Текст книги "Тихий омут"

Разумеется, у каждой тайной службы любого княжества была своя знаковая система, как правило, использующая фонемографическое письмо. Но в данном тексте присутствовали ещё и силлабические знаки. Подозрительный шорник решил обезопасить себя старинными символами из уже умершего и почти никому не известного языка древних обитателей Сожженного города.

Будилад, как и Пылей, закончил приходскую школу в Беренграде. И учился у достаточно известного священника по имени Лезер, бывшего одним из последних хранителей норальской письменности. Поэтому шорник не сомневался, что лазутчик сумеет расшифровать нелепые маленькие фигурки в тексте.

Закончив расшифровку, мужчина пришёл в ярость. А спустя самое короткое время, он ворвался в подземелья родовской тайной службы, где хранилась вся похищенная в других городах документация. Первых двух часовых он уложил обычными ударами в челюсть. Будилад рвал и метал. Никогда ещё, ни до, ни после, у него не было такой силы в руках. Такого тяжёлого удара. Спустившись ниже, лазутчик нарвался ещё на двоих. Кажется, они его узнали, но на разговоры времени не было. Одного Будилад схватил за шею и приложил затылком о стену. Второй достал нож и бросился врукопашную. Будилад нырнул ему под руку и, оказавшись сзади, поймал в удушающий захват.

– Будилад, за что? – было последним, что он успел сказать.

Будилад знал его когда-то. Тоже лазутчик, только из соглядатаев. Кажется, Зимогор. Хотя, кто знает, как его звали на самом деле?

Впереди была дверь. Лазутчик вынес её с третьего удара и оказался в небольшой темнице, уставленной высокими сундуками и стеллажами. На полках и в сундуках хранилось бесчисленное количество свитков и тетрадей. Будилад принялся нервно перебирать один за другим. Первый – не то! Второй – не то! Не то, не то, не то, не то! Перевернув от основания до потолка два стеллажа, вурдалак, наконец, нашёл, что искал – тот самый документ, что давеча он вынес из Мирограда. Именно из-за этой грамоты опричники Соты искали чужака повсюду.

Лазутчик нервно засунул свиток за пазуху и подошёл к Зимогору. Дыхание было ровным, да и веки не дрожали, однако Будилад на всякий случай пнул его в затылок. Чтоб не очнулся раньше времени, не то одним жмуриком в подвале станет больше. И ещё не известно, кто им окажется.

Из коридора послышался топот. Будилад на слух оценил, что бегущих человек шесть, не больше. Иное дело, что скорее всего, это не простые и честные воины из дружины, а искушённые во всех подлостях и предательствах лазутчики. Эти без зазрения совести и нож в спину воткнут, и в глаза глядючи, яда в кубок насыплют.

Лазутчик нервно огляделся, но дорога отсюда была лишь одна. Тогда он скользнул в самый тёмный угол и притаился.

Их было шестеро. Высокие, крепкие с мягкой кошачьей поступью. Такой тихой, что не каждый услышит. Конечно, если до этого годами не растил в себе способность различать именно такие шаги.

Как на подбор, даже лица одинаковые. Ни дать, ни взять – близнецы. Шестерняшки. А главное, совершенно обычные, даже заурядные с виду. Таких в каждой толпе из двенадцати дюжину сыскать можно. Будилад, конечно, прекрасно знал, что для подобной службы старались набирать не только абсолютно здоровых, но с такими чертами, чтобы плохо запоминались. Чтобы свидетели потом терялись на расспросах: «– Он? – Как будто он. – А может, этот? – Может, и он. Не знаю, оба похожи». Но чтобы найти абсолютно одинаковых… диво.

Преследователи растеряно огляделись и всем скопом бросились в темницу со свитками. Вурдалак уловил момент и выскользнул в коридор, откуда прибежали его товарищи по цеху. Там он столкнулся с ещё одним, видимо, тот отстал от остальных.

– Ты? – ахнул лазутчик, и его мохнатые впалые щёки побагровели. – Но зачем…

– Прости, Мир, – тихо произнёс Будилад и, скрестив руки, ударил ему под скулы рёбрами ладоней.

Велемир обмяк и сполз по стене вниз.

Будилад бежал по винтовой лестнице. На влажных замшелых ступеньках немудрено было поскользнуться. Будилад не заботился о тихой поступи – родовские лазутчики уже разобрались, что человека, вскрывшего тайное хранилище Фатьяна, внутри уже нет. А стало быть, они поспешат наверх, куда, как известно, ведёт лишь одна дорога.

– Будилад! – услышал он в спину. – Стой, дурак! Остановись и верни документы!

– Мы всё прекрасно понимаем! – кричал уже другой. – Если ты вернёшь свиток, клянусь богом, Фатьян ничего не узнает.

Плевал он на их клятвы, а заодно и на князя родовского. Уж кому-кому, а вурдалаку, как никому другому, ведомо, что слово лазутчика гроша ломаного не стоит, каких бы святых он ни призывал в свидетели.

Из подземелий он вырвался без проблем. Случалось, встретить по пути измученных усталых челядинок, но они в страхе разбегались и хоронились, кто за чем мог. Когда Будилад покинул терем, то понял, что слишком долго ему везло. Первый бельт пронзил его плечо, ещё на крыльце. Второй задел ногу, когда лазутчик уже скатился по ступенькам и пытался уползти под завалинку, откуда, как он знал, можно было вновь попасть в погреба. А там, чем черт не шутит?

Не дополз. Его схватили под руки и поволокли с глаз долой на задний двор. Ценные, однако, документы он добыл в Мирограде, раз к их похищению отнеслись так серьёзно. Бывало, что пропадали некоторые купчие, и виновного не находилось. А тут, поди ж ты, умыкнуть как следует не дали.

Боль слепила глаза, но Будиладу удалось зубами вырвать бельт из плеча и тут же воткнуть его в ногу одного из лазутчиков. Разумеется, вошёл он неглубоко, но и этого хватило, чтобы сработал давний, как мир рефлекс – хвататься за уязвлённое место, особенно когда не ожидаешь его повреждения.

Родович всего на миг выпустил вурдалака из рук и тут же поплатился за это. Уже, казалось бы, поверженный предатель подхлестнул другого воина в пах и ударом раскрытой ладони в нос убил того, коему несколько мгновений назад всадил короткую стрелу в ногу.

Кто-то попытался ткнуть его копьем в грудь. Будилад успел схватиться за древко и, крутанув, опрокинуть нападавшего. Двух других копейщиков он сбил с ног, зацепив жалом своего копья, острие того, что был ближе.

Почти одновременно с этим, короткая стрела навылет пробила другое плечо вурдалака. И без того уставшая рука, окончательно потеряла силы и выронила копьё. Предатель ещё пытался ползти, но крепкие пальцы уже вцепились в волосы и горло. Кто-то запрокинул голову и надавил на глаза, чтобы жертва уже не смогла сопротивляться.

Конечно, его не убьют, вовсе нет. Но лучше бы убили. Поскольку теперь доведётся изведать всю извращенную фантазию родовских спекулаторов, сиречь палачей. И чтобы хоть на мгновение спастись от мук, ему придется выдумывать такие небылицы, что любой баян диву дастся. Предавать друзей и возводить наветы на порядочных горожан, ибо никто и на долю мгновения не допустит мысли, что секретные документы выкрадываются из чистой и светлой любви к прекрасной княгине, а вовсе не по наущению соседей-князей или мятежников-бояр.

Щипало глаза. Но вовсе не от крови, текущей из рассеченного лба. Перед взором стояло лицо Златы. Её взгляд, каким княгиня провожала его, когда Будилад выпрыгнул в окно.

«Будилад, что случилось? Куда ты?»

…Он зарычал и снова попытался вырваться, но эту жалкую попытку пресекли всего одним нажатием на глаза. Кажется, из левого потекла кровь. Или он плакал?

А потом всё закружилось, верх и низ поменялись местами. Руки, державшие его, ослабли и поддались напору опального лазутчика. Он вырвался. Глаза болели больше распухшего бедра или отнявшейся руки, а перед взором всё плясало.

Нет, конечно, это не он смог вырваться из цепких рук братьев по оружию. Лазутчика спас невероятный вихрь, словно по волшебству соткавшийся во дворе княжьего терема. И теперь этот ураган нёс его за околицу.

Родовские лазутчики были тоже не лыком шиты и не пальцем деланы. Отваги и ярости не занимать, а байки да суеверия с детства каждому вбиваются в головы кухонными россказнями бабок да праздными песнями баянов. Нашёлся смельчак, бросивший в вихрь кинжал. Тогда-то и шибануло Будилада как следует спиной по ясеню.

Рядом катался по жухлой траве, держась за раненную ногу, серый чертёнок – от горшка два вершка, а ругался, как взрослый.

– Жди меня, – велел он лазутчику писклявым голоском, – я быстро управлюсь.

Чертенок захрипел и рывком вытащил кинжал из правой лохматой ноги. К нему уже бежали семеро вурдалаков во главе со жрецом Храма. Серенькое кучерявое существо с рогами, чуть не больше козьих, сжало руки в замок, а потом резко развело, будто бы для объятий.

В ту же секунду перед родовичами возник маленький вихрь. Священник что-то выкрикнул на ходу и сделал неуловимый пасс правой кистью. Пыльная воронка исчезла, а чертёнок скорчил рожицу, словно ему наступили на хвост.

– Погоди, супостат, – прохрипел бесёнок.

Он чуть отошёл, ссутулился и топнул копытцем. По земле прокатилась волна. Она сбила с ног вурдалаков вместе со священником. Чёрт довольно фыркнул и бросился врукопашную.

Будилад не собирался никого дожидаться. Сцепив зубы, он ползком пробирался в сторону конюшен, пользуясь тем, что хоть ненадолго лукавый перетянул внимание на себя. Лазутчик осмелился подняться на ноги, лишь когда основная масса дерущихся скрылась от глаза за углом крома.

…Фатьян любил лошадей. Он мог проводить часы у стойла, ухаживая за скакунами или гоня их на выгул. Князь Родова вовсе не считал такое занятие чем-то зазорным, достойным черни. Как раз-таки наоборот, чести работать в его конюшнях удостаивались немногие. Только дружинники, сумевшие не только доказать в бою свою отвагу и честь, но и преданность своим четвероногим друзьям.

Сами загоны представляли собой чудесной красоты строения, больше походившие на хоромы, каких не устыдился бы и стольный купец.

Будилад, морщась от боли, ухватился за красные узорчатые ворота. Раненая нога с каждым шагом слушалась всё меньше, перед взором всё плыло. Он даже не понял, как перед ним оказался высокий светло-русый молодец в просторной серой рубахе и старенькой котомкой за плечами. Паренёк был красив, едва ли не как девка.

– Добронрав, – вздохнул Будилад, – и ты здесь.

Молодец виновато улыбнулся и пожал плечами. Он скинул котомку к ногам и сложил руки на груди.

– Пусти меня, ты ведь знаешь лучше других, каково это… Не пытайся меня остановить.

Молодец улыбнулся. Наверное, от такой улыбки таяли все девчонки без исключения.

– Ты неверно меня понял, Будилад. Я пришёл, чтобы помочь тебе.

После этих слов Добронрав скрылся в загоне, а чуть погодя вывел оттуда гнедого жеребца.

– С чертями не связывайся, – наконец, вымолвил молодец и посторонился.

– Спасибо, Нрав. Спасибо! – поспешно зашептал вурдалак и с трудом забрался в седло.

Мгновения спустя гнедой скакун галопом вынес предателя со двора.

Добронрав для порядка пустил ему вслед пару стрел и побежал «за подмогой».

Глава 8

В просторной светлице за круглым расписным столом сидело семь человек. За каждым стояло ещё по одному. Больше никого не было.

Первым заговорил князь Милослав из Новиграда.

– Приветствую вас, господа князи. К сожалению, наш совет не в полном составе. До сих пор не известна судьба пресветлой княгини Златы из Мирограда. Поэтому княжество сегодня представляет временно исполняющий обязанности при малолетнем наследнике престола воевода Сота.

Все обратили взоры на низкого коренастого мужчину с пепельной бородой и густыми насупленными бровями. Он сдержано кивнул.

Хромой воевода даже сидя держался за длинный гладкий посох.

– Я временно вношу свою кандидатуру в совет. Покуда не сыщется княгиня или не подрастёт юный Ивец.

– Я поддерживаю воеводу, – надменно сложив на груди свои по-женски изящные руки, усеянные перстнями, изрёк низкий лысоватый князь Тигарьска – Чиримёнь. – Нельзя, чтобы княжество выпадало из общих дел, ни при каких обстоятельствах. Я считаю, что в противном случае, мы рискуем потерять все наши связи. Навеки.

– Я тоже за присутствие здесь Соты, – медленно произнёс высокий худощавый князь в коричневом ферязе и летней шапке с меховой опушкой. По последней родовской моде он не носил бороды, а лишь богатые усы и волосы ниже плеч. – Только я не думаю, что это достойно обсуждения. Воевода пришёл держать ответ за отчину, честь ему за то и хвала. Мне кажется, стоит поговорить о более важных вещах. Как, например, возможная помощь Мирограду в поисках княгини. Я лично, могу гарантировать всяческую поддержку со своей стороны. В твоё, Сота, распоряжение поступит отборная полтина из старшей дружины Родова…

– Нет, уж, погоди, – перебил Фатьяна Богоруч – князь одоленьский. Он поправил своё пёстрое жабо, привезённое ему одним знатным купцом из стран заморских, и сжал ладони в замок. – Мы все отлично знаем Соту, но до сих пор я не припомню случая, чтобы воевода на правах князя…

– Воевода – второе лицо в княжестве, после государя, – небрежно перебил его Чиримень.

– Я считаю, этот вопрос нужно выносить на голосование, – не сдавался князь Одоленя. Он снова поправил жабо, как будто оно успело помяться, и вздохнул. – Я не хочу обижать Соту или других воевод, но мироградец правит государством без году неделя и… Ему просто не хватит опыта, чтобы наравне с нами принимать решения…

– Он всё-таки воевода – второе лицо после князя, а не какой-нибудь безмозглый ратник, – бросил Владимир из Лихобора. Он был хмур и чем-то явно расстроен. Обычно лихоборец носил алые воинские плащи поверх просторных рубах. А сегодня его нарядом оказался серый невзрачный кафтан и потоптанные грязные сапоги, словно князь собирался второпях из седла в седло. – Заодно и мальчишку потом кой-чему научит, пока матери рядом нет.

– И Фатьян прав, – чуть помедлив, продолжал он, – мы должны помочь Мирограду в поисках Златы Ярополковны.

Сота молча слушал, переводя взгляд с одного на другого, и пока никуда не лез. В отличие от остальных, у него за спиной стоял не воевода – второе лицо государства, а младший дьяк, которого Милослав приставил к нему, буде возникнет какая нужда. А заодно приглядеть, коли что. Хотя, конечно, об этом новиградец умолчал.

Справа от воеводы сидел князь Родова Фатьян. Он тоже притих, с интересом наблюдая, как его же большой палец путешествует по левой ладони. На окружающих он почти не смотрел, опасаясь случайно встретиться с маленькими чёрными глазками Чирименя.

Временно исполняющий обязанности при малолетнем наследнике престола Мирограда едва заметно ухмыльнулся. Он прекрасно знал, что родович на дух не переносит князя тигарьского, по воле случая сидевшего нынче напротив. С одной стороны, и Сота едва удерживался, чтобы не впасть в бешенство от бесконечных ужимок и вздохов Чирименя, но политику вести как-то надо. И тут уже не стоит воротить нос от верного союзника только потому, что тебя не устраивают его любовные наклонности.

– В общем, я голосую за то, чтобы Сота был с нами, – закончил Владимир.

Фатьян несколько раз кивнул и молча поднял руку. Вслед за ним Чиримень и Милослав. Настала очередь Верияна из Велеславля. Он думал дольше всех, блуждая голубыми глазами по зелёным, расписанным золотом, стенам Милославского терема. Длинное треугольное лицо оставалось непроницаемым, Верия'н вообще славился выдержкой и умением оставаться бесстрастным, даже когда всех остальных покидало хладнокровие.

– А я воздержусь, – наконец, промолвил он. – Мой голос, всё равно, уже ничего не решит. И так… Большинством голосов, Сота, решено – ты теперь полноправный член Совета Семи Мужей.

– Временно исполняющий обязанности полноправного члена совета, – уточнил Богоруч.

Сота сдержано рассмеялся и кивнул ему, персонально.

– Наконец-то, с этим разобрались, – с облегчением произнёс Милослав. Он расстегнул кафтан и откинулся на спинку кресла. – Предлагаю детально обсудить план поиска княгини.

– Я не слышал, чтобы у Златы были враги, – вкрадчиво начал Богоруч. – Из северных владык её мало кто воспринимал всерьёз, считая Мироград кукольным государством. Во всяком случае, в последнее время. Вряд ли её исчезновение на руку конунгам, скорее наоборот: им куда выгоднее, чтобы восточными землями управлял слабый противник, чем сильный князь, который вероятно захватит власть, случись какая смута.

– Ну, на счёт слабого противника, ты маханул, – протянул Владимир. – Иная баба пятерых мужиков за пояс заткнёт. А уж в хитрости и коварстве им равных нет.

– Я не говорю, что Злата была слабой княгиней, – надулся князь одоленьский. – Я говорю, что на севере её не воспринимали как правителя и возможного противника. Женщины у них доселе ещё не правили, северяне своих баб дальше печи не пускают.

– Ну, у нас они тоже не больно-то… – отмахнулся Чиримень. Сидевший напротив родович фыркнул.

– Господа князи! – Милослав постучал по гладкой сероватой столешнице. – Я хочу заметить, что мы, во-первых, уклонились от основной темы. А во-вторых, ступили на скользкую почву обсуждения места женщины в обществе.

– Ни для кого не секрет, как многие северяне относятся к женщинам, – хмуро произнёс Владимир. – И не стоит сравнивать наших жён с их. Да, и речь, в общем-то, не о том. Богоруч правильно сказал, что к женщине на троне едва ли там отнесутся с должным вниманием. Да, и у нас – чего греха таить? Именно поэтому княгиня Злата настояла, чтобы совет так и остался Советом Семи Мужей, желая подчеркнуть своё политическое равенство с нами. Однако, не стоит забывать, что кроме безопасных, ничего не представляющих правителей, конунгам куда выгоднее кукольные князья. Ни один правитель от Мошуарских Островов до Михды не отказался бы иметь ставленника в каком-либо княжестве.

– Ты хочешь сказать, что Уильям Шуттенбах похитил или – не дай господь! – убил Злату, чтобы поставить на её место кого-то своего? – скривился Вериян.

– Я бы не исключал такой возможности.

– В словах Владимира есть смысл, – наконец, заговорил Сота. От его спокойного тона веяло холодом. – Но я больше склоняюсь к версии Богоруча. И дело даже не в том, воспримут серьёзно Мироград во главе с женщиной или нет. Просто поставив на престол малолетнего княжича… Ему на ухо, знаете, много чего наплести можно.

– Прав, – кивнул в его сторону Фатьян и поправил на мизинце перстень с адамантом.

– Но в таком случае – князь Одоленя с ехидной улыбкой сплёл пальцы и положил на них подбородок, – ты, Сота – первый подозреваемый.

– Вот именно, – согласился воевода, – я первый подозреваемый. И вы, как верные члены Совета, обязаны взять меня под стражу.

– Но ты надеешься, что мы этого не сделаем? – прищурился Чиримень.

– Разумеется. Иначе бы не пришёл. Это самое очевидное и первое, что должно прийти на ум.

– И поэтому неверное, – продолжил его мысль Фатьян. – Насколько я понимаю, Сота хочет сказать, что кто-то пытается его подставить.

Воевода Мирограда сдержано кивнул и заговорил.

– Всем известно, что после смерти отца Ивеца, мальчишка проводил со мной времени даже больше, чем с родной матерью. Это не в укор пресветлой Злате, я понимаю, что после смерти мужа, вся тяжесть управления государством легла на её хрупкие плечи. Просто хочу обратить ваше внимание, господа князи, что после матери, я самый близкий человек для юного князя. И уж если убирать, так всех сразу.

– Мягко стелешь, – проворчал Богоруч.

– Не доверять Соте у нас нет никаких оснований, – вступился за мироградца Владимир Лихоборский. – Я ещё помню то смурное время, когда мои лучники попали в кольцо кочующих джунгаров. И именно Сота пришел к нам на помощь в тот час.

– Он исполнял волю Микулы, – хмыкнул Богоруч.

– Да, но никакая воля, кроме собственной, не способна заставить человека разделить последний кусок хлеба с ближним. А потом с больной ногой тащить на себе стрельца из чужого войска. Хотя пояс воеводы позволял этого не делать.

– Давайте оставим Соту в покое? – хлопнул по столу Фатьян. – Я тоже не сомневаюсь в честности сего воина. И нечего попусту языками молоть. Насчёт поиска княгини, как мне кажется, ныне ни до чего умного мы не договоримся. Если нет возражений, думаю, лучше будет условиться с Сотой на счёт личной встречи, где можно будет подробнейшим образом обговорить, какую именно помощь в поиске Златы ему бы хотелось получить.

– Поддерживаю родовича, – веско произнес хозяин терема. – Тем более, что свет за окном уж меркнет, а мы всё одно да по тому. Насколько я понял, кроме Чирименя и Богоруча, возражений на счёт Соты не имеется. Следовательно, большинством голосов решено – Сота, как временно исполняющий обязанности при малолетнем наследнике престола, отныне полноправный член Совета. И пока мы не разошлись, хочу всем сообщить, – Милослав сложил ладони и опустил на них подбородок. Выдержал небольшую паузу. – Разведка докладывает, что Фауилтиар покорил Мошуарские острова.

Повисло молчание.

Мошуарские острова ещё назывались дикими вовсе не потому, что оставались девственными и необжитыми на протяжении веков. Просто там жили дикари. Небольшое племя аборигенов с варварскими традициями и жестокими обычаями. В чём-то их можно было сравнить с лютичами, например, в тотемизме: островитяне по-прежнему наивно считали богом и заодно своим предком саблезубого койота, чья популяция была на грани вымирания. А теперь, верно, совсем иссякнет – неистовый конунг севера Фауилтиар очень даже может приказать истребить всех живых ипостасей бога дикарей. Дабы отбить последние надежды на восстание. Какой уж тут бунт, когда родные боги погибли?

Впрочем, не стоит недооценивать воображение и изворотливость дикарей. Могут и войну начать, с них станется. Дабы отвагою своей воскресить поверженного кумира.

Как бы то ни было, но завоевание Диких островов было самым скверным предзнаменованием. Оно говорило, как минимум, о том, что Катхаир на Сетх Кноик набрался небывалой мощи и дерзости. А если ему удастся каким-то образом затащить дикарей под свои знамёна, например, пообещав вернуть свободу, вот тогда-то с его армией не сравнится никакая другая.

Сота исподволь, осторожно всматривался в лица князей. Хозяин терема Милослав был напряжён. Как и регент, он переводил взгляд с одного на другого. Одоленьский князь сидел с комичной физиономией, даже не пытаясь скрыть ужаса. Чиримень тоже заметно нервничал, но вовсе не боялся. Он тихонько барабанил пальцами по столу и смотрел куда-то сквозь него.

Фатьян и Владимир обменивались многозначительными взглядами, словно чего-то подобного оба уже давно ждали. А ведь не зря, выходит, приезжал Драгомир с военной грамотой. Знал, поди, уже тогда. И не сказал – хорош друг.

– Мне кажется, нужно срочно укреплять отношения с Катхаир на Сетх Кноик, – нарушил молчание Вериян. – Хорошо бы сделать так, чтобы он в чём-то зависел от нас.

– Не думаю, что это поможет, – пожал плечами Богоруч. – Фауилтиар, конечно, мерзавец редкостный и щенок недопоротый, но малый видно башковитый. Ну, сами посудите. Взять хоть Велеславль. Мы поставляем им сахар, которого в той стороне, как известно, маловато. Во-первых, теперь им куда выгоднее вывозить бесплатный тростник с Диких островов, которого там просто в избытке, чем платить нам золотом. И тростниковый сахар некоторыми почитается куда выше нашего – свекольного. Вот и думай, раньше у нас брал задорого, теперь сам будет продавать ещё дороже.

– Но вы, кажется, ещё и зерно им шлёте. В северных землях мука выходит из рук вон плохо, – возразил Владимир. – А на Диких островах она вообще не растёт, кажется.

– Вот именно! – Вериян воздел палец вверх. – Поэтому ему проще сделать так, чтобы мы и рожь им поставляли, да ещё и сами же за это платили.

– А для этого нужно вас завоевать, – кивнул Фатьян. – Зерновой оброк.

– Правильно. А в свете последних событий я вполне допускаю такую возможность. Сырьевая зависимость – штука зыбкая, я бы не ставил на неё и ломаного гроша. Нужно что-то другое.

– Династический брак, – развёл руками Вериян и многозначительно посмотрел на Владимира. Похоже, вести о том, что катхаирский волчонок возжелал лихоборской княжны, дошли и до Велеславля.

– Даже если выдать Блажену за стервеца, нам с вами это не окажет никакой услуги, – произнёс Фатьян. – На Лихобор-то он, может, нападать и не станет… Хотя тоже вилами по воде писано. Но думать, что это как-то оградит и нас – глупо. Даже если Владимир и будет ему тестем, то всего лишь тестем он и останется. Северные короли прошлого и родных отцов-то ни в грош не ставили, с чего вы решили, что он будет слушаться какого-то восточного князя?

Чиримень попытался что-то сказать, но его перебил Богоруч. Владимир повернулся к Фатьяну и принялся оживлённо что-то обсуждать. Светлица наполнилась гулом.