Текст книги "Кубанский егерский корпус 1786-1796 гг."

Павел Бобровский
Кубанский егерский корпус 1786–1796 гг. Историческое исследование П.О.Бобровского

© Издательство «Сатисъ», составление оригинал-макет, 2006

Кубанский егерский корпус

Развитие числа егерей в России при Екатерине II. – Назначение Кубанского корпуса и данная ему инструкция Суворовым в 1778 г. – Образование, устройство и состав Кубанского егерского корпуса. – Очерк Кубанской окраины и этнографические особенности черкесов. – Русские поселения на переднем Кавказе. – Военные действия кубанских егерей в войне с турками и черкесами (закубанцами). – Дело у Темишбека 7-го апреля 1787 г. – Действия против скопищ Ших-Масура на Урупе и Лабе. – Экспедиция егерей за Кубань и поход к Анапе в 1788 г. – Действия на острове Тамани в 1789 г. – Переход Кубанского егерского корпуса в Крым и к низовьям Днепра 1790–1792 гг. – Волнения в Черкасске. – Возвращение Кубанского егерского корпуса на Кавказ в 1792 г. – Заселение Кубанской окраины. – Устъ-Лабинская крепость 1793 г. – Квартиры егерей (1793–1796). – Участие Кубанского егерского корпуса в Персидском походе графа Зубова в 1796 году. – Замечание о личном составе Кубанского егерского корпуса. – Командиры, офицеры, сержанты. – Поправка к биографическим сведениям о Котляревском. – Переход 4-го и 3-го бат. через Табасаранский перевал. – Взятие Дербента 10-го мая 1797 г. – Бой при Алпанах, 1-го октября 1796 г. – Заметка о Лисаневиче. – Действия 2-го батальона. – Занятие Ганжи 19-го декабря 1796 г. – Обратное движение Кубанских егерей на Кавказскую линию (май – октябрь 1797 г.). – Образование из всех батальонов Кубанского егерского корпуса 18-го егерского полка, наименованного полком Лазарева, а потом № 17-м. – Заключение.

Кубанский егерский корпус возник в ту эпоху, когда новые идеи в военном искусстве, выдвигая на первый план действие метким огнем стрелков, способствовали развитию в европейских армиях особого типа легкой пехоты, под названием – егерей. Россия в этом отношении шла впереди всех европейских государств. Екатерина II, увеличивая вооруженные сухопутные силы в течение тридцати лет, развила корпус егерей до 50 тысяч человек. Ничего подобного мы не встречаем в западных государствах.

В русской армии егеря появились вскоре после Семилетней войны после доклада графа Панина, в котором он, ссылаясь на западные армии, объяснял военной коллегии ту пользу, какую должны доставить армии егерские команды: «в трудных походах, в закрытых местах, на горах, заменяя конницу». В своей финляндской дивизии он, с разрешения коллегии, составил егерский корпус в[1]1
  Источники: 1-е «Полное Собрание Законов», архивы: Главного Штаба (дела Потемкина), Военно-Ученого Комитета, Московского отдела Главного Штаба, Кавказского военного округа в делах бывших Моздокского и Георгиевского архивов; сочинения: Дубровина – «История Кавказской войны», Буткова – «Материалы для истории Нового Кавказа», Петрушевского – «Генералиссимус князь Суворов»; «Письма и бумаги императрицы Екатерины II», В Ист. Сбор. Рос. Ими. Общ.; Петрова – «История 2-й Турецкой войны».


[Закрыть] 300 человек. Назначив от каждой роты мушкетерских полков по 5 человек с обязанностью обучаться действию огнем в сей пересеченной местности. Вслед за тем, воинская комиссия, учрежденная императрицей Екатериной II для устройства русской армии, с условием не колебать военных учреждений «Великого Деда», признала полезным в 1765 г. учредить на первый раз егерский корпус в 1650 человек при дивизиях пограничных (Лифляндской, Эстляндской, Финляндской и Смоленской), войска которых ранее других могли быть призваны к действию против неприятеля (1-е П. С. 3.). С этой целью в 25-ти мушкетерских полках учреждены егерские команды, назначением в егеря по 5-ти человек от каждой роты, гренадерской и мушкетерской. Для егерской службы предписано выбирать рядовых ростом не более 2-х аршин 5-ти вершков «самого лучшего, проворного и здорового состояния». Полковая егерская команда в 60 человек рядовых, при двух унтер-офицерах и барабанщике, вверялась поручику или подпоручику «расторопному, склонному к строевым обращениям и к искусным военным примечаниям различностей, всякой ситуации и полезных по состоянию положений военных на них построений».

Содержание рядовым егерям внутри Империи определялось наравне с гренадерами, а на службе за границею с добавкою из контрибуции: офицеру – одной трети против общего оклада, а нижним чинам на все время заграничного похода производились мясные деньги, по 1 коп. в сутки от той суммы, которая должна была оставаться от их обмундирования и амуниции. Одежда егерей и вооружение, от мушкетеров и гренадеров отличались большею простотою, отсутствием ярких цветов и блеска, и стоили дешевле.

Егерей обучали «цельной стрельбе». Порох и свинец на егерей отпускались в большем количестве. Командиру полка дозволялось посылать егерей для стрельбы себе и прочим в дозволенных местах дичи, с выдачей натурою пороха и свинца, или денег взамен боевых припасов. Таким образом, егеря мушкетерского полка знакомились с местами, где полк располагался на квартирах, «о всех ситуациях и о всяких, сквозь трудные места проходах и дорогах, что особенно важно в пограничных местах».

Егеря строились в две шеренги (а не в три), ходили сомкнутою четырехрядною колонною и на походе, во всяком строе, приучались прикладываться «с совершенным прицеливанием».

Сверх правил, определенных в уставе 1763 года для пехоты, егерей приучали действовать в рассыпном строе: строить фронты из всякой «расстройки», быстро ходить в четырехрядной колонне и проворно рассыпаться по команде или барабанному бою (насколько ситуация дозволить может), проворно заряжать, смело и с цельным прикладом стрелять. Рассыпаться в одну шеренгу и выстраивать фронт. Сменять рассыпную цепь, наступать с пальбою, подобно тому, как кавалерия «шермицирует». «Егерей следует приучать, по трудным горам и лесным проходам, как можно проворнее, как входить и спускаться, так и везде оборачиваться и на всякой случающейся площадке проворно строиться». Наконец, егерей заставляли в зимнее время ходить с ружьем и амуницией на лыжах, не по дорогам, но прямо через леса и поля.

Содержание егерской команды не должно было увеличивать расходов, определенных на содержание полка. Она оставалась постоянно при полку в полном комплекте. А в случае откомандирования куда-либо из полка, снабжалась: провиантскою фурою, палаточным ящиком и вьючною лошадью для котлов с подлежащею упряжью, лошадьми и погонщиками.

Спустя четыре года, перед началом первой Турецкой войны, егерские команды повелено учредить во всех пехотных полках, а на содержание их отпускать особую сумму.

Польза егерей обнаружилась и в войне с польскими конфедератами, и в первую Турецкую войну. Граф Румянцев сводил егерские команды в особые батальоны, которые оказали существенную услугу в знаменитых битвах при Ларге и Кагуле. Немалые услуги егеря, придаваемые к подвижным командам, оказали в действиях против Пугачева, особенно же на линиях Астраханской, Кизлярской и Моздокской, на переднем Кавказе, где, кроме постоянных волнений кабардинцев, усиливалась наглость и дерзость закубанцев (черкесов) и других горских народов. Набеги последних простирались до Астрахани и Волги.

Горячим сторонником егерей, вообще легких войск, по окончании первой Турецкой войны и усмирения пугачевского бунта, становится могущественный вице-президент военной коллегии, князь Потемкин. Согласно его представлению егерские команды мушкетерских полков образовали егерские батальоны, а из мушкетерских рот полевых (подвижных) команд учреждены полевые батальоны, которые от егерских отличались, по видимому, только названием[2]2
  В 1775–1777 гг. образовано было 8 полевых и 8 егерских батальонов, силою до 15500 человек.


[Закрыть]. Каждый батальон, в шестиротном составе, имел по штату 990 человек (а именно: двух штаб-офицеров, одного адъютанта, четырех капитанов, шесть поручиков, девять подпоручиков, 54-х унтер-офицеров и 816 рядовых). Таким образом, в егерской роте состояло три офицера, девять унтер-офицеров и 136 егерей.

Не прошло и десяти лет после сформирования означенных 16-ти егерских полевых батальонов, как состоялось Высочайшее повеление, в 1785 году о сформировании 24-х егерских батальонов, составивших шесть егерских корпусов, полагая в каждом шестиротном батальоне по 998 человек[3]3
  Лифляндский, Смоленский, Бугский, Днепровский, Крымский и Кавказский егерские корпуса.


[Закрыть]. Означенным егерским корпусам указом 10-го апреля 1786 года даны штаты, а вместе с тем, вследствие исключительных условий развивавшейся войны на Кавказе, повелено сформировать Кубанский (7-й) егерский корпус. Таким образом, до начала второй Турецкой войны, в России имелось уже 28 егерских батальонов, в которых, вследствие увеличения штатов, числилось до 44000 человек, и тогда же последовало сформирование особого 5000-ного егерского корпуса из малороссийских казаков (1-е II. С. 3.)

Когда Фридрих II до самой своей кончины (1786 г.) с недоверием, близким к презрению, относился к развитию стрелкового огня и сохранял в своей победоносной армии не более 1650 егерей, когда во Франции, под влиянием войны за независимость Северо-Американских штатов, между представителями сухопутной армии велась горячая полемика о судьбе линейной тактики, в России уже на практике разрешен был вопрос о преимуществах меткого стрелкового огня, поддерживаемого сомкнутыми частями, и гениальный военный педагог Суворов в войне с польскими конфедератами и турками уже на деле осуществил те основные принципы, которые только при Наполеоне легли в основе французского боевого порядка. Штыковому удару Гренадеров или мушкетеров в действиях Суворова предшествовало обстреливание неприятеля егерями или стрелками; за неимением егерей, Суворов обращал часть мушкетеров каждой роты (по четыре человека в капральстве) в стрелки, которых приказывал обучать по егерски, т. е. в рассыпную; на ученьях Суворов обращал неослабное внимание на «цельную стрельбу»; в бою размещал стрелков сначала впереди за закрытиями, а при наступлении – в промежутках между колоннами или батальонными кареями. В своей программе воспитания солдат Суздальского полка он придавал первенствующее значение быстрому наступлению и удару в штыки, а вместе с тем отводил надлежащее место меткой «егерской» стрельбе, т. е. стрелковому огню. «Гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, а стреляют егеря, они ал армируют и тревожат». В своей инструкции 1778 года он говорит уже категорически, что «пехотные огни открывают победу!» Впрочем, реакция против боя пехоты линией развернутых батальонов с учащенною пальбой шла одновременно от многих начальников русских войск, преимущественно полковых командиров, изведавших в Семилетней войне плачевные результаты скорой пальбы шеренгами, плутонгами и целыми батальонами (Гросс-Егерсдорф). Свойства русского солдата, при его изумительной стойкости под неприятельским огнем (Цорндорф и Кунерсдорф), подсказывали нашим боевым генералам новые принципы тактики; боевая практика требовала изменений в линейном боевом порядке, в зависимости от обстановки и свойств противника. Истолкователем новых идей был глубокий знаток военного искусства и сердца русского солдата – Суворов.

Известный немецкий военный писатель Рюстов, в своих рассуждениях о причинах, выдвинувших на первый план стрелковый бой, после чего развернулась, в войнах Франции с коалицией, «новая тактическая система» – соединение стрелкового боя с колоннами, действовавшими ударом – штыком, исходит от начал социального быта европейских народов, вовсе не замечает, что в русской армии «новая тактическая система» была осуществлена вопреки тем началам, которые, по его мнению, выдвигали на первый план стрелковый бой, как подготовительный для решения дела в бою[4]4
  Рюстов, «История пехоты», т. II.


[Закрыть]. Крепостное право в России нимало не препятствовало развитию в корпусе русских егерей меткости, находчивости, умения применяться к местности и обстоятельствам боя. Неточное положение почтенного историка пехоты, по нашему мнению, повело его к ошибочному заключению о новой тактике русской пехоты, которая при Екатерине развилась самостоятельно, благодаря соединению многих благоприятных условий; Рюстовым вовсе не поняты и условия социального быта русского народа, создавшего таких военных гигантов, какими были Петр Великий и Суворов, а в Кавказской войне – Котляревский. Прусский военный писатель, как видно, вовсе не знаком с образом действий наших войск на Кавказе, преимущественно егерей, за долгое время до появления нового тактического учения во Франции. С одной стороны, кровавые опыты Семилетней войны обнаруживали, что скопированный с прусского наш строевой устав 1756 года, требовавший автоматического движения развернутых батальонов «с точностью натянутой струны, с равнением по линейке, с скорым заряжанием под угрозою палочного удара капралов за опоздание», остался в практическом приложении к русской пехоте, в большинстве случаев, мертвою буквой. Русские полки, плохо обученные скорой пальбе из развернутых батальонов, выдерживая с изумительной стойкостью, яростный огонь отлично выученной прусской пехоты, не только не уступают ей поля сражения, но даже опрокидывают ее и одерживают победу; с другой стороны – свойства и образ действий противников России в беспрерывных войнах с польскими конфедератами, с татарами в Крыму, черкесами и чеченцами на переднем или Северном Кавказе, для достижения успеха, требовали отречения от принципов линейной тактики и выдвигали на первый план стрелковый бой из-за закрытий, подготовлявший средства к штыковому удару каре или колонны и решающий победу и в непроходимых дебрях польских лесов, и в неприступных ущельях за рекою Кубанью. Знаменитая Суворовская инструкция, данная им во время командования войсками в Крыму в 1778 году оказалась вполне пригодною для действий Кубанского корпуса, командование которым было поручено Суворову два раза: в том же 1778 году и, спустя пять лет, в 1783 году. В то время при мушкетерских полках уже не состояло егерских команд, а мушкетерские полки в действиях под командою Суворова против ногаев, имели стрелков, образованных из мушкетеров.

Назначение Кубанского корпуса. По Кучук-Кайнарджинскому миру всем татарам предоставлялось быть вольными и ни от кого, кроме Бога не зависеть, а в делах духовных сообразовываться с правилами магометанского закона. Хотя турки Крым очистили, но татары не думали принимать данной им вольности. Султана они считали своим духовным владыкою и за него молились; между тем, Россия, при первом столкновении с Турцией, могла потребовать от татар, чтобы они объявили себя против султана. На Кубани волновались ногаи. Турция, казалось, не намерена была отступать от своего влияния на татар, не только крымских, но и кавказских, особенно закубанских (черкесов). Все это не предвещало длительности Кучук-Кайнарджинскому миру. В Петербурге, в начале 1776 года, уже ожидали войны на южной границе. «Нужно обеспечить и Кубанскую сторону, – писала императрица графу Румянцеву-Задунайскому, – для обуздания ногайских орд от смятений, поддерживаемых из Крыма. Поэтому там поставить легкий корпус». (Рескрипт 8-го марта 1776 г.).

Но до столкновения с Портою на этот раз не дошло. Однако, в виду неприязненного настроения турок, поддерживавших враждебного России Девлет-Гирея, «виновника проиходивших смут в Крыму», образован был Кубанский корпус, о котором императрица в другом рескрипте графу Румянцеву (от 29 октября) выражала желание, чтобы для сбережения людей приближать его на зиму к нашим границам, но если бы в это глухое время явилась там нужда в войсках, тогда можно будет послать туда отряд. (Письма и бумаги императрицы Екатерины II.)

Новый хан Шахин-Гирей, сторонник России, водворенный в Крыму при содействии войск, которыми командовал Суворов, не был признан кубанцами. Мятежное движение ногаев, часть которых удалилась за Кубань, предписано было усмирить Суворову, которому в начале 1778 года, подчинен был Кубанский корпус, в составе пяти полков пехоты, 25-ти эскадронов регулярной конницы, четырех донских полков и 12-ти полевых орудий. Для водворения оседлости между ногайскими татарами по эту сторону Кубани и обеспечения от набегов горцев безопасности движения на линию войск и запасов от Азова и Св. Димитрия (Ростова) признано было нужным построить крепостцы, редуты и фельдшанцы.

Суворов прибыл на Кубань в половине января 1778 года, с свойственною ему энергией занялся устройством укреплений и постов по всей Кубани до соединения с Моздокскою линией, а вместе с тем 15-го мая 1778 года дал войскам Кубанского корпуса подробное наставление о способе обучения и действия против «варваров».

Свое знаменитое наставление Суворов начинает напоминанием о строгом соблюдении правил полевой службы (прибавление к строевому уставу 1763 г.) и советом о сбережении здоровья здоровых, наблюдая за пищею и избегая изнурения, убегая, однако, праздности.

Пехоту надлежит обучать разным маршам, быстрым движениям, разностройно, обращением вперед и эволюциям, употреблению штыка и ружья, скорому заряжанию, жестокой атаке, особливо полковыми и батальонными кареями. Густейшие каре в движениях тяжки. Кареям размер крестных огней строго соблюдать, с присутствием духа, в разной пальбе, не забывая весьма и приемов… На примерной пальбе разбивать доски пулями, в мишенные стены по порядку, а по степному в них недостатку, стрелять в земляной вал. Паче ротные стрелки, в сем «цельном огненном бою» надлежит быть обучены наитвердо, нужен тут приклад взором по стволу, комель крепко в сгиб плеча. Мишенной стрельбе обучать в начале: одиночкою, шестами, в шеренге, капральствами, ротами, батальонами. Конных учить стрелять одиночкою в карьере. (п. З).

В каждом пехотном капральстве ротных четыре стрелка; сии бьют в их ранжире; но могут быть отряжены, по рассмотрению. Сии имеют волю стрелять, когда хотят, без приказу. Для отличия имеют за шляпами зелень, солому, сено (п.4).

В укреплениях пехота употребляет огонь для выдержания осады, а не для частой стрельбы (для этого употребляются стрелки). Подоспевающие к укреплению резервы (в первых сутках или днях) бьют противника в тыл (п.5).

Далее дается наставление, как строить полевое укрепление, со рвом глубиною и шириною в 1 й сажени, а если грунт позволит, то и больше. При обыкновенном российском мужестве, мудрый комендант низвергнет важностию сего укрепления противные предприятия регулярнейших войск, коль паче варварские рассевные набеги. Погоня не нужна, не похвальна, как и вылазки, разве резерва, но и то для обряда, (п.6).

В следующих пунктах инструкции (7-11) сказано о зажигательных маяках, обзорных постах и пикетах между укреплениями по линии, о предосторожностях в походе в виду неприятеля и, наконец, в последнем 12-м пункте Суворов излагает принципы действия в бою.

«Порядок сражений в благоутверждении военноначальников. Против регулярных войск – линейная, как в прошлой прусской войне; против иррегулярных, как в прошлой турецкой (1769–1774), в кареях. Густые каре обременительны, гибче всех полковые каре, но батальонные способнее для крестных огней, бьют противника во все стороны насквозь, вперед мужественно, жестоко, быстро». Артиллерия, не помещенная (в каре), идет своею дорогою. Конница рубит и колет. Ворвавшиеся внутрь каре скалываются резервами, которые помещаются в составе от 1/8 до 1/4 части. На мушкет 100 патронов. По мушкетному огню большая должность есть ротных стрелков. «Пехотные огни открывают победу, штык скалывает буйно проникших в каре, сабля и дротик победу и погоню до конца довершает». Каре должно быть в постоянном движении и поддерживает преследующую конницу. Обозы находятся под прикрытием, но «противу само-легко-противных» обозы иногда идут просто среди карейных линий, ими закрытые, т. е. их отстреливают.

Ордер сражении: батальон его кареем в первой линии, два батальона их кареями во второй, или также два батальона в первой, один батальон во второй, или два каре в первой, два во второй, или с прибавлением за второю линией резервных каре, один против двух; или сии резервные каре в середину обеих линий по шахматному. Каре гренадерских батальонов на крыльях ордера, или в середине по рассмотрению. Каре батальонные или полковые, но не выше. В прошлой войне, около Дуная, стремления их не могли удержать – ни лес, ни вода, ни горы, ни буераки. Конница прикрывается кареями. Казаки в рассыпку.

Походный порядок – против боевого, чтобы взводы и ряды пехоты могли бы тотчас загнуться в каре. Авангарду и ариергарду нет, а токмо нечто обзорных и подъездных казаков, с головы и хвоста, уведомляя о противниках. Сей ордер по близости варваров: но, впрочем, с авангардом и ариергардом бить стремительно, маршируя без ночлегов. Ночное поражение противников доказывает искусство вождя. Плодовитостью реляций можно упражняться после.

Для сорвания неприятельских окопов, само собою сгущается каре. По их овладении, разгибается легко с огнем на походе вперед. Шести-шереножной колонны, формированной направо, ряды вздвой, в середину сомкнись, или просто взводы смыкай в колонну. Хотя она тогда была и гуще, по прежнему строй фронт, опусти штык по офицерски, непроницаема никакою кавалериею. Нет лошади, чтобы два раза три шеренги спина со спиною прорвать могла, еще при непрестанной стрельбе стрелков более в лошадиную грудь. Но вредны ей картечи в размер. Колонна та гибче всех построений; быстра в ее движении, ежели без остановки, то все пробивает. Пушек не ожидать никогда. Их дирекция по другим местам».

В конце наставления запрещается на походе и в лагерях ломать дома, заборы, огороды, предписывается жестоко наказывать мародеров и «не меньше оружия поражать противника человеколюбием». Качества хорошего начальника украшаются его благовременною диспозициею, преподанием ясных и кратких правил войскам, на толикое пространство времени, поелико оно до рубежа своего предвидения разноличных обстоятельств и перемен достигнуть возможет ежевременно. Доколе сию важнейшую должность не совершит, спокойствия ему нет. А потом благонадежен он на войско, так как оное благонадежно на него». (Петрушевский) Суворовское наставление совершенно изменило дух строевого пехотного устава 1763 года (несмотря на ссылки на него в самом приступе к изложению о производстве обучения п. 3–1) и служило превосходным руководством для военных действий не только в степях на Северном Кавказе, но и на всем Кавказе, везде, куда проникала русская пехота. По правилам Суворовского наставления обучались военному делу все полки, призванные на Кавказ при самом начале войны на Кубани и за Кубанью, против ногаев и черкесов, за Тереком – против чеченцев, а затем и в Закавказьи – против лезгин и персиян. Заметим, однако, что Суворов писал свое наставление в 1778 году для мушкетерских и гренадерских полков, когда от них только что отделены были егерские команды, образовавшие егерские батальоны; однако, в своем наставлении он отводит надлежащее место стрелковому огню, не предрешая вопроса о способе их употребления при различных условиях. Он только видимо не доверяет скорой, поспешной пальбе сомкнутых частей, как бесплодной трате боевых патронов.

Боевая практика егерских батальонов Кубанского корпуса развила идеи Суворовского наставления в том смысле, что стрелковый огонь получил более обширное применение: под его прикрытием совершались переправы, огнем штуцерным (которых с самого начала полагалось по 16-ти в каждой егерской роте), егерей и охотников, подготовлялись атаки сомкнутых частей против горцев, занимавших труднодоступные позиции в ущельях, на горах, в лесу. Следовавшие за цепью сомкнутые части, не иначе как в батальонном каре решали дело ударом в штыки, причем они на походе перестраивались в шести рядные колонны, употребление которых Суворовым особенно рекомендовалось. Фланги цепи прикрывали казаки или драгуны. Так действовали против закубанцев, или черкесов, командиры батальонов: Финк (1-го), Рауциус (2-го), Кривцов (3-го) и Кельнер (4-го), при самом начале действий вновь сформированного Кубанского егерского корпуса, с 1787 по 1789 гг., и точно также поступали их последователи: Кетлер и Лихачев (1-го), Бекарюков и Тетюпин (2-го), Бакунин (3-го), Ребиндер и Лазарев (4-го), в действиях против тех же горцев и против персиян в походе графа Зубова. Вслед за сильною цепью егерских стрелков или охотников следовал батальон, построенный в каре. Что же касается до атаки егерей ротными колоннами, то этот способ построения егерского батальона развился позже, уже в Закавказьи. Еще в сражении на р. Иоре 7-го ноября 1801 г., генерал-майор Лазарев поставил оба батальона: своего егерского (будущего 17-го) и Кабардинского полков в батальонные каре, из которых в камыши и другие местные закрытия высланы были сильные цепи штуцерных и охотников. Но уже в следующем 1802 году встречаемся с действием егерей 17-го полка против лезгин и осетин в ротных колоннах или каре.

Устройство егерей Кубанского корпуса. Мятежи кабардинцев, соединившихся с закубанскими черкесами, и неспокойное состояние кавказских горцев со стороны Моздокской линии, побудили правительство усилить войска генерала Фабрициана, заступившего место Суворова, назначенного Астраханским военным губернатором. Фабрициан в 1781 году смирил кабардинцев и с успехом продолжил постройку укреплений. Между тем все ногайские орды, кочевавшие по сю сторону Кубани, были взволнованы подстрекательствами коменданта в крепости Суджуке (на берегу Черногоморя). Мятежный дух стал развиваться с особенною силою в начале 1782 года, когда в Суджук и Тамань вступили турецкие войска. «Преданный нам Шахин-Гирей туркам неприятен, повелевает нарядить число войск, достаточное к выполнению следующих наших предположений. Один корпус к Днестру, другой – к Бугу, для обеспечения наших границ и Херсона, от которого отряд имеет действовать внутри Крыма. Нужно наказать кубанцев, сие возможно произвесть большим числом войска Донского с частию регулярных войск, их подкрепляющих. Для диверсии иметь достаточное число войск на голове в провинциях персидских, лежащих по берегу Каспийского моря и принадлежавших прежде России, откуда по способности оных можно будет обратить через Грузию на турецкие границы».

В этом рескрипте императрицы князю Григорию Александровичу Потемкину была завязка хорошо обдуманного плана для утверждения владычества России на Кавказе.

Генерал-поручик Суворов, вызванный из Казани в Крым, для усмирения волнения крымских татар, 19-октября 1782 года был назначен начальником Кубанского корпуса, усиленного двумя пехотными полками – Бутырским и Воронежским (оба из Воронежской дивизии). Манифестом 8-го апреля 1783 года объявлено о принятии полуострова Крымского, острова Тамани и всей Кубанской стороны под Российскую державу. Спустя несколько месяцев, 24-го июня того же года, генерал-поручик Потемкин (заместивший пост умершего генерала Фабрициана) подписал в Георгиевске с грузинскими полномочными артикулы трактата о верховном покровительстве Российской державы над Грузиею, причем царь Кахетинский и Карталинский (Ираклий II) именем своим, наследников и преемников своих навсегда отрицался от всякого вассальства, от всякой зависимости от Персии и признавал над собою и преемниками своими одну только верховную власть и покровительство монархов Всероссийских. Вслед за тем Суворов с частью Кубанского корпуса, подкрепленного донскими казаками, в сражениях на реке Ее и за Кубанью на реке Лабе разбил и совершенно рассеял ногайские мятежные орды. Сражение в урочище Урай-Илгасы началось нападением нескольких тысяч ногаев на роту Бутырского полка, занимавшей пост под командою поручика Житкова. Рота, свернувшись в каре, по-суворовски, отражала разъяренные атаки свирепых татар до прибытия полковника Телегина с Бутырским полком и подполковника Рациуса (того же полка командира 2-го батальона) с Владимирскими драгунами. Ногаи в виду Суворова были совершенно разбиты и опрокинуты в р. Ею дружным огнем пехоты, построенной в два каре, и атаками драгун. Спустя два месяца, Суворов, от Копыла с особым отрядом[5]5
  В этом отряде было: 16 рот пехоты, 16 эскадронов драгун, 16 сотен казаков и 16 полевых орудий.


[Закрыть] ночными переходами достиг устьев р. Лабы и, переведя вброд через реку Кубань в ночь на 1-е октября всю пехоту (раздетую донага), несколько эскадронов драгун и сотней казаков, настиг ногаев у Керменчика, не успевших даже устроиться, и совершенно рассеял орду.

Война с Турцией становилась неизбежною. На корпус войск, расположенный на Кубани, возлагалась весьма серьезная задача – сдерживать «закубанские орды», действовавшие по внушению турок. Кубанский корпус с этого времени приходилось содержать на военной ноге. Хотя Порта торжественным актом признала независимость жителей Крымского полуострова и Кубанского края, но рассчитывать на прочность мира не было возможности. Все войска по новой границе, от Азова до Каспийского моря, в начале 1784 года поступил под общее начальство генерал-поручика Потемкина, которому большого труда стоило смирять затерских и закубанских горцев, взволнованных воззванием к священной войне. В новой возгоравшейся борьбе егерские батальоны Белорусский, Горский и Кабардинский, сформированные в 1777 году, из егерских команд мушкетерских полков, оказались существенно полезными. Для противодействия дерзким нападениям горцев по всей линии от Каспийского моря до Тамани, сверх сформированного Кавказского егерского корпуса (из Белорусского, Горского и Кабардинского егерских и Свияжского полевого батальонов), решено было сформировать другой егерский корпус – Кубанский для действий против закубанцев, простиравших свои нобеги по сю сторону Кубани на нашу операционную линию между Азовом и Моздоком. В силу такой необходимости, по Высочайшему повелению, в мае месяце 1786 года состоялось распоряжение о сформировании Кубанского егерского корпуса обращением в егерей целиком Бутырского и Селенгинского мушкетерских полков, сообразно штатам 10-го апреля 1786 года. Оба батальона Бутырского полка[6]6
  Бутырский (старый) полк не следует смешивать с одноименным (новым) полком, сформированным из разных пехотных частей Оренбургского края в 1796 г.


[Закрыть] должны были составить 1-й и 2-й батальоны, а Селенгинского полка[7]7
  Селенгинский полк сформирован был в Сибири в 1763 г., для действий против киргизов. В первую Турецкую войну он поступил в состав 2-й армии, бывшей в Крыму, и отличился в сражениях в 1773 и 1774 годах. С 1778 года Селенгинский полк находился в составе войск Кавказского (бывшего Астраханского или Новолинейного) корпуса. Части этого полка неоднократно отличались своим мужеством в сражениях против чеченцев. И с этим Селенгинским полком не следует смешивать нового, организованного в 1796 г.


[Закрыть] – 3-й и 4-й батальоны Кубанского егерского корпуса.

По штатам 1786 года полагалось иметь в каждом шестиротном егерском батальоне: штаб-офицеров—2, обер-офицеров, с включением адъютанта– 19, унтер-офицеров– 54 (а именно: 6 старших и 12 младших сержантов, 6 каптенармусов, 6 фурьеров и 24 капрала), трубачей – 12, строевых егерей – 816, и нестроевых, кроме деньщиков – 60, всего – 998, а с деньщиками – 1028 человек.

Стало быть, в роте полагалось: три обер-офицера, девять унтер-офицеров, два трубача, один цирюльник и 136 рядовых-егерей.

Егерям присвоен был кафтан, или куртка, камзольчик, манжеты у манишек, шаровары, сапоги и китель. Вместо епанчи шинель. Вместо шляпы, егерям полагалась каска. Офицеры носили кафтан спеременою красного цвета на зеленый, но с прибавлением узкой выпушки из красного сукна вокруг лацканов, обшлага, карманных клапанов, пол кафтана, поднятых вверх, и вокруг камзола, и каски, похожие видом на нынешние конно-гренадерские.

Штаб– и обер офицерам Кубанского егерского корпуса даны на эполеты серебряная тесьма с синими полосками; в 1-м батальоне с одною полоскою, во 2-м – с двумя, в 3-м – с тремя, в 4-м – с четырьмя. Офицерам присвоены офицерские знаки – серебряные, а штаб-офицерам серебряные с золотым ободочком. Спустя два года (1788 г.) офицерам в строю и караулах дозволено носить куртки, как было установлено в мушкетерских полках.