Текст книги "Аркус. Фиолетовая бездна"

Я так сильно задумался, что забыл, где нахожусь. На крыльцо вышел сам Рэй. Любой Синий разозлился бы, увидев на ступеньках около своего дома Фиолетового. А управляющий – тем более.

– Как мне надоело, что ты таскаешься сюда каждый день, – сказал он. – Я приказываю тебе не подходить к моему дому ближе пятидесяти шагов. Вставай и уходи.

Рэй дождался, когда я отойду на сотню шагов, и только тогда закрыл дверь. И как Белые жрецы посоветуют выполнять такой приказ? Пятьдесят шагов могут быть разными. Может, Синему стоило дать более чёткие ориентиры? Я зашагал обратно к коттеджу. Когда я почувствовал боль, то понял, что до дома осталось сорок девять шагов, невидимая черта пересечена. Я постарался сделать ещё шаг, в который раз обращая гнев Радужного жезла против себя.

Шаги могут быть совсем маленькие – как у кота. Или лучше – как у муравья. Казалось, что я ложка, пытающаяся пробиться сквозь плотное холодное желе. Только загустевший сироп был не из ягод, а из боли и напряжения.

Я учился не выполнять приказы Синих: перебарывать Радужный жезл и впитанное с молоком матери кастовое мировоззрение. Мне хотелось сорвать браслет: он плавил мою руку, словно раскалённое клеймо, которое хозяин-садист не хочет убирать от тела бьющейся от боли козы.

– Фиолетовая тварь! – пронесся над улицей разъяренный крик Рэя. – Не знаю, как тебе удалось ослушаться приказа, но ты пожалеешь. Смеешь идти против закона Аркуса?! Хочешь воцарения Хаоса?!

Управляющий что-то крикнул помощнику, и через несколько секунд зазвонил колокол, созывающий всех жителей деревни на главную улицу – к дому управляющего.

Когда перед домом собрались люди, Рэй начал с вранья:

– Спешу оповестить, что мальчишка Марк Фостер забрался ко мне в дом. Я пожалел его и приказал не подходить к дому, но Фиолетовый, к нашему великому горю, стал приспешником Хаоса и ослушался приказа. По закону Аркуса и данной мне властью за такой проступок приговариваю Марка Фостера к ссылке на каторгу, к Стене.

Мне хватило сил усмехнуться: как будто и так вся жизнь Фиолетового не каторга! А Рэй продолжал:

– Приказываю всем жителям деревни поймать Марка Фостера, связать и…

Последние слова я не расслышал, потому как бежал прочь. Не хватало ещё, чтобы Рэй приказал мне добровольно отправиться к какой-то там Стене. Моё счастье, что Рэй думал, что я легко ослушаюсь приказа. Я едва различил приглушенный крик:

– Сагитта тимор! – кто-то решил надо мной поиздеваться и добавить в охоту на человека драйва.

Я почувствовал себя испуганной белкой, сорвавшейся с ветки и угодившей в капкан. Я ощутил, как глаза расширились, а ноги уже несли меня непонятно куда, даже не пытаясь посоветоваться с разумом. Животный ужас заполнил всё сознание, не оставляя другим мыслям и чувствам крохотного местечка. Бежал я так, как не бегал никогда. Быстро, стремительно, не разбирая дороги.

Я смутно слышал, как кричат люди, возможно, они приказывали мне остановиться. Но прямого контакта у нас с ними не было, а я вдобавок плотно закрыл уши. Не последнюю роль сыграло и наложенное на меня заклятие. Вскоре все отстали, и я догадался, что заклинанием страха в меня выстрелил доброжелатель. Не будь его, я не смог бы убежать от толпы Синих и Фиолетовых. Конечно, мне повезло, что многие по-прежнему работали на плантации.

Действие заклинания прошло, и я огляделся. Я спрятался между двумя высокими древними склепами. Щель была узкая, и я поместился только благодаря худобе. Любой взрослый или, скажем, Гай, ни за что бы сюда не втиснулся. Я прислушался и хмыкнул: было тихо, как на кладбище.

Я не до конца понимал, что произошло и как это скажется на моей дальнейшей жизни, но потихоньку мысли попроще стали вытягивать на поверхность мысли посложнее. И до меня дошло, что я преступник. Жители деревни всегда будут думать обо мне, как о нарушителе священного закона Белых жрецов, наших отцов и хранителей. Человеком, который по глупости или из-за гордости решил бросить вызов Радужному жезлу и всему миру Аркуса. На секунду мне даже польстили такие мысли.

Путь домой закрыт. Родителям скажут, чтобы они привели меня для суда. Гай, наверное, тоже окажется под давлением Синих. И наверняка расскажет о моём общении с Алисой. Уверен, что для встречи с ней пошлют Синего гонца, который прикажет Алисе задержать меня всеми способами или по крайней мере узнать, где я прячусь.

Моё сердце сжалось. Я подумал о родителях. Бедные, бедные мама и папа. Совсем недавно они потеряли дочь, и вот, когда не прошло и месяца, их пятнадцатилетнего сына объявляют преступником, приспешником Хаоса. Пожалуй, худший приговор в Аркусе. Надеюсь, дед сможет их вразумить, объяснить, что я это делаю не от глупости или скуки, а ради них, ради Анны, ради всех Фиолетовых.

Мама, папа, дед, Алиса, Гай, школа, Фиолетовый и Синий учителя, работа на плантации, дом – всё в прошлом. И то, что я оказался на кладбище, было весьма символично. Можно сказать, сегодня я разом похоронил пятнадцать прожитых лет вместе со всеми успехами, неудачами, знакомствами и привязанностями. Нужно начинать всё с нуля. И для этого у меня есть Цертус, тёплая одежда, книжка, полная фляга отвара, да горстка приятных воспоминаний.

Сидеть неподвижно было прохладно, потому я постоянно растирал ноги и руки. Каменные плиты, из которых были сделаны стены склепов, защищали не только от посторонних взглядов, но и от ветра. Но когда любопытный ветерок всё-таки забирался в узкую щель, то становилось по-настоящему холодно. Естественно, ни о каком костре не могло быть и речи. Лучше быть замёрзшим беглецом, чем согретым каторжником.

Остатки дня прошли в размышлениях о том, что делать дальше. Постепенно становилось темно, мне стали мерещиться страшные звуки, словно кто-то босиком шлёпал по деревянному полу. Моё сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда из-за стенки, к которой я прижимался спиной, послышались глухие удары. Мой мозг искал объяснение. И нашёл. Я вспомнил, что рядом со склепом росло дерево. Скорее всего, ветер раскачал ветви, и они бьют по каменным стенам.

От напряжения и холода я погрузился в болезненную дрёму. Проспал я час, два или несколько минут – не знаю, но, когда проснулся, вокруг было темно. Стоило мне разглядеть то, что я всегда боялся здесь увидеть, как сразу списал это на остатки сна. Время шло, дрёма рассеялась окончательно, а слегка подсвеченный силуэт, напоминавший белое шёлковое платье в лунном свете, продолжал маячить перед узким входом в моё убежище. И от платья он отличался тем, что у него была белёсо-серая голова с чёрными провалами глазниц.

– Здравствуй, мальчик, – сказал призрак, – не хочешь зайти в наш склеп на чашечку чая? Там вся моя семья, и мы любим гостей. Особенно в последнюю тысячу лет.

Я почувствовал непреодолимое желание принять приглашение. Но то, что меня тянуло пойти за призраком против моего желания, говорило об опасности. Если бы уставший от скуки дух хотел просто поболтать, он мог бы сделать это и здесь. Но он явно пытался меня заманить в склеп. Зачем? Узнавать я не хотел.

Кладбище было настолько древним, что помнило времена Хаоса. Почему его не сравняли с землёй, когда над миром Аркуса простёрлась магическая радуга, а власть взяли Белые жрецы, наши отцы и хранители, оставалось неясным. Вместо этого погост продолжили пополнять, а потом и вовсе к нему привыкли, как к лесу или оврагу.

Призрак ждал. Я сопротивлялся. Я думал, стоит ли заговаривать с духом или лучше притвориться немым? О подобном нам не рассказывали в школе. Видимо, никто не предполагал, что Фиолетовый мальчишка будет ночевать на древнем кладбище.

– Простите, но мне надо идти, – всё же сказал я.

– Ох уж эти живые, – затрепетав всем телом, ответил дух, – вечно куда-то торопятся.

Я едва не добавил: «И откуда у вас там чай?» Вместо этого я произнёс:

– Благодарю за приглашение. Может, в следующий раз.

Кажется, призрак усмехнулся, если это хриплое хэканье можно принять за веселье.

– Когда-нибудь точно увидимся, – сказал он. – Будь уверен. Ты заходи, в склепах всегда веселее и просторнее, чем в этих деревянных коробках.

Я поёжился и стал пятиться прочь от призрака. Говорить «до свидания» мне не хотелось.

Оставаться на кладбище нельзя, ведь следующий дух может оказаться не таким дружелюбным. Но куда идти? К Алисе? Она могла бы дать мне еды или подарить одеяло, но я не хотел подставлять её. Если Синий не приходил к ней вчера днём, значит, придёт сегодня утром. Почему-то я был уверен, что управляющий возьмётся за мои поиски серьёзно и оповестит о моём преступлении все ближайшие деревни. Где это видано, чтобы в таком захолустье объявился приспешник Хаоса. Я невесело хмыкнул. Что ж, оставался ещё один друг, к которому я мог пойти, – хозяин леса.

Я шёл по кладбищу и рассматривал могильные камни. Имена и цвета умерших я прочесть не мог, зато увидел не меньше полусотни различных форм камней. Здесь были и неотёсанные валуны, и прямоугольные плиты, и даже слегка завалившийся гигантский восьмигранник.

Когда я вышел за ограду кладбища, сразу стало легче дышать. Да-а, для полного счастья мне не хватало только посиделок в склепе. Я пересёк пастбище и даже при свете звёзд рассмотрел чёрную стену деревьев. Лес приближался, обещая укрытие. Я почувствовал себя дичью, оленем, который старается убежать как можно дальше, стоит ему услышать шаги или голоса людей. Сейчас, слава жрецам, никого поблизости не было.

Не заходя внутрь, я собрал рядом с лесом охапку хвороста. Затем аккуратно, чтобы нигде не подвернуть ногу в кромешной тьме, прошёл мимо первых деревьев. Выкопав Цертусом небольшую ямку, я сложил туда часть хвороста.

– Сцинтилла, – произнёс я, поднеся браслет почти вплотную к сухим веткам.

Искра сразу превратилась в огонёк, а для меня – в долгожданные свет и тепло. Недовольно ухнул филин и упорхнул вглубь леса. Зашуршали какие-то ночные грызуны, спеша убраться подальше, налетела мошкара. Я был готов лечь на костёр, чтобы впитать каждую каплю тепла. Только когда я немного отогрелся, понял, насколько сильно замёрз, сидя между безжизненными каменными стенами.

Я подкармливал огонь небольшими порциями, не давая разгореться слишком ярко: рисковать я не хотел. Любой, увидевший всполохи костра, догадается, что это сбежавший Марк Фостер. А в том, что Рэй придумал какой-нибудь изощрённый приказ для Фиолетовых, я не сомневался.

Я с горечью вздохнул. А ведь люди всерьёз считают меня нарушителем спокойствия, новой проблемой, свалившейся на их и без того тяжёлые фиолетовые головы. Из-за меня, в конце концов, они получили ещё один приказ от Синих.

Среди взрослых Фиолетовых не особенно развиты дружеские отношения, в основном все просто болтают во время работы, чтобы хоть как-то скрасить неблагодарный труд. После того как меня объявили преступником, с моими родителями не будут и здороваться. «Дай им жрецы, Радужная сфера и Радужный жезл сил и терпения всё это пережить», – подумал я, хоть и ненавидел кастовую систему.

С полчаса я медленно ходил вокруг огня, погружённый в размышления. Звать медра ночью я не посмел и лег спиной к угасающему костру, который дарил мне и ночи последние остатки тепла. Спать я не собирался, только немного полежать и чуть-чуть отдохнуть.

Через минуту я уже спал.

***

Разбудил меня голос. Я страшно испугался, поняв, что меня нашли. Слов я не разобрал, да и говорившего, когда вскочил на ноги, заметил не сразу. Я быстро оглянулся. За спиной, в нескольких шагах, стоял медр.

– Здравствуйте! – сказал я. – Как же я рад вас видеть!

– А по-моему, – улыбнулся хозяин леса, – ты рад, что не увидел никого другого.

– Это тоже, – согласился я. – Вы знаете, что со мной случилось?

– Выкрики вашего управляющего слышали даже лоси в дебрях леса.

Я улыбнулся

– Меня не простят?

– Зачем? Ты не ценный работник, чтобы из-за твоего исчезновения переживал кто-то из Синих. А Фиолетовые, уж прости, никогда ничего не решали.

Я кивал, понимая, что хозяин леса прав.

– А что с Анной? Рэй держит её взаперти? – спросил я.

– По-моему, её продали в город.

– Продали?! Но она же не вещь!

– Скорее всего, вашему управляющему сделали большой подарок, а он в ответ разрешил отдать Анну другому Синему.

– Что за город? – от возбуждения я бегал по поляне, сон как рукой сняло. – Кому её отдали?

– Не знаю. Повозка приехала со стороны Траектуса.

– Спасибо! – горячо сказал я. – Без вас я бы не знал, что и думать. Запасусь едой, высплюсь и отправлюсь на поиски сестры. Домой мне всё равно путь заказан.

– Отдохни у меня, – неожиданно предложил медр. – Закончишь сборы – позови.

Не успел я поблагодарить хозяина леса, как он с едва слышным шелестом растворился в воздухе. Я снял одну из нижних рубашек, срезал Цертусом крепкую ветку и соорудил большую котомку. Туда полетели маленькие кислые яблочки, твёрдые ягоды и грибы. Половину еды я проглатывал сразу, из-за этого собирательство малость затянулось. Я набрел на медвежью берлогу и сорвался на бег, спеша убраться от владений хищника.

Наконец-то котомка и мой живот были набиты до отказа, и я позвал медра. Хозяин леса не появлялся. Минута, две, пять минут. Я занервничал и стал оглядываться, пытаясь припомнить, с какой стороны пришёл, но все деревья были похожи друг на друга, а я даже не пытался запомнить направление.

– В такую глушь люди уже лет пятьдесят не забредали, – сказал появившийся медр. – Пойдем.

Я выдохнул.

Медр, несмотря на маленький рост, шёл быстро. При этом он смешно переваливался, как пингвин, с ноги на ногу. Мне иногда даже приходилось догонять его. Все ветви, как по заказу, росли чуть выше головы хозяина леса, и он лишь переступал через ручьи, шишки и колючки. Мне же приходилось нагибаться, отводить ветви руками, а иногда и вовсе проламываться, словно невоспитанный лось.

Я попытался представить себе дом хозяина леса… и не смог. Гигантское дупло тысячелетнего дерева? Вряд ли. Обыкновенная избушка, сложенная из брёвен? Не думаю. Может, огромный шалаш, опирающийся на нижние ветви крепких деревьев? Или логово, как у рыси? Или берлога наподобие медвежьей? Я не знал.

Деревья начали редеть, уменьшаться, а вскоре и вовсе расступились, открывая вид на лесное озеро. Вода в нём казалась чёрной из-за ила и растущих водорослей, но, когда мы подошли ближе, я заметил, что озеро прозрачно, как стекло. Такое огромное озеро посреди леса! В следующую секунду я увидел вход в дом медра. Я и мгновения не сомневался, что это именно он.

На небольшой насыпи лежала каменная арка, обвитая виноградной лозой. Вместо двери плотная пелена магического тумана, сквозь которую едва угадывались уходящие вниз ступени.

– В коридорах тебе придётся немного нагибаться, зато в комнатах будет просторно, – сказал медр.

– А вода из озера не затекает к вам в дом? – с улыбкой спросил я.

– Только в ванной, – ответил медр, почти полностью показав большие передние зубы. По-моему, ему понравилось моё удивление.

Коридоры? Комнаты? Ванная? У меня определённо было другое представление о жизни в лесу.

Стоило нам пройти сквозь завесу тумана, как стало тепло.

– О-о, – не смог подавить я возгласа.

Это были не коридоры, а настоящая сеть туннелей с закруглёнными стенами. Некоторые камни были матово-зелёного цвета и неярко светились. От них шло приятное тепло, словно от чуть остывшей печки. Наша домашняя лампа тоже светилась благодаря магическому камню, но он был с кулачок младенца и едва справлялся с тем, чтобы рассеять ночную тьму в единственной комнате. Я усмехнулся, вспомнив, что и у меня есть волшебный самоцвет – зелёный глаз Цертуса.

Мы прошагали мимо двух комнат. В одной я успел рассмотреть слой ярко-красной листвы высотой в метр, а в другой, я передёрнул плечами, не меньше сотни пожелтевших черепов. Здесь были и медвежьи, и волчьи, и оленьи, и черепа зверей, которых я никогда не видел. Человеческих, слава жрецам, я не заметил.

– Мои друзья, – вздохнул медр. – К сожалению, давно умершие. Последние лет семьдесят я стараюсь не дружить со зверьём: уж слишком быстротечна их жизнь. Сердцу больно смотреть, как стремительно заполняется эта комната.

Я вспомнил, как был безутешен, когда состарилась и умерла наша собака. Я сам похоронил её за домом и частенько приходил на крошечную могилку. Пожалуй, я понимал медра.

Мы зашли в следующую комнату. Её наполнял запах цветов и хвои. Стены, в отличие от коридоров, были обшиты ошкуренным деревом. Посредине комнаты росло растение с длинными узкими листьями. Прямо над ним в потолке светился шестигранный жёлтый камень. Рядом стоял столик не выше моего колена, на нём красовались три зелёные тарелки со следами ежовых ягод. Я узнал чашки, которые медр делал из листьев. В углу, прямо на полу, лежал толстый перьевой матрас. У меня был похожий, только в пару раз тоньше. Стулом оказался гладко срубленный высокий пенёк.

Я положил на пол котомку, сел на стул и шумно вдохнул полный приятных ароматов воздух. На моей памяти это был первый дом, где воздух казался свежее, чем на улице. Хотя домом это подземное царство можно называть только по привычке. Медр куда-то исчез, и я на время остался один.

Обитель хозяина леса была пропитана магией и силой всех деревьев и животных. Казалось, стены вобрали в себя саму древность и первозданную энергию жизни. Жилище медра не было чем-то отдельным от леса, оно было сердцем леса, которое отличало его от других лесов, делало уникальным и непохожим на сотни других мест, где тысячи деревьев почему-то решили стоять рядом.

– Ко мне обещал зайти друг, и как раз сейчас он просачивается через водопровод, – сообщил вернувшийся медр.

Я был заинтригован. Через минуту я услышал шлёпанье, а через две в комнату вошло существо причудливее самого хозяина леса. Оно было повыше него ростом и доставало мне до груди. Голова у существа напоминала тюленью, а всё остальное тело, казалось, заросло зелёным мхом, словно камень, долгое время пролежавший в воде. Между пальцев рук я заметил перепонки, а ноги почти до коленей были измазаны толстым слоем чёрного маслянистого ила.

– Мой сосед – водяной, смотритель озера, – затем медр показал на меня. – Марк Фостер.

– Приятно познакомиться, – быстро сказал я.

Я ждал в ответ чего-то подобного, но смотритель озера меня удивил.

– Представляешь, сегодня гигантский водяной клоп перепутал мою ногу с рыбой! – сказал он. Когда водяной говорил, раздавалось тихое бульканье, словно у него был полный рот воды.

– Никогда не слышал о водяном клопе, – поддержал я беседу.

– Гигантском водяном клопе, – поправил водяной. – Он живёт в зарослях водорослей и охотится на рыбу и лягушек. Ловит их сильными лапами и кусает, пропитывая ядом.

– Водный паук какой-то, – улыбнулся я.

– Пауков нет, а вот скорпионов водяных у меня сколько хочешь. Так что пять раз подумай, прежде чем лезть в моё озеро, – поведал водяной и подмигнул.

Моргал смотритель озера очень редко или не моргал вовсе, потому, когда он на секунду закрыл один глаз, я едва не засмеялся, так необычно это смотрелось. Вообще, в этой комнате обычным был только я. Всё, начиная со стула и чашек и заканчивая медром и его соседом, давало понять мне, что мир Аркуса намного шире, ярче и невероятнее, чем я мог представить в самых смелых фантазиях.

– Тебя послушать, там не озеро, а застывшее болото, – усмехнулся медр.

Я покосился на грязные чёрные следы на полу, которые тянулись от входа в комнату до водяного. Медр перехватил мой взгляд и сказал:

– И так от самой ванной. Никогда не моет ноги.

– Дык я только что из воды. Чего мыть? – удивился водяной. – Я самый мытый на свете.

– После него всегда приходится убирать, – продолжал жаловаться медр.

– Я вам помогу, – сразу откликнулся я.

– Уж не думаешь ли ты, – улыбнулся медр, – что мы будем ходить с тряпкой и вытирать ил?

Я вспомнил, что Анна и мама всегда убирались вручную. Да и Синие обычно звали Фиолетовых, если не управлялись сами. Но, чтобы кто-то использовал магию для уборки, я не видел никогда. Я вздохнул, представив, сколько можно было бы сэкономить времени себе и близким, зная одно-единственное заклинание.

– Заклятие анцилла клуо отлично справляется с домашней уборкой, – подсказал мне медр. – Достаточно представить веник, тряпку или швабру.

Хозяин леса трижды хлопнул мягкими лапами. В воздухе повисли три чашки с парящей кашей из дикой пшеницы. Две из них поплыли ко мне и водяному. Секунду спустя водяной схватил тарелку и сразу начал есть.

– Спасибо, – сказал я и прервал левитацию своей порции.

– Пойду я, – доев, пробулькал водяной. – Завтра загляну.

Затем он почесался, и на пол посыпались кусочки водорослей.

– Начинаю подсыхать, – пожаловался водяной и встал. – Счастливо тебе, Марк Фостер.

– До свидания, смотритель озера. Рад был вас встретить.

Водяной встал и пошлёпал к выходу. После каждого его шага на полу оставался чёрный маслянистый след, словно водяной только что вылез из торфяного болота. Я улыбнулся, не в силах разгадать эту тайну. Вместо этого я представил большую мокрую тряпку и произнёс:

– Анцилла клуо.

***

Проснулся я оттого, что спать больше было невозможно. Я отлежал спину, ноги, бока и щёки. Я хотел встать с кровати и увидеть деда, старую печку, завтракающих родителей. Но стоило открыть глаза и рассмотреть огромную комнату, обшитую деревом, как надежды, что всё будет по-старому, рассеялись вместе со сном.

Теперь, когда волнение и чувство погони прошли, а мысли во время сна разлеглись по полочкам, произошедшее около дома управляющего наконец-то стало для меня непреложной реальностью.

Я – изгой. И мне нужны цель и новый дом. Вот почему я так легко решился идти в город.

На столе стояла тарелка, в которой парил нарезанный кусочками варёный батат. Красная шкурка выцвела, зато мякоть стала жёлто-оранжевой, похожей на печёную тыкву. Ни ложки, ни вилки не было, а есть руками я не привык. Я достал Цертус, протёр его клинок обратной стороной рубашки и принялся за угощение.

– Спасибо, хозяин леса, – сказал я, зная, что медр услышит меня в любой точке леса. И уж тем более в своём доме.

Я набросил куртку и пристроил на плече котомку. Сегодня она показалась тяжелее, чем вчера, но я списал это на утреннюю вялость.

– Готов к пути? – спросил меня вошедший медр.

Я кивнул.

Впервые медр подошёл ко мне близко и взял за руку. Его прикосновение было похоже на то, как пушистая кошка задевает тебя хвостом, настолько мягкой была его шерсть. В следующую секунду мой браслет раскалился, дыхание прекратилось, а желудок начал подкатывать к горлу. Перед глазами начали мельтешить разноцветные смазанные картинки, словно в детстве, когда отец брал меня за руки и раскручивал вокруг себя.

В ноги ударила земля, и я едва удержал котомку. Медр уже отошёл в сторону и улыбался, глядя на моё ошарашенное лицо. Я видел, что через несколько деревьев начинается холмистая равнина – мы только что телепортировались на край леса.

– Думаю, это немного сэкономит твои силы и время, – сказал медр. – Иди на юго-восток до самого моря и наткнёшься на город-переправу Траектус.

– Спасибо!

– Успехов, Марк. Заходи, если когда-нибудь вернёшься.

От фразы «если когда-нибудь вернёшься» по моей коже пробежал мороз, словно от заклинания холода алгор, но, вспомнив, как всё вышло с Алисой, я не стал ничего обещать. А просто повторил:

– Спасибо.

Медр приподнял на мгновение лапу в прощальном жесте и исчез. О его присутствии напоминала только одна-единственная примятая травинка на том месте, где он стоял. Через минуту она распрямилась, а я стряхнул задумчивое оцепенение.

Что ж, пришло время вспомнить географию Аркуса, уроки по ориентированию на местности и весь свой уже почти шестнадцатилетний опыт.

Я вздохнул, поудобнее пристроил на плече котомку и сделал первые шаги.

К новой жизни.

Глава шестая. Подарки и лишения

Когда я начал спотыкаться, день уже потемнел, обещая в любой момент стать вечером. От самого леса я не сделал ни единого привала. Спину ломило, ноги гудели, а нужно было ещё подготовить ночлег.

Я остановился между двумя холмами около старого дерева, собрал лежащий вокруг хворост и произнёс:

– Сцинтилла.

Затем открыл котомку и увидел там пять клубней батата. Я улыбнулся, поняв, что их подложил медр. Взяв палку, я очистил её от коры Цертусом и насадил грибы. Нарезав кружочками один клубень сладкого картофеля, я отправил его в компанию к грибам. Остальной батат решил оставить про запас.

Я готовил ужин и бросал в рот ягоды. От них аппетит разыгрался ещё сильнее. Когда грибы и батат хорошенько обжарились, я, дуя на них и всё равно обжигаясь, принялся за трапезу.

Позже сгрёб опавшую листву в кучу, чтобы сделать хотя бы подобие теплой и мягкой постели. Я лёг, нос защекотало от пыльного запаха увядания.

Могучее дерево сбросило не всю листву, и иногда одинокий листочек, медленно покачиваясь, падал на меня. Я вздохнул, почувствовав себя таким же листом, оторвавшимся от фиолетово-синего дерева нашей деревни. И так же, как и он, я не мог управлять своим полётом. И вернуться обратно.

Я лежал на спине и видел между ветвей чернеющее небо, на котором постепенно проклёвывались, словно зерно, дающее всходы, серебряные точки звёзд. Безопаснее было бы забраться на дерево, но я так устал, что спать сидя, привязанным к ветке, казалось хуже грозящей мне каторги. Я ещё раз привстал на локтях, огляделся вокруг и, не заметив ничего подозрительного, лёг с закрытыми глазами.

Сон не шёл. От мыслей, роившихся в голове, словно надоедливая мошкара перед лицом, болела голова. Стоило немного пошевелиться, как листва начинала оглушительно шуршать, пугая и заставляя меня вновь и вновь открывать глаза. Зловещий скрип старого дерева, чернота и холод ночи, воспоминания о призраке, звавшем отведать чашку чая в склепе… О бесцветные! Не слишком ли много для одного парня?

Нужно привыкать. Я сцепил челюсти, закрыл глаза и, только когда обхватил костяную рукоять Цертуса, смог уснуть.

***

Я стряхнул с одежды прилипшие листья, доел ягоды и продолжил путь. Я прошёл так много, что уже начал сомневаться, не сбился ли с пути. Заклинание компаса никогда у меня не выходило, но, по-моему, пришло время проверить себя снова.

Я допил последние остатки отвара, подобрал маленькую палочку, зачистил один конец ножом и положил её на левую ладонь. Затем прикрыл глаза и представил квадратный металлический корпус, закрытый прозрачным стеклом. Под ним – маленькая стрелка. Она дрожала и покачивалась, но всегда, словно верный друг, показывала в одном направлении – на север. Я прошептал, боясь спугнуть это хрупкое видение:

– Септентрио коллинио.

Затем открыл глаза. Палочка сделала над моей ладонью два оборота и показала на север. Я радостно улыбнулся сразу двум хорошим новостям: у меня получилось новое заклинание, и я не отклонился от юго-восточного направления.

К обеду мне повезло наткнуться на заросли кустарника, среди которых тёк бурный ручей. Я решил сделать небольшой привал. Развёл костёр, хорошенько вымыл руки и умылся. Чтобы немного придать себе сил, я заварил чай из листьев мяты и тёмно-синих, почти чёрных ягод элеутерококка прямо во фляге. Для верности я добавил туда лист подорожника. Вскоре ноги вновь несли меня к городу.

Я вспоминал дом, Алису и её причал. Как же хотелось вновь обнять Алису, поговорить с дедом, поспорить с Гаем…

Я, как вчера вечером, стиснул зубы. Когда я начал шагать к дому управляющего, нарушая приказ и превозмогая боль, догадывался, что дальнейшую судьбу вверяю случаю. Надо научиться смотреть вперёд. Конечно, наше прошлое во многом определяет будущее, но минуту за минутой возвращаться мыслями в ушедшее – залог неудач. Сейчас моя цель – найти Анну и помочь ей. И, конечно, искать возможность стать ярче.

Я сделал ещё пару глотков душистого чая и ускорил шаг.

***

Третий день похода ничем не отличался от второго. А четвёртый – от третьего. Нужно было идти, искать воду, дрова, пропитание, постель и проверять направление. С каждым днём мой рацион становился скуднее. От лесных запасов остался один-единственный клубень батата.

Вечерами, когда идти было уже невозможно, а спать ещё не хотелось, я экспериментировал с мыслеобразами. Старые заклинания обрели совсем иное прочтение. Теперь, чтобы разжечь костёр, я представлял сразу три горящие спички вместо одной. Огонь занимался намного быстрее и поджигал даже влажные дрова. Когда я представлял факел или свечу, колдовства не происходило вовсе. Но самого большого успеха я достиг в заклинании щита скуутум: теперь я успевал, перед тем как произнести высвобождающее слово, представить три сложных мыслеобраза. Я думал, что заклинание защиты – одно из самых важных, и отточил навык до автоматизма. Стоило мне подумать о щите, как мозг сразу выдавал сверхскоростной калейдоскоп из мыслеобразов, а рот уже выкрикивал заклинание.

Постепенно становилось теплее. Ветер, который пронизывал около леса медра, здесь уже приятно обдувал – сказывалась близость моря. На пятый день пути, когда я начал шутить сам с собой, говоря, что скоро забуду, как выглядят люди, я их встретил. Точнее, его.

На повозке, запряжённой двумя лошадьми, ехал Синий посыльный. Я задумался и не сразу услышал скрип колёс и глухой перестук копыт. Во мне сработал давний инстинкт Фиолетового лентяя – всеми способами избегать встречи с Синими. Я упал на землю и пополз прочь, надеясь, что господин меня не заметит. Но Радужный жезл успел подсветить наши браслеты, оказавшиеся в прямой видимости друг с другом.

Мне повезло: посыльный дремал, зная, что лошади и без него прекрасно найдут путь. Повозка проехала мимо, и наши браслеты погасли. Слава жрецам, судьба не стала меня в этот раз наказывать. Только предупредила, что пора заканчивать витать в облаках, если я не хочу попасть в какую-нибудь передрягу.

Хорошая новость: посыльный ехал как раз оттуда, куда шёл я. Уверен, Синий вёз почту из Траектуса.

Пять дней пути меня утомили, заставили обдумать и вспомнить всю жизнь, а ещё создать не меньше десятка новых мыслеобразов для старых заклинаний. В вечерних сумерках я взошёл на холм и увидел стены, окружающие город, и это меня вдохновило, заставило затрепетать перед величием людей Аркуса. Издалека стены казались крохотными, но я догадывался, какие они огромные, раз заметны с такого расстояния. Я испугался, что и за всю жизнь могу не найти в таком большом городе Анну. Но выбора не было.

Я решил войти в Траектус ранним утром. Отошёл на пару сотен шагов от колеи, которая вела прямиком к городу, и устроился в небольшой ложбине. Костёр разжигать я не стал, боясь привлечь ненужное внимание. Да и вечер для осенней поры был удивительно тёплым. Полчаса я лежал на спине, наблюдая, как зашедшее солнце разукрашивает последними розово-оранжевыми всполохами вечернее небо. Затем я перевернулся, подложил под щёку руку и, словно бездомная собака, сразу же уснул.