Текст книги "Знаменитые Козероги"

Как и Фетисов, Горбачев шел к цели почти фанатично, не гнушаясь идти по головам людей. Фетисов отнял роль у пожилого актера Павлика Платонова, доведя его сначала до инфаркта, а потом и до смерти, Горбачев скопом отправил на пенсию целую когорту пожилых членов ЦК КПСС (сразу 110 человек). Фетисов уговорил сыграть в его спектакле приму театра Арсеньеву, Горбачев уговорил перейти на свою сторону влиятельного члена Политбюро, министра иностранных дел Громыко, отдав ему за это пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. Поступки Фетисова в театре многими воспринимаются неоднозначно, однако никто ему не перечит, поскольку все заворожены деловой активностью режиссера. То же самое происходит и в случае с Горбачевым: все его пертурбации народ встречает с энтузиазмом.

И вновь вернемся к словам Е. Стишовой, касающимся фильма «Успех»: «И тут рождается догадка: а что, если «Успех» – своего рода тест? На наше с вами нравственное чувство? Тест достаточно сложный, потому что исполнитель главной роли в сговоре с режиссером решили не играть с нами в поддавки и не показывать своего героя в откровенно слабой, уязвимой позиции…

Когда он (Фетисов. – Ф. Р.) вырвется на денек в Москву, то в монологе матери, вполне бытовом и незначительном, прозвучит нечто настораживающее, заставившее усомниться: а не себя ли в искусстве любит – и страстно – этот до предела закрытый человек? И не безумная ли страсть к успеху, успеху любой ценой, ведет его, определяет его действия, владеет его помыслами?

Разумеется, не просто так ставит Фетисов именно Чехова. Чехов для нас больше, чем писатель, он – нравственная мера. И нам, воспитанным на чеховской этике, на этике великой русской литературы, кажется невозможным, что жажда личного успеха может удовлетворяться с помощью искусства – понятия для нас святого. Мы и сегодня верим в то, что гений и злодейство несовместимы. Да здравствует наш идеализм! Он уникален, этот комплекс, завещанный нам нашей культурной традицией! И не он ли понуждает нас идеализировать таких, как Фетисов, прощая им за талант безнравственные поступки?

Написав все это, я наконец поняла, почему меня раздосадовал открытый финал (напомню, чем заканчивался фильм: Фетисов садился в поезд и вдруг замечал на перроне актеров театра, которые пришли его проводить в тайной надежде на то, что он останется с ними. – Ф. Р.). Душа просила не определенности, нет – отмщения. Потому что Фетисов, в сущности, всех обманул. Если хотите, обокрал. Сотворив радость премьеры, дав труппе вкусить настоящий успех, позарез нужный ему самому, он бросил людей, как плотники бросают гвозди, закончив работу. Можно себе представить, как быстро увянет спектакль без репетиций и каким тяжелым будет похмелье после пиршества…»

Автор этих строк даже не могла себе представить, что они станут пророческими: написанные в начале 1985 года, они предрекут то, что произойдет в стране шесть лет спустя. Если заменить в тексте фамилию «Фетисов» на фамилию «Горбачев», то мы поймем, что я имею в виду. Режиссер пьесы под названием «Перестройка» сорвал овации, поимел кучу наград, причем зарубежных, после чего благополучно свалил, оставив большинство людей, поверивших в него, у разбитого корыта. Как верно сказала критик, бросил, будто плотник ненужные гвозди. И похмелье после пиршества и в самом деле оказалось тяжелым. Однако все это придет чуть позже, через несколько лет, а пока страна верит своему режиссеру, как и наш герой, который вскоре станет даже одним из его близких соратников. Но не будем забегать вперед.

Между тем Филатов продолжает сниматься в «Чичерине». До 6 марта длился первый этап съемок, который проходил в Ленинграде. После чего был сделан недельный перерыв. Затем съемки возобновились, причем группа снова отправилась в экспедицию – на этот раз в Италию (17–28 марта). Потом снова была пауза – до 15 апреля, после чего съемки шли два месяца в Москве.

Той же весной состоялись досъемки в фильме «Берега в тумане». Они длились с 9 по 19 марта, когда съемочная группа доснимала натуру в Ялте. Затем почти четыре месяца шел монтаж ленты. Во время него роль Филатова, который играл большевика Шелапугина, несколько «похудела»: из нее выкинули несколько эпизодов. В частности, полностью изъяли отъезд Шелапугина, сократили его разговор с Егорьевым и солдатами. За эту роль наш герой был удостоен гонорара в размере 1892 рубля.

Перейдя в «Современник», Филатов не оставлял своим вниманием и родную «Таганку», которую он по-прежнему считал своим родным домом (как-никак проработал в ее стенах больше 15 лет). То, что происходило там при новом руководителе, бередит душу Филатова настолько сильно, что он продолжает полемизировать со своими, теперь уже бывшими, коллегами. Причем полемизирует разными способами: как в личных беседах с глазу на глаз, так и с помощью эпистолярного жанра. Так, 2 апреля он, например, написал письмо бывшему мужу своей нынешней жены Валерию Золотухину, где были следующие строки:

«…Я не люблю Эфроса и никогда этого не скрывал (как написано в гороскопе: «Собака и Бык не найдут общей идеи и не смогут договориться». – Ф. Р.). Я ушел из родных стен, хотя это было очень тяжело и непросто. Я много работаю в других местах. Короче, мне есть чем заняться и есть где отвлечься. Но меня, как женщину, все равно тянет в место, где я чувствовал себя дома, где мне было хорошо. Я и теперь (не из конкурентности) пытаюсь не пропустить ни одной твоей работы, я и теперь читаю все, что ты пишешь. Мне это интересно. При этом я, если ты заметил, совершенно не требую от тебя интересоваться моей работой, провалами и удачами. Мне достаточно и того, что мне интересно, чем занимаешься в искусстве ты. Может быть, результатом этого небезразличия и явились наши последние разговоры о театре, о Вениамине (Смехове), о нравственности вообще…

Счастья тебе, Валерий. Искренне любящий тебя Леонид Филатов».

Как покажет уже ближайшее будущее, путь от любви до ненависти у Филатова к Золотухину (и наоборот) окажется коротким. Что вполне закономерно, учитывая их гороскопы. Все-таки Козерог-Собака и Близнецы-Змея – это круглые антиподы, и никакой дружбы (а тем более любви) между ними быть не может.

Продолжаются съемки «Чичерина». В конце июля – начале августа съемочная группа съездила в Венгрию, затем опять снимала в Москве. После чего снова начались экспедиции: 19 сентября – 10 октября снимали в Севастополе (на крейсере «Жданов»), 23–31 октября – в Англии, 13–18 ноября – в Тамбове.

Вспоминает А. Мукасей: «Помню, в последний съемочный день мы уговорили режиссера отпустить нас пораньше – чтобы успеть пройтись по магазинам. (Речь, видимо, идет о загранпоездке в Англию. – Ф. Р.) Вечером возвращаемся с «уловом» в гостиницу, спрашиваю Филатова: «Что купил?» – «Да вот, жене кое-что приобрел». Открывает сумку – а там одни женские вещи. Я аж не выдержал: «Ты что, Леня?! Сам же говорил, что нужны брюки, ботинки…» Он только рукой махнул: «Ничего мне не надо»…»

«Чичерин» был принят на «Мосфильме» 24 декабря 1985 года. За роль ленинского наркома Филатов удостоился самого большого в своей киношной карьере гонорара – 8778 рублей. По советским меркам – целое состояние, если учитывать, что средняя зарплата по стране тогда равнялась 140–150 рублям.

Тем временем в «Современнике» Филатов и два его товарища с «Таганки» – Вениамин Смехов и Виталий Шаповалов – репетируют спектакль «Близнец» по пьесе Михаила Рощина. Там у них главные роли. Однако мысленно все трое по-прежнему находятся в Театре на Таганке, где у них остались многочисленные друзья, а у Филатова еще и жена Нина Шацкая. Благодаря последним они могут быть в курсе всех дел и событий в родном театре. И дела эти им откровенно не нравятся. Не нравится, что Эфрос прочно обосновался в стенах «Таганки», не нравится, что его новые спектакли восторженно встречает критика, на них ходит зритель. Кроме этого, на сцене «Таганки» идут и спектакли Любимова, а в начале 1986 года Эфрос объявил о скором восстановлении еще двух: «Мастера и Маргариты» и «Дома на набережной». Ушедших из театра гложет обида к своему идейному и астрологическому врагу: они ушли, а их спектакли будут идти, приумножая славу теперь уже эфросовского театра.

Еще их удивляет стойкость Эфроса, который чуть ли не ежедневно подвергается сильному прессу со стороны своих недоброжелателей из среды актеров и техперсонала «Таганки». Эти люди не дают режиссеру покоя, правда, действуют исподтишка: пока он репетирует, они прокалывают шины его автомобиля, стоявшего у театра, режут лезвием бритвы его дубленку, висящую в гардеробе. И это делают люди, которые мнят себя «врачевателями человеческих душ»! То есть на сцене они врачуют, а за кулисами – режут бритвой дубленку своему режиссеру.

Однако неверным будет утверждение, что «Таганка» была в этом смысле неким исключением: такое могло происходить в любом из советских театров. Однако чести «Таганке» это все равно не делает. Ведь долгие годы этот театр носил звание «чести, ума и совести» фрондирующей интеллигенции, и у многочисленной паствы этого коллектива даже в мыслях не могло возникнуть, что их кумиры способны на такие подлости к своему, пусть и не любимому, руководителю.

А давление на Эфроса не ослабевало. В конце апреля 1986 года свои голоса в этот процесс вплели и трое бывших таганковцев: Филатов, Смехов и Шаповалов. На юбилейном вечере, посвященном 30-летию театра «Современник», они исполнили куплеты, где весьма нелестным образом отозвались об Эфросе. Так, Филатов прочитал стихотворение собственного сочинения, где были следующие строчки: «Наши дети мудры, их нельзя удержать от вопроса, почему все случилось не эдак, а именно так, почему возле имени, скажем, того же Эфроса, будет вечно гореть вот такой вопросительный знак». Тем самым куплетисты хотели показать своим товарищам с «Таганки», что они солидарны с ними, они помнят о них, они вместе с ними в их трудной и нелегкой борьбе… с кем: советской властью? чиновниками? Эфросом?

Кстати, сам Смехов в своих мемуарах пишет, что многие актеры «Современника» смеялись над ними: дескать, «ребята, жизнь широка, перестаньте гудеть об одном и том же, вы же свихнетесь, вы уже похожи на свихнутых». Тот юбилейный вечер действительно подтвердил, что они «свихнулись»: испортили праздник труппе, которая их пригрела. Ведь эти куплеты они исполнили без всякого предупреждения, на свой страх и риск. В итоге несколько человек (драматург Виктор Розов, критик Евгений Сурков и еще несколько человек) демонстративно встали со своих мест и покинули зал.

Вообще именно тогда стало входить в моду атаковать бывших «хозяев жизни». В творческой среде импульс этому дал V съезд кинематографистов СССР (13–15 мая 1986 года), где киношная братия произвела бескровный «переворот»: низвергла с пьедестала целую когорту мэтров в лице Льва Кулиджанова, Сергея Бондарчука, Владимира Наумова, Евгения Матвеева и других корифеев советского кинематографа. Этот переворот целиком и полностью направлялся из Кремля (операцией лично руководил главный идеолог партии Александр Яковлев) и имел целью привести к власти в СК новую поросль руководителей, которые должны были поставить такое важное средство пропаганды, как кинематограф, на службу перестройке. Возникает вопрос: почему с этим не могли справиться мэтры? Тогда многие этого не понимали, но теперь все встало по местам: с мэтрами разрушать государство было бы гораздо затруднительнее. А с молодыми революционерами, у которых руки чесались порулить всем советским кинематографом, это было сделать весьма даже несложно.

Филатов на том знаменательном съезде не присутствовал (снимался за рубежом), зато его коллега Николай Губенко был в числе делегатов – даже угодил в президиум! Однако все программные установки съезда (о перестройке в кинематографе) Филатов воспринял с восторгом. Он даже не сильно обиделся на одного из докладчиков (оператора Павла Лебешева), который весьма нелестно отозвался о последнем фильме с его участием (стенограммы выступлений были опубликованы в журнале «Искусство кино», который Филатов регулярно читал). Цитирую: «Беда не в том, что «Европейская история» или, скажем, «Победа» (фильм Евгения Матвеева. – Ф. Р.) далеко не так хороши, как о них писалось. Беда в том, что их выдают за образцы».

Ничего, через два-три года после V съезда появятся другие образцы для подражания: «Маленькая Вера» и «Интердевочка», которые зададут направление всему отечественному кинематографу, который в итоге превратится не в яму даже, а в огромный мусорный котлован.

В конце апреля Филатов включился в новый кинопроект: его друг-Тигр Константин Худяков приступил к съемкам фильма «Претендент» по заказу Гостелерадио. У Филатова там главная роль – шоумен Тед Стивенс. Это было кино из разряда «разоблачительных»: оно разоблачало нравы, царившие в западном телебизнесе. Самое любопытное, в наши дни этот фильм более актуален, чем в год его премьеры, поскольку нынешнее российское ТВ эти самые «нравы» копирует вчистую. Видимо, именно поэтому этот фильм по российскому ТВ и не показывают.

Съемки фильма начались 22 апреля с зарубежной экспедиции: съемочной площадкой стал чехословацкий город Братислава. Там снимались эпизоды: «улицы города», «дом Тони», «ипподром», «бильярдная», «подъезд дома Теда», «ресторан, больница», «квартира Кэрол», «кафе в парке», «кабинет Кастелло», «кабинет Рассела».

В Братиславе группа пробыла до 17 июня, после чего отправилась в другой чешский город – Песчаны. А перед этим Филатов взял небольшую паузу в съемках и съездил в другой чехословацкий город – Карловы Вары, где проходил XXV Международный кинофестиваль. Поехал он туда не ради праздного любопытства или чтобы развеяться – там ему был вручен приз за лучшее исполнение мужской роли в картине Александра Зархи «Чичерин». Самого Зархи тоже не оставили без награды: он получил премию от Союза чехословацких работников театра и кино «за творческий вклад в развитие советской революционной кинематографии». Впрочем, эти награды можно назвать утешительными, поскольку большого фурора «Чичерин» на фестивале не произвел. Как напишет в журнале «Советский экран» критик Н. Савицкий: «Факт остается фактом: «Чичерина» на фестивале встретили доброжелательно, с вежливым интересом, но не более того. И не за что тут быть в претензии…»

Кстати, премьера фильма в Советском Союзе состоялась в том же мае – месяце, когда в Советском Союзе громили киношных авторитетов. Поэтому официальная критика встретила «Чичерина» прохладно, чего нельзя было себе представить каких-нибудь два-три года назад, когда любое произведение мэтров оценивалось только по высшей категории.

Тем временем на примете у Филатова, помимо телефильма «Претендент», появляется еще один кинопроект – сатирическая комедия «Забытая мелодия для флейты» Эльдара Рязанова (18 ноября 1927 года, Скорпион-Кот – круглая гармония с Козерогом-Собакой). Идея этого фильма родилась у Рязанова в апреле 85-го, когда он внезапно решил переделать в сценарий свою с Э. Брагинским пьесу 75-го года «Аморальная история». Однако тогда этот сценарий не нашел поддержки в Госкино. В итоге должен был пройти год, чтобы ситуация в стране изменилась (на просторах СССР набирала ход перестройка) и сценарий «Забытой мелодии для флейты» наконец обратил на себя внимание чиновников от кино. Короче, Рязанову дали «добро». Но вышла незадача: актер Леонид Филатов, которого Рязанов хотел снимать в главной роли – референта Комитета по делам самодеятельности Леонида Семеновича Филимонова, – оказался очень плотно занят в другом кинопроекте – «Претенденте», поэтому надо выбирать два варианта: либо ждать, когда он освободится, либо находить другого актера. Рязанов выбрал первый вариант, хотя большинство его коллег советовали ему не ждать Филатова. В решении режиссера немалую роль сыграло и огромное желание самого актера сниматься в этом фильме. Ведь «Флейта» была трагикомедией, а в лентах подобного жанра Филатов почти никогда не снимался. Был один случай в 1981 году, когда он сыграл главную роль в подобной картине под названием «Женщины шутят всерьез», но этот опыт, как мы помним, принес ему сплошные разочарования. Однако это было на заре его киношной карьеры, к тому же режиссером там был дебютант – Константин Ершов. Здесь же совсем другое дело: постановщик – сам Эльдар Рязанов, киностудия родная – «Мосфильм».

Съемки в «Претенденте» были закончены в конце августа. За роль Теда Стивенса Филатов удостоился весьма приличного гонорара – 6552 рубля. И это были не последние деньги в его киношной карьере, поскольку на момент окончания съемок в «Претенденте» Филатов начал сниматься еще в двух кинофильмах.

Первый – «Забытая мелодия для флейты». Фильм начали снимать 6 октября, чтобы успеть отснять уходящую осеннюю натуру. Почти одновременно с «Флейтой» начались съемки еще одного фильма, в котором был занят Филатов, – «Загон». Это случилось 10 октября, однако наш герой в них занят не был – он включится в съемочный процесс чуть позже. Когда это произойдет, Филатову придется разрываться не только между двумя съемочными площадками, а между двумя странами.

«Загон» снимал режиссер Игорь Гостев, у которого Филатов уже снимался – в «Европейской истории». Как и предыдущая картина, «Загон» был госзаказом, проигнорировать который было никак нельзя: фильм снимался совместно с зарубежными партнерами (с Сирией) и относился к жанру идеологического кино. Речь в нем шла о том, как в одной из развивающихся стран в сотрудничестве с советскими специалистами-геологами было открыто месторождение титановых руд. Узнав об этом, ЦРУ намерено вовлечь страну в сферу американского влияния: разжечь недовольство религиозных общин, организовать студенческие волнения и спровоцировать разрыв дипломатических связей с СССР. В этом фильме Филатову предстояло перевоплотиться в высокопоставленного армейского офицера майора Ассалема Крафта, играющего не последнюю скрипку в политических интригах. Эта роль тоже была из разряда тех, какие Филатову играть еще не приходилось. Правда, на нее он соглашался с меньшим энтузиазмом, чем на роль Теда Стивенса в «Претенденте», где психологизма и авторской мысли было несравнимо больше.

Несмотря на то что фильм «Забытая мелодия для флейты» не относился к госзаказу, однако его можно смело назвать таким же «заказным», как и «Загон». Отличие лишь в том, что лента Рязанова была предназначена для внутреннего пользования, в то время как фильм Игоря Гостева относился к заказам международного значения. В фильме Рязанова подвергалось безжалостному осмеянию племя бюрократов, которое в годы горбачевской перестройки было названо в числе главных тормозов происходивших в стране реформ. Сам Филатов не удержался и в одном из своих тогдашних интервью заметил: «Я бы, честно говоря, высылал бюрократов в специальные резервации – пусть недалеко от городов, пусть с семьями, чтобы они там занимались общественно полезным трудом. Именно полезным…»

По словам Филатова: «С Рязановым у меня складывались просто замечательные отношения. Я к нему и пошел по любви. Когда он пригласил меня сниматься, я был еще на другой картине, но, как говорится, все на свете бросив, помчался читать сценарий и тут же определил: хочу работать, делать картину. И сразу пошла работа…»

Учитывая прекрасную астрологическую совместимость Филатова и Рязанова, верить этим словам можно беспрекословно.

Тот год (1986, Тигр) заканчивался для Филатова вполне благополучно. В декабре он играл в «Современнике» и продолжал сниматься в «Загоне» и «Забытой мелодии для флейты». В последнем фильме именно в те дни был отснят эпизод, который позднее многими будет поминаться недобрым словом. Речь идет о сцене, где героя Филатова настигает клиническая смерть и он попадает в знаменитый коридор – переход между Этим миром и Потусторонним. Не знаю, как в зарубежном кинематографе, но в советском это был первый эпизод такого рода – раньше ничего подобного не снимали. Длится он почти пять минут и производит мрачное впечатление: герой Филатова медленно идет по этому коридору и встречает умерших людей, которые, как и он, готовятся переместиться на Тот свет. Кроме этого, он встречает и своих родителей, которые умерли уже давно.

Как будет потом вспоминать сам Филатов, сниматься в этом эпизоде он согласился не раздумывая, не держа в уме никаких предрассудков. Для него это была вполне рутинная работа, тем более что играть в кино смерть ему приходилось уже неоднократно. Достаточно сказать, что из тех 19 фильмов, в которых он успел до этого момента сняться, его герои умирали (а вернее, погибали насильственной смертью) в пяти картинах. Так что опыт в такого рода делах у Филатова имелся. Однако было единственное «но»: во «Флейте» героя, которого играл Филатов, звали… Леонидом и первые три буквы фамилии совпадали с его собственной – Филимонов.

Вспоминает Л. Филатов: «Я снимался более чем в тридцати фильмах, и во многих из них моих героев либо убивали, либо они умирали сами. Однако после фильма Рязанова и последующих событий, связанных с моим нездоровьем, многие знакомые и друзья действительно усматривали в этом мистику. Но я такой связи не вижу… Хотя, как знать! Ведь Ахматова же неспроста писала, что нельзя вызывать на себя Смерть, провоцировать… Когда снимали эпизод с чистилищем, я уже был верующим: крестился в 33 года вполне сознательно. Но во время съемок не было ощущения, что мы делаем что-то греховное, что это какое-то святотатство…»

Сюжетом «Флейты» стала история любовного треугольника, в котором главными персонажами были Филимонов, его жена (эту роль играла актриса Ирина Купченко) и медсестра Лида (Татьяна Догилева). Рассмотрим эту историю с точки зрения астрологии.

Итак, в нем присутствовали представители трех знаков: Козерог-Собака (Филатов), Рыбы-Крыса (Купченко родилась 1 марта 1948 года) и Рыбы-Петух (Догилева родилась 27 февраля 1957 года). У Козерога-Собаки и Рыбы-Крысы гармония из разряда 50/50. В первые годы супружеской жизни она обычно развивается в положительном русле, затем по отрицательному. К тому же мужчине-Собаке свойственны поиски новых любовных авантюр. Здесь Филатов по сути играл не только самого себя, но и своего отца, который тоже был Собакой (1910) и был женат на… женщине-Крысе. Послушаем на этот счет рассказ первой жены Филатова-младшего Л. Савченко:

«Отец Лени был большой ходок. Маленький, эдакий головастик, а женщинам очень нравился. Пока гостил у нас, умудрился за месяц найти любовницу в нашем же подъезде, этажом выше!..»

Учитывая, что Филатов-младший был симпатичнее своего отца, да еще знаменитость, естественно, и успехом у женщин он пользовался куда большим. И любовницу себе при желании мог найти не в течение месяца, а за несколько часов. Как написано в гороскопе Собаки: «Она всегда пользуется вниманием со стороны противоположного пола, и у нее будет много романов и увлечений, которые привнесут в ее жизнь не только разнообразие и экзотику, но и заботы и разочарование».

Помимо «Флейты» Филатов тогда же был утвержден еще в один кинопроект: в картину Александра Митты «Шаг», где ему досталась главная роль – доктор Сергей Гусев, который участвует в борьбе с эпидемией полиомиелита, поразившей в конце пятидесятых годов Японию.

Наступил 1987 год. Ситуация в Театре на Таганке по-прежнему напряженная, поскольку у таганковцев появилась надежда на возвращение к ним Юрия Любимова (тот написал письмо на имя Михаила Горбачева, который был его (Змеи) векторным «хозяином» – Козой), а чиновники от культуры этого возвращения не хотят. И в этот самый момент – 14 января – умирает Анатолий Эфрос.

Режиссеру шел 61-й год, и у него было больное сердце. Однако с теми симптомами, которые были у режиссера, он мог бы еще жить и жить. Но та ненормальная обстановка, в которой ему пришлось находиться в последние два года, попросту убила его. Кто в этом виноват? Одни говорят, что сам Эфрос, согласившись возглавить «Таганку». Дескать, работал бы себе на Бронной или в любом другом театре и прожил бы до глубокой старости. А так сам укоротил себе жизнь. Приверженцы этой версии забывают о том, что Эфрос не подозревал, что на новом месте его встретят так недобро. Он ведь шел, будучи уверенный, что сумеет достучаться до сердец таганковских актеров. Ведь не звери же они, видимо, думал он. Оказалось, ошибся. Хотя вряд ли кто-то из них всерьез желал смерти Эфроса – хотели, чтобы он просто ушел из их театра. Однако двери его квартиры зачем-то обкалывали иголками, наводя порчу. Вот и навели.

Недоброжелатели Эфроса встретили его смерть по-разному. Например, Любимов, когда ему сообщили об этом, растерянно произнес: «Этого я не ожидал». Другие предпочли вообще отмолчаться, как актеры «Таганки», многие из которых даже на панихиду не пришли. Но честнее всех поступил Леонид Филатов. Пусть чуть позже, но он нашел в себе силы публично покаяться перед покойным за те свои поступки, в которых позволил себе несправедливо нападать на режиссера. Филатов сказал следующее:

«Я свой гнев расходовал на людей, которые этого не заслуживали. Один из самых ярких примеров – Эфрос. Я был недоброжелателен. Жесток, прямо сказать…

Вообще его внесли бы в театр на руках. Если б только он пришел по-другому. Не с начальством. Это все понимали. Но при этом все ощетинились. Хотя одновременно было его и жалко. Как бы дальним зрением я понимал, что вся усушка-утряска произойдет и мы будем не правы. Но я не смог с собой сладить. И это при том, что Эфрос, мне кажется, меня любил. Потому что неоднократно предлагал мне работать…

Я б ушел из театра и так, но ушел бы, не хлопая громко дверью. Сейчас. Тогда мне все казалось надо делать громко. Но он опять сделал гениальный режиссерский ход. Взял и умер. Как будто ему надоело с нами, мелочью…

И я виноват перед ним. На 30-летии «Современника», куда ушел, и, так как это болело, я стишок такой прочитал. Как бы сентиментальный, но там было: «Наши дети мудры, их нельзя удержать от вопроса, почему все случилось не эдак, а именно так, почему возле имени, скажем, того же Эфроса будет вечно гореть вот такой вопросительный знак». Хотя это было почти за год до его смерти, но он был очень ранен. Как мне говорили…

Я был в церкви и ставил за него свечку. Но на могиле не был. Мне кажется, это неприлично. Встретить там его близких – совсем…»

Филатов поступил как порядочный человек, как истинный христианин. Чего нельзя сказать о других его коллегах, например о Вениамине Смехове, который уже в наши дни, в марте 2006 года, в интервью газете «Известия» заявил следующее:

«Перед самим собой мне бывает странно, смутно и неловко за избыточную лихорадку в истории с Эфросом и Любимовым, за те панические выбросы публицистического свойства… Но я не считаю те выступления ошибкой. Это будет вранье, если я начну каяться. Бедного Леню Филатова тогда кто-то спровоцировал на покаяние, и это ему было мучительно…»

Вот так: «бедного Леню спровоцировали на покаяние». Что этот поступок мог быть продиктован чистым и честным порывом души Филатова, его христианским мироощущением, Смехов даже не рассматривает. Видимо, судит о людях по себе.

Смерть Анатолия Эфроса заметно облегчила жизнь многим людям: и коллективу театра, и тем деятелям в Кремле, кто собирался двигать перестройку в массы. Последние ратовали за то, чтобы деятели культуры из числа либеральных интеллигентов сомкнули свои ряды против державников, которых иначе как сталинистами они не называли. А Эфрос явно не вписывался в эту схему: он был аполитичен и тянул «Таганку» «не в ту степь». Она должна была быть в авангарде перестройки, а при нем она таковой быть не могла по определению. И снять Эфроса волевым приказом было нельзя – пятно легло бы на демократов. Поэтому для них его смерть пришлась как нельзя кстати.

3 марта в Театре на Таганке состоялось собрание труппы, которое единогласно избрало нового худрука – Николая Губенко. Спустя шесть дней Губенко был официально представлен коллективу. После этого препон для того, чтобы трое бывших таганковцев (Филатов, Смехов и Шаповалов) вернулись в лоно родного театра, уже не существовало. Но этот переход состоится летом, когда они отыграют сезон в «Современнике», а пока тот же Филатов снимается в двух фильмах: в «Шаге» и «Забытой мелодии для флейты».

Съемки в последнем были завершены 23 марта. За роль Филимонова Филатов удостоился гонорара, второго по величине в своей киношной карьере – 8064 рубля (за «Чичерина» ему заплатили 8778 рублей). Никакие театральные гонорары рядом с этими деньгами, конечно же, в сравнение не шли. Разве что гонорары Юрия Любимова, но тот ведь работал за границей.

В те перестроечные годы Леонид Филатов был целиком и полностью на стороне Горбачева и активно участвовал во всех процессах, которые несла с собой перестройка. 14 августа 1987 года его большую статью под названием «Несколько замечаний на злобу дня» публикует главная газета страны «Правда». Приведу лишь небольшой отрывок из нее, где Филатов весьма нелестно отзывается о бывших духовных пастырях советского общества:

«Скажу откровенно – мне становится страшно, когда я вижу, как люди перестраиваются за день. Сейчас часто можно услышать слова «совесть», «гражданский долг», «отечество»… «нравственность». К сожалению, мы забыли, как звучит замечательное русское слово «стыд». Теряюсь, когда вижу, как человек, который несколько лет назад пел замечательно красивые дифирамбы тем, кто довел наш театр и кино до их нынешнего состояния, сегодня бежит впереди прогресса и требует еще большей резкости, еще большей гласности. Прилично ли русскому интеллигенту так быстро менять убеждения, которые он отстаивал двадцать лет? А впрочем… Впрочем, может быть, многое в нашей жизни происходит именно из-за того, что слово «интеллигент» сейчас значит «человек с высшим образованием». В лучшем случае – «образованный человек»…»

Процитированный отрывок наглядно демонстрирует, что у Филатова еще сохраняются иллюзии по поводу интеллигенции, которую он считает одной из главных движущих сил общества, ее духовным лидером. Спустя несколько лет от этих иллюзий у него не останется и следа, и в той же «Правде» появится другая статья Филатова с диаметрально противоположным названием – «Как мерзко быть интеллигентом». Вот такой парадокс произойдет с нашим героем. Почему? Потому что именно в период перестройки и ельцинской «демократии» и вскроется истинное лицо этой прослойки общества, точнее, ее либеральной части. Она такое наворочает, что стенания Филатова о том, что к середине 80-х советские театр и кино доведены до «нынешнего» состояния, покажутся детским лепетом. Состояние, до которого «опустят» эти виды искусства в 90-е годы «демократы», окажется еще более ужасным, чем это было в середине 80-х. Если тогда это была беда, то в 90-е – полная катастрофа. Как говорится, заставь дурака богу молиться…