Текст книги "Завтра начинается вчера"

– Ну, хорошо, – после непродолжительного раздумья заявил Манихевич, – мы принимаем ваши условия, при том, что вы незамедлительно отправляетесь на станцию.

– Документы, – протянув руку, коротко потребовал Бард. Манихевич достал из кейса ноутбук и включил коммуникатор.

– Вы все слышали, – полувопросительно полу утвердительно произнес он в приемное устройство. Вышлите мне электронную копию. Я думаю, у Вас найдется, на чем распечатать?

– Безусловно, – ответил Бард, кивнув в сторону приютившегося на книжной полке принтера.

– Постойте, – сделал останавливающий жест Чен Линг, – я вынужден вас покинуть на несколько минут. Чен Линг, быстрым шагом вышел из квартиры.

– Опачки, а безопасник не так уж прост, – подумал Бард. – И видимо, Манихевич знает, что он работает не только на Корпорацию, раз его действия не вызвали ни какой заметной реакции.

Минут через пять Чен Линг вернулся, и едва заметным кивком, подал знак Манихевичу. Еще через десять минут, контракт был подписан.

Трель коммуникатора, услужливо поданного секретаршей, застала Косыгина в ванной. Требования молодого ученого, на секунду поставили его в тупик. «Не прост этот парень, ох как не прост, – подумал Косыгин. – Ну да ничего, сыграем пока, по его правилам. Все равно он необходим для проекта». Наличие умных и хитрых противников, совершенно не расстраивало КГБ, даже наоборот, привносило в работу какую – то, веселую лихость, граничащую с бесшабашностью. – Ну, ну посмотрим, что ты запоешь на станции, в условиях полной изоляции от общества, и редких сеансов контролируемой связи, – размышлял Косыгин. Ну а что до контроля, то он мог, и должен быть обеспечен, может быть, не такими заметными, но, тем не менее, эффективными средствами. Дав добро, Чену, Косыгин вновь с наслаждением погрузился в бурлящую воду.

Вавилонская башня

На всей земле был один язык и одно наречие.

Двинувшись с востока, они нашли в земле

Сеннаар равнину и поселились там. И сказали

друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем.

И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная

смола вместо извести. И сказали они: построим

себе город и башню, высотою до небес, и сделаем

себе имя, прежде, нежели рассеемся по лицу всей

земли. И сошел Господь посмотреть город и

башню, которые строили сыны человеческие. И

сказал Господь: вот, один народ, и один у всех

язык; и вот что начали они делать, и не отстанут

они от того, что задумали делать; сойдем же и

смешаем там язык их, так чтобы один не понимал

речи другого.

(Родословие «ТОЛЕДОТ» сынов Ноевых)

Станция поражала! Полет на челноке, не привнес ни каких новых ощущений, кроме периодически наваливающихся перегрузок и легкого головокружения, на период невесомости. Но, станция поражала. Выйдя в причальный Ангар и оглядевшись, Бард не был ни потрясен, ни изумлен. Многометровые стальные конструкции, сходившиеся где-то на большой высоте и энэрговоды протянувшие свои каналы по стенам ангара, его не впечатляли. Но за распахнутыми створками внутренних ворот, панорама завораживала и поражала. Вперед насколько хватало зрения, уходила полоса пластикового шоссе, проложенного между двумя рядами, пирамидальных тополей. Сами тополя с обеих сторон обрамляли золотящиеся настоящей пшеницей поля и заливные луга, такой насыщенно свежей зелени, что невозможно было глаз оторвать. А в самой далекой перспективе почти у горизонта, уходящего в небо, просматривались силуэты замков и малоэтажных легких построек, гармонично вплетающихся в этот почти пасторальный пейзаж.

Бесшумно подкатил электрокар, внутри напоминающий знакомую кабину горизонтального лифта, формата 32 бит. Ошалело крутившие головами прибывшие, молча погрузились и кабина, мягко приподнявшись на электромагнитной подушке, заскользила в сторону уходившего в небо горизонта. Через пятнадцать минут кабина остановилась и хорошо поставленным женским контральто сообщила имена пассажиров выгружавшихся на этой станции. После третьей остановки, Бард уже уставший от непривычно длительной поездки услышал свое имя. Кроме него, на этой станции не выходил ни кто. Выйдя на большую площадь, Бард оглянулся. Его окружали пять ровным кольцом расположенных фонтанов разделенных живыми изгородями из неизвестного кустарника, как мечом рассеченного пластиковым шоссе. Углы площади были огранены небольшими одноэтажными коттеджами. Глянув в листок прибывающего, Бард направился к коттеджу ярко синей окраски расположенному в правом дальнем углу площади. Этот коттедж несколько нарушал геометрические размеры площади и ровную симметрию архитектуры.

Из правильного прямоугольника в виду некоторой отдаленности синего коттеджа, площадь принимала вид неравномерной трапеции. Однако на фоне других, коттедж заметно выигрывал и не только размерами, но и имеющейся в наличии двухметровой оградой из матово серого углепластика. Если у других коттеджей ступени крыльца выходили непосредственно на площадь, и наличие внутреннего двора не предусматривалось, то коттедж Барда имел достаточно большую площадь участка и даже

небольшой бассейн внутри внешней ограды, который Бард с изумлением увидел, пройдя через внешнюю сканирующую дверь. Сам дом тоже представлялся неоправданно большим и видимо с непривычки несколько неуютным. Еще бы, после его аж восьми квадратных метров жизненного пространства, здесь имелось всего – то восемьдесят. С отдельной кухней ванной и даже кабинетом, полки которого были заполнены в основном научной литературой и парой десятков художественных книг, в большинстве своем пропагандистской направленности. Барду казалось, дом так и кричал: – «Смотри, какие условия, чего тебе еще надо, о тебе так заботятся». Да, размах Корпорации подкупал. И при всех других обстоятельствах, Бард плюнул бы на все и просто работал, жил и наслаждался жизнью. Но перед глазами, упрямо всплывало лицо девчушки с минус первого. Да и вообще, может ли спокойно жить и наслаждаться жизнью человек, знающий, что там внизу умирающая планета с бесконечным множеством гибнущих или ожидающих гибели людей, обеспечивающих своими перегнивающими останками, рождение, питание и проживание другим миллионам голодающих, непрерывно работающих, непрерывно спаривающихся, рождающихся и умирающих, совершенно бесправных и обреченных людей. Вы скажете: – Смотря, какой человек. Да. Но, тогда имеет ли право называться человеком, такое существо? Бард небыл «таким человеком», и равнодушно пройти мимо обездоленного или страдающего не мог. Бард был просто человеком. Именно поэтому, только вступив за порог, он сразу почувствовал неприязнь к этому дому. Усугубляли ее и поблескивающие везде, в том числе в туалете и ванной глазки камер скрытого наблюдения и невидимые, но явно присутствующие датчики движения. – Как жук под микроскопом», – отрешенно подумал Бард. – Ну, да это, мы еще посмотрим, – решил он для себя и шагнул в глубину дома. Почему он не удивился, войдя в гостиную и увидев за столом три таких знакомых лица. Бывший шеф его отдела Де Вилле, безопасник Чен Линг и лоснящийся от собственной значимости Израэль Манихевич. Даже не удостоив присутствующих кивка и демонстративно отвернувшись к окну, Бард будничным, даже скучным голосом заверил присутствующих, что рад их видеть, но предпочел бы все деловые контакты провести на следующий день, в виду дорожной усталости и желания поспать.

– Но, позвольте Дмитрий, – начал Манихевич, – нам просто необходимо подписать некоторые юридические документы. Бард на секунду сделал вид, что задумался, затем не терпящим возражения тоном заявил. Что, дескать, он Дмитрий Бардин, не намерен заниматься какими-либо делами, не на свежую голову. Тем более подписывать, как он понимает, важные документы. Посему он просит всех присутствующих удалиться, хотя бы до момента прибытия его багажа. Манихевич надул щеки и приготовился разразиться большой речью, но был остановлен самым пренеприятным для него образом.

– Одну минуту сэр. Чен Линг поднялся с кресла, – Я думаю, господин Бардин прав. И находиться здесь, нам, сугубо в моем понимании, это край невежества. Извините за вторжение и позвольте откланяться. Чен Линг отвесил чопорный поклон и не оглядываясь на присутствующих направился к выходу. Если говорить о выражении лиц, то лицо Манихевича приняло обидчиво – контуженое выражение. А лицо Де Виле было поражено бациллой изумления. Тем не менее, гости без всякой посторонней помощи откланялись. Бард огляделся и начал исследовать новое жилье. Сканер электронных жучков буквально взвизгнул в его руке. Через полчаса доскональных исследований, Бард абсолютно точно знал, что в его новом жилище, (домом назвать его не поворачивался язык) нет даже квадратного метра не просматриваемого, не прослушиваемого, или не снабжённого датчиками движения. Ни какая тюрьма не была более контролируемой, нежели его новое жилище.

Мелодичный звонок видеофоны, вывел Барда из задумчивости. Даже не взглянув на экран, он направился к входной двери. Открыв дверь, Бард даже не удивился, увидев улыбающееся лицо Чена Линга. – Когда идиоты отсутствуют, можно спокойно поговорить, – обезоруживающе улыбнулся Чен. Бард был несколько растерян и не успел продумать модель поведения. Он просто не ожидал такого быстрого возвращения безопасника, поэтому сделав шаг в сторону, кивком предложил Чену пройти. По пути в гостиную Бард лихорадочно обдумывал схему поведения. Но, не имея исходных данных, о цели визита Чена Линга, ни чего путного придумать не мог. Махнув, в конце концов, на все это рукой он решил довериться интуиции. В конечном счете, он мог в любой момент прервать этот визит. Но дело в том, что Чен был ему интересен, и уж ни в коем случае Бард и не подумал бы принимать его за ординарную личность.

Уютно устроившись в кресле и чуть прикрыв уставшие от бессонницы глаза Чен будничным тоном спросил: – Выпить не найдется? Бард молча пожал плечами.

– Интересный вы человек Дмитрий, – заметил Чен, – полчаса обшаривать дом и не удосужиться поинтересоваться наличием в нем продуктов». Сбросив видимую усталость, он энергично поднялся и направился в кухню. Бард по – прежнему молча направился следом и с любопытством стал наблюдать, за его ловкими и уверенными действиями. Чен нажав на одну из стенных панелей открыл, как оказалось вмонтированный в стену холодильный шкаф. Полки холодильника были забиты всевозможными пакетами и коробками. После минутного, сосредоточенного изучения содержимого, Чен безошибочно вытащил несколько банок неизвестных Барду консервов и выставил их на стол. Следующая стенная панель скрывала за собой посудный шкаф. И наконец, за очередной панелью открылся мини бар, содержащий в себе несколько, подумать только, с-т-е-к-л-я-н-н-ы-х бутылок, заполненных по большей части неизвестными Барду напитками. Впрочем, Чен выбрал достаточно известный Барду напиток с латинской надписью VODKA и абсолютно русским содержимым. Через несколько минут умелых манипуляций Чена, стол оказался хоть и просто, но красиво и судя по всему, вкусно сервирован. Молча выпили и закусили. Чен видя, что Бард не собирается облегчать ему задачу и начинать разговор, устало вздохнул и начал сам.

– Вы наверно удивлены, моим быстрым возвращением? Но беседовать с вами в присутствии посторонних и простите, недалеких людей, не входило в мои планы. Поэтому с вашего позволения я на время отключу следящую аппаратуру в этом доме.

– Можете и на постоянно отключить, я возражать не буду – иронично заметил Бард.

– Ценю ваш юмор, но сие, увы, не возможно. К сожалению хотя и многое, но далеко не все в моей власти на этой станции, – вполне серьезно ответил Чен. Я поясню. Станция создана с одной единственной целью – спасти генофонд человечества, а саму людскую расу от тотального вымирания.

– А позвольте спросить, каким путем? – Поинтересовался Бард. Чен демонстративно достал из внутреннего кармана какой – то прибор и нажал несколько кнопок.

– Теперь можно и откровенно поговорить, – небрежно бросил он.

– Не совсем, – заметил Бард. Я уверен, что хоть один прибор записи, но вы оставили.

– А я ни когда и не считал вас дураком, – проворчал Чен. Действительно, мне придется составить отчет о нашей беседе, и мой личный диктофон включен. Но это мой личный диктофон и запись на нем будет в том виде, в котором мне потребуется. Ведь вы, задав свой вопрос, вызываете меня на откровенный разговор?»

– Конечно, – кивнул Бард. Тем не менее, я постараюсь соблюдать осторожность в дальнейшей дискуссии.

– Ваше право, – с напускным безразличием, пожал плечами Чен.

– А ведь тебя задело, как есть задело, – отметил для себя Бард, наблюдая как Чен, волевым усилием подавляет не прошеный всплеск эмоций.

– Так вот – отвечая на вопрос Барда, продолжил Чен. Спасти как генофонд, так и часть людской расы можно лишь одним способом, а именно, эвакуацией лучшей части человечества.

– Лучшей, то есть богатейшей? – поинтересовался Бард.

– А что вы хотите? Именно богатейшие, по старику Дарвину, лучше всех приспособились к окружающей среде. Ведь выживают не самые сильные, и не самые умные, а те, кто лучше умеет приспосабливаться. Верно?

– Тогда эвакуировать, придется всех жителей, от нулевого, до минус второго уровня. Уж они – то, приспособились к совсем невыносимым условиям, – парировал Бард.

– У них гнилая генетика, устало махнул рукой Чен.

– Где то я уже это слышал. Не то у Гитлера, не то у Натаниэля Бэдфорда – заметил с сарказмом Бард. Кстати, вы тоже мало подходите для идеального генетического материала, – дружелюбно кивнул он в сторону Чена. Чен отреагировал более чем спокойно.

– Зато мы идеальный обслуживающий персонал, для «лучших» представителей человечества, – с горькой усмешкой и сделав упор на слове «лучших», констатировал Чен. Но, довольно об этом. У нас мало времени, – заявил Чен, бросив быстрый взгляд на часы. Я постараюсь вкратце ввести вас в курс дела. Сегодня дам самый минимум информации. Смею предположить это не последняя наша встреча и на все оставшиеся вопросы я смогу ответить по мере их возникновения.

– Итак, станция самостоятельный космический объект с замкнутым циклом жизнедеятельности. Конечно, кое, какие материалы и оборудование нам приходиться доставлять с земли. Но основная масса продуктов питания, воздух и вода, производятся и регенерируются на самой станции. Видимая поверхность станции, на которой мы сейчас находимся, занимает километр внешнего слоя кольца цилиндра. Остальные два километра толщины кольца, занимают технические службы, службы жизнеобеспечения, машины и механизмы, а так же производственные цеха и лаборатории. Так что, здание исследовательского центра, которое вы можете наблюдать на горизонте, имеет двадцать этажей надпалубной постройки и минус сто под палубой. Ваш рабочий кабинет расположен на 18 этаже, а физико-техническая лаборатория на минус девяносто восьмом.

Это было бы неудобно, однако скоростной лифт доставит вас из кабинета в лабораторию менее чем за десять минут. Видимая надпалубная зона станции делится на четыре сектора.

Это жилой сектор, сектор зоны отдыха, сектор зоны элитного жилья и рабочий сектор. В рабочем секторе расположены исследовательский центр и другие научные учреждения, а так же причальные площадки и центр коммуникаций станции. В элитный сектор, ни вам, ни мне хода нет. Эта зона шести элитных домовладений с необходимой инфраструктурой обучающими и оздоровительными центрами, парковыми и пляжными зонами. На всякий случай сообщаю, что дублирующий центр управления станцией так же находится в ОХРАНЯЕМОЙ элитной зоне. Место нахождения основного центра управления, является служебной тайной и скорее всего вам потребуется специальный допуск, если данная информация будет необходима для вашей работы. Специальный допуск выдается только после всестороннего биометрического исследования, проверке на полиграфе и нескольких сеансов глубокого гипноза. Так что без необходимости, с учетом ваших личных качеств я бы не советовал добиваться этого допуска. Кроме рабочего сектора, под поверхностью расположены, фабрики искусственного белка, хлорелловые бассейны, дрожжевые фермы и фермы гидропоники. Значительную часть пространства станции под палубой занимают внутренние коммуникации, коридоры и воздушные шлюзы. Все это разбито на сто двадцать четыре технических сектора, и по высоте на три уровня. Последний минус третий. В этом плане здание института, занимает в некотором роде уникальное, без уровневое и без секторное положение. Некоторые помещения под палубой, работают в атмосфере инертных газов, другие в вакууме. Путешествовать по нижним уровням, без сопровождающих, не рекомендую, слишком опасно и не только в техническом плане.

– То есть? – удивленно приподнял брови Бард.

– Непонятно каким образом и когда, но на станцию попали некоторые милые зверушки с планеты. В условиях недостатка пищи и воды, они не только приспособились к окружающей среде, но и сумели противостоять нашим попыткам провести глобальную зачистку станции. Десять лет назад была предпринята попытка полной вакуумной обработке секторов не связанных с жизнеобеспечением. Отряды зачистки выгребли десятки тысяч трупов, самых экзотических представителей земной фауны и тем не менее, буквально через год, мы вновь столкнулись с признаками жизнедеятельности животных на нижних этажах станции. На сегодняшний день они не представляют особой опасности. Есть случаи нападения на фабрики искусственного белка и потравы на фермах гидропоники, но специально созданные отряды зачистки с ними без труда справляются. Это кстати единственные отряды, у которых на вооружении стоит огнестрельное оружие. Для всех остальных, включая охрану, предусмотрено, только холодное, электрошоковое и газовое оружие, дабы избежать последствий, нежелательной разгерметизации и порчи жизненно важного оборудования станции.

Бард, мучительно думал: – Зачем он мне это все рассказывает? Я ведь не спрашивал, ни о центре управления, ни об охране, ни об оружии. Словно услышав его не заданный вопрос Чен Линг невозмутимо продолжал.

– Что касаемо ваших юридических демаршей в отношении подписания необходимых документов, хочу сразу расставить все точки над И. Для начала вам необходимо знать, что юрисдикция Земли на станцию не распространяется.

– То есть как? – спросил Бард.

– Нет, конечно, формально мы находимся под юрисдикцией планеты. Но фактически на станции существуют уникальные условия, для установления любого, даже самого жесткого режима, – пояснил Чен Линг.

– Возьмем, к примеру, вашу платежную карту. Здесь она не нужна, а сумма на счету, всего лишь набор цифр. Продукты и напитки в ваш дом поставляются автоматически и обновляются раз в неделю. Развлечения в зоне отдыха, так же предоставляются бесплатно. То же самое с другими расходными материалами. Я имею в виду воду, энергию и ВОЗДУХ!

– Как воздух? – изумился Бард.

– Да очень просто, – усмехнулся Чен Линг. – Мы находимся в космосе, сиречь в безвоздушном пространстве. Поэтому создать в любом из отсеков станции вакуум особого труда не составляет. Как вы понимаете, такое положение вещей гарантирует не только защиту от случайных метеоритов, но и позволяет полностью контролировать население станции и удерживать его гм…, скажем от несанкционированных действий. Впрочем, вам я думаю, беспокоиться не о чем. Вы личность необходимая проекту и тем паче творческая. Конечно, и вас можно принудить работать при любых обстоятельствах. Однако, очевидно, что эффективность такой работы будет невысока. Поэтому сейчас отдыхайте, знакомьтесь со станцией, а завтра прошу быть в офисе. Кнопка вызова электромобиля, возле входной двери, с остальным разберетесь сами. Да, и не пытайтесь отключать датчики и камеры слежения, их все равно восстановят, а у вас будут серьезные неприятности. Чен Ли одним глотком допил водку и хлопнув на прощание Барда по плечу направился к Двери. У входной двери Чен на секунду задержался, и по-свойски подмигнув Барду произнес: – Да не тушуйтесь. Привыкните и все образуется.

После ухода безопасника Бард находился в легкой прострации. Количество информации, выданное Ченом за полчаса общения, зашкаливало. Казалось хозяевами станции предусмотрено все, чтобы исключить любые попытки неповиновения. Контроль был настолько плотным, что в первые минуты Бард попросту растерялся. Однако в глубине сознания он понимал, что любые, даже самые изощренные меры безопасности, при тщательном изучении имеют, пусть небольшие и явно незаметные, но по факту неизбежные изъяны, которые ему предстояло отыскать и использовать. Да, но почему и зачем Чен все это ему рассказал? Ответа на этот вопрос, у него пока не было. Думать не хотелось, перегруженный впечатлениями и информацией мозг, вяло переворачивал каменно – тяжелые глыбы мыслей и продуктивно работать отказывался. Бард решил, отложить все проблемы на следующий день. После душа и плотного ужина, он провалился в глубокий омут спасительного сна. Ему снились кошмары. Он бежал по бесконечному серому коридору, а перед ним с издевательской медлительностью закрывались створки герметичных шлюзов. Как Бард не старался, но ноги отказывались бежать быстрее и створки смыкались буквально в считанных метрах от задыхающегося от бега Барда. «Нет, это вовсе не от бега отрешенно подумал Бард». Откуда-то пришло четкое понимание, что из отсека медленно, но неизбежно уходит воздух. Бард жадно как рыба, выброшенная на берег, хватал широко открытым ртом разряженный воздух, а удушье стальными пальцами сжимало его пересохшее горло. Он проснулся в фиолетовом сумраке искусственного вечера и бросив взгляд в окно с удивлением воззрился на расцвеченное огням звезд лилово синее небо. Да здешние дизайнеры были не без таланта. Таких восхитительных пейзажей Бард в своей жизни не видел ни разу. Не смотря на умеренную прохладу в комнате, Бард весь был мокрый от липкого, противного пота. Сполоснувшись под душем и выпив рюмку водки, Бард снова попытался заснуть. Но еще в полудреме понял, что его снова засасывает в сон с серыми коридорами и воздушными шлюзами. Он в панике подскочил с кровати и вышел на кухню. Найдя в барном шкафу блок дорогих сигарет, в которых, судя по надписи на пачке, присутствовало не менее десяти процентов настоящего табака, Бард с наслаждением закурил. Что-то здесь было не так. Зная свой организм, Бард понимал, что ночной кошмар не мог быть порожден его тренированным мозгом. Нельзя сказать, что ему вообще не снились кошмары. Но привычка анализировать и мыслить стала его вторым я. Поэтому даже во сне, Бард четко отдавал себе отчет, что иллюзорные и порой пугающие картины, возникающие в его сознании всего лишь сон и не более. На сей раз все было по-другому. Все что ему привиделось, имело настолько настоящее оформление, что отделить иллюзию от реальности было невозможно. Докурив сигарету, Бард не заметил, как задремал прямо за столом. На этот раз, это был глубокий и спокойный сон, без каких либо эмоций и сновидений.