Текст книги "Старая сказка"

– Ой, чего я тебе скажу, Ната… Вовку моего ровно подменили. То с заборов не слазил, каждый день штаны зашивала, а тут сидит с книжками, да не про пиратов – ученые какие-то книжки, я и названий не упомню.

– А мой, а мой! И читает, и пишет чего-то, в тетрадь толстую такую. Я ему уже и то – Лень, говорю, ты побегал бы с ребятами, а он мне – у меня сейчас другие интересы. Во как!

Женщины удалялись, и разговор стал невнятным. Мысли Ивана в очередной раз сделали зигзаг. Интересно, весьма интересно… Не связана ли столь разительная перемена Вовки и Леньки с присутствием эльфов? Но тут сон наконец снизошел на измученную голову старшего сержанта запаса…

* * *

– Мм-а-а-а-а…

Плач ребенка и мяуканье кошки. Жажда любви и страх смерти. И жуткая, давящая тоска.

– Мм-ааааа…

Иван проснулся от озноба, охватившего все тело. Ледяной пот на лице, ледяной воздух вливается на чердак через слуховое окно. Да что же это в конце-то концов?

Иван торопливо оделся, натянул сапоги и направился к чердачной лестнице. Но дверь чердака оказалась запертой. Иван подергал ее раз, другой, сильнее и сильнее – довольно-таки хлипкая чердачная дверь стояла с нерушимостью броневой двери каземата. Ах, так?!

Иван пробрался по темному чердаку, стараясь не спотыкаться о старый хлам, взял автомат, прислоненный к кровати, и вылез через чердачное окно. Кошкой пробежав по крыше, сержант спустился по водосточной трубе, опасливо щупая ногами вбитые в кирпич железные штыри – не оборваться бы! – и спрыгнул на мягкую землю, как раз рядом с потайной дверцей, ведущей в подвал.

Здесь странные звуки стали слышны яснее, но ненамного – толстая кирпичная кладка скрадывала любой шум, а шорох листвы и ночные птицы глушили его. В темноте закутка сквозь толстое железо двери, наложенное без щелей, с нахлестом на косяки, не пробивалось ни лучика света, но Ивану показалось, что сам воздух, просачивающийся через щели из подвала, светится бледно-лиловым, как дым. Сержант сделал шаг, присматриваясь…

Хлесткий удар по ногам сбил Ивана с ног, автомат со страшной силой вырвало из рук. Последнее, что по какому-то наитию успел сделать Иван – закрыть лицо рукой, согнутой в локте. Хруст костей был последним, что он услышал…

* * *

Сознание возвращалось к Ивану неохотно, словно раздумывая – а стоит ли вообще возвращаться в такую голову?

– Вот именно – королева Элора сидела у изголовья, внимательно глядя на сержанта своими изумрудными глазами, а вокруг сидели эльфы, кто на чем – Скажи, это было надо? Кому и зачем?

Иван почувствовал, что его охватывает жгучий стыд, пересиливающий ноющую боль в руке, покоящейся сейчас в каком-то хитром аппарате, металлическими кольцами охватывающем руку от локтя до запястья. Рука-то болела не очень, вероятно, какие-то обезболиватели…

– Скажи вслух, четко и ясно – зачем ты полез на крышу?

– Я не мог спать… Эти звуки… А дверь была заперта.

– А зачем взял с собой автомат?

– Привычка… На всякий случай…

– На какой случай? Где и в кого ты собирался стрелять?

Иван сопел. Что тут скажешь?

– Знаешь ли ты, что сделай ты хоть один выстрел, «змеиный клубок», который ты именуешь «шлангами», убил бы тебя? В прошлый раз ты был без оружия, поэтому отделался легким испугом. Тебе понравилось, что ли?

– Ваше Величество…я…я приношу вам свои извинения – на пунцового Ивана было жалко смотреть.

– Дорогой Иван Семенович, твои извинения мне уже просто некуда класть – королева вздохнула – ты создаешь нам массу проблем, не хуже «Аннанербе». Мало того, что я и магистр столько времени занимаемся твоим делом, это при том, что у нас хватает своих. Ты бегаешь ночью по крыше с автоматом, делая нам совершенно ненужную рекламу, твой вопль, наверное, слышал весь город, а соседи уж точно стали заиками. Плюс твое лечение, а это тоже время и силы. Сколько можно?

– Я больше не буду – неожиданно для себя самого совсем по-детски пролепетал Иван.

– Простите его, моя королева – внезапно встряла Тамиона – он совсем не такой дурак, каким кажется. И у него доброе сердце, это после всего, что он вынес. Простите!

– Я тоже прошу простить его, моя королева – заговорил и Киннор – Он же восприимчив к Нави, неужели не ясно? Он твердо держал свое слово, не покидать этот дом до передачи Ключа. Но Ключ передан, и он подсознательно расслабился – в конце концов, он не давал слова сидеть тут безвылазно до конца жизни. Да под воздействием Нави, да спросонья, да просто нервы, наконец… Простите его, прошу вас!

– Простите его, моя королева – вдруг подал голос и Таэль – А насчет автомата, так это как раз нормально, держать свое оружие при себе. Он же солдат, прошедший войну, это уже инстинкт. Да что там – вы хоть раз видели, чтобы, к примеру, я оставил оружие в другой комнате, нежели та, где нахожусь сам?

– Я тоже просил бы простить его, моя королева – Диэль даже встал – В конце концов, он передал нам Ключ под наше честное слово…

– Мое честное слово, Диэль – перебила королева.

– Да, моя королева. Вот именно.

– Речь не идет о нарушении договора. Речь идет о том, будет ли он по-прежнему пребывать в ясном уме и твердой памяти, или его следует перевести на положение нашей квартирной хозяйки. Киннор?

– Я полагаю, в твердой памяти. Что касается ясного ума, моя королева – ну откуда же ему взять?

– Будь по-вашему, магистр. Но, уважаемый Иван Семенович, еще один случай – и я лично уложу вас в объятия бабы Нюры.

* * *

– … Нет сигнала, Иосиф Наумович.

На длинном чердаке школы было пыльно и жарко, солнечные лучи словно протыкали воздух. Их было много, солнечных лучей – крыша школы напоминала решето, густо прошитая пулями. Дальний угол чердака зиял провальной дырой, очевидно, сюда попала минометная мина.

В пропиленную в крыше дыру, края которой светились свежим деревом, таращился своим единственным глазом телескоп-рефлектор, установленный на тяжелой станине, немного поодаль блестели зеркала целостата, еще какая-то оптика угадывалась в глубине чердака. Возле стола, на котором стоял небольшой ящик, густо опутанный проводами, электронный осциллограф и ряд других приборов, сгрудились трое.

– Ну что же ты, давай! – майор пощелкал по крышке ящика.

– А может быть, он-таки испортился, этот чертов кристалл? – Николай Ильич осекся.

– Николай Ильич – майор мягко улыбнулся – не сочтите за труд, спуститесь вниз и окажите Василию посильную помощь в сооружении обеда. Может быть, сегодня мы будем спать без изжоги.

Когда чердачный люк захлопнулся за Николаем, майор перевел взгляд своих очков на оставшегося собеседника с немым вопросом.

– Это бесполезно, господин майор – немец встал, потянулся, разминая затекшие руки-ноги – очевидно, начался очередной «период молчания».

Майор молчал. Он не улыбался, и лицо его от этого сделалось красивым и злым.

– А как вы себе представляете себе причину, я имею в виду физическую, этого самого «периода молчания»?

– Кто может ответить на этот вопрос, господин майор? – Штольц пожал плечами – Мы даже не знаем, как работает Кристалл Поиска, что уж говорить о Ключе. Возможно, его свойства таковы…

– Скажите, Эрих, за все время нахождения Ключа у вас он замолкал хоть раз?

– Нет, господин майор. Но это ничего не доказывает.

Майор улыбнулся, но улыбка на сей раз была бледной.

– Слушайте, что я вам скажу. Верно, мы почти ничего не знаем о Ключе. Возможно, он действительно имеет свойство «замирать» на какое-то время. Нельзя исключить даже того, что Кристалл Поиска накрылся медным тазом – второго нет, и как он работает, мы тоже не знаем. Все так. Но я полагаю, все проще. Ключ в настоящее время находится вне досягаемости Кристалла.

– Вы хотите сказать, он… покинул этот город?

– Да.

– Это крайне маловероятно, господин майор. Насколько я понял, Кристаллы чувствуют излучение Ключа на огромном расстоянии. Однажды мы фиксировали его даже где-то за Уралом.

– А в Южной Америке? Или в Австралии? Или даже в Антарктиде?

Немец захлопал глазами.

– Послушайте, Штольц. Наверное, и правда любое ограничение свободы ограничивает умственный потенциал человека. Начиная с двадцать пятого сентября прошлого года и до сегодняшнего злополучного дня пеленг не пропадал ни разу. Ни единого «периода молчания», камрад Штольц! Значит ли это, что Ключ внезапно обрел понятие о дисциплине и перестал капризничать, попав к вам, в «Аннанербе»?

Далее, вы упоминали о резких перемещениях Ключа – сегодня в Чехии, завтра под Гомелем, послезавтра вообще на Урале. Авиация, говорите? Вы всерьез полагаете, что носитель Ключа располагал персональным дальним бомбардировщиком, летая через линию фронта туда-сюда, как почтовый голубь? А аэродромы, а заправка горючим, а техобслуживание? Бросьте, Эрих, не разочаровывайте меня!

– Хорошо, господин майор – немец поднял руки – вероятно, вы правы. Очевидно, вы действительно умнее меня. Ваша версия?

– Моя версия такова – носитель Ключа, я имею в виду того, убитого, располагал некими, скажем так, техническими средствами, позволяющими быстро и незаметно преодолевать огромные расстояния. Это же так очевидно, камрад Штольц! Вдумайтесь – Ключ от Звездного Пути и бомбардировщик – чушь! Это вы там у себя в «Аннанербе» возили его по окрестностям Берлина, как святые мощи.

– Хорошо, господин майор. Тогда как вы объясните, что с конца апреля, с момента утраты нашего контроля над Ключом, и до конца июня Ключ перемещался столь неспешно? Почему новый носитель не восполь… Подождите. Вы хотите сказать?..

– Вот. Вот оно, Эрих. Носителем Ключа все это время был человек, и человек случайный, не имеющий представления, чем он владеет – скорее всего, какой-нибудь демобилизованный фронтовик. И только недавно, вот-вот, его отыскали настоящие хозяева Ключа, и изъяли незаконно нажитое имущество.

Лицо майора стало усталым и угрюмым, что ему необъяснимым образом шло.

– Наш таз тонет, дорогой Эрих. До первого августа всего ничего. Ну, мне еще можно, конечно, попытаться скрыться, но я знаю наши родные органы, и уверяю вас – это будет агония. У нас нет выбора – остается сидеть и ждать чуда. Возможно, он вернется.

– Кто?

– Ключ, конечно. А вы думали, я имел в виду Господа Бога?

Немец иронически смотрел на майора.

– Господин майор, только что я признал ваше умственное превосходство. Возможно, я поторопился, извините за прямоту. Почему вы полагаете, что они вернутся в этот городишко?

– Почему, почему… Не знаю, почему, не могу внятно объяснить. Да черт возьми! – вдруг взорвался майор – Имеет право человек хоть на что-то надеяться, верить во что-то, хотя бы и в старую сказку!

* * *

– Ваш завтрак, товарищ старший сержант – Тамиона выставила перед Иваном тарелки. Иван благодарно улыбнулся. Рисовая каша на молоке, бутерброды с ветчиной и сыром, большая кружка густого горячего чая, с сахаром и даже лимоном – и все это лично для него?

– Как рука?

Иван пошевелил пальцами. Да, вот это медицина! Рука была как новенькая, и даже кость не болит, целехонька, как и не ломалась.

Тамиона села напротив, скинув фартук, аккуратно сложила его на коленях. Налила себе в бокал какого-то золотистого сока, или вина, пригубила.

– Чего сама-то не ешь? И где все? – Иван ел аккуратно, степенно, стремясь соответствовать.

– Нет аппетита – девушка чуть улыбнулась – Где все? Диэль здесь, только он уже позавтракал, сразу после подъема, и встал на пост. А Таэль и господин магистр… убыли вместе с королевой, тоже рано утром.

– Что-то серьезное? – Иван подобрался, положив ложку на край тарелки.

– Очень – Тамиона опять чуть улыбнулась – да ты ешь, ешь… Вчера королева наконец разблокировала Ключ, и сегодня тут, неподалеку, его испытают.

– Как?

– Откроют Звездный Путь.

– Слушай – Иван даже чуть отодвинул тарелку – я, конечно, понимаю, государственная тайна, то-се, только очень уж неуютно сидеть тут у вас за болвана. Ты бы рассказала мне, что можно, а?

– Что именно?

– Ну вот хоть про этот ваш Звездный Путь – куда он ведет?

Тамиона опять улыбнулась, грустно. Чего-то она сегодня грустная такая, на себя не похожа.

– Куда ведет? В Ореол.

– Куда?

– В Ореол. Там наша Родина, там наше место.

Иван помолчал, переваривая.

– Я вроде учил астрономию, а где это – не упомню. Дальше Марса?

Тамиона опять грустно улыбнулась.

– Гораздо дальше.

Нет, разговор сегодня явно не клеился. Может, закончить с завтраком да тихо откланяться? И тут Иван вдруг осознал, что осталось всего несколько дней, и все. Скорее всего, они больше никогда не увидятся.

– Так ты нездешняя?

Девушка помолчала.

– Да нет, я родилась на Земле. Хотя и не в этой стране, не в России, ныне СССР. Только все равно: родина всех эльфов – Ореол, где бы они ни появились на свет. Понимаешь, по нашим понятиям, Родина – это не то место, где тебя лично извлекли из чрева мамы, а то, откуда твои корни, где тебя любят и ждут, и куда ты должен в конце концов вернуться. Вот так, товарищ старший сержант…

Тамиона отхлебнула из бокала.

– Но сегодня они не пойдут так далеко. Вообще-то Путь можно использовать и для местных нужд – скажем, попасть отсюда в Москву, или в Америку, или в Австралию – куда угодно. Вот так они его и опробуют, я имею в виду Ключ.

Тамиона снова отхлебнула из бокала. Товарищ старший сержант усиленно думал.

– Подожди. А здесь у нас вы чем занимаетесь?

Девушка чуть улыбнулась.

– Что делаем? Живем. Работаем. Каждый эльф должен работать на благо Ореола и своего народа, куда бы не занесла его судьба.

– Погоди… – Иван прикусил язык. Все ведь предельно ясно, понятно даже и ежу – чего они тут работают. Шпионы они, само собой, на этот ихний Ореол и работают…

Впервые за весь разговор Тамиона рассмеялась.

– Вот что значит советский человек. С ходу все понимает, а шпионов так за версту чует. Равно как и врагов народа. Да, Ваня, мы все поголовно злобные шпионы, мечтающие свергнуть вашу самую гуманную в мире советскую власть, а вас самих поработить и заставить есть икру и апельсины, вместо того чтобы с чавканьем жрать бурду из корыта.

Она вздохнула.

– Не бойся, не будем мы вам мешать, кушайте из своего корыта на здоровье. Мы вообще стараемся не вмешиваться в дела эфемеров, если это не угрожает нам самим. Мы не судьи вам, и уж тем более не няньки. Но в чем-то ты прав: такие, как мы – глаза, уши, а когда и руки Ореола и всего народа эльфов, и не только здесь, на Земле. И не только в этом мире.

Иван снова поворочал мозгами, усваивая информацию. Нет, сложно очень, непонятно… Ладно, перейдем к другим вопросам, попроще.

– Слушай, расскажи, если можно, как вы живете? Ну, вот у вас есть королева Элора, стало быть, и король. Он кто?

Тамиона улыбнулась чуть насмешливо.

– Муж королевы, кто же еще?

– Ну, это понятно. Но чем-то он занимается?

– Разумеется. Он и королева ведут наш народ, имеется в виду, конечно, здешних эльфов. Вот уже больше ста лет.

– Хм… Больше ста… Стало быть, отца вашего короля…

– Его зовут Эльмер.

– Да… Скажи, его убили, отца Эльмера?

Тамиона вздохнула.

– Ты ничего не понимаешь. Похоже, тебя сбивают с толку сами слова «король» и «королева». У нас, эльфов, королем и королевой становится лучшая супружеская пара, самые лучшие из эльфов, понимаешь? И власть эта не передается по наследству просто так, как у вас, эфемеров, от отца к сыну. Более того, она не передается и от матери к дочери – между прочим, королева для нас, эльфов, важнее, чем король. Вот у королевы Элоры девятнадцать детей, из них десять дочерей, и совсем не обязательно кто-то из них станет королевой – может случиться и так. Для этого ей и ее мужу надо стать самыми лучшими эльфами, самыми умными, самыми… долго объяснять.

– Погоди… Я не понял… У вас королей выбирают, что ли?

– Разумеется. Главы всех эльфийских Домов собираются на Совет и выбирают.

– На всю жизнь?

– Как получится. Король или королева могут устать, сложив с себя корону – такие случаи бывали, и не так уж редко. Кто-то из пары может совершить проступок, несовместимый с королевским статусом – бывало и такое. Но чаще всего они слагают с себя корону из-за потерь.

– Потерь?

– Если во время правления королевской четы безвозвратно погибнет много эльфов, они теряют моральное право вести наш народ. И обычно не дожидаются, когда на всеобщем Совете Глав Домов их попросят…

– Нет, подожди. Я не понял. Что значит?.. Ведь бывают внешние причины – война, например…

– Не бывает обстоятельств, оправдывающих гибель эльфов. Главный долг короля и королевы – сохранять свой народ. А война – это занятие эфемеров. Я уже говорила тебе, забыл? В каждом эфемере с рождения сидит смерть, и вы стараетесь выполнить эту программу. Вы не цените жизнь, зачастую даже свою, а уж чужую и подавно, убивая направо и налево, сея смерть и горе. Мы, эльфы, не воюем. Ни между собой, ни с людьми. Мы очень ценим жизнь.

Иван помолчал, собираясь с мыслями.

– А чего это Киннор мне тут говорил, вроде как вы, эльфы, принимали участие…

– Ты не понял. Ничего-то ты не понимаешь, бравый сержант. Мы, эльфы, не воюем, но, как и всякий народ, как любое существо, имеем право защищаться. Любым способом, если надо – физически уничтожая угрозу и ее носителей. Вот ты убил семнадцать немецких солдат…

– Я не считал.

– Неважно, за тебя посчитала королева. Семнадцать убитых. А ведь у них были жены, дети… Тебе не жалко их жен и детей?

Желваки перекатывались на скулах сержанта.

– Я защищал Родину.

– Да ты не скрипи зубами. Все верно, ты защищал свою Родину и свой народ. Поэтому ты имел такое право – убивать. Убивать врагов, сколько угодно. Кто с мечом придет, от него и погибнет – старое мудрое правило, основа справедливости. Ты видел меч господина магистра?

– Этот… кортик? Ну, видел…

Тамиона фыркнула.

– Кортик… Ладно. Может, ты и не обратил внимания, там на ножнах написано по-староэльфийски: «Напавший убит». Мы, эльфы, никому не желаем зла, но защищаться мы умеем, можешь не сомневаться. Причем не только отмахиваясь от непосредственной угрозы, если надо, мы наносим упреждающие удары, уничтожая угрозу нам еще на дальних подходах.

Иван снова помолчал, переваривая очередную порцию информации.

– Значит, все-таки воюете, как ни крути…

– Нет – Тамиона поморщилась – ну чего ты такой дурень? Я тебе говорю, не воюем. Как тебе объяснить, чтобы ты наконец дошел умом? Ну вот ты был солдатом. Тебе приказали – ты убивал…

– Я Родину!..

– Да, да, конечно. Ты сражался за правое дело. Ну а если бы не за правое? Ты же солдат. В кого прикажут, в того и будешь стрелять, а правое там дело или левое – не твое дело, тебя и не спросят. Прикажут, и в нас будешь стрелять. Нет? Будешь. Во всяком случае, еще три недели назад точно стал бы.

Иван набрал воздуха так, что легкие трещали. Сейчас он ей…

Воздух вышел, как из проколотой шины. Она права, права, и нечего возразить. Еще три недели назад – да без базара! А сейчас?

Тамиона сидела, грустно подперев рукой подбородок. О чем думает? Может, о детях, или о муже взгрустнулось, а он лезет под шкуру…

– Да ладно, Ваня – сержант вздрогнул, еще ни разу Тамиона не называла его так – без твоей болтовни мне было бы сейчас еще хуже. Так вот – ты был солдатом, вооруженным рабом, безропотным орудием убийства в руках ваших генералов и прочих командиров, которых у вас тьма-тьмущая. Ты именно воевал. Ты сделал свое дело – и оружие у тебя отобрали, и честь твою отобрали: какая может быть честь у раба? Не обижайся, я говорю правду. А вот если бы на тебя напали… ну, к примеру, бандиты, и ты их убил, защищаясь – можно ли сказать, что ты воевал?

– А у вас?

– А у нас солдат нет – только воины. Простые воины – те, кто встает в строй по призыву короля и королевы, чтобы защитить наш народ, и рыцари – те, кто в строю постоянно. Вот Таэль и Диэль рыцари.

– А Киннор? Ты его называла – магистр…

– О, магистр – это не просто рыцарь, вернее, не только и не столько рыцарь. Он владеет… Ну, скажем, высшей магией, так тебе будет понятней. Магистры есть далеко не в каждом эльфийском Доме.

Тамиона долила себе из серебряного кувшина.

– Хочешь вина, Ваня? А я хочу. Устала.

Иван смотрел осторожно. Напьется девушка…

– Да не напьюсь. Так что ты еще спросил?

– Ты вот говорила: за время правления королевы Элоры никто из эльфов не погиб. За сотню-то с лишним лет?

– Ты не понял, или забыл. Я сказала, никто из эльфов не погиб безвозвратно.

Иван хлопал глазами.

– А что, можно погибнуть возвратно?

Девушка вздохнула.

– Нет, эфемеры положительно все тупые. А чего ты тут ждешь, если не секрет?

Все верно. Чего он ждет, как не возвращения с того света своей любимой? Дурак…

Тамиона усмехнулась.

– Мы, эльфы, гораздо живучей вас, эфемеров. Но даже убитый эльф зачастую может быть оживлен. Это ваши трупы разлагаются в слизь за пару дней. Наши тела нетленны – слышал такое слово? Никакие микробы не могут поселиться в теле эльфа, даже убитого, поэтому тело погибшего не разлагается месяцами, и его можно оживить.

Иван уже ничему не удивлялся. Понятно, бессмертные, понятно, нетленные… Чего такого? С каждым может случиться…

– Ну а если, к примеру, снарядом разорвет?

– Это смотря как. Если голова цела, то проблем особо нет – новое тело будет не хуже старого. Ну а если совсем… Что ты знаешь о душе? – внезапно спросила Тамиона.

Иван снова заморгал. При чем тут душа? Напилась-таки… Но глаза девушки смотрели ясно-пронзительно.

– Так что ты знаешь о душе?

– Душа – поповские байки… – выдал Иван заученное в школе.

– Понятно – поморщилась Тамиона. – Тогда дальнейший разговор бессмыслен.

Она вдруг придвинулась к Ивану вплотную.

– Как же ты собираешься жить с навкой?!

* * *

– Есть сигнал! Иосиф Наумович, есть сигнал!

Николай Ильич радостно вертел рукоятки осциллографа. Челюсть сидящего напротив Эриха отвалилась, глаза выкатились из орбит.

– Доннерветтер! Не может быть! Сейчас только одиннадцать!

Майор тоже выглядел ошарашенно. Он метнулся к ящику, красовавшемуся в центре стола, отщелкнул замки и откинул шарнирную крышку.

В центре ящика на полированной мраморной подставке, в окружении чувствительных фотоумножителей покоился крупный кристалл. Глаза майора тоже округлились. Кристалл Поиска, обычно дававший едва заметную простым глазом короткую вспышку, раз в сутки, в полдень, теперь светился ровным, все усиливающимся алым светом, отчего на пыльном чердаке, казалось, разгоралось невиданное сказочное сияние.

– Иосиф Наумович! – отчаянно возопил Николай Ильич – да закройте же крышку! Умножителям же каюк!

– Им и так каюк, Коля – майор зачарованно смотрел на Кристалл Поиска, сиявший алым светом, как некий сказочный Аленький Цветочек – Такая красота, а мы и не знали…

Теперь все трое смотрели на пылающий Кристалл не отрываясь, позабыв про приборы, позабыв про время… Сияние Кристалла вдруг разом померкло, и люди внезапно ощутили резкую тоску, острое нежелание возвращаться из сказки на пыльный чердак пустой школы.

Майор шумно вздохнул, разрушая очарование, и люди разом задвигались.

– Ну что, дорогой Эрих? Не так давно некто сомневался в моем рассудке…

– Все, господин майор – немец поднял руки высоко вверх – вторично признаю ваше полное превосходство. Вы есть колдун?..

– Дорогой Эрих, как вы не дошли до очевидной истины – майор засмеялся – Любой русский способен сотворить чудо, если его как следует припереть в углу!..

* * *

– …Вот так, Тамиона Батьковна – Иван едва заметно улыбнулся – Да, мы смертны, да, всей жизни у нас лет шестьдесят-восемьдесят, это если кому повезет. И портимся мы, как грибы сыроежки – раз, и сморщился. Но любить мы умеем не хуже вас, уж ты поверь, и женщины наши рожают детей в муках, и страдают за них не меньше вашего. И уж точно не меньше вашего страдают, потеряв – ведь мы, люди, гибнем всегда безвозвратно.

Девушка неожиданно провела рукой по его ладони.

– Бедный Ваня…

Похоже, таки напилась.

Иван помолчал, не зная, как себя вести, и вдруг совсем неожиданно сказал:

– Знаешь, я и вправду тогда взял вас за горло. И не жалею, ты уж не обессудь. Но скажу тебе так – если бы ты тогда… отнеслась ко мне просто по человечески, ну пожалела, что ли – я просто подарил бы тебе этот ваш Ключ. Я не вру. Вот так-то…

Тамиона внезапно метнулась к окну.

– Вернулись! Уже вернулись!

Иван тоже подошел к окну. На высоте метра над землей внезапно из ниоткуда возник зеркально-стеклянный шар, похожий на громадную елочную игрушку, мягко осел в гущу крапивы. Люк шара открылся настежь, и из люка выбрались одетые в облегающие комбинезоны эльфы, Таэль и Киннор, разом подали руки, и королева Элора выпорхнула из люка, прекрасная, как всегда, несмотря на некоролевский наряд – на ней был такой же комбинезон. Летная форма, не иначе, подумал вдруг Иван. И вообще, все трое просто сияли. Интересно, как они там помещались, в обнимку, что ли? Шар-то не так велик…

Королева уже шла к дому, сопровождаемая обоими эльфами. На полдороге Киннор, будто спохватившись, вполоборота махнул рукой – шар исчез на месте, как не было. Вон как… Вот почему никто не видит, как они здесь трудятся, подумал Иван. С такой-то техникой, пожалуй, никакая ПВО не страшна.

А эльфы уже входили в зал, и Тамиона порхнула им навстречу. Движения ее были легкими, как всегда, и не скажешь, что полкувшина вина того…

Королева Элора звонко рассмеялась, обняла девушку и поцеловала. Эльфы разом заговорили на непонятном языке, смеясь, как дети. Куда делась их благовоспитанная сдержанность? Ключ сработал как надо, сообразил Иван, конец их страхам.

– Ты прав, дорогой ты наш Иван Семенович – королева обернулась к Ивану – Мы открыли Путь, и прошли туда и обратно.

– Куда ходили-то, Ваше Величество? – улыбнулся Иван.

– Куда? На Мадагаскар, если тебе это важно – королева опять рассмеялась – есть такой остров. Да теперь мы можем идти куда угодно, хоть прямо в Ореол! – она вдруг разом посерьезнела, и смех вокруг стих, как обрезанный. – Да, в Ореол…

* * *

– Да почему нельзя?! По-моему, это самый верный способ. Прочешем поквартально, муха не вылетит!

– Нет, уважаемый Василий Степанович. У этих ребят имеется секретное оборудование, которое они уничтожат при малейшем шорохе, и мы останемся с носом, поверьте мне. Все надо делать очень аккуратно.

– Хм… Ну, как знаете. В конце концов, за операцию отвечаете вы.

– Вот именно – майор мягко улыбнулся.

Начальник местного НКВД вышел, аккуратно прикрыв дверь.

– Господин майор, в его словах есть доля истины. В самом деле, почему бы не пройтись по домам?

Майор поморщился.

– Эрих, вы же умный человек, зачем вы повторяете явную чушь? Это же вам не банда украинских националистов. Ну допустим даже, операция увенчается успехом – что мы получим? Пару-тройку трупов, не более того. Зачем? Для оправдания перед хозяином? Не поможет. Нам нужен Ключ, Эрих, в крайнем случае живой эльф. А трупы – вещь совершенно бесполезная. И это при допущении, что повальные обыски по всему городку дадут результат. А если нет? Более того, я полагаю, они могут просто не разрешить нам провести у себя обыск.

– В смысле?

– В самом прямом. Откажут в грубой форме. И с большими потерями в живой силе и технике с нашей стороны. Мы же против них все равно, что папуасы с бамбуковыми копьями, вам не кажется?

Немец смотрел с недоверием.

– Простите, господин майор, но мне кажется, вы преувеличиваете силу противника.

Майор снова улыбнулся.

– А мне казалось, война с Россией должна была вас кое-чему научить, камрад Штольц. Всегда лучше переоценить противника, чем потом отстреливаться из пистолета – он засмеялся – а у вас и пистолета-то нет, так что вам надо быть особенно осторожным.

Немец молчал, задумчиво вертя карандаш между пальцев.

– Господин майор, не так давно вы дважды доказали свое превосходство. Но если хотите знать мое мнение… – он замолчал.

– Дорогой Эрих – майор снова мягко улыбался – ну когда вы наконец прекратите придуриваться? Меня всегда интересует ваше мнение.

– Спасибо, господин майор. Буду краток. Как говорят русские, ежу понятно – Ключ наконец заработал. Они открыли Звездные Врата, о которых написано в той книге – немец смотрел в глаза майора, не мигая.

– Рад, что вы все понимаете, Эрих. Да, хозяева применили Ключ по назначению. Теперь мы точно знаем две вещи: первое – Ключ не муляж, он работает, и второе – его нынешние владельцы не какие-то случайные люди, а подлинные хозяева. Те самые эльфы из старой сказки, Эрих.

– Весьма возможно, господин майор. Только вот что я вам скажу – с сегодняшнего дня они могут исчезнуть из этого городка в любой момент. Навсегда. Мы не знаем, что их тут держало, и держит ли до сих пор. Не перетяните, Иосиф Наумович. Наш таз и так плавает чересчур долго.

Улыбка сползла с лица майора, и оно стало красивым и злым.

* * *

– М-м-м-а-а-а-а…

Плач ребенка и мяуканье кошки. Страстный зов и ужас смерти. И давящая, беспредельная тоска.

– М-м-ааааа…

Иван проснулся в ледяном поту. Стиснув зубы, он пытался успокоить бешено колотящееся сердце.

– Ммм-аа-ааа…

Как это проходит сквозь все перекрытия, из подвала на чердак? И вдруг Иван понял – не проходит. Это возникает у него в голове.

– М-мм-ааа-ааа-ааа…

Иван вдруг обнаружил себя исступленно колотящим в чердачную дверь. Бесполезно – довольно хлипкая дощатая дверца стояла незыблемо, как броневая дверь артиллерийского каземата.

– Откройте, откройте, откройте, ну не надо, ну сколько можно!!! Гады ползучие, товарищи дорогие, родненькие мои, хорошие…

– Мм-м-ааа-аа-а…

Иван уже сползал по двери, погружаясь в жуткое, нездешнее беспамятство, когда дверь наконец открылась. На пороге стояла Тамиона, в короткой полупрозрачной ночной рубашке, держа в поднятой руке крохотный белый светлячок-огонек. Иван рухнул к ее ногам, судорожно обхватив эти ноги, вжимаясь лицом в живот девушки.

– Не мучайте ее… вы же мучаете ее… зачем вы так мучаете ее… – слова вываливались из сержанта, как картофелины из дырявого мешка, толкаясь, мешая друг другу, судорожными рывками. Тамиона обхватила голову Ивана руками, не пытаясь отстраниться, гладила его по волосам.

– Бедный Ваня… Ну все, все, мой хороший… Уже все…

* * *

Иван проснулся со странным ощущением – вроде бы все тело налито бодростью, и только где-то глубоко в голове сидит отзвук неясной боли. Он огляделся – нет, это явно не чердак. Искрящиеся ледяными узорами стены, с прожилками золота – красиво… Ба, да это спальня госпожи Тамионы, не иначе. На столике у изголовья стоял высокий узорчатый серебряный кувшин, рядом – пустой хрустальный бокал на ножке. Ивану вдруг так зверски, смертельно захотелось пить, что он схватил кувшин обеими руками и начал гулко глотать, давясь. Жидкость в кувшине оказалась водой, чуть кисло-сладкой, с легкой горчинкой.

Тамиона, умытая и причесанная, в ярко-алом с желтым отливом платье – шикарная вешь! – возникла на пороге. Точеное алебастровое лицо сегодня казалось особенно прозрачным, а глаза – неправдоподобно огромными.