Текст книги "Без гнева и пристрастия"

Уверен, так или иначе все прояснится в самом скором времени.

Ян Навин моему появлению не обрадовался. Он оторвался от лежавшей перед ним записной книжки и с кислым видом поинтересовался:

– Что у тебя?

– У меня? – удивился я и напомнил: – Серийный номер наручников. Что с ним?

– Ничего, – ответил Навин и откинулся на спинку кресла.

– В смысле?

– Наручники с таким номером в полицейском управлении не числятся.

Я уселся на стул для посетителей и досадливо поморщился.

– Слушай, Ян, честь мундира, конечно, превыше всего, но где-то в городе бродит тип, порвавший в клочья два десятка человек! Возможно, он уже пришел в себя, а если нет? Если случится рецидив?

Навин покрутил в пальцах автоматическую ручку и повторил:

– Виктор, я серьезно. Нет таких наручников. И не было никогда.

– Номер есть, а наручников нет? – понимающе улыбнулся я. – Уже успели реестр подрихтовать?

– Да никто ничего не рихтовал! – взорвался тут Ян. – Ты меня не слышишь, что ли?! Нет таких наручников, и в вагоне никого из наших не было! Нет среди убитых полицейских, по отпечаткам проверили! – Он перевел дух и уже совершенно спокойно добавил: – И мы не будем рассматривать версию, что убийство совершено нашим сотрудником.

– Не будем рассматривать, пока не припрут к стенке?

– Направили запрос на фабрику, – пожал плечами Навин. – Узнаем, кому предназначались наручники, от этого и будем плясать.

– Ясно, – кивнул я. – Еще один вопрос.

– Слушаю тебя.

– Убийство Шарлотты Ли… – неуверенно произнес я. – На последних выборах она работала в избирательном штабе Ланфорда.

– И? – заинтересовался Ян.

– Есть некая вероятность того, что она познакомилась со своим убийцей именно там.

– Продолжай.

– Хочу поговорить с Саймоном Морицем.

– С ним, да? – улыбнулся Навин. – С фаворитом на выборах прокурора? Серьезно?

– Нет, шучу! – огрызнулся я. – У нас на руках – труп племянницы члена городского совета, просто обхохочешься!

– Расследование расследованием, – поморщился Ян, – но в избирательном штабе не один Мориц работал. Почему бы тебе не поговорить с кем-нибудь другим?

– Уже поговорил, – ответил я. – Убитая общалась только с Ланфордом и Морицем. Хочешь, чтобы я вызвал на допрос члена городского совета?

– Ситуация… – пробормотал Навин и в задумчивости поправил перчатку на правой руке. – Ты понимаешь, что капитан никогда не позволит тебе допросить никого из них?

– Не допросить, просто поговорить. Неофициально.

– Капитан не захочет портить отношения с будущим прокурором…

– И что ты предлагаешь? Не расследовать убийство?

– Не ходить с этим к капитану.

– Вот как? – прищурился я. – Полагаю, я и к тебе с этим разговором не приходил?

Ян пожал плечами.

– Приходил, почему нет? Хочешь переговорить с Морицем – вперед. Только не дай ему повода нажаловаться на тебя Моржу. Будь мягче. Sine ira et studio, – попросил он и, не дожидаясь просьбы, перевел незнакомое крылатое выражение: – Без гнева и пристрастия. Хорошо?

– Хорошо.

Я поднялся со стула и направился на выход, а когда распахнул дверь, Навин окликнул меня:

– Виктор, держи меня в курсе дела.

– Договорились, – пообещал я и вышел в коридор, немало озадаченный покладистостью Яна. Вот уж не думал, что все пройдет так гладко.

Вернувшись в кабинет, я снял с вешалки не успевший толком просохнуть плащ и спросил Алана Портера:

– Университет и театральную студию проверил?

– В университете ничего выяснить не удалось, а в театральной студии Шарлотта не появлялась с начала учебного года, – отчитался детектив. – В любом случае, ни там, ни там с преподавателями она близких отношений не поддерживала.

– Ясно, – кивнул я. – По вчерашнему трупу что-нибудь новое появилось?

– Ничего не было, – сообщил Портер и в свою очередь поинтересовался: – А что с избирательным штабом? Занимался им?

– Занимался, – подтвердил я. – Мой источник ничего интересного сообщить не смог, сейчас еду на встречу с Саймоном Морицем.

– Я с тобой, – оживился Алан и решительно поднялся из-за стола.

– В зеркало на себя посмотри, – хмыкнул я. – Когда последний раз брился?

Портер уставился на меня в немом изумлении, затем провел ладонью по заросшему длинной щетиной подбородку и возмутился:

– Ты не возьмешь меня из-за этой ерунды?

– Не хочу, чтобы будущий прокурор нажаловался капитану.

– Но…

– Алан, – мягко произнес я, – не знаю, как в криминальной полиции, но специальный дивизион всегда на виду.

Портер шумно выдохнул и с хмурым видом уселся за стол.

– Как скажешь, – пробурчал он.

Я взял шляпу и без малейших угрызений совести оставил напарника заниматься бумажной работой. Лишние свидетели мне были ни к чему.

Брать обещанную инспектором Раевски машину не стал; вместо этого поймал такси и всю поездку с интересом посматривал в заднее окно, но никаких признаков слежки не заметил. Попросил водителя остановиться в квартале от штаб-квартиры Саймона Морица, рассчитался и зашагал по тротуару.

Тусклое низкое солнце нахально светило прямо в глаза, длинные тени гротескными черными фигурами ползли по асфальту, и встречные прохожие казались безликими силуэтами, вырезанными из плотной бумаги и раскрашенными в приглушенные серые тона.

Пониже опустив шляпу на лицо, я в последний раз оглянулся и взбежал на крыльцо высотки, в которой до недавнего времени располагался избирательный штаб советника Ланфорда. В отличие от родственника, Саймон Мориц целый этаж снимать не стал и ограничился двумя выходящими в общую приемную кабинетами.

– Вам назначено? – дежурно улыбнулась при моем появлении миловидная секретарша.

– Нет, – ответил я, снял шляпу и представился: – Специальный комиссар Виктор Грай.

– Господин Мориц не принимает без предварительной договоренности, – объявила девушка. – Я могу записать вас на встречу к его помощнику…

– Вы можете поднять трубку, – предложил я, – позвонить господину Морицу и сообщить, что его желает видеть специальный комиссар полиции по причине столь конфиденциальной, что его помощнику лучше об этом не знать.

Секретарша какое-то время хлопала длинными ресницами, потом поднялась из-за стола и, цокая шпильками, скрылась в одном из кабинетов. Меня так и подмывало пройти следом, но я сдержался и вскоре был за свое терпение вознагражден. Когда через пару минут девушка вернулась в приемную, она указала на оставленную открытой дверь:

– Проходите.

Я преступил через порог, и навстречу мне поднялся представительный господин с фигурой изрядно раздобревшего баскетболиста. Высокий, мощный, с закатанными по локоть рукавами дорогой сорочки. Честные глаза профессионального политика, ямочка на подбородке, до синевы выбритые щеки. Свой в доску парень, и никак иначе.

Впечатление портила лишь оставшаяся дымиться в пепельнице сигара, шикарная и бесстыдно дорогая.

Саймон Мориц протянул мне мясистую ладонь шириной с разделочную доску и спросил:

– Чем обязан визиту?..

– Специальный комиссар Виктор Грай, – ответил я на рукопожатие и оглянулся на дверь, но секретарша уже оставила нас, поэтому решил сразу перейти к делу: – Меня привела сюда не ваша нынешняя компания, а убийство одного из сотрудников избирательного штаба на выборах мэра…

Мориц сразу догадался, о чем пойдет разговор, и произнес:

– Понимаю. Шарлотта Ли. – Он вернулся за стол и предложил: – Кофе? Бренди?

Сигару предлагать не стал.

– Нет, благодарю, – отказался я, продолжая стоять посреди кабинета.

– Присаживайтесь, – разрешил тогда Мориц.

Я опустился на стул и уточнил:

– Полагаю, вы помните Шарлотту?

– Разумеется! – подтвердил собеседник. – Я ведь руководил штабом! Постоянно общался с ней. Полагаете, убийство Шарлотты как-то связано с прошедшими выборами?

– Нет, не думаю, – качнул я головой.

– Тогда, – Мориц уставился на меня с неприкрытым недоумением, – не вполне понимаю, чем могу помочь…

– Какая причина побудила Шарлотту устроиться к вам на работу? Учитывая ее родство… Скорее, следовало ожидать от нее поддержки действующему мэру.

Хозяин кабинета не удержался от презрительной гримасы и взмахнул рукой.

– Мэру! – протянул он. – Шарлотта была умным и неравнодушным человеком. Коррупция, лицемерие, круговая порука – она видела все это изнутри и не желала иметь с этим ничего общего. Она хотела сделать лучше жизнь простых горожан, она желала перемен, а действующий мэр не мог и не может предложить ничего, кроме застоя.

Выслушав тираду собеседника, я кивнул, затем достал блокнот и карандаш.

– У нее имелись друзья среди сотрудников штаба? – спросил я Саймона Морица. – Быть может, она общалась с кем-то больше других…

– Нет, не могу сказать, – покачал тот головой, откинулся на спинку массивного кресла так, что та жалобно скрипнула, и вздохнул: – Комиссар, не мне вам указывать, как вести расследование, но вы ищете не там.

Я пропустил эти слова мимо ушей и задал новый вопрос:

– Возможно, у Шарлотты были проблемы личного плана? Не видели ли ее с незнакомыми мужчинами?

– Комиссар! – повысил голос хозяин кабинета. – Вы меня не слышите?

– Слышу, – подтвердил я и оторвался от блокнота, – но я обязан задать вам эти вопросы. Это моя работа.

Саймон покрутил шеей, обдумывая это заявление, и заявил:

– Я не следил и не слежу за персоналом.

– Что вы можете рассказать о Шарлотте? Будет полезна любая информация.

– Шарлотта была увлекающейся девушкой, очень светлой и доброй. Не знаю, как это может помочь вам в расследовании.

Я последний раз кивнул, закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман пиджака.

– А если не для протокола?

– Что, простите? – уставился на меня Саймон Мориц. – Я не понимаю…

– Насколько мне известно, вы общались с убитой больше других, – многозначительно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.

А тот вмиг вспыхнул, будто в лицо кипятком плеснули.

– Вы на что намекаете?! – дрожащим от ярости голосом выдавил из себя хозяин кабинета. – Я немедленно звоню вашему руководству!

– Никаких намеков, господин Мориц. Я просто располагаю такой информацией – и все. Ни больше, ни меньше.

– Какой еще информацией?! Объяснитесь!

Я достал конверт, вытащил из него анонимное послание и положил перед хозяином кабинета.

– Только не прикасайтесь, пожалуйста, – попросил, оставляя записку на столе.

Саймон Мориц нацепил на нос очки для чтения и наклонился, разбирая неровный почерк.

– Кто автор этой писульки?

– Понятия не имею, – признался я.

К собеседнику немедленно вернулось самообладание, он презрительно хмыкнул и скривился в недоброй улыбке.

– «Спросите о Шарлотте у Саймона Морица», – озвучил он послание и добавил: – Фиолетовые чернила, запах духов и никакой конкретики, – затем поднял взгляд и спросил: – И вы верите этой сплетнице?

– Я просто хочу выяснить, что именно вам известно о Шарлотте. Не больше, но и не меньше.

– Вы меня в чем-то подозреваете?

– Нет, – без колебаний ответил я. – И в мыслях не было.

– Но думаете, я что-то скрываю?

– Все мы что-то скрываем, – улыбнулся я. – Зачастую даже не в силу злого умысла, просто не придаем особого значения неким фактам в силу ограниченности собственного мышления или… памятуя о политической целесообразности.

– Комиссар, ваши намеки… – поморщился Саймон Мориц.

– Прекрасно вас понимаю! Сначала – выборы мэра, теперь – выборы городского прокурора. Вы постоянно в центре внимания! Убийство бывшей сотрудницы – вовсе не самый лучший информационный повод, спорить не буду. Пообещаю лишь, что все останется между нами. Даже это анонимное послание, – я убрал записку в конверт, – не будет зарегистрировано официальным образом.

– В самом деле?

– Ну разумеется! Здесь же не написано, что именно вы убили Шарлотту. Скорее, аноним полагает, будто вы располагаете некоей информацией, способной помочь следствию…

– Ну не знаю, – прокачал головой хозяин кабинета. – Иногда Шарлотта действительно спрашивала совета, у нее были не лучшие отношения с родителями, но все это не выходило за рамки обычных юношеских проблем. У меня две дочери ее возраста, уж поверьте, я знаю, о чем говорю.

– Не обсуждала с вами своих друзей?

– Никогда. В основном наше общение сводилось к редактированию избирательной программы, – уверил меня хозяин кабинета и похлопал своей лапищей по стопке документов: – А сейчас, если не возражаете, мне надо заняться работой.

Я поднялся со стула и припомнил напутствие Яна Навина.

Sine ira et studio. Без гнева и пристрастия.

Руководствуясь этим принципом, я должен был поблагодарить господина Морица за содействие, распрощаться с ним и покинуть кабинет, но что мне от этой самой беспристрастности? Если есть возможность надавить на собеседника, как можно ее упускать?

Поэтому вместо того чтобы отправиться на выход, я подошел к окну и заложил руки за спину.

– Господин Мориц, – произнес я, глядя на забрызганное мелкими каплями косого дождя стекло, – насколько мне известно, вы заключили с мэрией некое соглашение касательно вашего выдвижения на должность городского прокурора. Судя по многочисленным плакатам, у вас нет полной уверенности, что оно будет соблюдаться. Спору нет, Аманда Грант вам не соперник, но пока еще не поздно появиться новому кандидату на это место…

– Что вы себе позволяете, комиссар?! – вновь побагровел хозяин кабинета.

Я глянул на него и не без сожаления отметил, что о хороших отношениях с прокуратурой теперь можно позабыть.

– Мне поручили расследовать это дело без оглядки на статус подозреваемых и свидетелей. А они, – ткнул я пальцем в потолок, – всегда получают то, чего хотят.

Саймон Мориц поднялся из кресла и указал на дверь:

– Попрошу вас удалиться. Немедленно!

– Вы ведь отдаете отчет, к каким последствиям это приведет? – подлил я масла в огонь, не сдвинувшись с места. – Они ведь только и ждут повода расторгнуть сделку. Вы и в самом деле хотите отправить все договоренности в мусорное ведро?

– Этот город прогнил сверху донизу, ему нужен человек, который наведет порядок, приструнит гангстеров и продажных чинуш!

– И такой человек даст остаться убийству восемнадцатилетней девушки безнаказанным?

– Выметайтесь отсюда немедленно!

– Как скажете, – пожал я плечами и зашагал к входной двери. – Мне действительно хотелось бы видеть вас в кресле городского прокурора, – произнес на ходу, – жаль, что теперь с этим возникнут проблемы…

Саймон Мориц шумно выдохнул, но промолчал. Впрочем, когда я взялся за дверную ручку, он попросил:

– Стойте, комиссар! – опустился в скрипнувшее кресло и расстегнул воротник сорочки. – Не думайте, будто запугали меня…

– И в мыслях не было.

– Просто хочу избежать ненужных сложностей…

На этот раз я просто кивнул.

– Но это должно остаться между нами. Обещаете?

– Обещаю.

– Обещание полицейского! – хрипло рассмеялся Саймон. – Обещания полицейского не стоят выеденного яйца! – Он взял потухшую сигару, поднес ее к носу, принюхался и вдруг глянул на меня остро и недобро, как не смотрел до того; будто маску сбросил. – Поступайте с этой информацией как посчитаете нужным, но если сошлетесь на меня, я буду все отрицать. И уничтожу вас, комиссар. Поверьте, это в моих силах, неважно, стану я прокурором или нет. Вам это ясно?

– Что за информация?

– Однажды Шарлотта пришла с покрасневшими глазами, будто проплакала всю ночь, и наотрез отказалась рассказывать, что именно ее расстроило.

– Вам удалось выяснить, что стряслось?

– Нет, – ответил хозяин кабинета, – но в тот день она звонила в мэрию и просила соединить с приемной советника Гардина. Это все, что мне известно.

Я будто под дых получил.

Советник Гардин! Один из наиболее влиятельных членов городского совета!

Без гнева и пристрастия? О нет, только не в этот раз…

– Откуда вы узнали о звонке?

– Предвыборная кампания была грязной, – глядя в потолок, ответил Саймон Мориц, – я контролировал все звонки. Без этого было не обойтись.

– Кто еще об этом знает? Ваш человек на телефонной станции?

– «Мой человек», как вы изволили выразиться, лишь вел список вызовов. Он понятия не имеет, кто именно звонил в мэрию, поэтому не станет выступать свидетелем в суде. И не забывайте – этого разговора не было.

– До этого дня или после…

– Нет, – перебил меня собеседник, – больше звонков в приемную Гардина не было. А теперь позвольте мне наконец заняться своими делами. Мне еще этот город в чувство приводить!

Я распахнул дверь и, повысив голос, произнес:

– Благодарю вас, господин Мориц. Вы очень помогли.

И вышел в приемную.

Напоследок безмятежно кивнул секретарше и уже на лестнице беззвучно выругался.

Советник Гардин! Только этого не хватало!

Немудрено, что Саймон Мориц держался до последнего, не желая говорить о столь могущественной персоне. Мне бы и самому выкинуть этот разговор из головы, но не получится. А значит, без поддержки не обойтись…

На улице я направился прямиком к ближайшей телефонной будке, прикрыл за собой дверцу и набрал рабочий номер Алекса Брига.

– Это Виктор, – произнес я, когда секретарша перевела звонок на медиатора. – На линии больше никого нет?

– Только я, – отозвался Алекс. – А что?

– У нас проблема.

– Большая?

– Я бы стал беспокоить тебя по пустякам?

– Излагай.

– Шарлотта Ли работала волонтером в избирательном штабе Ланфорда. Я сейчас пообщался с Саймоном Морицем и слегка на него надавил…

– Слегка? – хмыкнул Бриг. – Слегка надавил, и это стало большой проблемой? Что ты с ним сделал? Надеюсь, не бил головой о стену?!

– С ним все в порядке, – вздохнул я. – Но возникла необходимость переговорить с господином, который подкинул нам работенку на последних выборах. Понимаешь, о ком речь?

Какое-то время было слышно лишь шуршание динамика, затем на другом конце провода послышался лязг бутылочного горлышка о край стакана и плеск виски.

Да, Алекс понял меня правильно.

– Уверен, что без этого не обойтись? – спросил он, собравшись с мыслями.

Я в двух словах пересказал суть разговора, и медиатор сразу воспрянул духом.

– Вовсе не факт, что Шарлотту довел до слез наш общий знакомый, – резонно отметил он. – Быть может, она обращалась к нему за помощью?

– Вот так и скажи мэру, когда будешь просить его поспособствовать моей встрече с нашим другом…

– Виктор! – не выдержал Алекс. – Ты уверен, что это необходимо? Я понимаю, у тебя есть к нему личные претензии.

– Sine ira et studio.

– Что?!

– Без гнева и пристрастия, – перевел я высказывание.

– И что это значит?

– Это значит, что мне придется допросить его, так или иначе. Либо я даю делу официальный ход, либо ты организуешь нам приватную встречу. Решать тебе.

– Придется согласовать это с мэром.

– Согласуй и перезвони. Через четверть часа буду на работе.

– Думаешь, это так быстро?

– Верю в тебя, Алекс.

Я опустил трубку на рычажки аппарата, вышел из телефонной будки и отправился на поиски такси.

Когда вернулся в управление, Алан Портер глянул на меня уже даже не с любопытством, а с неприкрытым раздражением.

– Ну? – хмыкнул он и потянулся, разминая затекшую спину. – Как съездил?

Я убрал плащ на вешалку, стряхнул со шляпы мелкие капли дождя и встал у зеркала. Глянул на свою осунувшуюся физиономию и невесело усмехнулся:

– Вряд ли будущий прокурор после нашего с ним общения воспылал любовью к полицейскому управлению.

– Пустышка?

Я кивнул.

– Пустышка. Одни лишь общие слова. Огромный потенциал, гипертрофированное чувство справедливости. Относился к ней, как к дочери. По его словам.

– И все?

– Угу, – подтвердил я и уселся за стол. – Но ты понимаешь, что информация о нашей встрече не должна выйти за пределы этого кабинета?

– Политика? – понимающе усмехнулся Алан.

– Именно. У тебя самого что?

– Аналогично, – поморщился Портер. – Замечательная девушка, которая хотела изменить мир. Знаешь, – уставился он вдруг на меня, – вовсе не удивлюсь, если никакого женатого ухажера у нее не было. Зачем столь целеустремленной особе такие отношения? Ну сам посуди – зачем?

– Сердцу не прикажешь, – покачал я головой. – Ты уже составил график ее последнего дня? Нет там ничего подозрительного?

– Ничего.

В этот момент раздался стук в дверь и к нам заглянул дежурный.

– Тут господином Левиным интересуются, – озадаченно произнес он.

– Левиным?

Перед глазами промелькнул залитый кровью пол купе и распростертое на полке тело с перехваченным опасной бритвой горлом.

– Ну да, – растерянно подтвердил дежурный. – Сам не стал говорить…

– Все правильно. – Я с тяжелым вздохом поднялся из-за стола, застегнул пиджак и вышел в коридор.

– Ой, – тихонько выдохнула при моем появлении Марианна Гриди, дочь главы имущественного департамента мэрии. – А я к Артуру…

– Идем… – Я ухватил девушку под локоть и повел по коридору. – Что у тебя стряслось? – спросил, когда дежурный уже не мог нас слышать.

– Отпустите! – потребовала Марианна, впрочем, не повышая голоса. – Мне нужен Артур!

– Он здесь больше не работает.

– Тогда скажите, где его найти, – потребовала девушка, пытаясь высвободить руку.

Я не отпустил. Завел в комнату для отдыха и только тогда произнес:

– Артур мертв.

Марианна враз осунулась, шумно вздохнула и попросила:

– Отпустите. Мне надо идти.

– Рассказывай, – потребовал я.

В девичьих глазах заблестели слезинки, но она пересилила себя и надменно вздернула носик:

– О чем это вы?

– Марианна, ты видела Артура только один раз. Известие о его безвременной кончине вряд ли выбило бы тебя из колеи, не ожидай ты от него помощи.

– Ерунда!

– Вовсе нет, – покачал я головой, – особенно если учесть обстоятельства нашего знакомства. Выкладывай.

Марианна скрестила на груди руки и ответила отказом:

– Вы расскажете отцу. С тем же успехом я могу обратиться за помощью сразу к нему.

Я окинул внимательным взглядом давно уже сформировавшуюся девичью фигуру и уточнил:

– Надеюсь, ты не беременна?

– Как у вас язык повернулся такое сказать только?! – вспылила Марианна, заливаясь густой краской.

– Если ты не беременна, нет никаких причин сообщать о твоих неприятностях отцу, – заявил я, слегка покривив душой. – До определенного предела…

– Я не беременна!

– Тогда что?

Девушка уселась на ближайший стул и закусила губу.

– Меня шантажируют, – призналась она. – Вы можете…

– Виктор, – подсказал я. – Меня зовут Виктор.

– Виктор, вы можете помочь? – выдавила девушка. – Фотографии… если мама увидит эти фотографии, она этого не переживет. Они не совсем приличные, а у нее слабое сердце.

– Кто шантажист? Фотограф? Как его… Жорж?

– Жорж Кук, – подтвердила Марианна и расстегнула сумочку. – Он пообещал отдать негативы за две тысячи, но у меня столько нет. Я просила о рассрочке, но ему деньги нужны не позднее вечера. – Девушка вытащила из кошелька тоненькую пачку банкнот и стиснула их так, что побелели пальцы: – Шесть сотен – это все, что удалось собрать. Я подумала, что Жорж испугается полицейского и согласится на эту сумму. – Она резко вскинулась и протянула купюры. – Виктор, вы мне поможете?

– Убери деньги, – потребовал я.

– Но…

– Марианна, я помогу тебе, – пообещал я, усаживаясь напротив, – но сначала ты должна обо всем рассказать. Что на снимках?

– Мы просто дурачились, – пролепетала девушка, вновь покраснев. – Ничего особенного, но мама…

– Сколько всего фотографий?

– Не знаю. Даже не знаю…

Я обреченно вздохнул, с трудом удержался от ругательства и задал очередной вопрос:

– Раньше Жорж уже требовал деньги?

– Нет. Никогда! Не знаю, какая муха его укусила. Он всегда был таким милым…

– Когда и где вы должны встретиться?

– Виктор, вы ведь не скажете отцу? – с надеждой спросила Марианна. – Пообещайте!

– Обещаю, – уверил я девушку, раздраженный невозможностью дать делу официальный ход. Если негативы станут вещественными доказательствами, шумихи не избежать; рано или поздно об этой пикантной детали пронюхают газетчики и разразится скандал.

– Спасибо! – часто-часто заморгала Марианна, пытаясь справиться со слезами, и вновь сунула мне стопочку купюр. – Возьмите.

– Деньги не понадобятся, – отказался я. – Скажите лучше, где вы с ним встречаетесь.

– У него на квартире, сегодня в восемь вечера.

– На той самой квартире, откуда я тебя вытащил? Он не переехал?

– Нет, не переехал.

– Отлично. – Я протянул девушке визитную карточку и попросил: – Позвони мне завтра. И приведи себя в порядок, а то все решат, будто я довел тебя до слез.

Марианна кивнул, утерла платочком слезы и достала из сумочки пудреницу.

– Все будет хорошо, – пообещал я, выпуская девушку из комнаты для отдыха.

– Спасибо, Виктор, – прошептала Марианна, поправила шляпку и зацокала каблучками по коридору.

Я проводил ее фигуру задумчивым взглядом и вернулся в кабинет.

– Все в порядке? – уточнил Алан Портер.

– Более-менее, – вздохнул я, усаживаясь за стол.

– Кто такой этот Левин? – полюбопытствовал детектив.

– Стажер, – не стал отмалчиваться я и пояснил: – Зарезали пару месяцев назад. Знакомая приходила.

– Ну и дела! – присвистнул Алан и вдруг прищелкнул пальцами: – Да, тебе звонили! Я сказал, что ты подойдешь с минуты на минуту, сообщение оставлять не стали.

– Спасибо, – кивнул я, пододвинул к себе телефонный аппарат и позвонил в контору Брига. – Поговорил? – спросил, когда меня соединили с медиатором.

– Действуй, – разрешил Алекс.

Я кинул трубку на аппарат и взглянул на хронометр.

– Пора закругляться, пожалуй, – решил, поднимаясь из-за стола. – Продолжим завтра.

– Еще немного поработаю, – заявил Алан. – Просмотрю протоколы. Возможно, мы что-то пропустили. Ничего, если позвоню тебе вечером?

– Собираюсь заскочить в боксерский зал. – Я написал телефонный номер клуба и передал листок детективу. – Если что, звони туда.

– Хорошо.

Но в боксерский зал, как бы сильно ни хотелось сбросить напряжение, по понятным причинам я не пошел. Через четверть часа я стоял на площади перед мэрией, курил и обдумывал предстоящий разговор.

Больше, конечно, курил; ничего путного в голову не шло.

Намереваться допросить одного из наиболее влиятельных членов городского совета втайне от непосредственного руководства – затея не из лучших. А уж когда из фактов – лишь невнятные слова человека, который в случае очной ставки будет все отрицать, – можно заранее писать заявление на увольнение по собственному желанию.

Вся надежда – на покровительство мэра да благоразумие советника. На чудо, если называть вещи своими именами.

Выкинув окурок в урну, я поднялся на крыльцо, прошел в вестибюль мэрии и продемонстрировал охраннику служебный значок.

– Вам назначено? – уточил крепкого сложения парень в неброском сером костюме, нисколько не впечатленный видом жетона.

Мэрия находилась под охраной сыскного агентства Лазаря Гота, и поскольку его сотрудники городской полиции не подчинялись, пришлось назваться.

– Специальный комиссар Грай, к советнику Гардину, – объявил я с нескрываемым раздражением.

Дежурный клерк за стойкой раскрыл журнал регистрации и повел пальцем по строчкам. Наконец отыскал мою фамилию и подсказал:

– Третий этаж. Налево и до конца коридора

– Проходите, – разрешил тогда охранник.

Я поднялся по лестнице и без стука прошел в приемную советника.

– Специальный комиссар Грай, – представился, сняв шляпу.

Строгая на вид тетечка средних лет оторвалась от ретуширования листа с машинописным текстом и указала на шкаф:

– Можете оставить верхнюю одежду.

Я повесил плащ на плечики, тогда секретарша поднялась из-за стола и открыла дверь кабинета.

– Проходите.

Я прошел, недоуменно огляделся и развернулся к невозмутимой тетке.

– А советник?

– К сожалению, у советника возникли неотложные дела, – как ни в чем не бывало, заявила секретарша. – Он оставил для вас записку.

Стараясь не выказать собственного замешательства, я подошел к рабочему столу советника и вопросительно обернулся.

– Берите, – подтвердила секретарша.

На листке были выведены всего четыре слова:

«Не располагаю полезной информацией».

– На словах советник ничего не просил передать? – спросил я, небрежно кинув листок обратно.

– Нет.

– Очень интересно, – выдал я с многозначительным видом и покинул кабинет.

Секретарша прикрыла дверь и вернулась на рабочее место; я спокойно оделся и спустился на первый этаж. Миновал пост на входе, сунул руки в карманы плаща и встал на крыльце. Закурил, прикрывая спичку ладонью от разгулявшегося ветра, и покачал головой.

Без гнева и пристрастия. Ха!

После сбежал по ступенькам, зашагал через площадь и махнул рукой, заметив медленно катившее по дороге такси.

– Знаешь бар «Черная пинта»? – спросил я, усаживаясь рядом с водителем.

Таксист знал.

– Поехали.

Движок рыкнул, автомобиль дернулся и, резко набрав скорость, перестроился во второй ряд. Мимо понеслись темные тротуары, яркие витрины и редкие пятна освещенных окон; я откинулся на спинку и закрыл глаза.

На душе было неспокойно.

Никак не удавалось решить для себя, по какой причине не захотел встретиться со мной советник. Желает что-то скрыть или решил продемонстрировать собственную значимость? А что если он и в самом деле имеет отношение к убийству Шарлотты? Ведь таким образом он мог вывести из игры и мэра, и наиболее серьезного конкурента на досрочных выборах! Советнику Ли убийство племянницы еще аукнется…

Заметив вывеску с обвивавшей чашу змеей, я попросил таксиста остановиться, рассчитался по счетчику и выбрался на тротуар. Прошел в аптеку и кинул на прилавок мятую пятерку.

– Разменяйте четвертаками, – попросил кассира.

Тот отсчитал стопку мелочи; я сгреб ее в горсть, отошел к висевшему на стене телефонному аппарату и набрал контору Брига, но трубку на том конце провода никто не снял. Тогда вернулся к прилавку и продемонстрировал служебный значок.

– Надо выйти через черный ход.

Кассир кликнул фармацевта, и меня выпустили через служебный вход в глухой дворик с ржавыми воротами, пока еще не запертыми.

Избавившись таким образом от возможной слежки, я зашагал со двора, прямо на ходу составил четвертаки в увесистую колбаску и обернул ее носовым платком. Затянул, с усмешкой взвесил в руке и решил, что лучшего аргумента в предстоящем разговоре мне не найти.

Две тысячи? Шесть сотен?

Вот уж нет! Фотограф получит ровно двадцать четвертаков и ни монетой больше. И то получит разве что во временное пользование…

Ненавижу шантажистов. Ненавижу растлителей малолетних. А уж когда это один человек! Дать бы делу официальный ход…

Ну да Жоржу и так мало не покажется.

Оттянув рукав плаща, я посмотрел на хронометр и ускорил шаг. Было уже без четверти восемь, а в таких делах лучше прийти чуть раньше, нежели опоздать. Не хотелось бы потом его по окрестным кабакам выискать. Другие планы на вечер.

На подходе к доходному дому я завертел головой по сторонам, не заметил никого подозрительного и взбежал на обшарпанное крыльцо. На всякий случай отыскал среди списка жильцов строчку «Жорж Кук» и толкнул незапертую дверь парадного. По темной лестнице поднялся на третий этаж, прошел в дальний конец коридора и вытащил из кармана завернутые в платок четвертаки. Взвесил их в руке и постучал в нужную дверь.