Текст книги "Интервью с инвестором"

– Вы занимаетесь благотворительностью?

– Да, занимаюсь. У меня есть детский фонд, куда последние 6 лет перечисляется зарплата, и не только она.

– Что нужно для того, чтобы быть финансово независимым?

– В нашей стране финансово независимых нет. Только Ходорковский считал себя финансово независимым. Но это оказалось не так. У каждого свои лимиты. Характер должен быть, знания, команда, умение общаться.

– Справедливо ли высказывание, что жизнь – это игра?

– Нет, жизнь не игра. В жизни присутствуют элементы игры, но это не игра.

– Что для вас деньги? Какое место они занимаю в вашей жизни?

– Для меня деньги – инструмент. На нормальную жизнь я заработал. Каких-либо потребностей в сверхроскоши у меня нет. Я могу ездить на нормальной машине, живу в нормальной квартире, не очень много думаю о том, как одеться, обуться и что поесть. В этом смысле меня все устраивает. Что касается каких-то больших средств, я за ними никогда не гнался, а те, которые есть, они для меня некий инструмент инвестиционной политики. Мне нравится строить. Хочется жить в красивом городе, чтобы не стыдно было. Считаю, лучше пусть будет красиво, потому что не все деньги, не все бизнес, не все покупается – должно быть что-то для души.

– Как августовский кризис 1998 года повлиял на ваше финансовое положение?

Г. Г. Тяжелейший год был. Мы живем от доходов российских компаний, поэтому зарплата была привязана к долларовому эквиваленту. Очень тяжело было первые два года вылезать из этой ямы. Но этот тяжелый период мы пережили, закалились, многому научились.

– Что положительного можно взять из этого кризисного периода?

– Мы начали инвестировать небольшой объект в Болгарии. Соответственно Болгария – определенная диверсификация бизнеса. Должна быть какая-то безопасность бизнеса. Это некая страховка, резерв на случай непредвиденных ситуаций.

– Если бы вам представилась возможность жить в СССР до глубокой старости, воспользовались бы этим правом?

– Сейчас уже нет, а раньше мог бы и воспользоваться. Сейчас можно жить по-другому – тогда я этого просто не понимал и был вполне удовлетворен тем местом в жизни, которое у меня было в СССР.

– Вы никогда не думали уехать на ПМЖ за границу?

– Никогда не думал всерьез. Только какой-нибудь катаклизм – гражданская война в стране – может заставить меня эмигрировать. Но я убежден, что если действительно что-то начнется, то даже те, кто желал и мог бы выехать, не сможет просто физически этого сделать. В России все всегда обвально и непредсказуемо. Старшего сына, да и младшего приглашали, но никто не захотел туда поехать.

– Вы читаете финансовую (инвестиционную) литературу?

– Если к финансовой литературе можно отнести газеты «Коммерсант Власть» и «Коммерсант Деньги».

– Какая книга по инвестициям вам больше всего запомнилась?

– Самая первая книга, которую я прочитал, когда ушел с госслужбы, «Как вести бизнес в Европе», не помню автора. Это учебник для начинающих бизнесменов. Самые примитивные и элементарные вещи.

– Какую книгу вы бы порекомендовали прочитать читателям журнала «Портфельный инвестор» в обязательном порядке?

– Рекомендую начать с художественной литературы: «Финансист», «Титан», «Стоик» Т. Драйзера. Это классика.

– Есть ли у вас дефицит в получении информации по инвестиционным вопросам?

– У меня есть дефицит времени, к сожалению. Дефицита в возможности получения информации нет. У меня есть дефицит времени с этой информацией знакомиться.

– По вашему мнению, насколько необходим и полезен журнал «Портфельный инвестор»?

– Журнал полезен. Моя жена, например, руководит командой в мое отсутствие, и она с удовольствием будет читать эту рубрику.

– Какую рубрику вы считаете необходимо добавить в журнал «Портфельный инвестор»?

– Рубрику по безопасности инвестиций и рисков. Через мою работу прошли десятки трагических судеб. Люди, выбирая направление своей деятельности, не просчитали риски. Некоторые ушли из жизни, кто-то потерял все, кто-то семью, кто-то потерял здоровье, по-разному.

– Вы согласны, что в России сегодня строится государственный капитализм?

– То, что строится сегодня в России, названия не имеет. Государственный капитализм – это просто прикрытие. К сожалению, в России строится некий вариант бюрократического феодализма. Главным действующим лицом любого бизнеса становятся государственные бюрократические структуры, некие «паразиты» в сфере бизнеса. Они ничего не создают, но, имея массу рычагов влияния на бизнес, всем управляют, вытягивают на себя огромную часть прибыли и доходов бизнеса. Это коррупционно-бюрократический капитализм. Государственный капитализм должен опираться на систему госрегулирования тарифов, на систему госрегулирования социальных вопросов, включая попытки регулирования цен на наиболее важные товары и услуги, вести ответственную социальную политику. Но этого ничего нет. Поэтому это так говорится – государственный капитализм, на самом деле это коррупционно-бюрократический капитализм, который не может быть успешной моделью развития страны. И рано или поздно этот механизм приведет нас к серьезным потерям, не только экономическим.

– То есть весь оптимизм по поводу возможности построения этой системы базируется на высоких ценах на сырьевых рынках?

– Невозможно участвовать в соревновании бегунов, имея на ногах оковы. Да, можно пробежать 100–200 метров за счет сверхусилий воли или страха, потом преодолеть еще метров 100–200. Все равно потом начнешь отставать, чем дальше, тем больше. Трудно плыть в соляной кислоте, соревнуясь с теми, кто плавает в нормальной воде. Отставание будет все равно, потому что, если посчитать объем взяток, откатов, объем не дошедших до программ денег, получится не меньше, чем два бюджета Российской Федерации. Это означает: деньги тратятся неэффективно, они не являются механизмом ускорения развития, механизмом перевооружения, внедрения технологий, инноваций. Это означает, что будет отставание. Это, может быть, пока незаметно по уровню жизни, потому что благоприятная конъюнктура, но оно обязательно будет. Так не может продолжаться долго. Может так 3, 5, 10 лет продержаться, а дальше что? А дальше мы Португалию догнать так и не сможем. Я был в Португалии.

– Можно ли назвать правительство Российской Федерации правительством упущенных возможностей?

– Мы обычно называем каждый год бюджетом упущенных возможностей. Можно так сказать и о правительстве. Но дело не только в правительстве, а в механизме формирования госпрограммы. Я часто ругаю правительство, но в последнее время оно предпринимает разумные, здравые шаги: снижение таможенного давления, налоговые реформы, снятие ограничений для импорта технологий. Сейчас пытаются создать инвестиционный фонд для экономики. Это, конечно, робкие попытки. Это можно было сделать еще 5 лет назад. И ипотечный проект можно было запустить, ввести механизм субсидирования процентных ставок – это один из механизмов снижения цен на жилье, по крайней мере, сделать его доступным. Я считаю, что абсолютно упустили возможность вложиться в инфраструктуру, если у нас один мост через Волгу на 500 км, о каком развитии территорий и экономическом обмене можно говорить? Мне гораздо легче критиковать, чем хвалить правительство.

– И последний вопрос – по поводу объединения партий, намеченного на следующий год. Как проходит объединение Народной партии?

– Не без проблем, конечно, трудно все это сращивать, тем более не какая-то командная задача стоит, а это процесс снизу. Будем надеяться, что удастся преодолеть существующие разногласия. Даже не столько разногласия, сколько разный подход, потому что у каждого свой темп, у каждого свое представление, у каждого свои отработанные механизмы – это самое сложное.

– Вы до выборов успеете?

– Должны, но времени осталось немного.

– Спасибо.

– Вам спасибо.

Светлана Захарова: «Большой театр – это праздник»

Ей рукоплещут подмостки самых именитых сцен мира. Среди поклонников таланта – семья Ротшильдов и Ив Сен Лоран. Светлана Захарова, мировая звезда балета, прима-балерина Большого театра, встретилась с главным редактором Павлом Кравченко и рассказала о творчестве, патриотизме и финансовой независимости.

Светлана Захарова родилась в городе Луцке (Украина). Училась в Киевском хореографическом училище у педагога Валерии Сулегиной, ас 1995 года – в Академии русского балета им. Агриппины Вагановой у педагога Елены Евтеевой. В 1996 году была принята в труппу Мариинского театра, танцевала главные партии в балетах «Спящая красавица», «Бахчисарайский фонтан», «Щелкунчик», «Дон Кихот», «Жизель», «Лебединое озеро» и других. С 2003 года – солистка Большого театра. Лауреат Международного конкурса имени Вагановой за 1995 год, обладательница двух премий «Золотая маска». Она удостоена международной балетной премии «Бенуа де ля Дане» за лучшую женскую роль в балете Джона Ноймайера «Сон в летнюю ночь» (Большой театр). Заслуженная артистка России.

– Светлана, что вам больше по душе – большие спектакли или сольные концерты?

– Есть такие концерты, в которых выступают разные артисты, и ты выходишь и танцуешь только небольшой отрывочек из спектакля. Если мы говорим об этом, то я, конечно, больше люблю спектакли, потому что там делаешь роль, проживаешь жизнь. А участие в концертах – это, скорее, возможность технику показать. Поэтому спектакли просто интереснее.

– А так всегда было? Может, раньше вам нравились сольные выступления?

– Конечно, физически в концерте легче выступить: танцуешь кусочек, потом другие танцуют. А спектакль – это трехактный балет, танцуешь три часа, и выдерживать такую нагрузку тяжелее, но зато получаешь большее удовлетворение. Сольные концерты я в своей жизни делала два раза: один раз в Москве, а другой – в Италии. Тут большую часть концерта танцую я, и зрители идут на мое имя. Это тоже очень интересно и, кстати, для карьеры полезно.

– В балете, как и театре, зрители идут на имя?

– Зрители, наверное, разные.

– Я говорю о значительной части зрителей, которые, как правило, идут на имя.

– Да, идут на имя, на исполнителя. Это можно узнать по продаже билетов. У нас очень часто идут подряд одни и те же спектакли, но состав разный, и на один спектакль билетов не достать, на другой – свободно.

– Согласен, это показатель.

– Среди зрителей есть туристы, которые идут в Большой как на экскурсию, и те, кому хочется «потусоваться» в Большом театре, потом люди, которые идут именно на имя исполнителя, на состав, а кто-то, допустим, хочет посмотреть балет «Лебединое озеро», им не важно, кто именно выступает.

– Расскажите о лучшем моменте в вашей карьере.

– Мне кажется, что каждый момент вызывает какие-то новые эмоции, и хорошие, и плохие, мне трудно выбрать. Пожалуй, все время ждешь чего-то лучшего.

– Так, значит, лучшее пока не наступило?

– Нет, было очень много хорошего. Может быть, лучшего уже не будет – я не знаю, пока карьера не закончена. Всегда надо стремиться к лучшему.

– Часто ли вы выступаете за рубежом?

– Да, часто. Я – приглашенная звезда театра «Гранд опера» в Париже, в «Ла Скала», выступала в Америке, в Нью-Йорке. Также я являюсь главной приглашенной звездой в национальном театре в Токио. Это основные театры, в которых я часто танцую. Помимо этого разные концерты, разные поездки с Большим театром, а еще «Ковент-Гарден» в Лондоне, в Римской опере – очень долго можно перечислять.

– Публика какой страны вам нравится больше всего?

– Не знаю, все такие разные, выделить очень трудно. Я очень люблю Италию, там очень теплые люди, они, если любят, готовы все сделать и на руках носить. Я знаю не всю Англию, а Лондон, там я чувствую себя очень комфортно. В Париже зрители очень открытые, восторженные, очень эмоциональные.

В Америке зритель совершенно другой, иная культура поведения в зрительном зале. В европейских странах во время действия очень редко бывает, чтобы захлопали, если понравилось какое-то движение, а в Америке это сплошь и рядом встречается. В Европе это запрещено делать, там разрешается аплодировать только тогда, когда артист выходит на поклон. Американцы считают нормальным хлопать, когда артист танцует и прыгнул высоко или что-то сделал особенно хорошо, как на стадионах, в фигурном катании. В Европе считается, что это мешает артисту.

– А вас это отвлекает?

– Я, естественно, слышу, что хлопают, но мне это не мешает.

– С какого возраста вы начали заниматься балетом?

– С 10 лет.

– В принципе, поздно.

– Почему поздно? В балетное училище принимают с 10 лет. До этого я занималась гимнастикой, плаванием, танцами, игрой на фортепиано.

– Мне почему-то казалось, что балетом начинают заниматься лет с пяти-шести.

– Нет, в профессиональное хореографическое училище, сейчас это называется академией балета, берут с 10 лет, не раньше. Есть, вероятно, подготовительные классы, курсы, но настоящая профессиональная подготовка начинается с 10 и длится 8 лет.

– Вы сами пошли или родители привели?

Меня привезла мама поступать в училище.

– Вы хотели?

– Нет, я не хотела, потому что я жила в городе, в котором не было театра, где был балет, я толком ничего не знала – так, по телевизору видела.

– А мама почему хотела?

– А для мамы это была мечта детства.

– То есть родители воплощают свои мечты в детях?

– Мама просто подтолкнула меня. Думаю, это самое важное, что могут сделать родители, – направить в правильное русло жизнь своего ребенка. Если им это удается, если они смогли почувствовать своего ребенка, оценить и развить его задатки, увидеть какие-то перспективы для него, то все получается хорошо. Иногда родители не замечают детских талантов, и ребенок сам старается найти свой путь. К сожалению, в нашей профессии нужно принимать решение в очень раннем возрасте, когда еще толком не понимаешь ничего и не знаешь, что тебя ждет, какие физические нагрузки, то же самое в спорте, я думаю.

– Но сейчас вы об этом не жалеете?

– Нет, абсолютно не жалею.

– Значит, родители угадали.

– Да, я им очень благодарна.

– А вы о чем мечтали в детстве?

– Сейчас сложно вспомнить. Наверное, как все дети, например, о собаке или еще о чем-то совсем простом. Это до десяти лет. В десять я поступила в балетное училище, там начались другие мечты – профессиональные.

Я училась в Академии русского балета, на выпускном концерте я танцевала последний акт «Теней» из балета «Баядерка». Когда пришла в театр, мой педагог спросила меня, что я хотела бы станцевать, и я, не задумываясь, сказала, что «Баядерку». Наверное, когда я выпускалась, это была моя мечта…

В моей жизни все происходило плавно, как по течению. Я начинала учиться в Киеве и тогда даже не думала, что буду работать в Мариинском театре, что судьба так повернется. Когда работала в Мариинском, и не мечтала, что судьба приведет в Большой театр. Мариинский театр был моим началом, домом, там я много и плодотворно работала. С детства была приучена, что лучше театра быть не может. Но когда пришла в Большой, поняла, что для меня лучше Большого ничего нет.

– Кто для вас является эталоном среди современных российских и зарубежных танцоров, кого вы считаете одним из самых лучших?

– Я думаю, что это Рудольф Нуриев и Михаил Барышников. Этим, в общем-то, все сказано – даже люди, которые не связаны с искусством, знают эти имена. Я познакомилась с Барышниковым в Нью-Йорке, это настолько харизматичный человек, настолько интересный, настолько разносторонний! Танцовщик потрясающий, с такой невероятной координацией, таких, как он нет. Чего-то все время у людей не хватает, вроде бы и техника похожа, но вот он полностью, какой он есть, начиная от лица и заканчивая его техникой, просто потрясающий.

– А среди дам?

– Не буду никого называть. Назову только Барышникова – он мой кумир.

– Что нового вы хотели бы привнести в современный балет?

– Что вы имеете в виду, говоря о современном балете?

– Я имею в виду классический балет сегодня.

– Трудно сказать, но сегодня тенденция в искусстве спортивная немножко, артисты выходят на сцену, дабы доказать, что я выше всех прыгну, выше всех ногу подниму, больше всех сделаю вращений, то есть какая-то атлетическая сторона. Мне хочется, чтобы театр оставался театром, не превращался в стадион. Это как сказка, наверное. Зрители не должны приходить на спектакли, сидеть и удивляться: «О!», а должны отдыхать, наслаждаться красотой. Больше красоты хочется, потому что в мире и так много негатива, и люди идут в театр для того, чтобы забыть все плохое. Хочется больше чистоты, больше игры на сцене.

– Вы думаете, что люди приходят в театр, чтобы забыться?

– Все по-разному приходят в театр. Кто-то приходит в театр посмотреть на высокое искусство, кто-то приходит просто так, а кто-то – с плохим настроением.

– Я, пожалуй, не соглашусь с вами. Мне кажется, в театр с плохим настроением приходят единицы, все же это такое особое мероприятие, целенаправленное.

– Это праздник.

– Да, это праздник, к нему готовятся. В моем понимании, к любой театральной постановке, а если брать искусство балета, то к нему еще в большей степени готовятся, ждут, воспринимают как неординарное событие. А так просто: плохое настроение – ну, пойду в театр… Мне кажется, так иногда в кино ходят.

– Может быть, вы правы, это я давно не находилась по ту сторону рампы.

– Кстати, вы когда-нибудь ходили на балет, чтобы посмотреть со стороны (понятно, что на себя невозможно), на коллег, может, еще на кого-то?

– Хожу, но очень редко, потому что когда смотришь коллег на сцене, все равно не знаешь, как выглядишь на сцене ты. Но если ставят какие-то новые спектакли, и я тоже занята в них, мне интересно посмотреть другой состав, потому что хочется полностью видеть картинку со стороны, и я сразу вижу, где должна в этой картинке находиться, где двигаться, как роль выстраивать. Можно видеть балет со стороны и придумывать в это время себя в нем. Или бывает интересно, когда какая-нибудь балерина или наш солист танцует первый раз какую-то партию. Порой думаешь: «Боже мой, этому человеку никак нельзя, ни по каким меркам». Такие амбиции у людей – они выходят и танцуют. Я думаю: «А что из этого получится?» Тихонечко стою, наблюдаю, как люди пытаются взять планку, которую не берут, потому что не дано. Вот это интересно посмотреть, а так я редко хожу, тем более когда у меня плохое настроение… Наверное, отвечая на вопрос о зрителях, я была не права.

– А если брать не классический, а современный балет, он в России есть?

– Есть, конечно, у нас балетмейстеры есть современные, и приглашают с запада, из Америки, отовсюду. Я думаю, что мы сегодня еще постигаем школу современного балета, потому что когда я вижу уровень исполнения где-нибудь в Европе, труппу, которая практикуется только на современном балете, то понимаю, насколько по уровню они ушли вперед. В то же время эти современные балетные компании не могут танцевать классику. Мы, русские, можем здорово танцевать и классику, и современный балет, если хорошо подготовимся.

– Светлана, если брать общий уровень профессионализма, мы сейчас говорим о балете, но мне кажется, это такая общая ситуация – общий уровень профессионализма в данной области на западе существенно выше, зато в России звезды намного ярче. У нас страна сильна именно звездами. Можно ли так сказать?

– Нет, нельзя. Я могу сказать, что на западе танцуют современную хореографию, современный балет, может быть, сильнее, но когда мы, русские, танцуем классику, тут никто не может рядом стоять.

– То есть в классике России нет равных?

– Нет. Современный танец мы лишь начали постигать, железный занавес открылся не так давно, поэтому только-только все увидели. В то время, когда люди уже во всю развивались, мы приоткрыли чуть-чуть занавес. А когда это все открылось и на нас все посыпалось, мы растерялись. Нам главное было не потерять классику, за что мы держимся до сих пор, то, чем мы зарабатываем, за рубеж мы привозим только классику – такие спектакли, как «Лебединое озеро», «Баядерка», «Спящая красавица». Эти спектакли всегда востребованны.

– Значит, школу мы сохранили?

– Стараемся сохранить, в России получается. Не знаю, как в других странах СНГ, там, наверное, все сложнее. Недавно была в Баку и видела, как люди буквально из пепла восстают. У них раньше и балет был, и народные танцы замечательные, все на очень высоком уровне. Потом был период, когда ничего не осталось. Сейчас они начинают восстанавливать балетную труппу, школу, искусство. Я заметила, что они очень много вкладывают, причем на правительственном уровне. Считаю, что это очень важно. Конечно, государство многолико, и экономика – одно из основных его лиц, но не менее важны культура и искусство. Это особенно заметно, когда к нам приезжают зарубежные гости. Например, во время празднования 300-летия Петербурга все президенты были приглашены в Мариинский театр. Мне очень хорошо запомнился этот концерт, как я там сама дрожала, переживала, шаг влево, шаг вправо боялась сделать. В зале сидели первые лица практически всего мира, им демонстрировали наше искусство. И мы (тогда выступали артисты оперы и балета) были лицом государства. Думаю, что это действительно очень важно. Может быть, я не права?

– Нет, вы правы, это очевидно. Деньги деньгами, а надо думать и о душе.

– Конечно, культура, искусство, спорт – без них обществу не обойтись. Правда, спорт, как мне кажется, несколько политизирован. В этом плане искусство – это что-то более высокое. Хотя я очень радуюсь, когда наши спортсмены побеждают.

– Понятно, что это хорошо, но мне кажется, очень важно, кто именно постарался. Если российская сборная (при условии, что тренера не посадят за неуплату налогов) выиграет, все равно останется осадок.

– Вроде не посадят, сказали. А такая победа – это как будто не наши выиграли.

– Да, не наши… Нас 143 миллиона, неужели нельзя было своего тренера обучить? Важен же не только результат.

– Да, патриотизм должен быть, ведь обидно, что не наши.

– Светлана, как вы считаете, на сегодняшний день какова поддержка искусства в целом и балета в частности со стороны государства, оптимальна она или недостаточна?

– Я заметила, что все зависит от города. Допустим, в Москве явно чувствуется, что государство поддерживает театр, искусство, в Петербурге – тоже, может быть, чуть-чуть меньше. Там ремонтируются театры, открываются новые. Как только мы немножечко отъедем за МКАД или за пределы Ленинградской области, тут сразу ощутим недостаток внимания со стороны властей, как городских, так и государственных. А то, в каком состоянии театры, в каком состоянии зарплата артистов, влияет на зрителей, запустение не вызывает желания посещать театры.

– Сколько часов в день вы репетируете?

– Обычно пять-шесть часов в день. Но это зависит от репертуара. Если я устала и хочу отдохнуть, то могу позаниматься два часа и уехать набираться сил. Но если это время перед премьерой, то график намного напряженнее. Перед последней большой премьерой прошлого сезона (балет «Золушка») мы работали по девять-десять часов, конечно, с перерывами. Трехактный балет, сложная музыка Прокофьева – в такие периоды все сконцентрировано на работе, никакой другой жизни, кроме театра, не существует. Приходишь домой только поспать.

– Находите ли вы время для занятий спортом?

– Вообще никаким спортом не занимаюсь, потому что необходимости в этом у меня нет.

– Может, просто лыжная прогулка?

– Нет, лыжи – категорически нет. Какие лыжи, что вы!

– Это опасно?

– Да, очень опасно, особенно лыжи. Хотя очень люблю гольф. Один раз только в своей жизни играла в эту игру. Училась играть, попадать по мячику. Видите, выбираю более пассивный вид спорта.

– Значит, безопасность на первом месте?

– Но гольф не совсем безопасен. Знаете, я когда приехала в Лондон на гастроли, то в первую очередь попросила своих друзей-англичан, чтобы отвезли меня в гольф-клуб. Мне хотелось попробовать играть именно в Англии, в Лондоне, там ведь все это самое настоящее. Они пообещали узнать, что можно сделать. Потом один из них звонит и говорит: «Мой доктор сказал, что тебе нельзя заниматься, это вредно для твоей спины. А ты приехала на гастроли и должна себя беречь». В общем, спорт люблю смотреть со стороны.

– А шахматы или что-то подобное?

– Когда-то в детстве я играла в шахматы, шашки. Так, детский уровень совершенно. На самом деле времени нет ни на что. Но очень люблю смотреть фигурное катание, спортивную и художественную гимнастику. И гольф. Всегда, когда в Лондон приезжаю, смотрю. Там есть целые каналы, где все время транслируют гольф.

– Мне кажется, что гольф успокаивает?

– Да, совсем не раздражает. Но когда мячик прямо рядом с лункой, вроде уже попал и вдруг ее объехал… Тогда я вместе со зрителями начинаю кричать. Очень мне нравится гольф.

– Где вы предпочитаете отдыхать, находите ли время для этого?

– Раз в год я обязательно отдыхаю. Где? Знаете, я в основном выбираю зеленые горы. Именно зеленые, не снежные, не те, где на лыжах катаются, а такие, чтобы было тихо. Мне нравится приезжать в такие места, где, ну, как сказать по-русски, санаторий. Где ничего не надо делать, где тихо, спокойно, разные процедуры, массажи, ванны, бани – все для оздоровления, то есть не активный, а пассивный отдых. Когда я была совсем маленькой, мы отдыхали на Украине, в Карпатах. Воздух, вода – очень полезно. Несколько раз мы ездили к морю. И каждый раз я приезжала и говорила, что я не люблю и не хочу на море.

– Вам не нравится пляжный отдых?

– Да, наверное. Знаете, прошлым летом я сначала отдыхала в горах, набиралась сил. Потом были гастроли в Лондоне: три недели, очень много спектаклей, мы все невероятно устали, и когда мы вернулись, до открытия сезона оставалось две недели. Ну, я и уехала на неделю в Грецию, на море. Там все отлично было – не отель, а домик с бассейном собственным, море в двух шагах. Только живи и радуйся. Мне было скучно и неинтересно. Знаете, я вообще не люблю плавать. Это все равно физическая нагрузка для меня, а я и без этого получаю мощную нагрузку, отдых мне нужен, наоборот, спокойный. И жариться под солнцем я тоже не люблю.

– Море вам тоже, получается, не нравится?

– Мне очень нравится, когда ночью выходишь на набережную и так все красиво светится, все отражается, и звезды… Потрясающе красиво.

– Вы эмоциональный человек?

– Я не вспыльчивый человек. Иногда бывает, но при этом эмоции стараюсь контролировать. Иначе можно много ошибок наделать. У меня здравый смысл вовремя включается, и тогда удается избежать многих ненужных поступков, которые из-за каких-то эмоций могла бы совершить…

– Это дисциплина?

– Да, дисциплина и воспитание.

– Вы легко идете на риск?

– Нет. Стараюсь не рисковать, так как из-за этого могут потянуться переживания близких, родных. Риск разный, конечно, бывает.

– Стараетесь без этого обойтись?

– Да, но если приходиться рисковать, то в обязательном порядке советуюсь с компетентными людьми.

– Вы доверяется своей интуиции?

– Никогда об этом не задумывалась. Это происходит само собой. Можно сказать, что доверяю.

– Когда появляется свободное время, как вы его проводите?

– В русской бане. Это отдых и полезное проведение свободного времени. Но сейчас у меня все свободное время уходит на шопинг.

– Любите ходить по магазинам?

– Не то чтобы люблю. Это необходимость. Я купила дом и постепенно его обустраиваю. После спектакля люблю с нашими близкими друзьями пойти куда-нибудь в ресторан, где никто не обсуждает мой спектакль, потому что там не собираются люди искусства, где можно просто посидеть… Пусть они меня похвалят, скажут, какая я хорошая, как они меня любят… Хочется просто посидеть и отдохнуть среди хороших людей.

– Ходите в театр, кино?

– Очень редко.

– Какой любимый жанр?

– Кинокомедия.

– А триллеры, приключения?

– Если только приключения, и то, чтобы не очень волноваться. Мне понравились «Пираты Карибского моря». Хорошие актеры…

– А театр?

– В театре тоже бываю очень редко. Мой театр настолько меня поглощает… Нужно обязательно ходить в театр, просто нет сил. Драматический театр для меня – другое искусство, и оттуда можно много взять и научиться.

– Вы занимаетесь благотворительностью?

– Явно – нет. Участвую в благотворительных гала-концертах.

– Как вы считаете, что нужно, чтобы быть успешным, финансово независимым? Вы финансово независимы?

– Да, я сама зарабатываю.

– Можно сказать, что человек финансово независим еще и тогда, когда его возможности больше, чем потребности?

– Это было бы идеально.

– А как у вас?

– Есть определенные потребности, лучше сказать – желания.

– Это же одно и то же.

– Нет, потребности и желания – разные вещи. Потребность – это то, что необходимо, ведь есть люди, которые выбирают магазин, где на 5 копеек дешевле.

– Это потребности разного порядка…

– Я в принципе могу позволить себе все. Не самолеты и яхты, конечно.

– Насколько вам важно чувствовать себя финансово независимой?

– Сегодня я об этом не задумываюсь. Когда я была студенткой, я считала, сколько у меня денег остается. Сейчас я не задумываюсь, что в каком-то магазине это будет стоить дешевле. Это тоже своего рода финансовая независимость.

– В моем понимании финансовая независимость дает право выбора. Как только появляется право выбора, человек может отказаться от «заманчивого» предложения, даже если за этим стоят большие деньги.

– Многие люди цепляются за возможность заработать незначительную сумму. Я доросла до того, что выбираю, куда мне ехать, предлагаю свои условия, могу отказаться, если мне что-то не нравится, могу станцевать бесплатно, могу отказаться, если мне будут платить на какой-то процент меньше, несмотря на то, что теряю много, в то же время могу танцевать за меньшие деньги, если мне интересна работа. В Большом театре я буду работать вне зависимости от суммы.

– Есть ли места, где вы принципиально не станете выступать? Вам предлагают пять годовых зарплат, но вы не соглашаетесь.

– Звучит заманчиво (смеется). Не буду выступать в ресторане, на дне рождения. Мне из Америки однажды пришло приглашение выступить на чьем-то дне рождения. Богатые люди предлагали много денег, сняли театр, все на очень высоком уровне – просто чей-то день рождения. Я отказалась.

– То есть искусство есть искусство?

– Да. Если хотите посмотреть, приходите в театр.

– Приходите в театр? Даже пять человек?

– Нет, зрителей чем больше, тем лучше. Если только среди пяти человек будет президент, я выступлю (смеется).

– Справедливо ли высказывание, что жизнь – это игра?

– Наверное, игра. Многие играют роли. Я согласна, что это есть, но ко мне не относится.

– Как кризис 1998 года повлиял на ваше финансовое положение?