Текст книги "У дикой степи"

         У

дикой степи.

    Степь, степь, дикая степь. Сколько горя ты принесла в землю славенскую, на черных крыльях ветра злобного, степняками-мергейсами зовущимся. Дикая степь, ты словно тать ночной все изподтишка норовишь. Налетишь, словно вихрь, пожжешь города, посады, веси да погосты. Людей – кого побьешь до смерти, кого в полон-неволю горькую уведешь. А как дружина княжья на выручку-подмогу примчится, так тебя уже и след простыл. Только смерть кругом да разорение. И в погоню за тобой пускаться бесполезно. Степняка, ведь, в бескрайних просторах степи дикой не то, чтобы поймать – догнать, ох как нелегко. Да и немудрено это, степь, ведь, дом его, сторона родная, где степной мергейс родился и вырос, где ему каждая былинка знакома, каждый овраг, каждый холм. Вот только скудна степь на «дары» для жизни человеческой. Да степняк и сам не привык делать что-то, ради того, чтобы степь стала к нему более благосклонной, ласковой и приветливой. Ни целину распахать, ни арыки откопать. Не приучен к этому вольный степняк, да и зачем? Ведь ему с раннего детства внушали, что настоящий мужчина должен быть воином. Воин не сеет, не пашет, а то, что ему нужно оружием берет! Тем более, что есть в стороне западной, там куда уходит на покой ночной уставшее за день солнце, народ славенский, до любой работы спорый, и в умениях-искусствах толк знающий. Он и сеет, и пашет, и жнет, и ткет, и много чего еще полезного делать умеет. Туда и отправляется степной волк-мергейс за добычей, за изделиями мастеров искусных, за полоном людским…

  Не нравятся славенам эти «гости степные», ох как не нравятся. Да кто же их спрашивает?! Как сказал однажды великий и всемогущий (в своей орде, конечно) хакан Бахтамчи: «Есть волки, есть овцы. Мы – волки, славены – овцы. Когда волк голоден, он идет, задирает овцу и насыщается плотью ее. Когда мы „голодны“, то мы идем к славенам и грабим, и убиваем их. А кого не убиваем, того делаем рабом своим. Так было, так есть и так будет во веки веков, пока следит за нами незримым оком Отец-Небо, пока горит в наших очагах огонь».

  И не страшны степнякам ни стены высокие, ни ярость и отвага обороняющихся, ни славенское упорство. Во внезапности сила степи дикой. Степняк, он ведь как орел: увидел добычу и камнем вниз. Упадет тенью черной, вонзит когти острые во плоть мягкую, да так, чтобы брызги крови в разные стороны, да и снова взмахнет в высь небесную. А там, попробуй, поймай его…

Глава 1.

Осень пришла в славенские края. Ранняя осень. И вроде бы лето ещё, да уже не лето. По утрам – прохладно, туманно. На деревьях, то тут, то там мелькнёт лист золочёный. Хорошо! Красота вокруг неописуемая! Да, вот только красотой этой любоваться некому. Зверью лесному было всё равно, а людям – некогда. Лишь, гордый орёл, взлетевший в высь небесную, медленно парил, с высоты взирая на землю, своим зорким глазом. Да и его интересовала не красота осенней природы, а то, чем бы можно было поживиться. Тут орёл заметил, как по краю «дикого поля» неспешной рысью двигаются два всадника. Один из них на ходу внимательно осматривал окрестности, а второй, здоровый, косой сажени в плечах, курносый детина, беспечно запрокинув голову, пялился на небо. Заметив парившего в поднебесье орла, он вскинул руку, и указав на гордую птицу, произнёс: – Парит, стервь!

– Где? Кто? – встрепенулся его приятель, юноша с непослушной гривой рыжих волос.

– Да, вона! – здоровяк кивнул головой в сторону гордой птицы.

– Эх, Тенята, – усмехнулся рыжий, – какая же это стервь. Это же орёл благородный добычу высматривает. А ты – стервь! Стерви, они падаль жрут, а этот, – рыжий уважительно посмотрел на парящего в небесной сини орла, – свежим мясом, да горячей кровью питается.

– А! Какая разница, – махнул рукой Тенята.

– Ну, не скажи, друже! Разница есть.

– И какая же?

– И такая же, – передразнил Теняту рыжий, – это всё одно, что, к примеру, гридня холопом обозвать! Ясно?

– Неужто? – Тенята удивлённо поднял брови.

– А, ты как думал?

Тенята снова задрал своё курносое лицо и уже с уважением посмотрел на гордую птицу. – Это ж получается, что он как и мы – витязь?

– То, что он витязь, – ответил рыжеголовый, – то, несомненно. А вот нам до витязей как до Тмутаракани ползком.

– Про витязей – это я так, к слову… – Тенята посмотрел на спутника невинным взглядом.

– Вот, ты и следи за словом, – ответил рыжий, – а то знаешь, как бывает? Бросишь словечко, не подумав, а после, из-за него случаются большие неприятности.

Тенята ничего не ответил, лишь недовольно засопел. Дальше всадники ехали молча. Лёгкий ветерок трепал непокрытые вихры молодых славен, вяло шевелил метёлки степного ковыля, которые словно морские волны колыхались в такт его дуновениям.

– Эх, скорей бы до заставы добраться, – не выдержав долгой паузы, вздохнул Тенята.

– Скоро уже, – рыжий заёрзал в седле, видно было, что ему тоже до чёртиков надоела эта монотонная езда, – пару вёрст осталось, не больше.

– Это хорошо! – Тенята потянулся так, что хрустнули косточки, – а то, чегой-то засиделся я. Слышь, Рудомир, – Тенята озорно подмигнул своему спутнику, – Может, поторопим коней?

– А, что, давай! – Рудомир, бросив взгляд на небо, взмахнул плетью. Там, где ещё недавно парил гордый хозяин небесных просторов, сейчас, со стороны ковыльного востока, наползали тёмные, плотные тучи. – Давай! А не то в бурю-дождь попадём. А мне, ох, как мокнуть не хочется!

Всадники пустили коней в галоп.

Изменчива погода в степи, изменчиво и счастье человеческое. На, ещё недавно, чистое, не по осеннему синее небо, с востока, надвинулась огромная свинцово-чёрная туча, несущая в себе дождь, град и всполохи молний. А по земле, с той же, с восточной стороны к краю дикого поля, надвигалась ещё одна туча, чёрная, пыльная, смрадная, несущая в себе боль, кровь и смерть. Туча под названием степняки – мергейсы, вышедшие в очередной набег. И два молодых, славенских воя, во весь конский галоп, неслись навстречу передовой сотне второго тумена хакана Бахтамчи. Расстояние между ними неумолимо сокращалось. Вырвавшийся вперёд Рудомир, вдруг резко осадил коня, заставив того взвиться на дыбы. – Степняки! Много! – выкрикнул он, оборачиваясь к догонявшему его Теняте. Это произошло так быстро, что Тенята, охваченный азартом догоняющего, не успел укоротить бег коня и пронёсся мимо рыжего, выскочив на небольшой взгорок, с которого оказался виден как на ладони. Всем. И Рудомиру. И мергейсам. Со стороны кочевников раздались свист и улюлюкание.

– Эх, заметили! – вырвалось у Рудомира. – Тенята, ходу! – крикнул он приятелю. А тот и сам поняв свою оплошность, быстро развернул коня и наддавая пятками по лошадиным бокам, помчался обратно.

С десяток степных воинов, на невысоких, мохноногих лошадях, кинулись в погоню за удиравшими от них во все лопатки, словенскими воями. Хороши кони у славен. И к строю обучены, и к бегу способны. Они несли своих седоков бешенным галопом совершенно без напряжения. Казалось, эти боевые кони, могут нестись по осенней, ковыльной степи бесконечно. Хороши кони словенские, ох хороши, но степные кони всё, же лучше. Эти лошадки, конечно, не такие представительные, как боевые словенские кони, но в них главное не стать и красота, а выносливость и неприхотливость. Эти невысокие, с мохнатыми гривами и ногами, лошади могут очень долгое время бежать с одной и той же скоростью, что согласитесь, в погоне вещь незаменимая. Через некоторое время, кони под Рудомиром и Тенятой, от такой бешенной скачки начали уставать и расстояние между ними и кочевниками стало медленно, но всё таки сокращаться. Кочевники, заметив это, издали гортанный вой, словно волчья стая почувствовавшая, что добыча слабеет. Кто-то из мергейсов потянулся к арканам, прикреплённым к сёдлам, кто-то открыл тул со стрелами, сдёрнув, перекинутый через плечо лук. Тенята и Рудомир «выжимали» из своих коней всё, на что те были способны, но уставшие кони бежали всё медленнее и медленнее, а лошади кочевников продолжали свой бег так, словно бы и не было долгой, изнурительной погони. Казалось, что этих лошадей только что выпустили из стойла, и они решили немного размять свои мохнатые ноги. Вот в сторону беглецов метнулась первая стрела, за ней – вторая, третья. Но нет, рано. Расстояние ещё достаточно велико. Хоть и мощны луки у степняков и стрелки они отменные, но чтобы стрела нашла свою цель, расстояние нужно ещё сократить. Старший, гнавшегося за словенами отряда, что-то крикнул своим воинам, видимо о том, чтобы они не тратили стрелы впустую. Но те, и сами поняли, что с такого расстояния им славен не достать. Что ж, ничего, степняки в погонях терпеливы и выносливы. Их кони – тоже.

Мергейсы развернулись по степи полумесяцем, охватывая беглецов полукольцом, словно волчья стая, гнавшая затравленного оленя. И вот, когда уже можно было различить отдельные деревья спасительного для славен леса, когда кони славен, словно почувствовав близкое спасение поддали из всех своих последних лошадиных сил, когда в глазах молодых воев засветилась надежда на спасение, за спиной у них раздался хищный щелчок спускаемой тетивы, и ещё, и ещё, и ещё… Конь под Тенятой вдруг взбрыкнул, дёрнул крупом, споткнулся и всадник, вместе с лошадью, кувырком полетели в высокий, степной ковыль. Последнее, что видел юноша, была приближающаяся к его лицу земля.

    Глава 2.

– Собрал я вас, други мои боевые, слуги верные, вот по какому делу, – князь Твердислав обвёл тяжёлым взглядом сидящих за столом мужчин. Видно было, что разговор предстоит не простой.  – Совсем распоясались степняки, – продолжил князь, – что не седмица, то набег, что не день – наскок. А главное, неясно откуда они пришли и куда ушли. Непонятно откуда удар ждать, да куда погоню посылать. Только дымы покажутся сигнальные, так дружина сразу на коней и скачет на подмогу. А толку от этого никакого. Как прискачут дружинники на место, а там уже и нет никого, только гарь, разор да тела мёртвые. Вот и получается, что дружина моя не рать подможная, а свита тризная. Вместо того, чтобы ратиться с супостатом, только и делают, что мёртвых погребают, – князь от досады сжал кулак и слегка пристукнул им по дубовым доскам стола. – Ну, други мои, ратные, дайте совет дельный князю вашему, а то у меня от дум этих скоро ум за разум зайдёт.

  Князь замолчал. Тишина повисла над столом. Нахмурившись, сидели мужи славные, в боях не раз проверенные, трудную думу думали. Князь не торопил их, понимал, что дело серьёзное и негоже попусту воздух сотрясать.

Долго молчали соратники княжьи. Отрок, прислуживающий за столом, успел уже два раза перевернуть диковину заморскую – часы песочные. Наконец, один из сидящих, крепкого сложения мужчина с бритой (кроме длинного крашенного синим чуба) головой и такими же крашенными, висячими усами (это был Чубат – правая рука князя), поднял на князя свои чуть раскосые глаза и тихонько кашлянул. Чубат не один десяток лет ходил под Твердиславовым стягом, так что князь прекрасно знал все его кашли. Обернувшись к старому рубаке князь произнёс: – говори, Чубат.

Чубат поднялся во весь свой богатырский рост, ещё раз кашлянул, прочищая горло и начал говорить: – То, что ты, княже, нас сегодня здесь собрал – правильно. Степняк совсем обнаглел. Пора ему укорот делать.

Чубат тряхнул бритой головой, поправил выпавший из-за уха конец оселедца и продолжил: – Надо, по всему пограничью с диким полем заставы справлять и на каждой заставе, по меньшей мере, полный десяток гридней держать. Поскольку тех засек, которые у нас есть, явно не хватает…

– Да в степь надобно идти, степняка там ловить, да юшку кровавую ему пускать! – перебивая чубата, вскочил с места Ратибор, славный в боях воин, но по молодости, через чур горячий.

– Степняка в степи ловить? – усмехнулся, сидевший по левую от князя руку крепыш. – Ты, Ратибор, сам-то понял, что сказал?

– Я-то понял! – вспылил Ратибор, – а вот ты…

– Тихо! – князь резко опустил свою тяжёлую ладонь на дубовые доски стола, – Успокойтесь, горячие варяжские парни! Я вас сюда не лаяться позвал, а думу думать, да речи толковые слушать, так что неча здесь свару затевать.

В княжьих палатах вновь наступила тишина.

– Я продолжу, – невозмутимо произнёс Чубат.

Князь утвердительно кивнул.

– …но одни заставы дела не решат. Надо создавать отряды разведчиков из опытных, смышлёных воев, на выносливых конях. И главное, – Чубат окинул взглядом сидевших за столом воинов, – чтобы они о степи знали не понаслышке. Это будут наши глаза и уши. Их задача: вынюхивать, выслушивать, выслеживать, высматривать и как можно быстрее сообщать о малейших изменениях, происходящих в степи. Тогда нам не надо будет гадать кто, где, когда и откуда? Мы это будем знать, а зная – предотвращать злые помыслы мергейсов.

– Дельно! – похвалил князь, – дельно! Вот ты, Чубат, этими разведчиками и займись. Подбери людей, объясни им, что к чему. Даю тебе на подготовку две седмицы сроку. Знаю, что этого времени мало, но ты и сам понимаешь, что степняки ждать не будут, а вернее – уже не ждут.

Собравшиеся за столом воины, одобрительно закивали такими же бритыми как у Чубата, головами.

–У кого ещё, какие думы есть? – спросил князь.

С места поднялся крепыш: – Дозволь, княже, я заставами займусь. Уж очень мне мысль Чубата понравилась.

–Добро, Буревой, – кивнул Твердислав, – займись. Сроку тебе, как и Чубату. Через две седмицы заставы должны стоять, между ними, чтоб разъезды сновали. Сигналы и способы общения разработай, гонцы, чтоб, ну и так далее…

Буревой, поклонившись князю, сел на место.

– А я, тут, вот о чём подумал, – произнёс седой как лунь, с потемневшим от загара лицом, изборождённым глубокими морщинами, старый воин. Хотя, если внимательно присмотреться, то стариковского в нём только и было, что седина, да морщины. – Что-то уж очень точны стали степняки с выбором мест своих набегов. Как, где какой припас скопится, глядь, а они уже тут как тут. Мне это кажется странным. А вам?

– Нам тоже, – за всех ответил седому воину князь. – Хотя в толк не возьму к чему это ты?

– Я это к тому, что не шастают ли по нашему словенскому краю, соглядатаи степные, или того хуже – не пригрелся ли, где вор, наводящий «степных волков» на те места, где пожива для них есть? Степняки ведь не дурни, им головой своей рисковать лишний раз тоже резону нет. А набеги они совершают ох, как точно! Прямо не в бровь, а в глаз!

– Ну, что ж, мысль дельная, – князь бросил короткий взгляд на седого.

– Хорошо, княже, я этим займусь, – улыбнулся в ответ седой воин.

– Вот за что я тебя, Седоус, ценю и люблю, так это за понятливость, – усмехнулся князь. – Что ж, друзья мои верные, на том и порешим,– подвёл итог Твердислав, – все при деле…

– Все, да не все,– раздался обиженный голос Ратибора.

…идите и не мешкая приступайте к делам нашим «скорбным». Все, кроме славного Ратибора, – закончил свою речь Твердислав и хитро прищурился, – Тебе, Ратибор, я занятие обязательно найду, ты даже не сомневайся.

Витязи молча поднялись, и поклонившись князю вышли из покоев. Никто, ни взглядом, ни видом не показал заинтересованности по поводу Ратибора. Так обучены были: князь решил – значит так надо. За столом остались Ратибор и князь.

– …ты, Ратибор, – говорил Твердислав, – отважный, умелый воин, не раз доказавший своё мужество, свою преданность. Я тебя ценю за эти качества. Но, по молодости своей ты ещё очень горяч. Поэтому я поручу тебе вот какое дело. На первый взгляд неопасное и несложное…

Ратибор вскинул на князя возмущённый взгляд и хотел уж было, что-то сказать, но князь, жестом руки остановил его, – Ну, вот, я же говорю – горяч.

Ратибор виновато опустил голову.

– Послушай меня Ратиборушка, я сейчас с тобой не как князь со своим ярым воем говорю, а как старший брат с младшим, – князь подошёл к Ратибору и похлопал того по мощному плечу. – Мы – варяги, мы все друг другу братья, мы – каста. Но, к сожалению – немногочисленная. И я не хочу, чтобы нас стало меньше. Я хочу обратного: чтобы нас стало больше и чем больше, тем лучше. Хотя, по правде говоря, варягом стать не просто. Ты меня понимаешь?

– Не совсем, княже. Я не понимаю, каким образом могу содействовать увеличению числа варягов?

– А вот это я тебе сейчас и растолкую, за сим и задержал.

– Я весь во внимании, княже.

– Ну, так слушай, – кивнул князь,– сегодня же возьмёшь с собой трёх-четырёх воев и поскачешь с ними по моим городкам, да сёлам, в которых будешь внимательно высматривать и примечать, способных к ратному делу юношей. Тех, кто тебе покажется дельным – проверишь, и если по твоей мерке они и вправду окажутся гожими до воинского дела, поговори с ними миром, одари монетой серебряной, да и сюда, в Туловец отошли. Только есть одно условие: человек должен к нам прийти добровольно, без понуждения. И не смотри на знатность иль безродность, мне не это от них нужно. Мне нужны их способности. Коли это будет холоп или раб – не страшно! Если задатки воинские есть – выкупи, денег не жалей. Эти деньги потом окупятся с троицей службой верной.

Перехватив взгляд Ратибора, князь спросил: – Вижу вопрос в твоём взоре, спрашивай.

– Зачем, тебе это, батька?

– Хороший вопрос, – князь подошёл к двери, приоткрыв её посмотрел нет ли за ней кого, и убедившись, что за дверью никого нет, вернулся к столу. – Хочу я, Ратибор, создать отдельный отряд из молодых, хорошо обученных, умелых воев. Чтоб каждый из них стоил пяти, или даже десяти кочевников. Чтобы от топота коней этих молодцов, у степняка кровь в жилах стыла. Чтоб дорогу в землю словенскую кумысники позабыли и детям своим наказали. Да и дружину, чтоб лишний раз не гонять. У неё свои дела есть. Теперь понимаешь, почему я сказал, что на первый взгляд дело не опасное и не сложное?

Князь замолчал. Молчал и Ратибор. Пауза стала затягиваться.

– Что молчишь? – Спросил Твердислав.

– Тебя слушаю, княже.

– Ага, начал исправляться, – усмехнулся князь. – Значит так, Ратибор, за четыре седмицы, ты должен из всех моих городков, сёл и погостов, собрать не менее сотни молодцов. Буду ждать тебя к Купале. Кстати, – добавил князь, – в веси тоже загляни. Там люд хоть и свободный, но чем чёрт не шутит…

– Могу я спросить? – молодой воин поднял на князя глаза.

– Спрашивай.

– Соберу я сотню, а дальше что?

А дальше – просто, – улыбнулся Твердислав, – научишь их всему тому, чем сам владеешь, чему сам обучен. Тебе доверяю это дело, потому что ты, Ратибор, хотя и молод, да горяч, но воин наилучший. Мне нужна отборная сотня великолепных воев. Таких – которым со временем не зазорно было бы и бороды побрить и чубы в синий цвет окрасить. Я думаю, что с этой задачей лучше тебя никто не справится.

– Я всё понял, княже.

– Ну, раз понял, то иди.

Ратибор встал и направился к дверям.

– Да, совсем забыл сказать, – окликнул Ратибора князь, – эту сотню я отдам под твою руку.

Воин отвесил князю поясной поклон и стремительным шагом покинул покои. Через минуту князь услышал удаляющийся топот Ратиборова коня.

Глава 3.

Тенята с трудом открыл глаза. Он лежал на кровати в горнице, по стенам которой были развешены пучки высушенных трав. Молодой воин попытался повернуть голову, но это у него не получилось. От резкого движения, тело пронзила такая боль, что Тенята непроизвольно застонал и прикрыл глаза. Рядом с кроватью, зашуршало, что-то скрипнуло. Тенята понял, что к нему кто-то подошёл. Он почувствовал на себе пристальный взгляд. Этот кто-то коснулся прохладными пальцами его запястья. – Очнулся, – услышал Тенята приятный, женский голос. Он открыл глаза и замер, если, конечно, это определение можно отнести к человеку, неподвижно лежавшему на кровати. Красивее женщины Тенята не встречал. – Кто ты? – чуть слышно произнёс он, обращаясь к красавице. – Меня зовут Иванна,– ответила женщина, – я тебя лечу… Она замолчала на полуслове, повернув свою прекрасную голову в сторону послышавшихся шагов. В горницу вошли люди.

–Ну, что, пришёл в себя наш герой? – произнёс пожилой мужчина с длинными седыми волосами, и одетый в длинную полотняную рубаху, свободного покроя.

– Да, учитель, – кивнув, ответила красавица. – Ну и слава Богам, – улыбнулся седой, и подойдя к кровати на которой лежал Тенята, откинул покрывало. Внимательно осмотрел повязки, которыми юноша был обмотан, словно египетская мумия, затем приблизил, почти вплотную своё лицо к лицу Теняты и пристально посмотрел ему в глаза, – Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю, болит всё, – честно ответил Тенята, тут взгляд его стал встревоженным, – а где Рудомир?

–Здесь я, – перед взглядом Теняты возникла рыжеволосая улыбающаяся физиономия друга, – что со мной станется?

– Ты смотри! – рядом кто-то фыркнул, – сам еле живой, а за друга переживает…

В это время в горницу стремительно вошёл молодой воин, но не смотря на молодость, вид у него был повидавшего жизнь человека. Чуб на гладковыбритой голове и висячие усы выдавали в нём варяга. Он, ни на кого не обращая внимания быстро подощёл к постели. Некоторое время воин внимательно разглядывал забинтованного Теняту, затем обернулся к седоволосому. – Раненный очнулся, – произнёс седовласый. – Сам вижу, – ответил воин и ещё раз, оценивающе посмотрел на Теняту. Удовлетворённо кивнул, и подбадривающее подмигнув, сказал, – Выздоравливай скорее, герой, такие вои мне надобны.

Сказав это, он резко развернулся, и опять ни на кого не глядя, быстро покинул горницу. Рудомир последовал за ним.

Возле постели раненого, негромко переговариваясь, засуетились седоголовый и красавица, та, чья краса повергла Теняту в приятный шок. Он хотел что-то сказать, но был настолько слаб, что из его горла вместо слов донёсся только тихий скрипучий сип. Заметив это седоволосый сочувственно улыбнулся, – Ты, друже, лежи спокойно, не волнуйся, волноваться тебе сейчас не надо.

Но Тенята, не вняв словам седого, всё – таки выдавил из своего горла звуки похожие на речь (кто бы знал чего это ему стоило), – Скажи, старче, от чего вы меня героем кличите?

Седоволосый заинтересованно посмотрел на юношу, – Ты, что же, совсем ничего не помнишь?

– Ничего, – ответил Тенята.

– Совсем, совсем ничего? – услышал он голос Иванны.

Тенята некоторое время молчал, то и дело хмуря брови, затем несколько окрепшим голосом произнёс, – помню, как степняки за нами гнались, помню что с коня упал, дальше – как отрезало.

– Ясно, – покачал головой седоволосый, – это всё от того, что ты макушкой об землю шибко приложился. Но это ничего, память штука хитрая, погуляет, погуляет, да и вернётся. Вот только, – седой улыбнулся, – когда она вернётся, ты воспоминаниям своим шибко не удивляйся.

– А, что? – в глазах Теняты мелькнули искорки интереса.

– Пока что, ничего, – ответил седой. – Ты сейчас ни о чём не думай и не волнуйся. Отдыхай, набирайся сил.

– А я буду волноваться! – как мог громко произнёс воин, – буду думать! А вы как хотели! Это не досказали, то не договорили! Всё намёки, намёки, а мне теперь мучиться в неведении!

Высказавшись, Тенята попробовал сделать грозное лицо, но ему стало больнее чем было и он передумал. Седой и Иванна переглянулись. Хитро улыбнувшись, седой подошёл к изголовью раненного, сел на услужливо подставленную лавку, вздохнул и начал свой рассказ: – Что ж, слушай. Только сразу хочу тебя предупредить – я не очевидец, поэтому рассказывать стану только то, о чём сам услышал.

– От кого? – встрепенулся Тенята.

– От дружка твоего рыжего, от Рудомира. Так вот, по словам твоего друга, дело было так…

..и тут раздался щелчок спускаемой тетивы. Стрела, пущенная уверенной рукой, попала бы точно в цель, но в последний момент конь взбрыкнул задними ногами и вместо спины всадника, носительница смерти угодила в конский круп. Этого вполне хватило для того, чтобы уставший, взмыленный конь сбился с галопа и вместе со всадником, кувырком полетел в высокий ковыль.

Тенята лежал на спине, лицо его было залито тёмной, густой кровью. Рудомир заметил, нет, даже не заметил, а каким-то шестым чувством понял, что скачет один. Кинув через плечо быстрый взгляд, он увидел, как Тенята вместе с конём кубарем летит в высокий, степной ковыль. Ни секунды не раздумывая, рыжий осадил коня, да так, что тот, встав на дыбы, чуть было не завалился на спину. Рудомир резко развернул коня и всем чем можно его понукая, помчался к упавшему другу. Через мгновение рыжеголовый уже стоял над телом Теняты, держа в каждой руке по обнажённому мечу: один – свой, другой – лежавшего на земле друга. Степняки, увидев это, начали придерживать своих низкорослых лошадок и потянулись к притороченным к сёдлам арканам. Видимо намереваясь взять славена живьём. –Шух-х-х, шух-х-х, – две волосяных «змеи» одновременно метнулись к фигуре воина. Одну петлю Рудомир успел отбить клинком меча, но вторая – достигла своей цели, захлестнув шею и плечо рыжего. Ликующий вопль раздался среди степняков. Рудомир, влекомый силой аркана, упал в траву и поэтому не мог видеть, как зашевелился, лежавший навзничь Тенята. Но всё, что произошло дальше, Рудомир рассмотрел очень хорошо. Правда, не совсем веря в то, что он увидел. А увидел он вот что: Тенята поднялся во весь свой немалый рост. Вместо лица у него была ужасная кровавая маска, глаза он закатил так, что были видны только белки. С невероятной быстротой, окровавленный славен, подхватил с земли меч, который выпал из руки заарканенного Рудомира и с нечеловеческим, закладывающим уши визгом, начал метаться между окружившими их кочевниками. После каждого выпада Теняты, в высокий ковыль падало тело умершего степняка. Прошло времени не больше того, за которое сердце успело сократиться три раза, а на ковыльной, степной земле остывало четыре тела. Но надо отдать должное и степнякам. Оставшиеся в живых схватились за свои луки (любимое оружие степняка), и хотя на многое их не хватило, но к тому моменту, когда умер последний преследователь, в теле Теняты торчало пять стрел.

– Что это было? – вырвалось у Рудомира, но ответа так и не получил. А Тенята подошёл к рыжему, молча перерезал стягивающий тело друга аркан и медленно осел на траву…

– Старик, ты хочешь сказать, что я мимоходом зарубил десятерых степняков и ничего про это не помню? – в голосе Теняты сквозило недоверие. – Так мне рассказал твой друг – развёл руками седой, – а не доверять его рассказу, у меня причины нет. Дело в том, что о подобном я уже слышал. У викингов есть воины, которые во время боя приходят в состояние похожее на твоё. Нурманы их называют берсерками. Страшны они в своём боевом безумии: двигаются подобно барсу, удары наносят со скоростью молнии, боль не чувствуют…

– Что ж, получается, что победить их невозможно?

– Возможно, но очень хлопотно, – покачал головой седоволосый.

– Значит я тоже берсерк? – спросил Тенята.

– Не знаю, – пожал плечами старик.

– Скажи, воин, а это у тебя в первый раз, или с тобой уже были случаи боевого бешенства? – спросила Иванна.

– Сам я не помню, а кроме вас мне об этом никто не рассказывал.

– Может были случаи когда ты просыпался утром, а чувство такое, будто не ночь ночевал, а только из боя вышел, вот только не помнишь об этом?

– Нет, красавица, – еле качнул забинтованной головой Тенята, – не было.

Иванна подошла к раненному, держа в руках небольшой ковшик с какой-то жидкостью. – Испей, – она поднесла ковшик к губам Теняты. Прохладная жидкость с чуть пряным вкусом потекла по горлу воина. – Что это? – Тенята взглянул в миндалевидные, серые глаза красавицы. – Это хорошее лекарство,– улыбнулась женщина, – ты сейчас уснёшь, а когда проснёшься, то будешь совершенно здоров.

Последние слова лекарки Тенята уже не слышал, он мерно посапывал, чему-то улыбаясь во сне.

Глава 4.

Лошади шли в галоп. Четыре сотни копыт трамбовали мёрзлую землю, выбивая из неё морозную пыль. – Ходу, ходу! – выкрикивал всадник, мчавшийся во главе отряда, то и дело охаживая плетью бока своего коня. Сотня неслась по заиндевевшему полю, откуда каждому всаднику хорошо был виден «тревожный дым», с помощью которого жители села сообщали о нахлынувшей на них беде. Люди и кони делали всё, чтобы как можно скорее прийти на помощь. Каждый воин прекрасно понимал, что чем быстрей они доберутся до селения, тем больше людей они спасут от смерти лютой, от полона жестокого, от разорения неминучего. Всё ближе и ближе занесённая снегом роща, за которой находилось взывающее о помощи село. Ветер, дующий всадникам в лица, доносил до обоняния тяжёлый запах гари. Но Боги, видимо, были на стороне скачущих на помощь. Всю предыдущую седмицу дули сильные ветра, и на поле снега почти не осталось, буквально тонкий слой, и лошади несли всадников ходко и быстро, словно по хорошо утрамбованной, но только очень широкой дороге. Добравшись до рощи, отряд разделился на две части. Одна часть отряда начала огибать рощу справа, другая – слева. Задумка была проста: зажать набежчиков с двух сторон и уничтожить. Тенята и Рудомир мчались как говориться «стремя в стремя», держась на расстоянии двух конских корпусов от возглавлявшего полусотню Ратибора.

Степняк, только что изнасиловавший селянку, услышав конский топот выскочил из крайней избы, да так и не понял откуда на него обрушилась быстрая смерть. Взмах меча и бритая голова отлетела в сторону, а тело, по инерции сделавшее ещё пару шагов, медленно осело в перемешанный с навозом, грязный снег. Следующего степняка Тенята пригвоздил к брёвнам избы сулицей, ещё одного рубанул мечом так, что развалил пополам.

– Всех не убивать! – услышал Тенята зычный глас Ратибора, – живьём брать татей!

Приказы Ратибора было принято исполнять незамедлительно. Чуть приотставший Рудомир, услышав приказ, быстро сунул в колчан бронебойную стрелу и достал другую, у которой вместо острого наконечника был кожаный мешочек, туго набитый песком, и со словами: – Повезло тебе, шакал, – пустил её в степняка, который судорожно пытался отвязать от столба низкорослого, мохноногого конька. Пущенная умелой рукой стрела попала сыну степей в лоб, и тот рухнул на снег как подкошенный. – Живым, так живым, – произнёс Рудомир, направляясь к поверженному степняку. Соскочив с коня он отвязал от седельной луки добрый волосяной аркан, и очень ловко, быстрыми движениями связал степняка по рукам и ногам. Связав, Рудомир от души залепил ему хорошую оплеуху, дабы привести степного гостя в чувство. Голова мергейса дёрнулась и он открыл свои раскосые глаза. – Не беспокоит? – Рудомир подёргал за узлы. В ответ, степняк что-то пробормотал. – Я так и думал, – усмехнулся воин, и легко подхватив небольшую фигурку пленённого кочевника, бросил её поперёк седла…