Текст книги "Метро 2033: Перекрестки судьбы"

Павел Макаров
Метро 2033: Перекрестки судьбы

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Главный редактор проекта – Вячеслав Бакулин

Серия «Вселенная Метро 2033» основана в 2009 году

© Д. А. Глуховский, 2017

© П. Макаров, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

***

«Роман удался на славу. Читать было безумно интересно. Живые люди со своими страстями и характерами противостоят обстоятельствам и самой судьбе. Матерна – потрясающая, Демид – необычайно харизматичен… Каждый герой на своем месте, и каждый на все сто выполняет свою миссию, пересекаясь с другими. А втсреч будет много. Ведь этот роман недаром называется «Перекрестки судьбы». И времени на раздумья у камня у наших героев может и не оказаться…»

Дмитрий Глуховский

Дороги, которые мы выбираем
Объяснительная записка Вадима Чекунова

Когда мне было пятнадцать лет, я проходил производственную практику в большом по меркам того времени магазине, на углу Грохольского и Астраханского переулков. Мучился в душной подсобке бакалейного, где все вечно сыпалось, терялось, путалось в одинаковых серых мешках и бумажных пакетах – разве что коробки с конфетами радовали своим цветастым и вкусным содержимым. Таскал кругляши сыра, брикеты масла и огромные бидоны со сметаной в молочный. Сторонился пахучего и склизлого рыбного отдела, всячески избегал землисто-сырого, отчетливо пахнувшего могилой овощного. Мечтательно присматривался к винному, где мне, школьнику, понятное дело, работать не разрешалось. Зато меня вскоре взяли под свое шефство два татарина-мясника. Принялись учить рубить туши, затачивать ножи и топоры, а также преподавали азы торговой премудрости. Там-то я и познакомился с Витей-Зверем, человеком неординарных способностей. Он работал в мясном отделе грузчиком, и большую часть времени проводил в отдыхе на сваленных на полу телогрейках и халатах, лежа в позе подстреленного на дуэли Пушкина и взирая на всех сонными тупыми глазами. Витя, не закусывая, мог разом выпить бутылку водки, без стакана, прямо из горлышка, и не запьянеть. Еще у него был невероятных размеров живот, удивительно крепкий и тугой – им Витя-Зверь вышибал на спор запертые на ключ двери. Еще он умел громко пукать, имитируя звук различных транспортных средств – от трактора до мотоцикла. В общем, человек был колоритный. Он-то и взялся учить меня правилам жизни, очевидно, отчасти от скуки, а отчасти из ревности к обучавшим меня мясникам. «Под сидячую задницу портвейн не течет!» – выдал Витя-Зверь мне одну из сентенций в наиболее близкой для себя самого форме и на мгновения его взор даже прояснился. «Хочешь добиться чего – не сиди на месте!» – добавил он, уже понимая, что в его исполнении это выглядело слегка комично. Вите было под сорок лет – мне он казался совсем старым – и всю свою сознательную жизнь он провел в кладовке и разделочной этого магазина. У него не было даже семьи. В общем, посмеялись и забыли. Все, кроме самого Вити. В один из дней он не вышел на работу. И на следующий день не появился. Через неделю отпала версия «опять забухал, скотина». Вити нигде не было, его даже милиция принялась искать. Пропал с концами.

Я вскоре закончил практику, потом окончил и школу, и поступил в вуз – и только тогда случайно повстречал одного из своих учителей-мясников, который и рассказал мне, что случилось с Витей-Зверем. Тот в конце концов объявился спустя пару лет. Узнать его можно было с трудом – поджарый, веселый, с привезенной то ли из Суздаля, то ли из Ярославля женой. «Я вдруг понял, что если не пойду никуда – мне конец. И тогда я взял и пошел», – пояснил Витя бывшим коллегам. Пошел в буквальном смысле – без всякой подготовки, пешком, из Москвы, почти без денег, в одежде, которая была на нем. Без цели, как таковой. Просто пошел, по городам и весям. В общих чертах его маршрут совпал с так называемым Золотым Кольцом России – Витя посетил соседние с Москвой области, навестил кучу древних городков. Где-то шабашил, где-то слегка воровал, где-то попрошайничал, где-то его привечали одинокие женщины… Ел простую еду, пил колодезную воду, мылся в реке, сидел у костров, любовался рассветами и закатами. Смотрел на звездное небо и на соборные купола. Нашел свое счастье в виде застенчивой хохотушки, детей планировали завести. С Вити слетела былая сонная одурь, от имени его отвалилась дурацкая кличка-приставка. Он даже пить перестал и был совершенно счастлив.

О Вите я вспоминал и потом, когда писал курсовую работу о мотиве дороги в произведениях русских писателей. Движение, испытание, поиск и обновление – это может нам дать лишь дорога. Это прекрасно понимали такие разные люди, как Пушкин, Лесков, Некрасов, Лермонтов, Гоголь и Витя-Зверь. Просто каждый из них получал от дороги именно свое – встречая предназначенное, пересекаясь с чужими судьбами и формируя свою.

Да разве не бывало такого с каждым из нас – когда хочется просто «взять и пойти»? Выбраться на простор и отправиться в «прекрасное далеко», которое вовсе и не особо прекрасно может быть, но все равно зовет и манит… У кого-то есть четкая цель, и чтобы достичь ее, сгодятся любые средства. А кто-то стремится к заведомо недостижимым звездам, ничуть не печалясь из-за невозможности конечной цели, но обретая в пути все то, чего ему не хватало в прежней жизни.

А кому-то предстоит выбор в «сто путей и сто дорог», а нужно сделать конкретный, и нет никаких гарантий, что выбор будет правильным. Но это неважно – все равно ты повстречаешь друзей и врагов, солнце будет жечь тебя, а ветер трепать твои волосы, и каждый раз ты будешь покидать родной дом, искать смысл жизни…

Вперед, друзья.

К новым дорогам, поворотам и перекресткам.

Глава 1
НАЧАЛО

– А я тебе говорю, что Коломенское основал римлянин по имени Карл Колонна!

– Глупости все это! Не было у римлян таких имен. Черт его видел, этого Карла, был он тут или нет – дело темное!

– Не поминай нечистого к ночи! Ибо сказано… – Бородатый старик в домотканой рубахе наставительно поднял палец. Пламя освещало лицо старика красными бликами, зажигая зловещие огоньки в его глазах. Стас так и не дослушал, что было сказано дальше. «Опять Сергей Семеныч и Матвей за свое взялись», – подумал он. Впрочем, что еще им остается теперь, как не по тысячному разу перебирать легенды, перевоевывать старые войны. Смысла в этом никакого, ибо последняя, глобальная война была проиграна двадцать лет назад – проиграна безнадежно, всеми. Победивших не было, и лишь немногие уцелевшие скрывались теперь по подземельям от радиации – вот как они.

Судный час наступил для них, когда они находились на экскурсии в музее-заповеднике «Коломенское». Впрочем, про Стаса сказать «присутствовал на экскурсии» было бы не совсем точно, потому что он тогда находился в животе у матери. И о том, что произошло в тот страшный день, знал лишь по рассказам выживших. Он представлял себе дивный летний день, нарядных людей, прогуливающихся между старинными храмами и вековыми дубами, глядящих с высокого берега вниз, где под холмом катила свои воды Москва-река. Щебет птиц, аромат цветов – и вдруг откуда-то издалека вой сирены и усиленный динамиками мужской голос, неразборчиво повторяющий вновь и вновь страшные, непонятные слова. Люди заметались, не зная, что предпринять. Некоторые кинулись к выходу из парка. Кто-то зачем-то побежал вниз, к реке. Кто же первым догадался в те решающие минуты, что нужно бежать в подвалы? Теперь этого уже никто не помнил, и почти каждый из старожилов приписывал эту честь себе. Но какая теперь разница?

Первые несколько дней они так в подвалах и просидели, прикончив скудные запасы еды, которые у некоторых особо предусмотрительных оказались в тот день с собой. Потом самые храбрые принялись осматривать здание и нашли-таки в одном подсобном помещении несколько костюмов химзащиты и противогазы. Помянули добрым словом дальновидное руководство музея, проявившее заботу о сотрудниках. Стали иногда выходить на поверхность, натаскали из отдаленного флигеля меда. В первое время пока не обжились, не осмотрелись в новых условиях, это было большим подспорьем.

О загадочных подземельях Коломенского слухи ходили еще до Катастрофы, теперь бывшим экскурсантам представился случай лично обследовать эти места получше. За двадцать лет они успели обжить три просторных подвала, соединенных между собой подземными ходами, – один из которых был проложен под старинными палатами, другие два – под храмами. Потом нашли еще один, засыпанный наполовину, подземный ход. Иногда, в свободное от насущных забот время, его потихоньку раскапывали, хотя понятия не имели, куда он ведет. Ходили слухи, что ни много ни мало в Кремль, но до самого Кремля докопаться никто и не мечтал, тем более что проблем и так хватало. В первый же год сообразили, что по весне надо бы посеять картошку. Спасибо Сергею Семеновичу, который героически сберег материал для посева, не скормил оголодавшим, устоял перед слезами и мольбами. Да и ведь не умер никто от голода – больше от лучевой болезни умирали. Особенно те, кто на поверхность поднимался часто. А остальные, хоть и исхудали, кое-как дотянули до весны.

И до воды они докопались – был небольшой колодец прямо в подземелье. Воду старались очищать хоть как-то, самодельными фильтрами. Еще промышляли охотой и бортничеством. Первые несколько лет на реке еще водились утки, была рыба, прибегали даже зайцы из простирающегося рядом парка. Да и яблоневые сады Коломенского славились еще до Катастрофы – многие москвичи ближе к осени приезжали сюда с сумками и рюкзаками, главное было – успеть вовремя, чтоб другие любители фруктов не опередили.

Правда, постепенно зайцы и утки куда-то делись, а в реке, наряду с рыбой, появились странные существа. Однажды ночью, когда несколько человек, в том числе и женщины, спустились к реке – нарвать водных растений с сочными клубнями – что-то размером с крокодила шустро выбралось из воды, схватило одну из женщин и утащило. Остальные даже опомниться не успели. С тех пор женщинам к реке ходить запретили, тем более что иногда течением к берегу приносило и трупы.

Первый из них обнаружили спустя пару лет после Катастрофы – тело мужчины в химзе и противогазе прибило к берегу. Беднягу зарыли тут же, неподалеку. Следующий принесло спустя год. Одежды на несчастном почти не осталось, на теле были раны, похожие на ножевые. Возможно, защитный костюм снял с него убийца, а может, разодрали речные обитатели, которые успели его прилично обглодать. Вскоре жители общины перестали удивляться жутким находкам, хоронили найденные тела в общей могиле и старались не рассказывать о них женщинам. Последнее время обнаруживали их редко – возможно, некоторые тела просто не доплывали, их съедали еще по пути.

Те, кто ходил на поверхность, рассказывали, что иногда слышали со стороны города звуки, похожие на выстрелы. Значит, кто-то еще уцелел. Но обитатели Коломенского не стремились наладить внешние контакты, справедливо рассудив, что от этого может быть больше вреда, чем пользы. Тем более что живущим здесь, в заповеднике, нетрудно было найти общий язык, ведь в тот страшный день все они волею судьбы оказались на экскурсии по заповеднику старины, то есть были людьми мирными, тянувшимися к прекрасному и интересовавшимися родной историей. Поэтому перспектива столкновения с агрессивными чужаками пугала: – как те себя поведут, не нарушат ли зыбкое равновесие маленькой общины?

Бывшим экскурсантам виделось в случившемся даже нечто судьбоносное, словно они были избранными, оттого и выжили. С ними вместе в тот день спаслось и несколько сотрудников музея. Правда, были это в основном пожилые женщины, и к настоящему моменту никого из них уже не было в живых, но рассказать об истории здешних мест в долгие досужие вечера они успели немало. А если учесть еще то, что успели выжившие услышать во время экскурсий в тот страшный день, информации об окружающих местах у них было более чем достаточно. И она свято хранилась, передавалась из уст в уста. Любой ребенок общины мог рассказать, что когда-то на этом месте, на холме над рекой, было древнее городище железного века. Потом возникло поселение славян, ставшее со временем любимой резиденцией русских князей, достигшее своего расцвета при царе Алексее Михайловиче. А лет за сто до Катастрофы стало это место музеем-заповедником, на радость всем оказавшимся здесь.

Понятно, что у подрастающих в подземельях немногочисленных детей была возможность учить историю на наглядных примерах, благо экспонатов музейных осталось предостаточно. Впрочем, из-за резкого расхождения преподавателей во взглядах на новую и новейшую историю молодежь лучше всего изучила именно ранний период славянской государственности, а о последних двух веках, предшествовавших Катастрофе, представления у учеников были самые смутные. Учили их и азам математики, и чтению, и на всякий случай Закону Божию. Ибо творились здесь порой вещи необъяснимые и странные, и детей старались оградить от возможных происков недобрых сил.

Взять, например, находившийся поблизости Голосов овраг. Странный туман поднимался иногда оттуда – зеленоватый, неправильный. Из уст в уста передавалась история о загадочном исчезновении здесь в древние времена отряда татар, который вернулся обратно, но уже лет 50 спустя. Где плутали они все это время – так и осталось загадкой. Рассказывали еще о каких-то двух крестьянах, которые забрели в этот овраг и пропали тоже лет на двадцать. Хотя это звучало уже не так убедительно. Может, никуда они и не пропадали вовсе, а просто сбежали. А еще, говорят, видели тут в советские времена какого-то волосатого человекообразного гиганта. Да не очкарик какой-нибудь впечатлительный видел, а самый что ни на есть морально устойчивый советский милиционер, который и попытался вступить с чудовищем в неравный бой. Но убить его так и не смог, хотя сам, к счастью, не пострадал.

А на дне того оврага лежали древние камни: один назывался «Голова коня», другой – «Девичий». Поговаривали, что обладают эти камни таинственной силой – то ли жертвы здесь приносили в древние времена, то ли еще какая жуть была с ними связана. Известный материалист Матвей всем доказывал, что камни эти никакого исторического значения не имеют, они просто мирно лежат здесь с давних пор, а мистические свойства незадолго до Катастрофы стали им приписывать экзальтированные девушки, желающие чему-либо этакому поклоняться. И все же камни были очень популярны, особенно среди женского населения подземелий. Стас знал, что Ксюша как-то ходила наверх просить камни о своем, о девичьем. Он дорого бы дал, чтоб узнать, о чем именно просила она.

Словно в ответ его мыслям, послышались легкие шаги. Ксения, в длинной рубахе, с красной лентой в русых волосах, в обрезанных валенках – полы были земляные, холодные, хоть и пытались их выстелить соломой, – шла к спорившим у костра с кувшином в руках. Стройная фигура ее чуть покачивалась на ходу.

– А-а, Ксюша. Много наткала? – приветствовал ее Матвей.

– Малому на рубашечку, – улыбнулась Ксюша. Матвей приосанился. Древний ткацкий станок был запущен его усилиями. Стас и Савелий уверяли, что чем мучить женщин еще и этой обязанностью, проще одежду раздобыть в городе, но Матвей не соглашался. Полное самообеспечение и автономия – вот то, что он проповедовал. Хотя даже простое, казалось бы, изготовление нитей для того, чтобы ткать, тоже было проблемой.

– А заодно и бабы без дела сидеть не будут, – уверял Матвей.

В прежней жизни не так далеко от станции метро «Коломенская», на берегу реки, была когда-то детская ярмарка. Но что там было теперь, спустя двадцать лет, никто не знал.

– А может, сходить все же на эту ярмарку? – неуверенно предложил Стас. Ему было жаль Ксюшу, которая гнула спину над станком, получая от тяжелого труда более чем скромные результаты.

– Раньше до нее было три остановки на троллейбусе от метро, – протянул Матвей. – Три остановки. Сейчас это около получаса ходьбы. За полчаса в городе тебя могут сто раз убить.

Он был прав. За двадцать лет многое изменилось. Люди ушли с поверхности, но зато теперь на развалинах отлично себя чувствовали порождения радиации – новые, чудовищные формы жизни. Как ни странно, больше всего мутантов было в городе, а заповедник же находился как бы на отшибе, словно неведомые силы его оберегали. Но и сюда забегали временами странные животные, похожие на помесь волка с крысой, или же прилетали уродливые создания, напоминающие драконов из старых сказок.

– И это если идти от метро, – продолжал Матвей, – а от нас еще дальше. Если только зимой, по реке, по льду туда наведаться? Но стоит ли оно того? Мне кажется, лучше уж поискать торговый центр – у метро наверняка какой-нибудь да нашелся бы.

– Я как-то слышал стрельбу как раз со стороны метро, – задумчиво сказал Сергей Семенович. – Возможно, там тоже живут люди, но в таком случае глупо надеяться, что за столько лет они не разграбили все торговые точки возле метро.

– Не надо, Стас, не дойдешь ты туда, – в отчаянии сказала Ксения. – Я лучше буду целыми днями сидеть за станком, чем отправлю тебя на верную смерть.

– Но ты измучаешься за этой работой, – возразил Стас.

– Ну полно, Стас, я работы не боюсь. Не надо никуда ходить. Мы тут очень даже неплохо живем, спасибо Сергею Семеновичу.

Старик, услышав это, довольно хмыкнул.

– У нас теперь есть еда, а дождемся урожая – будет вообще отлично, – продолжала Ксения.

– В том-то и дело, что скоро осень. А там и до зимы не так далеко. А у нас теплой одежды уже почти не осталось, – проговорил Стас.

Это было правдой. В первое время выживших выручала одежда, найденная в запасниках музея. Сергей Семенович, например, в повседневной жизни теперь любил носить просторные льняные рубахи с вышивкой, а по торжественным случаям облачался в костюм боярина 17 века – алый кафтан с меховой опушкой, в котором старик выглядел настоящим патриархом. Нравился ему и длиннополый костюм стрельца. Невысокий лысоватый Матвей с типичным лицом научного работника, мастер на все руки, предпочитал современную одежду. Для выполнения грязных работ он надевал найденную в подсобке спецовку, а по праздникам – свой единственный чудом сохранившийся серый костюм, который он очень берег как память о прошлом. Поэтому их совещания со стороны напоминали сцены из старого фильма «Иван Васильевич меняет профессию», который самые старые из жильцов музея еще помнили.

Но увы, пролежавшая столетия ткань была не такой уж прочной. И теперь оставалось надеяться только на женщин, укрощавших ткацкий станок. И на охотников, которым иногда удавалось подстрелить крысоволка или еще какого-нибудь зверя, шкура которого могла после выделки превратиться в куртку или штаны. Но не так уж часто это случалось.

– Ксенечка, все не так опасно, как тебе кажется, – вступил в разговор Савелий, до тех пор молча строгавший в углу какую-то деревяшку. – Здесь, в парке, не так уж много живности сейчас. И вполне можно выбраться в город за одеждой и едой.

– Ты кое-что забыл, – тихонько сказала Ксения. – Есть еще и латник.

И хотя она произнесла это вполголоса, на минуту в подземелье воцарилась тишина, нарушаемая только тихим потрескиванием огня.

Латник появился не так давно. – А может, раньше они просто не замечали его. Но однажды, возвращаясь с очередной вылазки с добычей в несколько уток, очень довольные собой, парни забыли об осторожности и решили взобраться на холм по дороге, идущей вдоль оврага. И вот тогда Савелий, толкнув Стаса в бок, указал вдруг на безмолвную фигуру. Воин в латах, словно сошедший со страниц старой книги, стоял на вершине холма, словно озирая свои владения. Парни тут же кинулись в кусты и затаились. Посидев немного, они осмелились выглянуть, но на холме никого, кроме них, уже не было. Крадучись, по кустам, добирались они в тот раз домой.

Позже загадочного латника видели на крыльце одного из храмов, а однажды – даже на колокольне. И хотя до сих пор он не проявлял агрессии, но страх наводил своим видом жуткий. Все по-разному объясняли этот феномен: кто говорил, что это один из пропавших в овраге татар до сих пор ищет своих, а доспехи у него трофейные, кто считал, что это призрак, а может, вновь чудит проклятый овраг. Все сходились в одном: появление латника предвещает опасность и беду.

– Стас, – окликнул Савелий, – пойдем дровишек принесем.

И они направились в сторону дровяного склада, который находился в соседнем помещении. Стас догадывался: друг хочет поговорить с ним без свидетелей. Так и вышло.

Осветив фонариком кучу дров, плотный темноволосый Савелий уселся на более-менее удобное полено и приглашающе похлопал по соседнему. Уселся и Стас.

– Знаешь, пора уже что-то решать, – сказал Савелий. – Деды не хотят перемен, это ясно. Но почему мы тоже должны тут покрываться плесенью? Почему Ксюша должна исколоть все пальцы иголками и ослепнуть за этим растреклятым станком, которым Матвей так гордится, словно сам его изобрел?

Стас усмехнулся. Он знал, что Сава тоже был неравнодушен к девушке. А она… она, судя по всему, одинаково относилась к ним обоим. Хотя иногда казалось, что на Стаса она поглядывает чаще. Но стоило ей улыбнуться шутке Савелия, как Стас вновь терял надежду. Кто их поймет, этих женщин? Савелий ухаживал активнее, то и дело приносил Ксюше какие-нибудь древние украшения, найденные им наверху, в музее. Правда, половину тут же отбирал Сергей Семенович, уверяя, что они представляют историческую ценность.

Стас – высокий, худой, голубоглазый блондин, неторопливый в движениях, – был полной противоположностью Савелию. – Может, поэтому они и стали друзьями.

– И что т-ты предлагаешь? – спросил Стас. От волнения он иной раз начинал заикаться.

– Предлагаю самим отправиться в город на разведку. Если повезет, вернемся с добычей, а может, удастся даже узнать что-нибудь о других выживших. И с нами будут потом считаться, а то смотрят, как на молодежь зеленую. Не дает нам хода старшее поколение – вот, что я тебе скажу. И не очень мне нравится то, что у нас происходит.

– А что? Все вроде нормально, – сказал Стас. – Семеныч – молодец, управляет общиной толково. Еда у нас есть, од-дежду найдем.

– Ты дальше своего носа не видишь, – упрекнул Савелий. – Надо нам заявить о себе, иначе так и будем на побегушках. Семеныч из себя уже чуть ли не царя корчит. Ксюшу так и норовит по волосам потрепать. Того и гляди устроит нам не сегодня-завтра выборы царевой невесты, а мы и пикнуть не посмеем.

– Да ты что? – возмутился Стас, которому такое и в голову не приходило.

– А ты как думал? Что он о тебе печется? Прикольно!

«Интересно, – подумал Стас, – а Сава с таким жаром меня сейчас агитирует против Семеныча для того, чтоб Ксюшу со мной свести? Или все же для себя старается?»

Но об этом можно было подумать потом, а пока Стас согласился, что неплохо было бы как-то заявить о себе.

– Давай следующей ночью отправимся на вылазку, – подбивал его Савелий. – Нашим скажем, что поблизости прогуляемся, поохотимся, а сами сходим в город. До метро не так далеко, к утру обратно вернемся, а повезет – так и с с добычей. Тогда на нас будут смотреть уже по-другому.

– На тебя и так Маруся во все глаза смотрит, – усмехнулся Стас, стараясь потянуть время.

Марусей звали кухарку, которая отменно стряпала, но была пуглива и суеверна до крайности. Когда приключилась Катастрофа, ей было лет семь. Мать ее в суматохе осталась на поверхности, а девочка затерялась в толпе бегущих в подвал. Видимо, Катастрофа произвела на ребенка такое сильное впечатление, что с тех пор в голове у бедняжки никакие сведения не задерживались, читать она умела лишь по складам и кое-как считала до десяти. Зато обожала страшные истории и Савелия. Как только он появлялся в поле ее зрения, у нее широко открывались глаза, лицо делалось сонным и глупым, и все начинало валиться из рук. Так она переколотила немало плошек и горшков века шестнадцатого и ранее, чем очень раздражала Семеныча. Все в убежище добродушно подшучивали над ней, а Савелий злился. Вот и сейчас даже в полутьме было заметно, как он вспыхнул.

– Ладно, хватит ваньку валять, ты согласен, или я один пойду?

– Согласен, – решился Стас.

– Ну, тогда так и порешим, – сказал Савелий, – завтра ночью выбираемся наверх и бежим прямиком к метро. А может, еще ближе на что-нибудь полезное набредем – магазин или еще чего. Мы же ни разу не были за пределами парка из-за этих дедов-перестраховщиков. А теперь бери дрова, и я чурбаки прихвачу, а то деды неладное заподозрят.

Стас торопливо собрал охапку поленьев, и они пошли обратно в большой подвал.

***

На следующий день Стас и Савелий принялись заранее готовиться к ночной вылазке. Собирались, как на охоту, но еще более тщательно. Приготовили запасы еды – несколько лепешек и копченое мясо, – осмотрели оружие. Савелий решил взять пистолет Макарова, Стас выбрал пику, с которой лучше умел управляться – старый пистолет казался ему ненадежным. Приготовленное снаряжение сложили в углу комнаты.

– Мальчики, куда собираетесь? – прозвенел голосок Ксюши.

Стас вздрогнул. Но Савелий как ни в чем не бывало ответил:

– На охоту. Может, крысоволка добудем.

– А пика тебе на кого нужна? – усмехнулся наблюдавший за этой сценой Матвей.

– Ну мало ли кто по дороге попадется.

– А проводите меня до огорода, – попросила девушка. – Хочу травки нарвать для супа. Вернетесь – я вам вкусненькое сготовлю.

Стас снова вздрогнул. «Интересно, скоро ли мы вернемся?» – подумал он.

– Ксень, да может, мы сами нарвем? – спросил Савелий, который явно не хотел, чтобы девушка увязалась за ними, ведь ее потом придется отводить обратно, и столько времени будет потеряно. В другой раз он бы с радостью погулял с Ксюшей, только не в эту ночь.

– Ой, что вы, мальчики, вы все перепутаете, – засмеялась Ксюша. – Да я мигом нарву, вы меня обратно даже можете не провожать, просто посмотрите, как я до входа добегу. Я вам фонариком сигнал подам.

Стас знал, что она вообще-то не робкого десятка. Но надо же было кому-то рассказать ей, что неподалеку находится старинное кладбище села Дьяково. И девушка, которую не слишком пугали даже встречи с мутантами, трепетала от страха при мысли о призраках. «Эх, – подумал он с досадой, – ну и каша у нее в голове». Но тут же устыдился: действительно, как еще женщинам было коротать долгие вечера? Конечно, они рассказывали друг другу всякие байки, а тут еще и место такое странное… овраг этот… да и латник, будь он неладен. Поневоле испугаешься. Его самого иной раз пробирала дрожь, когда он слышал завывания из оврага: то ли ветер шумит, то ли мутанты охотятся, то ли души неупокоенные стонут.

– Ладно, проводим, – решительно сказал он. – Собирайся, Ксюха.

Девушка, просияв, помчалась готовиться к выходу.

– Зачем ты? – с упреком сказал Савелий. – Так мы далеко не уйдем.

– Да брось, – отмахнулся Стас. – Выйдем пораньше, нарвет она своей травки и вернется, тогда и мы – в поход.

Вышли, когда стемнело. Небо было затянуто тучами, иной раз в просветы между ними выглядывала луна. Над головой шумели вековые деревья, многое повидавшие на своем веку, пережившие и князей, и царей, и конец времен. В овраге кто-то скулил, где-то недалеко кричали ночные птицы, в реке что-то сильно плеснуло.

Река… С одной стороны, она защищала их – центр заповедника находился на обрывистом берегу. С другой – из нее иной раз такие создания выползали, что люди только крестились в страхе, как встарь. Старшие строго-настрого запрещали молодежи туда соваться. И лишь зимой, когда река замерзала, можно было пройтись по льду. Но далеко уходить боялись, потому что осмелевшие от голода хищники так и рыскали вокруг в поисках добычи.

– Неужто рыба? Наверное, огромная, – проговорила Ксюша.

– А может, русалка? – подначивал ее Савелий.

– Да ну тебя, – обиделась девушка.

– Да ладно тебе, Ксюха, мы тебя ни на какую русалку не променяем.

Стас чувствовал: Сава шутками пытается отогнать волнение. Они ощущали себя такими маленькими в этой чаще. Их отчаянная затея стала вдруг казаться невыполнимой.

Но вот они миновали частокол, сооруженный для защиты, по тропинке дошли до огородов. Ксения торопливо принялась рвать что-то, а ребята огляделись. Вокруг все стихло. Только ночная птица продолжала заунывно кричать в листве деревьев. Стасу вдруг показались глупыми его страхи. Но и уходить далеко от дома расхотелось. Лучше вернуться назад, Ксюша что-нибудь вкусное состряпает.

– Мальчики, я уже все, – Ксения держала в руке пучок травы, – а может, дойдем до пруда, сети проверим?

– П-пошли, – облегченно выдохнул Стас, успев краем глаза заметить, как Савелий укоризненно покачал головой.

Дойдя до пруда, ребята осторожно зашли в воду и принялись доставать сеть. В нее попалось несколько крупных бледных рыб, чуть светящихся в темноте, и пятнистая ящерица с жабрами. Ящерицу Савелий кинул обратно в пруд, а рыбу сложил в мешок.

– Нечего тянуть, провожаем Ксюху и идем, – успел он буркнуть Стасу.

– Вот славно-то, – радовалась Ксюша. – Супчик рыбный сварим!

«Только доведется ли нам его попробовать», – мрачно думал Стас.

Они двинулись обратно по тропе через лес.

– Ну все, тут уже чуть-чуть осталось, дальше я сама, – объявила девушка, когда между деревьями показался просвет.

– Да ладно, давай до входа доведем уж, – проворчал Савелий, вручив ей мешок с рыбой.

– Чего вы боитесь? Чужие здесь не ходят. И звери наш запах чуют, стороной обходят. Я быстренько добегу.

– Ну ладно, тогда фонариком мигни, как у входа будешь. – И ребята остановились, глядя ей вслед. Вот ее фигурка на секунду скрылась за деревом – и тут тишину вспорол истошный вопль девушки:

– А-а-а-а!

Не сговариваясь, парни кинулись вслед. Пробежав с десяток метров, они едва не сшибли Ксюху. Стас облегченно вздохнул, увидев, что она жива, что ее не растерзали дикие звери, но тут он глянул вперед – и кровь застыла у него в жилах.

– Прикольно! – выдохнул рядом Сава.

В свете появившейся из-за туч луны они отчетливо разглядели огромную фигуру древнего воина в остроконечном шлеме, сжимающего в одной руке копье, в другой – щит. Парни завороженно смотрели на это явление. И еще долго могли бы стоять так, но вдруг эта загадочная фигура сделала шаг по направлению к ним.

Тут уж все трое, как по команде, кинулись бежать не разбирая дороги. Ломились сквозь кусты, падали, спотыкались. Наконец, Савелий рухнул, на него налетела Ксюша, и тут же рядом свалился Стас, чувствуя, что больше не сможет сделать ни шагу, пусть даже вся древняя орда гналась бы сейчас за ними вместе с призраками кладбища.