Текст книги "Кристина"

По мере того, как я иду между рядами домов – количество людей на улице уменьшается. Нет, не все они уже успели на работу, скорее, я просто ушёл от ключевых остановок.

Теперь идти гораздо спокойнее, и утренняя суета не выглядит так заразительно. То и дело из переулков выскакивают опаздывающие, идут быстрым шагов в буквальном смысле разрезая воздух перед собой. Кто-то из них одет теплее, в какую-нибудь ветровку или пиджак, я же иду в тонкой футболке и немного мёрзну. Может быть, тому виной бессонница?

Скорее всего тому виной раннее утро. На часах около семи утра, а летний день выдался прохладным. Небо затянуто слоем серых облаков, так что лучи солнца не могут пробиться и согреть меня, людей, которые всё время куда-то бегут.

В утреннем тумане впереди меня обозначился вход в парк. Интересно, это единственный парк в городе? Я прошёл внутрь по аллее, справа и слева от меня лавочки, деревья, которые растут правильно, параллельно друг другу и наверняка не противоречат законам фен-шуя.

Дальше мост, выложенный красным кирпичом, а сразу за ним жёлтая часовня. Довольно высокая, кажется, остриём купола она может задеть небо, но это всего лишь ложное впечатление. На часовне сидят ангелы, каждый из них держит трубу и, по задумке архитектора умеет на ней играть. Ангелы – это дети, белые скульптуры детей, а выше божья матерь и циферблат, который показывает «5:55», а на деле уже восьмой час утра. Интересно, почему эти часы остановились? А сразу за часовней стоит огромная церковь. Она больше любого пятиэтажного здания, возможно, если бы на ней можно было посчитать этажи – их набралось бы около десяти.

Я прохожу чуть вперёд, слева от меня стоит чёрный кованный забор, увешанный замками, а по ту сторону забора – обрыв. Не хотел бы я туда упасть. Слишком крутой склон. Я присмотрелся к замкам, ничего особенного, просто эхо романтики: «Ангелина + Игорь» или «Жанна + Макс». Конечно, забор поставили здесь не для того, чтобы его обвешивали замками, но и магию звёздам предали романтики. Интересно, те, кто вешали эти замки, действительно верили, что это укрепит их отношения или это обыкновенная дань традициям и не более того? А может где-то здесь есть и мой замок, который я повесил с Кристиной?

Прохожу до конца забора, впереди маленькая одноэтажная церковь или как это правильно называется на территории монастыря? Слева металлическая лестница, покрытая тонким слоем ржавчины. Я спускаюсь по ней, впереди лают собаки, но я их не вижу и, по правде говоря дела до них мне сейчас совершенно нет. Спустившись вниз, я увидел две вещи, которые удивили меня и никогда не удивили бы человека в доброй памяти: первая, на воде лежит мост, плавучий, а вторая – на воде образовалась горка, словно сильный напор воды пытается вырваться прямо со дна. Так странно ничего не помнить – удивляешься таким вещам, которые не замечает никто. Я чувствую, словно с другой планеты свалился сюда.

Пройдя дальше я только вляпался в дерьмо. Левой ногой и мне пришлось её отмывать в речке, одной рукой держась на перила плавучего моста, а второй отковыривать дерьмо от подошвы и промывать в реке. Кончено, я это делал не голыми руками, а специально найденной для этой цели палкой.

Дальше только склады бычков и бутылок, презервативов и прочих памятников человеческого досуга. Я внёс свой маленький вклад в образование помойки – сел на рухнувшее дерево и закурил, отправив в конце окурок в кучку мусора, которого здесь быть не должно.

Я уже собирался идти домой, как в голову вернулись мысли о Кристине. Единственной здравой мыслью было – я должен что-то делать, а не просто гонять мысли по замкнутому кругу.

Для начала я позвонил Ане и спросил, как называется моя остановка и как туда можно добраться от той большой жёлтой часовни, на которой ещё остановилось время.

12

Летний воздух уже раскалился под жаром небесного светила. Влага в нём почти достигла своей точки кипения, и пот меня льётся рекой. Мысли, словно залпы ракет бомбардируют меня не давая взять тайм-аут, удержать тишину в голове хотя бы на немного. Половину из этих мыслей я не могу понять, вторую половину не хочу даже рассматривать, так как это уже избитые темы новой жизни: Кристина, кто я и как мне ко всему относится.

Немного грубоватый, но почему-то знакомый голос доносится из-за спины. Я оборачиваюсь, голос принадлежал смуглому парню, по ходу арабу:

– Эй, Артём! Тебя выписали уже? Почему никому ничего не сказал то?

– Ты меня знаешь?

– Ты что, не узнал меня? Это же я, Кемаль!

– Нет, не узнал. Я понятия не имею кто ты такой. – Первая предосторожность новой жизни – не доверяй тем, кто тебя знает.

– Хватит вот твоих шуток! Тебя что, ударили по голове, и ты ничего не помнишь?

– Вроде того.

– Эм… В каком смысле вроде того?

– В прямом. По голове меня ударили.

– Ты не шутишь?

– Нет. – Теперь он мне кажется ещё более знакомым, но тем не менее я так и не могу ничего вспомнить о нём. Ни одного беглого образа, ничего такого, как с было с Кристиной.

– Не хочешь прогуляться и поговорить?

– Нет, говори тут.

– Видимо тебя сильно ударили по голове…

– Давай без сарказма, о’кей?

– Да не злись ты! Давай нормально поговорим. Не понимаю, что ты так злишься на меня. Мы вроде друзьями были, а сейчас ты мне прям глотку перегрызть готов, злиться то так зачем?

– Ладно-ладно, о чём ты там поговорить хотел?

– Да о чём говорить старым друзьям? Обо всём подряд! Если ничего не помнишь и вправду, спрашивай, память освежим!

– Ну ладно, куда пропала Кристина? Моя девушка, ну или бывшая девушка. Не знаю, как правильно сказать.

– Дружище, это мутная история, мало что знаю, но слухи дошли, но я бы им особо доверять не стал, сам понимаешь, хоть вспомни детскую игру в телефон. – Он нахмурил брови и отвёл взгляд от меня. Может показаться, что он сосредоточился на помятой банке из-под пива, которая разделяет его и меня.

– Всё равно, рассказывай что знаешь. Мне бы найти её.

– Ну, искать я её тебе, конечно, не советую, там всё сложно. За ней всё пытался ухаживать какой-то парень, зовут его вроде Денис. Как ты попал в больницу, и стало известно, что в сознание ты долго не придёшь, странное совпадение, да? Так вот, как ты попал в больницу, и стало известно, что случилось, она ответила на его ухаживания. Вообще, она и до этого соглашалась с ним ходить в кафе, в кино, тайком, незаметно, чтобы никто не знал ничего, а сейчас уехала к нему жить. Но как я слышал, не просто так, он что-то для неё сделал такое, что она даже подала с ним заявку в ЗАГС!

– В ЗАГС? Какого хрена? Что такое случилось за время, пока я был в больнице, что она так просто ушла к нему?

– Понятия не имею. Ты уверен, что она ушла от тебя, пока ты был в больнице, а не до этого?

– Знаешь, я не уверен… – Об этом я не думал. А что, если она и вправду ушла от меня до того, как я попал на больничную койку, и всё было известно уже тогда? Что, если ещё до этого инцидента мы с ней уже обо всём поговорили и я с тяжёлым сердцем ушёл в темноту ночи, которая обещала показать мне дорогу до дома через бар? Может быть, именно так, когда я напился и возвращался домой, то со мной что-то случилось? Пьяная драка, ДТП или ещё что-то в этом духе? Возможно, этот парень в чём-то прав. Он предложил зайти к нему и поговорить нормально, а не здесь под палящим солнцем. Я согласился, по крайней мере, терять мне так и так особенно нечего.

Дорога не заняла много времени и спустя пару десятков оборотов секундной стрелки вокруг своей оси передо мной сначала предстали красные ворота из гофра, а потом и двухэтажный дом. Белая штукатурка, крыльцо обвито виноградом или чем-то похожим на него. Наверное, в ботанике я не силён. Мы зашли внутрь. Кемаль сказал, что сбегает на второй этаж за кальяном, а я обратил внимание на висящие на стене фотографии. Их много, есть фотоколлажи, а есть отдельные снимки в рамках начиная от «10х15» и заканчивая «30х40».

В основном это были фотографии его семьи, а потом я нашёл то, что хотел найти или наоборот боялся. Я, Кемаль и Кристина стоим на песчаном берегу. В центре Кристина, слева я, а Кемаль соответственно справа, все улыбаются. Старые друзья. Будем считать, что это фото одна маленькая причина доверять ему. Больше здесь я не нашёл ничего такого, что могло бы привлечь моё внимание.

Чуть дальше, в гостиной стоит камин, но с ним не всё так просто. В него нельзя бросить дров и поджечь, а потом греться холодным зимним вечером потягивая глинтвейн. Это экран, на котором слишком реалистично тлеют угли и вроде как горит некое подобие огня.

Я уселся на красный, с виду кожаный диван и, ожидая Кемаля, рассматривал ненастоящий уголёк. Интересно, думал я, а кожа на диване настоящая?

Быстрые шаги и бульканье воды – с лестницы спускается Кемаль с кальяном на две трубки и на ходу его раскуривает. На кальяне красным светом загораются настоящие угли, совсем не такие как в камине – об эти и обжечься можно.

Он сел в кресло напротив меня, тоже красное и кожаное, а кальян поставил между нами. Это большой напольный кальян снизу и доверху украшенный восточными узорами. В этом есть что-то настоящее, подумал я. Молча, раскуривая кальян, Кемаль протянул мне вторую трубку. Также, не произнося ни единого слова, я взял её и затянулся как сигаретой, но особо это ничего не дало. Потом вдохнул полную грудь и ощутил привкус мяты и ещё чего-то. Я так и не понял, чего именно, но, кажется это какие-то фрукты, сладкие. Когда я выдохнул вторую партию дыма, Кемаль нарушил молчание:

– Я залил сюда красного вина, должно нормально так ударить по шарам. – В ответ я ещё раз наполнил грудь дымом, а потом спросил про фотографию, на которой я увидел Кристину.

– Это было год назад примерно, прошлым летом. Мы ездили на реку купаться, за город. Там была ещё троюродная сестра Кристины, которая и сфоткала нас, она умерла два месяца назад в аварии. Это трагично, но сейчас не об этом. Кристина тогда советовалась со мной, как бы ей тебе намекнуть, что она хочет замуж за тебя, что хочет от тебя ребёнка. Ещё мы все вместе купались, играли в салки в воде, жарили шашлык. Было круто Артём, было очень круто. Вы столько времени были вместе, ведь это не год, не два и даже не четыре, а теперь всё так изменилось, а у тебя амнезия и ты беспомощен. Мне страшно представить, какого тебе сейчас, ничего не помнить, это очень страшно, это кошмарно.

– Да, это неприятно. А что случилось с её сестрой?

– Ну, она ехала с отцом в машине домой из магазина, покупали вроде всю эту школьную фигню, тетради, ручки, пеналы и всё такое. Был май, но отец хотел всё купить заранее почему-то, а она должна была пойти в девятый класс. Они проезжали перекрёсток, не помню, какой именно, знаю, что перекрёсток, не вдавался в подробности, Кристине и так было нелегко говорить об этом. Просто не хотелось её сильно теребить. И тут какой-то мудак на внедорожнике врезался им в бок, как раз в переднюю правую дверь, где и сидела её сестра. Она погибла на месте. Её просто раздавило и разорвало живот… Да прокляни Аллах того, кто повинен в этом. Она была отличницей, хотела поступать на переводчика, она хорошо знала английский, учила немецкий и тут… Жаль её, на самом деле жаль.

– Трагичная история…

– Да… После этого Кристина надолго ушла в себя, не знаю, можно ли это назвать «надолго», на месяц точно. Целую неделю она плакала, не ходила в институт, но деканат не ругался на неё. Даже в деканате сидят люди, даже в самом злом деканате сидят простые смертные люди, и они понимают, какого это потерять сестру.

– У тебя есть выпить?

– Думал, ты уже не спросишь, да, есть, сейчас принесу. Вино будешь? С родины моей, настоящее.

– Буду, давай.

– Обычно вино пьют по праздникам, но и сейчас, не смотря на печальный разговор, праздник.

– Давай, неси своё вино.

– Одну минуту дружище, сейчас.

Кемаль отошёл на всё тот же второй этаж, а я здесь на красном кожаном диване пытаюсь представить, сколько всего мне предстоит вспомнить? Я уверен, что вспомнив это – захочу забыть обратно, но потом снова начну копаться в прошлом и так по кругу. Два месяца назад, совсем недавно, возможно, это имеет отношение к тому, что Кристина пропала? Может быть, на неё накатило, тот парень, Денис вовремя подставил плечо поддержки и…? Да чёрт его знает, что там за этим «и».

Кемаль вернулся с бутылкой красного вина. Этикетки не было, поэтому я так думаю вино домашнее, учитывая, что он говорил про родину. Он разлил вино по бокалам и под него я решил попытаться ещё немного потеребить призраков прошлого. Как бы там не было, рано или поздно мне придётся всё это вспомнить, поэтому лучше раньше, чем в самый неподходящий момент. Это забавно, но почему-то я доверяю словам этого человека, мне действительно кажется, что он мне не врёт.

– А когда появился этот Денис? Ну, который за ней ухаживал, и вообще, откуда он взялся? – Спросил я.

– Ну, тебе с самого начала рассказать, или только касательно Кристины?

– Давай сначала.

–Когда нам было лет по шестнадцать, и мы играли в дворовый футбол, нам надоело играть одной нашей компанией. Ты предложил забить игру какому-нибудь двору неподалёку на поле, по принципу чьё поле тех и мяч. Мы так и сделали. Договорились играть на нашем поле и ясное дело, нашим мячом. Как раз у тех ребят, которые играли против нас, играл Денис. После игры, в которой мы проиграли, мы пошли по-дружески отметить знакомство и игру, то есть выпить пива. Ну, посидели, выпили пива, тебе что-то стало плохо, мы над тобой посмеялись, и ты пошёл домой. Тогда как раз и всё и стало потихоньку начинаться, Денис стал очень хорошо общаться с Кристиной и в дальнейшем звал её гулять, водил в кафе, в рестораны, втайне от тебя конечно.

– И она молчала?

– Да.

– А ты почему молчал, если мы были друзьями? И как ты жил со мной тогда в одном дворе, если живёшь не в нём?

– Ну, во первых, я сам это узнал не так давно, потом уехал на родину и вот только месяца три назад вернулся, а во вторых, я жил тогда в твоём дворе, а год назад переехал сюда, точнее, мои родители переехали, пока я был на родине. Они всё это время строили дом здесь, теперь я живу здесь один, а они уехали на родину.

– Так, хорошо, а что было дальше?

– Ну, дальше он продолжал за ней ухаживать в том же духе, не знаю, было ли там что у них, или не было, но общались они явно не как друзья, да и вообще, не слишком я верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Да и Денис этот был какой-то мутный, странный, не могу объяснить, как это проявлялось, просто он был мутный какой-то.

– Мутный? Но ведь как-то проявлялось, верно?

– Ну да, он странно себя вёл. Очень странно. Да и мажор он ещё тот, такие пижоны как он, всегда мутные. – Сказав это, Кемаль несколько раз вдохнул дым из кальяна, наполнив гостиную лёгкой дымкой.

– Ничего нового, Кемаль. Что значит странно? Ну же, выкладывай.

– Ну, как сказать, постоянно было чувство, что он что-то там недоговаривает, что-то привирает или вообще откровенно врёт. О нём вообще мало кто что знал, а кто знал, были такими же мутными как он сам. Вроде он тебя даже откуда-то знал.

– Хочешь сказать, мы с ним знакомы? – Не смотря на огромные кубометры дыма, которые я вдохнул из кальяна, я поймал себя на том, что хочу курить. Я достал сигареты и вопросительно взглянул на Кемаля, он жестом дал добро на курение сигареты в гостиной. Достав откуда-то из серванта пепельницу и протянув её мне, он продолжил:

– Ну, не то чтобы прям, знакомы, но, наверное, вы знакомы, хотя-бы мимолётно, по крайней мере, когда мы первый раз играли в футбол с ним, знакомились все, только не ты и не он, вы знали имена друг друга, вы знали друг друга в лицо. Может, вы когда-то случайно познакомились, при каких-нибудь бредовых обстоятельствах, не знаю даже, но вы тогда узнали друг друга. Даже не знаю, что ещё сказать тебе.

– Ладно, спасибо и на этом. У тебя есть балкон?

– А ты не скидываться с него собрался?

– Конечно, только я тебе этого не говорил, лады? Не покажешь где он?

– Пойдём, а зачем тебе туда?

– Да просто, подумать о нашем разговоре, переварить, что ли всё это в голове. Сам понимаешь, не помнишь ничего, а тут выясняется такое! Так и с ума сойти недолго!

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь.

– С чего ты взял?

– Ты не терял память.

– Тут ты брат прав. – Я промолчал и не обронив ни слова следовал за ним до самого балкона на втором этаже. Здесь приятно, открытые окна, виноград обвивает балкон снаружи и спускается до самой земли. Кемаль нарушил молчание первым:

– Тебя оставить одного, как я понимаю?

– Да, пожалуйста.

– Ладно. Я, если что, буду внизу, в гостиной, вино допью, наверное. – Я снова ничего не ответил. Впереди открывался вид на коттеджный посёлок – много, очень много двух и трёхэтажных домов, у кого-то каменный забор, у кого-то подешевле, как у Кемаля – из гофра. Кто такой Денис? – Этот вопрос, словно мячик попрыгунчик отскакивает от стенок моего разума и издевается надо мной. Снова чувство, что я тяну ниточку из темноты и вот, что-то должно показаться, а нет, её просто чем-то прижало – на ней нет ничего.

Я закурил сигарету и одновременно с этим закапал дождь. За считанные минуты он разошёлся в ливень, на небе сверкнуло несколько молний, а ветер согнул деревья. Это и есть моё настоящее, реальность, в которой я живу, но о которой я ровным счётом не знаю ничего.

Что такое, это настоящее, откуда оно взялось? Наверное, каждая мелочь, будь то опоздание на маршрутку или случайный путь домой – всё влияет на будущее. С каждым воспоминанием, песчинкой моей прошлой жизни я иначе воспринимаю своё настоящее, вижу его под другим углом, но в более тёмных тонах. Если моё прошлое является единственной причиной моего «настоящего», то значит в этом самом «настоящем» возможно разгадать моё прошлое, отделить части друг от друга и выстроить обратную хронологию? Тогда выходит, что вся моя жизнь является фундаментом того момента, когда я стою и курю на этом балконе, думая об этом.

Капли дождя задевают мои руки и косыми линиями попадают в балкон, на уголёк сигареты и тушит её. Барабанные дроби дождя особенно сильно слышны сейчас, когда веер немного стих, а дождь наоборот – усилился. Стихия, буря, ей плевать на моё прошлое и моё настоящее, ей плевать на всё. Дождь идёт только потому, что так нужно небу. Музыку дождя нарушает звонок. Это Аня.

– Привет, Артём, с тобой всё в порядке? Последнее время ты был не в себе.

– Да, всё в порядке.

– Где ты сейчас? Ты дома?

– Нет, я у друга.

– Ясно. Когда будешь дома?

– Понятия не имею.

– Я волнуюсь за тебя.

– Не волнуйся, со мной всё в порядке.

– Ты опять какой-то злой, может, я в другой раз позвоню?

– Да, было бы неплохо. Прости, я, правда, сейчас не настроен на разговоры.

– Ладно, позвоню в другой раз. – Она положила трубку первая, а я снова услышал музыку дождя. Среди ударов капель, словно их задавал мне дождь, слышались вопросы: что же произошло на самом деле? Кто такой Денис и что повлияло на наши отношения с Кристиной?

Я спустился вниз, как минимум, чтобы составить Кемалю компанию в борьбе с вином, но застал я его спящим на красном диване, на котором сидел я, а компанию ему составляли уже две пустые бутылки из-под вина. Я сел в кресло напротив и запрокинул голову на спинку. Перед глазами белый натяжной потолок, в котором можно рассмотреть мутное отражение меня и несколько встроенных светильников. Я сам не заметил, как сон начал окутывать меня, погружая не то в сновидения, не то ещё глубже в мысли.

13

Я просыпаюсь от кашля, который доносится из угла моей комнаты. Подхожу к кроватке братика – он кашляет, хрипит, он так тяжело дышит и он такой маленький. Из-за двери доносятся крики и ругань, родители опять ругаются. Как обычно. Судя по обрывкам фраз, которые мне удалось расслышать, папа собирается куда-то уйти, а мама его не хочет отпускать. Это уже не в первый раз, такое бывает слишком часто.

Когда-то дома всё было хорошо, родители разговаривали на кухне или перед телевизором и никто ни с кем не ругался. А сейчас папа постоянно приходит пьяный или куда-то уходит поздно вечером и тогда мама всю ночь не спит. И я не сплю тоже. Я боюсь, что придёт папа и снова родители поругаются. В таких ситуациях я спать боюсь больше, чем, если мама увидит, что я ночью не сплю.

Я не выхожу из своей комнаты, слишком боюсь попасть под горячую руку родителей. Громыхнула дверь в зал – с тех пор, как начались эти скандалы, я научился по звуку определять, какая и где дверь открылась, что и где упало и разбилось ли.

В коридоре начинается шорох в полках и, судя по плачу мамы – папа ищет свои куртку и обувь. Мама умоляет его никуда не уходить, но папе всё равно. Спустя несколько минут хлопает входная дверь, это ушёл папа, как всегда не попрощавшись. Он не здоровается тоже. Последнее время он сильно изменился, превратился из человека, который когда-то покупал мне сахарную вату в квартиранта, который домой приходит только переночевать и то не всегда.

Мама всё ещё плачет и бубнит себе что-то под нос. Проснулся братик, который минуты две назад сопел. Судя по запаху детской неожиданности – он обделался. Это же надо так, проснуться и сразу же обделаться. Ему нужно поменять подгузник, но я не знаю, как это делать, я видел несколько раз, как это делает мама, но я так не смогу и я не знаю, где лежат подгузники. А мама плачет за дверью, ей не до того, чтобы менять подгузники.

Я открываю окно, но не сильно, совсем чуть-чуть, чтобы не было сквозняка, который мог бы навредить моему братику. Стараюсь дышать воздухом, а не запахом вплотную прислонившись носом к небольшому проёму, из которого идёт свежий воздух. Из окна я вижу, как папа возле дома разговаривает с какой-то женщиной, я не слышу слов, но точно уверен, что это мой папа. Может быть, именно из-за этой женщины он уходит поздно вечером и ругается с мамой? Он обнимает её, целует, так же как раньше целовал маму. Совсем недавно.

В мою комнату распахивается дверь и врывается мама, кричит, чтобы я быстро слез с подоконника, потому что я могу упасть из окна или заболеть. Почувствовав запах, она уходит, а потом возвращается с подгузниками. Она даже не ругается на то, что я е сплю. Может быть, она знает, что я не сплю, когда они с папой ругаются?

Мама аккуратно вынимает братика из кроватки, отработанным движением снимает с него старый подгузник и убирает его в чёрный мешок, а потом надевает на братика новый. Но она не кладёт его обратно в кроватку, сначала она вынимает оттуда всё постельное бельё, закладывает новое и только после этого кладёт его обратно в кроватку.

Не обратив внимания на то, что я не сплю, мама выходит из комнаты но, застыв в дверном проеме, слышит, как братик начинает плакать и стонать. Подойдя к нему, она меняется в лице, кажется, она уже не помнит ссоры с папой, ей уже не до этого, это видно по ней. Она трогает губами его луб и сразу же сдавленным шёпотом произносит: Господи!

Она бежит к телефону в коридор и набирает номер. Я слышу это, дисковые телефоны очень шумные. Сначала нужно набрать первую цифру, потом подождать пока диск не вернётся в исходное положение и только потом можно будет набрать следующую. Она набирает всего две цифры. А я стою в это время над братиком, он очень тяжело дышит, кажется, он задыхается. Мне так страшно оттого, что моему братику очень плохо, а я не могу ничем ему помочь.

Из коридора доносятся неразборчивые слова – слёзы вперемешку с криком, потом трубка возвращается на телефон и мама вбегает в комнату с холодной мокрой тряпкой, которую кладёт моему братику на лоб. Спустя какое-то время раздаётся звонок в дверь, это скорая помощь. Врачи быстро забирает маленького братика, и выходят вместе с мамой, а я остаюсь один дома, где совсем недавно был скандал и слёзы, а потом скорая помощь.

14

Какая-то навязчивая мелодия со слишком слащавым женским вокалом вырывает меня из моих снов в реальность, в которой темно и звонит телефон. Не мой, а Кемаля. Звук вибрации резонирующей с его джинсами и неприятной музыки заполнил всю гостиную. Кажется, он настолько пьян, что не в состоянии ответить на звонок.

Я сначала аккуратно, а потом уже, откровенно говоря, небрежно трясу его за плечо – безрезультатно. Прибегнув к одной из крайних мер, а именно дав ему пощёчину, я добиваюсь того, что его глаза открываются и смотрят на меня словно на врага с ножом в руке. Стараясь внести ясность в ситуацию, я уточняю происходящее:

– Кемаль, у тебя телефон.

– Какой на хрен телефон? Кто звонит то? Я вообще-то сплю. – Он потёр глаза, а потом снова посмотрел на меня так, словно я разбудил его только ради того, чтобы посмотреть на его абсолютно непонимающие ничего глаза.

– Тебе звонили, а ты не хрена не просыпался, я и решил тебя растолкать. Меня разбудил твой телефон.

– Ладно, погоди, дай его сюда. – Я протянул ему мобильный – он что-то там потыкал пальцами, перезвонил, высказался на родном языке, в котором каждое слово звучит как угроза расправой, а потом положил трубку и добавил – шайтан!

– Ну и кто нам не даёт среди ночи?

– Звали на какую-то тусовку в клуб. Клуб говно, кстати, ну, куда меня звали.

– А почему ночью то звонят? Им с вечера не приглашается?

– Придурки потому-что, вот и не приглашается с вечера.

– Оно и заметно.

– Погоди, звал один парень, ну, который мой общий знакомый с Денисом. – Кемаль привстал с красного дивана, ещё раз протёр глаза и впервые за последние десять минут я в них увидел толику понимая. – Возможно, всего лишь возможно, что там будет Кристина. Просто этот парень почти всегда тусуется с Денисом, а где Денис, там может быть и Кристина. Может, поедем?

– Поехали. А что за клуб?

– ДК, говно, в общем. – Улыбнувшись, он вроде и хотел что-то добавить к уже сказанному, но промолчал. С его недельной щетиной он напомнил мне террориста смертника или, скорее боевика Аль-Каиды.

Кемаль взял мобильный и вызвал такси, извинившись передо мной, что сам он не за рулём. Интересно, мусульмане такие тактичные со всеми или только с друзьями?

Пока Кемаль одевался, а точнее искал что-то поприличнее того, что на нём надето сейчас, я вышел на крыльцо и закурил. Спустя пять минут выбежал Кемаль в пиджаке, джинсах и лакированных туфлях со словами: такси приехало, погнали.

Такси оказалось серебристой иномаркой. Не знаю, насколько хорошо я разбирался в машинах в период, когда я помнил свою жизнь, но сейчас для меня это всего лишь несколько тонн металла импортного производства. Я сел на заднее сиденье, а Кемаль на переднее. Едва мы тронулись, я спросил у водителя разрешения закурить, а он, сам достав сигарету, разрешил, но только с открытым окном. Сквозь звук двигателя и свист ветра прорезался голос Кемаля:

– Нервничаешь?

– А что мне нервничать то?

– Сам знаешь, вдруг там и вправду Кристина, что ты ей скажешь?

– Хрен его знает. На месте разберусь.

– Ну, как знаешь. – Договорив, он закурил и до конца поездки не проронил ни слова.

Клуб ДК оказался в довольно странном месте. С одной стороны, он находился практически на самой центральной улице города – Первомайский проспект, но при этом во дворах и, подходя к входу, складывалось впечатление, словно ты не в центре города, а на самой-самой окраине в богом забытых закоулках. Само здание, в котором располагался клуб в пору было приравнивать к историческим памятникам архитектуры, но никак не устраивать там ночные тусовки.

Мы входим внутрь, справа раздевалка, которая не работает, а прямо танц-пол. Всё это помещение больше походит не на клуб, а на большую гостиную рассчитанную на огромное количество гостей. Слишком уютная атмосфера, в которой хочется укутаться в плед и выпить глинтвейна, включив хороший фильм и обнять кого-нибудь бесконечно близкого.

Кемаль предложил сразу направиться к бару и там что-нибудь взять, а потом уже искать свободный столик, за которым можно было бы посидеть и поболтать. Поддержав его идею, я с ним пошёл к бару. Чуть выше, прямо под потолком на чёрной доске были мелом написаны расценки на местный алкоголь и безалкогольные напитки. Нас интересовало всё, чем можно напиться.

Девушка со светлыми волосами и чёрными кончиками на них налила нам по кружке пива, а правильнее сказать по пластиковому стаканчику и если честно, то недолила. До отметки «0,5» уровень пива совсем не доходил. Когда мы нашли место, где пристроиться, то я впервые за весь вечер попробовал вкус местного пива. Мягкое, приятное, фильтрованное, но на вкус такое же дешёвое, каким оно и является.

Кемаль озирается по сторонам, вглядывается в двигающуюся толпу, словно кого-то пытается уловить взглядом, а я просто ищу глазами Кристину.

Толпа людей, каждый из них танцует свой танец под аритмичную музыку, пытаясь привлечь своими движениями внимание противоположенного пола. Одну девушку в углу за столиком лапают двое парней за грудь. Я бы не сказал, что она оказывает им хотя бы какое-то сопротивление, скорее наоборот, заигрывает, провоцируя на дальнейшее развитие событий. С одним из этих парней белокурая девушка куда-то уходит, а второй остаётся сидеть в аутсайдерах. Готов поспорить, что идут они в туалет и там она покажет ему мастерство своих губ или он заставит её кричать так, что танцующие обратят внимание на что-то, кроме музыки и потенциальных сексуальных партнёров. Тот, что остался в аутсайдерах нашёл себе новый предмет вожделения, а к нам с Кемалем пристали две девицы, чтобы познакомиться и выпить с нами. За наш счёт, разумеется. Я сказал им, что я импотент, а Кемаль добавил, что его дома ждёт жена и пятеро детей. Второе девиц не остановило и тогда мой собутыльник начал парировать тем, что в наше время даже с другом нормально в клубе не выпьешь, потому что в мире столько женщин, которых он не собирается удовлетворять. Кажется, девушки оскорбились и пошли искать себе новых спонсоров. Главное, что не нас.

Среди пульсирующего месива людей я ищу глазами Кристину, но под описание никто не подходит, либо я слишком плохо смотрю. А может быть, она что-то радикально изменила в своей внешности. С одной стороны, я искренне надеюсь, что вот-вот увижу её лицо и, наверное, подойду к ней, что-то скажу, попробую объяснить, что я здесь совершенно случайно, просто вот пиво пьём с другом. Одновременно с этим я чувствую, что боюсь её увидеть, потому что тогда я буду чувствовать за собой обязательство что-то ей сказать, объяснить своё присутствие здесь. Скорее всего, Кемаль ошибся, и скорее всего её здесь нет, хотя он этого и не утверждал.

– Я сейчас вернусь, – сказал Кемаль и отошёл в сторону бара с какой-то смазливой девицей. Сейчас он будет вешать ей самую отборную лапшу на уши, но прежде, чем он сделал хотя бы два шага, я попросил его принести мне два пива. Второе пиво, это своего рода залог спокойствия. Пока оно стоит, каждый мимо проходящий думает, что мой собутыльник отошёл в туалет или покурить, оно как бы подтверждает, что место занято. А я не хочу, чтобы ко мне подсел кто-то, кого я не знаю. Кемаль ведёт себя как человек, который ни капли не сомневается в том, что его намерения будут осуществлены. Девушки любят уверенных в себе, а не слабаков, которые вечно сомневаются, вроде меня.