Текст книги "Триумфальная дырка"

Бердяев в пандемию

Утренний автобус напоминал летящий в пространстве пчелиный улей. Несмотря ни на какие ограничительные меры из-за пандемии коронавируса, он был забит до отказа. Если всем самоизолироваться, то кто же будет тогда работать? Граждан в транспорте волновало не столько соблюдение социальной дистанции, сколько разительная дистанция между богатыми и бедными. А также дистанция до следующей зарплаты.

Когда надо платить ипотеку, а дети неумолимо хотят кушать, остаётся идти каждое утро на работу. Среднему горожанину проще переболеть один раз коронавирусом в своей законной квартире, чем, будучи здоровым, быть выставленным на мороз за неуплату по кредиту.

В автобусе творились повседневная толкотня и ярость неудовлетворённости жизнью. Среди толп трудящихся струился нерезиновый кондуктор.

– За проезд передаём! – кричала она, предупреждая зайцев, чтоб основательней прятались и притворялись спящими.

На очередной остановке в автобус вломился помятый бытом и вечностью похмелья кадастровый инженер Булкин.

– Масочку надевайте! – устремилась к нему кондуктор.

– Нет у меня маски, дома забыл.

– Я вас тогда обилечивать не буду, выходите из автобуса!

Автобусу не было дела до внутриутробных склок, и он неумолимо тронулся в путь.

– Надевайте маску или выходите! – наседала кондуктор.

– Да это же рабство какое-то! – Булкин с возмущением оглядел сограждан, призывая в свидетели. – Все покорно разодели намордники, как на маскараде! Вы, между прочим, нарушаете мои права, вы знаете, что это самоуправство? За это статья есть!

– Тогда я вызываю полицию!

– Правильно, вырастили нацию стукачей и Павликов Морозовых, – не унимался Булкин. – Это я на вас полицию вызову и заявление о самоуправстве напишу!

Пассажиры не оценили рвения Булкина в борьбе с системой.

– Вы чего на человека кричите? – заорала на него дородная пассажирка с сумкой наперевес. – Какое ещё самоуправство? Это разве каприз кондуктора, что ли? Правительство приказало носить маски, вот и носим.

– Да такому правительству морду надо набить за такие решения! – не смутился Булкин. – Если им так надо, чтоб я маску носил, пусть мне компенсируют её покупку. Дерут с простых людей. Ворюги, честное слово. Гнать надо такую власть!

– О, проснулись предательские голоса, – заворчал позади предпенсионный школьный физрук Иван Палыч. – Новую методичку в американском посольстве получил про маски? Зажрался народ и ничего не ценит. Почём нынче Родина, сынок? Сколько вам Госдеп начисляет за такие разговоры?

– А разве за нелюбовь к власти ещё и деньги платят? – у Булкина от удивления округлились глаза. – Да если бы мне за это ещё и платили, я же только счастлив бы был! Не подскажете адрес этого вашего посольства? А то ненавидишь правительство бесплатно и от чистого сердца, а так ещё денег дадут, красота! А вам, дедуля, телевизор надо поменьше смотреть, он зомбирует и разрушает нервную систему.

В автобусе стал раздаваться нервный гул, отделяющий зрителей федеральных каналов от слушателей столичного радио.

– Ничего он не разрушает, это вам лишь бы разрушать страну! – топнул ногой Иван Палыч. – И так американцы с вашей пенсионной реформой меня оставили без пенсии, мало вам? А ну выходи из автобуса!

– А в кремле разве американцы сидят и проводят реформы? – впал в недоумение Булкин.

Так бы и продолжался этот вздымающийся гвалт и спор «купленных» с «зомбированными». Негромкая женщина у окна достала из сумки лишнюю маску и сочувственно протянула Булкину, лишь бы чем-то его заткнуть.

Спор западников и славянофилов сильно деградировал со времён Белинского и Достоевского и скатился к полуматерным перебранкам «кремлеботов» и «агентов Госдепа». И все друг друга ненавидят и считают купленными и зомбированными. Точки зрения может быть только две: моя и неправильная, а кто не согласен, тот либо предатель, либо дурак. Свобода слова превратилась в свободу ненависти и хамства.

Хотя и за тем, и за другим стоит обычный инфантилизм, ещё Бердяевым в эмиграции постигнутый. Одни надеются, что придёт добрый царь, который наведёт порядок и накажет злых бояр, другим кажется, что достаточно объявить об абстрактном западном выборе, и тут же расцветёт демократический рай.

Но так ли это важно, под какими флагами будут ненавидеть всех вокруг, плевать на законы, пилить бюджеты, уходить от налогов и давать взятки? Правовое государство никому ещё с неба не упало, к нему нужно прийти, и прийти порой через мучительные поражения. Мало кто, увы, помнит, что в двадцатом веке в споре западников и славянофилов победили большевики.

Благо, любой путь имеет и конец, в том числе и путь на работу. Остановки одна за другой вымывали людскую стихию из автобусного нутра. Как в той песне, каждый пошёл своей дорогой, автобус пошёл своей. Правда через две остановки надорвался от неизбежностей жизни и заглох, приняв на себя шквал аполитичной ругани водителя.

Корпоративная этика

В то время на работе у меня была в целом неплохая репутация. Не сказать, чтобы, таким уж я был ценным работником, но приемлемо: меня считали не лучше и не хуже других.

Это не потому, что я вдруг сделался паинькой. Просто я понял, что какие-то особенности своего образа жизни лучше оставлять за пределами офиса. Всё равно в свободное время, так или иначе, я успевал колбаситься с друзьями, пить пиво и петь песни, но с девяти до шести часов нужно было сидеть в офисе за компьютером и изображать интеллигентного человека.

А мотивация была, поскольку работа была необременительная и несложная, а платили за нее очень даже хорошо. Для молодого юриста, без опыта и только закончившего институт, я бы даже сказал, неприлично хорошо. Но у любой медали есть и другая сторона. Поскольку у меня появились деньги, после работы можно было посещать любые бары и кафе, не особо переживая, во сколько это обойдется.

Тем не менее, хорошей жизни я не ценил, на работу хронически опаздывал, косячил, но доброе начальство или ничего не замечало, или делало вид, что не замечает. Только мой бывший однокурсник Яша, видя периодически мою помятую физиономию, всё понимал и радостно ухмылялся. Он еще в студенческие времена любил посмеяться над моими выходками. Но это свой человек, для него мой неуклонно прогрессирующий алкоголизм новостью не был.

Рядом со мной за соседним столом сидела девушка Аня, которая была невыносимо прилежной и правильной. Поэтому, когда я являлся на работу с опозданием на час, она смотрела на меня чуть ли не как на преступника. Хотя, казалось бы, какое ей дело до моей дисциплины, а точнее, ее отсутствия? Если ты видишь мир определенным образом, это совсем не значит, что все остальные должны видеть его таким же и тем более соответствовать твоим представлениям.

Но если судьбу слишком долго искушать, она становится капризной. В двадцатых числах декабря в наш офис пришел директор Егор Сергеевич. На директора он был похож не особо, был ещё очень молод, лет на пять старше меня, высокий и худой, как палка. Когда я пришел на собеседование, он произвел на меня впечатление вчерашнего ботаника, смотрел на меня злобными глазками и высоким, почти детским голосом задавал вопросы, слабо относящиеся к юридической профессии. А потом по ходу жизни оказался вполне доброжелательным интеллигентным человеком.

Но дело не в том. Заявившись к нам в офис в приподнятом настроении, он подошел к столу руководителя отдела и объявил всем:

– Уважаемые коллеги! Приближается, как вы все понимаете, новый год. Двадцать девятого числа мы празднуем его здесь. Закажем еду, поставим столы и будем отмечать. В связи с этим у меня к вам два вопроса: все ли присутствуют, и кто что пьёт?

Коллектив возбужденно зашушукался и засуетился, а я как-то сконфузился. Мог бы, конечно, и озвучить свои предпочтения, да как-то было неловко. Остальные, видимо, испытывали нечто подобное, коллектив был молодой.

– Ну, так что? – спросил Егор Сергеевич. – Водка? Вино? Коньяк?

– Просто сок, – засмеялись девчонки.

Парни неодобрительно загудели. Егор Сергеевич переглянулся с начальником отдела и посмеялся.

– Тогда я предлагаю так. Пустите по столам листок бумаги, пусть каждый напишет, что он будет, если вы стесняетесь. Потом передадим Надежде Федоровне, она будет заказывать. Согласны?

Компромисс был единодушно принят.

– Тогда до двадцать девятого числа, – сказал директор и ушел.

Было о чем подумать. Раньше я на корпоративах никогда не бывал, поэтому слабо понимал, как же это будет выглядеть. Знакомые рассказывали, что такие мероприятия в других фирмах проходили регулярно, я уж думал, что мы такого счастья и не дождемся. Опять же, перспектива напиваться прямо на глазах у начальства казалась мне сомнительным удовольствием, но и культурно потягивать вино с квазиприличной физиономией и что-то жевать тоже представлялось скучным.

По пути домой мы с Яшей обсуждали, как бы нам хотелось всё это провести.

– Я коньяк буду пить, – говорил он. – А ты, Паша, нажрешься опять?

Вот всегда он подкалывал! Хотя на самом деле еще в институте на всех пьянках именно Яша больше всех напивался, я же, наученный горьким опытом, так или иначе сохранял человеческий облик.

– Да как-то не хотелось бы позориться перед начальством. – ответил я. – Потом уже можно будет продолжить в неформальной обстановке. Давай вместе только сядем за один стол, я же в коллективе кроме тебя ни с кем не общаюсь. А то, как усядусь с Аней какой-нибудь, так от тоски точно напьюсь.

– Давай, я за.

Было только неясно, стоило ли рассказывать о грядущем корпоративе Кристине. С учетом ее параноидальной ревности, это мероприятие могло обрасти таким количеством воображаемых измен и аморалки, что я бы устал отмазки сочинять. Хотя, говорю же, кроме Яши я почти ни с кем на работе и не общался.

В то же время я ещё не знал, что Кристина, ревнуя меня к каждому столбу, сама себя не считала связанной какими-то обязанностями и запретами, гуляла с кем хотела и когда хотела, и не думала отчитываться. Скорее, даже гордилась таковым образом жизни свободной женщины, живущей как хочется. Откуда ж я знал, что в своей ревности некоторые судят о других по себе.

Подумав, говорить Кристине я ничего не стал, не хватало еще за пару дней до нового года разругаться. А то планировали совместное празднование, к ней друзья собирались приехать. Была надежда, что хотя бы при друзьях она себя будет прилично вести и обойдется без своих истерик.

Двадцать девятого числа работать мало кому хотелось. Кажется, не занимался делами практически никто. Начальник отдела Сергей нас иногда подпинывал, но не так уж чтоб настойчиво.

Яша опять заигрывал с девицами и шутки шутил. Некоторые шутки даже были смешными. Девушки надели более-менее праздничные наряды и накрасились, поэтому приходилось периодически на всю эту красоту коситься.

А я сидел в интернете и читал статьи. В то время я увлекался философией традиционализма, и она занимала меня куда больше, чем составление процессуальных документов.

И только Аня слева от меня только и успевала строчить один документ за другим, таскать руководителю на подпись и смотреть на коллектив как на врагов рода человеческого.

Некоторые начали отмечать еще с обеда. Когда я пришел в столовую, за одним из столиков сидели сотрудницы бухгалтерии и употребляли коньяк. Одной из наших сотрудниц они тоже предлагали подлить в кофе, но та отказалась. А мне не предложили. Хотя не уверен, что мне очень уж понравилось бы пить в столовой коньяк с подпитыми женщинами, годящимися мне в матери.

После обеда прекратили уже даже изображать работу. Тем более, пришла завхоз и мобилизовала мужскую часть коллектива двигать столы, таскать пакеты с едой и коробки с алкоголем. Девушкам же поручили накрывать на стол, резать фрукты и раскладывать наборы одноразовой посуды. Безграмотные люди, никому не пришло в голову начать выпивать в процессе приготовлений, оно бы очень недурно повлияло на всеобщее настроение.

Часов в пять пришел Егор Сергеевич и прочее высшее начальство, всех, наконец, пригласили к столу. Сотрудницы бухгалтерии, отмечавшие с обеда, были уже изрядно на рогах, в связи с чем разговаривали они раза в три громче, чем стоило, отпускали недвусмысленные шутки и сами же над ними хохотали.

Как ни планировали мы с Яшей сидеть вместе, достались мне не самые желанные соседи. Слева и напротив меня сидело начальство, а справа по иронии судьбы Аня и моя староста Маша, которая тоже работала у нас. Девушка она была неплохая, очень умная и в той же степени скучная.

Предполагать веселые разговоры было в высшей степени наивно. И пока Яша веселился в противоположном углу, окруженный девицами и другими парнями, мне оставалось только в невеселой обстановке прибухивать, благо бутылок под рукой хватало. Пил я красное вино, жевал шашлыки и слушал всякие глупости, которые обсуждали люди вокруг меня. Но это ж начальство, не будешь же встревать в разговор, надо любезно поддакивать! А их, кажется, кроме юридических вопросов и перспектив тех или иных судебных разбирательств ничего в жизни не интересовало, если они даже на праздничном банкете только о том и разговаривают.

– Устал я уже от этих проектов по ОСАГО, – жаловался начальник Сергей.

– Ничего, нужно доделать. Сейчас по разбирательствам у мировых судей эффективность упала, заказчик недоволен, – отвечал Егор Сергеевич.

Сохраняя субординацию, начальство растягивало один бокал вина на все мероприятие. Был бы я карьеристом, такому расположению за столом можно было бы только радоваться: бери и наводи мосты, налаживай неформальный контакт с начальством, стараясь произвести впечатление и блеснуть знаниями. Однако, карьеристом я не был, подход к работе у меня был простой: лишь бы платили какие-никакие деньги и особо не дёргали. Дурак был.

По мере праздника разница между пьющими и непьющими становилась всё более разительной. Трезвые коллеги это ощущали и один за другим находили повод и потихоньку расходились-разъезжались по домам. Зато я, наконец, смог подсесть к более интересной компании.

– Паша, давай выпьем! – обрадовался мне Яша. – Зачем ты вино пьешь? Давай пить коньяк!

Не обращая внимания, что в стакане у меня еще оставалось вино, он плеснул мне туда коньяку и поднял стакан. Коктейль получился отвратительный, но что было делать.

Директор в другом конце стола продолжал что-то обсуждать с нашим начальником Сергеем.

В углу офиса главный бухгалтер, полная женщина лет под пятьдесят, в пьяных слезах о чем-то жаловалась своей помощнице, та пыталась ее утешать.

Аня, оказывается, по ходу вечера тоже накидалась и теперь раскатисто хохотала и бурно болтала с Глебом, тоже такой пареньу нас работал. Весёлый чувак, правда, по слухам, увлекался курительными смесями. Идеальная выходила партия для правильной Ани, тем более, как я понял, у неё был молодой человек, и корпоратив грозил адюльтером.

Просто сидеть за столом становилось невыносимо. Наученный студенческим опытом, я подключил колонки, врубил на компьютере музыку на полную громкость, и коллектив, не сговариваясь, бросился танцевать. Главный бухгалтер, заслышав музыку, тут же утерла слезы и, забыв о своих огорчениях, бросилась танцевать с молодежью под песни группы «Ленинград».

Картина складывалась психоделическая. На весь офис орали матерные песни, трудовой коллектив с бухгалтершей по центру радостно скакал под музыку, а за столом как ни в чем ни бывало сидели директор с начальником отдела и непринужденно обсуждали тонкости юридической практики. А я что? Я только когда трезвый спокойный и воспитанный. Выпив, я и песни петь могу, и танцевать, и перформансы устраивать.

Правда, раз уж я взялся ставить музыку, приходилось бегать к компьютеру и переключать песни. Но мне и карты в руки. Беспрерывно скакать под быстрые песни надоедало, да и выпившим людям, разумеется, хотелось сокращения дистанции в общении. Поэтому я побыстрее нашел медленную песню.

– Белый танец, дамы приглашают кавалеров, кавалеры дам! – к всеобщей радости объявил я.

Коллектив у нас был в основном женский, поэтому можно было и выбирать. Махнув стакан вина, я пригласил девицу по имени Ксюша, которая сидела напротив меня. Чего-то мы там разговаривали, но это всё обычные разговоры ни о чем. К празднику Ксюша надела красивое платье и оросила себя духами, поэтому держать ее за талию было приятно. Видимо, не зря я Кристине не стал ничего говорить, а то как это все объяснишь потом?

Хотя, пусть я и был датый, но к тому времени сделался убежденным однолюбом и подкаблучником, так что ни о каких вольностях я не помышлял. Но поскольку Кристина и была мастером и без повода истерики устраивать, то что будет, если еще и реальный повод подкинуть? То она возмущалась, что я общаюсь с одногруппницей по поводу учебы, то я как-то не так обратился к официантке в кафе, то ее возмутит, что в гардеробе я стоял в очереди рядом с красивой девушкой, и что-то здесь не так.

– Смотри, что Аня делает, – вдруг сказала мне Ксюша, показывая мне за спину.

Я обернулся и обнаружил, что вся такая правильная Аня вовсю целовалась с Глебом.

– Ну что, на новый год люди нашли друг друга, чудеса случаются, – сказал я.

– Но у нее же парень есть.

– Да? Тогда всё еще интересней. Ох и замается наутро кто-то от угрызений совести, а там еще и похмелье. Так что мы с тобой сегодня не целуемся!

Ксюша засмеялась, а музыка закончилась. Ну и замечательно, хотелось выпить еще. Народ между тем расходился по домам. Я же, как это обычно и случалось, считал это бездарным окончанием праздника и размышлял о том, как бы этот праздник продолжить. Тем более, что и деньги, как вы помните, были. Нашлось еще два желающих продолжения банкета, среди них, как на грех, Ксюша и еще одна девушка Лена.

Девчонки предложили поехать купаться на горячие источники, туристическую достопримечательность родной Тюмени. Я не сильно возражал, дух авантюризма звал вперед. Лена куда-то звонила по телефону, мы с Ксюшей выпили еще по стакану и стали собираться.

Минут через пятнадцать нас подобрал на машине парень Лены. Для начала заехали к ней домой за купальниками. В смысле, девушки за купальниками, а я решил довольствоваться трусами, в которых пребывал. Не в женском же купальнике щеголять.

Странное дело: пока мы ехали, меня, до того пребывающего в более-менее адекватном состоянии, внезапно накрыло, и куда мы ехали, я стал понимать с трудом. Насколько я помнил, какой-то источник находился неподалеку от моего района, но уверенности, что мы едем именно туда, я не имел.

Куда мы приехали, я так и не понял, да и так ли это было важно? Вытряхнувшись из машины, мы прошли внутрь и оплатили сразу абонемент в купели и депозит в бар, по которому имели право там выпить в пределах некоторой суммы. Какой суммы, я уже и не особо-то обращал внимание. Говорю же, деньги тогда были.

Худо-бедно переодевшись и сполоснувшись под душем, мы с парнем Лены вышли под открытое небо. И всё-таки купаться в источниках огромное удовольствие! С одной стороны открытое зимнее небо, на улице мороз, а ты в одних трусах, но с другой стороны плаваешь в горячей воде и совершенно комфортно себя чувствуешь, при этом дышишь свежим зимним воздухом. Когда купаешься, и вода попадает в рот, она оказывается соленой. Мы плескались, плавали наперегонки. Ксюша плавать не умела, поэтому можно было смеяться над ней и пугать, выныривая из воды у нее перед носом или брызгаясь водой. Она в ответ брызгалась, но не злобно.

– Давай я тебе подброшу – сказал я. – Скучно же просто плескаться.

Она тут же согласилась и, когда я занырнул под воду, забралась мне на плечи, и в прыжке подпрыгнула и бултыхнулась в воду. Когда в детстве я ходил в бассейн, мы часто так забавлялись. На счастье, купание в минеральной воде нас несколько протрезвило. Хотя как сказать на счастье, логика у выпившего человека своя: если трезвеешь, это не есть хорошо, и надо непременно догнаться. Поэтому протрезвели мы поразительно ненадолго. Я потащил честную компанию в бар, против чего, собственно, никто не возражал.

Замотавшись в одноразовые полотенца, мы взяли холодного пива, уселись за столики и принялись это пиво пить и разговаривать. Меня с пива стало еще больше развозить, я залип и почему-то думал о том, что в купальнике становится видно, какая у Лены маленькая грудь. Потому я одернул себя, что неприлично пялиться на девушку прямо в присутствии ее парня.

Девицы тут же принялись обсуждать трудовой коллектив.

– Оля Сидорова, кажется, беременная. Видела, как она резко поправилась? И носит только широкие и не облегающие вещи.

– Не знаю, она уже несколько месяцев так ходит, была бы беременная, уже бы родила.

– А, может, она аборт делала?

– Думаешь? Кстати, может быть. Но это ужасно! Я бы не стала ни за что, как можно убить своего ребенка? Я всё равно бы выносила.

– Да ты что? Со мной не дай Бог бы такое случилось, тут же в абортарий бы пошла, – воскликнула Лена.

– Ничего, что я тут сижу? – обиделся ее парень.

Время проходило, пиво выпивалось, и я все напивался и напивался. В плывущих чертогах разума возникли воспоминания о самом важном, я взял мобильный и обнаружил, что Кристина заподозрила неладное и забросала меня звонками и сообщениями.

Сначала просто просила занести к ней гитару, раз уж мы планировали совместную встречу нового года, однако по мере игнорирования, эмоциональный накал возрастал, последний раз она написала коротко и ясно «С кем забухал?!»

Ситуация выходила нелепая. Я пытался написать в ответ какое-никакое сообщение, но будучи сам никакой, банально плохо попадал по кнопкам. А пива еще оставалась целая кружка, и ожидать мирного исхода не приходилось.

Чем дело кончилось, я так и не помню. Проснувшись утром, я с облегчением обнаружил себя дома на диване, чему искренне обрадовался. Мама собиралась на работу и увидела, что я проснулся.

– Во сколько домой-то вернулся? – спросила она.

Обожаю такие вопросы, откуда ж я знаю? Последнее, что я помнил, это бар на источниках, пьяный я и кружка пива, которую во что бы то ни стало надо допить. Я наврал маме что-то невнятное. А что оставалось? Вот сейчас на работу съезжу, там и узнаю, во сколько я вернулся, и чем вообще дело кончилось.

Когда я зашёл в офис, коллектив залился смехом. Половина сотрудников, надо сказать, на работу не вышли. Ксюша ухмылялась, поглядывая на меня. Раздевшись, я двинулся к Лене в поисках правды.

– Лен, чем вчера дело кончилось?

Лена нахмурилась, а Яша рядом принялся с довольным видом хихикать.

– Ты ничего не помнишь?

Я развел руками.

– Ты в баре напился до бессознательного состояния. Артему пришлось вести тебя в раздевалку и домой отвозить.

– Артём – это так парня твоего зовут?

– Боже, ты и этого не помнишь? Потом ты пытался перелезть через забор, на тебя охранники хотели полицию вызвать, но мы тебя забрали. После этого ты отказывался говорить, где ты живешь. Я думала, что побью тебя. Потом, наконец, ты сказал адрес, и Артём тебя увез. Что там у тебя дальше было, я не знаю.

– Блин, Лен, прости, ситуация вышла из-под контроля.

– Да ничего, всякое бывает. Сегодня нормально уже, а вот вчера я очень злая была на тебя.

Если вчера работать не хотелось из-за предвкушения праздника, то сегодня было невмоготу в связи с его последствиями. Я принялся бессмысленно блуждать по интернету и ждать, когда же наступит обед.

Аня сидел рядом, остервенело стучала по клавишам и делала вид, что никого вокруг не замечает. Не знаю, мучило ли ее похмелье, но явно она отдала бы многое, лишь бы все забыли ее вчерашние поцелуи с Глебом. Меня, признаюсь, в этой ситуации утешало, что не мне одному придется врать или недоговаривать о чём-то своей второй половинке. Ох уж, эти половинки…

Вечером после работы я всё же поехал до Кристины, надо было занести ей гитару и купить вино для праздника. К новому году нам выплатили премию, поэтому можно было не экономить и накрыть хороший стол.

Я зашел в супермаркет поблизости и долго стоял у витрин, испытывая подсознательную гордость за себя. Привыкший всегда выбирать, что подешевле и на что хватает денег, теперь я мог не заморачиваться и покупать то, что хочется. Я никогда не был особо меркантильным, деньги меня мало волновали. Но всё-таки жить при наличии денег мне понравилось несколько больше.

С тяжелым гитарным кейсом в одной руке, мешком бухла в другой я шел по знакомой дороге, а в воздухе играли энергии электричества. Это был поразительный декабрь, всё так благополучно складывалось, что я боялся сглазить. У меня была необременительная работа, которая очень даже сносно оплачивалась. Учёба запросто получалась сама без особых усилий, вокруг всегда были друзья, ребята не без странностей, но творческие. На Мысу жила Кристина, которой каким-то образом удалось свести меня с ума, и теперь с мыслями о ней я уже который месяц как просыпался и засыпал.

Свернув к дому, я увидел любимое окно. Хотелось подпрыгивать на месте, зная, что где-то там живет самый важный для меня человек. В душе я надеялся, что тоже порой вспоминает меня. Всё-таки я не лучший в мире парень и часто вёл себя неподобающе. Но, видимо, не так уж я был и плох, раз заслужил встретить новый год с любимым человеком.

Кристина была в хорошем настроении, поэтому я разделся и зашел. Она сказала, что вернулась из гостей. Доискиваться, что это там за гости, я не стал. Результат допросов был сомнителен, ссориться и пререкаться не хотелось, да и на сегодня моральное право наезжать было утрачено. Иначе пришлось бы объясняться, куда вчера пропал я.

Разумеется, просто так занести вино не получилось, захотелось его продегустировать. И пусть я пил уже не первый день, это только радовало.

Выбрав бутылку, я несколько минут возился со штопором.

– Так с кем ты забухал все-таки вчера? – допытывалась Кристина.

– Да ни с кем я не бухал. С чего ты взяла? Просто всю неделю не высыпался, поэтому пришел домой и сразу лег спать, – принялся я за постыдное враньё.

– Почему тогда не позвонил и не написал?

– Я понял, что надо меньше в интернете сидеть, зависимость от смартфонов – это бич современности.

– Ага, рассказывай. Знаю я твои зависимости – усмехнулась Кристина, глядя, как я разливаю вино.

– Зато эти зависимости я реализую с тобой, чему и рад без ума.

Кристина сделала вид, что поверила. Ясно, что не поверила, но что я мог сказать? Не мог же я взять и объявить, дескать, ничего особенного, просто у нас был корпоратив, и я пьяный с двумя девицами поехал на источники купаться. И делу не поможет, и ее только выбесит, в конце концов, ничего же не было. Да и врать я хронически не умел.

Раз уж имелась гитара, мы стали петь песни. Кристина зажгла свечки и погасила свет. В вечернем полумраке ее лицо светилось, глаза горели, а я чувствовал себя счастливым и влюбленным придурком. Пели в основном Цоя и всякое прочее из русского рока, который так любили. Я иногда делал паузы и разговаривал, а она все требовала, чтобы я пел дальше. Вино пилось, а внутри теплело и теплело.

Какие-то вещи в песнях не сказать и не выразить. Я оставил к стене гитару, взял ее за руку и поманил в спальню. Она, улыбаясь, пошла за мной. Лучшей улыбки я в жизни не знал, чем когда мы идем к ней в спальню, понимая, зачем.

Все время я старался не отпускать ее руки. Руки были холодные, а внутри она была теплая и мягкая. Я медленно входил в неё и не выходил бы вообще никогда. Она вскрикивалаи царапала меня за предплечье.

По окончании практических мероприятий в рамках любовных отношений, она откинула голову и потянулась:

– Так классно!

Я поцеловал ее в лоб и, прижал к себе. Сил оставалось уже немного, и мы уснули. Я только и успел подумать, что засыпать пьяным каждый день не самая лучшая привычка. С другой стороны, так ли это важно, как засыпать и где, если рядом любимая женщина.

Тогда я ещё не знал, что этим отношениям осталось от силы две недели.