Текст книги "Самый лучший комсомолец. Том 7"

Глава 8

Настроечная таблица на экране сменилась обратным отсчетом.

– Начинается! – оживилась Оля.

Мы быстро убрали Советский настольный футбол, за которым коротали время до этого, и записали – это для Оля, я-то и так запомню – счет: 7–7. Не поддаюсь – просто там, где я выучил траектории мячика, певица брала природной ловкостью – и уселись на диван. Я пододвинул журнальный столик. «Кола», печеньки, конфеты и готовый, идеологически вредный, поп-корн.

Обратный отсчет показал «ноль», и заиграла отбивка в исполнении Хабаровского симфонического оркестра, в которой многие мои современники без труда бы узнали заглавную тему «Пиратов карибского моря». На экране тем временем проносился монтаж из кадров снятой при помощи киновышки студии и интегрированных в него «бекстейджей», на которых люди суетились перед студийным оборудованием, кромсали пленку и трясли друг на друга листочками со сценариями. Меня здесь не увидишь, я буду позже. Заставка закончилась титрами «Телеканал Восток». Собратья буквы «В» померкли, а сама она пропутешествовала по окутавшей экран темноте в верхний правый угол. Снова титры: «Слово главного редактора».

Экран медленно просветлел и явил нам сидящего за столом в своем кабинете Бориса Николаевича Полевого, который нарочито громко поставил печать на какую-то бумажку, отложил ее и улыбнулся в камеру:

– Здравствуйте, дорогие товарищи телезрители! – столешницу скрыли титры: «Борис Николаевич Полевой, главный редактор телеканала «Восток». – Советская власть в нашей стране установилась пятьдесят три года назад. За это время выросло два поколения новых, Советских людей. Огромные испытания выпали на их долю, – главред посерьезнел. – Но они доказали всему миру, что военная агрессия против СССР бессмысленна и даже вредна – это очень легко можно увидеть по изменениям политической карты мира по итогам Великой Отечественной войны. Но теперь, товарищи, перед страной стоит новая, сложнейшая задача. Мы победили в самой страшной войне в истории человечества, а теперь должны победить мирное время, – печальная улыбка. – Всех нас растили героями: воинами, космонавтами, пожарными… Каждый из нас не задумываясь отдаст жизнь за близких и Родину. В этом – величие Советского человека и его трагедия. Душа нашего человека требует героических свершений, но, к счастью, сейчас они не нужны. Сейчас, товарищи, от нас требуется спокойно жить и работать, планомерно повышая уровень культуры и благосостояния общества, своим примером показывая народам мира, насколько эффективной является власть рабочих и крестьян. Обеспечение гражданам достойного Советского человека досуга является одной из приоритетных задач Партии и Правительства Советского Союза – и мы видим результаты этой работы каждый день. Сегодня мы можем по праву заявить – ни одно государство в мире не предоставляет своим гражданам такого обилия возможностей для развития и самореализации, как наше. Подавляющее большинство наших граждан верит в наше общее дело, и далеким, полным страха и ненависти к рабочему классу «голосам» не заставить их сбиться с правильного пути. Долгое время Партия была проводником и моральным ориентиром для рабочего класса, кропотливо взращивающим новые поколения Советских граждан. Теперь, когда мы постигли, цитируя творческого руководителя канала «Восток», «базу», настало время двигаться дальше. Первый большой шаг на этом пути – телеканал «Восток», эфирная сетка которого будет состоять в большинстве своем из программ культурно-развлекательного и прикладного свойства. Надеюсь, вы по достоинству оцените плоды наших трудов. А теперь передаю эстафету вышеупомянутому творческому руководителю. До новых встреч, товарищи!

Камера повернулась от Бориса Николаевича к окошку и приблизилась к окну.

– Выпустить тебя? – раздался из-за кадра голос Полевого.

Камера «кивнула», в кадре появились руки главреда, которые открыли оконные створки. Камера «вылетела» в окно, пролетела по студии (ох на монтаже запарились!) и «влетела» в павильон номер четыре, пронеслась по коридорам и остановилась у двери с табличкой «Творческий руководитель». Дверь открылась, и камера приблизилась к печатающему на машинке, сидящему за столом мне.

– Опять выпендриваешься! – заржала Оля.

– Хороший понт дороже денег, – парировал я.

Экранный я вынул из машинки лист, аккуратно положил на стопку таких же на краю стола и «заметил» камеру:

– А, уже пора? Здравствуйте, товарищи телезрители! Прежде всего позвольте вас заверить – в «творческого руководителя» я пока только играю, потому что несовершеннолетний гражданин занимать настолько ответственные должности не может, – оп, подмигнул. – А зарплату мне платят конфетами, сейчас покажу, – достав из ящика стола пакет «Мишек на Севере», поставил его перед собой на стол и зажевал конфетку, зажмурившись от удовольствия. – Обожаю! – прожевав, отодвинул пакетик и посерьезнел. – Внимание! Даю установку! Телеканал «Восток» – это канал развлекательный, поэтому официальным источником информации не является. Вранья здесь не будет, но будет много шуток, в том числе от представителей Партии и Правительства. С вашего позволения, загрублю: если условный товарищ Косыгин выступает по Первому или Второму каналу, слушать все, что он говорит, нужно внимательно, потому что он озвучивает официальную информацию. Все, что условный товарищ Косыгин говорит по телеканалу «Восток», принимать всерьез не нужно. Приведем пример: сначала – то, что слушать нужно внимательно.

Монтажная склейка, и на экране возник сегмент программы «Время» с читающим доклад Алексеем Николаевичем. Снова склейка, переключившая картинку на меня.

– А теперь – обратный пример.

Читающий доклад Косыгин вернулся, только теперь он сидел в своем кабинете и озвучивал странное:

– Животноводам совхоза Малые Вишни удалось совершить настоящий прорыв, рационализировав совхозных коров – их научили собственными копытами заготавливать корма на зиму и доить друг дружку. Партией принято решение масштабировать этот опыт по всей стране. Призываем председателей колхозов и директоров совхозов начать привязывать литовки к копытам крупного рогатого скота и выдрессировать его на самодоение.

Подняв глаза от бумажки, он возмущенно спросил камеру:

– Что это за бред?!

Склейка вернула на экран улыбающегося меня:

– Поблагодарим Алексея Николаевича за согласие поучаствовать в демонстрации. Для чего нам все это? Ответ прост – объем доступной для изучения гражданами информации все время растет, а сложность доступа к ней – понижается. Эта тенденция будет нарастать, а в больших массивах данных всегда есть определенная доля ошибочных и даже ложных сведений. Жизненно необходимая на этапе становления Советского государства цензура в какой-то момент физически не сможет отделять зерна от плевел, – жизнерадостная улыбка. – Поэтому нам с вами, товарищи, нужно привыкать жить в мире, где информационный шум сочится из каждой щели. Привыкать самим отличать правду от лжи, полезное от вредного. Телеканал «Восток» частично ориентирован на эту задачу, но с умом – ничего вредного здесь найти не получится при всем желании, потому что Советское телевидение придерживается высочайших морально-этических стандартов и намерено придерживаться их и далее. Но информационного шума будет хоть отбавляй! Единственной в полном смысле серьезной программой будет «Политинформация с Сергеем Ткачевым», направленная на углубление чистоты понимания окружающей нас реальности. Все остальное следует воспринимать исключительно как развлекательный продукт. Всё, давайте же уже переходить к делу! – и экранный я включил стоящий на тумбочке справа от меня телевизор. Камера взяла крупный план экрана, как бы передав эстафету телевизору.

– Нудновато, – оценила Оля. – Но Косыгин смешной, – захихикала.

– Долго уговаривать пришлось, – поделился я с ней инсайдом.

Экран тем временем показал заставку с титрами: «Коты на производстве», которая сменилась токарным цехом с трудящимися у станков пролетариями, и в кадр вошла одетая в рабочую робу, кудрявая, темноволосая, приятной полноты дама средних лет:

– Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Зоя Александровна Вершинина, я – бригадир токарного цеха номер 4. Неделю назад в наш цех поступил на работу новый товарищ. Идемте, я вас с ним познакомлю.

Камера вслед за тетенькой прошлась по цеху в ускоренном режиме, и показала дремлющего на станке, немного запылившегося серого кошака.

– Снова дрыхнет, лентяй! – возмутилась дама. – Вам должно быть стыдно, товарищ Рыблев – совсем мышей не ловите!

Оля заржала и схватилась за живот.

– Но лапки у него, товарищи, золотые! – усилила тетенька.

Певица свалилась с дивана и принялась кататься по полу.

Хорошая реакция! Далее показали мебельный цех и его практиканта – заляпанного опилками котенка по фамилии Карпов.

– Такой молодой, а уже рационализировал обивку кресла при помощи когтей и зубов! – похвалил нового работника бригадир.

– Ой не могу! – пищала плачущая от смеха певица. – Карпов! Рыблев! Рационализация!

Далее показали НИИ – в кабинете для совещаний, за длинным столом, сидели ученые товарищи, а во главе – директор НИИ, на столе рядом с которым сидел довольно щурящийся на софиты, солидный, упитанный черно-белый кот.

– Товарищ Окунев у нас мыслитель, – отрекомендовал «сотрудника» директор. – Всю жизнь изучает способы наиболее вкусного поглощения рыбки. Недавно он совершил гениальное открытие, научно доказав, что чем свежее рыба – тем она вкуснее.

– Мыслитель! – хрюкнула Оля, схватилась за нос – сопельки выступили – и убежала в ванную приводить себя в порядок.

Что ж, начать вещание с котиков было абсолютно правильным решением!

* * *

С недавних пор Хабаровск являет собой образец законности и порядка. Потому что Сережка рядом живет, да, и регулярно убивает время «внезапными проверками». Обучаемость у нечистых на руку товарищей выработалась быстро, и кое-кто, убоявшись, даже сбежал «кооперировать» в более гостеприимные города. Сажать уклоняющихся от соблюдения социалистических законов товарищей я не рвался – может они без задней мысли так, экономические реалии-то новые, многие банально с документальной базой не дали себе труда ознакомиться. «Незнание», конечно, «не освобождает», но кровавый режим в моем лице старается по возможности быть человечным. Ну посадим кооператора, будет он казенную пайку поедать. То есть – сидеть на шее у государства, потому что, что бы там не визжали антисоветчики, ГУЛАГ – штука убыточная, ибо пригоден только для низкоквалифицированного, сиречь – порождающего очень маленькую прибавочную стоимость, труда.

Ограничиваемся воспитательными беседами и запугиваниями, а главное – штрафами. Штрафы государственному бюджету впитывать очень приятно!

Теперь настало время чистить Владивосток. Официальное прикрытие – выступление перед моряками Краснознаменного Тихоокеанского флота СССР. По случаю холодного времени года организовать мероприятие на открытом воздухе не получилось, поэтому воспользовались площадями дворца спорта «Спартак». Маловат, зараза, и от этого в зале полно больших погон с женами и детьми, но практически отсутствуют младшие чины – чисто ради приличий отдали два задних ряда «отличникам боевой и политической». Придется вернуться и выступить перед младшими чинами отдельно, во имя социалистической справедливости.

Аккомпанирующие мне музыканты вернулись с Кубы загорелыми и очень-очень довольными. Еще бы – это же почти Гавайи! Казалось бы – бери да строй лагеря, санатории и прочее тематическое, но есть две проблемы. Первая, уже решенная – функционеры. Партийным дедам просто в голову не пришло, что туризм можно и даже нужно развивать – народу солнышка не хватает, а вы фигней страдаете. Проблема вторая – в процессе: разработка и серийное производство гражданских самолетов, способных долететь до Кубы без дозаправки. Это решение долгое, поэтому пока обойдемся дозаправками в Чили – спасибо товарищу президенту за такую замечательную возможность. Конечно, можно отправлять граждан кораблями, но тогда две трети такого короткого и милому сердцу отпуска уйдет на совершенно неинтересное путешествие по Атлантике. Нет, так-то первые пару дней будет интересно, а потом надоест, и заслуживший качественный отдых пролетарий останется недоволен. Это недопустимо!

Как бы там ни было, но «спам» Кремля записками о важности заграничного туризма в теплые дружественнын страны дал свои плоды. В Египет, например, наши товарищи уже вовсю ездят, пирамиды смотреть и в море купаться. На Кубе развернулись масштабные стройки – два здоровенных пионерлагеря и три не менее здоровенные курортно-оздоровительные комплексы. Ни одного номенклатурного – номенклатура-то у нас под подписками, и так далеко от дома отпускать их нельзя. Хрень, конечно, полная, но именно такое обоснование выкатил деда Юра, а остальным, получается, придется это терпеть.

Ну а я мысленно потираю руки и хищно облизываюсь на Вьетнам – это же натурально туристический рай! Чем больше наши граждане будут путешествовать по заграницам, пускай дружественным и социалистическим, тем меньше будут ощущать комплекс неполноценности – именно на него и приходится львиная доля эффекта от гребаного Занавеса. Вывод войск – дело долгое, поэтому пока намечаем маршруты с осмотром красивостей и древностей и откладываем стройматериалы под курортные и пионерские комплексы. Через пятилетку заниматься заграничным туризмом будут десятки миллионов граждан. Какой эффект окажет Кубинский пляж на всю жизнь прожившую в условной сибирской глуши, пережившую на своем веку много такого, что никакому врагу не пожелаешь, пенсионерку? «Ой, девочки, а вода-то там какая – голубая-голубая, а в ней черти морские плавают!» – будет она рассказывать подружкам, сидя на лавочке около сельпо. А подружки в ответ: «Да что твоя Куба! Мы вот во Вьетнаме храм бесовский видели – тыща лет ему, говорят!».

Да у меня слезы от одной попытки это представить идут, и это – хорошие слезы, за такие не стыдно. И на острове Робинзона мне лагерь согласовали! Продумываются тематические ивенты, строятся аутентичные книге декорации. Хорошо там ребятам будет, интересно. Дорого? Ой как дорого! Но нафиг нужно государство рабочих и крестьян, если оно не тратит прибавочную стоимость на вот такое?

Мечты о пляжах и джунглях для соотечественников совсем не мешали мне травить анекдоты:

– В военкомат приходит молодой парень и заявляет: «Я хочу служить во флоте!». «Сынок, а ты плавать умеешь?». «А у вас что, кораблей совсем нет»?

И петь песни:

– Синее море, только море за кормой…

А еще – отвечать на вопросы, не забывая добавлять молодецкого юморка:

– …так что я бы оценил устойчивость рыбацкого катера президента Альенде к торпедным атакам на твердую единицу из десяти!

Двухчасовое выступление закончилось, я принял коллективный подарок от моряков в виде деревянного муляжа «противокорабельной парогазовой перекисно-водородной» торпеды «53–65» и повеселил всех заявлением:

– Спасибо, товарищи, теперь будет чем отбиваться!

После этого состоялся сеанс коллективного фотографирования, и я, привычно отказавшись от банкета, воспользовался душевой спорткомплекса, переоделся в чистое – пропотел, два часа по сцене скакать, что бы там кто не думал, это тяжелый труд – и погрузился в «Волгу». Компанию в рейде мне сегодня составляют дяди Петя, Дима и Семен. Дима на правах младшего по званию сидит за рулем, дядя Петя – спереди, а мы расположились сзади.

Сегодняшняя цель государству вреда не наносит, являя собой совершенно законный и «прозрачный» кооперативный магазин по торговле шмотками собственного производства. Документы в порядке, сырье честно покупается, налоги платятся. Но зайти все равно надо, потому что директор кооператива забыл о главном – человечности.

Остановившись у крылечка встроенного в «Хрущевку» магазина с подсвеченной лампочками – темно уже, половина седьмого вечера – вывеской «Текстиль для всех и каждого», выбрались на мороз и зашли в стеклянные, двустворчатые двери.

Лампы дневного света ярко освещали длинные ряды шмоток на любой вкус и цвет – от вязаных шерстяных носков (пенсионерки охотно сбывают плоды своего досуга кооператорам, получается хорошая прибавка к пенсии) до шапок с помпонами. До ширпотреба моего времени еще далеко – краски блеклые, покрой так себе – но конкуренцию Советскому ширпотребу составляют достойную. На стене – почетная грамота за образцовость и показательность. Заслуженная, чего уж тут – функционеры проверяют только документы и чуть-чуть заглядывают внутрь на рюмку чая в директорском кабинете.

– Здравствуйте, товарищи, – с усталой улыбкой подошла к нам симпатичная продавщица в довольно милой синей форме из приталенного пиджака, юбки на пол ладони выше колена и с пилоткой на черноволосой голове.

«Вероника» – прочитал я надпись на бейджике.

– Здравствуйте, – выбрался я из-за широкой спины дяди Пети.

– Ой! – узнала она меня.

– Уважаемый товарищ Вероника, соберите, пожалуйста, ваших коллег, – попросил я.

Дядя Семен тем временем вешал на дверь принесенную с собой табличку «Учет».

– Что-то случилось? – испуганно спросила она.

– Ничего такого, просто немножко поговорим, – ответил я.

Полагаю, в стране уже не осталось человека, который бы не слышал слухи о «внезапных комсомольских проверках», поэтому дяде Пете даже корочку доставать не пришлось – продавщица кивнула и побежала «собирать» занятых развешиванием шмоток и протиранием пыли коллег. Оп, кассирша покинула рабочее место и шмыгнула в «служебную» дверь, предупреждать директора.

Мы с товарищами переместились к прилавку, рядом выстроились нервничающие продавщицы. Вон та рыженькая с краю – Глаша, автор «сигнала», поэтому старательно изображает непонимание. А вот и директор – вышел из служебной двери в сопровождении кассирши. В руках – несколько объемных папок, одет в импортный костюм, на относительно молодом лице – тридцать девять лет ему – стильные очки в тонкой оправе и полная «рыжья» улыбка.

– Здравствуйте, товарищи! – жизнерадостно поприветствовал он нас. – Вы с проверкой? Вот, прошу, – положил папочки на прилавок. – Вся необходимая документация – мы образцовый, честный Советский кооператив.

– Здравствуйте, Илья Иванович. Все так и есть, – с улыбкой кивнул ему я. – Ваш кооператив – настоящая гордость славного города Владивостока, – смущенно потупил глаза. – Извините, я только с концерта, можно попросить у вас стул?

– Конечно! – сымитировал радушие директор и направился в служебную дверь.

– А вы, извините, куда?

– Так за стулом! – обернувшись, развел он руками.

– А в торговом зале не найдется? – спросил я.

– А незачем здесь стулья держать, – пожал он плечами. – Мы обувью не торгуем, а носки зачем примерять?

– А персонал, извините, с утра до вечера на ногах? – спросил я.

– Они же работают! – возмутился он. – Им сидеть некогда!

– На обеде отдыхаем, – добавила кассирша. – Там и стул, и стол, и чайник.

– Десятичасовой рабочий день на каблуках, – указал я на туфельки продавщиц. – С часом обеда. Получается – девять часов на каблуках.

– Законом не запрещено, – хмуро заметил директор.

– А если не запрещено, значит пусть милые дамы не имеют возможности присесть в свободное от покупателей и распределения товара время, – кивнул я. – Уважаемые товарищи продавщицы, – обратился я к сотрудницам. – Не сочтите, пожалуйста, за приставания, но не могли бы вы снять туфли и показать нам ваши ступни?

Дамы озадаченно посмотрели на директора.

– Это еще зачем? – фыркнул он.

– Оценить физическое состояние персонала, – развел я руками. – Выяснить, не являются ли наносящими вред здоровью установленные в вашем кооперативе порядки. Дядь Петь?

Дядя Петя продемонстрировал корочку и улыбнулся:

– Уважаемые товарищи женщины, пожалуйста, сядьте на прилавок и снимите туфли.

Сработало – корочка-то пострашнее директора.

– Колготки немножко мешают, – выразил я недовольство. – Но и без них видно обилие мозолей – у уважаемой Натальи, например, кровоточит пятка.

– Да я чего, я не жалуюсь! – поспешила откреститься от претензий она. – Да с такой получкой вообще жаловаться грех! Не закрывайте кооператив, пожалуйста, – взмолилась она.

– Не закрывайте! Не закрывайте! – подхватили остальные дамы, начиная мокреть глазами.

– Тишина! – восстановил порядок дядя Петя.

– Закрывать вас никто не собирается, – заявил я чистую правду. – Вместо этого мы проведем эксперимент! С завтрашнего утра Илье Ивановичу запрещается сидеть. Товарищ старший лейтенант, – взгляд на дядю Диму. – Прибудет сюда обеспечивать чистоту эксперимента. Через неделю «стоячих» десятичасовых рабочих дней мы приедем сюда снова, чтобы дать Илье Ивановичу возможность озвучить итоги – имеется ли необходимость обеспечить персонал стульями. До свидания, товарищи!

Все, можно ехать домой!