Текст книги "Ван Ван из Чайны"

– «Зачем ты портишь карму славных родов Ван и Жуй, плохое яичко»?.. Жестом пообещал больше так не делать и открыл для прадеда ворота. Проезжая мимо меня, он отвесил мне легкий подзатыльник – за то, что открывал медленно.

«Плохое яичко»… Так в китайских семьях называют не оправдывающих ожидания – неважно, сиюминутные или глобальные – детей. Спасибо Ван-Вану за память – без знания языка и реалий я бы набил очень много болезненных шишек.

Дверь дома внезапно распахнулась, ударившись ручкой о стену, и из нее с пугающей скоростью выскочила женщина лет пятидесяти, одетая в белую блузку и брюки. Та самая бабушка по отцовской линии, Ван Кинглинг. Пока она бежала ко мне, я успел найти в памяти пацана некоторое количество случаев того, как Ван-Ван умело использовал любовь бабушки к своей пользе.

– Малыш ты мой, наследник! Да что же это такое? Я раз в месяц выехала в город, а за моим любимым внуком никто не доглядел! – пока я разбирался с чужими воспоминаниями, бабушка Кинглинг скрасила свой путь громкими, очевидно слышимыми всей деревне, криками.

Остановившись передо мной, женщина взяла мое лицо в свои непривычно-мягкие для селянки ладони и стала всматриваться карими глазами, сквозь стекла очков выискивая недостатки.

– Малыш, ну как же так? Ты же у меня самый умный, самый красивый, самый удачливый! Я тебе яблочный тортик купила из той дорогой кондитерской, что тебе понравилось. Яблок с киви привезла. Те трусы, что ты хотел, тебе нашла.

Отпустив лицо, она взяла меня за плечи и принялась подталкивать к крылечку:

– Ох, иди в дом, птенчик, иди мой хороший. Тебе нужно отдыхать, ты так много учился, так много работал. Сядь на диван я тебе сейчас куриного отвара дам. Восемь петушков забила, да ещё вчера с вечера начала уваривать.

Что это вообще такое было?!!

Пока я послушно и всей душой желая поскорее спрятаться от домашних направлялся в дом, успел увидеть краем глаза как мама-Айминь помогает прадеду слезть с мотоцикла и усесться в коляску, смиренно принимая бабушкины упреки:

– Как ты посмела не доглядеть за моим внуком, мерзкая тварь? Малыш такой чувствительный, такой нежный птенчик! Ты ужаснейшая мать!

Застарелое желание Ван-Вана защитить мать было успешно подавлено, и не мной, а столь же застарелым желанием не попадаться под горячую бабушкину руку. Та еще атмосферка в этом доме, и очень хорошо, что у Ван-Вана есть своя комната, в которой можно спрятаться от жестокого внешнего мира и капающих на мозги родственничков.

Поднявшись по деревянному крылечку – вот эта доска новенькая, ее прибивали вот эти руки под тщательным присмотром Ван Дэй. Чего у китайского папы не отнять, так это полного набора крестьянских навыков – без хозяйской руки деревенский дом и участок стремительно деградируют под натиском природы. Сам я изначально из деревни, поэтому прекрасно представляю себе, насколько не заканчивается здесь труд. С утра до вечера, с «отдыхом» в виде смены деятельности с одной на другую. Однажды сбежав от этого ада, я стал совершенно городским, привыкшим к комфорту, жителем.

Ван-Вану прелестей лежания в горячей ванне и ленивой уборки пару раз в неделю отведать не пришлось, но во мнениях мы с ним сходимся: больше всего на свете пацан боялся облажаться на экзаменах и остаться из-за этого в деревне навсегда. К огромной радости китайского папы – вот он крестьянин до мозга костей, и каждый вечер «утешал» Ван-Вана рассказами о том, как здорово будет, когда семейное дело перейдет к нему – растить чеснок это же так здорово!

Веранды в доме не оказалось – обитая дерматином входная дверь вела в небольшую прихожую. Слева – вешалка с обилием «рабочей», старенькой одежды. Справа – самодельный шкафчик для обуви, набитый сланцами, пожилыми кедами и кроссовками легендарных фирм «Абибас», «Нуке» и «Рума». Гордость Ван-Вана – настоящие кроссовки «Адидас» – хранятся в его комнате. У любимчика вообще хватает привилегий – на пацана сливают львиную долю скудного семейного бюджета.

– Слабак вернулся! – раздался голос сестренки-Донгмэи из большой комнаты, в которую выходит прихожая.

– Плохое яичко испортило нам всем карму! – вторил почти такой же голос со стороны кухни. – Может скоро есть будем? Я проголодалась, хочу свинины с орехами и яблоки!

Сестренка-Дзинь очень любит подражать вреднючей «старшей» (первой на свет появилась) близняшке, но характером сильно отличается в сторону доброты и наивности.

Я-настоящий подражание в целом одобряю: в этом социальном аду, коим является Китай, добрым и наивным быть можно сильно не всегда, иначе жизнь пойдет крахом. А вот Ван-Ван в особенностях характеров близняшек разбираться не хотел, не держа их за отдельных людей и относясь со смесью презрения (он-то мужчина и любимчик!), раздражения – лучше бы их не было! – и зависти: они-то девочки, считай – со встроенными привилегиями родились, и спроса с них, как не-любимчиков, сильно меньше.

Сняв дырявые, сохранившие остатки синего цвета кеды, я убрал их на место и вышел в комнату. Телевизор имеется – старенький, цветной, небольшой и ЭЛТ-шный, стоит на тумбочке с ящичками (самодельной) у стены между двух окон. Левое показывает сливу – судя по плодам, совсем скоро собирать урожай. Правое – грушу, с плодами та же ситуация. Фрукты частично идут в животы Ванов, частично – продаются, конвертируясь в прибавку к бюджету.

Перед тумбочкой с телеком, почти на всю комнату, раскинулся старенький, но чистенький ковер совершенно советского стиля. В него упирались босые ноги двенадцатилетней, загорелой больше, чем ей бы хотелось, Донгмэи. Чуть выше колен начинались облезлые джинсовые шорты – самодельные, немного велики, поэтому сестренка подпоясана стареньким, потрескавшейся черной кожи, ремнем. Сверху – бледно-желтая выцветшая майка с покемоном, слегка топорщащаяся там, куда Ван-Ван с очень большим смущением и даже ненавистью к себе последний год поглядывал чаще, чем положено добропорядочному старшему брату. Пубертат штука суровая.

Телек наполнял воздух тихим пением какого-то пестро одетого, смазливого китайца, а сестренка под это дело занималась тем, что вызывает у бабушек и матери почти ярость: полировала пилочкой обрезанные до мальчишеской длины ногти, во всю немалую ширину карих глаз наблюдая за процессом и от усердия поджав пухлые губы. Комплект будущей красавицы дополнялся изящной формой черепа и иссиня-черными, собранными в хвост при помощи желтой резинки, волосами.

Игнорирует, и я отвечу ей тем же, вместо этого посмотрев на здоровенный книжный шкаф у левой стены – занимает всю целиком, оставив без своего присутствия лишь проход в левый коридор дома, прикрытый сверху «аркой» на два шкафчика – и на чуть менее монструозный, предназначенный для книг, шкаф у стены правой. Проход есть и там, и именно туда мне и надо. Вместо шкафчиков над дверным проемом – жутко тарахтящий, древний, но исправно поставляющий прохладу кондиционер.

Направившись налево, я не без злорадства, чисто машинально пнул выставленную на моем пути в последний момент – вредина! – ногу сестрицы, сделав это впрочем аккуратнее, чем оригинальный Ван-Ван и услышал в коридоре за спиной торопливые шаги и радостный вопль Дзинь:

– Донгмэи, наше новое видео на Youku набрало сотню просмотров всего за три часа!

Китайский аналог «ютуба». Сестренки очень хотят стать звездами интернета, и пользуются для этого одним стареньким смартфоном на двоих. Камера и звук в нем никчемны, и смотреть их видео от этого можно только через силу. Эта сотня скорее всего набралась случайно, но зачем детей расстраивать – вон они, танец победителя исполняют, гордясь потешным, но значимым для них достижением.

Шагая по паласу под ногами – тянется на весь коридор вплоть до двери в бывший туалет, а ныне – кладовую, я не забывал крутить головой. «Фен-шуй» бабушки и мама создавали как могли: вдоль стен стояли цветки в горшках, на стенах висели мутноватые картины и икебаны в стареньких рамах. Вполне уютно, а вот оригинального Ван-Вана это раздражало, как и прочие «бабьи штучки».

Правая стена – с окнами на деревенскую улочку и дом соседей, таких же ничем непримечательных крестьян, как и мы. Стена левая – с дверьми. Первая комната – прадеда и его дочери бабушки Кинглинг, туда кроме них никому нельзя. Вторая – родителей, живут вместе. Третья и последняя перед кладовкой – моя. Туда можно всем, кроме близняшек – запретить другим входить в свои владения Ван-Ван в силу возраста не смог. В другом «крыле» живут глухонемая бабушка и Дзинь с Донгмэи, в одной комнате.

Взявшись за дверную ручку, я понял, что как-то незаметно для себя «выгорел» до полного пофигизма. А ведь Ван-Ван только что пытался перестать жить, и, как бы ни напирали родственники на важность сбережения фамильной кармы, они все-таки люди, а значит сегодня в покое меня не оставят – будут приходить с утешениями, упреками, угощениями и прочим тематическим добром. Спрячусь и отдохну пока есть возможность.

Глава 3

Двадцать с хвостиком минут – столько спокойного времени мне было даровано. Потратил я их на переодевание из потрепанного «уличного» в еще более потрепанное «домашнее»: ярко-красные (синтетика выцветает долго), неоднократно зашитые между ногами шорты и блекло-зеленую футболку с крупной заплатой, вырезанной из отцовской и пришедшей в негодность рубахи некогда коричневого цвета. Параллельно крутил головой, соотнося увиденное с воспоминаниями Ван-Вана и вырабатывая собственное отношение: к вещам и связанным с ними контекстом.

Собственный телевизор – этот плоский, что в 2014 году так-то менее удивительно, чем «пузатый» раритет в гостиной. Висит на стене – перфоратор Ван-Вану отец пока не доверяет, поэтому кронштейн на стену крепил сам. Размер скромный, но в деревне и такое сильно не у каждого есть. А здесь – личный! Собственный! В отдельной комнате!

Под телеком, на самодельной же тумбочке («Платят за то, что можно сделать самому, только дураки» – одна из любимых поговорок в доме Ван), вообще атас – игровая приставка «Плейстейшен 4», я такую племяннику дарил в прошлой жизни. Как раз плюс-минус в этом году дело и было. Вот эти два предмета, полагаю, обошлись семье Ван как пресловутый личный септик плюс что-то еще.

– «Держи, малыш», – всплыл в голове флешбек с довольной рожей отца, принесшим две коробки сюда, в комнату сына пару месяцев назад. – «Такое и не у всех городских есть, а это…», – покачал приставкой. – «Первая на всю нашу глухомань! В деревне тоже можно жить, если руки растут из правильного места!».

Такая вот у Ван Дэй хитрость, основанная на искренней любви к своей ферме и единственному сыну. А до приставки и телека здесь появился небольшой, сильно подержанный и неоднократно чиненный, но все-таки личный, Ван-Вановый, напольный кондиционер – остальным приходится довольствоваться вентиляторами или охлаждаться в гостиной. Предпоследняя дорогая фиговина – пожилой ноутбук с 4:3 экраном. Почти не используется – тормозной. А вот смартфон свой Ван-Ван любил и «юзал» регулярно для серфинга в интернете.

Кроме высокотехнологичного уголка, в комнате имелись обязательные для любой обители школьника атрибуты: кровать (самодельная, за исключением конечно же матраса, а вот одеяло в пододеяльнике сшито руками бабушки по отцовской линии), стол (тоже самодельный), пара стульев – второй нужен Ван Дэй, чтобы компостировать сыну мозги по вечерам на тему «да нафиг тебе тот город» – некоторое количество полок на стенах с учебниками, художественной литературой (мало, читать Ван-Ван терпеть не может) и тетрадками, и большой шкаф в углу между окном, стоящим под ним столом и правой стеной. Покупной, но очень-очень старый, красующийся потрескавшимся лаком. Под ногами – довольно приличный ковер с зачатками дизайнерской мысли: бледно-бежевый, частично сочетающийся с мебелью и покрывающей стены краской.

Полагаю, комната Ван-Вана стоит как все остальное имущество семейства вместе взятое, включая скот и урожай за пару лет, но за минусом прадедова мотоцикла – такой раритет можно очень качественно «толкнуть» с аукциона миллионов так за десять долларов минимум. Эта мысль не моя – оригинального жителя этого тела, у меня с настоящей исторической ценностью так сделать рука бы не поднялась.

Взгляд упал на висящий над окном кусок холста, на котором Ван-Ван лично и очень старательно вывел свой личный девиз: «Даже кузнечик может стать пауком», и меня накрыли очень, очень, ОЧЕНЬ неприятные флешбеки школьных будней нескладного, обладающего не очень-то приятным характером, аномально высокого для этих краев пацана. «Кузнечик, а правда, что если ты поднимешь что-то тяжелое, твои руки сломаются?». «Кузнечик, тебя опять приехал встречать старпер на этой рухляди!». «Кузнечик, лови!..».

Потерев руками лицо, я избавился от ощущения на нем мокрой и грязной половой тряпки и встряхнулся. Не мое прошлое, не мои проблемы – школа для Ван-Вана так или иначе закончилась, и максимум, что я собираюсь делать с местом моего вместилища в деревенской иерархии – отмахиваться и не связываться. Стукну китайчонка, а он раз – и помрет, а я проведу новую жизнь в тюрьме.

Экзамены – завтра, их результат – через пару недель, и дальше можно начать планировать нормально. Какие-то знания в голове у меня есть – Ван-Ван добросовестно зубрил до самого последнего момента – и, если я наберу необходимый для поступления хоть куда-то минимум по общекитайским предметам, смогу применить пару козырей: теоретическую подготовку тренера и знание русского языка. Учитель физкультуры или переводчик – этого достаточно, чтобы не остаться в деревне с милой (без дураков, это просто я не китаец, а они по местным меркам, судя по памяти пацана, не хуже и не лучше других) семейкой Ванов.

Потерев живот и поморщившись – изжога не уходит, тошнота тоже, а вот голова почти уже не болит – я включил ноут. Вай-фай в доме имеется – вон он, на шкаф присобачен рядом со входной дверью, потому что Ван-Вану нравится «быть хозяином Интернета» – и, дождавшись загрузки и «коннекта», я полез было гуглить свои тренерские объявления, но споткнулся о Великий Китайский Файрволл. Так, Baidu, китайский поисковик…

По Красноярску вообще пусто. Где я был в июне 2014 года? Вроде Руслана Лобова в Польшу возил? Мысли в гудящей от напряжения голове хаотично метались и не давали сосредоточиться. Наконец-то вспомнил, что в это время я был в Дании с 15-летним Сергеем Новицким. Подросток разволновался и вылетел в самом начале. А я получил втык от начальства, что настоял на слабом кандидате. Главное, что все прекрасно понимали, выбора у меня особого и не было – больно важный у него папка. Но премии меня тогда лишили. Ладно, это уже давно в прошлом. Хотя в каком прошлом, если сейчас 2014 год на дворе?

В памяти всплыл стоящий у белой доски преподаватель уважаемый Ли Вайши. Огромная родинка-бородавка на носу делали его предметом насмешек всей школы – «Квадратичные уравнения можно определить как полиномиальное уравнение второй степени, что подразумевает, что оно содержит минимум один член, который возводится в квадрат…»

Моя несчастная голова закружилась, и я прикрыл глаза. Продышавшись, я вбил в «байду» «Юниорские турниры Международной федерации тенниса на 2014 год».

Так, где здесь Дания? Вот она. Хммм… вот и Сергей Новицкий, а вот и тренер, то есть я – Иван. Ничего не понимаю. Как я могу находится в двух местах одновременно? Но если я там, то кто тогда я? Может это все-таки сон?

Нервно почесав голову, я подошёл к пластиковому окну и распахнул его. Вдохнул полной грудью воздух. Под окном противно заорал петух, заскочил на увитый киви забор, и, косясь на меня, распушил хвост и стал важно прохаживаться перед курочками. На сливе висели начинающие синеть плоды, сбоку вились толстые стебли инжира.

Всё вокруг было таким настоящим, что я от страха зажмурился. Нет, двоих меня в одном мире существовать не может. Неужели китайский деревенский подросток получил память погибшего в будущем россиянина? Но как и, главное, зачем?

Усилием воли решив не уподобляться буддийскому монаху – «может я – бабочка, которой снится, что она – буддийский монах?» – я полез в большие новости, пытаясь найти отличия в самом мире.

Читал о России, потому что искать отличия в тех событиях, о которых не знаю, смысла нет. Ага, Крым – наш, президенты в мире те же, значит как минимум глобальный ход истории не изменился. Жаль, но не моя проблема – раньше занимался своими делами, и здесь продолжу так же. Надо будет высказаться после обретения спортивной славы – выскажусь, причем именно так, как порекомендует приставленный Партией куратор, потому что я себе не враг.

Новости спорта… Вот это помню – отныне российским спортсменам надлежит выступать на Олимпиаде без национального флага. Спорт – вне политики! Спорт объединяет людей по всему миру! Впрочем, мне-то что? Вот я реально вне политики, просто жалко спортсменов, которых лицемерные твари из-за бугра принялись щемить, и дальше эта тенденция только усилится. Спортсмен всю жизнь кладет на то, чтобы оказаться на заветной Олимпиаде, ему вообще ситуация в мире до одного места, а потом раз – и тебе нельзя. Обидно.

Дверь комнаты за моей спиной открылась, и чисто по звуку я определил, что прибыла бабушка Кинглинг. Вытащив меня из-за компа, она порывисто меня обняла, сунула мне в рот кусочек обещанного яблочного торта – маленький, чисто подкрепить заботу, но не перебить аппетит – и гордо продемонстрировала вопиюще-красные трусы:

– Наденешь завтра, они точно принесут тебе удачу!

Положив трусы на кровать, она пошуршала стареньким, выцветшим пакетом и вынула оттуда другие обновки:

– И майку красную купила, и носки – обязательно надень завтра под школьную форму. А это – шампунь в красной бутылке, дорогой, Joop называется, помойся им утром. Сейчас тебе много кушать нельзя… – оставив покупки на кровати, она взяла меня за руку и потащила в коридор. – …Поэтому только бульон из восьми петухов, со вчерашнего дня томится, – напомнила уже слышанное.

На кухню мы не пошли, а направились на улицу, в сад, где уже собралась вся семья. Упомянутые «младшей» близняшкой свинина и яблоки здесь нашлись, равно как и кастрюлька с бульоном. Конечно же рис, некоторое количество слив и груш, тарелка с огурцами и помидорами – нарезаны, подсолены, хочется очень, но доктор Шен не велел – и чайник. Стол – самодельный, из обшарпанных досок, а скатерть на него постелить пожалели. Не осуждаю – это впитавшее годы дождей, соусов и чайных капель убожество защищать нет смысла. А еще на его фоне весьма приличный наряд бабушки Кинглинг, подкрепленный горделивой осанкой, смотрится весьма контрастно.

Рассадка Ванов натолкнула на некоторые мысли: бабушка Кинглин (память напомнила, что вся деревня эту городскую и зазнавшуюся даму саркастично называет «Госпожой», а она этим самозабвенно гордится), позволяя сидеть во главе стола Ван Дэю – грустный такой, смотрит на меня очень обиженным взглядом – сама располагается по правую руку от него. По левую сижу я. На противоположном краю, под забором, сидит прадед, напротив него сейчас свободное место мамы-Айминь (занята остатками приготовления стола), дальше – близняшки, а в самом темном месте, под сливой, располагается глухонемая бабушка Джи Жуй. Ни во что ее «Госпожа» не ставит, презирая всей душой.

Все, само собой, умыты и чисты – работа и инициированные Ван-Ваном приключения на сегодня закончены, а значит можно спокойно покушать, обсуждая испорченную моим предшественником карму, собачась друг с дружкой – так предположили воспоминания и эмоции Ван-Вана во мне, а «я-настоящий» в течение следующих двух часов получил возможность в этом убедиться:

– И зачем портить карму славного рода Ванов из-за каких-то экзаменов? – высказался китайский папа Ван Дэи, для солидности закатав рукава клетчатой рубахи до середины запястий. – В свое время я получил высшее образование, но оно совсем не помогает мне заниматься любимым делом.

– Это потому что ты учился не на агронома, а на экономиста! – приложила его мама-Айминь. – И о чем ты только думал?

– Я думала за него! – ткнула в сторону невестки палочками бабушка Кинглинг. – У него были отличные способности, и только его тупость не позволила нашей семье вернуться в город из этой вонючей дыры! Ничего, – повернувшись ко мне, «Госпожа» тепло улыбнулась. – Надежда еще есть. Постарайся завтра как следует, малыш – от тебя зависит будущее всех нас!

Так и запишем – о педагогике семейство Ван не знает вообще ничего, потому что продолжают давить со всех сторон на прямо вот несколько часов назад попытавшегося покончить с собой подростка.

– Мама, мы с Донгмэи набрали первые сто просмотров под нашим видео! – похвасталась Дзинь.

– Хватит тратить время впустую! – отмахнулась от нее Айминь. – Лучше бы помогали бабушке полоть грядки! «Сто», ха! – презрительно фыркнула.

Дзинь насупилась и решила сосредоточиться на свининке, а Донгмэи обиженно буркнула:

– Будь у нас нормальный смартфон с нормальной камерой, мы бы уже начали зарабатывать на наших видео!

– Вот оно – вредное влияние города, принесенное в эти благодатные края Сетью, – важно заявил «китайский папа».

– Верно! – поддержала его «Госпожа». – Я в ваши годы думала о том, как найти себе хорошего мужа, а вы вертите задами на потеху похотливым старикам и ждете, что мы всё сделаем за вас!

Сидим, пьем очень крутой, непривычно для меня жирный, но вкусный бульончик, смотрим на то, как бабушка Джи кормит апатично пялящегося на закатывающееся за дома солнышко прадеда – так делал Ван-Ван, и я не против повторять за ним, зрелище-то умиротворяющее.

– «Сдай экзамены, малыш, и не смей больше портить карму», – обратив на меня внимание и временно отложив палочки, лишила меня отдушины глухонемая бабушка.

– «Сдам», – вяло ответил я жестом и принялся смотреть на сливу, слушая как бабушка Кинглинг вымещает стресс на невестке.

– Только подумать – в такой важный момент не уследить за единственным наследником! Бедный малыш прямо в доме, за кухонным столом выпивает бутылку удобрений, а никому и дела нет! Что случится в следующий раз, когда я ненадолго отлучусь в город? Пожар? Наводнение? Мой нерадивый сынок опять поругается с уважаемым старостой Бянем, и нам придется переехать в сарай?!

– Семья для меня дороже всего, – вяло попытался оправдаться папа-Дэи.

– Поэтому ты позволил себе, пригодному только растить чеснок тупице, попытаться составить конкуренцию на выборах старосты целому племяннику члена Партии, а потом последним поздравил его с назначением?! – поведала трагическую историю «уплотнения» семейства Ван в один дом бабушка.

Амбиции-то у бати есть, и я бы на его месте возможно поступил бы так же. Не могу винить, блат штука неприятная, и теперь мне Ван Дэи даже жаль: хотел как лучше, а получилось как всегда, причем я совершенно уверен, что Ван Дэи бы справился с обязанностями старосты лучше «племянничка». А нет, это остатки Ван-Вана мне нашептывают, а сам я выводов сделать не успел и делать на самом деле не хочу – зачем оно мне?

Дамы сплотились вокруг «Госпожи» и принялись засыпать главу семьи (номинального) упреками. Прилетело не только за «уплотнение» – вспомнили и отсутствующий септик, и недостаточно качественно прибитую, третью снизу доску на задней стене бани, и общую скудность семейного бюджета, и неаккуратность во время хозработ – ты испачкался, а вдруг ставшая «бедняжкой» Айминь стирай!

Сунув в рот четыре куска свинины подряд, Ван Дэи отложил палочки и вышел из-за стола, изобразив на лице глубочайший пофигизм и направившись в сторону огорода – память Ван-Вана подсказала, что там, под навесом, стоит небольшой трактор, который верой и правдой служит нам седьмой год. Частично в кредит покупали, и потом пережили три тяжелых года – тогда все ресурсы семьи были брошены на скорейшее избавление от долга. Трактор для нас жизненно необходим, поэтому Ван Дэи каждый вечер в нем ковыряется – не столько для профилактики поломок, сколько для души.

Проводив взглядами китайского папу, милые дамы семейства Ван перевели взгляды на меня. В один глоток допив бульон, я поставил пиалку на стол и начал вставать:

– Спасибо за вкусный бульон, бабушка. Он наполнил меня силами и уверенностью в том, что я точно сдам завтрашний экзамен как никто в нашей деревне, но нужно хорошо выспаться.

– «Трус»! – с ехидной рожицей продемонстрировала знание языка глухонемых Донгмэи.

– Хо-хо, «как никто в деревне»! – раздался из-за забора ехидный старушечий голос. – Да ты точно будешь последним во всем Сычуане!

Ваны проигнорировали комментарий мимопроходящей соседки, а я про себя чертыхнулся – вот она, деревня: все на виду, все всё знают и не стесняются подглядывать и подслушивать.

И тут бы проявить уже родне хоть немного здравомыслия типа «правильный настрой, иди и будь уже хорошим яичком», параллельно всю ночь тихонько заглядывая к не добившему себя подростку – чтобы не закончил начатое – но…

– Самоуверенность твоего отца привела нас на самое дно, ни за что не смей повторять его ошибок! – высказалась бабушка-Кинглинг.

– Я еще не все сказала, сядь и выпей с нами чаю, как положено достойному сыну! – приказала мама-Айминь.

– Ты совсем не ценишь всего, что мы для тебя делаем, – влезла Дзинь с очевидно «подрезанной» у старших дам фразой и интонацией.

– Я надеялась попользоваться твоими сокровищами, но ты не сдох, – на свою беду поделилась разочарованием Донгмэи.

– Донгмэи, что ты такое говоришь! – моментально вспомнила о своей любви к единственному внуку Кинглинг.

– Неужели какие-то железки тебе дороже родного брата?! – подключилась Айминь. – Я воспитывала тебя совсем не такой!

Пока дамы были заняты, я тихонько улизнул из-за стола и быстрым шагом, готовясь делать вид, что не слышу окриков – их, к счастью, не последовало – прошел через сад, споткнувшись о невесть откуда нарисовавшегося черного кота – не наш, просто в деревне их как грязи – прихожую, большую комнату, коридор и оказался в своей комнате. Голова затрещала с новой силой, руки неожиданно для меня самого начали трястись, зубы сжимались от кипящих в душе эмоций. Здесь я жить точно не буду – даже если придется шить кроссовки в подвале дядюшки Ляо за миску риса в день и спальное место рядом со швейной машинкой, я не задумываясь выберу именно этот вариант. Такой дружелюбной атмосферы я точно не выдержу, и в какой-то момент эти длинные пальцы как следует сожмут чью-нибудь загорелую шею, а я проведу остаток своих новых дней в тюрьме. Взгляд упал на лежащий на столе смартфон. Или может попытаться что-то исправить?

Поморщившись – отвык от подросткового гормонального фона, а здесь еще и чужие для меня реакции и мысли так и норовят в голову залезть – я перевел взгляд на книжную полку. Расставлять приоритеты правильно – это привилегия взрослых людей, поэтому лучше я хотя бы немного полистаю методические пособия для подготовки к экзамену: в моей ситуации каждый балл станет ступенькой, позволяющей избежать подпольного производства «палёных» кроссовок и карьеры фермера – ни того ни другого я не хочу.