Текст книги "Петтерсы. Дети гор"

Глава 4
Медвежья добыча

Снег доходил почти до колена. Джорджу, с Эйшей на руках, все сложнее становилось вырывать ноги из его цепких объятий, чтобы сделать очередной шаг. За ним, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, шли Майкл и Марта. Он их не видел, но чувствовал, что они рядом.

Метель усиливалась. Разъяренные порывы ветра бросали ему в лицо снежную крупу, обжигая щеки и заставляя слезиться глаза. Надо было во что бы то ни стало добраться до леса. Там, под защитой деревьев, у них будет шанс выжить. Здесь же, в открытом поле, их ожидала верная холодная смерть.

Джордж крепче прижал дочь к себе, стараясь укрыть ее от пронизывающего холода. Шаг. Еще один. Заветная цель будто застыла на месте, не приближаясь ни на дюйм[21]21
  Дюйм – единица измерения расстояния и длины, равная 2,5 см.


[Закрыть]. Поле казалось бескрайним, но Петтерс шел вперед. Стиснув зубы, он раз за разом переставлял онемевшие ноги.

Когда до первых, покрытых шапками снега, елей оставалось уже рукой подать, ветер неожиданно стих. Мир словно замер. Удивительно, но Джорджу показалось, что он больше не испытывает холода. Колючий озноб, еще секунду назад судорогой сводивший все тело, куда-то исчез.

И тут он почувствовал опасность. Как когда-то в былые времена перед дракой, снизу вверх по позвоночнику пробежали сотни маленьких иголочек, подавая отчетливые сигналы тревоги. Джордж медленно поставил Эйшу на землю, чтобы на всякий случай освободить руки, и заслонил ее спиной. Из чащи что-то двигалось им навстречу.

Сначала показались огоньки. Красные точки одна за другой зажигались промеж стволов вековых деревьев. Джордж насчитал пять пар горящих ненавистью глаз. А вскоре показались и их обладатели – волки. Они не спеша вышли из леса, преграждая дорогу замерзающим людям. Три огромных черных зверя, в глазах которых играло пламя.

Джордж и раньше видел волков и не испытывал к ним страха, но эти были особенные. Дело было даже не в размерах и неестественном свечении глаз, а в том, как они выглядели. Голову одного из них украшала корона, напоминающая морскую раковину. На шее другого висела цепь с медальоном в виде крупной золотой монеты. У третьего и вовсе было три головы.

Жуткие, странные звери стали обходить Петтерсов с трех сторон. Шерсть на загривках встала дыбом. Джордж не разбирался в животных так же хорошо, как его жена и дочь, но даже он сразу догадался, что хищники готовятся к атаке. Мужчина внутренне сжался, наподобие пружины, собираясь принять бой.

И тут в глубине леса раздался страшный рев. Волки остановились и переглянулись. Джордж явственно ощутил, как у него под ногами задрожала земля. Ломая с хрустом ветки на своем пути, на опушку выпрыгнул большой бурый медведь. Не дав зверям опомниться, ударами могучих лап он разбросал их, словно опавшие осенние листья, по сторонам.

Закончив с волками, медведь повернулся к людям и оскалил клыки. Джордж понял, что его появление отнюдь не было спасением, зверь просто устранял соперников. Теперь Петтерсы – его добыча.

Медведь встал на задние лапы и проревел так, что с елей осыпался снег. За несколько секунд Джордж сумел разглядеть зверя и пришел в ужас от увиденного. Под густой бурой шерстью на шее животного проступали рыбьи жабры. «Еще один оборотень», – тенью пронеслась мысль в его голове.

Зверь двинулся на Петтерсов. Джордж понял, что это конец. Победить даже обычного медведя в лесу без оружия у человека нет шансов. Расстояние неумолимо сокращалось. Неожиданно на плечо Джорджа легла чья-то рука.

Отстраняя отца, вперед вышел Майкл. Мальчик выглядел совершенно спокойным, казалось, грозный враг его совершенно не страшит. На груди у юного Петтерса, резкими толчками в ритм сердца, начало разгораться красное пламя. Свет становился все ярче и ярче. Медведь сначала остановился, а затем, к удивлению Джорджа, и вовсе попятился. Мужчина внимательнее присмотрелся к сыну, пытаясь понять, что издает свечение, напугавшее зверя.

Словно прочитав мысли отца, Майкл снял с шеи висящий на шнурке большой красный камень и вытянул руку перед собой, направляя свет, исходящий от самоцвета, на своего противника. Глаза медведя полыхнули ненавистью и страхом. Издав грозное рычание, он развернулся и скрылся в чаще.

Камень продолжал гореть ярким красным огнем. Теперь его свет распространился на всю округу, заливая, словно краской, местный пейзаж. Под его безжалостными лучами снег начал таять, и ледяная зимняя стужа уступила место теплой весенней капели. Джордж, не отрывая глаз, наблюдал за чудесным преобразованием природы, пока зарево от самоцвета не сделалось настолько невыносимо ярким, что он проснулся.

Глава 5
Терзания Джорджа

Примерно еще четверть часа Джордж молча лежал с открытыми глазами, прокручивая в голове странный сон, прежде чем решился встать с кровати. Давно он не видел таких ярких и цветных сновидений. Что бы они могли значить?

За завтраком непрерывное щебетание Марты и Эйши отодвинуло остатки ночного кошмара далеко на задний план, но, как выяснилось, ненадолго.

Выйдя из дома, Джордж прямиком направился в издательство. В голове снова и снова прокручивались детали сна, и чем больше он об этом думал, тем сильнее начинало щемить сердце в предчувствии неотвратимой беды. Неизвестно откуда взявшаяся тяжесть стремительно распространилась по всему телу, вышла за его пределы, перебралась на плечи и теперь давила к земле неподъемным грузом. Его движения стали постепенно замедляться, пока он не остановился вовсе, не дойдя всего пары шагов до двери издательства. Петтерс наклонился, уперев ладони в колени, жадно втянул ноздрями соленый морской воздух и с шумом выдохнул.

«Что со мной?»

Начав мысленный диалог, Джордж попытался себя успокоить.

«Это всего лишь сон. Известие о поездке в Россию активировало в мозге все, что я о ней знаю, и вот тебе пожалуйста – волки и медведи в зимнем лесу, а остальное и вовсе игра больного воображения. Обычная поездка на свадьбу. Чего я боюсь? Я же буду рядом и смогу помочь в случае необходимости».

Но противный внутренний голос и не думал сдаваться: «А если нет? Если у тебя не будет возможности? Или просто не успеешь?»

Тревога вновь вонзилась в сердце тонкой иглой. Со лба потек холодный пот. Началось головокружение.

«Стоп!»

Джордж вновь глубоко вдохнул, закрыл глаза, медленно выдохнул и с силой хлопнул в ладоши, очищая разум[22]22
  Это поразительно, но хлопанье в ладоши действительно помогает сосредоточиться и снять стресс. О подобной практике было известно еще в Древней Японии.


[Закрыть].

«Это просто боязнь за близких. Нельзя, чтобы она переросла в панику. Ни с кем. Ничего. Не случится. Есть я, есть Майкл – он давно уже не ребенок и может постоять за семью. В конце концов, и женская половина Петтерсов – это вам не фунт[23]23
  Фунт – единица измерения массы. Английский фунт равен 453,6 г.


[Закрыть] изюма. Чего только Эйша стоит со своими „фокусами“, а уж про Марту я вообще молчу, видел бы кто ее на улицах Мессины в дни Сицилийской революции»[24]24
  Речь идет об истории знакомства Джорджа и Марты, описанной в книге «Петтерсы. Дети океанов».


[Закрыть].

Чувство тревоги стало ослабевать. Сердцебиение восстанавливалось. И мысли вновь потекли своим естественным, размеренным ритмом, откинув все ненужное за пределы сознания. Поборов страх, Джордж взялся за ручку двери и рванул ее на себя.

– А, это ты, паршивец! – с порога услышал он в свой адрес. – Ну, наконец-то! Вот я тебе сейчас задам!

Издательство The Petters Family находилось в подвале жилого двухэтажного дома в центре Пензанса и состояло из двух просторных помещений. В первом, куда сразу же попадал посетитель, находилось собственно издательство, а во втором, дальнем, отгороженном стеллажами с лежащими на них рулонами бумаги и коробками с краской, была расположена типография. Голос доносился именно оттуда. А вскоре появился и его обладатель – молодой худощавый мужчина, на ходу вытирающий руки промасленной тряпкой.

Увидев пришедшего, он заулыбался:

– А, это вы, мистер Петтерс! Извините, обознался.

– Ничего страшного, Ларс.

Ларс Нильсон – в прошлом китобой норвежского судна Prins, спасенный Майклом и Эйшей от акулы, проживший с ними два месяца на острове и впоследствии отказавшийся вернуться на родину, теперь работал в издательстве The Petters Family помощником руководителя.

– Можно узнать, кому адресованы проклятия? – поинтересовался Джордж.

– Стоило вам уйти, сломался печатный станок. Ну, ясное дело, я тут же послал за настройщиком. Больше часа его ждал, он так и не появился. Пришлось лезть самому. – Норвежец показал руки, перепачканные маслом и типографской краской.

– И как успехи, получилось?

Ларс кивнул:

– Еще как получилось, мистер Петтерс! Теперь работает как швейцарские часы!

– Прекрасно! Во всем надо искать плюсы! Теперь мы можем не тратиться на услуги мастера и настройщика. Будешь чинить станок сам, если ты не против, естественно, за прибавку к жалованью.

– Вы очень добры, мистер Петтерс.

– И еще. Хватит называть меня мистер Петтерс. Зови просто Джордж, ты друг нашей семьи, и эти условности ни к чему.

Норвежец вновь кивнул.

– Вот и договорились. – Мужчина понизил голос: – У меня к тебе дело, Ларс.

– Я весь внимание.

– Мы с семьей должны отплыть из Пензанса. Я бы не хотел закрывать издательство ни на сутки, тем более теперь, когда о нем узнали и у нас появились заказы. Поэтому какое-то время тебе придется им управлять. Справишься?

– Думаю, да, мистер… то есть Джордж.

– Отлично. Я знал, что на тебя можно положиться. – Петтерс хлопнул помощника по плечу. – Скажи мне, а книга Марты готова?

– Угу. Как раз закончил печатать перед тем, как станок вышел из строя.

– Я возьму два экземпляра? Один семье, второй отвезу в качестве подарка.

– Естественно, это же ваша книга. Вы вольны делать с ней что захотите. А можно один вопрос?

– Конечно.

– Куда вы отправляетесь?

– Помнишь капитана фрегата, который нас сюда привез?

Ларс хмыкнул и посмотрел на Джорджа.

– Как его можно забыть? Алексей Степанович Самарин – один из тех людей, которые надолго остаются в памяти, даже против твоей воли.

Петтерс добродушно улыбнулся:

– Это точно. Так вот, он решил выдать замуж одну из своих дочек и по этому случаю зовет нас к себе на праздник.

– Ого! Какая замечательная новость! Передавайте от меня наилучшие пожелания влюбленным детям и счастливым родителям!

– Обязательно, Ларс. Ладно, я пойду. Мне еще надо провести кое-какие приготовления.

Норвежец развел руками, словно собираясь заключить Джорджа в объятья.

– О чем речь?! Идите и занимайтесь своими делами. Если что-то будет срочное, я за вами пришлю.

– Спасибо, друг.

Простившись с Ларсом, Петтерс вышел из дверей издательства с увесистым бумажным пакетом под мышкой. Труд Марты, включая все пояснения к терминам и иллюстрации, получился довольно внушительным, не зря же они над ним столько работали. Теперь это была не просто скучная научная книга, а вполне себе красивое подарочное издание, которое не стыдно было презентовать в любом, даже самом высоком обществе.

Приступ паники давно уже прошел, но на душе было по-прежнему тяжело. Впереди был трудный разговор со Стейтемом. И дело было даже не в том, что на него вновь приходилось переложить обязанности по пекарням. Главное, этот ирландский толстяк опять оказался прав. Джордж уже мысленно представлял его трясущийся от смеха живот и извергаемые сквозь всхлипы слова: «А я же тебе говорил!», «Дядя Стейтем знает толк в письмах! Можно к гадалке не ходить!». Петтерс ужасно не любил, когда его друг оказывался более дальновидным, чем он сам, но ничего не поделаешь, ошибки надо признавать.

Вопреки ожиданиям, бывший почтальон, а ныне совладелец сети пекарен принял новость спокойно – как само собой разумеющееся. Оказывается, он был к ней готов и даже успел навести кое-какие справки.

– Я узнавал в порту. Торговые корабли к русским берегам уходят от нас каждую субботу, поэтому у тебя есть несколько дней на сборы.

Джордж удивленно посмотрел на компаньона:

– И это все? А где же нравоучения и ехидство по поводу твоей правоты?

Стейтем улыбнулся:

– Перестань. Мы знаем друг друга с момента, как вы с Мартой и с Майклом на руках оказались в Пензансе. Я всегда знал, что ты не из тех людей, кто может долгое время сидеть на одном месте, но ты сумел побороть страсти ради семьи, и это многое говорит о тебе как о мужчине и отце. Беда в том, что твоя жена и дети не готовы провести всю свою жизнь в захолустном портовом городке. Им хочется посмотреть мир. Их тянет к странствиям и приключениям. И бороться с этими желаниями не под силу никому, даже тебе.

Слова друга погрузили Петтерса в задумчивое молчание. Немного поразмыслив, он кивнул и тихо проговорил:

– Наверное, ты прав. Им это необходимо. Стараясь уберечь от опасностей жизни, я лишаю их самой жизни.

Настало время удивляться Стейтему.

– Ба-а! И ты даже не будешь со мной спорить?! Воистину сегодня волшебный день!

Джордж усмехнулся:

– Как я могу спорить со старым другом!

– Ну, не такой я уж и старый. – Стейтем подмигнул компаньону. – И вообще, идите, мистер Петтерс, собирайте семью в дорогу, а за дела не волнуйтесь, я все улажу!

Глава 6
Трудности выбора

Тем временем на Литейной, 26/28 вовсю кипели сборы. Пока Марта перебирала вещи, решая, что из них подойдет для поездки, дети в своей комнате обсуждали, что бы такое подарить молодоженам.

– Самарин – боевой офицер и к тому же прекрасный стрелок. Поэтому…

Майкл, заложив руки за спину, неторопливо мерил шагами пол, размышляя вслух:

– …было бы логично преподнести ему ружье. Настоящий подарок для мужчины!

Эйша укоризненно посмотрела на брата:

– Во-первых, он бывший военный и теперь в отставке…

– Ну и что?! Будет охотиться у себя в лесу на медведей и кабанов!

– А во-вторых, – продолжила девочка, не обращая внимания на то, что ее беспардонно перебили, – свадьба не у него, а у дочери, и подарок должен быть полезным и ценным в первую очередь для венчающихся.

Парень развел руками:

– И что ты предлагаешь? Подарить им чугунную сковороду?

– Майкл, ты груб и неотесан, как все мальчишки. Почему именно сковороду? Хотя… – Эйша на секунду задумалась, – посуда на свадьбу – это неплохой вариант. Что, если подарить хороший сервиз? По вечерам влюбленные будут пить у себя в гостиной чай и вспоминать о нашей семье.

– Хм… – Майкл остановился и удивленно посмотрел на сестру. – А что? Неплохо. Если к этому приложить еще пару фунтов хорошего индийского чая… очень даже может быть. Но!

Эйша сердито нахмурила брови:

– Терпеть не могу это твое «но».

– Понимаю, но сама посуди, ехать за столько миль к дорогому другу и везти чашки – как-то слабовато для подданных короны.

– Слушай! – Эйша всплеснула руками от неожиданно пришедшей хорошей идеи. – А если преподнести им что-то из переданного нам Клейто?!

– Браво, сестра! Доставай ларец!

За время, прошедшее с момента его получения от царицы Атлантов, ларчик с драгоценностями открывался лишь дважды.

Впервые – когда Марта хотела расплатиться с Самариным, чтобы покрыть убытки капитана, которые он претерпел за время, потраченное на поиски ее семьи. На что женщина получила резкий отказ, граничащий с обидой.

И второй раз – когда понадобились средства на открытие издательства. Тогда два средней величины драгоценных камня пришлось заложить в ломбáрд[25]25
  Ломбард – слово произошло от названия региона Ломбардия в Италии, куда крестоносцы свозили свои трофеи. По сути это специализированная коммерческая организация, в которой гражданам дают деньги в долг под залог принадлежащих им вещей. Возникнув еще в Древнем мире, ломбарды получили широкое распространение в Европе в Средние века, и их услугами пользовались даже венценосные особы. Так, например, в 1492 году королева Испании Изабелла I заложила в ломбард собственную бриллиантовую корону, чтобы финансировать экспедицию Христофора Колумба в Индию, которая привела его в Америку.


[Закрыть].

Кроме этих случаев, ларец не открывался. Более того, владельцы договорились к нему не притрагиваться и никому о нем не рассказывать, поэтому хранили его как реликвию. Но теперь был особый повод, и дети с радостью принялись изучать его содержимое.

Покопавшись в высыпанных на кровать богатствах, Майкл воскликнул:

– Смотри! Думаю, тебе это подойдет!

Он протянул сестре украшенную драгоценными камнями серебряную диадéму[26]26
  Диадема (др.-греч.) – не замыкающееся в кольцо головное украшение, как правило из драгоценных металлов и камней.


[Закрыть], но Эйша, немного насупившись, отодвинула ее рукой:

– Перестань. Ты же знаешь, что я не люблю украшения.

– Прости, я всегда забываю, что ты… странная девочка.

В ответ Эйша подняла правую руку над головой и пристально посмотрела на брата:

– Хочешь, у тебя из ушей вырастут лилии?!

Тот расхохотался, но потом вдруг стал серьезным и посмотрел на сестру:

– А ты правда это можешь?

Девочка пожала плечами:

– Да я сама не знаю, что могу. Селена объяснила, что скоро мои возможности раскроются, но, когда точно, никто не знает.

– Не расстраивайся, если она сказала, значит, все придет. Я же не переживаю, что я обыкновенный!

Эйша посмотрела на парня, часто захлопала ресницами, будто решив заплакать, а потом прильнула к нему и крепко обняла.

– Ты не обыкновенный, – тихо сказала она. – Ты самый лучший брат на свете.

Засмущавшись, Майкл аккуратно отстранил сестру.

– Ну, все, все. Хватит нежностей.

Его взгляд упал на драгоценности Клейто.

– Смотри. Что это?

Юный Петтерс указал на петлю из дубленой бычьей кожи, торчащую меж драгоценных камней и украшений. Он потянул ее на себя, и вскоре выяснилось, что это тонкий шнурок, на конце которого находился багрово-красный рубин размером с грецкий орех.

Глаза Майкла засверкали в тон камню.

– Я никогда не видел таких красивых камней!

– Ты должен взять его себе, – твердо проговорила Эйша.

– Что?

Парень внимательно посмотрел на сестру. Ее взгляд источал спокойствие и решимость.

– Повесь его себе на шею и никогда не снимай.

– Но для чего? Ты что-то чувствуешь?

Девочка неопределенно пожала плечами:

– Я видела сон.

– Та-ак… – Майкл пододвинулся ближе к сестре. – Рассказывай.

– Это был не мой сон. Он снился кому-то другому, но я его отчетливо видела, как если бы он был моим. Понимаешь?

Брат положил ей руку на плечо, стараясь ободрить и поддержать.

– Я не знаю, как можно смотреть чужие сны, но я тебе верю.

Эйша кивнула в ответ и продолжила:

– Мы с родителями шли через какое-то заснеженное поле. Было очень холодно. А потом на нас напали звери – страшные волки и медведь. Тогда ты снял с шеи этот камень и его светом отогнал опасность и вывел нас из снега.

Несколько секунд Майкл молча глядел на сестру. Потом, видимо решив что-то для себя, проговорил:

– Пару лет назад я бы сказал, что ты много читаешь на ночь, но сегодня, после всего, что с нами произошло, я сделаю так, как ты говоришь, даже не пытаясь спорить.

– Спасибо, брат.

Майкл обнял сестру, повесил камень себе на шею и, поцеловав его, спрятал под рубашку.

– Ну а теперь давай вернемся к подарку молодоженам, – провозгласил он.

– Давно пора, – согласилась Эйша.

И дети вновь с головой ушли в перебирание сокровищ, прервавшись лишь на ужин в кругу семьи. Трудности выбора подарков продолжались до глубокой ночи, пока юных Петтерсов не сморил глубокий, беспечный сон.

Глава 7
Первая жертва

Яркое мартовское солнце садилось за горизонт, освещая верхушки многочисленных пиков Гималайских гор. По ущелью, опираясь на корявый деревянный посох, с завидным упорством шел человек. Невысокий мужчина, укутанный в теплую меховую накидку с капюшоном, пробирался сквозь снег, слегка сгорбившись и наклонив голову, наперекор дующим ветрам.

Сегодня был его день. Первое новолуние месяца нисана по вавилонскому календарю. Он ждал его слишком долго, да и сам был настолько старым, что мог бы назвать его любым именем бесконечного множества летоисчислений – древнеегипетским, ассирийским, древнегреческим, ацтекским, по календарю майя и многим другим, так как видел зарождение, рассвет и закат всех этих империй. Однако он предпочел именовать его именно так, и на то было две причины.

Первая – в переводе с вавилонского «нисан» означало идти или шагать, а шел он давно. Почти полтора года ему потребовалось, чтобы найти тайное хранилище, спрятанное не только от людских глаз, но и вообще от всего сущего.

Вторая – «нисан» было созвучно слову «нисанг» на его родном шумерском языке, что означало «первая жертва», а этой ночью определенно жертвы будут, и он это чувствовал.

Мужчина остановился у трещины в скале, настолько узкой, что в нее с трудом смогла бы проскочить мышь, и приложил к ней руку. В это же мгновение на его локоть, бесшумно хлопая крыльями, села птица, напоминающая сову.

Сипуха издала пронзительный свист, потом затрещала и начала неистово долбить камень скалы своим клювом.

Мужчина кивнул, словно поняв язык своей спутницы, и тихо проговорил:

– Ам уэ тэ[27]27
  Я нашел тебя (др.).


[Закрыть].

Птица живо переместилась на плечо хозяина. Тот снял накидку и расстелил ее перед собой. Кожа путника была смуглой, он явно был родом из южных земель, однако суровый климат Гималаев, где весной температура опускается до минус тридцати градусов, казалось, совсем его не тревожит. Мужчина опустился на колени, перекинул со спины большую полотняную суму и, открыв, начал рыться в ее содержимом. Найдя необходимое, он неспешно и осторожно, будто боясь сломать, выложил перед собой в ряд три предмета – деревянную чашу, небольшой нож в форме полумесяца с ручкой из камня, навершием которого служила морда акулы, и рыбину в лóкоть[28]28
  Локоть – древняя единица длины, не имеющая определенного значения и примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. На Древнем Востоке равнялся 45 см.


[Закрыть] длиной.

Он низко опустил голову, задумался на несколько секунд, а затем поднял к небу пустые черные глазницы. Глубоко вздохнув полной грудью, колдун приступил к своему ритуалу. Когда все было кончено, он выкинул остатки рыбины, нож убрал обратно в сумку и, взяв обеими руками чашу, наполненную темно-красной жидкостью, поднес ее к лицу. Его пересохшие, обветренные и изрезанные шрамами губы зашевелились, практически беззвучно произнося какие-то заклинания.

Удовлетворенный проделанным, он выплеснул содержимое чаши на расщелину скалы, гортанно проговорив:

– Фани шата![29]29
  Открой врата! (Др.)


[Закрыть]

Как только его слова, подхваченные зимним ветром, унеслись по перевалу, раздался треск и щель в скале начала расширяться. С каждой секундой она становилась все больше и больше, пока не достигла достаточных размеров, чтобы в нее смог пройти человек. Птица ринулась первой, за ней в проем вошел колдун.

Он двигался совершенно бесшумно, мягко ступая подошвами кожаных сапог по скользкому каменному полу, будто и́рбис[30]30
  Ирбис, или снежный барс, или снежный леопард, – крупное хищное млекопитающее семейства кошачьих, обитающее в горах Центральной Азии.


[Закрыть], выслеживающий свою добычу. Боязни заблудиться не было, впереди, под сводом пещеры, бесшумно летела сипуха, своим черно-белым зрением и острым слухом указывая дорогу. За время, проведенное с нею, колдун научился перемещаться в пространстве подобно зрячему.

Миновав еще два поворота, он оказался в просторном помещении, по периметру которого стояли чаши с горящим в них огнем. У дальней стены располагался массивный золотой постамент. Прямо над ним в невесомости парило широкое, двустороннее, подобно распахнутым крыльям летучей мыши, лезвие топора, по которому, искря, пробегали молнии.

Колдун замер.

– Афто а[31]31
  Это ты (др.).


[Закрыть].

Сзади послышались шаги, и он резко обернулся. Перед ним стоял мужчина в белоснежном одеянии.

– Ты осквернил святилище Верховного Бога, – раздался голос, эхом отразившийся от стен пещеры, – и, если у тебя нет на то веской причины, ты умрешь прямо здесь.

Слепой злобно улыбнулся. Со спины и по бокам от него словно из-под земли возникло по трое стражников, одетых в золотистые доспехи, с копьями в руках, которые тут же взяли оружие на изготовку.

– Кто ты? – спросил жрец.

– Ам Анару[32]32
  Я Анару (др.).


[Закрыть], – прошипел колдун, кривя изрезанный шрамами рот.

– Я слышал о тебе. И всегда плохое. Зачем ты пришел?

– Кара э тэ[33]33
  Убить тебя (др.).


[Закрыть].

Далее все произошло молниеносно. Все девять стражников бросились в бой одновременно, стремясь проткнуть пришедшего копьями, но колдун был к этому готов. Раскинув руки, он громко проговорил:

– Аргос!

Воинов отбросило невидимой волной к стенам пещеры, где они и замерли бездыханными.

Настала очередь жреца. Анару бросился в бой.

– Аргос! Фатум! Кира сае![34]34
  Заклинания на языке Древних, точный перевод которых неизвестен (др.).


[Закрыть]

Сыпля заклинаниями, колдун шел на него.

В ответ жрец сложил руки на груди крест-накрест и громко произнес:

– Аквадус!

Тут же вокруг него образовался незримый защитный купол, о который заклинания Анару рассыпались, не причинив никакого вреда.

– Я готов к твоим выходкам, колдун! – прокричал жрец. – Тебе меня не одолеть!

Неожиданно под сводом пещеры метнулась тень. На защитника святилища, издав боевой свистящий клич, ринулась Аэлла. Птица впилась жрецу когтями прямо в лицо, опрокинув его на спину. Анару осталось лишь добить лежащего. Через мгновение схватка была окончена.

Сипуха вернулась на плечо спутника и завертела головой. Более противников не оказалось, путь к искомому артефакту был свободен.

Колдун подошел к постаменту. Немного превышая три локтя в высоту, он был отлит из чистого золота. По четырем внешним граням вязью струились символы и письмена на разных языках – защитные печати и заклинания от незваных гостей.

Анару криво усмехнулся:

– А эра ам неа делантра[35]35
  Ты этим меня не остановишь (др.).


[Закрыть].

На полу, у самого основания постамента, виднелось два оттиска ладоней – левой и правой. Он молча сел на колени и приложил к ним свои руки.

Шепот заклинания наполнил пещеру. Он говорил не спеша, нараспев, то затихая, то усиливая голос. По мере того как слова слетали с его губ, сияние над постаментом, в котором парил артефакт, тускнело. Когда оно растворилось окончательно, лезвие топора, звякнув, опустилось на золотую подставку.

Поднявшись с колен, колдун достал из сумы полотняный сверток, не спеша развязал стягивающую его тесьму и развернул. Внутри оказалась украшенная замысловатым растительным рисунком рукоять. Он положил ее на постамент рядом с лезвием, и оно мгновенно притянулось к ней словно магнитом.

Легендарный лáбрис[36]36
  Лабрис – в Древней Греции так называли двусторонний боевой или церемониальный топор.


[Закрыть] был почти собран. Удовлетворенный своей работой, Анару кивнул и убрал его в свою суму.

В тот же миг далеко к западу от этих мест, в доме по Литейной, 26/28, на груди у Майкла ярким, кровавым светом загорелся рубин, но спящий парень видеть этого не мог.