Текст книги "Петтерсы. Дети гор"

Глава 14
Слово государя

Узнав, что их постояльцы удостоились аудиенции самого императора, да к тому же одна из них была награждена орденом Святого Владимира, купцы Ротины по такому случаю закатили небывалый банкет. Встретив Петтерсов у входа, что называется, «во всеоружии», братья тут же сопроводили их в ресторан, где уже были накрыты столы со всевозможными яствами. И тут хватало всего, причем кухня была как традиционная, так и европейская.

На первое предлагались русские щи, французское консомé[89]89
  Консоме – прозрачный мясной бульон.


[Закрыть] с пирожками и сладкий суп из ревеня и малины. Вторым номером шли жареные рябчики и индейки, стерлядь на пару, жаркое, ростбиф, кулебя́ка[90]90
  Кулебяка – традиционное русское блюдо, представляющее собой закрытый пирог с мясом, рыбой или грибами внутри.


[Закрыть] и поросята на огне. Среди напитков царило еще большее разнообразие. Водка анисовая, вина Франции и Италии, шампанское, а из безалкогольных – сби́тень[91]91
  Сбитень – старинный русский горячий напиток, сваренный из меда, пряностей и трав.


[Закрыть], сéльтерская[92]92
  Сельтерская вода, или просто сельтерская, – аналог сегодняшней минеральной воды.


[Закрыть], фруктовые воды и морсы. И в придачу ко всему этому на столах стояли различные закуски, фрукты, зелень и пирожные.

Кроме Петтерсов, братьев Ротиных и обслуживающего персонала в ресторане собрались все постояльцы гостиницы, которые с нескрываемым удивлением наблюдали эту картину.

Приветственное слово было за хозяевами. Как и полагается по старшинству, первым выступил Петр Иванович. Мужчина не торопясь разгладил пятерней густую окладистую бороду, о чем-то задумался, а потом басисто начал:

– Дамы и господа! Когда мы с братом начинали это предприятие, я ведь и подумать не мог, что оно так выйдет! Мы же купцы не в одном поколении, как говорится – волка ноги кормят, а тут сидишь себе спокойно и управляешь номерами…

Эйша аккуратно дернула маму за рукав платья:

– А что означает выражение «волка ноги кормят»? В этой стране волки едят самих себя?

Марта задумалась, пытаясь интерпретировать смысл сказанного, но потом сдалась и полезла за своим путеводителем.

Тем временем старший Ротин приближался к апофеóзу[93]93
  Апофеоз – зд.: заключительная торжественная массовая сцена спектакля или праздничной концертной программы, прославляющая кого-либо.


[Закрыть]:

– …и вот теперь! В стенах этой гостиницы люди, которые удостоились чести визита к самому Помазаннику Божьему! Это ли не благодарность за наши труды?! Предлагаю поднять наши бокалы за семью Петтерсов! Сегодня этот фуршéт[94]94
  Фуршет – прием пищи, когда приглашенные едят стоя, свободно выбирая блюда и напитки и обслуживая себя самостоятельно.


[Закрыть] в вашу честь и, естественно, за мой счет! Ура, господа!

Ресторан ожил. Обслуживающий персонал рукоплескал, кто-то из гостей салютовал фужерами с шампанским.

Майкл и Эйша сразу набросились на угощения, видимо решив попробовать все. Родители не возражали, понимая, что эмоциональную встряску от визита к императору России лучше всего заесть чем-нибудь этаким.

Джордж и Марта отошли к окну, подальше от суеты, царившей у накрытых столов, но побыть наедине им не дали. Вскоре к ним присоединился младший Ротин. Федор Иванович просто сиял от радости.

– Друзья, не сочтите за наглость, но мне в голову пришла отличная идея. Делать фотографические портреты всех известных особ, что будут останавливаться в нашей гостинице, и размещать их на стенах в фойе. Сейчас зайдет человек к нам и сразу поймет, какие люди тут до него жили. Что скажете?

– Идея и впрямь неплоха, – согласилась Марта, – но не думаю, что наша семья тянет на роль «известных особ».

– О, прошу вас, не скромничайте! Петербургский бомонд о вас только и говорит! Я уже послал человека в фотоателье, это займет буквально пару минут.

Под напором купца Петтерсы сдались, и довольный своей идеей Петр Иванович ушел готовить все необходимое.

Тем временем в ресторане появился еще один гость. Он замер у входа, ища взглядом кого-то среди посетителей.

– Дорогая, – тихо сказал Джордж, – по-моему, это к нам.

Увидев Петтерсов, Виноградов улыбнулся и направился к супругам.

– Добрый вечер, Григорий Михайлович!

– И вам добрый вечер, мистер Петтерс, хотя мы только недавно расстались! А банкет недурен. Ротины сумели превзойти самих себя!

– Не думаю, что вы пришли сюда перекусить, – Джордж улыбнулся, – чем мы можем вам помочь?

Виноградов заулыбался в ответ:

– Уверяю вас, ничем. Скорее наоборот. Я пришел помочь вам добраться до цели путешествия.

Марта в удивлении подняла брови:

– Вы собираетесь объяснить нам, как добраться до Пензы?

– Не просто объяснить, а сопроводить непосредственно до дверей поместья Самарина.

Настала очередь удивляться Джорджа.

– Это совсем не близкий путь, Григорий Михайлович, неужели у вас нет других дел на службе?

Виноградов улыбнулся еще шире.

– Конечно есть, мистер Петтерс, и очень много, поверьте, но распоряжения императора не обсуждаются. Государь сказал свое слово: «Сопроводить почетных гостей до цели визита живыми и здоровыми и вручить счастливому отцу невесты именной подарок от Александра Второго Романова». Так что придется вам потерпеть мое общество.

– Ну что же, – вежливо ответила Марта, – если так сказал государь, значит, отправимся к Самарину вместе. Думаю, ваша помощь в пути придется кстати, и вы сможете много рассказать об этой стране.

– Несомненно. Поезд его величества доставит нас прямиком в Москву, а оттуда мы экипажами отправимся в Пензу.

На этих словах, держа в каждой руке по эклеру, подошли дети.

– Ого! Поезд самого императора! – воскликнул Майкл.

– Именно так, юноша. Поэтому я пришел осведомиться, остались ли у вас еще дела в Петербурге и когда мы сможем отправиться в путь?

За всех ответил глава семейства:

– Командуйте, Григорий Михайлович, в вашем славном городе нас более ничего не держит, и можем выдвинуться уже завтра.

– Отлично! Тогда я удалюсь, чтобы дать необходимые распоряжения, а вас оставлю наслаждаться великолепным ужином. Завтра я приду за вами не позднее девяти часов утра. Приятного вечера.

Виноградов откланялся и поспешно покинул ресторан. Проводив его взглядом, Джордж тихо сказал:

– Не нравится мне наш провожатый. От него за милю пахнет Третьим отделением[95]95
  Третье отделение – отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которое занималось политическим сыском.


[Закрыть].

– Дорогой, мне кажется, ты слишком себя накручиваешь. В обществе Виноградова есть очевидные плюсы. Во-первых, учитывая его полномочия, мы сможем избежать всевозможных проволочек в пути. Во-вторых, человек, знающий местные обычаи и традиции, в путешествии по незнакомой стране никогда не повредит, поверь мне. Ну, и в-третьих, когда еще нам выпадет случай прокатиться на императорском поезде?

– Это точно, – поддакнул Майкл.

Джордж немного поколебался и хотя и с неохотой, но все же кивнул:

– Да, наверное, ты права. Мы же, в конце концов, не шпионы, чего нам бояться?

– Вот именно, милый. Пойдем чего-нибудь перекусим, хватит на сегодня официальных речей, а то, в отличие от младшей половины Петтерсов, старшая продолжает оставаться голодной.

Но поесть им так и не дали. Федор Иванович прибежал за ними в тот самый момент, когда Марта положила себе на тарелку стерляди, а Джордж крутил блюдо с горящим в огне поросенком, размышляя, какой бы кусок хрюшки ему отрезать.

Ротин потащил Петтерсов в фойе гостиницы. Посередине холла стоял массивный аппарат на деревянной треноге. Вокруг него крутился пузатый человечек небольшого роста. Он постоянно что-то подкручивал и подвинчивал, то ныряя под темную бархатную ткань, то вновь вылезая наружу. Словно он не собирался делать фото, а запускал ракету на Луну. Наконец, удовлетворенный настройками, он принялся за расстановку семейства для фотокартины.

Лишь спустя час без четверти снимок был сделан и толстячок наконец отпустил измотанных Петтерсов. Наспех перекусив, вся семья отправилась в номер, чтобы успеть собрать вещи и подготовиться к завтрашнему отбытию. Неимоверно длинный и насыщенный день подошел к концу.

Глава 15
Месть

Маленький, высохший, словно лист, человек, закутанный в старый потертый плащ, двигался узкими, неосвещенными коридорами. Кромешная темень его совершенно не смущала, он давно погрузился во мрак и уже начал привыкать к этому.

Аэлла тихо сидела на плече и позволяла ему видеть все, что находилось перед ними, но в данной ситуации это не имело особого значения. Он помнил сеть коридоров и знал каждый поворот. Прошло много зим с того времени, когда он был тут в последний раз, но его ноги сами помнили путь, и он уверенно лавировал в хитроумном лабиринте Атлантов. Как ни странно, его не обманули, на протяжении всего пути он не встретил ни стражников, ни ловушек, ни других сколь-нибудь серьезных преград.

Наконец он остановился у с виду неприглядной деревянной двери.

– Амо соан[96]96
  Мы пришли (др.).


[Закрыть], – проговорил колдун.

Одного, самого простого, заклинания хватило бы, чтобы тяжелая дверь хранилища слетела с петель, но Анару не хотел шуметь. Эхо от этого удара разлетится по всему подземному лабиринту дворца, и уже через минуту тут, словно из-под земли, вырастут воины Клейто. Нет, колдун их не боялся и где-то глубоко внутри даже желал их появления, но дело было превыше его личных амбиций.

Поэтому он приложил руку к двери и тихо прошептал:

– Арам то[97]97
  Заклинание, не имеющее четкого перевода на какой-либо язык (др.).


[Закрыть].

В ту же секунду по подземелью разнесся запах горелой древесины. Сердечник врезного замка недовольно зашипел, раскалился докрасна и, выпрыгнув из толщи двери, звякнул о каменный пол.

Удовлетворенный проделанным, колдун слегка толкнул дверь носком сапога. Петли издали противный металлический скрип, освобождая Анару проход в хранилище. Он замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Было бы полным безрассудством полагать, что можно вот так запросто вломиться в главную сокровищницу Атлантов, не напоровшись при этом на смертельную западню. Путь сюда и так прошел слишком гладко. Анару был стар, но далеко не глуп, поэтому он медлил. Драгоценные крупицы времени растворялись в потоках мироздания, но ничего не происходило, а главное, ни одно из его многочисленных чувств[98]98
  Принято полагать, что человек имеет пять чувств: зрение, вкус, слух, обоняние, осязание. Однако сегодня исследователи добавляют к ним еще четыре: термоцепцию (чувство тепла), эквибриоцепцию (чувство равновесия), ноцицепцию (чувство боли) и проприоцепцию (понимание того, где находятся части нашего тела, если даже мы их не видим). Существование девяти чувств человека сейчас в науке не оспаривается, но есть исследователи, которые расширяют этот перечень до семнадцати и даже до двадцати одного, включая экстрасенсорные способности и прочее.


[Закрыть] не подавало сигнал тревоги и не обнаруживало опасность.

Колдун повернул голову к Аэлле.

– Ц-ц, – щелкнул он языком.

– Гырл, – гортанно проклекотала она и мотнула головой, давая понять человеку, что опасности действительно нет.

Наконец, решившись, Анару бесшумно скользнул в проем двери.

Сначала он ступал осторожно, реагируя на каждый шорох, но потом, осознав, что тревога все-таки напрасна, осмелел.

Ни ему, ни его спутнице, правда по разным на то причинам, свет был без надобности. Но если бы колдун потрудился зажечь вереницу настенных факелов, то зрителям, попавшим в сокровищницу Атлантов, предстала бы восхитительная картина.

Внушительных размеров помещение бережно хранило за толщей своих стен несметные сокровища. Здесь было все: оружие и доспехи, старинные книги и свитки, какие-то пузырьки и банки с непонятными жидкостями, не говоря уже про бесчисленные сундуки с драгоценными металлами и камнями, свезенными сюда, казалось, со всего мира, а возможно, и из других миров. Все это напоминало пещеру Аладди́на[99]99
  Аладдин – персонаж одной знаменитой арабской сказки, входящей в собрание «Тысяча и одна ночь».


[Закрыть], только, в отличие от нее, здесь предметы не валялись хаотично, где ни попадя, а строго упорядоченно лежали на полках и стеллажах.

Любой попавший в эти стены тут же начал бы набивать себе карманы золотом и алмазами, но для Анару земные богатства были безразличны. Он пришел не за этим.

Колдун решительно двинулся к дальней стене сокровищницы. Там, на небольшом изумрудном пьедестале, должно было находиться то, что он искал. И он не ошибся.

Резную колонну венчала продолговатая, размером с хорошую тыкву, терракотовая танáгра[100]100
  Танагра – город в Древней Греции, славившийся изготовлением резных статуэток из терракоты, по сути, керамика из обожженной глины красно-бурого или желто-коричневого цвета.


[Закрыть] в виде акулы. Анару поморщился.

– Ам карам тэ Посейдонус[101]101
  Я проклинаю тебя, Посейдон (др.).


[Закрыть], – прошипел он.

Превозмогая внутреннее сопротивление, он надавил большим и указательным пальцем правой руки на глаза изваяния.

В тот же миг они впали внутрь, а пасть открылась, обнажив острые металлические зубы в пять рядов. Анару, увидев глазами птицы то, что было внутри, а точнее, то, чего там не оказалось, крепко сжал кулаки.

– Тьясь[102]102
  Тьясь – непристойное ругательство, которое придумали неблагодарные потомки Древних, трансформировав их слово «тыя», что означает «человек, не понимающий, кто он» (др.).


[Закрыть], – злобно прошептал он.

– Расстроен, колдун? – проскрежетал у него за спиной старческий женский голос.

Анару сначала застыл от неожиданности, но потом, справившись с собой, улыбнулся и не спеша стал поворачиваться к собеседнице.

– Ири оха тэ ниясь[103]103
  Странно, что она тебя не учуяла (др.).


[Закрыть].

– Ты про свою черную курицу, колдун? – спокойно спросила Селена.

Птица хищно открыла клюв и, издав свистящий крик, бросилась на обидчицу.

Вопреки ожиданиям, жрица не стала защищаться, она лишь широко раскинула руки, будто принимая Аэллу в объятья, и тихо прошептала:

– Соа ам[104]104
  Иди ко мне (др.).


[Закрыть].

Не долетев до женщины всего локоть, сипуха вдруг словно уткнулась в кирпичную стену и сползла по ней на пол.

Селена небрежно отбросила тело птицы ногой вбок и, поморщившись, проговорила:

– Забирай свое отродье и проваливай, пока не упал рядом с ней.

– Ге брахос?[105]105
  Где камень? (Др.)


[Закрыть]

Жрица еле заметно улыбнулась уголком рта.

– Я догадывалась, что она может сотворить глупость, поэтому спрятала камень подальше от желающих заполучить его.

– А ам неа делантра[106]106
  Ты меня не остановишь (др.).


[Закрыть], – прошипел Анару.

– Я, возможно, нет, но они точно да. Тем более один раз они тебя уже остановили.

– Даз тэ неа тельма феус[107]107
  Даже тебе неведома воля богов (др.).


[Закрыть].

Селена, хитро прищурив один глаз, посмотрела на Анару:

– Может, ее знаешь ты? Жалкий колдун, сотнями лет питающийся падалью и насквозь пропахший селедкой[108]108
  Речь идет о проклятии Анару, наложенном Посейдоном, о котором подробнее говорится в книге «Петтерсы. Дети океанов».


[Закрыть].

Это был удар, задевший за живое. По телу мужчины прошла судорога. В злобе своей он выпалил:

– Ам кара э![109]109
  Я убью тебя! (Др.)


[Закрыть]

И бросился в нападение.

Даже десятая часть тех заклинаний, что обрушивал Анару на Селену, достаточна была для того, чтобы снести с лица земли небольшой город, но жрица легко и словно нехотя отбивала атаки. Воздух искрился от заклинаний, а драгоценный металл, находящийся рядом с полем битвы Великих мастеров, тут же превращался в текущую бесформенную лаву.

Наконец, как это всегда и бывает, опыт взял свое.

Подготовив заклинание «Серп Урáша»[110]110
  «Серп Ураша» – заклинание хотя и названное в честь бога земледелия шумеро-аккадской цивилизации Ураша, но напрямую ничего общего, кроме серпа, с его помыслами и намерениями не имееющее.


[Закрыть] – смертоносное, разрезающее противника надвое, и уже собрав его в руку для удара, Анару на доли секунды отвлекся на шум в коридорах лабиринта. Этих мгновений хватило Селене, чтобы обезвредить противника и придавить его к потолку подземного лабиринта.

– У тебя два выхода, колдун, – спокойно проговорила жрица. – Первый – смерть и последующее за ней проклятие. Второй – жизнь в обмен на души тех, кому ты служишь. Выбирай.

– А ксерис коа а рабос?[111]111
  А ты знаешь, кому ты служишь? (Др.)


[Закрыть] – с кривой ухмылкой прохрипел Анару.

– Конечно знаю…

Не успела жрица договорить, как за ее спиной раздался властный голос:

– Селена! Что здесь происходит?!

Великая жрица Древних лишь на миг отвлеклась на голос повелительницы, но этого было достаточно, чтобы скрепы, держащие Анару, дрогнули. Колдун метнул давно сформированное в его руке заклятие, и женщина замертво упала на каменный пол сокровищницы.

Глава 16
Литерный[112]112
  Литерный поезд – условное название поездов высокой важности, перевозящих высокопоставленных персон, а впоследствии и ценные грузы.


[Закрыть]

Виноградов, как и обещал, появился у дверей гостиничного номера Петтерсов без двух минут девять. К этому времени вся семья уже собралась и была готова к дальнейшему путешествию.

– Доброе утро, дамы и господа. Экипаж ожидает. Разрешите помочь вам с поклажей, – отчеканил мужчина.

– Здравствуйте, Григорий Михайлович, прошу вас, не утруждайтесь, у нас не так много чемоданов, думаю, мы справимся, – ответила Марта.

– Хорошо. Тогда я буду ждать вас в фойе.

Уже через четверть часа, тепло простившись с братьями Ротиными, путешественники отправились в путь. Майкл всю дорогу ерзал на сиденье, сгорая от нетерпения сесть в чудо техники под названием поезд. За время, прожитое в Пензансе, мальчик, конечно, видел поезда, но путешествовать на них ему не доводилось, к тому же он был уверен, что личный состав российского императора будет разительно отличаться от промасленных грязных вагонов, перевозивших горняков и уголь у него на родине. И он не ошибся.

Ли́терный поезд был великолепен – сто тонн тщательно смазанного и покрашенного в матово-черный цвет металла от Александровского завода. Паровоз, тéндер[113]113
  Тендер – специальный железнодорожный вагон, прицепляемый к паровозу и предназначенный для перевозки запаса топлива, на тот момент угля.


[Закрыть] и восемь вагонов, в числе которых были кухня, столовая, багажный, мастерская, два принадлежащих императору и его супруге, а также вагон со свитой и отдельный с охраной. Все это вместе с локомотивом в длину достигало ста метров.

Петтерсов разместили в вагоне государя. Восторгу Эйши не было предела. Обитый белым атласом потолок, стены и мебель в малиновых тонах, фарфоровые вазы, канделябры и часы из бронзы. Позже Виноградов, по секрету, рассказал девочке, что над декором поезда трудились мастера мирового уровня из Лиóна[114]114
  Город во Франции.


[Закрыть].

Улучив момент, Майкл отправился в кабину локомотива. Ткани и мебель – это, конечно, здорово, но для мальчика нет ничего важнее, чем посмотреть на работу механизмов своими глазами. Сложно представить, что его пустили бы в паровоз в Пензансе, если бы даже папа пообещал раздать бесплатно хлеб для всех пассажиров и машинистов поезда, но здесь, в России, то, что они за один день стали персонами, о которых говорили на каждом углу, плюс личное расположение императора давали такую возможность.

Машинисты не возражали против новой компании и, несмотря на трудности в общении, как могли, объясняли парню тонкости своей профессии. Тогда, к своему немалому удивлению, Майкл узнал, что железнодорожная колея в России шире, чем в Европе, на три с половиной дюйма[115]115
  Европейская колея, или «стефенсоновская колея», названная в честь ее создателя Джорджа Стефенсона, является мировым стандартом и равна 4 футам и 8,5 дюйма, что составляет 1435 мм. В России же при строительстве железных дорог было решено использовать ширину в 5 футов, или 1524 мм, то есть на 89 мм шире, чем в Европе.


[Закрыть]. И это не являлось оплошностью строителей, а было сделано намеренно, по распоряжению императора Николая I, при ком и началось строительство железных дорог в России, чтобы в случае войны враг не смог воспользоваться местной дорогой для перевозки солдат и боеприпасов.

Пока юный Петтерс изучал прыгающие стрелочки на замутненных циферблатах приборов, показывающих скорость и температуру, Эйша, родители и Виноградов сидели в своем вагоне и вели размеренную светскую беседу. Им предстояло ехать до Москвы более 20 часов, а потом еще несколько дней добираться до имения Самарина, поэтому хотелось им того или нет, но они должны были о чем-то говорить.

Начал Джордж:

– Если я правильно понял, вы, Григорий Михайлович, из военных, но мне так и не удалось определить ваш род войск.

Виноградов, по своему обыкновению, мило улыбнулся.

– У нас с вами одни войска, мистер Петтерс, хотя вы ведь… – он попробовал подобрать нужное слово, – в отставке, так скажем?

Джордж удивленно поднял брови.

– А вы неплохо осведомлены.

Григорий Михайлович развел руками.

– Вы встречались с императором, а все, кто удостаивается его аудиенции, подвергаются тщательной проверке.

Теперь уже улыбнулся Джордж.

– Ну, раз нам нечего скрывать друг от друга, предлагаю отбросить лишние сантименты и перейти на дружескую ноту.

– Полностью с вами согласен.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Надо признать, вы – рисковый человек, мистер Петтерс. Отправиться с семьей вглубь России.

– А что такого? – вклинилась в разговор Марта. – Несмотря на то, что мне рассказывали о вашей стране, это вполне современная и цивилизованная держава.

Виноградов кивнул:

– Все так, все так… но, по мере удаления от столицы, нравы меняются, да и народ другой там, много лихих людей.

– Ну, разбойников-то везде хватает, – вставил Джордж.

– Это да, это да… – вновь задумчиво проговорил русский. – До поры до времени все было понятно. Ну, украл, ну, ограбил, жена чья-то приглянулась… а сейчас времена иные настают. Если уж на жизнь императора покушаться стали…

– Кстати, удалось выяснить, кто тот негодяй и зачем он это сделал? – спросила Марта.

– Террорист представился сыном крестьянина Алексеем Петровым[116]116
  Дмитрий Каракозов – сын мелкопоместного дворянина из с. Жмакино Саратовской губернии, совершивший первое покушение на царя, – изначально при допросе назвался крестьянским сыном Алексеем Петровым. Настоящее имя же стало известно после поимки его соучастников.


[Закрыть], лично я считаю, что это полное вранье. Сказка для полиции, чтобы не бросать тень от содеянного на своих родственников. Думаю, в скором времени следствие выяснит его настоящее имя. Для этого у них есть все возможности и средства.

Джордж грустно улыбнулся и ударил кулаком одной руки в ладонь другой.

– Безусловно, силовые.

Виноградов внимательно посмотрел в глаза Петтерсу:

– Прошу, не надо считать нас варварами. Времена каленого железа, дыб и других способов членовредительства, так любимых государем Петром Великим, давно прошли. Не исключаю, что в каких-нибудь отдаленных губерниях нашей необъятной родины они еще имеют место быть, но в столице следствие уже давно работает иначе.

– Можно полюбопытствовать? – спросил Джордж.

– Извольте.

Григорий Михайлович на секунду задумался, а потом вкрадчивым и уверенным тоном преподавателя в университете начал свою лекцию:

– Человека от животного, кроме прочего, отличают муки совести, вызванные чувством вины. Щука не испытывает подобных угрызений после охоты на карася, равно как и волк, уносящий из стада маленького ягненка, им эти чувства просто неведомы.

– Неправда, – неожиданно для всех заявила Эйша. – Животные тоже умеют чувствовать и сострадать другим существам.

Виноградов беззлобно улыбнулся.

– Вполне возможно, юная мисс, но доподлинно мы этого никогда не узнаем, ибо животные не умеют говорить.

Девочка уже было открыла рот, чтобы возразить этой чудовищной лжи, и рассказать, как она общалась с представителями животного мира на острове, но в последний момент остановилась, понимая, что тогда в лучшем случае их провожатый поднимет ее на смех, а в худшем – сочтет сумасшедшей.

Тем временем Григорий Михайлович продолжил:

– Даже самый закоренелый преступник, где-то глубоко внутри, в своей душе, раскаивается в содеянном и готов признаться. Иногда это желание неосознанное. Нужно лишь подтолкнуть его к этому. И тут не всегда полезна сила. Перво-наперво следует изучить желания и помыслы, движущие им, заглянуть в его бессознательное, так сказать.

– Вы применяете в своей работе психологию?! – удивленно воскликнула Марта.

Виноградов утвердительно кивнул.

– Я изучал «Лекции о разуме человека и животного» одного доцента Гейдельбергского университета[117]117
  Речь идет о Вильгельме Максимилиане Вундте, немецком физиологе, основателе научной психологии.


[Закрыть].

– Браво, Григорий Михайлович!

На этих словах миссис Петтерс несколько раз ударила в ладоши.

– Подавляющее большинство представителей ученого мира не признают ее как науку, более того, считают весьма опасным бредом, разрушающим представления человека о душе.

– Я не разделяю их мнения и, наоборот, считаю изучение психических процессов человека весьма полезным и даже необходимым как в военном, так и в сыскном деле.

– И как же вы применяете это при расследовании преступлений? – спросил Джордж.

Виноградов неопределенно пожал плечами:

– По-разному, каждый случай требует своего подхода. На кого-то нужно кричать, с кем-то, наоборот, вести себя учтиво и ласково. В случае с этим террористом я порекомендовал графу Муравьеву, который руководит следствием, лишать его сна.

– Это же не гуманно, – возмущенно проговорила Эйша.

Казалось, Виноградова слова маленькой девочки совсем не смутили.

– Дело в том, юная мисс, что у человека, назвавшегося Алексеем Петровым, налицо тяжелое безумие. Он, как бы вам сказать, будто живет в разных мирах. В одном он обычный человек, в другом – мессия, исключительная личность. Его мозг воздвиг четкие границы между этими мирами, чтобы они не перемешивались, но если не давать ему спать долгое время, то перегородка растает, и тогда мы сможем узнать много интересного о мотивах и целях его поступка.

– Все равно это бесчеловечно, – не унималась Эйша.

Григорий Михайлович улыбнулся настойчивости девочки.

– Возможно, вы правы, мисс, но цель оправдывает средства.

– Не всегда!

Богато украшенные мозаикой двери вагона были настолько идеально подогнаны, что не производили никаких звуков, поэтому собеседники не услышали, как вошел Майкл. Все как по команде повернулись к парню.

– Никакая, даже самая высокая цель не оправдывает подлости, мерзости и предательства! – закончил свою мысль парень.

Отец улыбнулся и согласно кивнул:

– Ты прав, сын. Есть вещи неприемлемые для цивилизованного человека, к которым нельзя прибегать даже в крайних случаях.

После этих слов Виноградов внимательно посмотрел на Джорджа и без тени иронии сказал:

– Мистер Петтерс, вы смогли отбросить прошлую жизнь и построить вокруг себя идеальный мир. Я вам искренне завидую. Дай Бог, чтобы он никогда не утонул в грязи людских пороков, окружающих его.

Вместо Джорджа ответила супруга:

– Поверьте, Григорий Михайлович, Петтерсы полны сюрпризов и всегда держатся вместе, поэтому нашу лодку не так-то легко утопить.

На последних словах женщина хитро улыбнулась и подмигнула Майклу.

В дверь вагона постучали.

Получив разрешение войти, на пороге вырос офицер из охраны поезда.

– Ваш-броть, – обратился он к Виноградову. – Обед подали, зовите иностранцев к столу.

Переведя суть послания Петтерсам, Григорий Михайлович встал и первым проследовал в столовую, тем самым давая понять, что разговор о психических процессах, происходящих в головах преступников, окончен.