Текст книги "Похищенная, или Красавица для Чудовища"

Глава 5

Прощание вышло быстрым и каким-то скомканным. Мишель стояла на перроне, держа в руках маленький саквояж, и чувствовала, как сердце в груди – нет, уже не болит – индевеет, чтобы в скором времени превратиться в ледышку, а потом разбиться вдребезги. На тысячи мелких осколков, которые будет невозможно собрать и склеить.

Ее не покидало ощущение нереальности происходящего. Разве могла она уехать? Сейчас, когда наступал переломный момент не только в ее судьбе, но и в судьбе Галена. Мишель не переставала верить, что дороги их жизней в будущем обязательно пересекутся, но, кажется, с последним поцелуем матери и прощальной улыбкой отца вера ее оставила.

А следом ушла и надежда.

Шумные потоки людей, точно беспокойные воды Мэйфи – илистой реки, разделявшей владения Беланже и О’Фарреллов, огибали их, ни на секунду не замедляя своего движения. Пассажиры спешили исчезнуть в темных зевах вагонов, поторапливаемые гудками готовящегося к отправке поезда.

– Мы будем скучать, милая. – Аделис трепетно сжала руку дочери в своей, после чего вложила в раскрытую ладонь, оттененную кружевом митенки, конверт с письмом, предназначенным для дяди Эмерона. В который раз напомнила о том, чтобы Мишель не забывала им писать, рассказывала о любой мелочи, что покажется ей достойной внимания и интересной.

«Другими словами, ни о чем», – угрюмо заключила про себя Мишель, представляя однообразные дни в обществе родственников.

Даже после того как в сердце погас последний лучик надежды, она продолжала скользить взглядом по безликой массе людей, топтавшихся на перроне. А поднявшись по ступенькам, перед тем как скрыться в вагоне, не сдержалась и обернулась.

Выхватила из толпы улыбающиеся, немного грустные лица отца и матери, зевающего во весь рот Бернса – слуги, озаботившегося судьбой дорожного сундука, уже дожидавшегося ее в купе. Чуть поодаль Мишель заметила какого-то верзилу, энергично размахивающего шляпой, и пышнотелую даму в ядовито-зеленом капоре, держащую на руках крикливый сверток – младенца. А за ней тенью двигался…

Мишель вздрогнула, растерянно моргнула. На какой-то миг ей почудилось, будто в толпе мелькнула высокая фигура Галена. Но видение, наверняка спровоцированное желанием еще хотя бы раз встретиться с любимым, тут же рассеялось. Молодого человека нигде видно не было.

Ее попросили не задерживаться и не задерживать пассажиров, что поднимались следом. Печально вздохнув, Мишель из тамбура направилась в свое купе. Уронив саквояж на стеганое сиденье, приникла к окну. И пока махала родителям и даже, кажется, им улыбалась, пожирала глазами перрон, выискивая среди сонма незнакомых лиц то единственное, что было для нее всем.

Колдунья сказала, она станет для Галена воздухом, смыслом его жизни. Пока же Гален наполнял смыслом только ее собственное существование.

А без него и жизнь будет не в радость.

Мягкий толчок, поезд тронулся, стремительно набирая скорость. До боли закусив губу, чтобы не расплакаться (сидящий напротив мужчина и так бесцеремонно ее разглядывал, нечего привлекать к себе еще большее внимание), Мишель рухнула на сиденье. Прикрыла глаза, чувствуя, как одна непрошеная слезинка все же сползла по щеке.

– Вот, держите. – Настырный сосед зачем-то протянул ей платок.

Она шмыгнула носом и изобразила нечто, лишь отдаленно напоминающее благодарную улыбку.

Выдавила из себя:

– Спасибо. – И неловко скомкала платок, из-под опущенных ресниц украдкой разглядывая незнакомца.

Средних лет, коренастый, в сером костюме в клетку и широком галстуке, темневшем на фоне кипенно-белой рубашки. Было в чертах его лица что-то неуловимо знакомое. В низком хрипловатом голосе. Наверняка тот еще любитель табака.

– Мы с вами раньше не встречались? – помимо воли вырвались слова.

Мишель мысленно прикрикнула на себя. Матушка пришла бы в ужас, услыхав столь бесцеремонный вопрос, прозвучавший из уст юной леди.

– Я бы такую красавицу точно запомнил, – усмехнулся в смоляные усы мужчина, и Мишель невольно поежилась под его тяжелым липким взглядом.

Стала мысленно прикидывать, как долго ей придется изнывать в компании этого нахального джентльмена, продолжавшего бесцеремонно на нее смотреть, и поерзала на сиденье.

Ерзала Мишель аж до следующей станции и едва не вскрикнула от радости, когда незнакомец, нацепив на голову широкополую соломенную шляпу (только сейчас она заметила, что путешествует он налегке), поднялся.

Хотела уже с ним попрощаться, когда мужчина огорошил ее словами:

– Нам пора, мисс.

– Пора… куда? – Мишель настолько опешила, что даже не сообразила, что ее тянут за руку.

– Домой к хозяину, – хищно осклабился пассажир.

Теперь он казался Мишель еще более неприятным. Отталкивающим, опасным.

– Что вы несете?! К какому… – Восклицание оборвалось, сменившись сдавленным всхлипом.

Незнакомец резко притянул девушку к себе, сорвал мешочек-кулон с землей Лафлера, длинный шнурок которого в несколько раз овивал тонкое девичье запястье. Мишель опомниться не успела, как его заменил новый. Такой же крохотный, полный напитанной древней силой земли.

Чужой земли.

Беланже поняла это по неприятной дрожи, прокатившейся по телу. По тошнотворному ощущению, тугим комком застрявшему в горле.

Пыталась стянуть с себя нежеланный подарок, но пальцы не слушались. Как и ноги, которые теперь казались ватными, а язык и вовсе не желал шевелиться, казалось, намертво прилип к небу.

– Вот вы и познакомились с магией того места, которое вскоре станет вашим временным пристанищем. А может, и постоянным. – Мужчина заботливо поправил витой шнурок на запястье пленницы и сказал: – Пойдемте, мисс. Экипаж уже ждет нас. А мой заказчик ждет свой подарок, – рассмеялся собственной шутке и щелкнул пальцами.

Умирая от страха и паники, взывая в мыслях о помощи, Мишель, словно дергаемая за ниточки марионетка, покорно последовала за своим похитителем.

Все, что происходило дальше вплоть до самого вечера, сохранилось в памяти урывками. Будто во сне, не чувствуя собственного тела, с помощью незнакомца она забралась в коляску. Сидела смирно, не способная ни слово вымолвить, ни пошевелиться. Кусая в панике губы, молча следила за тем, как здоровяк-раб, выше их Бернса аж на целых полфута, пробираясь сквозь движущуюся навстречу живую массу, точно пушинку несет на плече ее дорожный сундук.

При виде слуги, торопящегося занять место на козлах, на Мишель нахлынула новая волна отчаяния. Где это видано – похищать девушку, да не какую-нибудь бродяжку, а высокородную леди, средь бела дня! Кому она могла понадобиться? Зачем?!

В Анделиане никого и никогда не похищали. Чужие рабы считались неприкосновенными. К белым голодранцам, как пренебрежительно отзывались на Юге о простых горожанах и фермерах, не владеющих обширными участками земли, относились ровно с той долей уважения, какое они заслуживали. Никому и в голову не могло прийти словом или взглядом оскорбить фермерскую дочку или обидеть приказчицу бакалейной лавки. А уж местную аристократию, к коей принадлежала семья Мишель, и вовсе боготворили. И к дочерям плантаторов испытывали трепетное почтение.

Никто бы и никогда не посмел обидеть леди, зная, что даже за опрометчиво оброненную фразу, задевающую честь аристократки, придется расплачиваться кровью. Родственники девушки могли вызвать обидчика на дуэль, если он был равен ей по положению. В остальных случаях негодяя ждал арест и постыдное наказание – прилюдная порка плетьми.

И вот ее не просто оскорбили. Ее наглым образом похитили! Представительницу одной из самых знатных фамилий графства при помощи магии превратили в беспомощную тряпичную куклу и теперь увозят непонятно куда и непонятно зачем.

Немного, самую малость, успокаивала мысль, что дядя и тетя, предупрежденные телеграммой, будут ждать ее. И когда вечером Мишель не сойдет с поезда, несомненно, поднимут тревогу. Сразу сообщат родителям. И тогда на поиски Мишель отправят каждого раба от Нью-Фэйтона до Доргрина, каждую гончую. Да и многочисленные поклонники девушки, те же О’Фарреллы, будут землю рыть, лишь бы ее найти. Если понадобится, отец с матерью и к колдунам обратятся, только бы выяснить, куда подевалось любимое чадо.

А им на будущее будет урок! Нечего было отправлять ее в глухомань к этим занудам Шеналлам!

При мысли о том, что родители будут с ума сходить, когда узнают о ее исчезновении, Мишель испытала какое-то мстительное удовлетворение. И даже немного успокоилась.

Правда, ненадолго. Коляска тронулась, и, словно аккомпанируя унылому скрипу колес, с ее губ сорвался стон отчаяния.

– Вот, возьмите, выпейте. – Устроившийся напротив незнакомец протянул ей тыквенную бутыль, которую Мишель, сама того не желая, приняла дрожащими руками.

Больше всего на свете ей хотелось сорвать с запястья треклятый шнурок и скормить напичканную магией землю усмехающемуся разбойнику, чтобы больше не слышать его низкого надтреснутого голоса. Лучше уж послушать, как он будет задыхаться, отплевываясь от своего «подарка».

– Что это? – с трудом вымолвила Мишель. Несмотря на холодный, пронизывающий ветер, поднявшийся после обеда, по вискам струился пот.

– Бурбон и кое-что еще. Поможет расслабиться и уснуть. Силы вам еще понадобятся, мисс. Что-то мне подсказывает, что ночка вам предстоит длинная. – По лицу бандита расползлась похабная улыбка.

От которой Мишель поежилась, как и от его слов. Оставалось надеяться, что не пророческих.

Она боролась с самой собой, до боли в пальцах сжимая пузатый сосуд, не желая прикладывать узкое горлышко к искусанным в кровь губам.

Но после предупреждения:

– Не заставляйте меня самому вливать вам это в рот, – вынуждена была отпить немного.

Ядовитая горечь обожгла горло, словно по нему полоснула когтями разъяренная кошка. Мишель судорожно вздохнула, неловко смахнула прилипшую к виску темную прядь, выбившуюся из некогда идеальной прически, теперь растрепавшейся под порывами ветра. Постаралась сфокусировать взгляд на похитителе, дабы направить на того флюиды ненависти и никак не находящего выход гнева.

Но лицо незнакомца вдруг подернулось пеленой. Та расползалась, быстро заволакивая широкую, изрезанную колеями дорогу, обрамленную одно– и двухэтажными домами, чьи очертания постепенно таяли в этом бледно-розовом мареве.

Почувствовав, что веки наливаются тяжестью, с которой нет сил бороться, Мишель откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, надеясь, что, когда она очнется, этот кошмар закончится.

Затхлое, пропахшее сыростью помещение, служившее прежним владельцам особняка погребом, а теперь являвшееся святилищем, в котором Королева поклонялась лоа, заволакивал чад свечей. Рассыпаясь по воздуху желтыми хлопьями, пламя выхватывало из тьмы каменный пол, испещренный веве, начертанными древесной золой. Эти символы приглашали духов в мир живых.

Сегодня Мари Лафо взывала к лоа, чье имя нельзя было произносить. Но только этот дух, Повелитель смерти, мог даровать ей жизнь.

Продлить ее существование среди смертных.

Годы жизни одной взамен на молодость другой. Не вечную, но все же… Юных дурочек, готовых на любое безрассудство ради любви, на ее век хватит. Беланже не первая и не последняя, жизнью которой она, Королева, будет питаться.

Главное, чтобы лоа ее услышал. Чтобы ответил ей.

– Взываю к тебе. Взываю к тебе…

Взгляд колдуньи был обращен на символ, белевший на камне, – гроб, перечеркнутый крестом. Возле веве лежал темный локон, срезанный у девчонки накануне ночью, лоскут, перепачканный в крови.

Порез, о котором глупышка даже не вспомнит. Не вспомнит и о том, что с ней произошло и чем она расплатилась.

Будет расплачиваться. Своей юностью, свежестью, красотой.

Королева зажмурилась и принялась раскачиваться в такт пронзительной, завораживающей мелодии, вырывающейся из глубин ее естества. А когда спустя долгие часы транса глаза жрицы открылись, она улыбнулась, увидев, что локон и лоскут обратились в пепел.

Барон Суббота снова оказался к ней благосклонен.

Глава 6

Свет заходящего солнца струился по шелковым занавескам, ласкал нежную кожу девушки, фарфорово-матовую, по-аристократически светлую, делающую ее похожей на хрупкую статуэтку. В своем безмятежном сне Мишель действительно напоминала дорогую нарядную куклу. Будь она на самом деле игрушкой, за подобное совершенство некоторые коллекционеры с радостью продали бы душу дьяволу.

Сейчас Гален ощущал себя таким коллекционером, безумным в своей страсти.

Перед ним лежала девушка, обладание которой, казалось, стало единственной его потребностью. И она была полностью в его власти.

Взгляд Донегана скользнул по осиной талии, тонкой, изящной кисти, покоящейся на бедре, притягательная округлость которого будоражила воображение, разжигала кровь в венах.

Пышные юбки сбились во сне, и теперь наследник Блэкстоуна мог любоваться не только миниатюрными ступнями, но и красотой голеней, затемненных паутинкой чулок. Неспособный бороться с искушением, Гален уже почти дотронулся до кружева панталон, видневшегося из-под пламенного цвета юбки, но вовремя отдернул руку и скрылся в полумраке спальни. Одно простое прикосновение могло подтолкнуть его к более решительным и не таким уж невинным действиям.

Казалось, стоит только ощутить тепло ее кожи, и он уже не сможет с собой бороться. Не сумеет себя сдержать.

А ведь он не планировал ее пугать. И уж точно не собирался брать силой. Хоть звериной сущности, что сейчас крепко спала, которую пьянили чужие боль и страдания, наверняка бы понравилось такое развитие событий.

К счастью для пленницы, в обычные дни наследником Блэкстоуна руководил разум, а не звериные инстинкты. Правда, рядом с Мишель здравый смысл оказывался в осаде живущего в Донегане хищника.

Веки девушки дрогнули. Чувственных, приоткрытых, как будто для поцелуя, губ едва коснулась улыбка. От которой спустя мгновение не осталось и следа. Беланже вздрогнула – наверное, вспомнила, что с ней случилось, – и подскочила с криком:

– Где я?! – Принялась в страхе озираться, а заметив в дальнем углу скрытую вуалью полумрака фигуру, еще сильнее вжалась в спинку кровати. – Кто… кто вы? Меня будут искать! Еще пожалеете об этой своей непростительной ошибке! Которая, не сомневайтесь, будет стоить вам жизни!

Молодой человек беззвучно усмехнулся. Даже трясясь от ужаса, девчонка пыталась храбриться, пусть и безуспешно, но сыпала угрозами. Нахохлившийся воробышек.

С подрезанными крыльями. Пусть она об этом пока и не знает.

– Ты не должна была уезжать. Мне пришлось вмешаться. – Донеган выступил из своего укрытия, и Мишель ахнула.

– Гален? Но что все это значит? – прошептала в растерянности и вспыхнула. – Это по твоему приказу меня похитили?! – А потом завершила чуть слышно: – Сумасшедший… Меня же будут искать.

В карих глазах отражались отблески заходящего солнца и самые разные эмоции. Схлынул страх, чей горьковатый запах дразнил, пробуждая в нем хищника. Теперь от этого гнетущего чувства осталась лишь едва уловимая нотка горечи, вплетавшаяся в сладостный аромат восторга и слепой девичьей влюбленности. Не менее сладостным был запах нежной кожи, сводивший его с ума все то время, что Гален находился у постели пленницы.

Поддавшись порыву, он опустился на кровать, прижался губами к дрогнувшей руке Мишель, мечтая проложить дорожку из поцелуев от узкого запястья к плечу. А потом, сжав девчонку в объятиях, ласкать губами ее лебединую шейку и все, что скрывалось под дурацким платьем.

«Слишком скромное, – недовольно отметил про себя Донеган. – Надеюсь, остальные ее тряпки окажутся поинтересней. Если нет, придется заказать новые. Или позаимствовать парочку у Аэлин».

Совладав с собой, выпустил руку девушки из своей.

– Родители не в курсе твоего исчезновения. И мне бы очень хотелось, чтобы ты осталась гостьей в моем доме.

– Но…

– Мне уже давно известно о твоих чувствах, Мишель. А теперь тебе известно о моих. Зачем же ходить вокруг да около и делать вид, что мы друг для друга просто будущие родственники?

Некоторое время Мишель молчала. Смотрела на него настороженно и вместе с тем с надеждой и затаенной радостью. Кусала в задумчивости губы, отчего те еще больше порозовели, соблазнительно припухли. Вид невинной, немного смущенной, немного растерянной красавицы, отныне полностью зависящей от него, дурманил, лишал выдержки, которая сейчас была Галену так необходима.

Лучше, если он убедит ее остаться. Добровольно. Это избавит от многих проблем. Такую наивную глупышку будет легко совратить. Опомниться не успеет, как сама начнет искать его ласк и жаждать его внимания.

Пока Донеган строил планы на недалекое будущее, Мишель размышляла вслух:

– Дядя с тетей предупреждены о моем приезде. Они будут меня ждать.

– Телеграмма так и не была отправлена.

– Но как же? – огорошенная словами своего тюремщика, каковым пока его не считала, вскинулась Беланже. – Флоранс еще раньше меня уехала в город, чтобы ее отправить.

– И она уверена, что выполнила родительское поручение. – Тонких губ Донегана коснулась самодовольная улыбка. Мишель нахмурилась, неудовлетворенная таким ответом, пришлось объяснять: – Земля, на которой построен Блэкстоун, наделила нас некоторыми талантами. Благодаря ей я немного владею даром внушения. Ничего особенного. Мне повезло перехватить Флоранс в Нью-Фэйтоне возле телеграфного агентства. В которое моя невеста так и не вошла.

Гален уже давно догадывался о чувствах Мишель. И если бы ему предоставили выбор – на ком из сестер Беланже жениться, – несомненно, осчастливил бы среднюю. Взбалмошную, капризную, но вместе с тем веселую, жизнерадостную. Притягательную. Все в ней находило отклик в молодом наследнике.

– Невеста? – Опрометчиво оброненная фраза, и вот девчонка снова превратилась в дикого волчонка. Испуганного, настороженного, готово цапнуть любого, кто посмеет к ней прикоснуться.

Пришлось наскребать остатки терпения и пичкать ее очередной ложью.

– Я разорву помолвку. Разорву, только дай мне время. Не хочу делать Флоранс больно. Постараюсь подготовить ее к этому известию.

– Хоть готовь, хоть не готовь – ей в любом случае будет больно, – не сдавалась упрямица. Подавшись вперед к мрачнеющему на глазах Галену, взволнованно прошептала: – А давай сейчас же поедем в Лафлер и все расскажем! Родители поймут. И Флоранс тоже. Не сразу, со временем, но она простит нас.

От досады Гален поморщился. На холеном лице, с которого обычно не сходило выражение благодушия, обозначились желваки, сделав его острые скулы еще более выделяющимися. Он привык к беспрекословному послушанию. Слуги, рабы – все ему подчинялись. И теперь Мишель стала одной из них – его собственностью.

Собственностью, которая никак не желала облегчать ему жизнь и становиться покорной.

– Боюсь, сразу не получится. Сначала мне нужно переговорить с отцом. – Предвосхищая новый вопрос, Донеган произнес: – Он уехал. И до его возвращения я слова твоей сестре не скажу.

Теперь голос Галена звучал жестко, слышались в нем властные нотки, которые всегда завораживали слабый пол. Мишель, увы, не заворожилась. Но хотя бы больше не пыталась возражать и перебивать.

Выдержав паузу, Гален обронил с наигранно-равнодушным видом:

– Только скажи, и я посажу тебя на ближайший поезд и отправлю к родственникам. Если тебе приятнее их общество, что ж, силой удерживать не стану.

Не хотелось бы в итоге нарушать слово джентльмена, коим Гален себя считал. Но, успев неплохо изучить характер Мишель, он был уверен, что ничего нарушать не придется.

Больше всего на свете средняя Беланже не любила, когда ее к чему-нибудь принуждали. Как, например, отправиться погостить к нелюбимой родне. Избалованная бунтарка – вот кем она являлась. И поступала всегда с точностью до наоборот. Назло близким, назло знакомым. Назло целому миру, которому своими поступками, казалось, бросала вызов.

Гален же давал ей выбор. Вернее, его иллюзию. Но об этом мисс Наивность пока что даже не догадывалась.

– Хорошо, – со вздохом согласилась Мишель. После чего предупредила с таким видом, будто сама все решила: – Но только до возвращения мистера Донегана.

– Моя родная сестра и кузина почти не покидают Блэкстоун и будут рады твоему обществу, – ликуя в мыслях, улыбнулся Гален.

Присутствие других женщин в доме должно было окончательно успокоить девушку.

Мишель неуверенно кивнула. Наверное, лишь обещание разорвать помолвку да нежелание отправляться в унылый Доргрин перевесили чашу весов.

На беду Мишель, Гален по-прежнему планировал сыграть свадьбу со старшей Беланже. Они так долго искали способ избавиться от заразы, более века разлагавшей их семью. Сиюминутная прихоть – не повод отступать от задуманного. Гален был уверен, что стоит лишь утолить желание, и он перегорит. Как перегорал всегда.

Мишель не станет исключением и уж точно не помешает их планам.

Гален намеревался вернуть девчонку родителям, как только вдоволь ей натешится. Найдет какого-нибудь сильного колдуна (благо в окрестностях Нью-Фэйтона таких водилось немало), который сотрет воспоминания Мишель о безумных, полных страсти ночах, что ждали их впереди, и о том, в чьем плену она побывала.

Ну а если что-то пойдет не так… Его семья хранила немало тайн, и многие из них были похоронены на болотах. Похоронены навечно. Одним «секретом» больше, одним меньше – большого значения не имело.

– Этот твой похититель, – спешно разматывая шнурок, оплетавший запястье, нервно проронила Мишель, – мерзкий усатый тип! До смерти напугал меня!

– Я поговорю с Бартелом. Он у нас заядлый шутник, мог ляпнуть лишнего, – примирительно сказал Гален и поспешил добавить: – Уверяю, Мими, здесь ты в полной безопасности. Отныне ты наша почетная гостья.

Вернув мешочек с землей его владельцу, Мишель заметно расслабилась. Присутствие чужой незнакомой магии действовало на нее угнетающе. Однако она постаралась не заострять на этом внимания. В конце концов, она своего добилась. Пусть даже ради достижения желаемого ей пришлось пережить немало неприятных моментов. Главное, теперь она рядом с любимым и очень скоро чуждая ей сила станет частью ее жизни.

Когда Блэкстоун станет ей домом, а она его законной хозяйкой.

– Покажешь поместье?

– Как насчет экскурсии после ужина? – хитро сощурился Гален и улыбнулся, мысленно поздравляя себя с победой.

Пусть не с самой легкой, но зато сокрушительной.