Текст книги "Увидеть море"

Он и его команда не преминули выразить эстетствующее «Фи!» нашему русскороковому репертуару из песен Чайфа, Чижа, Сплина и Калинового Моста.

Однако, в силу цеховой солидарности, в общем и целом, «психи» общались с нами в меру дружелюбно и снисходительно.

Поглядывая на их новенькие блестящие инструменты, кожаные штаны, косухи и уверенные позы, мы чувствовали себя несколько подавленно и скованно. Славик постоянно сбивался с ритма, я то и дело норовил пройтись вокалом «по соседям», а Миша слыша всё это, корчил такие отчаянно-душераздирающие мины, что наш Подлая Нищенка-бэнд выглядел жалко и уныло. К тому же выяснилось, что представляться этим именем нам неловко.

– Парни, а как ваша группа называется, – спросил как-то Ваня, выходящий из репетиционной комнаты в окружении своих мрачных соратников.

– Да, у нас пока нет постоянного названия… – смущённо промямлил Миша.

– Пока, постоянного названия не придумали… – пробубнил я.

– «Подлая Нищенка»! Мы называемся «Подлая Нищенка!» Фактически мы этим отражаем бедность нашего технического инструментария, и наш статус аутсайдеров на институтской сцене, хотя мы встречали уже некоторые необычные трактовки нашего названия как, например «Подлый Онищенко»… – радостно теребя очки, принялся объяснять общительный Славик, не замечая наших раздраженных взглядов.

– Подлая Нищенка? – Иван коротко хохотнул, и на лице сопровождающих его рокеров зазмеились ехидные улыбочки. – Отличное название, парни! Вам подходит!

Фыркая и хихикая, они удалились в сторону психологической общаги, а мы с Мишей решили сменить название, как можно скорее.

Особенно актуально это было, учитывая, что через месяц нас ожидал дебют на большой институтской сцене перед парой тысяч зрителей. В рамках концерта, посвященного дню англо-немецкого факультета, нам предстояло скрестить музыкальные рапиры с Ваниным коллективом под пафосным названием «Five Wheel Drive». Нам было очевидно, что перепеть «золотое горлышко» института и переиграть его рок-н-ролльных профи-монстров нам не светит, поэтому мы решили взять актуальностью репертуара

Новая волна русского рока с такими, сейчас уже навязшими в зубах именами, как Чиж и К, Мумий Тролль и Сплин, только-только начала пробивать себе дорогу. Быстро разучив актуальные новинки, и внедрив их в свой репертуар, мы решили утереть нос заносчивым парням из Five Wheel Drive.

Для усиления конкурентного преимущества в наши ряды был привлечён студент Гена, прославившийся шикарным исполнением песен группы Чайф и регулярными запоями.

В те моменты, когда Гена был в состоянии держать гитару, он был харизматичен и неотразим. Невероятно худой и чёрный, как цыган, он произносил: «Привет, детка!» своим сочным густым басом, и девушки уже не могли отвести от него взгляда. Единственным существенным минусом было то, что моментов трезвости в жизни Гены было немного, и длительность их была ограничена. Но это был риск, на который мы были готовы пойти ради успеха общего предприятия.

Репетиции под талантливым руководством Миши пошли успешно. Для солидности мы разучили медляк модной зарубежной гранж-группы Stone Temple Pilots – Core, а блок хитов состоял из «Пусть всё будет так, как ты захочешь» – от Чайфов в исполнении записного харизматика-алкоголика Гены, и таких блокбастеров, как «Утекай» – Мумия Тролля, и «Песня о любви» – Чижа и К.

Утром перед концертом мы собрались полным составом с четырьмя бутылками портвейна и ограниченным кругом поклонниц. Концерт должен был начаться в 15:00, но наши руки и коленки дрожали уже сейчас, поэтому было решено «разогреть связки» портвейном и застольным исполнением концертного репертуара. (Предложение Гены «децал остаканиться беленькой» было с негодованием отвергнуто мною и Мишей – мы не без оснований опасались, что водка может лишить нас основного вокалиста).

Попахивающие дизельным топливом бурые струи портвейна «Кавказ» обагрили посуду, и акустические гитары всхлипнули первыми аккордами всенародных хитов. Мы пели и пили, купаясь в комплиментах присутствующего фанатского пула, и наша уверенность в себе крепла.

К двум часам музыкально-цыганский лагерь выдвинулся к черному входу Большого Актового Зала. Впереди процессии с гитарой в руках и в лучах солнечного света похожий на молодого Михалкова двигался цыган-алкоголик Гена, распевающий фирменным «шахринским» басом «Рок-н-ролл этой ночью».

Упиваясь собственной значимостью, мы зашли в актовый зал со «входа для артистов», усадили спутниц на отведённые для музыкантов места в первом ряду и отправились за кулисы. Там уже тусовался немного более бледный, чем обычно Ванин Five Wheel Drive.

– Что играть будете? – поинтересовался я у рокеров.

– Настоящую музыку, – многозначительно ответил Ваня, прозрачно намекая на то, что «настоящая музыка» – это то, что играют они, а не то, что играем мы. Однако тут же он протянул мне початую бутылку коньяка. – Участвуешь?

Беспокойно оглядевшись в поисках Гены, и убедившись, что он мирно беседует с девушками в зале, я махнул рукой. – Давай! Без бокала нет вокала!

Зал постепенно наполнялся студентами, преподавателями и руководством ВУЗа. Атмосфера становилась всё более торжественной.

За официальной частью и выступлением декана, последовало несколько самодеятельных сценок сатиры и юмора, и вот уже конферансье объявляет начало музыкальной части концерта

Под оглушительные аплодисменты зала на сцену вырвались подвыпившие демоны из Five Wheel Drive. Они быстро и профессионально настроились, и вот уже перегруженные гитары начали выводить знакомый риф из Satisfaction от Rolling Stones. Вращая зрачками и мотая русым хвостом, голосистый Ваня носился по сцене из стороны в сторону, выкрикивая «No satisfaction!».

Коньяк, нервы и здоровый избыток тестостерона в его крови сделал своё дело, Ваня выплескивал в зал столько энергии, что, в сравнении с ним, и сам Мик Джаггер выглядел бы на сцене застенчивым ботаником. В какой-то момент экзальтация вокалиста Five Wheel Drive достигла апогея и начала постепенно превышать критический уровень. Движения Вани сделались несколько дерганными, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит, а голова отвалится. В его «No satisfaction!» стали слышаться истерические нотки. Поддавшись порыву, все музыканты, кроме барабанщика заиграли ещё быстрее. Происходящее на сцене начало сильно смахивать на какофонию, но остановиться парни уже не могли и неслись к концу, игнорируя ритм барабанщика.

Зал был одновременно напуган и испытывал смущение за, очевидно, перенервничавших рокеров. С диким выражением лица под сдержанные хлопки зала, Ваня пробежал мимо нас за кулисы.

– Лёха, б**ть, ты барабаны вообще слышишь?! Андрюха, а ты, куда темп загоняешь? – услышали мы его вопли уже за кулисами.

Снисходительно усмехнувшись, мы с Мишей ступили на сцену, ощущая себя богами рока. Мы подключили инструменты и по команде звукорежиссера подергали за струны. Моя гитара хранила молчание.

Я лихорадочно покрутил все ручки, подергал провод в гнезде усилителя. Тот же эффект. Пауза росла, а с ней росло наше смятение. Вот уже, прыгая через ступени, ко мне прибежал с последнего ряда звукорежиссёр, и теперь мы вместе стали крутить ручки на гитаре и на усилителе – звука не было.

– Так, а это чей шнур? – звукач ткнул пальцем в соседнее гнездо на усилителе. Туда тоже был воткнут шнур, как две капли воды, похожий на мой. Осмотревшись вокруг и остановивши свой взгляд на моей гитаре, звукорежиссёр закаменел лицом.

Проследив за его взглядом, я обнаружил легкое «некомильфо». Забавным образом, воткнув гитарный шнур одним концом в усилитель, а другим концом… в усилитель, я получил интересную, но абсолютно незвукоспособную схему. Чертыхаясь, звукач воткнул шнур туда, куда надо и унесся в зал.

– Извините за технические неполадки, – сдавлено проквакал я в микрофон, и мы заиграли гранжевый медляк.

Уже при первых тактах вступления зал оживился и захлопал. Модный репертуар делал своё дело.

Вложив в свой голос всю гранжевую тоску, на которую я был способен, я затянул красивую, но несколько заунывную мелодию. И вот, когда мы уже были готовы взорваться мощным ревущим припевом, Мишин усилитель, немузыкально хрюкнул на весь актовый зал и затих. Бас-гитара смолкла. Мой деликатный друг покраснел, позеленел и стал лихорадочно крутить ручки громкости и дергать за струны.

Без бас-гитары песня звучала совсем не так внушительно. Тоскливо поглядывая на Мишу и нервно переступая с ноги на ногу я, видимо, задел свой гитарный шнур, и моя гитара тоже отключилась.

Одинокий вокал под гулкие и шаткие барабаны Славика звучал до крайности жалостливо.

В мозгу всплыли советы бывалых музыкантов о том, что, несмотря на любую лажу, песню нужно доводить до конца, и я решил допеть последний куплет во, чтобы то ни стало. Но тут включилась Мишина бас-гитара. На выкрученной до предела громкости она рявкнула так громко и на такой неожиданной ноте, что зал вздрогнул и зааплодировал. Продолжать дальше смысла не имело.

– Извините за технические неполадки, – снова безжизненно промямлил я в зал, и мы с позором ретировались. За кулисами нас поджидали ехидные рожи «файвуилдрайвовцев».

– Ну, ничего, парни, бывает, – притворно-сочуственно поддержал нас Ваня. На фоне нашего позора их выступление уже не казалось провальным.

Вторым номером эстеты под руководством Вани выбрали песню «Tragic Comic» от группы Extreme. Народные массы, похоже, не были знакомы с этой группой, поэтому особого энтузиазма не выказали. Однако исполнен номер был довольно дисциплинировано, и зал проводил их более уверенными хлопками.

– Ваш выход, лузеры, – говорила Ванина улыбка, когда Five Wheel Drive прошествовал мимо нас к закулисному столику с коньяком.

Выходить на сцену после первого номера было страшно. Но ещё страшнее стало, когда мы увидели Гену. Он сидел на ступеньках у операторской и по очереди взасос целовался сразу с двумя полноватыми блондинками в косухаха с заклёпками. Конечно же, он был в стельку пьян.

– Па-ацаны… ик… я готов… пойдём… ик… рвать зал… – сказала локальная реинкарнация Шахрина и неуклюже рухнула на пыльные доски гримерки. Деваться нам было некуда. Схватив Гену под астеничные предплечья, мы поволокли любвеобильное тело навстречу рок-н-рольной славе.

На сцене мы сразу столкнулись с небольшой загвоздкой. Заслуженный бас общаги не выразил должного присутствия духа и постоянно норовил принять сидячее положение. Пришлось принести стул и прижать Гену к спинке стула стойкой с микрофоном. Гитары были воткнуты куда надо и проверены, Славик отсчитал счёт, и мы заиграли интро.

Услышав знакомое вступление, зал оживился, но, наученный опытом, в этот раз был более сдержан. Гена выпрямился и запел, развеивая наши страхи. Его красивый мужественный голос, усиленный огромными колонками, ворвался в зал и наполнил сердца слушателей ликованием. Воодушевлённый успехом Миша виртуозно исполнил соло на гитаре, и зал был наш.

Впечатление было немного подпорчено тем, что сидящая звезда к концу песни приняла несколько неестественную позу, закрыла левый глаз и стала угрожающе крениться набок.

Положение спасли блондинки, выпорхнувшие из-за кулис и в последнюю секунду ласково попридержавшие Гену за шиворот, непринужденно пританцовывая.

Мы были так рады успеху, что даже аплодировали следующим двум номерам Вани и К. Нам хотелось, чтобы все были счастливы с нами.

На финальную часть мы вышли, что называется, «на кураже».

– У-уте-екай! – порочно выдохнул я концентрированным перегаром в микрофон, и зал взорвался, студенты повскакивали со своих мест и ринулись танцевать. По ходу дела я перепутал все аккорды и слова, чем вверг Мишу в серию страдальческих гримас, но залу было уже пофиг.

– Нанананай-нананай-на-на-нарана-най! – пел он вместе с нами.

– А не спеть ли мне песню, – начал я следующий хит, уже чувствуя себя всемогущим повелителем сердец и умов.

– Аа-а-аалюбвей! – вырвалось в ответ из двух тысяч глоток. Звезда, как выражаются критики, родилась, и было чертовски здорово, что этой звездой были мы.

Эпизод 11: «Ой, то не вечер, то не вечер»

Ледяной ветер пронизывал до костей. Кирка монотонно звякала о каменистый грунт. Мы копали уже час, но золота всё не было.

Да и взяться ему здесь было неоткуда. Единственное «золото», которое нам светило на этих «раскопках» – это 150 рублей от пожилого армянина Гамлета. За эти деньги мы с Мишей подрядились выкопать яму под колодец на его земельном участке. Три метра в диаметре и три в глубину.

Задание сначала выглядело плевым делом для двух спортивных 19-летних парней. Но смерзшаяся, твердая, как железо, земля и яростный ноябрьский ветер превратили работу в настоящий подвиг.

В то время как один из нас, обливаясь потом, в яме яростно вгрызался киркой в промерзшую каменистую почву, наполнял разбитыми кусками ведра и подавал наверх, другой только принимал ведро, высыпал землю в кучу неподалёку и отдавал пустое обратно.

Казалось бы, распределение труда было неравным, но стоять наверху из нас никто не рвался – в яме, по крайней мере, было тепло и не дул ветер, поэтому приняв пару тройку ведер, каждый из нас спешил обратно в яму, хватаясь стёртыми до мозолей руками за кирку и лопату.

На третий час безостановочной рубки грунта мы окончательно выдохлись. Мы вырыли ровно полтора метра. Ещё через пять минут из под камней показалась вода и стала быстро заполнять колодец. Дальше копать возможности не было.

– Работа, канэшна, ви не сдэлали, но это нэ ваш вина. Я вам заплачу, – заявил Гамлет, щурясь от собственной щедрости. Разделив зарплату и шатаясь от усталости, мы направились в общагу.

На третьем курсе проблема подработок стала остро. Спартанский настрой первых курсов кончился. Нам хотелось полноценно питаться, и, по возможности, иметь какие-то карманные деньги на подарки девушкам и другие расходы.

Кое-кто из студентов подрядился разгружать фуры торговцам с рынка, но такие варианты попадались редко и те, кто их находил, держали свой заработок втайне, чтобы не плодить конкуренцию и не сбивать цены.

После долгих раздумий Славик выдвинул идею.

– Можно играть на улице. Миша на губной гармошке, Паша на гитаре и петь на два голоса будете. Ну и я с вами. Уличные музыканты много зашибают!

Непонятно было, какую роль во всем этом собирался, играть Славик, ведь ни петь, ни играть он, толком, ни на чём не умел, но идея нам понравилась.

Выходить играть на улицу было вроде как страшновато и стыдновато – уж слишком всё это смахивало на попрошайничество, но голод – не тётка, и, как известно, пирожка не подаст.

Чтобы Славик мог принять полноценное участие в нашем ансамбле, мы заставили его изготовить себе перкуссию из жестяной банки, наполненной рисом, и поехали в соседний город Минеральные Воды с целью опробования бэнда в уличном шоу-бизнесе.

Стыдливо разложив чехол из-под гитары в пешеходном переходе под путями железнодорожного вокзала, мы неуверенно затянули хиты эстрады.

– Потому что нельзя, – с трагическим пафосом выводил я.

– Потому что нельзя! – подпевал мне Миша в терцию.

– Потому что нельзя быть на свете краси-и-ивой тако-о-о-ой, – завершали мы вместе со Славиком под жизнеутверждающий шорох банки с рисом.

В гулком переходе бэнд звучал внушительно и солидно – сочетание гитары, губной гармошки и перкуссии оказалось на удивление удачным. Прохожие улыбались и показывали нам большие пальцы. Пару раз, правда, люди путались в пальцах и вместо большого показывали средний, но мы старались не обращать на это внимание.

– Ау-ау-ау, я тебя все равно найду! – надрывались мы. Мелочь вперемешку с купюрами обильно сыпалась в раскрытый чехол из-под гитары.

Коронным номером стало акапелльное многоголосое исполнение песни «Выйду ночью в поле вдвоём». Каждый раз, когда мы затягивали её, вокруг стабильно собирались слушатели. Случались и казусы.

Одна старушка, выслушав пронзительно-грустное «я влюблен в тебя Россия, влюблён» – подбежала к нам, разрыдалась и стала пытаться сунуть нам в руки часть своей пенсии.

– Вы её, Родину, любите, а смотрите, что она с вами сделала! – причитала старушка. Мы были смущены и еле втолковали бабке, что не нуждаемся в деньгах.

– Бабуся, мы хорошо зарабатываем, – заявил Славик, стыдливо прикрывая дырку на джинсах.

Несколько раз подходили местные маргиналы и менты с предложением о крышевании нашего предприятия. Первым я без колебаний предложил физическую конфронтацию, чему способствовала секция бокса, куда я к тому времени ходил уже полгода. От вторых мы избавились благодаря неожиданному знакомству.

В один из наших подземно-переходных концертов, когда мы уже уверенно, и даже несколько вальяжно исполняли самую кассовую вещь – «Ой, то не вечер, то не вечер», к нам присел странный дядька лет пятидесяти с седыми волосами и в дорогом костюме. Он был навеселе.

– Ребят, а из Воскресенья что-нибудь знаете? – в чехол полетел полтинник. Эта сумма была равна нашей дневной выручке. Радостно переглянувшись, мы запели «Я ни разу за морем не был», потом исполнили «Кто виноват».

– Э-эх, молодцы вы, а поехали в ресторан! Я вас хочу угостить! – мужчина встал и широким жестом указал на выход из перехода.

Мы немного помялись. Я быстренько смекнул, что если даже дядька и гомик, то я в любом случае в безопасности, как самый несмазливый в группе. Миша подумал, что если даже дядька и педик, то Миша успеет плотно пожрать на халяву, перед тем как убежать. Недалёкий Славик согласился, не раздумывая. Хотя с такими, как он, как раз, обычно ничего и не случается.

В ресторан мужик нас повёз на своём припаркованном около перехода «мерседесе». Заставив стол снедью от икры и шампанского, до коньяков и шашлыков, новый знакомец принялся слезливо пересказывать свою жизнь. Оказалось, что в молодости он тоже увлекался музыкой и играл в группе, а сейчас у него жена, дети, любовница (на этом месте мы подуспокоились), но ему это не мило, и он мечтал бы бросить всё и играть в группе. В доказательство своей музыкальности он хрипло пропел под гитару пару куплетов из Битлз прямо за столом. К нашему удивлению официанты лишь почтительно слушали его, не делая попыток вмешаться.

В завершение вечера наш знакомый протянул нам свои визитки и представился.

– Руководитель УВД по КавМинВодам, полковник Сандуллаев. Меня здесь каждая собака знает! Если будут проблемы с милицией или блатными – просто покажите мою визитку!

С тех пор мы использовали волшебную визитку раза три, и каждый раз были осыпаны униженными извинениями любителей лёгкой наживы.

В переходе играть было непыльно и денежно, но аппетиты наши росли, и мы решили попробовать свои силы на Горячеводском рынке, где народ ходил толпами.

Играть там после шикарной акустики перехода было ужасно. Наши голоса и жалкое позвякивание гитары тонули в гуле и шарканьи ног толпы. Деньги кидали реже, и работать в такой атмосфере было уж очень тягостно

Мы уже хотели сворачиваться, но в этот момент к нам обратился маленький пожилой таец. (Тайцы занимали целый район рынка и были представлены здесь довольно большим числом). Он вложил в руку Славика пятидесятирублевую купюру и жестом показал следовать за ним. Начало было многообещающим. Мы воспряли духом и направились за неожиданным клиентом.

Через пару минут мы были в середине тайских трикотажных рядов. Азиаты с внимательным и настороженным выражением лиц обступили нас плотным кольцом. Специального тайского репертуара у нас не было, и мы затянули «Нельзя быть красивой такой». Пока мы не доиграли до конца, на лице тайцев не дрогнул ни один мускул.

После этого пожилой азиат сунул нам ещё один полтинник, и слушатели опять застыли в напряженном ожидании. Мы были немного смущены. Судя по лицам заморских гостей, наше выступление вызывало у них отвращение и неприятие, но с другой стороны зачем-то они нас позвали.

Полностью сбитые с толку, мы нестройно затянули «Ой, то не вечер». Реакция тайских торгашей была абсолютно неадекватной – они принялись хохотать, время от времени приседая, хлопая себя по ляжкам и показывая на нас пальцами.

Я покосился на соратников по группе. Посиневший от холода Миша с текущим носом, жалостно дующий в губную гармошку, угловатый Славик в склеенных скотчем очках и с нелепой рисовой банкой – всё, это, конечно, представляло вид довольно жалкий, и, возможно, отчасти забавный, но, тем не менее, было недостаточно для такого безудержного веселья. Как по мановению руки, тайцы перестали веселиться и посуровели, как только последний аккорд фолкового хита затих.

– Исчо такой! – заявил наш таец, скармливая Славику очередной полтинник.

Обезьянничанье узкоплёночных действовало на нервы, но полтинники продолжали перекочёвывать в наш карман, и, пожав плечами, мы продолжили.

Со стороны картина отдавала сюрреализмом. Три худые длинные фигуры в чёрных куртках и джинсах, мерно раскачиваясь, выводили грустную народную мелодию на три голоса, а вокруг во все горло хохотали маленькие, пестро одетые тайцы.

После того, как мы в третий раз поведали собравшимся о догадливости есаула, тайцы наконец успокоились, выдали нам окончательный полтинник и, дружелюбно похлопывая по плечам и пожимая руки, распрощались.

– Какие-то долбанутые они, – раздраженно заметил Славик, когда мы подошли к остановке.

– Не то слово, – согласился я.

Миша пошмыгал носом и промолчал – в глазах его уже отражались жареные курочки, сосиски и пельмени со сметаной.