Текст книги "Мальчики из Фоллз"

Глава 8
Хоук

Следовало спросить ее о руке, но уверен, она бы ударила меня. Люди вроде Аро скорее предпочтут смертную казнь, чем дадут кому-то понять, что им нужна помощь. С ней невозможно разговаривать.

Я достаю телефон, проверяю время, после чего набираю номер. Уже седьмой час.

Спустя четыре гудка слышу, как моя кузина прокашливается и говорит сонным голосом:

– Да, я здесь. Ты в порядке?

Качая головой, направляюсь в комнату наблюдения, переключаю одну из камер на нашу улицу, Фолл Эвэй Лэйн.

– Так беспокоишься о моей безопасности, что спишь?

– Помогает скоротать время, – бормочет кузина.

Я вижу ее машину, припаркованную перед домом, – значит, ее отцу нужно было выехать из гаража рано утром. Он уже встал. Переключившись на свой дом по соседству с ними, замечаю, что на крыльце до сих пор горит свет. Родители, наверное, еще не ложились, однако я надеюсь, им все-таки удалось поспать. Не хочу, чтобы они волновались.

Разумеется, волноваться они все равно будут, но это не повод постоянно бодрствовать.

– Сходи ко мне в комнату, – говорю Дилан, выводя местные новости на монитор слева, а свои социальные сети – справа. – Возьми мой ноутбук, запасной ключ из тумбочки, пригони мой мотоцикл и оставь его в старом гараже на Хай-стрит.

– Твои родители узнают, что я взяла байк, Хоук, – возражает она. – Они припрут меня к стенке, когда я вернусь.

– Не узнают, если выдвинешься сейчас. – Держа сотовый одной рукой, другой печатаю. – Откати его к концу квартала, потом заведешь.

– Но на улице дождь.

Я сдерживаю смех. Твою мать, моя жизнь в опасности, а Дилан ноет, как в детстве, когда я воровал у нее «Орео». На самом деле это успокаивает. Подкрепляет веру в то, что у меня не такие уж серьезные проблемы.

– Люблю тебя, – поддразниваю я.

– Уф… – Она кладет трубку, неудовлетворенная моим ответом.

На одной из камер появляется Аро, моет свою тарелку, выпивает полную чашку воды, затем опять ее наполняет и тоже выпивает.

Повернув голову влево, изучаю экраны и обнаруживаю упоминание в газете о том, что доступ к пруду закрыт в связи с ремонтными работами, однако нет никаких подробностей о причинах. Я пролистываю статью за статьей: о деле дяди Мэдока (он пытается помешать какому-то крупному застройщику выкупить старую больницу на шоссе 6 и превратить ее в казино), протокол заседания Организации родителей и учителей, разоблачительный материал на тему «Кооператив – это КООП? Серьезно?».

Ни слова обо мне. Или о ней.

Дрю Ривз не хочет, чтобы общественность помогла нас найти.

Отлично. Это не к добру.

Поставив клавиатуру на кронштейн, встаю перед мониторами, открываю окружную базу данных, заставляю свои пальцы двигаться, пока не передумал.

Девчонка непредсказуема. И у нее есть багаж. Тяжеленный. Если она вернется за младшими, Ривз к тому моменту уже наладит связь с ее отчимом. Едва Аро войдет в дом, он узнает.

Сомневаюсь, что ее матери можно доверять. Немногие донесут на собственного ребенка, но я все равно не могу сейчас устранить обоих родителей. Передача этих детей в приемную семью не сделает Аро Маркес более сговорчивой.

Однако ее отчим должен исчезнуть.

«240 – Нападение, – набираю текст. Потом добавляю: Бытовое насилие, вооруженный человек, жестокое обращение с детьми, стрельба в жилом доме и… – задумавшись, пожимаю плечами. – Мертвое человеческое тело».

Он проведет в тюрьме пару недель по нескольким липовым обвинениям, прежде чем они во всем разберутся. К тому же, эй, мне может повезти. Кое-что из перечисленного наверняка правда, и полиция, возможно, это докажет.

Я связываю его последнее известное местонахождение с больницей, куда он был доставлен вчера с огнестрельным ранением, и мой палец зависает над кнопкой ввода – всегда делаю паузу, когда собираюсь совершить что-то невероятно умное либо чертовски глупое. Выдохнув, нажимаю на клавишу.

– К черту.

Переключившись на соцсети, вижу прямо противоположную официальным ресурсам картину. Видеозаписи со мной и Аро распространяются с отметками наших никнеймов. Наша причастность ясна как день. Просматривая ее страницы – «Инстаграм»[6]6
  Здесь и далее: деятельность метаплатформы Meta Platforms Inc. и ее соцсетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.


[Закрыть], которым она не пользовалась больше года, и пустой аккаунт в «ТикТоке» с восемью подписчиками, – сдерживаю улыбку. У меня гора с плеч от того, что Аро не трубит о своих перемещениях, как все остальные люди на планете, только она, скорее всего, не транслирует свою жизнь, потому что транслировать нечего. Ей даже шанса не выдалось побыть подростком.

Я замираю, погрузившись в размышления. Мне вспоминается пруд, ранение ее руки и все остальное, что случилось за восемь часов, прошедших с момента нашей встречи. Провожу ладонью по волосам, массируя кожу головы. Такое чувство, словно мне одновременно хочется смеяться и блевать. Это партнерство меня убьет.

– Ю-ху! – кричит кто-то.

Моргнув, поднимаю глаза и понимаю, что это видео из «TикТока».

– Когда твой парень не хочет к тебе прикасаться и сбегает с девушкой, которая ударила тебя по лицу… – кричит Скайлер с экрана. – По крайней мере, теперь я убедилась, что он не гей.

Я выпрямляюсь, стискивая челюсти; под кожей разливается жар.

Вокруг нее все хохочут, а она, оседлав Ашера Янга в обратной позе наездницы, позволяет ему себя лапать.

– Он просто козел, который будет забыт через 3… 2… 1…

Ашер запускает ладонь под ее топик, Скайлер льнет к нему, смеясь так, будто меня очень легко заменить.

Сукин сын.

Не удержавшись, прокручиваю страницу вниз, хоть и понимаю – ничего хорошего просмотр комментариев не принесет. Но все равно это делаю.

«Королева!» – пишут ей несколько пользователей.

«Так их, девочка!»

«Похоже, он тот еще тип. Тебе же лучше!»

«Он гуляет налево. Я тебе говорила!»

– Господи Иисусе, – бормочу, продолжая просматривать комментарии, как идиот. – Чертовы люди.

Он накрывает ее рот своим, а моя бывшая практически трахает его через одежду. Беру телефон и набираю номер.

Она отвечает после второго гудка, однако мы оба молчим. Скайлер просто дышит в трубку.

– Ты в порядке? – едва слышно спрашиваю я.

Я не должен ей звонить. Все внутри меня говорит, что это я обижен. На что обижаться ей?

И все равно она сохраняет молчание. Четыре месяца назад Скайлер мне очень нравилась. Два месяца назад я думал, что она, возможно, та единственная.

Это не моя вина.

В горле пересохло. Сглотнув, говорю:

– Не иди туда, откуда не сможешь вернуться, лишь бы что-то себе доказать. Или чтобы отомстить мне.

Видео было дерьмовым ходом. Выставлять меня на посмешище, хотя Скайлер в курсе, что я больше ни с кем не встречаюсь, пусть она и не назвала моего имени, – это ребячество. Как будто люди мало обо мне судачат. Они знают, кого она имеет в виду.

Но я понимаю, чего она на самом деле добивается, и не хочу, чтобы Скайлер трахнулась с кем-то, а потом пожалела об этом.

– Ты в безопасности?

– Ты мне не брат, – огрызается девушка. – Веди себя, как мой парень. Приревнуй.

Я убавляю громкость, однако видео продолжает воспроизводиться снова и снова. Он делает с ней все то же самое, что делал я, с одной лишь разницей: Ашер вряд ли остановился, в отличие от меня.

– Ты теперь с ним?

– А ты с ней?

– Все совсем не так, – выпаливаю я, отвернувшись от монитора, и начинаю расхаживать по комнате. – Ты многих вещей не…

– Я отсосала ему.

Остановившись, замолкаю. В голове мелькают образы того, как Ашер воспользовался ею. Я сжимаю телефон так крепко, что слышу треск.

– Все ждала, что он остановит меня, как ты всегда делаешь. – Она говорит тихо, четко и уверенно, словно вовсе не была пьяна прошлой ночью и сделала это осознанно. – Но Ашер только крепче сжимал мои волосы и раз за разом пропихивал себя в мое горло, Хоук.

Я не дышу.

– Мне понравилось, – шепчет Скайлер, и я по голосу слышу – она улыбается.

Мне нечего сказать. Действительно ли я настолько рассержен? Дело в этом? Поэтому я ощущаю такую тяжесть внутри? Я хотел вернуть ее? Мы расстались несколько недель назад. Ясно было, что рано или поздно Скайлер найдет себе другого. Просто это оказалось больнее, чем я думал?

– Знаешь, почему я рассказала? Потому что тебе можно доверять. Ты никому не проболтаешься. Не станешь позорить меня в социальных сетях. Ты идеальный джентльмен, и поэтому я думаю, мне повезло. – Она смеется. – Ты бы трахался слишком учтиво. Я рада, что вовремя поняла, насколько скучно было бы с тобой в постели.

Закрываю глаза. Скайлер – гребаная вишенка на торте в веренице девушек, интересовавшихся мной за время учебы в школе. Все до единой задавались вопросом, что с ними не так, когда я не проявлял инициативу, обижались, когда останавливался, а некоторые беззастенчиво исходили ядом, когда им отказывал. К выпускному классу они перестали винить себя и начали дружно смеяться надо мной.

Оглянувшись через плечо, вновь пересматриваю ролик. Скайлер сидит на коленях Ашера, как сидела на моих в прошлом месяце. Если бы я дал ей то, чего она желала, Скайлер даже не взглянула бы на этого типа.

– Тем не менее, – дразню ее, наконец обретя голос. – Именно меня ты хочешь, верно?

Несколько секунд она молчит, подбирая слова.

– Хотела.

Уголки моих губ приподнимаются в улыбке. Я возвращаюсь к мониторам, наблюдаю за парочкой на видео, но вижу себя. Вижу, как обнимаю ту, которую не могу отпустить.

– Я думаю о сексе, – продолжаю почти шепотом. – Все время. Я хочу этого.

Снова закрыв глаза, погружаюсь в свою фантазию.

– Мне хочется оказаться в темном месте кое с кем. В тесном пространстве. Прикасаться к ней. Быть не в состоянии и двух слов связать, потому что для меня не существует ничего, кроме нее. – Мое дыхание учащается, кровь приливает к паху. – Я у нее на поводке. Время останавливается. Она нужна мне. Снова и снова. Тепло между ее ног. Ее рот. – Я облизываю губы. – Каждый сантиметр ее тела касается моего, но я все равно хочу оказаться еще ближе.

Скайлер шумно втягивает воздух, а мой член твердеет.

– Я очень этого хочу.

– Я тоже, – бормочет она.

– Подними свою футболку.

Скайлер колеблется.

– Он спит рядом.

Опять улыбаюсь.

– Подними футболку.

Я слышу, как она сглатывает.

– Хорошо, – шепчет Скайлер.

Представляю ее в постели, такую теплую и мягкую.

– У меня стояк. – Неторопливо вдыхаю и выдыхаю. – Я всегда такой твердый, когда мечтаю о том, как стягиваю с нее трусики, чувствую, как ее губы соприкасаются с моими. Кожа между ее бедер такая теплая и влажная.

Приподнимаю подбородок воображаемой девушки, заставляя ее посмотреть мне в глаза, потому что она тоже боится, и ей нужно, чтобы я проявил решительность. Она нуждается во мне так, словно лишь ради меня бьется ее сердце. И она ни от кого другого не может получить то, что даю ей я.

Не только секс, а что-то большее.

– Держу пари, ты – гора мышц, малыш, – тяжело дыша, произносит Скайлер. – Такой сильный.

– Да. – Я делаю вдох, изнывая от желания. – Я безумно хочу эту девушку из своих грез. Она не идет у меня из головы. Такая сексуальная. Такая искусная во всем, что делает со мной. Мне кажется, я никогда не захочу трахаться с кем-то еще. Мне нужна она.

– Да…

Мои мышцы напрягаются, однако я расслабляю их и открываю глаза. Образы исчезают. Скайлер стонет на другом конце линии, мастурбируя, и весь гнев, который я испытывал несколько минут назад, остывает.

Пот проступает на груди. Опустив взгляд, вижу бугорок под молнией своих джинсов.

– Дело в том, – мой тон становится резким, – что, когда эта маленькая дикарка смотрит на меня, а я смотрю на нее… Я не вижу в ней тебя, Скайлер.

Ее тихие поскуливания прекращаются. Приосанившись, закрываю видео на мониторе.

– Судя по виду, твоя губа болит. – Вспоминаю, какой опухшей она выглядела на записи. – Попробуй приложить холодный компресс.

Скайлер хватает ртом воздух. Сдерживая улыбку, я сбрасываю вызов.

Мое тело напрягается, затем расслабляется, по венам растекается тепло.

Она лжет. Скайлер не отсосала ему. Вот почему она выложила видео – провоцирует меня на реакцию. Если я не приму ее предложение, тогда она сохранит свою гордость. Скайлер дома, в постели, одна.

По правде сказать, я не вижу никого конкретного, мечтая о той единственной. У девушки в моих мыслях никогда нет лица. Может, это Скайлер. Кто знает? Все, что у меня есть, – ощущение. Просто ощущение. Я хочу того, что чувствую с этой воображаемой девушкой. Крепкую связь, особенную, предназначенную только для меня.

Я опускаю глаза и смотрю на старый стальной армейский стол, оставленный последними обитателями. Протягиваю руку, открываю его зеленый ящик, вижу лоток с мобильными телефонами, которые нашел здесь и с тех пор храню. «Нокии», «Моторолы», раскладушки… Много восьмерок, не подававших признаков жизни, пока я не зарядил их, заменил батареи, немного над ними поколдовал… Понятия не имею, чьи это телефоны, но, кажется, подозреваю, кому принадлежал один.

Я беру черную «Нокиа», которая весит примерно столько же, сколько мой «Айфон», открываю ее, нажимаю на клавиши и вывожу на дисплей его – или ее – последнюю переписку.

«Не убивай ее», – гласит сообщение владельца, отправленное на номер, не внесенный в список контактов. Значит, это был либо одноразовый мобильник, либо новый, который еще не успели настроить.

«Кто-то должен», – отвечает второй.

«Скоро», – договариваются они.

«Сегодня».

«Вечером», – отвечает владелец «Нокии».

«Мы вдвоем, – пишет незнакомец. – Вместе».

Помню, как заколотилось мое сердце, когда я впервые прочитал эти эсэмэски. Я только обнаружил тайник и находился в этой комнате. По моей коже холодок пробежал, возникло такое ощущение, будто за мной следят, однако с тех прошло уже больше года. Если кто-то из участников переписки все еще жив и знает, что я здесь, он позволяет мне тут находиться.

Пока что позволяет.

«Ты будешь наблюдать», – продолжает второй.

«Почему?»

«Потому что я хочу, чтобы она смотрела на меня».

Провожу большим пальцем по экрану.

«Только на меня», – уточняет он.

Владелец телефона отвечает:

«Понятно».

На этом разговор заканчивается. В тот день сообщений больше не было. И в ту ночь. И за минувшие с того момента двадцать два года.

Я проверил остальные сотовые, половина из которых не подлежала восстановлению, а другая половина не имела никакой связи с этим телефоном. По крайней мере, я ее не нашел. Что, черт возьми, произошло той ночью? Они убили ее? Незнакомец хотел, чтобы она смотрела на него. Что она сделала? Это была месть?

Мне бы хотелось узнать. А еще – как телефоны попали сюда? Кому они принадлежали? Их владельцы, должно быть, одного возраста с моими родителями или около того.

Кем бы ни были люди, оставившие мобильники здесь, вероятно, они по-прежнему на свободе. Я не единственный, кто знает об этом месте.

Мои размышления прерывает вспышка света на мониторе справа. Подняв взгляд, вижу, как Дилан сворачивает на моем мотоцикле на Хай-стрит.

* * *

– Ты уверен? – спрашивает кузина, вручив мне шлем. – Наши родители могут сегодня же решить этот вопрос.

Я забираю рюкзак с ноутбуком, ключи, прячу их в заброшенном гараже, после чего бросаю ей толстовку.

– Все время будь среди людей, – распоряжаюсь я. – Ладно? Не знаю, чего ожидать. Безопаснее быть начеку. Никаких тренировок на «Фоллзтауне» в одиночку.

Она закусывает губу.

– Хорошо. – А после этого односложного ответа сразу же умолкает.

– Я серьезно, – рявкаю, прекрасно зная повадки Дилан – она всегда так делает, когда лжет. – Ты ведь знаешь, я тебя увижу. И запру здесь вместе со мной, если придется.

Она в курсе, что у меня есть доступ ко всем городским камерам.

– Поняла, – бормочет кузина. – Я не идиотка.

– Если подумать, то не идиотка.

У Дилан синдром отличницы, ведь она – дочь Джареда Трента. Если кузина хуже него выступает на треке, все начинают говорить: это потому, что она девочка. Она с раннего возраста усвоила данный посыл. С тех пор Дилан из кожи вон лезет, доказывая окружающим их неправоту. Надеюсь, в будущем она не угробит свою жизнь из-за этого.

Сзади доносится скрип двери. Входит Аро. Видимо, проследила за мной. Старая пожарная часть – третья после убежища. Нужно лишь пройти по общей крыше, и мы на месте. Совершенно незаметно.

Я достаю свой ноутбук, проверяю, не намок ли он, потом выуживаю телефон и пишу сообщение Кейду.

«Будь осторожен сегодня. Не усугуби ситуацию».

– Держи, – слышу слова Дилан. – Весь мой долг.

Подняв глаза, вижу, как она протягивает Аро рулон купюр.

«Я сделаю так, чтобы было весело», – отвечает кузен.

Мотая головой, потираю лицо.

Начинаю набирать эсэмэску, но Аро вдруг матерится по-испански и говорит:

– Теперь, когда я в бегах, ты меня жалеешь? Мне не нужны твои подачки, Трент.

Я вскидываю брови, разминая шею.

«С меня хватит веселья».

– Нет, тебе нужно искупаться. – Кузина, поморщившись, затыкает нос и смотрит на меня: – От нее воняет рыбным прудом.

О господи.

Аро бросается на Дилан, однако я ловлю ее за капюшон куртки и дергаю назад. Проклятье. Можно мне хоть пять минут тишины?

«Теперь твоя очередь быть ответственным, – печатаю я. – Пожалуйста».

Крепче сжимаю пальцы, когда Аро пытается вырваться из моей хватки, но жду, что скажет Кейд.

«Ладно».

Его односложный ответ успокаивает меня не больше, чем ответ Дилан.

Я убираю телефон, отпускаю Бунтарку и преграждаю ей путь раньше, чем она успевает врезать моей кузине по лицу.

– Поговори с Хантером, – инструктирую Дилан. – Попроси его попридержать Сэнт-Мэтт в этом году. У нас и так достаточно проблем с Уэстоном. Я не хочу, чтобы он тоже оказался втянут в этот бардак.

Ночь вражды привлекает все школы округа, только на сей раз им нужно залечь на дно.

Дилан поджимает губы и отводит взгляд.

– Как будто Хантеру есть дело до Ночи вражды. Уверена, он нисколечко не заинтересован в наших ерундовых играх. – Она скрещивает руки на груди. – Мои последние два сообщения он прочитал, но оставил без ответа.

– Не страшно. Ему не обязательно отвечать. Главное, поставить его в известность.

Хантер – идентичный близнец Кейда. Он был «Пиратом», но стал «Рыцарем», когда перевелся в школу других наших соперников в прошлом году. Они с Кейдом никогда не ладили. Полагаю, ему просто нужно было дистанцироваться. Сейчас парень живет в пригороде Чикаго с их дедушкой.

Дилан снимает свою мокрую толстовку и надевает сухую.

– Хантер забыл о нашем существовании, – говорит она. – Тебе следует беспокоиться о Кейде.

– Разве я когда-либо переставал беспокоиться о Кейде? – Я натягиваю рюкзак на плечи.

Она не знает, что я переписывался с ним минуту назад, однако мы оба понимаем, что к чему. Он ищет любой повод для драки. Кузен получает удовольствие от конфликтов, и его не особо волнует, что своими выходками он постоянно меня нервирует.

Снаружи раздается гудок. Я резко вскидываю голову.

– Расслабься. – Дилан поправляет толстовку, пока мы вместе выглядываем в окна гаражной двери. – Это Ной.

– Можно подумать, мне от этого легче стало.

Ной Ван дер Берг стоит у обочины, верхом на своем рокочущем мотоцикле, сделанном на заказ. Высококлассный агрегат сконструировали специально для него отец и брат в качестве подарка в честь подписания контракта с гоночной командой Джареда.

Он очень славный парень, словно быть сногсшибательным – его гребаная работа.

Сверлю Ноя сердитым взглядом. Джаред – самый вспыльчивый, яростный альфа-самец из всех, кого я знаю. Хуже, чем мой папа. Как он дозволяет двадцатидвухлетнему блондину с шестью кубиками пресса спать на расстоянии одного коридора от его дочери?

Дилан смеется себе под нос, а следом воркует тоненьким, нарочито приторным голоском:

– Ой, бедняжка Хоук, тяжело ему приходится с такой привлекательный кузиной, как я, – дразнит она, не приняв мое беспокойство всерьез, после чего закатывает глаза. – Не все хотят со мной переспать. Уймись.

Пофиг.

Открыв дверь, Дилан неспешно шагает под дождем к своему новому соседу. Полагаю, я должен проявить благодарность. Он достаточно любезно согласился забрать ее и избавил меня от необходимости везти кузину обратно.

Ной как брат. Да. Так бы поступил брат. Все нормально.

Однако я хмуро провожаю его взглядом, когда он уезжает с Дилан.

Секунду спустя подходит Аро и останавливается рядом со мной.

– Часы «Гармин» на ее запястье, – говорит она, глядя в то же окно. – Она в курсе, что ее отслеживают?

Мое лицо вытягивается. Твою мать.

Единственным человеком, который распознал в моем прошлогоднем рождественском подарке для кузины не только шагомер, был мой отец.

Аро смотрит на меня.

– Ты забавный.

А потом разворачивается и уходит.

Глава 9
Аро

Я подхватываю и надеваю шлем, в котором приехала его двоюродная сестра, пока Хоук натягивает кожаную куртку. Пытаюсь отвести взгляд, но продолжаю оглядываться, наблюдая, как он застегивает молнию.

Забавный. Не знаю, что хотела этим сказать. Хоук не забавный. Он…

Лицемер. Нарушать закон не зазорно, если это служит его целям. Преступление – не сознательный выбор, когда его совершает он. В таких случаях… оно оправдано.

Да, Трент уж точно забавный. Смешно, что он думает, будто его правила распространяются на всех, кроме него самого. Это ничем не отличает Хоука от любого другого привилегированного ребенка из Фоллз, которого я когда-либо встречала.

Однако какое-то крохотное отличие все же есть. Предугадывать его действия оказалось труднее, чем я думала. Людей вроде Дилан Трент и Кейда Карутерса читать легче. Они не против, чтобы их узнавали.

Хоук намеренно холоден. Строг. И не только со мной. Он все время настороже. Я заметила это прошлым вечером, когда пришли его кузены и друзья. Он берет на себя роль лидера в любом окружении.

Трент взбирается на мотоцикл, надевает шлем, заводит двигатель. Даже не удосужившись оглянуться и подать мне знак, можно ли садиться, он нажимает на кнопку пульта и открывает дверь гаража. Перекинув ногу через сиденье, пристраиваюсь позади него.

– Разве местные не узнают мотоцикл? – спрашиваю я, протягивая руки за спину, чтобы ухватиться за поручень.

Которого нет.

Хоук включает передачу, байк подпрыгивает, и я едва успеваю вцепиться в куртку Трента, прежде чем он вылетает из гаража. Придурок.

Мы поворачиваем направо. На мгновение кажется, что я упаду, поэтому сильнее упираюсь ботинками в опоры для ног. Крепче сжимая пальцы, льну к Хоуку, но не вплотную. Мне не нравится то, что нужно прикасаться к нему. Уверена, он от этого тоже не в восторге.

Город еще не полностью проснулся этим субботним утром. По-моему, так даже лучше. Понятное дело, нам нельзя никому попадаться на глаза, однако я люблю раннее утро. Складывается ощущение, словно мир принадлежит только тебе, чего не скажешь о ночи. Когда день начинается, а не заканчивается – это совершенно разные вещи. Ты как будто предвкушаешь что-то.

Остановившись на красный, Хоук опускает ноги на землю для поддержки байка. Мы ждем на светофоре. Дождь приятно охлаждает руки и шею, ведь на улице уже жарко.

К тому же он смывает грязь. Я оттягиваю воротник толстовки; сунув нос внутрь, принюхиваюсь.

Затем убираю руки с куртки Хоука и отодвигаюсь назад, насколько возможно. Словно это помешает ему учуять мой запах. От меня не так уж сильно воняет. Может, мне сегодня удастся пробраться к моей приемной маме и взять чистую одежду.

– Держись за меня, – окликает он.

Трент газует и разгоняется. Я изо всех сил сжимаю сиденье бедрами, но он переключается на следующую передачу, и мотоцикл с рывком устремляется вперед. Ухватившись за Трента, прислоняюсь к его спине.

– Помедленнее! – рычу я. А потом замечаю копа.

О черт.

Когда Хоук вновь переключает передачу, я обхватываю его талию и прижимаюсь еще крепче. Резко свернув вправо, он проносится по переулку, затем поворачивает налево, преодолевает следующий квартал.

Я затаиваю дыхание, как мы все делаем за рулем, если слишком поздно обнаруживаем скоростную ловушку. Ты уверен, что попался, и просто ждешь отблеска красно-синих огней в зеркале заднего вида.

Стиснув зубы, непроизвольно сжимаю руки в ожидании рева сирены. Но терпения не хватает, поэтому я оглядываюсь.

Их нет. Улица пуста.

Стучу по Трента плечу и выкрикиваю:

– Гони!

Давай убираться отсюда, пока копы не передумали.

Хоук преодолевает правый поворот, сбрасывает скорость, проезжает пару кварталов, сворачивает налево и еще раз налево, включает повышенную передачу, разгоняясь. Мы мчимся по шоссе, дождь забрызгивает мой шлем. Я ослабляю хватку, держась только за куртку, но из-за спины Хоука не высовываюсь – капли бьют с такой силой, что жалят, будто дротики.

Это прикольно, если честно. Никогда раньше не каталась на мотоцикле. На мгновение позволяю себе притвориться. У меня есть родители, дом, я с маникюром, мы не в бегах. Есть парень, который занимается со мной любовью, и мы свободны.

Но дело в том, что, когда эта маленькая дикарка в моих объятиях смотрит на меня, а я смотрю на нее… Я не вижу тебя.

Не могу вспомнить точные слова, поэтому перефразирую, однако я улыбнулась, подслушав Трента. Я пошла следом, чтобы вернуть свой телефон, но остановилась перед дверью в комнату наблюдения, когда он сказал той, с кем разговаривал, задрать футболку. Заглянув внутрь, увидела на экране видео с блондинкой, которой я вмазала ногой прошлой ночью. Это его девушка? Хоук называл ее Скайлер.

Слышала сплетни о нем – что он не занимается сексом, – правда, меня удивило то, как Трент говорил. Звучало довольно сексуально.

Неужели он действительно ни с кем не спал? Я стараюсь не обращать внимания на ощущения от тесного контакта наших тел. Мои бедра прижимаются к его бедрам. Он высокий и широкоплечий, подтянутый и сильный. Обидно, что Хоук потеет только в спортзале.

Я выглядываю из-за его плеча, замечаю руки, сжимающие рукоятки руля, выпирающие вены на внешней стороне кисти. Какой он, когда прикасается к кому-то?

В животе скапливается жар. Несколько раз моргнув, отвожу взгляд.

Хотя Хоук был прав, жестоко поступив с той девушкой.

Это был самый гуманный вариант, и меня радует его неспособность притворяться. Сколько мужчин в ее жизни будут признаваться ей в любви, чтобы получить желаемое? Сколькие соврут, что одиноки, состоя в отношениях? Сомневаюсь, что Хоук когда-нибудь возьмет то, чем не готов поделиться сам. Она не подозревает, насколько ей повезло, ведь подобная черта – редкость.

Он заезжает на стоянку, паркует мотоцикл. Не задавая вопросов, следую за Хоуком к машине, стоящей сбоку от склада. Несколько раз оборачиваюсь, наконец-то расслабляюсь и позволяю себе улыбнуться.

Я привыкла удирать от полиции. Насчет Трента не уверена, однако у него тоже неплохо получается. Конечно, ему я этого не скажу.

Открыв водительскую дверь, он забирается в салон, а я сажусь с пассажирской стороны. Мы оба бросаем шлемы на заднее сиденье.

Осмотревшись вокруг, чувствую запах кожи и одеколона, исходящий от черных сидений и отполированной приборной панели, но Хоук пахнет не так. Его аромат очень тонкий, напоминает октябрьский воздух, прохладный и чистый, в котором все еще остается некий намек на минувшее лето. Это его машина?

Старый серебристый «Понтиак GTO» вроде выглядит знакомо, только не припоминаю, где могла с ним пересекаться. Я думала, у Хоука другая тачка. Кажется, видела его на «Ауди» или типа того. Может, «Понтиак» принадлежит кому-то из его родни.

Трент заводит двигатель. Сунув руки в карманы куртки, я откидываюсь на спинку кресла. Мы выезжаем с парковки, переехав через бордюр, и сворачиваем на шоссе.

Я смотрю вперед, на мокрую дорогу. Играет какая-то песня System of a Down, а на меня наваливается вся тяжесть ситуации. Его мотоцикл, его машина, его техника, его тайник, его еда, его друзья, его город…

Все зависит от Трента. Я чувствую себя багажом.

– Мне нужен мой телефон.

– Нет.

Резко перевожу взгляд на Хоука.

– Мне нужен телефон. – Любой телефон. Без разницы. – Если не дашь, я сама найду.

Он так боится, что я все испорчу? Или ему нужно контролировать мои перемещения, с кем я разговариваю, как Хоук, очевидно, делает с каждой женщиной в своей жизни?

Я рассматриваю его. Он с бесстрастным лицом сосредоточен на дороге.

– Что, если мне понадобится связаться с тобой? – спрашиваю тихо.

Кому еще я могу позвонить? Хоуку известно, что у меня никого нет.

Поджав губы, парень выглядит так, словно готовится к экзамену по математике.

Наконец, он вздыхает, протягивает руку и открывает бардачок. Внутри лежат по меньшей мере три смартфона. Достав один, он бросает его мне на колени.

– Заряди его. – Хоук вытаскивает шнур, подсоединенный между его креслом и консолью.

Подключаю мобильник, и через секунду, подав звуковой сигнал, он начинает заряжаться.

– Тебе нельзя ни с кем связываться, – командует Трент.

– Мне нужно убедиться, что с моей семьей все в порядке.

Я понятия не имею, выписали отчима из больницы или нет. На его состояние мне плевать, просто хочу узнать, вернулся ли он домой.

Хоук просто говорит:

– Они в порядке.

– Откуда ты знаешь?

– Я создал ордер на арест твоего отчима.

– Что?! – восклицаю, подскочив на сиденье. – Как?.. Что?.. – Мотаю головой, не понимая. – Ты не мог этого сделать!

Каким образом, черт побери, он это провернул? Господи.

– Я не знаю, как будет выкручиваться моя мать, если не сможет оплачивать счета, – выпаливаю я. Проклятье.

Тоже не хочу, чтобы этот ублюдок возвращался, однако без него ей не удастся сохранить крышу над головой. И без меня.

Хоук не отрывает взгляда от дороги.

– Знакомый дьявол против неизвестного, понимаю. Но он домогался тебя. Я понял это по языку его тела, когда пришел за тобой. Я не мог позволить ему остаться в одном доме с детьми.

Ты не мог позволить ему?

– У меня все было под контролем.

Он лишь смеется.

– Ситуация с ним была у меня под контролем, – уточняю я.

Наконец-то Трент поворачивается ко мне.

– Ты забавная.

Черт, что это значит? Он со снисходительной ухмылочкой обращает мои собственные слова против меня…

Открываю рот, собираясь возразить, но парень дергает руль вправо, и я хватаюсь за дверь, чтобы удержать равновесие. Дорожное покрытие под колесами сменяется с асфальта на гравий. Деревья образуют навес над головой.

Мы едем по длинной дороге, в конце которой я различаю поляну. Здесь живет Томми Дитрих?

Хоук сворачивает на одну из прилегающих дорожек, паркуется у обочины. Выйдя из машины, бежим через лес к дому Томми. Я натягиваю капюшон. Не пойму, почему нам нельзя просто подъехать поближе и постучаться в дверь, только, если Трент начнет объяснять, придется это выслушать, а у меня и так уже голова от него болит.

Догнав его, вырываюсь вперед и направляюсь к торцу дома. Вдруг Хоук хватает меня за ворот толстовки и дергает назад.

Развернувшись, ударяю его по руке.

– Прекрати!

Это уже второй раз за сегодня.

– Ш-ш-ш, – грозно шепчет он. Я сразу же затыкаюсь.

Трент тянет меня вниз. Присев на корточки за кустом, мы наблюдаем, как мужчина с коротко остриженными каштановыми волосами несет сумку для обеда к своему пикапу. Его белая футболка с рекламой какого-то бара заляпана машинным маслом. У Томми его глаза.