Текст книги "Три дня и вся жизнь"

Подбежал господин Дэме, поднял жену на руки, и печальное шествие двинулось к дому.

Белое как мел лицо Бернадетты, круги под глазами, то, как она впилась зубами в сжатый кулак, как внезапно лишилась чувств, – все это потрясло Антуана.

Как бы он хотел вернуть ей Реми!

И он заплакал. Слезы медленно катились по щекам. Его охватила глубокая печаль, ведь он-то знал, что Бернадетта никогда не увидит своего сыночка живым.

Скоро она увидит его мертвым.

Накрытым простыней, на алюминиевом столе. Она прижмется к мужу, тот обнимет ее за плечи. Служащий морга осторожно приподнимет белую ткань. Она увидит посиневшее, безучастное лицо Реми с огромной гематомой во всю правую половину головы. Она разрыдается, господин Дэме будет поддерживать ее, чтобы она не упала. Выходя, он знаком даст понять пришедшему с ними жандарму, что да, это он, это наш малыш Реми…

Через несколько минут прибыл пикап жандармерии.

Антуан увидел, как капитан в сопровождении двоих коллег пересек соседский сад и позвонил в дверь. Затем они прошли в обратном направлении, но на сей раз с господином Дэме, широко шагавшим между ними. Он кипел от ярости.

Все четверо направились к пикапу, вокруг которого тут же столпились все присутствующие.

Услышав крики, Антуан открыл окно.

– Куда вы его увозите?

– По какому праву?..

– Пропустите их! – кричал мэр, делавший все возможное и невозможное, чтобы помешать схватке горожан с блюстителями порядка.

– Значит, мэр нынче заодно с жандармами? Против простых людей?

Жандармы, терпеливые и сосредоточенные, довели Дэме до машины, приказали ему погрузиться и тут же отбыли.

Большинство присутствующих сразу бросились к своим автомобилям и пустились за пикапом…

Антуан не знал, что и думать.

Почему увели отца Реми? Его в чем-то подозревают?

Ах, если бы могли арестовать кого-то другого, а не его, Антуана. Лучше всего господина Дэме, которого Антуан так боится… Он вспомнил о Бернадетте, которая видела, как уводят ее мужа… Раздираемый столь противоречивыми соображениями, Антуан уже не знал, что и думать…

Клодина и госпожа Керневель ушли, госпожа Куртен принялась разогревать ужин.

Антуан молча продолжил сборы. Рюкзак у него был маленький, он не мог сложить туда все, что ему хотелось. Ну и ладно, деньги у него есть, по пути он купит все, что может понадобиться.

Около половины восьмого мать позвала его ужинать.

– Это ж надо, какие дела…

Она скорее обращалась к самой себе, чем к Антуану.

До сих пор она воспринимала пропажу Реми как факт из разряда происшествий, что-то случившееся где-то по соседству, о чем годы спустя все еще иногда вспоминают. Потому что была убеждена, что маленький Дэме вот-вот объявится. К тому же ее рассудок отказывался понимать, что мальчик действительно мог пропасть. Госпожа Куртен могла привести массу примеров, когда искали пропавших детей…

Накрывая на стол, она рассказывала Антуану:

– Представляешь, сын соседки твоей тети… Ему было четыре года. Уснул в комоде для белья, клянусь тебе! Его искали несколько часов, уже вызвали жандармов, и тут сноха обнаружила его…

Они одновременно увидели, как окна осветились полицейскими мигалками. Госпожа Куртен вскочила первая и открыла дверь.

Жандармский пикап затормозил не перед домом Дэме, а возле их калитки.

Госпожа Куртен торопливо сдернула фартук. У нее за спиной стоял Антуан.

К ним направлялся молодой жандарм.

Антуан думал, что сейчас умрет.

– Простите за беспокойство, госпожа Куртен. Но нам хотелось бы побеседовать с вашим сыном…

Говоря это, жандарм нагибался и оглядывался по сторонам, ища Антуана взглядом. Госпожа Куртен нахмурилась:

– Но зачем…

– Простая формальность, только и всего. Антуан?

На сей раз жандарм не стал садиться на корточки, чтобы стать одного с ним роста.

– Не прогуляешься ли со мной, дружок?

Антуан прошел с ним до соседского сада, к двум другим жандармам. Там уже ждал господин Дэме. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он не спускал с Антуана злого взгляда.

Жандарм повернулся к мальчику:

– Покажи мне точно то место, где ты в последний раз видел Реми.

Все смотрели на него. Позади стояла мать.

Что он ответил Бернадетте? Что сказал жандарму? Он уже толком не помнил и боялся запутаться. Он говорил о собаке. Антуан не шелохнулся. Жандарм повторил вопрос:

– Антуан, прошу тебя, покажи мне точно, где он находился.

Антуан догадался, что жандарм специально встал так, чтобы закрыть от него груду мусора. Вдруг все показалось ему не таким ужасным. Он шагнул вперед, протянул руку:

– Там.

– Встань туда, где стоял он.

Антуан дошел до мусорных мешков. Представил себе сцену. Он увидел, как идет по улице, замечает возле мешка плачущего Реми…

Он сделал еще шаг. Здесь.

Подошел жандарм, ухватил первый мешок, открыл его и заглянул внутрь. Господин Дэме, сложа руки, наблюдал за происходящим.

В светящемся проеме двери вырисовывался силуэт Бернадетты в накинутом на плечи пальто. Она обеими руками прижимала к горлу воротник.

– Так что же делал Реми? – спросил жандарм.

Слишком долго. Несколько минут Антуан еще мог бы выдержать, но тут, в этом саду, где с темнотой боролся только фонарь над воротами и слабое уличное освещение, ощущать, что тебя внимательно изучают глаза Бернадетты, господина Дэме, жандарма, матери, которая силится понять, к чему все это… Да еще люди, что останавливались за забором, чтобы поглазеть на необычное зрелище.

Антуан расплакался.

– Все наладится, малыш, – сказал жандарм, взяв его за плечо.

И тут все услышали глухой шум, словно далекий звук больших птичьих крыльев. Над лесом, со стороны Сент-Эсташа, летел вертолет, и дрожащий луч его прожектора упирался в землю.

Сердце Антуана билось в том же ритме, что невидимые лопасти пропеллера вертолета, выписывающего круги в ночном небе.

Жандарм повернулся к господину Дэме и приложил указательный палец к козырьку:

– Спасибо за сотрудничество… Объявлен розыск, мы будем держать вас в курсе, если появятся новости, разумеется…

Вместе с коллегами он сел в пикап и уехал.

Все разошлись по домам.

– Они пытаются разобраться, как это произошло… – сказала госпожа Куртен.

Она закрыла дверь на ключ и вернулась в гостиную.

Антуан стоял у входа, не сводя глаз с телевизора, где во весь экран показывали лицо Реми: улыбающегося, с приглаженными волосами. Его сфотографировали в прошлом году в школе. Антуан знал эту желтую футболку с голубым слоником.

Комментатор давал описание ребенка: что на нем было надето, когда он пропал; куда он предположительно мог направиться. Рост метр пятнадцать.

Поди знай почему, но эта цифра разбила Антуану сердце.

Было зачитано обращение к возможным свидетелям, бегущая строка внизу экрана сообщала номер телефона для экстренной связи. Предполагалось задействовать водолазов, чтобы обследовать пруд. Антуан представил себе расставленные на ведущей к пруду дороге пожарные машины с мигалками, сидящих на бортиках резиновых лодок аквалангистов, стремительным и точным движением опрокидывающихся назад…

Журналистке было лет сорок, Антуан часто видел ее на телеэкране, но сегодня он смотрел на нее другими глазами, потому что она говорила значительно, почти торжественно: «Первые поиски результатов не дали…»

Показали несколько видов Боваля, немного устаревших, наверное из архива. И несколько планов с жандармскими автомобилями, патрулирующими окрестности.

«Темнота вынудила следователей отложить продолжение своих поисков на завтра».

Антуан не мог оторваться от экрана. Он испытывал поразительное ощущение дежавю, он часто слышал сообщения о трагических происшествиях, но на сей раз оно касалось его непосредственно, потому что он был убийцей.

«…судебной информации для расследования причин исчезновения прокуратурой города Вильнёв».

– Антуан, ты идешь за стол? – спросила госпожа Крутен. Повернувшись к сыну, она заметила, что он неестественно бледен. – Не удивлюсь, если ты там что-то замышляешь…

5

Антуан поужинал очень легко, то есть вообще ничего не съел. Не хочу.

– Ну еще бы! – сказала мать. – После всего того, что случилось…

Антуан помог ей убрать со стола, а потом, как всегда по вечерам, подошел к матери, подставил щеку для поцелуя и поднялся в свою комнату.

Надо было подготовиться, дособрать рюкзак… Во сколько ему уходить, чтобы никто не увидел? В темноте…

Он вытащил из-под кровати свои вещи, и внезапно его охватило сомнение: а как он получит деньги с книжки?

Когда мать в виде исключения соглашалась на то, чтобы снять какую-то часть – например, чтобы купить часы, – она всегда сама ходила на почту: ты не можешь пойти один, надо быть совершеннолетним… А он, значит, подойдет к окошку, у него попросят удостоверение личности, да нет, зачем? Просто посмотрят на него, этого достаточно… Нет, мальчик, так нельзя… ты должен прийти с мамой или папой…

Без денег бегство невозможно.

Все пропало. Ему придется остаться и ждать, когда его арестуют.

Антуан был подавлен, но меньше, чем мог бы быть.

Он новыми глазами взглянул на свою комнату. И набитый носками и футболками рюкзак с торчащим из наружного кармана Человеком-пауком сразу показался ему нелепым.

Он упивался мыслями о побеге, но верил ли он в него по-настоящему?

На него вдруг навалилась чудовищная усталость. Слезы закончились. Он чувствовал себя совершенно измотанным.

Засунув рюкзак под кровать, а сберкнижку и документы в ящик письменного стола, он рухнул на постель.

Во сне ему вновь привиделось, что он бредет к большому буку с Реми на спине. Перед глазами то и дело возникали безвольно повисшие детские ручки. Ему никак не удавалось продвинуться вперед. Несмотря на все его усилия, расстояние не сокращалось. Тогда он глянул под ноги, где валялись его часы. Они были точно такие, как в жизни, с флуоресцентным зеленым браслетом, только еще большего размера. Не заметить их было невозможно. Реми куда-то делся с его плеч. Вместо него Антуан тащил теперь гигантские часы, которые весили больше, чем ребенок. Он шел по лесу, удаляясь от Сент-Эсташа.

Услышав какой-то звук позади себя, он остановился и обернулся.

Это был Реми. Он лежал на животе в темной могиле. Он не умер, только поранился, но жестоко страдал, потому что у него были сломаны ребра и ноги. Реми тянул руки к краю могилы, к свету. К Антуану. Он звал на помощь, он хотел, чтобы ему помогли вылезти из этой ямы. Он не хотел умирать.

Антуан!

Реми вопил не умолкая.

Антуан попытался помочь ему, но ноги не шли; он видел, что малыш тянет к нему руки, слышал его мольбы, переходящие в завывания…

Антуан!

Антуан!

Антуан!

– Антуан!

Внезапно он проснулся. На краю постели сидела мать и, прижав ладони к груди, с беспокойством смотрела на него.

– Антуан…

Очнувшись, он сел в постели. И сразу все вспомнил.

Который час?

В комнату с первого этажа проникал желтый свет.

– Ты так кричал, что напугал меня… Антуан, ты что-то скрываешь?

Антуан сглотнул слюну и отрицательно покачал головой.

– А, скажи? Ты что-то скрываешь?

Может, пора во всем признаться? Если бы он окончательно проснулся, то, конечно, поддался бы искушению освободиться от чересчур тяжелого для него груза. Он бы все рассказал маме, все. Но он с трудом понимал, что происходит.

– Ты спишь одетый, прямо в ботинках… Это на тебя не похоже… Если ты заболел, почему не сказал мне?

Мать накрыла его ладонь своей; он отдернул руку. Физический контакт с ней был ему неприятен.

Она не чувствовала себя задетой, все подростки такие, она читала статьи на эту тему. Не следует принимать подобное поведение на свой счет, тут дело в возрасте. Пройдет со временем.

– Ты нездоров?

– Все в порядке, – ответил Антуан.

Госпожа Куртен приложила ладонь ко лбу Антуана. Она всегда так делала.

– Конечно, тебя тоже выбила из колеи эта история. Да еще жандармы со своими вопросами… само собой, ты к такому не привык…

Она смотрела на него с нежной улыбкой. Обычно такое отношение раздражало Антуана: нечего на меня так смотреть, я не младенец, – но на сей раз он уступил, ему хотелось утешения. Антуан прикрыл глаза.

– Ну ладно, раздевайся-ка и ложись.

Она погасила свет и вышла, оставив дверь широко открытой.

Антуан уснул только под утро.

6

Назавтра вертолет службы гражданской безопасности уже с рассвета кружил над городом. Он возвращался через равные промежутки времени, прохожие поднимали голову и следили за ним глазами. Коллеги из департамента прибыли на помощь жандармам Боваля. Пикапы и голубые автомобили сновали туда-сюда по центру и бороздили окрестные дороги.

Скоро сутки, как пропал малыш Реми.

В лавках, где горожане обменивались новостями, царил пессимизм. И смутное негодование – то против полиции, то против мэрии. И вправду, жандармы не сразу заинтересовались этим исчезновением. Им бы следовало тотчас начать поиски малыша.

Относительно упущенного ими времени мнения разделились: одни говорили, три часа (это очень много – три часа, если пропал шестилетний малыш!), другие – больше пяти. На самом деле данные у всех разнились, потому что у каждого была своя точка отсчета. В котором часу заметили отсутствие ребенка, около полудня? Нет, было не меньше двух часов дня – кто-то видел, как госпожа Дэме с беспокойством расспрашивала лавочников. Вовсе нет, Реми провожал отца, который возвращается на фабрику в тринадцать сорок пять. Ладно, подытожила госпожа Керневель, относительно времени никто не уверен, однако мэрии следовало бы отреагировать. На этот счет все были более или менее солидарны: господин Вейзер даже не хотел сообщать жандармам! Говорил, что малыш вот-вот вернется и что они выставят себя дураками, если станут паниковать из-за пустяков!

Антуан не выходил из своей комнаты. Поглядывая на соседский сад, где не происходило ничего особенного, он пытался сосредоточиться на трансформерах. Господин Дэме еще на рассвете отправился на поиски Реми и больше не появлялся.

Зато мать Антуана регулярно возвращалась домой с новой информацией, противоречащей предыдущей.

Около полудня в город прибыл автомобиль регионального телевидения, и журналистка принялась расспрашивать прохожих. Съемочная группа запечатлела дом семейства Дэме и уехала.

Чуть позже госпожа Куртен сообщила, что с утра жандармы допросили учителя коллежа, однако не смогла назвать его имя.

После чего появилась информация: водолазы службы гражданской безопасности будут на пруду к четырнадцати часам.

Госпожа Куртен направилась к Бернадетте, чтобы посоветовать ей (остальные ее поддерживали) не ходить туда, но тщетно. К половине второго в саду собралась уже дюжина соседей, готовых сопровождать госпожу Дэме. Одни собирались помочь ей в поисках, другие – просто поддержать. Когда они тронулись в путь, можно было поклясться, что они идут на похороны. Никто особенно не верил в успех предприятия.

Антуан смотрел вслед удаляющейся компании. Может, ему тоже следует пойти? Уверенность в том, что ничего не найдут, придала ему решимости.

На дороге собралась целая толпа. Издали невозможно было понять, что это – траурное шествие или турпоход.

Госпожа Антонетти сидела на тротуаре в плетеном кресле и с нескрываемым презрением, на которое никто давным-давно не обращал внимания, наблюдала за проходящими мимо нее горожанами.

Чтобы население не подходило к краю пруда и не мешало водолазам работать, жандармы выставили заграждения. Когда появилась Бернадетта, которую с двух сторон поддерживали госпожа Куртен и Клодина, служащий госбезопасности не знал, как ему поступить. Нельзя же запретить матери присутствовать, возмутились вокруг него. Агент был человеком нерешительным, однако заграждения закачались, раздались недовольные возгласы, послышалась брань, люди впадали в лихорадочное состояние, с первых мгновений сопровождавшее эту историю. Чиновник предпочел уступить и задумался: кого он может пропустить в огороженную зону для сопровождения Бернадетты?

К счастью, появился жандармский капитан. Решительно взяв Бернадетту под руку, он самолично отвел ее к пикапу и налил ей чаю из своего термоса. Оттуда госпожа Дэме не видела ничего, что происходило на пруду, но она была рядом.

Антуан стоял в сторонке. К нему подошла Эмили. Ей хотелось заговорить с ним, но она не успела, потому что появился Тео, потом Кевин, а вскоре и остальные мальчишки и девчонки. Все они копировали выражения лиц и слова своих родителей. Некоторые едва знали Реми, но казалось, они все считают его младшим братиком, так же как все взрослые – сыном.

– Арестовали господина Гено, – бросил Тео.

Это известие вызвало шок. Гено был их преподом по естествознанию. Толстяк, про которого разное поговаривали. Кто-то видел, как он выходил из сомнительного местечка в Сент-Илэре… Эмили удивленно обернулась к Тео:

– Но господин Гено не у жандармов, я его видела утром!

Тео был категоричен:

– Если ты его видела утром, значит он еще не был арестован. Но я утверждаю, что он у жандармов и что… ладно, больше я ничего не могу сказать.

До чего надоела эта его манера внезапно умолкать с единственной целью – заставить себя упрашивать. Но Тео всегда такой, вечно напускает на себя важность. Все хотели знать, раздались настойчивые возгласы. Тео уставился на свои ботинки и крепко сжал губы, будто не мог решить, какую тактику выбрать.

– Ну ладно, – наконец процедил он. – Но только между нами, ясно?

Все шепотом поклялись. Тео понизил голос, так что его стало едва слышно, и пришлось наклониться к нему, чтобы понять, что он говорит:

– Гено педик… У него уже бывало… с учениками… Родители жаловались, но дело замяли. Директор коллежа попросил, ясное дело! Вроде он любит совсем маленьких, если вы понимаете, о чем я. Его часто видели возле дома Дэме. Думают, может, и директор тоже это самое…

Товарищи были подавлены тем, что сказал Тео.

Антуан уже не совсем понимал, что происходит. Накануне жандармы вроде подозревали господина Дэме, а потом оставили его в покое. Теперь вот, утром, господина Гено. А может, и директора коллежа. Поиски ведутся вокруг пруда, но Антуан-то знает, что там ничего не найдут. Впервые за сутки он почувствовал, как в груди стало давить немного меньше. Опасность отступает? Антуан не мог бежать, но его не покидала мысль о том, что будет, если Реми никогда не найдут. На целый день это место около пруда, откуда ничего не было видно и которое, по сути, являлось тупиком, превратилось в придаток Боваля. Какими-то неведомыми путями сюда поступала информация, которая затем отправлялась дальше, обогащенная комментариями, иными словами – совершенно новая.

Ближе к вечеру установилась тесная связь между поисками водолазов, здесь, на пруду, и арестом человека, о личности которого, несмотря на заверения Тео, мнения разделились. В забеге на виновность победу одержал господин Гено, но шоферюга, тот, что накануне сбил собаку господина Дэме, тоже был не промах. Как говорится, сразил наповал. Бедняге Роже только и осталось, что положить пса в мешок для мусора. Вы только подумайте, этот тип даже не остановился, чтобы извиниться. Плевать он хотел! Да только кто-то видел, как этот автомобиль выезжал из Боваля. «Фиат». Ну или «ситроен». Синий металлик. Шестьдесят девятый регион, они там все лихачи. Но было ли это в тот же день? Вроде пса сбили накануне исчезновения малыша? Да только я же вам говорю: «фиат» – то вернулся!

Список кандидатов на виновность рискнули дополнить еще парочкой имен. Например, хозяина лесопилки у моста, господина Данзи, однако информация не заслуживала доверия, поскольку исходила от Ролана, его наемного работника, с которым он несколько недель назад подрался из-за какой-то темной истории с кражей. Слухи – субстанция хрупкая, им или веришь, или не веришь. Этому – не поверили.

Что до господина Дэме, то он фигурировал в деле как ненадежный аутсайдер. Этого угрюмого, частенько резкого, охотно лезущего в драку человека не любили. Однако он обладал неоспоримым преимуществом, поскольку был уроженцем Боваля, а значит вызывал меньше подозрений, чем, например, господин Гено (тот был из Лиона) и уж тем более чем неизвестно откуда взявшийся шоферюга. Никто всерьез не верил, что Дэме может похитить или убить своего сына, с какой стати он бы это сделал? И все же жандармы прочесали весь отрезок пути до завода, проделанный им вместе с Реми, и ничего не обнаружили. В самом деле, даже те, кто недолюбливал Роже Дэме, с трудом могли подозревать его.

Реми, прелестного ребенка с круглой мордашкой и живыми глазенками, знали все; и от одной только мысли о том, что кто-то мог его убить, внезапно прерывались разговоры и воцарялось длительное молчание. Никто не мог и вообразить себе весь ужас произошедшего. Даже Антуану это не удавалось, потому что к вечеру его собственная картина случившегося изменилась. Он был предпоследним, кто видел Реми живым. Этот факт периодически приводил умы в возбуждение. Антуан видел Реми до или после того, как малыш провожал отца на работу? Серьезный вопрос. Тут дело в считаных минутах, разобраться не так-то легко. Так что Антуан вынужден был снова и снова повторять свой рассказ. Вокруг него собиралась толпа и в энный раз внимала описанию момента, когда он вышел из дому. Слушатели словно бы вновь вместе с Антуаном видели маленького Реми, неподвижно стоящего возле разрушенного его отцом крольчатника; представляли себе мусорные мешки, в одном из которых находился труп собаки. Антуан в конце концов и сам поверил в свой вымысел. Повторяя его, он видел эту картину, заново переживал ее. Даже в его собственных глазах, как и в воображении его собеседников, эта история обретала реальные черты и все больше приближалась к правде.

Тео Вейзер, вмиг переставший быть звездой, отошел в сторону. Антуан краем глаза наблюдал за ним. По-прежнему окруженный одноклассниками, Тео что-то нашептывал им, искоса поглядывая на него…

Непонятно почему, но они с Тео всегда недолюбливали друг друга. Эмили, Тео и Антуан являли собой странную неформальную троицу: Антуан был хорошим учеником, он только что окончил первый триместр шестого класса с блестящими результатами почти по всем предметам. Эмили училась средне; она была из тех, кого в последнем классе коллежа сориентируют на востребованную в этом году специальность. Тео был лентяй и тупица, но довольно изобретательный, так что на второй год оставался лишь однажды. Он был на год старше остальных и учился не в том классе, где Антуан и Эмили, а вместе с Кевином и Полем.

Тот факт, что только они двое из всего Боваля учились в шестом классе, знали друг друга всю жизнь и ежедневно виделись, казалось бы, мог способствовать сближению Антуана и Эмили, но не тут-то было… Его недавняя попытка предложить ей дружбу закончилась полным провалом. К девчонкам вообще никогда не знаешь, как подступиться. А к Эмили и того хуже. Хотя до всей этой истории она была героиней всех его снов, всех фантазий…

Водолазы закончили около пяти вечера, и те из жителей Боваля, что еще оставались у пруда, решили вернуться домой.

Антуан ускорил шаг, чтобы догнать Эмили – она шла впереди с другими девчонками. Он сразу ощутил, как настороженно его приняли. В его сторону не смотрели, к нему не обращались. Может, он переборщил, согласившись несколько раз пересказывать свою историю? Или на него сердились, что он привлек к себе столько внимания? В нетерпении он решительно схватил Эмили за руку и заставил ее отстать от подруг на несколько шагов.

– Это все Тео, – наконец буркнула она.

Ничего удивительного.

– Он просто завидует, вот и все.

– О нет! – воскликнула Эмили. – Не в том дело…

Она опустила глаза, но в глубине души сгорала от желания сказать Антуану правду, хотя тот не особенно настаивал.

– Он говорит, будто последним Реми видел ты, и…

– И что?

Голос Эмили звучал серьезно, но при этом возбужденно:

– И что Реми часто приходил к тебе в лес…

У Антуана внутри все похолодело.

– И он говорит… что, вместо того чтобы ворошить дно пруда, лучше бы копали под деревьями леса Сент-Эсташ…

Это была катастрофа.

Эмили посмотрела на него долгим взглядом, чуть-чуть склонив голову, точно пыталась отделить правду от лжи. Антуан не сразу совладал с собой после ее признания. Этот Тео и правда на редкость злобная дрянь, да еще и гнусный завистник. Антуану и в голову не пришло, что, сам того не зная, Тео сказал правду.

Вопросительный взгляд Эмили заставил его принять решение.

Не дав себе времени подумать о сложившейся ситуации и ее возможных последствиях, Антуан бросился вдогонку за остальными. На бегу он выставил вперед обе руки и толкнул Тео в спину; от удара тот пролетел на пару метров вперед и упал. Девочки закричали. Антуан накинулся на Тео, оседлал его и принялся обоими кулаками молотить по лицу, производя какой-то глухой, органический звук. Тео был старше и сильнее Антуана, но нападение застало его врасплох. Когда ему удалось скинуть противника со своей груди, лицо у него уже было все в крови. Лежа на боку, Антуан увидел, что Тео собирается встать, и отреагировал быстрее. Он вскочил, огляделся в поисках камня, нашел довольно увесистую палку, сделал шаг, схватил ее обеими руками и, когда Тео, шатаясь, подошел к нему, размахнулся и ударил справа по лицу.

Палка была сантиметров сорок в длину, довольно толстая, но совершенно гнилая.

При соприкосновении с черепом Тео она с чавкающим звуком разлетелась на куски. У Антуана в руках остался развороченный обломок бледно-серого цвета.

Маленькая компания была так ошарашена случившимся, что никто не подумал о нелепости ситуации. Пусть его атака и закончилась плачевно, Антуан все же осмелился напасть на непререкаемый авторитет.

Подоспели взрослые и разняли драчунов.

Возгласы, спешка, носовые платки. Утерли кровь. К счастью, рана была пустяковая – всего лишь разбитая губа.

И вот уже все снова тронулись в сторону Боваля.

Ребята спонтанно разделились на две группы. У Антуана сторонников оказалось больше, чем у Тео.

Антуан нервно проводил ладонью по волосам; он был растерян, сбит с толку пугающей схожестью ситуаций – за два дня он дважды ударил палкой мальчика. Первого, который этого не заслужил, он убил.

А вдруг теперь он станет тупым и бездушным драчуном-громилой, каких сам видел на школьном дворе?

Он заметил, что Эмили идет рядом с ним. Он не мог бы объяснить почему, но легче ему от этого не стало. Что за мания у девчонок влюбляться в забияк…

Около пяти вечера жандармский пикап доставил Бернадетту Дэме домой. От вида этой убитой горем женщины разрывалось сердце.

В ожидании возвращения матери Антуан включил телевизор и посмотрел новости – репортаж о тревожащем воображение исчезновении маленького Реми Дэме. На экране мелькнули несколько городских планов. Сначала церковь и мэрия, потом показали главную улицу. Пытаясь придать событию побольше драматизма (подпустить немного чувства, потому что показывать или говорить журналисту было нечего), репортер проделал путь от центра города к дому Реми.

Глядя, как камера двигается по главной улице, через площадь, мимо бакалейной лавки, мимо школы, Антуан почувствовал, что ему не хватает воздуха…

Камера приближалась не к дому Реми, а к его дому.

И искала она не пропавшего ребенка, а его.

Наконец на экране появилась их улица, дом Мушоттов с выкрашенными на английский манер бледно-зелеными ставнями, потом сад Дэме. Стараясь материализовать и подчеркнуть пустоту, вызванную отсутствием маленького мальчика, оператор сделал обзор местности, задержался на качелях, чтобы отметить заброшенность, потом на садовой калитке, которую ребенок, вероятно, толкнул, чтобы выйти…

Панорамный план захватил часть сада Куртенов, и Антуан стал ждать, когда камера сфокусируется на их доме, пройдется по фасаду, поищет его самого и наконец найдет возле окна. Приблизится – и в довершение даст крупный план его лица: «А вот мальчик, который убил Реми Дэме и закопал его труп в лесу Сент-Эсташ, где жандармерия обнаружит его уже завтра с самого утра».

Антуан инстинктивно отступил назад и бросился в свою комнату, чтобы спрятаться.

Госпожа Куртен вернулась из города с покупками. На сей раз поход по магазинам занял у нее в три раза больше времени, чем обычно. Антуан слышал, как она разгружает в кухне сумки. Потом мать поднялась к нему. Лицо у нее было напряженное.

– Арестовали не учителя коллежа…

Антуан оторвался от своих трансформеров и посмотрел на мать.

– …а господина Ковальски.