Текст книги "Темные кадры"

7

Восьмое мая, нерабочий день, праздник Жанны д’Арк. А мы празднуем День матери[7]7
   День матери – праздник, отмечаемый во Франции в последнее воскресенье мая.


[Закрыть], потому что следующее воскресенье Грегори хочет провести у своей матери. Николь сто тысяч раз объясняла Матильде, что День матери – это та традиция, на которую ей от души плевать, но все бесполезно. Матильде не плевать. Как мне кажется, она хочет, чтобы ее будущие дети ее соблюдали. Вот она и тренируется.

Девочки должны приехать к полудню, но в девять часов Николь еще в постели, лежит, отвернувшись к стене. После ее бурного возмущения тем тестированием, которое я намереваюсь пройти, мы не обменялись и парой слов. Николь не может с этим смириться.

Думаю, утром она плакала, но я не осмелился к ней прикоснуться. Встал и ушел на кухню. Вчера вечером она так и не убрала осколки, только смела их в кучу в углу. Куча получилась очень большая, я, наверное, разбил бóльшую часть нашей посуды. Но начать уборку сейчас я не могу – будет жуткий грохот.

Я крутился по кухне, не зная, чем заняться, потом включил компьютер, посмотрел, нет ли новых писем.

Я измеряю степень своей социальной значимости по количеству получаемых мейлов. Вначале бывшие коллеги из «Берко» посылали мне коротенькие сообщения, на которые я сразу же отвечал. Мы просто сплетничали, болтали о пустяках. Потом я заметил, что те, кто продолжал мне писать, были из уволенных. Так сказать, товарищи по несчастью. Тогда я перестал отвечать. Они перестали писать. Кстати, вокруг нас вообще все как будто поредело. Осталось два старых друга – лицейский приятель Николь, который жил в Тулузе, и мой приятель по армейской службе, с ним я иногда обедал. Все остальные были или коллегами по работе, или курортными знакомыми, или же родителями бывших одноклассников наших девочек, с которыми мы встречались, когда дочери еще жили дома. Возможно, люди немного устали от нас. А мы от них. Коль заботы разные, то и радости врозь. Теперь мы с Николь как бы одни. Мейлы мне шлет только Люси. Как минимум раз в неделю. Никакого особого содержания в них нет, просто дает понять, что думает обо мне. Матильда звонит матери – способ другой, но смысл тот же.

В почтовом ящике обнаружились информационные письма от обоих агентств по найму (и для руководящего состава, и для простых смертных), а также рекламные листовки от журналов по менеджменту кадрового состава, на которые я не подписываюсь уже больше трех лет.

Когда я открыл навигатор, «Гугл» выдал мне новости всей планеты. «…Хорошая новость: Соединенные Штаты потеряли в этом месяце не больше 548 000 рабочих мест». Все были готовы к худшему. По нынешним временам и то радость. «Финансовая преступность достигла невиданных высот. Ответственные лица поясняют, что это естественная реакция на…» Меняю тему, не испытывая особого беспокойства: я вполне доверяю способности ответственных лиц объяснить естественные реакции в экономике.

Слышу шум в спальне, подхожу ближе. Наконец появляется Николь.

Не говоря ни слова, наливает себе кофе в стакан из небьющегося стекла. Чашки лежат разбитыми под метлой рядом с входной дверью.

Ее поведение меня нервирует. Вместо того чтобы поддержать меня, она разыгрывает блюстительницу морали.

– Никакая мораль не поможет нам оплатить счета за квартиру.

Николь ничего не отвечает. У нее отекшее, очень усталое лицо. Вот дерьмо, во что же мы превратились…

Она ставит стакан в раковину, достает большие мусорные мешки и заполняет целых четыре, потому что они быстро становятся неподъемными. Острые фарфоровые края в нескольких местах прокалывают пластик. Посуда, которая бьется в семейных сценах, – это обычно для водевилей, чтобы заставить других посмеяться. А у нас это выглядит ужасающе прозаично.

– Мне плевать, что я бедная. Но я не хочу быть грязной.

Сразу не нахожусь что ответить. Пока Николь принимает душ, выношу мусорные мешки. В два приема. Когда мы снова оказываемся нос к носу, то не знаем, что сказать, и минуты текут одна за другой. Дети скоро придут, а ничего не готово. И надо еще сходить купить посуду. Время уходит, а главное, в этой свинцовой атмосфере нас покидает решимость.

Николь садится, напряженно выпрямив спину, и смотрит в окно, как будто там есть что разглядывать.

– Это общество грязное, – говорю я. – А не безработные.

Когда девочки позвонили в дверь, каждый ждал, пока другой не пойдет открывать. Я не выдержал первым. Выдавил из себя какие-то объяснения, достаточно туманные, чтобы отбить охоту выяснять подробности. Мы повели всех в ресторан. Дети были удивлены и решили, что у матери, несмотря на праздничные обстоятельства, не слишком радостный вид. А поскольку Николь старалась выглядеть веселой, получилось еще хуже. Я чувствовал, что они расстроились. Нет, не расстроились. Они чувствуют, что случившееся с нами может затронуть и их, и боятся нас. Матильда подарила матери свитер. Вот черт, свитер. Не знаю точно, когда это началось, но вот уже несколько месяцев они дарят нам полезные подарки. Если они заметят, что я разбил посуду, то на свой день рождения я получу шесть глубоких тарелок.

За десертом Матильда гордо объявила, что они подписали предварительный договор о покупке квартиры. Остались еще кое-какие неувязки с банком, но Грегори самодовольно улыбнулся: это он берет на себя. Нотариус оформляет бумаги, так что к отпуску они уже въедут в собственное жилище. Про себя я желаю, чтоб им удалось его оплатить.

Когда я собрался рассчитаться за обед, выяснилось, что Люси меня незаметно опередила. Мы оба сделали вид, что это не имеет никакого значения.

– Я во всем готова тебе помочь, Ален, – сказала Николь, прежде чем лечь спать, – но эта история, захват заложников… пойми, это несовместимо с тем, что я есть. Не желаю больше об этом слышать. Не заставляй меня с этим жить. – И тут же отвернулась к стене.

Мне грустно, но надежды переубедить ее нет никакой.

Кстати, на этой мысли я особо не задержался. Меня больше занимали размышления о последнем испытании. Ведь если мне удастся победить, пусть даже благодаря методам, с которыми она категорически не согласна, все наши разногласия быстро станут всего лишь дурными воспоминаниями.

Именно так и следует воспринимать сложившуюся ситуацию.

8

Давид Фонтана

Служебная записка вниманию Бертрана Лакоста

Тема: Ролевая игра «Захват заложников». Клиент: «Эксиаль»

Согласно нашей договоренности, представляю отчет о настоящем положении дел.

Что касается коммандос, я нанял двух сотрудников, к чьим услугам мне не раз приходилось прибегать и за которых я полностью ручаюсь.

На роль клиентов «Эксиаль» я подыскал двух человек, одного молодого араба и одного бельгийского актера лет пятидесяти.

Что касается оружия, я выбрал следующий комплект:

– три автомата «узи» (при весе менее трех килограммов они имеют скорострельность до 950 выстрелов в минуту пулями калибра 9 × 19 мм);

– два пистолета «Глок-17 Базик» (635 граммов, тот же калибр, магазин на 31 патрон);

– два пистолета «смит-вессон».

Разумеется, все оружие должно быть заряжено холостыми.

Место, которое я предлагаю, является достаточно престижным помещением, поскольку предполагается, что «Эксиаль» принимает там важных клиентов, и оснащено конференц-залом, пятью кабинетами, туалетами и т. д. Сам комплекс расположен на окраине Парижа, его большие застекленные окна выходят на Сену (см. фотографии и планы в приложении 3).

Планировка пространства идеально подходит для Вашего проекта. Нам потребуется несколько репетиций, поэтому следует незамедлительно составить хотя бы приблизительный сценарий. Вы найдете мои предложения в приложении 4.

Предварительная схема: руководящие работники Вашего клиента вызываются на очень важное совещание, носящее тем не менее конфиденциальный характер, чем и объясняется тот факт, что оно проводится в нерабочий день, а информация о нем поступила в последний момент.

Предполагаются переговоры с важными иностранными клиентами.

Диверсионная группа появится в самом начале совещания.

Глава европейского отделения «Эксиаль» господин Дорфман будет немедленно ликвидирован, что создаст мощный стрессовый эффект, благоприятный для проведения Вашего теста, а также позволит ему выйти из игры и наблюдать за дальнейшим развитием событий.

Задержанные сотрудники, у которых предполагается конфисковать личные вещи и мобильные телефоны, будут помещены под охрану в одном из кабинетов и поочередно допрошены. Согласно сценарию, заложники на несколько минут останутся одни, что позволит оценить их способности к самоорганизации, то есть к сопротивлению, – что и является одной из поставленных Вами задач. Командир диверсионной группы будет проводить индивидуальные допросы, руководствуясь указаниями тестирующих.

Установленные камеры обеспечат возможность наблюдения за ходом ролевой игры.

Полагаю, что мы не вышли за рамки намеченного Вами бюджета.

Благодарю Вас за оказанное доверие и существенную помощь со стороны мадам Оленки Збиковски.

С уважением,

Давид Фонтана.

9

Я думал, что теперь, когда моя работа в «Перевозках» закончилась, мне будет трудно подняться в четыре утра; ничуть не бывало. На самом деле я почти не спал, меня словно наэлектризовали, и выбраться из кровати стало почти облегчением. Обычно Николь прижимается ко мне во сне, как бы не желая отпускать, – такая у нас игра. Мы держимся друг за друга, потом делаем вид, что ослабляем хватку, и сливаемся снова. Мы никогда об этом не говорили, но так продолжается все двадцать лет.

Этим утром я прекрасно знал, что она не спит, только притворяется. Но каждый остался сам по себе. По взаимному согласию мы не прикасались друг к другу.

Как и собирался, в «Перевозках» я появился чуть раньше. Я был знаком с ребятами из других бригад и не хотел ни вопросов, ни сочувствия, а потому отыскал укромный уголок, откуда мог наблюдать за входом, оставаясь незамеченным, и стал высматривать длинный нескладный силуэт Ромена. Но на углу улицы показалась нетвердо шагающая фигура Шарля. Не знаю, как он умудряется, наверное пьет во сне: еще пяти утра нет, а выхлоп от него покруче, чем от грузовика. Но уж кого-кого, а нашего Шарля я знаю: он парень крепкий. Хотя этим утром… У меня сложилось впечатление, что он с трудом меня признал.

– Кабы я знал… – проговорил он, глядя на меня как на привидение.

Потом медленно поднял левую руку, на манер индейского приветствия. Это его привычный жест, исполненный робости. Жест робкого индейца. При этом его огромные часы съехали с запястья до самого локтя.

– Как дела, Шарль?

– Хорошие времена миновали.

Следует признать, что иногда Шарль изъясняется довольно туманно.

– Я жду Ромена.

Лицо Шарля осветилось. Он явно счастлив оказать услугу:

– Так ведь Ромен сменил бригаду!

Что до неприятностей, то за четыре года я в них стал докой. С одного слова нюхом чую – такой вот инстинктивный рефлекс выработался.

– С чего бы?

– Он полную ночь работает. Ведь его теперь контролером сделали.

Никогда точно не знаешь, что происходит в голове у человека вроде Шарля. Потустороннее состояние, в котором он постоянно пребывает, делает его отчасти непостижимым. Поди знай, то ли на него накатила невероятная прозорливость и эта новость, вроде бы вполне безобидная, породила в нем череду размышлений, то ли алкоголь окончательно превратил его мозги в кашу, а их владельца – в идиота.

– И что это должно означать, Шарль?

Разумеется, он почувствовал мою тревогу. Напустил на себя философский вид, вздернул худые плечи:

– Повысили его, Ромена-то. Сделали контролером и…

– Когда именно?

Шарль поджал губы, словно мы подошли к неизбежному финалу:

– В понедельник, после твоего ухода.

Мне оставалось только поздравить себя с развитой интуицией. Но главное – я в полном дерьме. Шарль сочувственно похлопал меня по плечу, словно принося соболезнования. Он соображал куда быстрее, чем можно предположить. Вот и доказательство.

– Если я тебе понадоблюсь… – предложил он. – Я ведь тоже там был и все видел.

А вот это не приходило мне в голову. Дабы подбодрить меня, Шарль воздел указательный палец, изрекая очередную сентенцию:

– Когда дровосек заходит в лес с топором на плече, деревья говорят: топорище – это кто-то из наших.

Байка о топорище что-то мне напомнила, но независимо от манеры выражаться достаточно было глянуть на Шарля, чтобы осознать все великодушие его предложения.

– Очень любезно с твоей стороны, Шарль, но я не хочу, чтобы из-за меня ты потерял и ту работу, которую имеешь.

У Шарля вдруг стало усталое и разочарованное лицо.

– А главное, на твой взгляд, я не самый презентабельный свидетель, верно? Ну что ж, должен признать, что ты чертовски прав. Если ты потащишься в суд с таким отребьем, как я, в качестве единственного свидетеля, то рискуешь получить… как бы это сказать…

Он искал подходящее слово. Я предложил:

– Прямо противоположный результат?

– Именно! – воскликнул Шарль. – Прямо противоположный результат!

Он был вне себя от радости. Найти правильное слово – это настоящая победа. Он даже забыл о всяком сочувствии ко мне. Только покачивал головой, очарованный точностью выражения. Пришел мой черед похлопать его по плечу. Но я-то искренне ему соболезновал.

Я собрался было уходить, но Шарль ухватил меня за руку:

– Заглянул бы как-нибудь вечерком ко мне на рюмочку… Я хочу сказать…

Пока я пытался представить себе, что имелось в виду под «ко мне» и что вообще означает это приглашение, он уже удалялся своей размашистой танцующей походкой.

Возвращаясь домой, я прикидывал и так и этак.

В метро я проверил, сохранился ли у меня номер мобильника Ромена. Кажется, «Перевозки» восприняли эту историю слишком всерьез. Они укрепляли свои позиции. Меня оставили совершенно безоружным.

Я быстро прикинул: если Ромен работает по ночам, возможно, он еще не заснул.

Звоню.

Трубку сразу же снимают.

– Привет, Ромен!

– А, привет!

Он меня мгновенно узнал. Можно подумать, ждал моего звонка. Голос приветливый, но не самый искренний. Я уловил некоторую скованность. Николь говорит, что безработица превратила меня в параноика, и, возможно, она права. Ромен делится со мной своим неожиданным назначением.

– А как ты, старина? – тут же спрашивает он.

«Старина»… Со временем мне это нравится все меньше и меньше. Николь говорит, что безработица сделала меня слишком чувствительным.

Я заговорил с ним о «Перевозках», о письме адвоката. Намекнул на возможность судебного разбирательства.

– Быть такого не может! – восклицает ошеломленный Ромен.

Нет никакого смысла продолжать. Он делает вид, что удивлен новостью, которая давно всем известна и наверняка обсуждается уже три дня. Если он решил запудрить мне мозги, то ничего у него не вышло.

– Если мне придется предстать перед судом, твое свидетельство очень бы помогло.

– Ну конечно, старина!

Вот теперь все ясно как день. Если бы он замялся, заколебался с ответом, будет ли свидетельствовать в мою пользу, у меня еще оставались бы шансы. Но так… Он сделал свой выбор, наш Ромен. За два дня до явки в суд он пропадет и перестанет подходить к телефону. Я все-таки решил перепроверить:

– Спасибо, Ромен. Правда, спасибо, ты молодчина!

Туше´. Он уловил иронию. Пауза в доли секунды перед последовавшим ответом подтверждает все мои опасения.

– Не за что, старина!

Я повесил трубку в некоторой растерянности. На мгновение задумался, не обратиться ли все-таки к Шарлю. Если я попрошу, он потеряет работу, но в суд придет. Но, как мне кажется, он не внушит ни малейшего доверия, и все это будет зря. Тем не менее, если ничего другого не останется, придется так и сделать. А какой еще выход?

Дамоклов меч над моей головой приподнялся еще на толику, и чем выше он поднимается, тем разрушительней будет эффект, когда он упадет. Чувствую, как во мне зарождаются самые что ни на есть дикарские мысли.

Почему они решили так со мной поступить?

Почему они из кожи вон лезут, лишь бы не дать мне приподнять голову над водой?

Ромена-то я понимаю. Я даже на него не сержусь. На его месте, если бы передо мной встал выбор – помочь приятелю или сохранить работу, я бы тоже не колебался. Но вот «Перевозки»…

Ночью я обдумывал возможные варианты собственной ответной реакции. Учитывая обстоятельства, я выбрал покаяние. Напишу им письмо с извинениями. Если пожелают, могут вывесить его на доску объявлений или разослать всем служащим вместе с расчетной ведомостью, мне плевать. Потеря этой работы сама по себе была жестоким ударом, но рисковать вдобавок судебным процессом, который сдерет с меня последнюю чистую рубашку…

Вернувшись домой, я кинулся в свой кабинет. Курьер наверняка явился спозаранок, потому что застал Николь. Она получила за меня довольно толстый пластифицированный конверт с логотипом «БЛК-консалтинг». Сердце заколотилось: быстро же они обернулись.

Обычно, если мы с Николь оставляем что-нибудь друг другу, то обязательно вместе с записочкой – шутливой, если настроение бодрое, или игривой, если чувствуем себя в ударе. Или же просто любовной, если ни того ни другого не наблюдается. Но этим утром Николь просто положила конверт на мой письменный стол, без всяких комментариев.

Прежде чем распечатать его, я достал письмо адвоката «Перевозок», которое спрятал в ящик, и позвонил. Я попал на девицу, которая переадресовала меня другой девице, та направила к какому-то парню, который в свою очередь объявил, что адвокат говорить со мной не может. Потребовалось десять минут объяснений, чтобы назначить время телефонной беседы с помощницей адвоката. Я должен перезвонить во второй половине дня, в 15:30, и она уделит мне пять минут.

10

В конверте из «БЛК-консалтинг» лежала папка с надписью «Замещение вакансии заместителя директора по персоналу». Документ, находящийся внутри, был озаглавлен «Участие в ролевой игре: захват заложников на рабочем месте».

На первой странице излагалась главная цель: «Вашей задачей является тестирование руководящих сотрудников в ситуации жесткого нарастающего стресса».

Вторая страница была посвящена описанию основных линий сценария. Поскольку захватом заложников будут руководить кандидаты на пост замдиректора по персоналу (мои конкуренты и я), то нам предписывался порядок действий, призванный предоставить каждому равные шансы.

Кандидаты на один пост отбирают кандидатов на другой пост: я заметил про себя, что предпринимательская система чертовски здорово отлажена. Ей даже не требуется проявлять свою власть: служащие все сделают за нее сами. Данный случай был особенно показательным – еще до того, как нас наймут, мы практически сможем уволить наименее эффективных руководящих сотрудников, находящихся при исполнении своих обязанностей.

Вступающие в должность обеспечивают нужное количество выбывших. Капитализму удалось-таки изобрести вечный двигатель.

Я быстро пролистал папку, но, как и опасался, все данные были обезличены и анонимны. Нам не оставили ни малейшего шанса догадаться, о каком предприятии идет речь, и уж тем более определить, кто именно из сотрудников будет подвергнут испытанию, иначе открывалось бы широкое поле возможностей для сговора между кандидатом на должность и одним из тестируемых.

У системы наличествует своя мораль.

Испытуемых было пятеро. Возраст указан приблизительно.

Трое мужчин:

– Тридцать пять лет, доктор юридических наук, юридическая служба.

– Сорок пять лет, дипломированный экономист, руководитель финансовой службы.

– Пятьдесят лет, горный инженер, референт.

Две женщины:

– Тридцать пять лет, Высшая коммерческая школа, инженер-маркетолог.

– Пятьдесят лет, специалист по дорожно-мостовому строительству, референт.

Это представители руководящего состава с высоким уровнем ответственности. Сливки компании. Чемпионы системы «М&М»: «Маркетинг и менеджмент», двух главных сосцов современного предпринимательства. Принцип известен: цель маркетинга – продать товар тем, кто его не хочет, а менеджмента – поддерживать работоспособность тех, кто больше не может. Короче, речь идет о людях, проявляющих высокую активность в рамках системы и полностью поддерживающих шкалу ценностей, принятую в данной компании (иначе их бы давным-давно там не было). Я задумался, почему было принято решение протестировать именно этих пятерых, а не других. Вопрос, который необходимо прояснить.

В досье приводилась информация об их образовании, карьере, интересах и круге обязанностей. Мысленно я прикинул размер их годовой зарплаты, получилось от 150 тысяч до 210 тысяч евро.

Чтобы все как следует обдумать, я пошел прогуляться. Такая уж у меня привычка. Вообще-то, я из нервных. Ходьба меня не успокаивает, но приводит голову в порядок. А сейчас все во мне бурлило. На секунду я остановился, придавленный тяжестью простой мысли: вокруг меня все рушится с нарастающей скоростью. Николь, Ромен, «Перевозки»… Заполучить этот пост становится жизненной необходимостью. Одно меня успокаивает: я проработал больше тридцати лет и могу сказать, что в своем деле я был хорош. Если буду хорош еще десять дней, то вернусь в седло и избавлюсь от всех нынешних напастей. Эта мысль помогла мне вновь сосредоточиться. Я зашагал дальше, но не мог избавиться от тихого голоса, который назойливо крутился в голове. Голоса Николь. Но не столько сам голос, сколько ее слова. Мне всегда нелегко действовать против ее воли, и с тех пор, как она ясно выразила свое несогласие, во мне зародилось сомнение. Я не колеблюсь в том, что касается применяемых методов, тут она меня никогда не поймет. Жизнь в ее конторе уютна и безмятежна. Николь, счастливица, никогда не узнает, на что приходится идти, чтобы выжить в промышленной сфере, где царит конкуренция. Но в том, как она отреагировала, меня смущало другое: в глубине души она в это не верила, а значит, вполне возможно, что я впал в раж из-за шансов скорее виртуальных, чем реальных. Если я решу, что прав я, то через несколько минут ввяжусь в борьбу. Если же…

Я прикидывал в голове и так и этак; я зациклился и не мог думать ни о чем другом. Моя тревога, словно ванька-встанька, постоянно возвращалась в исходное, оптимальное для себя положение. Тогда я решился.

Трубку сняла молоденькая полька. Мне нравился ее чуть глуховатый голос. На мой взгляд, очень сексуальный. Я представился.

– Нет, Бертран Лакост не может сейчас подойти к телефону, он на совещании. Чем могу вам помочь?

– Это сложно объяснить.

– Все же попробуйте.

Довольно сухой ответ.

– Мне предстоит подготовка к последнему тесту на замещение вакансии.

– Да, я знаю.

– Мсье Лакост заверил меня, что у всех кандидатов будут равные шансы, но…

– У вас есть сомнения.

Она не особо мне сопереживает. Я совсем смешался. И пошел напрямик:

– Именно так. Мне это кажется странным.

Хотя Лакост на совещании, она все-таки взяла на себя смелость его побеспокоить. Не самый глупый ход с моей стороны. Агентство по набору и тестированию персонала дорожит своей безупречной репутацией. Есть из-за чего побеспокоить патрона. Он взял трубку:

– Как ваши дела?

Можно подумать, он ожидал моего звонка и едва скрывает радость от беседы со мной. Но с легкой оговоркой:

– У меня сейчас совещание, но моя ассистентка сказала, что вас что-то беспокоит.

– Да, кое-что. Нет, на самом деле только одно. Я скептически отношусь к шансам человека моего возраста занять подобный пост.

– Вы уже задавали мне этот вопрос, Ален. И я вам ответил.

Ловкий он парень, этот шельмец. Придется держать ухо востро. Прием с «Аленом» – подлянка классическая, но неизменно срабатывающая: он по-прежнему напирает на приятельский тон, хотя мы оба знаем, что я не могу позволить себе назвать его Бертраном в ответ.

Мое молчание вполне красноречиво.

Он понял, что я понял. В сущности, мы неплохо понимаем друг друга.

– Послушайте, – продолжает он, – я был с вами достаточно откровенен и могу повторить еще раз. Вас будет немного. И все вы различаетесь по характеристикам. Ваш возраст является неблагоприятным фактором, а ваш опыт – козырем. Что еще я могу сказать?

– Каковы намерения вашего клиента?

– Моего клиента интересует не внешний блеск, а компетентность. Если вы чувствуете себя на высоте, как о том свидетельствуют результаты ваших тестов, то не снимайте свою кандидатуру. В обратном случае…

– Понимаю.

Он заметил мою сдержанность:

– Я возьму другую трубку. Одну минуту…

Коммутатор развлекает меня музыкой сорок секунд. Послушав эту версию «Весны» Вивальди, трудно представить себе, что лето будет хорошим.

– Прошу прощения, – раздается наконец голос Лакоста.

– Ничего страшного.

– Послушайте, мсье Деламбр…

Больше никаких «Аленов». Маски сброшены.

– Компания, проводящая набор, – один из самых крупных моих клиентов, с ним я не могу себе позволить ошибочных суждений.

Его голос звучал не дружески, а серьезно. Сейчас он делает ставку на искренность. С менеджером его уровня никогда не знаешь, до какой степени он врет.

– Эта должность подразумевает высокий уровень профессионализма, и мне удалось найти не так уж много РЕАЛЬНО подходящих кандидатов. Я не могу предсказать результат, но, между нами говоря, вы совершили бы ошибку, отказавшись от участия в конкурсе. Не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь…

Так, это что-то новое. То есть совершенно новое. Окончание его тирады я почти не слушал. Мне следовало бы записать на магнитофон, чтобы дать прослушать Николь.

– Это все, что я хотел бы знать.

– До скорого, – бросил он, вешая трубку.

Мы быстро распрощались.

Сердце рвалось из груди. Я снова зашагал. Нужно было проветрить перегревшиеся нейроны. И я принялся за работу. Как же это было приятно!

Прежде всего – объективные данные.

По моим прикидкам, нас, кандидатов, – человека три-четыре, иначе дело становится неуправляемым. Я решил исходить из того, что нас трое, потому что принципиально это расклад не меняло.

Значит, чтобы заполучить должность, я должен устранить двух конкурентов. А для этого я должен показать себя лучшим при выборе из пятерых руководителей. Следует исключить наиболее слабых. Тот из нас, кто наберет больше охотничьих трофеев, будет признан лучшим, поскольку его принципы отбора окажутся наиболее эффективными. Говоря проще, цель такова: их пятеро, если уложить четверых, то, считай, ты попал в яблочко. К этому и надо стремиться.

Я получу работу, если один из них потеряет свою.

А желательно не один, а несколько.

Машинально я свернул налево, двинулся дальше, не прерывая размышлений, и заметил, что оказался в метро, не имея представления, куда направляюсь. Ноги несли меня сами. Я поднял глаза к схеме. От дому, куда бы я ни ехал, сначала нужно попасть на станцию «Республика». Я проследил глазами за разноцветными линиями и не смог сдержать улыбку: подсознание направляло мои шаги. Я присел в ожидании посадки.

Я должен сделать так, чтобы все преимущества оказались на моей стороне. А для этого нужно выбрать наилучшую стратегию – ту, которая обеспечит максимум проигравших.

Я проехал «Республику» и продолжаю движение к «Шатле».

Возьмем на вооружение принцип номер один любого менеджмента: руководитель признается компетентным, если обладает способностью предвосхищать события.

Я вижу две возможные стратегии.

Первая подсказана самим содержанием досье: прочесть анонимные личные дела, изучить сценарий и представить чисто теоретически – ну или почти – как заставить этих руководящих сотрудников уступить требованиям террористов, растеряться, выказать свою трусость, предать компанию, коллег, предать самих себя и т. д. Классический вариант. Каждому придется доверять своей интуиции, понимая, что в подобной ситуации вопрос заключается не в том, предадут ли они (с дулом-то у виска!), а в том, до какой степени предадут.

Будь я помоложе, я бы пошел именно по этому пути. А от Лакоста мне известно, что все мои соперники моложе меня, значит они наверняка так и поступят.

Мне остается выбрать вторую стратегию, с тем чтобы победить их. Мысленно я потер руки.

Менеджмент гласит: чтобы достичь цели, следует ставить промежуточные цели. Таковых я вижу три. Необходимо узнать, какая фирма является клиентом «БЛК-Консалтинг», затем – кто те шесть руководящих сотрудников и, наконец, составить на каждого досье, позволяющее досконально изучить его жизнь, надежды, ожидания, сильные стороны, а главное – слабости, что и позволит определить, каким из способов я с большей вероятностью уложу их на лопатки.

До испытания оставалось всего дней десять – времени в обрез.

Мое подсознание привело меня сюда. К дверям штаб-квартиры «БЛК-консалтинг».

В самый центр района Дефанс, огромного пространства, ощетинившегося небоскребами, напичканного туннелями автострад и метро, заполненного открытыми всем ветрам эспланадами, на которых кишат и суетятся мириады муравьев вроде меня. Одно из тех мест, где мне предстоит завершить свою карьеру, если я сумею победить. Я зашел в просторный вестибюль, быстро огляделся и направился к креслам, откуда можно наблюдать за выходящими из лифтов.

Времени и так впритык, а я собираюсь поджидать, возможно много часов подряд (и, конечно же, без всякого результата), появления кого-то, кто приведет меня неизвестно куда… Нелучшая стратегия, но раз уж все равно нужно сесть и подумать, так лучше это сделать в месте, которое, пусть с минимальной вероятностью, может оказаться полезным. Я устраиваюсь чуть в стороне, чтобы взгляд того, кто выходит из лифта, не упирался сразу в меня, и достаю блокнот. Каждые двадцать секунд бросаю взгляд в сторону лифта. Вот уж не думал, что в это время дня здесь так оживленно. Маленькие, высокие, невзрачные – всякие.

Я стараюсь сосредоточиться на первой цели. Клиент «БЛК-консалтинг» – крупная фирма (располагающая очень внушительными средствами), работающая в одном из стратегических секторов (если ее руководящий состав должен регулярно проходить тестирование, значит на них возложена ответственность, превышающая их личные возможности), но стратегических секторов не так уж мало. Начиная с военных и заканчивая защитой окружающей среды, не считая всех отраслей, которые работают на госзаказ или с международными корпорациями, это касается и промышленных секретов, и оборонки, и фармацевтики, и безопасности… Слишком много всего. Я принимаюсь вычеркивать. Оставляю два ключевых момента: очень крупная фирма и стратегический сектор.

Люди волнами заходят и выходят из неистощимых лифтов. Проходит час. Я продолжаю набрасывать заметки.

Устроить ролевую игру с захватом заложников не так уж просто. Нужны актеры, бутафорское оружие, что еще? В памяти всплывают размытые кадры из телефильмов, я вижу каких-то типов, они врываются в банк, снаружи завывают полицейские сирены, они с криками баррикадируют двери и заходят за стойку под взглядами перепуганных служащих и нескольких клиентов. Все лежат на полу. А что дальше?