Текст книги "Проигравший. Повести российской тоски"

Поговорил по-мужски с кинувшим меня на зарплату начальником. Чуть не плача

23-летний я пообещал что обязательно рано или поздно жестоко отомщу кинувшему меня на зарплату начальнику. Или не обязательно. А может и не жестоко. А может и не рано. А может и не отомщу.

Я пришёл на разговор к Егору, застал его в кабинете, решающим свои крутые и взрослые дела, а именно – кого следующим кинуть на зарплату.

Здороваемся за руку, сажусь напротив него и внимательно на него смотрю.

Напротив меня сидит моя полная противоположность – загоревший в двухнедельном отпуске на югах, отожравшийся «шашлычком под коньячёк», гадкий короткостриженный гопник, который отжал у меня запрплату, украл не просто двадцатку тысяч рублей, но месяц моей жизни.

Смотрю на его морду, в его хищные глаза с прищуром. Да…

Эта гнида отжимала в школе телефоны и деньги на обеды, эта скотина грабила в армии новобранцев, а теперь вот обманывает своих сотрудников на зарплату. И теперь в отличие от школы, где ему грозила детская комната милиции, в отличии от армии, где на стрельбище с борзыми часто случаются несчастные случаи, ему не грозит вообще ничего. Ведь он удачно встроен в систему, он всегда в домике.

– Все вопросы по зарплате в письменном виде направляй в офис и Ижевске по реквизитам. Все вопросы решаются там. Я просто наёмный работник, я не директор, – завёл Егор свою шарманку в ответ на вопрос о моей не выплаченной зарплате.

Конечно, эти слова являются ложью. Я почти год проработал с этим говном, и прекрасно знаю, что решение кто деньги получит, а кто нет – принадлежит ему и только ему. Да, он может посоветоваться с менеджерами торгового зала, но последнее слово за ним.

Я ведь знал об этом, видел, как он штрафовали коллег. И каждый раз думал – лишь бы не меня. Но, увы, «моя хата» оказалась не с краю. Кого-то штрафовали, а меня просто кинули.

– Сейчас проводим ревизию на твоём отделе. И ревизия просто космическая. Я не понимаю, как так халатно можно относиться к работе. Как вы так работали вообще? – спрашивает меня мерзкий гопник, примерно той же интонацией, что в тёмном переулке спрашивают «ты кто по жизни?».

– Работали также, как и всё, – жалко оправдываюсь я. Кому как не мне знать, какой бардак творится в этом колхозе.

Проговорив минут десять, мы ни до чего не договорились. Я сказал, что буду жаловаться (и жаловался), а также пообещал, что так я этого не оставлю и рано или поздно жестоко накажу.

Рано или поздно. Обязательно. Жестоко. Накажу. Рано или поздно…

Кажется, я прообещался. Здесь надо сделать небольшую ремарку, что я был не только завсегдатаем хейтерских и русофобских пабликов, но и страстно увлекался тематикой масс-шутингов.

Хотел ли я наказать начальство и бывших коллег максимально жестоким и кровавым образом?

Не могу сказать, что прямо хотел или тем более собирался, но мечтал и фантазировал об этом много и обильно.

Но вот беда. Я живу в стране (рф), где достать огнестрельное оружие практически невозможно. Да и у меня не было для этого ни сил, ни мотивации, ни даже денег. Что делать в такой ситуации? Размахивать топором как Родион Раскольников?

Вот только и Егор, и всё время разговора дежуривший рядом главный охранник Андрей (Чикатило), служили в армейке и оба здоровее меня в полтора раза. Велика вероятность, что начни я подражать «Преступлению и наказанию» черенок от топора оказался бы у меня в…

Зачем я вообще написал всё это?

Это не попытка выдавить пожалейку – какой я бедный и несчастный, отвергнутый коллективом, преданный друзьями, обманутый на зарплату. Мне изначально не стоило приходить на работу в этот ад. А при подписании «ученического договора» (это такой аналог продажи себя в рабство магазину) я подписался под пунктом, что несу полную материальную ответственность за товарно-материальные ценности и в любой день, когда начальство решит, моя зарплата с легкостью вместо моего кармана отправится на покрытие издержек магазина.

Это не попытка отыгрывать плохого парня – посмотрите, какой я опасный! Фантазировал расстрелять начальство и коллег из-за того, что меня кинули на зарплату в размере 400 долларов. Я тот ещё розовый гуманист и даже игры прохожу с минимально возможным количеством жертв. Жизнь человека, какой бы он ни был гопничной мразью и гнидой, всё-таки стоит дороже.

Это история об одиночестве. О слабости и бессилии человека перед системой. И моя личность в ней играет глубоко второстепенную роль. На моём месте мог оказаться абсолютно каждый из того коллектива – золотозубый цыган, экс-вдвшник, Язеля, кто угодно. И ему точно также никто бы не помог, никто не поручился бы за него, никто не пошёл бы с ним в суд. Почему?

Потому что друзья они друг другу только вместе сходить в курилку, побухать после работы, да подружить против какой-нибудь белой вороны, типа меня. А при столкновении с проблемой «друзья» разбегутся, будто их и не было.

Жаловаться в прокуратуру – стыдно. Ты что – ябеда?

Поддерживать коллегу – страшно. А что если начальство заметит и начнёт придираться?

Пойти свидетелем в суд – упаси бог. Ты хочешь, чтобы и меня уволили и оставили без денег?

Вот так нас и разделяют, властвуя над нами, на примере одного конкретного магазина, на примере одного конкретного продавца-консультанта – меня.

Простите, здесь не будет хеппи-энда. После этих событий у меня осталось всего одно чувство – ненависть. Но не имея ни сил, ни мужества отомстить своим обидчикам, я жадно потреблял тематический контент – запойно смотрел триллеры типа серий «Пила» и «Техасская резня бензопилой», слушал hatecore и NSBM, читал о масс-шутерах и маньяках, а также смаковал подробности трагедий, о которых узнавал из новостей. Мне нравилось упиваться страданиями так называемых «нормисов», подобных моим коллегам и моему начальству на работе, где со мной обошлись таким жестоким образом.

Я словно «дева в беде» ждал кого-то кто придёт и накажет их, ведь сам я не могу, сам я мал, слаб и абсолютно одинок.

И именно эта концентрация на ненависти, на страстном желании возмездия, пусть даже не лично обидчикам, но кому угодно, кто хотя бы похож на них, надолго станет определяющим для моей жизни. И приведёт к трагичным, но закономерным последствиям…

Журнашлюшество: очерки с социального и нравственного дна

Один день из жизни провинциального журналиста

Начало декабря, на часах 8:08. Я захожу в битком набитый трамвай. Нужно только потерпеть три остановки, а там, на остановке «Юности» гречневые мужики выходят, и идут к себе на завод махать кайлом. Становится чуть посвободнее, но о том, чтобы посидеть не приходится и мечтать – каждое сидячее место занято либо мамкой с ребёнком, либо бабкой с тележкой.

Мне 23 года и уже полгода я работаю журналистом в «Тагильских Новостях». Пишу новости и выкладываю их на сайт. То есть я корреспондент, а не голова из телевизора.

Какие новости могут быть в Нижнем Тагиле? – спросит любой человек, не знакомый с провинциальной российской спецификой – о чем вообще у вас можно писать?

Будь я нормальным тагильчанином я бы начал хорохориться, пересказывать байки про нашли лучшие в мире танки, про самые вагонные вагоны и самые плавные сплавы. Но такое поведение напоминает мне Рэнди Марша из «Южного Парка», который насрал самую большую кучу дерьма и так гордился ей, что начал водить к ней экскурсии.

Я ненормальный тагильчанин, лично мне гордиться нечем. Мне нет никакого дела ни до танков, ни до вагонов, ни до металлургии. До чего мне сейчас реально есть дело – это до того, что я замерзаю в этом трамвае. Вагоновожатая не включает отопление – даже если жаловаться. Почему она это делает – из экономии ли, или из простой русской мизантропии – дело десятое. Но когда на улице примерно -20° C (или -4° F) то трамвай становится ледяным гробом на колёсиках.

А ехать мне до конечной остановки около сорока минут. Ничего, потерплю, повспоминаю прошлое. «Прекрасной юности моменты», например. С чего бы начать? С быдло-школы на окраине, где процветали буллинг и рэкет? Может четыре года в местном университете, который я хоть и закончил с красным дипломом, но полностью провалился и в социальном плане, и в романтическом. Растерял друзей, так и не встретил девушку, во многом из-за психологических травм, принесённых в молодость из детства. А после красивого красного диплома наступила не красивая, но настоящая взрослая жизнь, с работой, как у всех – в магазине электроники через дорогу от дома, где я отработал примерно 9 месяцев, после чего меня цинично уволили и кинули на зарплату. Теперь же я – журналист. Звучит гордо?

Если я сделал из предыдущего жизненного опыта какой-то вывод, то он очень прост – если тебе тяжело и плохо – окружающие сделают все возможное, чтобы сделать тебе ещё хуже. Серия очерков «Журнашлюшество» о том, как меня добивали во время моей работы для самого посещаемого новостного сайта нашего колхоза.

Приезжаю на конечную, иду по скользким тротуарам, покрытым ледяной коркой. Все скользят и я тоже. Все ли?

Буквально метр разделяет автомобильную дорогу, снег с которой буквально вылизан спецтехникой за ночь и раннее утро, и тротуар, который не почистят никогда, и писать об этом новости на сайт бесполезно. Ведь на пешеходов всем плевать. Они «бесплатные», в отличие от машин чиновников и бизнесменов, которые могут побиться и поцарапаться, если на дорогах будет такая же наледь, как на тротуарах.

Кое как добираюсь до офиса «Тагильских Новостей», расположенного на втором этаже обычной панельной девятиэтажки, прохожу в свой крохотный кабинет, который задумывался проектировщиками как жилая комната, включаю компьютер и начинаю работу.

С утра обычно быстро-быстро пишу пару новостей или рерайтов (переписанных мной пресс-релизов) от полиции, МЧС или ещё какого-нибудь ведомства. За моё время работы в журналистике я заметил, что чем более людоедская организация, тем более милые люди работают у неё в пресс-службе. С полицией и ФСИН (главными по тюрьмам) всегда работать было исключительно приятно – всё прокомментируют, на все запросы оперативно ответят, ну просто зайки.

Быстро наклепал пару рерайтов о том, как Лёлик Болика забил, и про то, как бомжи сожгли родную хату бесхозный садовый домик где-то на окраине города, закинул их на сайт, чтобы он не пустовал с утра.

Я так увлеченно писал новости, что как-то не заметил, что в кабинете сижу я один, хотя рабочий день начался более часа назад. А где моя коллега? За полгода за соседним столом успело смениться уже несколько девушек-корреспонденток, некоторых из которых я даже не успевал запомнить по имени. Они бежали из этой конторы, куда глаза глядят. Видимо, работать с сильными и независимыми феминистками могут только люди морально сломленные, вроде меня.

Кстати, про феминизм. Приближалось «Время фемдома». Что это такое? Это такой момент в первой половине дня, когда мои любимые начальницы зовут меня к себе на ковёр. Давайте я вас с ними познакомлю, наша мамка – Айза Шабутдинова – директор юридического лица, в которое входят «Тагильские Новости». Женщина чуть за тридцать, мать троих детей, которая на пару с мужем рулит этим сайтом и связанным с ним проектами. Она – как олицетворение матриархата – командует всеми. Её муж – руководит отделом продаж.

Она сидит в одном кабинете с моим непосредственным начальником – Ритой Скитеровой – незамужней, бездетной, молодящейся 27-летней милфой-карьеристкой, которая не любит чтобы её называли на «Вы», аргументируя это тем, что «я не старая». Ну а какая ты, мать? У тебя климакс не за горами! Ты думаешь, если я буду обращаться к тебе на «ты» – часики перестанут тикать?.

Само собой, Айза Шабутдинова и Рита Скитерова – это не настоящие их имена. Так я нарёк их про себя. Айза получила своё прозвище в честь одноименного инфоцыгана, за то что любила тоже затирать мне про успешный успех, выставляя себя эдаким «Атлантом, расправившим плечи». А Рита – в честь очень похожего на неё и даже внешне персонажа из серии книг про Гарри Поттера. Тоже не обремененная представлениями о морали, она даже про такие вещи как «Этика» и «Журналистская этика» узнала от меня. Тру стори. Рита, 27 лет, образование – высшее, главный редактор СМИ, не знакома с этическими принципами…

Из потока размышлений меня вырвало щёлкнувшее уведомление о том, что начальницы готовы принять меня на ковре. Формально, я отчитывался только перед Ритой, но поскольку они с Айзой сидели в одном кабинете – та на правах Большого Начальника вмешивалась почти во все наши разговоры.

Прохожу по длинному-длинному коридору с закрытыми дверями со всех сторон, как в фильмах ужасов, подхожу к их кабинету и стучу. После утвердительного ответа захожу, киваю, сажусь на стул рядом со столом Риты.

– Рассказывай, – бросает она, демонстративно не отрывая глаз от монитора.

Я уже говорил, почему я называю эти утренние планёрки «Временем фемдома (женского доминирования)»? Потому что их единственная цель в том, чтобы начальницы обмазались ощущением собственного величия – «вот, к нам пришёл холоп, ударил челом, сейчас будет рассказывать о том, как он расшибается в лепёшку, пытаясь заработать свои жалкие гроши на нашей работе, а мы на него даже смотреть не будем. Ха!»

Наверное, нет фразы, которую я ненавидел бы сильнее, чем это «Рассказывай». Это прямо как с питомцем Бобиком, команда – «Голос!». Так что мысленно я проклинаю Риту Скитерову, передразнивая у себя в голове её писклявый голос, а вслух начинаю рассказ.

– С утра сделал пару рерайтов, один по новости об убийстве, другой по пожару в садах. Сейчас продолжу работу по выбросам в атмосферу от [градообразующего предприятия], сегодня планирую опубликовать.

– Давай, не тяни, – ты уже долго с этой темой возишься, – сказала Рита Скитерова.

Эххх, можно подумать, я вожусь с ней «по зову сердца». Знаете, зачем нам новости о выбросах, о плохой экологии? Думаете, до нас в Тагиле добралась модная западная повесточка? Как бы ни так. Просто моё руководство в лице Айзы и Риты рассчитывает, что если мы будем регулярно писать заметки про выбросы и периодически делать большие материалы о том, что эти выбросы вредят экологии и здоровью горожан – руководство заводов прибежит к нам в редакцию с мешком денег и будет умолять заключить рекламный контракт, лишь бы мы перестали писать об этом.

Звучит до глупого наивно? Да! Но есть такая народная мудрость – «если шефу с утра пришла в голову гениальная идея, значит кто-то весь день будет заниматься фигней».

Я уже приготовился уходить в своей кабинет, чтобы работать над текстом, как вдруг, Рита продолжила:

– Ты теперь работаешь один, [твоя бывшая коллега] у нас больше не работает. Так что не тяни с текстом по выбросам, тебе ещё нужно будет успеть на презентацию «Оператора Связи», на которую сегодня должна была пойти она.

Что ж, ещё одна коллегиня не выдержала работы с сильными и независимым феминистками. И это несмотря на то, что в «Тагильских Новостях» всегда было неофициальное, но чёткое разделение. Вся неприятная журналистская работа – по типу выезда в отдалённые опасные районы, общения с хамами и агрессорами, присутствия на смертельно скучных заседаниях бюрократов – всё это работа для мальчиков. Вся приятная журналистская работа – типа пресс-туров/поездок в классные места, фуршетов с едой, презентаций с подарками и т. п. – это работа для девочек.

Вот и вчера, когда я ездил к экоактивисту в самую жопу мира за комментриями и документами к материалу по выбросам, моя коллега-девушка была на открытии автосалона иномарок.

Тут я понял, что лучшего времени для этого вопроса мне не подобрать, сделал глубокий вдох и выпалил скороговоркой:

– Раз я теперь буду работать за двоих, может быть, сможете погасить задолженность передо мной по заработной плате?

Глаза и Риты Скитеровой и Айзы Шабутдиновой мгновенно оторвались от своих мониторов и уставились на меня примерно с тем выражением, с каким смотрят на выпрыгивающего из кустов голого эксгибициониста – какой-то смесью отвращения, презрения и страха.

– Ты же знаешь, ситуация сейчас не самая простая, надо просто немного потерпеть, – завела свою шарманку Айза.

– И вообще, мы с тобой это уже обсуждали, начни сначала нормально работать, потом о зарплате поговорим, – добавила Рита. Она, кстати, в любую жопу затычка и всегда и по любому вопросу занимает позицию не своих подчинённых, а сторону Компании. Типичная подхалимка, как иначе она смогла построить карьеру, которой так гордилась?

– Но я слышал, перед кем-то задолженность уже погашена, перед девочками-продажницами, например, – продолжил я напирать.

– Ты пойми, они продают рекламу, без которой денег на зарплату не было бы никому из нас, потому, конечно, они в приоритете, да и кроме того, у [здесь перечисление нескольких сотрудниц] – ипотеки, дети, кредиты. Они работают у нас давно, а ты… Чем ты занимался раньше? Был продавцом в магазине, верно? Ну вот, а теперь ты журналист независимого СМИ, самого посещаемого в городе. Прояви сознательность и подожди немного, после Нового года обязательно погасим задолженность, – с показным участием и неубедительно наигранной мягкостью сказала Айза.

Эххх… Как же хорошо работать в сильном и независимом СМИ. Прямо таком же сильном и независимом, как две мои начальницы. И хотя задолженность передо мной составляла пятизначную сумму в рублях (и приближалась к четырёхзначной в долларах), и не спешила сокращаться, в одном они были правы. Да, работа не сахар, коллектив не ахти, про руководство вообще молчу, но даже это лучше работы в магазине, откуда я пришёл.

Так что буркнув себе под нос «ну тогда я пойду», я вернулся в кабинет – работать над текстом про выбросы в атмосферу.

Пишу текст про выбросы над Нижним Тагилом, вставляю фотки дыма и смога над городом, прилагаю сканы документов, где обосновывается, что всё это не ок.

«Ой, выбросы – плохо, ой, кошмар-кошмар, по закону предприятия должны то, сё, пятое и десятое, а они ни то и ни другое, доколе?!» – это если передать суть нашего горе-расследования одним предложением.

Но предложений нужно много, важна «глубина» материала. Дописал. Посылаю на контроль главному редактору – Рите и… Начинается моя «любимая» часть.

Как всегда она громит в пух и прах всё, что я написал, отпускает массу ехидных комментариев и по поводу стилистики, и по поводу фонетики, и по поводу пунктуации. Но хуже всего дело обстоит с заголовками. И над одним заголовком мы, бывало, воевали с ней по часу, а у материалов такого жанра кроме заголовка есть ещё и подзаголовок.

Выслушиваю «ценные» указания, вношу в текст правки. Эххх. А ведь я хотел пообедать перед тем как поехать на презентацию «Оператора Связи». Плакал мой обед. Вношу правки и думаю, если я настолько плох, если я человек, который не только не способен видеть и вычленять главное, но даже грамотно писать, то почему я работаю здесь? Даже не так – почему здесь работаю именно Я?

Вспоминаю, как меня брали на эту работу весной, какой бешеный был конкурс. Наверное, десять человек на место. В итоге, взяли меня и девочку. Позднее девочка убежала в слезах, на её место взяли другую, потом третью. Вывод очень прост – остальные кандидаты были ещё хуже. А почему? А потому что Нижний Тагил – это город, откуда все мечтают уехать. Так что все способные вычленять в тексте главное и эти тексты грамотно писать – разъехались. Остался я, который свыкся с тем, что работа это то, что нужно отстрадать.

Ещё битый час я правлю публикацию, вношу правки, потом правки к правкам, потом правки к правкам правок, согласовываю с Ритой заголовок, наверное, двадцатый из предложенных мной, публикую этот чертов материал про выбросы на сайте и бегу, в прямом смысле этого слова, на презентацию «Оператора Связи», до которой остается 25 минут. Благо, это мероприятие проходит в одном из баров в самом центре города.

Благодаря нетипичной для декабря оттепели – гололёд на улице превратился в грязь и кашу. Прибегаю в бар, на входе фейсер находит меня в списке приглашённых, но на всякий случай окидывает презрительным взглядом, в котором читалось – «приди ты в таком виде к нам в бар на вечеринку – чёрта с два мы бы тебя пустили». А какой был вид? Куртка, которую я ношу со времен универа, до дыр потёртые джинсы, демисезонные говнодавы, порядком измазанные из-за «пробежки», ну и коричневая рубашка, на спине и подмышках которых из-за физической нагрузки появились потовые пятна.

Прохожу в зал, лучшие места уже заняты другими журналистами, ведь в нормальных СМИ журналистов либо подвозят, либо платят достаточно, чтобы те могли позволить себе автомобиль. Занимаю место на галёрке, слушаю скучную презентацию о том, как скорость интернета у оператора выросла до 100500 хренабит в милисекунду, какие у них крутые и классные тарифы и так далее и тому подобное. Что-то записываю, что-то фоткаю, но всё равно вся эта информация есть в их раздаточном материале для журналистов.

Было в этой презентации и что-то приятное – подарки, например. Всем журналистам подарили 3D очки виртуальной реальности – те, в которые вставляешь свой смартфон и смотришь на его экран через линзы этих очков и получается, типа VR, типа 3D. Презентация кончилась, смеркается, возвращаюсь в офис с отчетливым предчувствием того, что вовремя я сегодня домой не пойду.