Текст книги "Искусники"

Но все-таки в программе был кто-то чужой. Эта мысль его не оставляла, и он наклонился ближе к консоли, пытаясь собраться и побороть боль, которая отказывалась отступать. Но ничего разумного в голову не приходило. Ни Мэнни, ни кто бы то ни было другой не мог следить за ним без официального разрешения корпорации на применение программы персональной проверки. А без такой специальной программы в систему проникнуть было невозможно. По крайней мере, так предполагалось, официально – для охраны секретности работы каждого сотрудника, а на самом деле – чтобы предотвратить хакерскую деятельность внутри компании.

И все же в программе кто-то был, настаивало его сознание. Разумно или нет такое предположение, кто-то или что-то там было. Может быть, взлом совершил какой-то посторонний хакер, и, не обнаружив на консоли Гейба ничего особенно интересного, двинулся изучать систему «Диверсификации» дальше.

Перед внутренним взором вновь появилось то пятно, быстро уменьшающееся вслед за Марли и Каритой. Не тускнеющее или стягивающееся в точку, а удаляющееся. Вдогонку за девушками. Будто они его интересовали намного больше него. Но на этот раз он не оставил программу развиваться дальше без его участия; если пятно обозначало вторгшегося чужака, значит и чужака из нее выбросило по окончании сеанса.

Он вызвал на монитор стандартный бланк заявления о нарушении безопасности, начал его заполнять, но остановился. Если он сообщит о своих подозрениях, то придется приложить копию симуляции, в которую он играл. И вот это-то Мэнни очень заинтересует.

Застонав, он откинулся на спинку стула. Проще застрелиться и больше не мучиться, так решатся все проблемы.

Черт. Допустим, это хакер. Хакер далеко не уйдет, система безопасности «Диверсификации» либо выбросит его наружу, либо прицепит сигнальный маячок, чтобы выследить и арестовать. В любом случае, его это не касается. Даже если этот хакер что-нибудь у него и взял – что ценного он мог нарыть? «Дом охотников за головами» вполне доступен, даже коллекционеров вряд ли заинтересует, а никакой более секретной информацией он не обладал.

Забудь, сказал он себе; странная штука, но ничего она не сделала, и бог с ней. Может, и не повторится больше никогда. Он приклеил еще один пластырь на лицо, а потом другой, но, в конце концов, заполнил бланк отпуска по болезни и отправил его в медчасть. Раз уж он никуда не в состоянии продвинуться, лучше пойти домой и тут не отсвечивать.

Будь осторожен, глупость тоже накапливается.

* * *

Будь осторожен…

Продвигаясь понемногу вперед в своем арендованном авто, он провел рукой по лицу и нахмурился, когда перед ним предстал образ Джины Айеси.

…глупость тоже накапливается.

Если это означало додуматься выехать на улицу Ла Сиенега в пять часов вечера, то она была совершенно права. Господи, когда город признает себя пораженным, выкинет на помойку «Гридлид» и проложит новые линии связи, лучше защищенные и более быстрые? На верхней части экрана навигатора до сих пор светился отрывок незаконно просочившегося через все фильтры «Гридлид» сообщения: Почему бы вам не припарковать эту игрушку и не прогуляться? Доктор считает, что вы недостаточно гуля…

Тот самый Доктор Фиш. Один из героев Сэм. Он покачал головой. Восхищение Сэм всякими изгоями понять было трудно, если вы не встречались с Кэтрин. С такими правильными людьми как Кэтрин шанс встретить неправильных был равен нулю, отчего они казались на порядок лучше.

Он повозился с экраном, продвигаясь понемногу в направлении автострады. При такой скорости он, скорее всего, доберется домой как обычно, к вечеру, даже если скоростные автомагистрали не будут забиты. Надо было остаться на кушетке в медчасти до конца рабочего дня, переждать час пик. Там он мог бы погрузиться в симуляцию, покидая игру лишь ненадолго для принятия обезболивающего, и время прошло бы незаметно. Может быть, когда этих лекарств накопилось бы в его системе достаточно, он даже набрался бы, наконец, сил доделать эту отвратительную рекламу. Бронежилеты защитят вас от всего, кроме – чего? Пробок на дорогах? Хакеров?

Бортовой навигатор пискнул, уведомляя его, что можно проехать по бульвару Олимпик, если он хочет попасть на автостраду Сан-Диего. Гейб включил звук и прослушал то же сообщение, сердечно произнесенное мужским голосом, который затем начал советовать всем участникам движения объезжать Ла Сиенега стороной.

У него ушло десять минут, чтобы перестроиться на нужную для поворота полосу. На перекрестке с Олимпик коп на скутере поворачивал все движение на эту улицу. По замыслу создателей, «Гридлид» должна была освободить полицейских от большей части работы по регулировке движения; Гейб отчетливо прочитал отвращение на лице копа, указавшего ему поворот жезлом.

Он доехал почти до южной границы Вествуда, когда движение вновь застопорилось, а еще через пятнадцать минут «Гридлид» выдала объявление, что из-за высокой насыщенности движения на Олимпик образовалась пробка, поэтому лучше оставаться на бульваре Ла Сиенега, где пробка рассосалась, или попробовать двигаться по бульвару Венеция.

Пригнувшись, Гейб посмотрел сквозь поцарапанный пластик вверх, на небо, ожидая увидеть кружащий там вертолет. Но там ничего не было, даже роскошных воздушных лимузинов, движущихся к Топанге или Малибу. Голос «Гридлид» начал повторять предупреждение о пробке на Олимпик, и Гейб его отключил. Все это было слишком похоже на историю его жизни, и ему меньше всего хотелось, чтобы «Гридлид» тыкала его в этот факт носом.

* * *

Поблизости от зданий студии «XX век Фокс» все встало мертво. «Гридлид», казалось, извиняющимся голосом сообщила, что на пересечении с Сепульведой столкновение с участием многих транспортных средств, будто это произошло по ее вине. Хотя, если принять во внимание стечение обстоятельств, может, так оно и было.

И вот теперь Гейб сидел, шмыгая носом, в дешевом арендованном авто и разглядывал старые здания. Их разбили на отдельные помещения и стали сдавать в аренду художникам под мастерские после того, как студия «XX век Фокс» отчаялась привлечь к себе больший интерес названием, измененным на «XXI век Фокс». Возможно, им стоило переименоваться в «Фокс» плюс что-нибудь более долгоиграющее. Гейб застал эти места, когда они уже использовались только как мастерские; краткий период в самом начале своей незадавшейся карьеры в «Диверсификации» и еще более неудачного брака, он тут провел несколько счастливых часов, деля мастерскую с другой начинающей художницей. Покинув студию, он потерял всякие следы Консуэлы, но с удивлением увидел, что на указателе при входе она все еще числилась в списке арендаторов.

Когда колонны машин двинулись дальше, он импульсивно повернул руль и заехал на парковку перед домом. Судя по указателю, Консуэла переехала в более просторную мастерскую, что означало, у нее все в порядке, пусть ее имя особенно и не гремело. Правду сказать, специально он за ее творчеством не следил. Более того, отказавшись от мастерской, Гейб вполне сознательно избегал любых новостей из мира искусства.

Консуэла занимала теперь одну из верхних комнат в самом большом здании. К своему удивлению, Гейб не заметил ни сигнализации, ни охранников у входа. Нужно было просто зайти внутрь, подняться по лестнице и нажать на маленькую светящуюся панель рядом с дверью. У панели он помедлил. Там, вместо обычной надписи «Позвони и войди» красовалось «Заходи, если отважишься».

«Должно быть, Консуэла чувствует себя довольно уверенно», – подумал он, на мгновение усомнившись в своей решимости. Но все же нажал на панель, после чего дверь бесшумно распахнулась.

Он шагнул внутрь и очутился в подводном царстве.

Со дна поднимались длинные узкие ленты водорослей, окрашенных в неоново-яркие цвета; они медленно колыхались и освещали полутьму вокруг себя холодным свечением. Гейб подождал, пока дверь захлопнется, и сделал следующий шаг. Ступня ощутила под светлым податливым песком океанского дна более плотный, обычный пол, но внешне иллюзия была полной. Значит, Консуэла достигла настоящего успеха и дела у нее шли не просто хорошо, а очень хорошо, раз она могла позволить себе проектор, дающий такое качество – только у очень больших и богатых корпораций типа «Диверсификации» были подобные.

На вершину камня, доходившего Гейбу до пояса, вскарабкался светящийся осьминог пурпурного цвета и уставился на него, грациозно шевеля щупальцами; из сумрака сверху выплыла большая шипастая рыба и приблизилась с величественностью дирижабля.

– Что тебе нужно? – спросила его рыба женским контральто с едва заметным акцентом, который он, оказывается, еще помнил.

– Привет, Консуэла, – отозвался он. – Это я, Гейб Людовик.

Рыба вильнула хвостом и умчалась прочь в облаке сверкающих пузырьков. Гейб спокойно ждал: Консуэла всегда была склонна к причудам. Может, в этом и крылась разница между ним и художниками, достигавшими настоящего успеха: в степени причудливости, необычности. Его показатели в этом отношении всегда были довольно средними.

Вода замерцала и перед ним по широкой дуге наверх проплыла серебристая акула, ее мускулистое тело влажно поблескивало. В челюстях акула сжимала смятые розы.

– Мы едва знали друг друга, – сказала акула голосом Консуэлы.

– А ты выплыла, – сказал он, следя за акулой, сжимающей над ним свои круги.

– Мне иногда хотелось узнать, что с тобой сталось. – Акула ринулась прямо на него и перед самым лицом отвернула наверх. Одна из роз опустилась у его ног. – Подними ее.

Гейб присел и сомкнул пальцы вокруг иллюзии стебля. Шип от розы исчез в подушечке большого пальца. Он поднял руку, роза поднялась вместе с ней, как если бы он действительно держал ее.

– Здорово у тебя выходит, Кон.

– Это еще что. – Смятые лепестки раскрылись, и внутри Гейб увидел женское лицо. – Смотри, что дальше будет.

Из того места, где шип вонзился в палец, заструилась кровь. Безболезненные раны. «Не лучше бескровной боли», – подумал он с некоторым отвращением, ойкнув.

Лицо с благородными чертами лица в центре розы не выглядело самодовольным, у Консуэлы всегда хватало внутреннего достоинства, чтобы не опускаться до этого.

– Не ожидала увидеть тебя снова. Так что же, черт побери, с тобой произошло на самом деле?

– Не знаю, – ответил он. – Всякое.

– И разное? – Улыбка придала ее лицу напористости. Она и раньше была напористой. Что-то его всегда немного пугало в Консуэле, вот как сейчас, когда нереальный шип заставил течь нереальную кровь из его пальца. Все, что она делала, было направлено только на ее работу, в чем она мало отличалась от Кэтрин; может, именно это его в ней и пугало. Только Кэтрин целеустремленность вывела на многомиллионные сделки с недвижимостью, а Консуэлу…

Гейб поднялся на ноги и двинулся дальше, осматриваясь. Потолок исчезал в сумраке наверху, там сейчас проплывала стайка рыбок, которые согласно выделывали фигуры какого-то танца с резкими поворотами, на короткое время оставляя за собой угловатый светящийся след. Пурпурный осьминог по-прежнему нежился на скале, наблюдая за Гейбом таким осмысленным взглядом, что тому даже стало неловко. Одно из длинных щупалец поднялось и поманило его к себе. Гейб медленно подошел к скале; атмосфера подводного царства затягивала его. Причем нельзя сказать, что это было неприятно.

– Значит, ты сдался, так? – сказал осьминог.

Гейб пожал плечами, положив розу на ладонь. Трудно было поддерживать иллюзию, что он держит цветок, не глядя на него.

– Может быть, я просто трезво оценил свои способности. Реально, так сказать, – он обвел жестом все вокруг. – Такое свыше моих сил. Хотя, чтобы клепать рекламу, подобного мастерства и не требуется.

– Чушь. Потребовалось бы, если все делать как надо. Они прекрасно клюют, если долгое время делать все как следует.

– У меня никогда не было твоего напора, Кон.

– Был, просто ты никогда не включал мотор на полную мощность. Сам знаешь. – Осьминог мигнул и свернул на минутку щупальца, показав поблескивавшие на нижней части присоски. – А почему надумал сейчас прийти?

– Оказался в этих краях и решил заглянуть.

– Застрял в пробке на Олимпик?

Он рассмеялся.

– Каким чудом тебе удалось собрать такую среду?

– Понемножку, Гейб. На это ушли годы.

– Но разве нельзя работать с обычным видеошлемом?

– Недостаточно объема. В целом мире не хватает объема. Кабы не так – к чему творить новые миры, вроде этого?

Мимо него проплыл скат, размахивая хлыстоподобным хвостом, а за скатом потянулась колышущаяся масса медуз всевозможных цветов и размеров. Гейб инстинктивно пригнулся, когда одна из них задела его плечо своим длинным щупальцем. Колючки на конце высекли сноп искр. Еще одно изобретение Консуэлы.

– А ты собираешься выложить это в сеть? – спросил он.

– Все и так в сети, кто постарается, может отыскать.

– Как ты живешь? То есть, что ты делаешь за деньги?

– Сплю с благотворителями.

– То есть?

Она от всей души расхохоталась, грудным смехом оперной дивы.

– Послушай, все не так плохо. Ведь все мы любим искусство. – Она снова рассмеялась. – Помнишь, как мы делили мастерскую там, внизу? Конечно, помнишь, раз пришел сюда. Хотя тогда ты очень редко здесь задерживался.

– Расходы, – сказал он. – Никак не мог заработать достаточно, чтобы оплатить хотя бы половину мастерской, где я бы просто сидел, уставившись в пространство. – Он снова огляделся и покачал головой. – Кэтрин была права.

– Она от тебя еще не ушла?

Гейб ошарашено поглядел на осьминога и кивнул.

– Как раз сегодня.

– Надумаешь в следующий раз спать с кем-нибудь, выбери мецената.

Он резко втянул воздух, а потом медленно выдохнул.

– Это был чувствительный укол, Кон.

– Так и задумывалось. Послушай, те меценаты, с которыми я сплю, никогда меня не видят. То есть настоящую меня. Они даже не знают, как я по-настоящему выгляжу, да им, собственно, все равно. Приходя сюда, они ступают в тот мир, который хотят увидеть, а уж дальше – моя забота. Видеошлема было бы недостаточно. Хотя все мои благотворители пользуются виртукостюмами. Вот за счет этого я и существую. – Осьминог подмигнул. – Вовсе не так уж плохо. Они ведь просто люди. Обычные люди. А ты сейчас задерживаешь одного из них.

– Извини, – сказал он, отступая от скалы. – Я сейчас уйду.

– Не извиняйся. Лучше приходи еще.

Теперь он рассмеялся.

– Не думаю, что ты теперь нуждаешься в товарище по искусству для выплаты аренды, Кон.

– Но, может быть, тебе просто захочется поднять себе настроение.

Голос теперь доносился из розы. Гейб повернул цветок, чтобы заглянуть в его чашечку. Оттуда на него глянуло спокойное и мудрое лицо Консуэлы.

– Я не могу выступить благотворителем, – неловко ответил он. Прежде он не замечал у Консуэлы ни малейшего к себе интереса. От ее слов ему стало немного не по себе, но они возбудили его любопытство.

– Ты мог бы выступить объектом благотворительности. Или как это там называется.

Гейб выронил розу и направился к двери.

– Я не могу, Консуэла. Просто. – Он пожал плечами, – это не для меня.

– Стой.

Гейб замер, держась за ручку двери.

– Не хочешь приходить сюда, иди хоть куда-нибудь. Понимаешь? Двигайся куда-нибудь.

Он молча кивнул и ринулся прочь, захлопнув дверь за собой сильнее, чем следовало, и почти бегом добрался до своего прокатного авто на стоянке.

Чтобы выехать на Олимпик, пришлось обогнуть большую частную машину – возможно, она как раз принадлежала благодетелю Консуэлы, приход которого он задержал.

– Двигайся куда-нибудь, – бормотал он, вписываясь по чуть-чуть в медленно ползущий по Олимпик поток машин. – Куда-нибудь. Само собой, Кон. Если пробка когда-нибудь рассосется, полечу прямиком на Луну.

Глава 13

– Да? – откликнулся Мэнни, вытянувшись, как по команде.

Одетая по-деловому женщина, сидевшая на диване в набитой до отказа людьми гостиной, поднялась со своего места. Она была членом палаты представителей от одного из западных штатов, но Мэнни не мог вспомнить сейчас, какого именно.

– Думаю, вы ожидали этого вопроса, поэтому я его сейчас задам, чтобы быстрее с ним покончить. – Она озарила всех профессиональной блистательной улыбкой. – Мне представляется, что данной процедурой, как вы ее называете, весьма легко злоупотребить. Какие меры предосторожности вами предусмотрены?

Мэнни одарил ее в ответ не менее блистательной улыбкой.

– Надеюсь, вы извините меня, но ответ на этот вопрос лежит, так сказать, в сфере юридической.

Все в комнате рассмеялись.

– Именно так, – сказала представитель, сложив руки на груди. – Поэтому, вероятно стоит переформулировать вопрос. Зачем настаивать на легализации процедуры, которой столь легко злоупотребить? И почему вы считаете, что американскому народу вообще захочется, с учетом подобной опасности, связываться с ней?

– Я верю, что люди имеют право на выбор, – незамедлительно ответил Мэнни, что снова вызвало одобрительный смех. – Мы не просим, чтобы процедура законодательно была объявлена обязательной – только допустимой. Когда имплантаты впервые стали доступны для терапевтического применения при эпилепсии, маниакально-депрессивном психозе, аутизме и прочих неврологических нарушениях, многие, как я припоминаю, выражали опасения, что в данной сфере возможны злоупотребления. Как мы все теперь знаем, случаи злоумышленного использования встречаются. В Америке, да и во всем мире, нет ни одного крупного города, где не было бы нескольких клиник-благоделен, которые снабжают безответственных граждан «кнопками» для достижения нирваны и имплантируют свои выключатели просто слабохарактерным людям. Тем не менее, не думаю, что кто-либо лишит страдающего маниакально-депрессивным психозом возможности нормально жить и эффективно работать без лекарств, которые действуют лишь кратковременно или имеют нежелательные побочные эффекты. Не думаю также, что вы откажете во втором шансе получившему травму мозга в дорожной катастрофе…

Он продолжал в том же духе, видя, что Мириш из Команды Наверху улыбается и благосклонно кивает ему. Мириш, Великий Серый Босс, с серебрящимися сединой волосами и подобранном им в тон серебристом костюме. Миришу казалось, что Ривере не под силу выступить перед собранием сенаторов, членов палаты представителей Конгресса и других шишек. Но это оказался настоящий звездный час Мэнни.

Неизвестно, удовлетворил ли женщину-представителя его ответ, но выслушав еще несколько сотен слов из его уст, она села на место без дальнейших вопросов.

В левой стороне комнаты пожилой мужчина с заросшим бакенбардами лицом поднял не допускающим возражения жестом палец и встал, не дожидаясь приглашения.

– Допустим, мы легализуем вашу процедуру. Но вы ведь не предлагаете ее проводить на детях школьного возраста?

Мэнни слегка наклонил голову.

– Кажется, я уже упоминал, что, за исключением случаев органических повреждений, аутизма, склонности к припадкам или дислексии, процедура предназначена только для лиц, достигших полного физического развития.

Мэнни обвел взглядом комнату и кивнул элегантной чернокожей даме, прежде чем мужчина с бакенбардами успел сказать что-либо еще.

– Вы упомянули свободу выбора, – сказала она. – Однако, всем нам известно, что эта свобода зачастую иллюзорна. Вы сообщили нам, что прямой ввод в мозг даст более яркие образы, чем способен воспроизвести даже видеошлем. Не таится ли здесь опасность того, что людям будут в буквальном смысле вкладывать в голову некие идеи, программировать их?

– Именно это я и пыталась уточнить! – воскликнула первая женщина. – Мне кажется, что возможность злоупотребления данной процедурой способна перевесить ее положительные качества.

Теперь все воззрились на него выжидающе, Мириш перестал улыбаться. А теперь смотрите, ваша Серость.

– Вполне возможно, – медленно проговорил Мэнни, – но исследования доктора Джослин выявили ряд весьма интересных фактов, касающихся сигналов, поступающих в мозг и исходящих из него. Гораздо легче получить исходящий сигнал, чем что-либо послать в мозг. Иными словами, гораздо проще выразить то, что у тебя внутри, чем научиться чему-либо – это хорошо известно любому из вас, у кого есть дети.

Снова одобрительный вежливый смех. Лицо Мириша тоже потеплело.

– На самом деле, доктор Джослин изучала возможность применения гнезд в целях мгновенного обучения – чтобы люди в мгновение ока становились врачами, к примеру, или же адвокатами. Мгновенными политиками… – Снова смех. – Мгновенными архитекторами, нейрохирургами и так далее. Но, похоже, люди учатся в процессе деятельности. Такой скороспелый нейрохирург, к примеру, все равно не смог бы оперировать – у него не было бы опыта. Доктор Джослин специально подчеркнула, что через гнезда невозможно обрести опыт. Кроме этого, возникает проблема передающей среды. Выходящий сигнал конкретного мозга человека можно записать и сохранить на различных носителях информации, применяемых в настоящее время. «Вкладывать людям в голову некие идеи» можно было бы, скорее всего, только напрямую соединив два мозга через гнезда.

Женщина встревожилась еще больше.

– А это осуществимо? – спросила она.

– В настоящее время – нет, – сказал он. – Возможно, стоит сделать оговорку в законе против подобного применения в будущем.

Неуверенный смех. Прямо перед ним поднялась с места пожилая женщина восточного вида.

– Почему вы решили инициировать свой великий прорыв, как вы его называете, применив свою процедуру как более эффективное средство для производства рок-видео?

Все зааплодировали, а громче всех пожилой джентльмен из заднего ряда, который крикнул: «Хороший вопрос!». Мэнни оглянулся на бар, где молча стоял со стаканом в руке Ударник, и подождал, пока все не замолчат. Лицо Мириша окаменело. «Погоди, – подумал Мэнни, – я еще обойду тебя в Команде Наверху».

– Нас интересует не столько более эффективное производство рок-видео, сколько конкретный человек, занимающийся этим. В профессиональных кругах он известен как Видео-Марк, и у него, по сообщению доктора Джослин, гипертрофирована зрительная зона коры головного мозга – то есть чрезмерно развита, до такой степени, что ему не составит никакого труда проецировать вовне любые образы, возникающие у него в мозгу. У нас есть также другой возможный кандидат, хотя о его мозге известно меньше. Возможно, позднее нам удастся найти человека, обладающего более возвышенной профессией, но в настоящее время представляется предпочтительным не искать таланты, а работать с тем, кого мы уже обнаружили, – тут Мэнни вставил небольшой смешок. – Что же до рок-видео – это его сфера профессиональной деятельности. Видео-Марк – доброволец, если это кого-то интересует, что является дополнительным очком в его пользу. Вероятно, мы могли бы отыскать другого человека в иной области, обладающего еще более выраженными способностями к визуализации, но нет никакой гарантии, что он согласился бы добровольно принять участие в нашей работе.

Тур вопросов длился еще минут двадцать, после чего Мириш поднялся и объявил, что пора закончить презентацию, иначе совсем не останется времени на развлечения. Эти слова снискали самые бурные аплодисменты. «Обещай что угодно, лишь бы в конце вечеринка была», – подумал Мэнни, с облегчением уступая место ведущего Миришу. Усталость подкатила еще до начала тура вопросов и ответов, но это вряд ли кто заметил. Железный самоконтроль не подвел его и на этот раз.

Хотя он чуть не потерял его, к своему неудовольствию увидев сегодня в одном из кресел вертолета на крыше здания «Диверсификации» Ударника. Но перелет был быстрым, а Ударник не проявил желания беседовать, так же, как и он сам.

Теперь этот Ударник стоял у стойки бара и мрачно на него глядел. Ударник. Ну разве подобное имя подходит мужчине пятидесяти с лишним лет? Одного этого уже достаточно, чтобы понять, что за типы вся эта шайка из «Ай-Трэкс». Этот вот хотя бы ведет себя прилично. Но стоит ему что-то выкинуть, Команда Наверху тут же возложит всю ответственность на Мэнни, и все выгоды, завоеванные инициативой по приобретению «Ай-Трэкс», пойдут коту под хвост.

«Наверное, они догадываются, как мне это удалось», – думал Мэнни, наблюдая за Деспре, младшим партнером Команды Наверху, который обхаживал Бэль Кирни из Комиссии по контролю над пищевыми, лекарственными и программными продуктами. Никто ни о чем не спрашивал, когда он представил им отчет об исследованиях Джослин вместе с информацией о финансовом состоянии Хола Галена, а также планом приобретения «Ай-Трэкс» путем ложной угрозы захвата «Диверсификацией» компании «Хол Гален Энтерпрайзиз» целиком. Изобретенные Джослин гнезда не вполне соответствовали прежнему направлению специализации «Диверсификации», но об этом также никто не проронил ни звука. Шанс есть шанс, и даже такой легковес как Мириш, сейчас оглянувшийся, чтобы улыбнуться Деспре и Кирни, – и тот понимал, что дело крупное.

В самом худшем случае презентация даст Команде Наверху повод потусоваться с выдающимися людьми, а более выигрышного варианта для них и, соответственно, для собственной карьеры Мэнни, вряд ли мог бы придумать. Если честно, у него большая часть этих так называемых «выдающихся» особого уважения не вызвала: они напомнили ему служащих «Диверсификации» довольно распространенного типа. Кроме того, ему представлялось важным, что довольно у многих из них были имплантаты, о чем он вежливо умолчал в своем вступительном слове. Все утверждали, что имплантаты помогали концентрации внимания и укрепляли память, но Мэнни подозревал, что среди гостей находилось несколько страдающих маниакально-депрессивным психозом на «поводке», пара-тройка шизофреников и один настоящий социопат на ингибиторах.

Только одна женщина из палаты представителей открыто признала, что имплантаты помогали ей против эпилепсии, вызванной нарушениями в височной доле. Но среди присутствующих сегодня ее не было. Сочли, что столь прямодушный человек, скорее всего, не купится на фирменную показную щедрость «Диверсификации».

А когда речь заходила о щедрости, Команда Наверху была абсолютно непоколебима. Любители попировать на халяву не получали ничего, все прочие должны были уточнить свои пожелания. Никто обычно не возражал, такие правила всех устраивали.

Он принял от бармена бокал с напитком и держал его как реквизит, даже не пригубив. Скоро надо будет принять стабилизирующую дозу стимулятора, на котором он сегодня сидел весь день. Если точнее, с самого возвращения из Мехико. Возня с хитроумным хакером сбила ему весь график, пришлось возмещать время, потраченное на подготовку сегодняшней презентации, за счет ночного сна. Повышение деловой эффективности химическим путем.

Деспре подошел к бармену за добавкой, учтиво кивнув Мэнни. С Кирни теперь беседовал Мириш, но по виду Деспре было ясно, что ему не понравилось, когда его оттеснили. Этот выскочка, скорее всего, даже не знал, что Мириш и Кирни вместе учились в Гарварде. Университетские связи были по-прежнему в ходу. «Даже такие старомодные», – подумал он, окинув взглядом костюм Кирни. Интересно, когда портной сжалится над ней и вернет воротники ее пиджакам? Очевидно, блюстители закона из Комиссии по пищевым, лекарственным и программным продуктам не особенно следят за модой. Настолько их интересуют всякие отклонения.

Мэнни удивился ходу собственных мыслей и отнес его к побочным эффектам стимулятора. Передоз, как выражаются те, кто постоянно на них сидит. Если придется посидеть на них еще немного – глядишь и сам заделаешься таким же, а прохождение процедуры детоксикации отнюдь не благотворно скажется на его дальнейшей карьере. Команде Наверху лучше не показывать своих слабых сторон.

Подрулил Тим Чанг и пустил свой стакан по стойке к бармену, желая получить новую порцию приторного ликера, который поглощал чуть ли не литрами. Чанг лучезарно улыбнулся Мэнни. Он занимал примерно равное с ним положение в отделе развлечений, осуществляя надзор за сотрудниками, шлифующими новые голливудские фильмы. Формально рок-видео должно было попасть под юрисдикцию Чанга, но тот был достаточно сообразителен, чтобы понять – после того, как «Диверсификация» обнародует процедуру, проект будет развиваться под новой шапкой, большой шапкой, которой, скорее всего, наградят Риверу. Чанг тоже был легковесом, но, по крайней мере, достаточно разумным, чтобы подчиниться неизбежному. А каждому растущему руководителю необходим хороший осведомитель.

– …образование – конек сенатора, – говорил Чанг.

Высокая женщина в смокинге и с копной рыжевато-золотистых волос подошла к Чангу и взяла его под руку.

– Я – всецело за образование, – сказала она. – Особенно когда узнаешь столько нового и интересного, как сегодня.

– Рэйна! – воскликнул Чанг, просто источая восхищение. – Я так рад, что ты смогла прийти. Мэнни, ты помнишь Рэйну Коппертуэйт из «Пара-Версал»?

Женщина крепко пожала Ривере руку, глянув прямо в глаза. Мэнни подумал, что смокинг делает ее похожей на бармена, но все же улыбнулся Коппертуэйт в ответ. Он не помнил, приглашали ли кого-то с киностудий – стоит такой информации просочиться раньше времени, профсоюзы тут же поднимут шум, хотя Старый Голливуд явно доживал последние дни. Все больше территории в кинобизнесе захватывали симуляции, благодаря чему прибыли таких как Коппертуэйт только росли. Если дело когда-нибудь дойдет до производства не только антуража и спецэффектов, но и абсолютно всех персонажей для всех фильмов, Голливуд так тряхнет, что и Большой Толчок покажется обычной икотой. А по виду Коппертуэйт можно было с уверенностью сказать, что она всячески будет к этому стремиться.

В самом начале презентации он упомянул о такой возможности, не развивая свою мысль дальше; прямой интерфейс с мозгом, несомненно, делал ее осуществимее. Стоит внимательно следить за развитием событий, иначе – кто знает, Рэйна Коппертуэйт и ей подобные могут решить, что им выгоднее самим развивать у себя новые методики, вместо того чтобы передавать фильмы для окончательной отделки фирмам вроде «Диверсификации». Вполне могут. И вообще, такое применение методики может оказаться для человека, стремящегося к росту, куда более многообещающим, чем старая корпоративная игра, и более прибыльным и перспективным, чем контролировать тут таких ничтожеств, как Гейб Людовик, и терпеть лесть присосок вроде Бергена Клуни.

Они обменялись парой любезностей, потом Коппертуэйт потащила Чанга знакомить ее с кем-то еще. К бару подошел Мириш взять еще один напиток и выразить Мэнни благодарность за успешно выполненную задачу.

– А о старом сенаторе Большие Баки не беспокойся, – добавил Мириш, прежде чем вернуться к своему занятию по окучиванию гостей. – Фразочка о детях школьного возраста – чисто кодовая, означающая «дай-дай-дай-дай».