Текст книги "Искусники"

Правду сказать, он тоже бы ломанулся. И ничуть не с меньшим рвением, чем будут это делать все прочие, когда узнают о новой технологии. Ему просто не нравилось, что рулить станет «Диверсификация». Хотелось вырвать руль из их рук и выбросить все в общий доступ.

И ведь почти удалось. Он сохранит теплое воспоминание об этой попытке, покуда сможет его хранить. Почему-то возникла уверенность, что к тому моменту, когда он получит возможность увидеть что-нибудь за пределами этого пентхауза, все из головы улетучится.

Кили снова бросил взгляд на телефон. Еще немного, и он точно соберется с силами. Тут его ноздрей достиг свежий аромат рубашки, которой его снабдила корпорация, и Кили задремал.

Глава 11

Теперь ясно, почему это помещение называлось ямой. Все кругом мягкое, даже стены. В дальнем конце комнаты порядком всякого спортинвентаря, хватит оборудовать личный тренажерный зал: бегущая дорожка, шагоступы для имитации подъема по лестнице, набор блоков с ручками различной формы, помост, сборные секции для платформ и штабеля модулей, из которых можно было бы собрать интерьер получше, чем у нее в квартире. С потолка свисала сбруя, оснащенная джойстиком на случай, если ей вдруг вздумается полетать. Похоже, они тут действительно все предусмотрели, Ударник не врал, а если чего не хватало, достаточно было просто спуститься вниз, на склад.

Здешняя система тоже была навороченной. Со стационарным плоским монитором и видеошлемом в комплекте с виртукостюмом последней модели. С квадрофонической аудиосистемой и удобной полукруглой клавиатурой. Памяти – завались, хоть две дюжины программ загружай, оперативка даже не напряжется. Телефон встроен в блок управления комнаты, куда входит также скан-замок, который, возможно, и запрограммирован на отпечаток ее большого пальца, но уж лучше оставить на всякий случай дверь открытой. Что-то не хотелось проверять, а перспектива остаться тут запертой совершенно не вдохновляла.

Она оглянулась на открытую дверь, словно Марк мог в любой момент сунуть в комнату голову и предложить: «Ну что, сыграем?» – и, как в старые добрые времена, они бы устроили видеодуэль. А вот запусти-ка мою программку, любовничек. Сможешь лучше?

Нет, сегодня не появится. Живо испарился, когда она вырубила того корпоративного перца – олух шагнул между ними, неверно выбрав момент, а сдержать свой удар она уже не могла. Бог знает, что тот клоун подумал. Ее раздражение требовало выхода, поэтому, свалив его с ног, она испытала какое-то удовлетворение, но уже в следующий момент оно исчезло. Этот тип выглядел еще более потерянным, чем Марк, если такое вообще возможно.

Хотя все было закономерно: только она хотела призвать Марка к ответу, как тот куда-то ускользал. И так всю жизнь. У каждого из них была и своя жизнь, но время от времени их жизненные сферы пересекались, и образовывалась общая территория. Порой ей казалось, что каждый сантиметр этой общей территории ей известен лучше, чем собственное сознание, а иногда, что лишь сам Марк мог там разобраться. А в такие дни, как вот сегодня, ни он, ни она не способны были понять, где верх, где низ, и как выбраться из создавшейся ситуации.

Марк всегда был не совсем от мира сего. К тому времени, когда она только ступила в область профессионального видео, Джина помнила большинство работ, выпущенных им в наш мир, в мельчайших деталях. Он уже был Видео-Марком, хотя точнее было бы назвать его Видящим Марком. Образы поступали к нему по тайному трубопроводу из некоей страны грез, где музыка и визуальные картины порождали друг друга, искусно сочетаясь в синэстетическом буйстве.

Искусник. Вот-вот. Сочиненное Ударником к случаю словечко, где виртуозность сочеталась с порочной страстью к технике. И если видения являлись из мира хай-тек без перерыва, то первым среди таких искусников, первородным, был Марк. Порой, когда он смотрел на нее, просто смотрел, то, казалось, ему приходилось вычленять ее фигуру из какого-то общего вычурно-барочного фона, наложенного его сознанием на картину мира вокруг. И тогда ее начинали мучить вопросы: сколько еще так может продолжаться, сколько еще осталось до критического порога в его перенасыщенном зрительными образами мозгу, и что произойдет, когда этот момент настанет?

Двадцать с лишним лет назад все эти вопросы относились к области отдаленного и довольно туманного будущего, раздумьями о котором они себя не утруждали. Марк тогда еще не сжигал себя, а на нее не свалился дикий долг величиной с целую территорию Канады по милости проклятого папаши, выставившего ее из дому на бостонские улицы, едва ей сравнялось четырнадцать, – который потом, не имея страховки, так долго не мог умереть в больнице, что теперь, разыскав ее по суду, администрация той больницы впаяла ей выплатить весь долг целиком.

Дела у Ударника тогда уже пошли под уклон, но пока не очень заметно. И сам Ударник еще был достаточно молод, чтобы чувствовать себя бессмертным, по крайней мере, когда был в ударе. Казалось: «Вау, если мы чуть не притормозим – точно помрем, не успев состариться», да только вот вышло иначе. Никто из них не собирался ни умирать, ни стариться, – ни, черт возьми, даже взрослеть.

Она оглядела яму. Вот это определенно место для взрослых. Может, все они состарились, или умерли и отправились в видеоад. Либо с ними произошло и то и другое. Причем не обязательно в прямой последовательности.

Кто-то стоял в дверном проеме. Ударник.

У представительного мужчины в сером костюме не осталось почти никаких признаков диковатого, с бешеной энергией бившего во все свои тарелки и барабаны Ударника, каким она его встретила, ступив в новые для себя видео-края. Прямое каре зачесано назад, среди каштановых прядей серебрится седина. Это, конечно же, для вящей корпоративной импозантности. Большинство из его теперешнего круга общения не помнит, как он выглядел во время выступлений – настоящих выступлений, ведь группы тогда постоянно давали концерты, а видео служило лишь рекламой новых студийных записей и живых шоу, не став еще самоценным.

А для тех, кто все же помнил, вся корпоративная серость в мире не могла поглотить его. Да что вы, ребята, этот парень наносил на себя больше краски, чем пошло на всю Сикстинскую капеллу, и по сию пору держит мировой рекорд по прицельной рвоте из окна туристического автобуса.

Но стоило только глянуть на него теперь, и уже не оставалось никаких сомнений, что вечеринка определенно закончилась, причем уже довольно давно. Сплошной деловой подход, вековые традиции.

Знал ли он о дурацком представлении на ночном заседании суда с Марком в главной роли? Вряд ли. Но что-то он должен был знать и мог объяснить, как вышло, что Марк оказался на стороне Галена, его страхолюдины и Риверы. Наверное. По словам Ударника, он в «Диверсификации» занимал положение, примерно соответствующее посту Риверы. «Вот так, ребята, я по-прежнему буду вашим боссом, только на работу нужно будет являться, почистив зубы и умывшись».

Да, вот так. За двадцать с лишком лет слово «босс» впервые было упомянуто в разговоре – никогда прежде, даже когда они ваяли видео вшестером, прежде чем пришел Гален и начал выкидывать ребят одного за другим, никто ни в обычной, ни в ругательной речи так его не называл. Хотя только полностью тупой и бесчувственный не знал, кто в «Ай-Трэкс» был по-настоящему главным.

– Роскошно, а? – сказал он. – Можно войти?

Джина сложила руки на груди.

– Конечно. Лети сюда.

Он двинулся к небольшому подъемнику.

– Я же сказала, лети.

Ударник остановился и поглядел на Джину.

– Ну же, прыгай. Или я тебя опять затащу наверх и сама столкну вниз.

Он облокотился о перила.

– Слушай, давай лучше я спущусь обычным способом, а ты мне потом врежешь. Я даже не стану уворачиваться.

Губы у Джины сами собой растянулись в улыбке.

– Слышал уже, да?

– Ты, как обычно, произвела неизгладимое впечатление. – Он ступил на платформу подъемника, нажал на кнопку и поехал вниз. – Мэнни Ривера сказал, если ты станешь вовсе неуправляемой, всегда можно посадить тебя на химический поводок.

– Дерьмо куриное. Ни хрена он такого не говорил.

– Я твой начальник. И именно я должен разбираться с проступками подчиненных.

Подъемник со стуком остановился, и Ударник ступил на пол. Пятьдесят с хвостиком лет сейчас явственно читались в его внешности: расплывшаяся фигура, обвисшие щеки на вытянутом лице. Мелькнуло желание взъерошить ему волосы, но на них было столько лака – вдруг еще сломаешь.

– Начальник, значит. Дожили. – Она села и положила ноги на консоль. – Что у них тут, какая-нибудь система штрафов? Пять минусов – и мне не положена премия на Рождество?

– Перестань, – спокойно сказал он, присаживаясь на дальний от нее край стола. – Мне хотелось оказаться в «Ди-Ви» ничуть не больше твоего.

– Угу, и ты совершенно не контролировал ситуацию, верно? – Она развела руками. – Ты должен был получить жирненький кусочек в виде своей доли «Ай-Трэкс», поэтому, если тебе здесь не нравится, ты можешь спокойно уйти. В отличие от некоторых.

– И куда я пойду? – Лицо Ударника оставалось бесстрастным. – Чтобы основать новую компанию, у меня по нынешним меркам денег не хватит, а даже если бы и хватило, то откуда взять художников? Все наши группы связаны контрактом с «Диверсификацией». Остается только на Мимозу отправиться, искать молодых талантов по клубам и убеждать тамошних мальчишек и девчонок: «Айда со мной, ребята, я уже старый, я знаю, что делать». – Он вздохнул. – Все вышло дерьмово. Отрабатывай пока те деньги, которые тут получаешь. Может, удастся выплатить за отца раньше, чем доживешь до моих лет.

– Если бы не Марк, я бы ушла, – сказала Джина. – Пусть сажают в долговую тюрьму, все равно. Если бы не Марк. – Она махнула рукой в сторону ямы. – Сколько, думаешь, он протянет в таком месте?

Лицо Ударника странно оживилось, будто внутри у него поднялась какая-то тяжелая заслонка.

– Вероятно, дольше, чем ты думаешь.

– Ну, конечно, рассказывай. Я уже развесила уши. Видишь, какие большие, – сказала она, оттопыривая их в стороны.

– Черт, а сколько, ты думаешь, он вообще мог протянуть? – раздраженно воскликнул Ударник. – Ты же видела, что он выдавал последнее время: одно и то же, вариации на темы своих же прошлых работ, снова и снова. Разве не помнишь, нам приходилось переделывать почти все его хреновое видео у него за спиной? – Ударник наклонился ближе. – А вот он ничего не помнит. Не имеет никакого представления о том, что происходит. Большую часть времени он даже не знает, где находится и как туда попал. О нем необходимо заботиться.

– И «Диверсификация» готова проявить о нем истинно материнскую заботу.

– У них есть способ помочь ему.

Джина раскрыла рот от удивления.

– Черт, что ты с ним сделал, сдал его под имплантаты? Собираешься превратить его в такой же корпоративный овощ ходячий, как тот, кого я сегодня приземлила в кафетерии? Заставить его выдавать качественный продукт? Да ведь ты его друг, он жил для тебя, выдавал свои видения ради тебя, а ты бросил музыку и его вместе с ней. – Она встала и схватила его за накрахмаленную белоснежную рубашку. – Сейчас я тебе задам взбучку, которую приберегала для Марка.

Ударник с усилием отстранил ее руки, но не отпустил.

– Хулиганка Джина в своем репертуаре, всегда ищет, кому бы врезать. Я еще могу понять, почему ты хочешь врезать мне, а вот чем Марк провинился?

Глянув на него, она безрадостно расхохоталась.

– Я так и думала. Ты понять не в состоянии.

– Что?

Выражение его лица не изменилось, но руки на ее запястьях сжались сильнее.

– Позавчера ночью Марк выступал в суде. С Чудо-Мальчиком Галеном, Франкенштейнихой Джослин и Мэнни Гадом Риверой. Слова «свидетель обвинения» что-нибудь для тебя значат?

Ударник выглядел озадаченным.

– Марк выступал свидетелем обвинения?

– Нет, эту роль играл неизвестный, – ответила она с сарказмом, отступая на шаг и выскальзывая из его рук. – Но Марк был одним из главных действующих лиц. Я думала, ты тоже. Теперь вижу – ошибалась. Наверное, тебе пора поговорить с Риверой о дальнейшей карьере, чтобы не остаться в стороне. Разве не об этом вы, крутые начальники, постоянно разговариваете за своими ланчами?

Теперь он явно встревожился.

– Марк в суде… с Галеном, Джослин и Риверой…

– Дело было крупное. Из зала вывели всех посторонних. Незаконное сношение с машиной.

Ударник весь подобрался. Но Джина только пожала плечами.

– Может, они застали Джослин за тем, как она насиловала газонокосилку? Это уж ты сам выясняй, сынок, – она чуть помолчала. – Ты понимаешь, о чем речь?

– Немного, – медленно ответил он. – Как мне кажется.

Она снова ухватила его за рубашку, теперь почти за ворот.

– Тогда в самый раз бы и мне объяснить, что тут происходит.

Он покачал головой, снова отстраняя ее руки.

– Сначала я должен сам убедиться. Я поговорю с Риверой.

Он начал вставать, но Джина схватила его за ремень брюк и усадила обратно.

– Пошел этот Ривера к чертовой матери, ты должен объяснить все мне!

– Джина, да повзрослеешь ты когда-нибудь, наконец? Где ты сейчас находишься, в очередном набеге? Мы потеряли «Ай-Трэкс», все кончено! Корпорации захватывают мир, в этом нет моей вины! Последние двадцать пять лет Марк был под кайфом, а теперь за это расплачивается. Ничто не остается неизменным, Джина, ничто не работает вечно. Если мне это не нравится – дело плохо. Если тебе не нравится – тоже плохо.

Она мрачно на него уставилась.

– Я только хочу понять, что именно мне не нравится. И насколько дело плохо.

Ударник поджал губы.

– Просто делай видео. Делай видео и надейся на лучшее.

И встал на платформу подъемника спиной к Джине.

* * *

Она посидела некоторое время, ни о чем не думая, в своей просторной яме. В прежнее время, в «Ай-Трэкс», они все бы отдали, чтобы заполучить такую. Или Ударник отдал бы. Но на самом-то деле, не имело особого значения, где делать видео. Они работали в переоборудованном помещении склада, только что не сидели друг на друге, особенно когда к ним приезжали рок-группы. Вальжан с его плащом или та безумная группа «Литтл Кейрз», возрождавшая музыку в стиле скиффл[14]14
  Музыкальный стиль, зародившийся в 20-х гг. XX века в Америке и достигший расцвета в конце 50-х гг. в Англии. Его характерная черта – использование наряду с гитарой и барабанами импровизированных инструментов из подручных средств: например, стиральной доски или самодельного однострунного баса из ручки от швабры, прикрепленной к пустому чайному коробу.


[Закрыть] – большинство их клипов делал Влад, обычно качая одного из своих семерых детишек на коленке, пока все просматривали предварительную версию на плоском экране. Гален уволил Влада одним из первых, и музыканты «Литтл Кейрз» отказались от дальнейшего сотрудничества с «Ай-Трэкс» в знак солидарности. Влад снял для них еще один клип, а когда это видео прошло незамеченным, они окончательно канули в безвестность.

Потом настала очередь Ким, когда та устала слушать заявления Галена, что они со страшной скоростью теряют деньги; потом хлопнула дверью Джолин. Ким куда-то исчезла, а Джолин осталась в городе и продолжала работать самостоятельно, берясь за любые заказы. Последним Гален уволил Герштейна, того самого Герштейна, который снимал новости с таким упоением, будто ловил от этого настоящий кайф. И тогда они остались втроем, как в самом начале, но только принадлежали теперь кому-то еще. Гален разгородил склад и сдал большую часть площади в аренду. Так продолжалось еще год, прежде чем наступил настоящий конец.

Странно, но иногда она не могла вспомнить, на что это было похоже. Как если бы этих лет не было вовсе. Если бы не Марк – только так можно было отмерить пройденный путь.

Делай видео и надейся на лучшее.

Ну, конечно. Делай видео. То есть, так, как им надо. Она снова оглядела яму. Здесь можно снимать рекламу, всякие игровые ролики, или самой играть в стильные игры, но рок-н-роллом тут и не пахнет. Господи. Мы даже рок-н-ролл умудрились упаковать в симпатичную чистенькую коробочку и превратить в бизнес; пусть все превратится в бизнес, может, и она тогда сойдет с ума в этой своей симпатичной чистенькой коробочке.

Да повзрослеешь ты когда-нибудь, наконец?

Тут, может быть, Ударник и прав, но в остальном она не собирается с ним соглашаться, по крайней мере, до тех пор, пока не выяснит все до конца. Если уж сдаваться, нужно точно знать – кому. И она вправе так поступить, Марк должен понять это лучше прочих.

Делай видео и надейся на лучшее. Ну что, сыграем? Сможешь лучше, любовничек? Не сегодня.

* * *

Едва она вышла в коридор, как дверь напротив распахнулась, и Джина столкнулась нос к носу с перцем, которого сбила с ног утром. Он застыл на месте, словно ожидая от нее нового удара. А может, наоборот, хотел вызвать ее на драку, отыграться. По его виду – не похоже, но точно никогда не скажешь. Предложить, что ли, ему дать сдачи?

А, может, наоборот, уложить его снова, чтоб не пялился.

– Что-то надо?

Он молча покачал головой. Лицо его довольно сильно распухло, а на щеке красовалось три или четыре квадратика пластыря телесного цвета.

– Ты в курсе, что от этой дряни можно закосеть? – спросила она.

Он непонимающе заморгал, а Джина постучала себя пальцем по щеке.

– Вещества накапливаются в кровеносной системе, и ты улетаешь. Будь осторожен, глупость тоже накапливается.

Теперь вот задумался, наверное, пытается сообразить, закосел или нет. Нелегко жить, если в этом не разбираешься.

– Погоди! – крикнул он ей вслед.

Джина повернулась к нему без всякого интереса.

– Да?

– Я вот думал… – Он прошел немного по коридору в ее направлении и прикоснулся к своему пострадавшему лицу. – Я все думал, за что вы меня ударили.

– По ошибке, ясно? Стоял на дороге.

– Ясно. – Он пожал плечами. – Но тогда почему вы хотели ударить того, другого? И зачем вообще кого-то бить?

– Тебе так важно узнать?

– Я подумал, что если уж мне не суждено получить извинения, то, может быть, я заслужил объяснение?

Джина рассмеялась.

– А не слишком ли многого ты хочешь? Что ж, парень, продолжай в том же духе. Кто знает, глядишь, и упадет твой бутерброд маслом вверх.

У него был такой вид, будто он понял. Черт, может и понял. Джина направилась к лифтам.

Глава 12

– В том, что ты хороший работник, – сказал Мэнни, положив ладонь на крышку подноса с едой, стоящего перед ним на столе, – никто не сомневается. И никогда не сомневался. Ты делаешь очень хорошую рекламу; проблема только в том, что ты делаешь ее недостаточно.

Сидевший напротив него Гейб уперся взглядом в крышку своего подноса. Когда Мэнни говорил, есть было не положено. Вначале Мэнни должен был изложить причины, побудившие его омрачить свой обеденный час беседой с подчиненным. Ле Блан однажды предложила превратить ланч с Риверой в олимпийский вид спорта: «Своего рода биатлон: сначала проверяется, какую степень мучений ты способен вынести, а потом – сколько пищи удастся поглотить в его присутствии, прежде чем тебя вырвет. Верно? Без этого нам ни за что не прожить, верно?»

Гейбу пришлось прижать палец к поврежденной щеке, чтобы удержаться от совершенно неуместного в данных обстоятельствах смеха. Будь осторожен, глупость тоже накапливается. Он попробовал сесть поудобнее и нечаянно прижал щеку еще больнее.

– Достаточно войти в статистические файлы – любой сразу увидит, что на те задания, которые ты все же сдаешь, у тебя уходит слишком много времени.

Мэнни уставился на него не мигая, в ожидании ответа.

– Я постараюсь набрать темп, – удалось выговорить Гейбу, губы едва шевелились. Собственный голос звучал странно, словно издалека или так, как бывает, когда говоришь за своего персонажа в формате «стань кем хочешь».

– Гейб. Одного старания недостаточно. – Медленно, с деланной укоризной покачал головой Мэнни.

«Переигрывает, как плохой актер в пошлом фарсе», – подумал Гейб; ситуация казалась все менее реальной. Только вот боль в щеке запульсировала с новой силой.

– Тебе просто придется сделать это до конца квартала, прежде чем итоговые цифры будут направлены Команде Наверху. Причем, практически можно гарантировать, когда они сопоставят время, потраченное на выполнение заданий, с количеством завершенных работ, то сразу заговорят о необходимости полной персональной проверки. Сюда входят все материалы в памяти системы, на чипах и других носителях. Им надо будет предъявить все без исключения, они подвергнут проверке на обоснованность все до единого заказы и запросы, сделанные тобой за последние два года. Придется отчитаться как о завершенных проектах, так и о фрагментах, буквально обо всем.

Мэнни немного помолчал, давая собеседнику переварить сказанное, но Гейб теперь мог думать только о запахе пищи, источаемом стоящим перед ним подносом. Просто желудок выворачивает. Он вынул еще один пластырь из кармана рубашки и прилепил к щеке. Через несколько мгновений пульсирующая боль чуть улеглась, зато запах пищи показался еще более тошнотворным. «Наверное, из-за жира, на котором это жарилось», – возникла непроизвольная мысль. Будь осторожен, глупость тоже накапливается.

– И если ты надеешься все «потерять», то советую тебе передумать. – Мэнни наклонился вперед, опираясь на расставленные по обеим сторонам подноса локти. – С учетом твоей низкой производительности пустые закрома будут выглядеть весьма подозрительно. Может зародиться подозрение, что ты втайне занимался каким-то посторонним проектом. Думаю, не стоит говорить о том, что случится, если они решат, что ты использовал оборудование корпорации в личных целях. – Серьезное выражение лица Мэнни вдруг переменилось. – Все ли у тебя в порядке в личной жизни?

Гейб поморщился. Что он может ответить? «Если по порядку, то сегодня утром от меня ушла жена, а когда я явился на работу, меня одним ударом свалила с ног совершенно незнакомая женщина. Теперь на меня оказали наркотическое действие обезболивающие, которые не должны были так подействовать, и в результате я слегка поглупел. Или вас интересует что-то еще?»

Тут до него дошло, что молчание после вопроса Мэнни несколько затянулось, и он ответил, пожав плечами:

– У всех есть проблемы.

– Да, конечно, – сказал Мэнни. – Но не думаю, что тебе понравится работать в условиях персональной проверки. Каждая минута будет отслеживаться. Даже на стадии первых набросков они постоянно будут следить за тобой в режиме онлайн. Большинство людей не способны заниматься творческой работой в таком режиме, а Команда Наверху еще будет ждать от тебя повышения производительности труда. Пойми, они не берут в расчет психологию творческой личности. Поэтому на плечи самой этой творческой личности ложится обязанность приспосабливать свои индивидуальные особенности под требования работы, чтобы сохранить в себе достаточно творческого импульса для игры по их правилам.

Игры. На поверхность сознания всплыл «Дом охотников за головами», отвлекая и без того рассеянное внимание. Вероятно, стараясь заглушить боль, он использовал слишком много этих пластырей. Именно от этого и предостерегала та женщина, которая его ударила. Слегка поглупел? Да, она была права, глупость действительно накапливается. Как сказала бы Марли: «Слегка поглупел, вертун? По мне – так об тебя явно обломали здоровенную дубинку глупости».

По удивленному взгляду Мэнни он понял, что улыбается. И поспешно скривил улыбку в болезненную гримасу, притронувшись к щеке.

– Клуни сказал, что тебя ударила Джина Айеси. Это так? – спросил Мэнни, положив ладонь на крышку подноса.

– По недоразумению, – сказал Гейб. – Все вышло по глупому недоразумению.

– Понятно, – сказал Мэнни, покручивая пальцами ручку на крышке подноса. – Но я надеюсь, ты со всей серьезностью отнесешься к моим словам, Гейб? Мне бы совсем не хотелось, чтобы один из наших лучших сотрудников, так долго проработавший в компании, попал в затруднительное положение.

Тут он замолк. Гейб ждал чего-то вроде совета обратиться в медчасть и проконсультироваться, не стоит ли ему подумать об имплантатах для усиления внимания. Но вместо этого Мэнни поднял, наконец, крышку подноса, чем сигнализировал начало собственно трапезы.

Гейб последовал его примеру и застыл, сидя со своей онемевшей распухшей челюстью и тупо глядя на свиную отбивную с картофельным пюре, кукурузой на початке и аккуратной горкой нарезанных соломкой сельдерея и моркови.

– А, – сказал Мэнни. – Прямо с кухни для руководства. Диета «Открой пищу заново» – единственная еда, в которую по-настоящему можно, так сказать, вонзить зубы.

Он одарил Гейба сердечной улыбкой, взял нож и вилку и принялся отрезать себе кусочек отбивной.

* * *

Громилы, поджидавшие в темном проулке – если это был действительно проулок, – выскочили оттуда, как свирепые машины с единственным заданием – убивать. Программа руководила его ответными действиями. Так он, по крайней мере, не испортит записанных па в общей хореографии; виртукостюм тоже старался компенсировать его вялость. Но и здесь была заметна некоторая ограниченность вариантов.

Может быть, подумал он, наблюдая, как Карите удалось сразить часть нападавших парализующими выстрелами из ее переделанной камеры, все дело в обезболивании, поэтому иллюзия присутствия нарушается. Он слишком хорошо чувствовал, как сенсоры играют на его нервных окончаниях, подергивают и пощипывают, имитируя получение и нанесение ударов, хотя последних, конечно, насчитывалось больше. Программа не была настроена на мазохизм.

«Ну и ладно», – промелькнуло в голове в тот момент, когда его кулак попал прямо в лоб сумеречной фигуре. За прошедшие пару часов он приноровился действовать чуть лучше. Лицо по-прежнему пульсировало под видеошлемом, но ощущение это словно находилось от него на некотором расстоянии, и боли почти не чувствовалось; во всяком случае, она ощущалась гораздо меньше, чем та резкая волна, которую сенсоры пустили после удара от костяшек пальцев вверх по руке. Должен же ты тоже что-то ощущать при ударах, в конце концов, хотя программа и делает из тебя этакого крутого парня – после самого сногсшибательного удара можно сразу встряхнуться и двинуться дальше. Как Марли: краем глаза он заметил, как ее кулак врезался громиле в солнечное сплетение, отчего тот согнулся, а она смогла добавить ему коленом в лицо. Громила свалился, но в тот же миг сбоку кинулся другой, пытаясь впечатать Марли в стенку. На секунду оба упали, но уже в следующее мгновение и этот нападающий полетел назад, размахивая руками. Гейб ступил ему навстречу и вырубил ударом карате по шее – вышло неплохо.

Марли отсалютовала этому подвигу, но тут же на ее лице отразилась тревога. Прежде чем она успела крикнуть, он уже шагнул вправо и быстро скрутил убийцу, собиравшегося напасть на него сзади. После чего обернулся, чтобы посмотреть, как дела у Кариты.

Она потешно старалась вырвать свою камеру у бандита. Тот высоко поднял руки с трофеем, и пока девушка пыталась ударить его в пах, он, пританцовывая, пятился от нее. Гейб хотел помочь, но успел сделать только один шаг, как мимо него пронеслась Марли. Она налетела на громилу сбоку, и все повалились на землю; обе девушки оказались сверху. Гейб сделал еще один шаг в их направлении и огляделся.

Проулок снова опустел, там валялся только какой-то мусор. Виртукостюм послушно воспроизвел ощущение холодного ветерка и мурашек по коже. Он посмотрел вглубь полутемного прохода, стараясь разглядеть, не скрывается ли там еще один нападающий. Точно он сказать не мог – действовал сценарий случайного выбора. Потом осторожно повернулся в сторону Марли с Каритой, которые продолжали молотить бандита, и тут вдруг остро ощутил чье-то присутствие: совсем рядом, у своего левого локтя. Ну конечно, еще один, из серии «только думаешь, что уже все, и получаешь кулаком в морду». Гейб весь подобрался, лицо уже заранее пронзила боль. Сенсоры видеошлема имели более ограниченный диапазон воздействия по сравнению с виртукостюмом, но вряд ли он вытерпит теперь даже слабую имитацию удара в лицо.

Он резко обернулся, выбросив вперед сжатую в кулак руку – и встретил пустоту. С поднятыми вверх кулаками, готовый обрушить их на любого врага, он повернулся в другую сторону, но и там никого не оказалось, хотя ощущение чужого присутствия не ослабло. Челюсть болезненно пульсировала в ожидании удара.

– Наконец-то мы одни, – сказала Марли, посмотрев сначала вправо, потом влево. Место, где они с Каритой только что молотили бандита, тоже опустело.

– Голограмма, только более ощутимая, – уверенно сказала Карита, отряхиваясь. Она подняла камеру и внимательно осмотрела, не пострадала ли. – Воздействие прямо на мозг. Наверно, просканировав нашу сетчатку при входе, на основе анализа полученных длин волн они составили код, дающий прямой вход в подсознание.

– Ненавижу, – сказала Марли. – Просто ненавижу, когда они используют твой собственный мозг против тебя таким образом. Если бы у нас хватило смекалки пройти это место с закрытыми глазами, никто бы нас и пальцем не тронул, но стоит увидеть хотя бы одного, иллюзия фиксируется, после этого закрывать глаза уже бесполезно – приходится драться.

– Сама ходи по темным переулкам с закрытыми глазами, если хочешь, – сказала Карита. – Они наверняка приготовили нам еще что-нибудь посущественнее.

– Вполне возможно, – сказала Марли, потирая костяшки пальцев, – но я терпеть не могу доставлять им удовольствие, нанося себе травмы, да еще освобождая их от необходимости биться с нами.

– Хочешь честной драки – иди в бокс. – Карита двинулась дальше по проулку, Марли – за ней, махнув Гейбу идти следом.

Он быстро оглянулся, и тут обнаружил его: странное пятно размером с десятицентовую монетку, на самой границе бокового зрения. «Наверное, сбой в программе», – с раздражением подумал он.

– Эй, вертун! – позвала Марли откуда-то из темноты впереди. – Идешь? Или ждешь, пока за тобой явится дежурная медсестра, отведет тебя в палату и уложит на койку?

Дефект переместился, обогнул Гейба и остановился справа от него. Гейб успел повернуться к нему, чтобы заметить, как пятно быстро уменьшилось, будто двигалось по проулку за Марли и Каритой. Всю правую сторону лица, от нижней челюсти до виска, пронзила острая боль. Он дернулся и машинально потянулся рукой к щеке. Рука натолкнулась на внешнюю поверхность видеошлема, отчего иллюзия разрушилась совершенно.

– Ох… Встретимся позже, – крикнул он девушкам вслед. – Отсоединиться.

* * *

Он уже собирался положить сохраненную программу в сейф под столом, когда ему вдруг пришло в голову проверить статус безопасности системы.

Все было в норме, не зарегистрировано никакого вторжения, что, впрочем, ничего не значило. В компьютерный век практически все знали, что программы взлома регулярно преодолевают любые сторожевые ухищрения. Но Гейб все же решил, что это воображение играет с ним дурные шутки. Слишком накачан химией, чтобы сконцентрироваться на программе, от каждой тени шарахается. Будто Мэнни способен за ним так шпионить. Так хачить могла из всех, кого он знал, только Сэм. Или кто-то из ее друзей.