Текст книги "Рожденный жить в борьбе за жизнь (сборник)"

Петер Видеркер
Рожденный жить в борьбе за жизнь

© П. Видеркер, 2017

© ООО «СУПЕР Издательство», 2017

Предисловие

Жизнь увлекает. Соблазнам нет границ. Человек – мастер любого дела. Работа – только вид деятельности ради материальных средств для нашей потребительской жизни. Духовный мир – мир поэзии, литературы, живописи, музыки, любого другого творчества, – мир души. А душа требует праздника, счастья, любви, захватывающего танца, и, быть может, радости от плодотворной работы. Когда душа поет, поет и Вселенная. А Вселенная – наша обитель и дом, наш комфорт. С чистотой в доме и в душе, со здоровыми идеями идешь по жизни и не спотыкаешься. Делаешь добро – чувствуешь себя счастливым. Потому что осознаешь, что нужен другим. Твори добро – быть может, в этом смысл жизни. Когда добро идет от близких, не хочется ругаться и матом посылать куда-нибудь, откуда не всегда здоровым духом веет. А наши ревность, зависть, жадность есть наш дискомфорт, порочные чувства, тянущие в омут. А хочется быть выше, стоять на двух ногах, разум оживлять и развивать, весь мир расцеловать. Потому что он все-таки хороший.

 
«Я человек, я много хорошего сделать обязан,
Не расслаблять себя жалостью, больше познать.
Кто я, когда разум к себе лишь привязан,
Наивен, не хочет себя развивать?»
 
 
«Ячейка общества – семья —
Фундамент безграничной жизни.
Ведь как ты не работай, не твори,
Один – ты просто гость Земли.
А может быть, ты есть отшельник?
Сам себе скажи!
И кто ты есть в безжизненной любви?
Определись! Ведь ты воочию Земли наследник».
 
 
«Если мы получаем подножки от наших близких людей,
Мы сразу в штыки и добиваем их как волны «Цунами»,
Потом долгие годы лишены нужной нам теплоты.
Гордыня поедает душу, это не должно случиться с нами.
Выход – мирись! Дай тепло и любовь своим близким.
 
 
Отношения между людьми выше всех природных благ.
Мы же не живем в гремучем непроходимом лесу,
Мы душою и нашими делами должны быть чистыми.
В лесу есть своеобразная любовь, ярость там не нужна,
Пусть будет наша любовь нашим лекарством от зла.
Мы просто по жизни должны, не расслабляясь, идти,
Себя любить в меру, а все остальное – до глубины души.
Мы молоды, гонор в нас крутой, здоровье рвется наружу.
Ломаем дрова, разбрасываемся тем, что имеем,
                                                          сквернословим.
Годы идут, остается меньше здоровья, старость
                                                 неожиданно приходит,
И в душе еще стоит пустота. Где же ты счастье наше
                                                                     земное?»
 

Может быть, к черту эту ненависть? Отдать что-нибудь, что нажил, попытаться подавить свою зависть, не поддаваться ревности, унижающей личность. Может быть, душа возродится. Чудеса умеет творить Земля-Матушка и душу оживить может. Огромные таинства в нашей Земле. Жизнь, если ее наладить, возвысит тебя, ты не будешь себя опускать, потому что не останется для этого почвы.

Рожденный жить в борьбе за жизнь

Часть первая
Рожденный жить в борьбе за жизнь. Характеристика социалистического образа жизни
Вступление

 
«Социализм – мечта былых поколений,
Испанцев, Голландцев, с горячей душой самозванцев.
В этой мечте и солнце, и счастье, и полет души.
Давай построим мы счастливое общество!
Так задумали прогрессивные люди Земли.
 
 
Попытка – не пытка, хороший соблазн,
Утопия рождает крылья для взлета.
Возможно, обернется идея в обман иль туман,
Дорога тяжелая, но мы своего добьемся, —
Так думали прогрессивные люди Земли.
 
 
Идее цены нет, от мыслей одни наслаждения
Круши, верши, жизнь тормоши,
Обществу любому новшества нужны,
Жизнь должна радостью и счастьем цвести, —
Так думали прогрессивные люди Земли.
 
 
Будет человек труда счастлив и сыт,
Он станет развивать науку, грызть гранит,
Он будет строить новую культуру,
Чтоб унижение свое от неравенства забыть, —
Так думали прогрессивные люди Земли».
 

«Рассвет, закат – все очень просто; и вся меж ними суета зовется жизнью. А начинается она с мечты, желаний и стремлений, где и споткнешься, и разобьешь колени».

…Он помнит почти каждую деталь с тех пор как начались его муки. С раннего детства он был увлекающейся натурой с мечтательным воображением. Мышлением он отличался от своих сверстников. Его угнетали неразгаданные явления в жизни, он сам задавал себе вопросы и сам пытался на них отвечать. Каждый день пребывания на этой планете ставил все новые препятствия. Молодому мышлению было очень трудно разобраться в многообразии жизненных тайн и проблем, а они возникали, как назло, штурмовым потоком.

Он не мог себе представить, что жизнь преподнесет ему разного рода сюрпризы и удары. Он просто еще не был готов к ним. Он только начинал строить планы на будущее и рассчитывал, что они будут осуществляться беспрепятственно, достаточно приложить усилия для осуществления намеченных замыслов. И вдруг… первый удар судьбы. С виду безобидная детская болезнь, корь, пошатнула его здоровье. После высокой температуры, со слов медицинской сестры, болезнь дала осложнения, появились боли в голове, которые в дальнейшем давали все чаще о себе знать. Но это не могло остановить путь к познаниям. Жизнь продолжалась, а вернее зарождалась с возрастающей силой. Верный путь к знаниям – книги. Только они могли разъяснить ему необъяснимые явления в жизни. Книги доставляли ему радость, удовольствие, заставляли трепетать его душу. Его сердечко клокотало, когда он переживал вместе с героями романов их судьбы, их радости, их переживания и муки. В незабываемые моменты, когда герои были беспредельно счастливы, его дыхание перехватывала какая-то приятно удушающая сила, слезы стекали потоком. Это был предел наслаждения.

 
«Обостренные чувства пускают слезу,
Люди живут, осуществляя мечту.
Общение людей – это связь меж людьми,
Добро зарождается от чистой любви.
Любовь – богатство, божество,
Это чудо и движитель нашей планеты,
В то же время это нашей души вино,
Оно пьянит нас, и мы танцуем в кордебалетах».
 

Его интересовали бесконечные галактики, космические пространства, Земля со своими таинствами и, конечно, ее недра. Он представлял себе, что жизнь ему дана Богом, чтобы он ее познавал, разгадывал загадки и преодолевал все ее противоречивые нападки. Он жил, душа его зажигалась, горела и тлела и снова зажигалась. Он хотел быть творцом этой жизни.

В течение пяти лет он изучал некоторые общие науки и основательно горное дело, петрографию, геодезию. По внутреннему предназначению пошел он работать в недра земли, извлекать полезные ископаемые на поверхность для потребления и нужд человека. Ему хотелось знать, из какого многообразия элементов состоит Земля, и какие сюрпризы она может преподнести человеку. Было также интересно, как распределить эти богатства и потенциал между всеми людьми, насколько хватит этих ресурсов при разумном использовании, откуда можно черпать энергию, если богатства истощаются.

Земля дарила ему красоту, давала ему радость наслаждаться жизнью. С замирающим сердцем он мог долго наблюдать за каким-либо чудом природы, необъятными жизненными и безжизненными пространствами. Он заряжался энергией, необходимой для изучения наук и решения проблем. С каким любопытством он узнавал, что мир состоит из разнообразных мельчайших частиц! Он удивлялся, как при изменении скоростей элементарных частиц меняются качества внешнего и внутреннего мира. Он преклонял колени перед личностями, которые открывали законы окружающего мира, познавали тайны природы. Перед теми, кто не щадил своей жизни в борьбе со стихией или с предрассудками упрямых властей.

Мой герой зарождал в себе бойцовские чувства, готовился воспитать себя, порой склонялся к самопожертвованию, будучи горячим и, как многие молодые люди, легкомысленным. Его желанием было стать личностью. Но он прекрасно понимал: стать личностью не каждому дано. Может, не выродился таким…

 
«Творец природы, человек,
Останется человеком лишь тогда,
Когда задуматься он сможет,
Что вся Земля – его обитель,
И вся Земля – его дитя.
Он как творец-обогатитель,
Любовь к Земле в душе неся,
Должен ценить, беречь планету,
Любить больше, чем себя,
Вкладывать душу во блага человека».
 

Есть исторические личности, появлению которых способствовали внешние и внутренние предпосылки. Умело варьируя между противоборствующими массами народов, мобилизовав свой интеллект и внутренний потенциал, они вели за собой человечество. В дальнейшем жизнь выносила их на поверхность, в высшие эшелоны власти.

Мой же герой не стремился подчинять себе толпу или плавать в облаках славы. Он хотел жить с народом, быть понятым в народе и понимать сам народ. Он порой удивлялся, насколько богат самородками простой жизнелюбивый люд: с виду просто чернь, а их души могут внезапно зажигаться в обширных диапазонах. Когда они раскрывают свой внутренний мир, не видишь границ их умениям. В обществе простых людей чувствуешь себя обычным человеком с присущими тебе слабостями и пороками. Ты растворяешься в этом обществе и живешь его измерениями. Их жизнь трудна, но скромна, она течет в уравновешенном русле, и ты плывешь в ней, получая удовольствие от ее многоликой структуры.

Конечно, применять свои силы и навыки можно в любом социуме, но есть такие, в которых дается большая возможность использовать накопленные знания, и есть другие, препятствующие восхождению положительных индивидуумов. В такой «массе» на поверхность всплывают люди с порочными взглядами, желаниями и потребностями. Коммунистическая среда, выплюнувшая на свет Божий моего героя, все чаще ставила ему препятствия в становлении положительной человеческой личности.

Второй удар судьбы вывел его из колеи на долгие годы. Взрыв в подземелье в результате систематических нарушений техники безопасности поставил крест на его свободном развитии, воздвиг еще больше препятствий в нелегкой жизни. Контузия, сотрясение мозга и шум в голове стали преследовать моего героя. С комплексом этих недугов он попал в психиатрическую больницу коммунистического образа и подобия.

 
«Здесь жизнь бурлит, но почему-то очень грустно,
Восхода ясного солнца не увидишь здесь:
Забор высокий, ворота на замке, как в тюрьме,
И чувствуешь себя вне души, как во тьме.
Все здесь отброски нации, взорвавшиеся души,
Контуженные личности былой жизненной среды,
Что оторвались безвозмездно от жизненной земли,
И почву в жизни потеряли, и радость в жизни не нашли».
 

Каждый, кто жил в этом лживом обществе, мог представить, насколько легко попасть в такую больницу и как трудно из нее выбраться. Особенно если есть влиятельные лица, заинтересованные в том, чтобы неугомонный клиент туда попал и как можно дольше там задержался, а лучше вообще там прописался навсегда. Если произошла ошибка в определении диагноза, то приобрести независимость в дальнейшем практически невозможно, даже если выздоровеешь телом и душой.

Поначалу веря в возможности медицины, мой герой уступал просьбам и требованиям врачей. Он наивно полагал, что врачи его родного отечества призваны на охрану и поддержание здоровья советского человека, смотрел им искренне в глаза, ждал от них помощи, внимательно слушая их душевные наставления. Иначе поступить он не мог, потому что впервые столкнулся с врачебным заведением подобного типа, а сознание его в то время отличалось от сознания нормального человека. В дальнейшем, когда он поймет, что его родная медицина очень слаба и равнодушна, успела прогнить на заре светлого коммунистического общества, он будет верить только себе.

Тем, кто попадает в психиатрическую больницу, как правило, пришивают диагноз одной из обширных форм шизофрении. С этим диагнозом, пусть даже ошибочным, придется шагать по широким просторам социалистической действительности. Ни один другой врач, даже если он родился по призванию психиатром, не решится оспорить уже данный диагноз, боясь задеть престиж советской психиатрии, а значит пойти против необузданных советских врачевателей. Каждый знает – если ты окажешься умнее других, то тебя возненавидят в коллективе.

 
«Здесь умный как бельмо на глазах.
Серое общество только для серых.
Белые раздражают, равноправие нарушают.
Их надо чернить или в угол забить.
Не надо зависть пробуждать,
Не надо впереди мелькать,
Никто тебя здесь не оценит,
Никто тебя здесь в грош не ценит.
Понять тебя не сможет тот,
Кто окружающих гнетет,
Кто Богом в жизни обделен,
Без Бога, словно дьявол он.
Быть может, жизнь страницы пролистает,
И каждый человек смысл жизни осознает,
Научится любить других и уважать себя.
Долой всей грязи! Да здравствует кристальная душа!»
 

Находясь в слабом сознании, мой герой вышел на поверхность в сопровождении мастера-взрывника другого участка по добыче угля. Пользуясь тем, что горный мастер участка, то есть мой герой, не понимал смысла всего происходящего, взрывник сопроводил его в душевые шахты, помог помыться, одеться и проводил вплоть до кровати домой. Мой герой шел как пьяный, переваливаясь с ноги на ногу. Со стороны казалось, что благодетель-взрывник ведет нетрезвого горного мастера, которого никто еще никогда в таком состоянии не видел. Можно представить, что вслед была сказана не одна реплика с кривым толком, зная нашего шутливого брата-горняка.

На самом деле, взрывник, у которого есть дети, решил себя поберечь для них: «Этот еще холостяк, а мне кормить детей. Может все еще обойдется. Кто знает, как придется ответить, если поступить по совести или как требуют инструкции. Могут и посадить».

Бог ему судья, все же он сделал доброе дело – помог добраться до долгожданной кровати. Какая все же тупая свинцовая боль в голове! Поскорее лечь, заснуть… Может, до утра пройдет.

Спать, конечно, не пришлось. Эта кошмарная ночь запомнилась на всю оставшуюся жизнь. Уснуть хотелось до смерти, но едва начинался глубокий сон, снова резкая пронизывающая боль заставляла вскакивать, будто в голову вмонтирована пружина. Боже мой, сколько попыток было уснуть, и сколько нежелательных резких колебаний совершала черепная коробка, словно поршень двигателя внутреннего сгорания.

К утру все-таки удалось задремать. Сон был коротким, но тело все же получила огромное облегчение, а шум в голове угнетал до безумия. Мысль функционировала и подсказывала: надо идти к врачу-невропатологу. Боже мой! К невропатологу! К нему же никогда нет номерков. Почему в светлом счастливом социалистическом обществе нет номерков именно к невропатологу? Куда угодно есть и в любое время, а к психиатру и номерков не надо. Туда добро пожаловать, достаточно постучаться в дверь кабинета или в порядке живой очереди. В общем, выбор остается один – стучаться в дверь и войти в потустороннюю жизнь нашего реалистического общества.

Лучше не иметь способность мыслить, находясь в этой среде, предназначенной для слабоумных людей. Здесь с тобой общаются и обращаются согласно лечебной методике, разработанной для содержания безмозглых существ. Эта методика не предусматривает задачу вернуть кому-либо способность мыслить даже в рамках социалистических и коммунистических лозунгов. Выслушав проповедь больного, врач сходу ставит диагноз и направляет в стационар. С первых слов врача понятно, что он тебе не верит, ты ему безразличен, и он знает, как с тобой поступить. Он знает, что он всегда прав.

После того, как пришили диагноз, в стационаре приставляют двух медбратьев, надевают усмирительную рубашку с длинными рукавами, отбирают всевозможные предметы, что есть в наличии, обрывают на полуслове и обращаются с тобой как с ничтожеством. Недельку-другую пичкают уколами, держат в спячке, далее назначают лечащего врача, который без спроса больного и его родственников берет пункцию спинного мозга и лечит, не признавая больного как личность.

С этого времени параллельно лечению направляют на производственные работы по цехам. Это может быть строительный цех, цех по пошиву домашних тапочек или какое-нибудь другое узкоспециализированное производство. Мой герой попал в цех, занимающийся строительством новых корпусов для психиатрической больницы и ремонтом старых корпусов. Как более мыслящий и подвижный, заштукатурил немало квадратных метров стен и потолков. Все ведомости на получение заработной платы были подготовлены к выписке больного. Мой герой отказывался подписывать бумаги без получения конкретных денег. Трудно поверить, что деньги пришлют потом. Но ему пригрозили: в противном случае он останется на продолжительное лечение. И мучение. Страх, что он может еще дольше, даже на час, задержаться в этом заточении, был сильней, и он бегло расписался в бумагах, мысленно отказываясь от каких-либо денег вообще.

Ложь – это средство лечащего персонала и его руководства успешно набивать карманы ворованными деньгами, проживать свою гнилую жизнь в сытости и комфорте, а значит, успешно «врачевать» дальше.

Будучи в подобном заточении, созерцая окружающее бытие, понимаешь, что ты не единственная жертва «светлого равноправного» общества. Более двадцати отделений с психически больными людьми, «отходами нации», – только в одном областном городе. Можно представить, сколько жертв во всеобщем масштабе.

Конечно, больных с психическими отклонениями много в любом другом обществе, потому что жизнь полна противоречий, а психика человека не железная. К счастью, естественный отбор среди людей имеет жалкую долю по сравнению с животным миром в диком лесу. Не при любых условиях человек может спрятать другого человека бесследно, не каждая политика нуждается в устранении свидетелей, не в каждой стране одни воруют, а другие отбывают наказание, и не везде люди тонут в спиртном от состояния безысходности. Вероятно, необходимо множество людей отдать в жертву, чтобы построить светлое коммунистическое будущее. Во имя одной счастливой жизни придется перемолоть не одну тонну человеческих судеб. Конечно, в каждой отдельно взятой стране коммунизм может протекать по-своему, но без диктатуры партии или соответствующей личности процесс развития представить невозможно.

Картина в строительном цехе нашей засекреченной психиатрической больницы своеобразная: два «живых трупа», напичканных аминазином, равномерно-заторможенными движениями замешивают цементный раствор. Другие подобными вялыми движениями переносят раствор в носилках, явно не полных, моему герою. Он, как более подвижный, набрасывает раствор на стены, предварительно увлажняя их, растирает и снимает рейкой шероховатости пока следующая партия раствора на подходе. Секрет его запрограммированного темпа в том, что его питание осуществляется на слабо действующем наркотическом антидепрессивном лекарстве – мелипрамине.

Здесь находят свое временное пристанище и такие особи, которые внешне схожи с людьми, а внутри – низкие моральные уроды. Будучи на свободе, кого-то отправили в мир иной, а их папы и мамы, имея вес и влияние, временно спрятали своих наследников-нахлебников за высокие заборы. Без проблем каждый день могут их навещать и кормить полноценной пищей, которой обещали кормить народ, когда наступит коммунистическое благосостояние. Эти наследники вообще ничего не хотят строить. На стройке они отлеживаются под солнышком или где-нибудь в помещении в уютном местечке. Надзирающий персонал их вообще бы не замечал, но нужен количественный состав, все должны быть в наличии.

 
«Мой папа начальник, мой папа придет
Туда, где сыночек его кровный ждет.
Не должен сыночек лопату держать,
Он может любого подальше послать,
В лицо насмехаться над человеком,
Свой зад показать непристойно при этом,
Способен хамить социализма идеал.
Такую программу нам Владимир Ильич Ленин задал».
 

Расставаясь с психлечебницей, угнетенный давлением ее атмосферы, мой герой бежал без оглядки, обретая такую свободу, которую еще не имел никогда в жизни. Он отличал каждую деталь свободного живого мира от ада, который его пожевал, проглотил, отрыгнул и выплюнул. Свежий воздух, какая легкость дыхания! Здесь даже птицы поют. Удивительно, почему в заточении не слышал пение ни одной птички? Ведь ходил же во двор, гулял вдоль забора с колючей проволокой, обнимал деревья во дворе. Материально окружающая среда этих миров идентична. Здесь даже плотность воздуха кажется меньше, потому что организм в прыжке, словно взлетает ввысь и, приземляясь, не чувствует соприкосновений с землей. Свобода – какое нежное и сильное слово. Познаешь ее по-настоящему только сейчас, после увиденных ужасов.

В голове еще ясно воспроизводятся сцены из пережитого. Как после электро-шокотерапии помогаешь быстро уложить и связать больного, потому что он какое-то время становится буйным и очень сильным. Одному врачу с этим не справиться, особенно женщине-врачу. Она прибегает к помощи больных, которые не так уверенно и профессионально связывают разбушевавшегося больного, что все же его шальной кулак изощряется попасть в физиономию врачихи.

Господь мой! В каких диапазонах могут меняться доброта и гнев в человеке! Лицо женщины из умиротворенного в одно мгновенье превратилось в красное как помидор. Из былой женственности вырос ярый гнев, тряся ее до такой степени, будто она здесь больная, а не окружавшие ее «полуидиоты». Ни на секунду не задумываясь, будто это уже отработанный трюк, сняла со своей ноги элегантный туфель с острой железной шпилькой и стала бить по голове больного еще, еще и еще, пока ее гнев полностью не выдохся.

 
«Положили, завязали, тело, в общем, закрепили;
Ток с каким-то наслажденьем по больному пропустили;
Долго, в общем-то, не ждали, напряжение не
                                                      сняли, отвязали;
Про остаточное электричество врачи, наверное,
                                                                не читали.
У больного ток остался, он еще с ним не расстался,
Замахали неосознанно кулаки, физиономию нашли.
Расцвело лицо от гнева, в ужас превратилась дева,
Туфельку с ноги сняла и как саблей замахала,
Била, била, кровь пускала, изо рта слюна бежала,
Всех на этом белом свете грязным матом поливала.
Монстр вылез из души, поражая плоть больного,
Не узнает больной любви врача, не вспомнит
                                                         мира земного».
 

В открытой жизни, где существует даже несправедливое судопроизводство, за такие побои можно было привлечь к ответственности, конечно, если пострадавший имел бы при себе здравомыслящий мозг и был способен обратиться в соответствующие инстанции. В закрытой жизни все списывается как старый ненужный инвентарь. Здесь лечим и здесь же калечим. Государство заботится о благе человека. А где грань в определении – человек или не человек? Наверное, забор психиатрической больницы является этой гранью.

Главное – чтобы государство отчисляло финансы на определенные функции. А финансы – это жизнь. Это средства для существования, прежде всего, чиновников-самодуров, которые, обладая властью, могут неугодных наказать, а лицам из высших инстанций не брезгуют полизывать пятки.

Нет! Прочь, подобие загробной жизни! Здравствуй, жизнь настоящая! Пусть даже здесь все замаскировано и нельзя полностью изливать свою душу, ты чувствуешь, что она у тебя все-таки есть, что ты можешь иногда трепетать, радоваться как дитя, встретив в жизни что-то неожиданное, новое, захватывающее, живое.

Здравствуй, моя комнатка в родном общежитии, где чувствую я себя вольготно! Здравствуй, моя работа, где я на своем месте! Здравствуйте, девушки, в которых можно влюбляться! Я опять с вами рядом. Правда, не такой, как раньше был: немножко повзрослел, немножко постарел, душой похолодел, шум в голове засел.

Выходит, в жизни нужно всегда бороться и выживать: бороться за выздоровление, делать все, чтобы не всплыл наружу некрасивый диагноз, который прикрепили как догму, напрягать усилия, чтобы прошлое забыть как сон, настроить себя на обычные будни, радоваться каждому дню и уходящему вечером солнцу. Каким окажется окружающий мир теперь? Будет ли он захватывающим как прежде? Или станет невыносимо тяжелым в ожидании полного выздоровления и признания как человека, не соответствующего той коварной бумажке, что состряпали врачеватели-психиатры? Нужно доказывать, что эта бумажка, повестка в «эту» жизнь из «той», – это прах и ложь, это коварство и клевета, это неспособность лечащего персонала определить болезнь и найти верный способ ее лечения. На это уйдет, пожалуй, вся оставшаяся жизнь. Кто знает, хватит ли здоровья, сил, терпения?! Возможно, надежда на выздоровление потерпит крах. Но если есть хотя бы один процент возможности выздоровления, для этого стоит жить. Благо даже в этом обществе есть право на плодотворный труд, а труд залечивает многие душевные раны.

В основном, руководители советских учреждений состоялись не в результате поддержки блестящих умов, а вытеснив на своем пути за власть людей, достойных носить имя человека, наделенных Богом светлым умом и чистыми помыслами. В благоприятных условиях люди-самородки могли бы работать и творить на благо человечества, способствовать расцвету наций и воссозданию светлого облика планеты. Но, к сожалению, социалистическая среда, пусть даже с возвышенными лозунгами «все для блага человечества», не может способствовать их становлению и дальнейшему расцвету как созидающих личностей, способных действительно изменить облик окружающей среды, чтобы следующие поколения не проклинали их за расточение земельных богатств.

Печально, что на поверхности социал-коммунистической жизни плавает серая масса, пожирающая плоды рук и умов тех индивидуумов, которые тонут и вязнут в этой бессердечной среде. Если даже кто-то из этих самородков найдет точку опоры, оттолкнется и всплывет вверх, преодолевая сопротивление повязанных между собой темных элементов общества, глотнет немного свежего воздуха и успеет дать погореть его идее, в итоге все равно умрет в безызвестности. Лишь позже, когда все-таки окажется необходима его идея для продолжения жизни, для оживления народной среды, он может быть признан как гений.

Гениями становятся незаурядные личности. Они не претендуют на высокие звания. Историю и саму жизнь предопределяют особые люди, в которых заложены наследственные качества, например ведение целеустремленной жизни. Такие личности находятся в постоянной борьбе, на которую тратят массу энергии. Лишь крупица их энергии идет в разумное русло. Этого небольшого потенциала хватает для импульса новых идей. Им вооружаются другие люди и делают новые гениальные открытия, творения человечества.

Жизнь напоминает бурлящую массу, качество которой меняется при изменении скорости мельчайших частиц. Здесь мы наблюдаем и ровное течение, и хаотичность, многообразие, и вихревую турбулентность, возбуждающую всплески и вспышки, которые называют революционными порывами, создающими предпосылки для возникновения нового общества. В такие моменты народ ликует в ожидании созидающих перемен, освежаются его чувства, он просыпается от затяжного сна. Возможно, пробуждение будет недолгим. Одному Богу известно, какими окажутся горизонты этого направления.

 
«Никто открыто не верит в Бога,
Люди втайне обращаются к нему.
Всем дает Бог любовь и силы,
Каждый должен прожить свою судьбу.
Уют, покой в любви познаешь,
В любви и вечная борьба,
И, если молодым случайно погибаешь,
Значит, в жизни ты не нашел себя.
Всегда есть, кому тебя любить и ценить,
Кто хочет, чтоб ты пожил сполна,
Ты есть частица жизни, бытия,
А твой огонь – твоя жизнь творящая душа».
 

Скажем так, врач – не Бог. Изменить диагноз болезни не в его силах. Диагноз, данный психиатрическим учреждением, ставится один раз и навсегда, как в однопартийной системе: держимся главного направления партии, если даже это направление уже нездоровое. Взгляды должны быть одни у всех, инакомыслящих быть не может. Чтобы что-то изменить, нужно менять общество, а предпосылок для этого нет. Они могут появиться позже, когда усилится процесс загнивания, найдутся такие личности, которые заметят нездоровые ответвления выдуманной жизни и спровоцируют революционный процесс. Опасно жить с таким диагнозом, если ты пытаешься при этом мыслить и критиковать это пагубное общество, стараешься изменить что-то, перестроить какие-либо отношения.

Психический диагноз – это оружие в руках противника. Не дай бог, если ты заявишь о себе как о человеке и будешь требовать человеческие условия для жизни. Это клеймо, которое тебе прижгли, будет являться пультом управления тобой. Отлаженная система комитета государственной безопасности (КГБ) приложит все усилия, чтобы ты действительно соответствовал этому клейму, и будет охранять общество от твоего нежелательного воздействия. Изолятором в данном случае будет служить все та же психиатрическая больница. А с диагнозом этого учреждения живут многие. И те, кто пытался мыслить иначе, чем партия и общество, и те, кто оказался крайним, когда разворовывалась государственная казна. Кто выступал против взяток, против социалистического судопроизводства, против кучки номенклатуры-людей, назначенных для выполнения народно-хозяйственных планов. Легче приписать психический диагноз пожизненно, когда не можешь правильно его определить и не знаешь, как лечить. Одним взмахом руки штамп и клеймо готово как на конвейере. Никто не будет больше обследовать, если диагноз уже есть.

Как смешно и горько, когда сам больной ставит себе диагноз. Он определяет, что у него недостаточный приток крови к определенному участку головного мозга. Мыслящий орган, который советская психиатрия легко списала как немыслящий, начинает искать причину возникновения болезни. То есть, в отличие от врача, ставящего диагноз сходу, больной вникает в суть происшедшего. Он знает, что произошел взрыв, это факт. Во взглядах врача это подлежит сомнению, потому что пациент внешне цел, но несет чепуху. Сила взрыва была направлена, как помнится, в сторону пустой камеры, ударная волна вместе с угольной пылью отбросили его в противоположную сторону, и он пролетел кубарем вниз по ходовому отделению. В голове могли лопнуть капилляры, нарушилось кровообращение, а шум в левом ухе может быть результатом контузии, возможно, воспалился какой-нибудь нерв в голове в результате кровоизлияния.

Откуда может больной предполагать, что симптомы его болезни совпадают с шизофреническими? В этом случае врачу легче поставить крест, чем искать суть. Он врач – это известно, пациент болен – факт налицо. Шум в голове можно заглушать лекарствами наркотического свойства. Кого волнует, что эти лекарства создают тормоз жизненной активности, что внутри проходит дрожь страха, когда кто-то неожиданно тебя окликнет?

Но и кому приятно жить неполноценно? Не мудрено, что в голову лезет мысль о суициде. Но наш народ не так уж и добродушен бывает: «Дурак, такой молодой, мог бы жить и жить!» Народ не даст добро, чтобы ты залез в петлю. Значит, сам ищи пути к выздоровлению, если врачи побаиваются принять участие в твоем исцелении. Веселого мало, если одни и те же лекарства нужно пить пожизненно. Ты понимаешь, что ты человек второго сорта. Никого не интересует твое здоровье, твое будущее, твои внутренние органы, сгорающие от изобилия лекарств.