Текст книги "О полемических аспектах происхождения, грехопадения и цели земной жизни человека"

О создании жены (Евы) в Священном Писании сказано: «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел его к человеку. И сказал человек: вот, кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа» (Быт. 2: 21–23).

Вместе с этим в концепции андрогина[77]77
  Андрогин – первоначально созданное Богом существо (первый человек), заключающее в себе мужскую и женскую природы, которые впоследствии были разделены Богом и, таким образом, появились мужчина – Адам и женщина – Ева.
  «По учению некоторых отцов Церкви, первый человек был создан, содержа в себе все возможности и мужского, и женского бытия. Эта идея прежде всего присутствует у Филона Александрийского (в сочинении «О сотворении мира согласно Моисею») и затем получает развитие у отцов Церкви (см., напр., Григорий Нисский. Гомилия о сотворении мира, XVI)» (см. сн. 1 в 70: 91).


[Закрыть] говорится о том, что Ева появилась в результате разделения Богом первосозданного человека – андрогина. Митрополит Сурожский Антоний приводит следующие сведения по данному вопросу:

«По учению некоторых отцов Церкви, которое, впрочем, совпадает с некоторыми научными исследованиями, первый человек был создан, содержа в себе все возможности и мужского, и женского бытия. То есть он не был гермафродитом в том смысле, что не был и мужчиной, и женщиной, – он был совокупностью всех тех возможностей, которые потом могли расцвести в полноте и женственности, и мужского состояния. Очень интересно видеть в библии, что Адам был создан, жил, и в какой-то момент – именно не изначально – Бог привел к нему всех существующих животных, и Адам увидел, что он – единственное существо, которое не имеет себе как бы напарника. Он один, а у всех других существ есть женский и мужской пол. И вдруг Адам осознал себя одиноким. В этот момент Бог сказал: не хорошо быть человеку одному, и, как говорится в наших переводах, навел на человека крепкий сон (Быт. 2: 18).

Это выражение не всегда удовлетворительно, вернее, меня не удовлетворяет. Греческий текст употребляет гораздо более интересное выражение: греческий текст нам говорит, что Адам вошел в состояние экстаза, исступления. Вы меня, может быть, спросите, какая разница? Разница громадная: уснуть – это потерять сознание и быть как бы ниже себя самого, исступление, экстаз – это состояние, когда человек теряет себя, потому что перерастает себя, это состояние восторга по сравнению с состоянием уныния.

И вот в этом состоянии восторга из него как бы рождается Ева…» (70: 525, 526);

«В Ветхом Завете мы читаем, что изначально был сотворен человек, человеческое существо (Быт. 1: 26). Некоторые отцы Церкви говорят, что Адам, взятый из земли, созданный из персти земной, из основного как бы вещества тварного мира, содержал в себе все возможности человека. Он не имел пола, он был “всечеловеком”, и постепенно, по мере того как он созревал от невинности к святости, от младенческого состояния к взрослости, в нем происходила поляризация, потребовавшая разделения двух элементов. И пришел момент, когда Бог разделил это единое человеческое существо на два, но они оставались в полном единстве. В Ветхом Завете мы видим этот момент, когда Бог разделил первосозданного человека на мужчину и женщину. Переводы, и английский, и славянский, неудовлетворительны. Мы читаем, что Бог взял ребро у Адама (Быт. 2: 21). Одного раввина как-то спросили: почему Бог взял ребро, а не голову, что могло бы быть полезнее, или руку, что также полезно? И раввин ответил: потому что ребро – та часть, которая ближе всего к сердцу. Так, что, согласно такой терминологии, женщина была создана из того, что ближе всего к сердцу мужчины, нос я не считаю это блестящим или единственно возможным объяснение! Очень часто в древних языках, во всяком случае в славянском, “ребро”, “ребра”, означает “бок”. Это выражение понималось в том смысле, что Бог разделил надвое первоначально единое существо, разделил две половины. Те, кто знает французский язык, уловят, что можно говорить о côte и côté: côte означает “ребро”, côté – бок, сторона. И когда Адам видит Еву лицом к лицу, он восклицает: это кость от костей моих, плоть от плоти моей. И дальше в переводе текст не ясен; там говорится: она будет называться женою, ибо взята от мужа (Быт. 2: 23). Но в еврейском тексте употреблено слово, которое одинаково в мужском и женском роде: иш и иша. Она – женская часть меня, я – ее мужская часть» (70: 858).

Однако, концепция андрогина имеет серьезные недостатки, заключающиеся в следующем:

• если предположить, что вначале было создано бесполое или двуполое существо – Адам андрогин, а затем произошло его разделение или преобразование на два существа: Адама мужчину и Еву женщину, то из этого следует, что мужчина Адам и женщина Ева произошли одновременно и одинаковым способом – разделением Адама андрогина. При этом, в момент указанного разделения, Адам андрогин перестал существовать как отдельный человек, как отдельная личность, как отдельное существо. Однако, в соответствии с Синодальным переводом Писания, после создания жены (Евы), Бог привел ее к человеку (Адаму) и человек сказал: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа (Быт. 2: 23). Так кто же мог сказать эти слова, Адам андрогин или Адам мужчина? Поскольку Ева появилась в результате разделения андрогина, как это следует из данной концепции, то, как очевидно, андрогин этого сказать не мог, поскольку он уже просто не существовал! Но этого не мог сказать и Адам мужчина, поскольку он, также как и Ева и одновременно с ней, произошел в результате преобразования андрогина;

• перед созданием Евы Господь Бог сказал: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему (Быт. 2: 18). Кто же здесь назван человеком, которому нужен был помощник? Мужчина или андрогин? С точки зрения концепции андрогина, с одной стороны, слово «человек» должно означать Адама андрогина, поскольку Адама мужчины еще не было (он должен был появиться одновременно с Евой). Однако, с другой стороны, поскольку андрогин перестал бы существовать после появления помощника – Евы, то слово «человек» не могло относится к андрогину. Таким образом, данное слово могло относится только к тому, кто уже существовал и кто будет продолжать существовать после появления помощника – Евы, то есть – к Адаму мужчине. Именно ему нужен был помощник, соответственный ему;

• в Библии, вообще, ничего не пишется, ни о двух Адамах, появившихся в раю, ни о различии в природе Адама до и после создания Евы. При этом, о происхождении Евы сказано достаточно определенно, хотя ее отличия от андрогина аналогичны отличиям от него и Адама мужчины;

• в Писании повествуется:

– о различном виде происхождении Адама и Евы: Адам образован из земли и от дыхания Божиего – Быт. 2: 7, а Ева – из ребра Адама – Быт. 2: 22 или, по его выражению, – взята от мужа – Быт. 2: 23;

– о последовательном во времени происхождении Адама и Евы (Быт. 2: 7-22. См. также 1 Кор. 11: 8, 12; 1 Тим. 2: 13, 14);

• слова апостола Павла о том, что «жена от мужа» (1 Кор. 11: 8, 12) ясно говорят, что Ева произошла от Адама мужчины, а не от Адама андрогина. Об этом же говорят и стихи 1 Тим. 2: 13, 14[78]78
  «Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен; но жена, прельстившись, впала в преступление…» (1 Тим. 2: 13, 14).


[Закрыть].

Таким образом, идея андрогина не находит библейского обоснования и подтверждения ни в Синодальном, ни в церковно-славянском переводах Библии.

Необходимо отметить, что в Библии повествуется о трех различных типах (видах) происхождения человека:

• Адам был создан (точнее преобразован) Богом из праха земного и в результате воздействия вдуновения Божиего (Быт. 2: 7);

• Ева была преобразована Богом из ребра Адама (Быт. 2: 21–24);

• Каин был рожден Евой от Адама, то есть произошел, впрочем как и все последующие люди, от родителей.

Глава 3
Цель и смысл жизни человека

Кто я? откуда и для чего являюсь на земле? Какова вообще цель моего существования? Какова причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе?

Свт. Игнатий (Брянчанинов) (39: 5: 6)

Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да – то какой именно? В чем смысл жизни?…

Единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне всяких частных, земных дел искать и найти смысл жизни. Но где его искать и как найти?

Русский религиозный философ С. Л. Франк (70: 20, 44)

…Цель христианства – достичь блаженного состояния обожения.

Митр. Иерофей (Влахос) (47: 22)

Мы имеем полное основание и право сказать, что вся жизнь человеческая, как личная, так и общественная, в последнем своем, глубочайшем основании, зиждется на вере в бессмертие души … Поэтому-то, вера в бессмертие души есть повсюдный спутник каждого человека и каждого народа на жизненном пути. Ею обуславливается и определяется направление и цель всей жизни человеческой.

Е. Тихомиров (92: 42)

♦ В Божием творении мира можно, по отношению к человеку, выделить, в том числе, следующие аспекты: побуждение к созданию (причину создания) человека; цель создания, или назначение, человека[79]79
  О побуждении к творению (причине творения) и цели творения, или назначению тварей, см. разд. А. Побуждение к творению и его цель.


[Закрыть]; цель жизни созданного человека, или его призвание; смысл жизни человека.

Необходимо отметить, что о цели создания чего-либо или о назначении созданного объекта живой или неживой природы можно говорить лишь в том случае, если данный объект создан разумным существом. Поэтому вопрос о назначении человека, с точки зрения материалистического подхода (полагающего процесс появления жизни случайным событием, возникшим из случайной комбинации атомов и молекул) просто не имеет смысла. Действительно, какая цель или назначение может быть у случайного события?! С религиозной же точки зрения, вопрос о цели создания человека является не просто осмысленным, но и очень актуальным и важным. Ведь, как известно, даже горшечник делает свои изделия с разными целями. Ибо разве не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? (Рим. 9: 21). Вместе с этим, если о цели создания человека можно говорить только с религиозной точки зрения, то о цели жизни человека можно говорить уже с любой точки зрения, в том числе – с атеистической.

♦ Так что же представляют собою цель жизни и ее смысл для человека? Для ответа на данные вопросы рассмотрим вначале особенности этих понятий, подход к раскрытию их содержания, а также их общие определения[80]80
  Под общим содержанием (определением) понятий «цель жизни» и «смысл жизни» мы будем понимать такие их обобщенные определения, которые соответствуют как религиозному, так и атеистическому мировоззрению. Иначе говоря, содержат общие аспекты для этих подходов.


[Закрыть] и определения смежных с ними[81]81
  Под смежными имеются в виду следующие понятия: цель, смысл, счастье, благо, блаженство.


[Закрыть] понятий.

• Приведем по данному вопросу мысли русского религиозного философа С. Л. Франка.

«Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да – то какой именно? В чем смысл жизни? Или жизнь есть просто бессмыслица, бессмысленный, никчемный процесс естественного рождения, расцветания, созревания, увядания и смерти человека, как всякого другого органического существа? Те мечты о добре и правде, о духовной значительности и осмысленности жизни … оправданы ли как-либо объективно, имеют ли какое-либо разумное основание, и если да – то какое?

Эти, как обычно говорится, “проклятые” вопросы или, вернее, этот единый вопрос “о смысле жизни» волнует и мучает в глубине души каждого человека. Человек может на время, и даже на очень долгое время, совсем забыть о нем… но жизнь уже так устроена, что совсем и навсегда отмахнуться от него не может и самый тупой, заплывший жиром или духовно спящий человек: неустранимый факт приближения смерти и неизбежных ее предвестников – старения и болезней, факт отмирания, скоропреходящего исчезновения, погружения в невозвратное прошлое всей нашей земной жизни со всей иллюзорной значительностью ее интересов – этот факт есть для всякого человека грозное и неотвязное напоминание нерешенного, отложенного в сторону вопроса о смысле жизни…

Допустим, что мечта о всеобщем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и правды осуществима человеческими силами и что мы можем уже теперь участвовать в его подготовлении. Тогда возникает вопрос: освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей жизни смысл грядущее наступление этого идеала и наше участие в его осуществлении? Некогда в будущем– все равно, отдаленном или близком, – все люди будут счастливы, добры и разумны; ну, а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошедших в могилу, и мы сами, живущие теперь, до наступления этого состояния, – для чего все они жили или живут? Для подготовки этого грядущего блаженства? Пусть так. Но ведь они сами уже не будут его участниками, их жизнь прошла или проходит без непосредственного соучастия в нем – чем же она оправдана или осмыслена? Неужели можно признать осмысленной роль навоза, служащего для удобрения и тем содействующего будущему урожаю? Человек, употребляющий навоз для этой цели, для себя, конечно, поступает осмысленно, но человек в роли навоза вряд ли может чувствовать себя удовлетворенным и свое бытие осмысленным. Ведь если мы верим в смысл нашей жизни или хотим его обрести, то это во всяком случае означает…, что мы предполагаем найти в нашей жизни какую-то ей самой присущую абсолютную цель или ценность, а не только средство для чего-то другого…

Почему одни должны страдать и умирать во тьме, а другие, их грядущие преемники, наслаждаться светом добра и счастья? Для чего мир так бессмысленно устроен, что осуществлению правды должен предшествовать в нем долгий период неправды и неисчислимое множество людей обречены всю свою жизнь проводить в этом чистилище, в этом утомительно долгом “приготовительном классе” человечества? Пока мы не ответим на этот вопрос – для чего? мир остается бессмысленным, а потому бессмысленно и само грядущее его блаженство…

Так неумолимо стоит дилемма. Одно из двух: или жизнь в целом имеет смысл – тогда она должна иметь его в каждое свое мгновение, для поколения людей и для каждого живого человека, сейчас, теперь же – совершенно независимо от всех возможных ее изменений и предполагаемого ее совершенствования в будущем…

“Смысл жизни” – есть ли он в действительности, или его нет – должен мыслиться во всяком случае как некое вечное начало; все, что совершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи частью и отрывком жизни как целого, тем самым никак не может обосновать ее смысла. Всякое дело, которое делает человек, есть нечто производное от человека, его жизни, его духовной природы; смысл же человеческой жизни во всяком случае должен быть чем-то, на что человек опирается, что служит единой, неизменной, абсолютно прочной основой его бытия … Искать недостающего смысла жизни в каком-либо деле, в свершении чего-то, значит впадать в иллюзию, как будто человек сам может сотворить смысл жизни своей, безмерно преувеличивать значение какого-либо по необходимости частного и ограниченного, по существу всегда бессильного человеческого дела…

Так мы видим, что замена вопроса о смысле жизни вопросом “что делать, чтобы спасти мир и тем осмыслить свою жизнь?” содержит в себе недопустимый подмен первичного, в самом существе человека коренящегося искания незыблемой почвы для своей жизни – основанным на гордыне и иллюзии стремлением переделать жизнь и собственными человеческими силами придать ей смысл…

Только тогда, когда сознаешь с полной отчетливостью и осмысленностью очевидность этого ответа, сам вопрос “что делать?” меняет свой смысл и приобретает новое, отныне уже правомерное значение. “Что делать” значит тогда уже не: “как мне переделать мир, чтобы его спасти”, а: “как мне самому жить, чтобы не утонуть и не погибнуть в этом хаосе жизни”. Иначе говоря, единственная религиозно оправданная и неиллюзорная постановка вопроса “что делать?» сводится не к вопросу о том, как мне спасти мир, а к вопросу, как мне приобщиться к началу, в котором – залог спасения жизни. Заслуживает внимания, что в Евангелии не раз ставится вопрос “что делать?” именно в этом последнем смысле. И ответы, на него даваемые, постоянно подчеркивают, что “дело”, которое здесь может привести к цели, не имеет ничего общего с какой-либо “деятельностью”, с какими-либо внешними человеческими делами, а сводится всецело к “делу” внутреннего перерождения человека через самоотречение, покаяние и веру. Так, в Деяниях Апостольских передается, что в Иерусалиме, в день Пятидесятницы, иудеи, выслушав боговдохновенную речь апостола Петра, “сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи-братия?” Петр же им сказал: “Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа” (Деян. 2: 37–38) … Слово Божие внушительно отмечает суетность всех человеческих дел и единственное подлинное нужное человеку и спасительное для него дело усматривает в самоотречении и вере.

Итак, “что делать?” правомерно значит только: “как жить, чтобы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?” Другими словами, не через какое-либо особое человеческое дело преодолевается бессмысленность жизни и вносится в нее смысл, а единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне всяких частных, земных дел искать и найти смысл жизни. Но где его искать и как найти?…

Цель – если она подлинная, последняя цель, а не только средство для чего-либо иного – уже ни к чему не ведет и поэтому не может расцениваться с точки зрения своей целесообразности. Она должна быть разумна в себе, как таковая…

Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть просто сама эта эмпирическая цель. Но в чем ее содержание и прежде всего при каких условиях мы можем признать конечную цель разумной?

Если разумность ее состоит не в том, что она есть средство для чего-либо иного, иначе она не была бы подлинной, конечной целью, то она может заключаться лишь в том, что эта цель есть такая бесспорная, самодовлеющая ценность, о которой уже бессмысленно ставить вопрос: “для чего? ” Чтобы быть осмысленной, наша жизнь – вопреки уверениям поклонников “жизни для жизни” и в согласии с явным требованием нашей души – должна быть служением высшему и абсолютному благу.

Но этого мало… Если бы наша жизнь была отдана служению хотя бы высшему и абсолютному благу, которое, однако, не было бы благом для нас или в котором мы сами не участвовали бы, то для нас она все же оставалась бы бессмысленной … абсолютным в смысле совершенной бесспорности мы можем признать только такое благо, которое есть одновременно и самодовлеющее, превышающее все мои личные интересы, благо, и благо для меня. Оно должно быть одновременно благом и в объективном и в субъективном смысле – и высшей ценностью, к которой мы стремимся ради нее самой, и ценностью, пополняющей, обогащающей меня самого…

Одно лишь самодовлеющее благо – благо в объективном смысле – нас не удовлетворяет; служение даже абсолютному началу, в котором я сам не участвую и которое не красит и не согревает моей собственной жизни, не может осмыслить последней. Но и одно благо в субъективном смысле – субъективное наслаждение, радость, счастье – тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы видим, всякая, даже самая счастливая жизнь отравлена мукой вопроса “для чего” не имеет смысла в самой себе. То, к чему мы стремимся, как к подлинному условию осмысленной жизни должно, следовательно, так совмещать оба эти начала, что они в нем погашены, как отдельные начала, а дано лишь само их единство… мы ищем осмысленной полноты жизни, такой блаженной удовлетворенности, которая в себе самой есть высшая, бесспорная ценность. Высшее благо, следовательно, не может быть ничем иным, кроме самой жизни, но не жизни, как бессмысленного текучего процесса и вечного стремления к чему-то иному, а жизни, как вечного покоя блаженства, как самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности в себе … Жизнь в благе, или благая жизнь, или благо, как жизнь – вот цель наших стремлений» (71: 20, 21, 38–45, 47–50).

• О значении смысла жизни человека известный психолог В. Э. Франкл[82]82
  «Виктор Эмиль Франкл (родился 26 марта 1905 г. в Вене) – всемирно известный специалист по вопросам психологии личности и психотерапии, профессор венского университета, а также Международного университета в Сан-Диего (Калифорния) и ряда других университетов» (123).


[Закрыть] говорит: «В явном или неявном виде этот вопрос присущ самой природе человека. Сомнения в смысле жизни, таким образом, никогда нельзя рассматривать как проявления психической патологии, эти сомнения в значительно большей степени отражают истинно человеческие переживания, они являются признаком самого человечного в человеке. Так, вполне возможно представить себе высокоорганизованных животных даже среди насекомых – скажем, пчел или муравьев, – которые во многом превзошли человека по части организации своих сообществ. Но невозможно представить, чтобы подобные создания задумывались о смысле собственного существования, сомневаясь, таким образом, в нем. Только человеку дано обнаружить проблематичность своего существования и ощутить всю неоднозначность бытия. Эта способность сомневаться в значимости собственного существования значительно больше выделяет человека среди животных, чем такие его достижения, как прямохождение, речь или понятийное мышление» (124: 417).

• По мнению Е. Тихомирова: «Вопрос о конечной цели жизни – это и главный вопрос всей нашей жизни. Если мы не в состоянии отыскать для себя верховную цель нашего существования, которая всегда и повсюду светила бы нам путеводную звездою и двигала бы нас попутным ветром к пристани, в таком случае – нам остается одна участь: носиться на разбитом судне, без руля и без паруса, по бурному и безбрежному морю до тех пор, пока все мы, один за другим, погибнем в волнах его» (93: 93).

Приведем теперь определения понятий, связанных с целью жизни.

Под целью[83]83
  Цель – конечный результат деятельности человека (или коллектива людей), предварительное идеальное представление о котором и желание его достигнуть предопределяют выбор соответствующих средств и системы специфических действий по его достижению (69: 646. См. «Цель»).
  Цель – то, к чему стремятся, что намечено достигнуть, предел, намерение, которое должно осуществить (57: 1211. «См. Цель»).


[Закрыть], поставленной человеком перед собой, мы будем понимать определенное состояние (или определенное событие) которое человек, в соответствии со своим мысленным (идеальным) представлением о данном состоянии (событии), хочет достичь (хочет, чтобы оно произошло) в результате своей определенной и направленной деятельности. На основании данной цели формируются соответствующие задачи, решение которых необходимо и достаточно для достижения (реализации) поставленной цели. Иными словами, задача – это формулировка действия, совершение которого необходимо для достижения цели (то есть, решение задач является средством для достижения цели). Эти задачи можно рассматривать и как подчиненные цели, достижение которых также может быть связано с решением определенных задач и т. д.

С этой точки зрения, понятия «цель» и «задача» – понятия относительные. В зависимости от своей иерархии, данная цель может являться одной из задач для достижения другой, более высшей, цели и наоборот, данная задача может являться целью по отношению к нижележащим задачам. Так, например, целью в войне является победа над врагом. Эта цель формирует ряд задач: подготовку плана действий, подготовку наступательных и оборонительных средств и т. д. Эти задачи для их исполнителей – командующих соответствующими подразделениями, являются целями, предполагающими постановку и решение собственных задач и т. д.

С учетом сказанного, цель жизни человека можно определить как высшую, самую важную или стратегическую цель. Отметим одну из особенностей цели жизни: если другие цели могут являться задачами (средством) для достижения более высших целей, то цель жизни (как высшая цель), является абсолютной целью. Она не может являться задачей (средством) ни для какой другой цели, ибо все в жизни подчинено достижению именно этой стратегической цели.

Цель жизни человека можно определить и через понятие «сокровище»[84]84
  Сокровище – а). Драгоценность, дорогая вещь, деньги… б). О ком-то или о чем-то очень ценном, дорогом для кого-нибудь (57: 366).


[Закрыть], а именно – как приобретение, сохранение и преумножение сокровища. Иначе говоря, самого дорогого, самого важного, самого нужного для (в жизни) человека. Иисус Христос в Нагорной проповеди говорил: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6: 2), то есть, где ваше сокровище, туда и вы будете стремиться всеми своими силами.

Представим еще одно общее определение цели жизни с использованием понятия «счастье»[85]85
  Счастье – аксиологическое понятие, обозначающее оптимальное для конкретного индивида сочетание различных благ, выражающееся в чувстве внутреннего удовлетворения тем, как складывается его жизнь в целом. Философская традиция и обыденное сознание, как правило, отождествляют счастье с высшим благом, рассматривают его в качестве общего знаменателя всех ценностных устремлений человека. Как слово живого языка и категория культуры счастье имеет многоаспектное, трудно поддающееся систематизации содержание. Польский исследователь В. Татаркевич (1886–1980), написавший фундаментальный труд “О счастье”, выделил следующие 4 основных значения понятия счастья: 1) благосклонность судьбы, удача; 2) состояние интенсивной радости; 3) обладание наивысшими благами, положительный баланс жизни; 4) чувство удовлетворения жизнью. Философский этический анализ счастья связан с разграничением в его содержании того, что зависит от самого индивида, определяется степенью его духовного развития, совершенства, добродетельности от того, что ему не подконтрольно, презадано внешними условиями. Вопрос о том, как соотносятся эти составляющие счастья, говоря точнее, какую роль в его достижении играют моральные качества индивида, – центральная проблема этики (69: 551).
  «Счастье в концепции античного философа (Аристотеля – П. Д.) рассматривалось как высшее и самое прекрасное благо*, которое доставляет удовольствие» (69: 518. См. «Смысл жизни»).
  * «Благо – в философии наиболее общее понятие для обозначения положительной ценности…; предмет или явление, удовлетворяющие определенную человеческую потребность, отвечающие интересам, целям и устремлениям людей (69: 67).


[Закрыть] или «блаженство»[86]86
  «Блаженный – благополучный, счастливый (Рим. 4: 7, 8; Иак. 1: 12). Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное – нищие духом, смиренные,
  т. е. считающие себя недостойными, а потому стремящиеся святою жизнью удостоится высших благ небесных (Мф. 5: 3; Лк. 6: 20)…» (74: 46).
  «Блаженство – благополучие, счастье, благосостояние, совершенное удовольствие (Рим. 4: 6, 9; Галл. 4:
  15); учение Христа, изустно сказанное, начинающееся словом блажени. Таковых блаженств девять (Мф. 5: 3 и далее)…» (74: 47).
  «Блаженство – религиозное понятие, высшее счастье, высшая моральная ценность … Христос указывает на внутреннее состояние человека как на необходимое условие блаженства, которое состоит в свободе от привязанности к земным благам (нищета), постоянном духовном поиске (духовная нищета), плаче (как более адекватном положению вещей), кротости (а не агрессивности), поиске правды (а не выгоды), милосердии (а не чувственности), готовности пострадать за истину (см. Нагорная проповедь Мф. 5: 3-12). Высшая степень блаженства – совершенное единение с Богом, или Царство Божие (78: 33, 34).
  «Блаженство – высшая цель жизни всякого христианина состоит в воплощении в своей жизнедеятельности требований нравственного закона. Совершая нравственно добрые поступки, мы испытываем внутреннее равновесие и довольство во время самой своей деятельности, так как мы сознаем ее глубокий смысл и великое значение. Таким образом исполнение нравственного закона и дает нам блаженство: “исполнитель дела блажен… в своем действовании” (Иак. 1: 25). А потому нравственное совершенство и блаженство неотделимы, тем более, что нравственное совершенство и состоит в равновесии духовных сил и стремлений человека с их проявлениями вовне. При этом нужно помнить, конечно, что нравственное совершенство здесь понимается только в относительном смысле, так как абсолютное совершенство принадлежит только Богу, и человек может лишь приближаться к Нему» (28: 346, 347).
  «Блаженство. Высшее с точки зрения православия состояние духовной удовлетворенности, достигаемое благородя глубокой вере в Бога, строгому соблюдению “заповедей Господних”, полному повиновению церкви…» (82: 57).
  «Блаженство. Человек стремится к счастью, как бы он его ни называл: жизнь, мир, радость, покой, благословение, спасение … «Заповеди Блаженства», являющиеся как бы заглавной страницей Его (Иисуса Христа – П. Д.) Нагорной проповеди, дают образец христианского счастья (Мф 5: 3-12)…» (42).


[Закрыть]: цель жизни – достижение высшего состояния счастья – блаженства.

Отметим, что чувство блаженства является одной из целей создания человека Богом, о чем говорится в различной богословской литературе, посвященной целям творения, например: «… Как благая любовь Божия желает блаженства твари, так блаженство твари может состоять только в том, чтобы проявлялись в ней совершенства Божии, слава Божия» (архиепископ Филарет (Гумелевский) (7: 226) (более подробно об этом см. разд. «А. Побуждение к творению и его цели»). Вообще чувства составляют стратегическую основу человека (выполняют стратегическую роль). Именно на основании чувств, точнее результирующего чувства, и выбирается стратегическая (основная, конечная) цель – цель жизни. Человек будет стремиться к тому (желать того), что ему больше нравится (доставляет больше удовольствия, счастья, блаженства), с учетом ожидаемых последствий, в том числе в виде угрызений совести, и ряда других факторов (см. об этом подробнее в приложении 2).

Кандидат философских наук М. В. Бахтин приводит следующие сведения по данному вопросу:

«Анализ большого числа сентенций великих мира сего позволяет прийти к выводу о том, что стремление к счастью генетически заложено в каждом человеке и составляет неотъемлемую часть его природы. Осуществление же этого стремления вручено человеку как дар его свободной воли.

Итальянский мыслитель эпохи Возрождения Пьетро Помпонацци (1442–1525) считал, что … человеку естественно стремиться к счастью и избегать несчастья…

Французский философ, теолог, физик и математик Блез Паскаль (1623–1662), стоявший у самых истоков философии Нового времени, выразил свои мысли на этот счет в следующем высказывании: Все люди стремятся к счастью – из этого правила нет исключений; способы у всех разные, но цель одна… Счастье – побудительный мотив любых поступков любого человека, даже тог, кто собирается повеситься.

Людвиг Фейербах (1804–1872), выдающийся антрополог, представитель “золотого века” немецкой философской мысли, посвятивший много сил познанию человеческой природы, утверждал, что …где нет стремления к счастью, там нет и стремления вообще что стремление к счастью – это стремление стремлений. По его мнению, первая обязанность человека заключается в том, чтобы сделать счастливым самого себя. Если ты сам счастлив, – говорил Фейербах, – то ты сделаешь счастливыми и других. Счастливый может видеть только счастливых вокруг себя.

Философское осмысление темы счастья нашло свое отражение и в русской литературе. Многие произведения русской прозы и поэзии являются своеобразными философскими сочинениями, облеченными в литературную форму. Выдающийся русский писатель В. Г. Короленко говорил, что общий закон жизни есть стремление к счастью и все более широкое его осуществление.

Таким образом, значимость в жизни того, что люди называют словом “счастье”, вряд ли вообще можно ставить под сомнение, и чтобы осознать это, обязательно быть выдающимся моралистом, философом, богословом. Само по себе, стремление человека к счастью – явление более чем очевидное. Приведенные же выше высказывания относительно данного предмета понадобились нам для того, чтобы высветить антропологический корень этого стремления – само существо человеческой природы» (75: 10, 11).

Приведем также и другие цитаты по данному вопросу. «Стремление к счастью, блаженству заложено в человеке Богом…» (104: 108); «Человек имеет в себе стремление к счастью. Он жаждет высшего блага, которое дало бы ему полное удовлетворение и утолило в нем его высшую внутреннюю потребность» (1: 17); «…Как бы не образовывались вкусы, они заставляют человека так устроить свою жизнь, такими окружить себя предметами и соотношениями, какие указывают его вкус и с какими мирен он бывает, удовлетворяясь ими. Удовлетворение вкусов сердечных дает ему покой сладкий, который и составляет свою для всякого меру счастья» (62: 34); «Сердце (под сердцем здесь понимаются чувства – П. Д.) имеет весьма сильное влияние и на характер и направление мышления и всего поведения человека. От сердца, по словам Спасителя, исходят помышления злые (Мф. 15: 19; ср. Лк 6: 45). Это подтверждает и опыт. Замечено, что “каковы наши наклонности, таковы и мнения”» (10: 66. Кн. 1) «Желание Бога – вечное блаженство человека, чему доказательством служит сама природа человека, постоянно желающая и стремящаяся только к приятному в жизни, и ненавидящая и постоянно желающая уклонится от всего неприятного. Итак, блаженная вечная жизнь есть назначение человека … Назначение человека – покой, радость, блаженство» (81: 10); «…Цель, поставленная перед тварью, состоит в обожении, в приобщении всего творения к Божественной славе, к блаженству Божества» (16: 172).

Необходимо отметить, что приведенные выше три определения цели жизни, с одной стороны, являются обобщенными (то есть охватывают общие аспекты данного понятия) и находятся в соответствии друг с другом, а с другой – все более конкретизируют это понятие. Вместе с этим, далее начинаются принципиальные расхождения в мировоззренческих подходах. Действительно, как стратегические цели, так и виды сокровища и условия счастья (блаженства) для разных людей могут быть могут быть существенно различны. «Аристотель отмечал, что одним счастьем кажется добродетель, другим – рассудительность, третьим – известная мудрость…» (цит. по 69: 518. См. «Смысл жизни»). Добавим к этому, что четвертые видят счастье во власти, пятые – в богатстве, шестые – в удовлетворении различных физических (телесных) похотей и т. д.

Рассмотрим теперь понятие «смысл жизни[87]87
  Смысл жизни (человека) – регулятивное понятие, присущее всякой развитой мировоззренческой системе, которое оправдывает и истолковывает свойственные этой системе моральные нормы и ценности, показывает, во имя чего необходима предписываемая ими деятельность. В истории философии можно выделить два концептуально различных подхода к проблеме предназначенности человеческой жизни. В одном случае смысл человеческого существования усматривается в моральных установлениях земного бытия человека. В другом – в неких запредельных трансцендентальных критериях, определяющих окончательную ценность человеческой жизни (69: 517).


[Закрыть]» и его соотношение с «целью жизни». По словам Зигмунда Фрейда «Вопрос о смысле человеческой жизни ставился бесчисленное количество раз; удовлетворительный ответ на него пока что не был найден, может быть его вообще не найти. Некоторые из вопрошавших добавляли: если жизнь не имеет никакого смысл, то она теряет для них всякую ценность. Но угроза такого рода ничего не меняет. Скорее, может показаться, что мы вправе отклонить этот вопрос. Его предпосылкой является человеческое сомнение, с многообразными проявлениями которого мы уже знакомы. Ведь не говорят о смысле жизни животных, разве что в связи с их предназначением служить человеку…» (30).

Русский философ и психолог А. И. Введенский по данному вопросу говорит: «Таким образом окончательное определение понятие “смысла вещи” будет следующим: под смыслом данной [вещи] всегда подразумевается назначение и действительная пригодность данной вещи для достижения такой цели, за которой почему-либо надо или следует гнаться. Таково общеупотребительное значение термина “смысл”, когда мы говорим о смысле любой вещи. Узнав же это, легко сполна выяснить, что следует или что мы логически обязаны иметь в виду, когда мы говорим о смысле жизни; ведь понятие “смысл жизни” составляет лишь частный случай понятия “смысл любой вещи”. Поэтому, если смысл любой вещи состоит в назначении и в действительной пригодности данной вещи для достижения ценной цели, то и смысл жизни должен быть понимаем как назначение и действительная пригодность жизни для достижении ценной цели, то есть такой цели, за которой надо или следует гнаться.