Текст книги "О полемических аспектах происхождения, грехопадения и цели земной жизни человека"

Свт. Тихон Задонский приводит из Ветхого и Нового Заветов пути достижения блаженства: «Не тое есть истинное блаженство, которое люди по слепому разуму мнят и утверждают, но тое, которое словом Божиим, которое есть правило и зерцало нашего разсуждения и христианскаго жития, поставляется и утверждается. Послушай убо, душа грешная, кому оно приписует блаженство. Глаголет оно: “Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!” (Пс. 1: 1, 2). “Блаженны все, уповающие на Него” (Пс. 2: 12). “Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты!” (Пс. 31: 1)[90]90
  Добавим сюда еще один стих: «Блажен человек, которому Господь не вменит греха, и в чьем духе нет лукавства!» (Пс. 31: 2).


[Закрыть]. “Блажен народ, у которого Господь есть Бог, – племя, которое Он избрал в наследие Себе” (Пс. 32: 12). “Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь” (Пс. 40: 2). “Блажен, кого Ты избрал и приблизил, чтобы он жил во дворах Твоих” (Пс. 64: 5). “Блаженны живущие в доме Твоем: они непрестанно будут восхвалять Тебя” (Пс. 83: 5). “Блажен человек, которого сила в Тебе” (Пс. 83: 6). “Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим” (Пс. 93: 12). “Блаженны хранящие суд и творящие правду во всякое время!” (Пс. 105: 3). “Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его” (Пс. 111: 1). “Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем. Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Его” (Пс. 118: 1, 2). И Христос, праведный Судия, ублажает: “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах” (Мф. 5: 3-12). Таковыя же блаженства и подобныя и на прочиих Святаго Писания местах видим. Видишь убо, что слово Божие не богатых, славных и в веселостях века сего находящихся ублажает, но поучающихся в законе Господни, надеющихся на Господа, нищих духом, плачущих, алчущих и жаждущих правды, кротких, милостивых сердцем, миротворцев, изгнанных правды ради, поношение терпящих ради имени Христова, и проч.» (24: 51, 52 со ссылкой на: Творения свт. Тихона. 6-е изд. Т. 3. 1899. С. 157, 158).

♦ Рассмотрим теперь, с учетом сказанного о цели жизни, концепцию логотерапии[91]91
  «Созданная Франклом теория логотерапии и экзистенциального анализа представляет собой сложную систему философских, психологических и медицинских воззрений на природу и сущность человека, механизмы развития личности в норме и патологии и на пути и способы коррекции аномалий в развитии личности. В своем теоретическом здании Франкл выделяет три основные части: учение о стремлении к смыслу, учение о смысле жизни и учение о свободе воли» (Д. А. Леонтьев. Виктор Франкл в борьбе за смысл: Вст. ст. См. 123: 10).


[Закрыть] психолога В. Э. Франкла, отрицающую «принцип удовольствия»[92]92
  Для удобства чтения наши комментарии к высказываниям С. Л. Франка приведены более узким столбцом.


[Закрыть].

В. Э. Франкл пишет: «…С нашей точки зрения, принцип удовольствия является искусственной психологической конструкцией. Удовольствие – это не цель наших стремлений, а следствие их удовлетворения. В свое время это отмечал еще Кант. Также и Шелер, обсуждая гедонистическую этику (эвдемонизм[93]93
  Эвдемонизм (греч. eudaimonia – блаженство, счастье) – методологический принцип этики, близкий гедонизму*. Наиболее полно проявился в этических учениях античного мира (Демокрит, Сократ, Аристотель). Главным критерием нравственности и основой морального поведения человека эвдемонизм считает стремление к счастью: личному – индивидуалистический, общественному – социальный эвдемонизм…» (69: 674).
  * Гедонизм (греч. hedone – наслаждение) – 1) разновидность теоретического обоснования нравственности, выводящего добро из наслаждения; 2) система взглядов, образ жизни, в основе которого лежит принцип наслаждения…»(69: 115).


[Закрыть]), заметил, что удовольствие не вырисовывается перед нами в качестве цели нравственного действия, скорее напротив – нравственное действие влечет удовольствие за собой. Теория, основанная на принципе удовольствия, упускает из вида важное качество всей психической деятельности – интенциональность[94]94
  Интенциональность ( лат. intentio – стремление) – в феноменологии – первичная смыслообразующая устремленность сознания к предмету, смыслоформирующее отношение сознания к предмету, предметная интерпретация отношений…» (69: 211).


[Закрыть]. И вообще люди желают не удовольствия как такового, они просто хотят того, что хотят. Человеческому желанию может соответствовать любое множество целей – самого различного вида, – тогда как удовольствие всегда выступает в одной и той же форме, независимо от того, каким способом оно доставлено – нравственным или безнравственным. Отсюда очевидно, что принятие принципа удовольствия привело бы – в этическом плане – к выравниванию всех потенциальных человеческих целей. И стало бы невозможным отличить одно действие от другого, поскольку все они преследовали бы одну и ту же цель. При таком подходе можно было бы сказать, что некая сумма денег, потраченная на собственное пропитание, или та же сумма, розданная в виде милостыни, послужила одной и той же цели: в каждом из этих случаев человек потратил деньги, чтобы избавиться от своих неприятных чувств» (123: 424, 425).

Мы не можем согласиться с мыслью о том, что «удовольствие всегда выступает в одной и той же форме, независимо от того, каким способом оно доставлено – нравственным или безнравственным». Для обоснования этого рассмотрим соотношение психических сил человека. Человек будет стремиться к тому (желать того), что ему больше нравится (доставляет больше удовольствия, счастья, блаженства), с учетом ожидаемых последствий, в том числе в виде угрызений совести, и ряда других факторов. «Стремление к счастью, блаженству заложено в человеке Богом…» (104: 108). Ум человека решает, как достичь цели рациональным путем, то есть выбирает путь достижения цели, определяемой чувствами. Далее, воля (сила воли) обеспечивает (при возможности) движение к цели (достижение цели) тем путем, который выбрал разум. При этом роль (действие) воли, в общем, заключается в стремлении к достижению цели (в решимости достичь цель). Более конкретно – в преодолении различных временных удовольствий, отвлекающих от цели или являющихся преградами на пути ее достижения, а также в добровольном принятии временных неприятностей (неудобств, неудовольствий), связанных с реализацией пути (поведения), выбранного разумом (43: 117–125).

Неточность В. Э. Франкла состоит в том, что он не учитывает в своей схеме такие факторы, как совесть и волю. Влияние совести может быть столь значительно, что человек может даже покончить с жизнью из-за угрызений совести (см. о совести ч. 2, разд. 4.1.1.В). Поэтому форма доставления удовольствия (нравственная или безнравственная) весьма важна. Следует отметить, что человек способен в данный момент пойти на некоторые неудобства для получения в дальнейшем большего удовольствия. При этом, чем на больший промежуток времени человек способен с помощью разума предвидеть результирующее удовольствие и с помощью воли реализовать принятое решение, тем сильнее развиты у него ум и воля. Без учета совести и воли поведение человека приближается к поведению животного, а критерием поведения становится получение максимального удовольствия непосредственно сейчас. «Стоит определить поведение таким образом (то есть принять принцип удовольствия в качестве критерия поведения – П. Д.) – и вы обесцените в человеке любой его истинно нравственный порыв … Если было бы справедливо, например, что мы читаем хорошую книгу только ради удовольствия, которое мы испытываем во время чтения, мы с таким же успехом могли бы потратить деньги на хорошее пирожное. В действительности наша жизнь почти не имеет дело с удовольствием или неудовольствием. Для зрителя в театре не так важно, что он смотрит – комедию или трагедию; что привлекает его – так это содержание и собственная, истинная ценность пьесы. Конечно, никто не будет утверждать, что отрицательные эмоциональные переживания, которые овладевает зрителями, увлеченными трагическими событиями на сцене, составляют действительную цель посещения ими театра. В этом случае всех театралов можно было бы считать замаскированными мазохистами…» (123: 425).

Человек может предпочесть купить книгу вместо вкусного пирожного не потому, что книга принесет ему большее удовольствие сейчас, а потому, что прочитав книгу и получив определенные знания, он сможет в дальнейшем использовать их и получить в результате этого гораздо большее удовольствие (например, устроившись на более лучшую работу и получая большую зарплату).

Что же касается «зрителя в театре», то «истинная ценность пьесы» определяется именно теми чувствами и тем состоянием, которые вызывает эта пьеса. Человек может предпочесть трагедию комедии не в силу «замаскированного мазохизма», а потому, после просмотра данной трагедии человек облагораживается, становится лучше, становится более духовным. И это может нравится человеку больше, чем временное веселие и смех от просмотра комедии. «Если весь смысл жизни свести к удовольствию, в конечном итоге мы неизбежно придем к тому, что жизнь покажется нам лишенной смысла. Удовольствие никак не может придать жизни смысл. Ибо что такое удовольствие? Состояние. Материалист – а гедонизм обычно связывается с материализмом – сказал бы даже, что удовольствие есть не что иное, как состояние клеток мозга… Любому несчастному, для которого вся жизнь сводится к погоне за удовольствием, пришлось бы усомниться в каждом моменте такой жизни, будь он сколько-нибудь последователен…

Сама жизнь приучает большинство из нас к тому, что “мы на этом свете не для того, чтобы наслаждаться” … Простой пример убеждает, насколько неудовлетворителен принцип удовольствия – как в теории, так и практике. Если мы спросим человека, почему он не делает того, что, по нашему мнению стоило бы делать, а он отказывается просто потому, что ему просто нет хочется это делать, так как это не доставляет ему удовольствия, то такой ответ покажется нам явно неудовлетворительным. Очевидно, что подобный ответ недостаточен из за того, что мы никогда не рассматриваем удовольствие или неудовольствие в качестве аргумента за или против того или иного действия…

Однако радость может сделать жизнь осмысленной, только если она сама имеет смысл. Смысл радости не может заключаться в ней самой. В действительности этот смысл лежит за ее пределами – поскольку радость всегда направлена на какой-либо объект. Шелер убедительно показал, что радость является направленной эмоцией – в отличие от просто удовольствия, которое он считает ненаправленной эмоцией и относит к классу так называемых “эмоций состояния”. Удовольствие, таким образом, – это эмоциональное состояние. Здесь мы снова возвращаемся к Эрвину Штраусу и его представлениям о “сиюминутном” модусе жизни. В этом модусе человек остается в условном состоянии удовольствия (скажем, в опьянении), не достигая мира предметов, который в этом случае выступал бы миром ценностей. Индивид ощущает истинную радость только тогда, когда эмоции выступают как ценности. Этим объясняется почему радость никогда не может быть самоцелью – радость саму по себе невозможно преследовать как цель. Как удачно эта мысль выражена в максиме Кьеркегора: “Дверь к счастью открывается наружу”. И тот, кто, пытаясь открыть эту дверь, толкает ее вперед, только еще плотнее закрывает ее! Человек,

который отчаянно рвется к ощущению счастья, таким образом, отрезает к нему дорогу. В конце концов оказывается, что никое стремление к счастью само по себе не может быть ни основным принципом, ни предельной целью человеческой жизни…

Наши замечания по вопросу о смысле жизни сводятся к радикальной критике вопроса как такового, если он поставлен в общем виде. Спрашивать о смысле жизни вообще – ложная постановка вопроса, поскольку она туманно апеллирует к общим представлениям о жизни, а не к собственному, конкретному, индивидуальному существованию каждого» (123: 426–429).

Удовольствие не может придать жизни смысл, если речь идет о сиюминутном удовольствии или «погоне за удовольствием». Если же иметь в виду «стратегическое блаженство», являющееся целью жизни, то именно оно и придает земной жизни высший смысл. Для чего святые вели праведную жизнь, которая была совершенно непонятна неверующим людям? Для чего они постились, раздавали последние деньги, непрестанно находились в молитве, совершали духовные подвиги? Для того, чтобы спастись, то есть попасть в Царство Небесное и в дальнейшей жизни наслаждаться в соединении с Богом, а не мучится во мраке ада, ибо в аде нельзя найти утех (Сир. 14: 17). Поэтому «цель земной жизни человека, по христианскому учению, состоит в подготовке к вечности» (профессор А. И. Осипов) (176: 129). Иначе говоря, цель нашей временной жизни на земле – заработать себе вечное райское блаженство (наслаждение).

В миру люди часто (или даже в основном) устремляются к ложной цели, ложному сокровищу, ложному блаженству. А именно – к власти, славе, богатству, удовлетворению своих похотливых желаний. Таким образом, власть, слава, богатство, похотливые удовольствия становятся своеобразными типами сокровища для человека, становятся его богами. При этом у человека развивается и любовь к этим ложным богам: властолюбие, славолюбие, сластолюбие, сребролюбие. И он становимся их рабами.

Следует отметить, что «Спаситель не запрещает Своим последователям обладание благами земными, но только заповедует верующим прежде всего заботиться о благах духовных. Ищите прежде царствия Божия и правды его, говорит Господь, и сия вся приложатся вам (Мф. 6: 33), – т. е. стремление к добродетелям, ведущим в Царствие Божие, должно быть господствующим в жизни человека, покоряющим себе все другие стремления. Главным предметом исканий человеческих должны быть Царствие Небесное и ведущая в оное праведность, потом уже и земные блага в такой мере, в какой искание сих благ не препятствует добродетели, не замедляет, не останавливает стремление к ней. Но в том и дело, что человек извратил этот порядок своих стремлений, хотя такой порядок необходим и по суду даже разума, который учит предпочитать высшие блага низшим и след. блага небесные и вечные предпочитать земным и временным. Добродетель становится делом второстепенным; главным предметом человеческих забот, исканий и стремлений делается не Царствие Божие, но устроение жизни земной и наполнение ее доступными благами» (237. Гл.: О искуплении Спасителем человека).

Прп. Иоанн Лествичник учит: «Как огонь не рождает снега; так и ищущий земной славы не получит небесной» (87: 215. Слово 26, гл. 219).

Свт. Феофан Затворник говорит: «Хуже всего поступают те, которые и целию жизни поставляют сласти сердца и наслаждение, как говорят, жизнию. Так как сласти и наслаждения плотские и чувственные даю себя сильнее чувствовать, то такие лица всегда ниспадают в грубую чувственность и становятся ниже той черты, которая отделяет человека от прочих живых тварей» (2: 36).

По словам архимандрита Рафаила (Карелина): «Большинство наших современников видит счастье в материальном богатстве; для них деньги – эквивалент благополучия. Но могут ли деньги принести человеку действительную радость? Может ли он купить за деньги дружбу, преданность, способность быть любимым и самому любить? Чаще всего материальное благополучие угашает внутреннюю жизнь, переводит человека во внешнее. Царь Соломон молился: суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне (Прит. 30: 8). Богатство, как и нищета, становится прессом, который давит на человеческую душу, оно наполняет ее постоянной тревогой. Еще никого богатство не делало лучше, напротив, чаще всего в богатых семьях дети вырастают неблагодарными эгоистами. У людей богатых обычно атрофируется чувство сострадания, сердце их как бы заключается в металлический футляр. Не случайно у нищих сложилась поговорка: “Не ходи за милостыней в кварталы богатых”.

Счастлив ли богатый человек? Нет, у него есть живая душа, а душа не от земли, а от неба, поэтому она не может удовлетворится ничем на земле. Едва получив то, что хотела, она уже стремится к новому, желает еще большего. Страсть человека – это душевный провал, который не имеет дна. То, что недавно казалось благополучием, сегодня представляется нищетой. Жизнь превращается в безостановочный бег в неизвестное, бег в пустоту.

Такая душа никогда не скажет: “Я получила то, что желала, и теперь счастлива”, напротив, она втайне говорит: “Как я могу быть счастливой, если на земле не все мое”.

Человек желает внешнего благополучия. Христианство под благополучием понимает необходимое, то, что в молитве названо “хлебом насущным”. А для человеческих страстей границ здесь нет, они похожи на морскую воду: чем больше пьешь, тем больше жаждешь. С внешним изобилием происходит деградация внутреннего, то есть самого человека.

Что делает жизнь человека прекрасной, даже в мирском понимании? Наверное, способность бескорыстно любить; и чем глубже любовь, тем более глубокой становится жизнь человека. Здесь богатство становится предателем, оно лишает человека этой драгоценной способности. Церковное Предание сохранило слова Спасителя о богатом юноше, который отошел от Него (см. Мф. 19: 16–24). Если бы этот человек действительно исполнил бы заповеди, то он не смог бы оставаться богатым. Господь сказал: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6: 21). У людей, чье “богатство” лишь здесь, на земле, постоянно грызет сердце скрытый червь – тревога и беспокойство за свое имущество, за свои деньги. Так господин оказывается рабом своего раба. Образно говоря, деньги рассыпаны по земле, и тот, кто хочет собрать их, не может даже взглянуть на небо. Такой человек не имеет свободы и покоя в сердце, часто он теряет то, что собрал и тогда впадает в тоску и даже в отчаяние. А если он даже сохранил и умножил то, что имел, то все равно рано или поздно расстанется с жизнью самым последним нищим» (90: 113–115).

Иеромонах Анатолий (Берестов) пишет: «Настоя щее человечество ушло столь далеко от своего первоисточника – Бога и зашло в такой нравственный тупик, что, если не повернется к своему Первообразу, то ему грозит физическое и нравственное самоуничтожение» (91: 44).

Священномученик архимандрит Кронид, при толковании Еф. 5: 14 наставляет: «Не знаете ли, братия, о каком тут сне (имеются в виду слова св. апостола Павла из Еф. 5: 14: Встань, спящий, и воскресни из мертвых – П. Д.) говорит св. Павел? Не о телесном сне говорит он, а о духовном, о том сне, в котором иногда проводит человек всю жизнь и однако же вовсе того не чувствует. Таким сном многие, очень многие спят, но не думают, что спят. Этот сон – не что иное, как нерадение о спасении души. Как спящий человек не рассуждает о настоящем, не вспоминает прошедшего, не спрашивает о будущем, так и нерадящий о своем спасении грешник вовсе не помышляет ни о том, Кто его создал, ни о том, для чего он создан, что с ним происходит теперь и что будет по смерти. Говори спящему, что хочешь, – он не услышит, говори нерадивому грешнику, как хочешь о спасении души – он не почувствует… Отсюда видно, что он настолько прилепился к жизни и ее благам, что как будто совсем забыл, что ему надобно умереть. Он полагает все свое счастье и блаженство в благах мира сего» (89. См. листок от 2 декабря по новому стилю).

Свт. Филарет Московский, толкуя слова: «Горе вам, смеющиеся ныне!» (Лк. 6: 25) говорит: «Мир не любит плакать, когда не исторгает слез страсть или беда. Он любит веселие и смех. Спешит скачущею ногою достигнуть минутного блаженства. Кажется, он стремиться теперь к такому совершенству суеты, чтобы совсем ничего не делать, а только забавляться. Столько забавляются увеселениями, столько говорят о них и пишут, и печатают, что непонятно, как людям не наскучит веселие, простираемое до пресыщения и утомления.

Знаете ли вы, думаете ли вы, куда ведет сей путь, к каким последствиям приближает сия всепоглощающая страсть к увеселениям, к роскоши, к непрестанным чувственным наслаждениям? Суд уже произнесен; и произнесен таким Судиею, Которого определения неизменны, потому что Он бесконечно праведен и вечен. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете. Это ныне, которое вы с такими усилиями наполняете обаянием и мечтами, вскоре прейдет; обаяние и мечты исчезнут, и вы восплачете о расстройстве сил душевных, и что всего плачевнее, возрыдаете о том, что не плакали кратковременными слезами покаяния и умиления, которые принесли бы вам вечное утешение…» (89. См. листок от 17 декабря по новому стилю).

Прп. Симеон Новый Богослов отмечает: «Из тех, которые сподобились соделаться едино с Богом, соединяясь с Ним содействием Святого Духа, и вкусить неизреченных благ Его, никто не услаждается пустою, скажу – бесчестную и пустою славою, приносимую ему от людей; не вожделевает он также ни денег, ни одежд дорогих, ни камней многоценных, как называют их люди неразумные; не любит прилеплять сердца своего к богатству, текучему и непостоянному, переносящемуся от одного к другому; не любит и того, чтобы знаему быть царям и начальствующим, которые не суть поистине начальники, будучи обладаемы и господствуемы многими страстями; он и не почитает их за что-либо великое и высокое и не думает, чтобы они особою какою облекали славою тех, кои близкими становятся к ним; не желает быть близким и к другому кому из именитых и славных в мире сем…» (цит. по 89. См. листок от 3 июня по новому стилю).

Приведем по данному вопросу мнение протоиерея Григория Дьяченко: «Как всякий из нас жаждет блаженства! Как каждый боится и убегает от скорбей и болезней! Только, к сожалению, мы жаждем и ищем блаженства на земле, где его нет, а не на небе, где оно пребывает во веки. В самом деле, какое блаженство в изгнании, в ссылке, в темнице? ибо все мы изгнаны за грехи из рая в мир сей, как в темницу. Какое блаженство у осужденных на смерть? Вы скажете: есть много и на земле невинных удовольствий, которыми Сам Бог пользоваться не запрещает, например, Сам Бог дал вино, веселящее сердце человека, или открыл людям искусство играть на псалтири, гуслях, органе, тимпане и на многих других музыкальных инструментах; Сам научил составлять лики и ликования; Сам распростер перед нашими глазами величественное зрелище природы, в которой повсюду видим радость и счастье тварей, как бы зовущих и нас к сорадованию. Так, если по благости Божией некоторые невинные утешения и в этом мире, оставленные нам, уязвленным смертным жалом, для облегчения нашего страннического пути, наших скорбей и печалей; но этими утешениями надо пользоваться весьма умеренно и отнюдь не прилепляться к ним, а стремиться к обещанному блаженству наипаче тесным путем труда, бдения, молитвы, воздержания, чистоты и всякой добродетели, в которой невозможно преуспеть без великих скорбей и искушений.

Истинное, полное и вечное блаженство наше, братия, на небе, там, где в непреступном свете живет всеблж. Бог, где водворяются лики праотцев, патриархов, пророков, апостолов, иерархов, мучеников, преподобных и праведных и всех святых; там, где царствует вместе с Сыном Своим и Богом Царица небеси и земли, Пресвятая Богородица. А здешнее блаженство – земное, плотское, призрачно, мимолетно, как сон, часто грубо и нечисто» (80: 579, 580).

Свт. Тихон Задонский рассуждает так: «Много христиан таковых есть, которые блаженство свое полагают в чести, славе, богатстве и роскоши мира сего: но, когда со вниманием в Святое Писание посмотрят, и Божие слово прилежно послушают, в ином мнении находиться будут. Тамо бо Бог, Судия праведный, блаженство наше поставляет не в чести, славе, богатстве и прочих веселостях мира сего, но в ином…

Бог истинный Судитель всего и источник всякого блаженства, ублажает тех, которые Господа за Бога “своего” имеют, и в Нем все блаженство свое полагают…

Не тое бо есть истинное блаженство, которое люди мнят, но тое, которое есть согласно Божию слову. Ибо слово Божие есть достоверное правило мнений, помышлений и деяний человеческих, которого неуклонно держаться должно нам, когда не хощем погрешить и заблудить» (цит. по 24: 50 со ссылкой на: Творения свт. Тихона. 6-е изд. Т. 3. 1899. С. 200, 201).

Немесий, епископ Эмесский говорит: «Итак, зная какого благородства мы причастны, (зная) что мы составляем небесное растение, не посрамим нашей природы, не окажемся недостойными столь великих дарований и не лишим сами себя толикой власти, славы и блаженства, променяв наслаждение всем вечным на кратковременные и незначительные удовольствия: наоборот, через добрые дела, воздержание от пороков и благонамеренность, чему наиболее содействует обыкновенно Божество, и через молитвы будем охранять наше благородство» (33: 35, 36).

Свт. Григорий Богослов о благах земных и небесных поучает: «Да не хвалится, сказано, мудрый мудростью своею, ни богатый богатством своим, ни сильный силою своею (Иер. 9: 23), если бы и достиг кто самой высокой степени – или мудрости, или богатства, или силы. А я к этим словам Писания прибавлю еще и то, что с ними согласно: да не хвалится ни славный своей славой, ни здоровый здоровьем своим, ни красивый красотой своей, ни юный юностью, кратко сказать – ничем таким, что прославляют здесь, да не хвалится надмевающийся тем. Одним только да хвалится хвалящийся – именно тем, чтобы разуметь и усердно искать Бога (Иер. 9: 24), сострадать страждущим и уготовлять себе что-нибудь доброе для будущего века. Ибо здешние блага быстро протекают, даются на час, и, подобно как камешки в игре, перекидываются с места на место и переходят то к тем, то к другим; ничего здесь нельзя назвать своим, все или время отнимет, или зависть переведет в чужие руки. Напротив, блага душевные постоянны и прочны, никогда не отойдут и не отпадут от нас, никогда не обманут надежд того, кто им поверил. Но и это самое, что ни одно из здешних благ не верно людям и непрочно, мне кажется прекрасно, как и все прочее, устроено предусмотрительным Художником – Словом и Премудростью, превосходящею всякий ум (1 Кор. 1: 24; Флп. 4: 7); это самое, что видимые блага подвергаются и подвергают нас то тем, то другим превратностям, то возносятся вверх, то падают вниз и кружатся как в вихре, и прежде, нежели овладеем ими, убегают и удаляются от нас, и таким образом играют нами, обманывают нас, – не направлено ли к тому, чтобы мы, усмотрев их непостоянство и переменчивость, скорее устремились к пристанищу будущей жизни? В самом деле, что было бы с нами, если б земное наше счастье было постоянно, когда и при непостоянстве его мы настолько к нему привязаны? Когда обманчивая приятность и прелесть его держит нас, как рабов, в таких узах, что мы ничего и представить себе не можем лучше и выше настоящего, и это тогда, как мы слышим и верим, что мы сотворены по образу Божию, Который, Пребывая на небесах, и нас влечет к Себе (Кол. 1: 15; Ин. 3: 13; 12: 32)?

Кто мудр, чтобы познать это (Ос. 14: 10)? Кто решится убегать от вещей убегающих? Кто прилепится к вечно пребывающему? Кто научится размышлять о настоящем, как о преходящем, а об уповаемом, как о постоянно присущем? Кто хочет отделять истинно сущее от кажущегося, и к первому стремиться, а последнее презирать? Кто желает отличить список от истины, дальнюю хижину от горнего града (2 Пет. 1: 13; Евр. 13: 14), ночлег от постоянного жилища, тьму от света, глубокое благо (Пс. 68: 3) от земли св., плоть от духа, Бога от миродержателя, тень смертную от жизни вечной? Кто желает купить настоящим будущее, тленным богатством нетленное, видимым невидимое? Поистине, блажен, кто, различая это и рассекая мечом слова, отделяющим лучшее от худшего, полагает, как сказал в одном месте божественный Давид, восхождения в сердце своем (Пс. 83: 6), и убегая, сколько сил есть, из этой юдоли плача, вышних ищет (Кол. 3: 1), и распинаясь миру со Христом, со Христом и воскресает (Гал. 6: 14; Кол. 3: 1), со Христом и восходит к наследию жизни уже не изменяющейся, не обманчивой, где нет более змия, угрызающего на пути, уязвляющего в пяту и уязвляемого в голову (Быт. 49: 17; 3: 15). А нас тот же Давид, как некий громогласный проповедник, прекрасно оглашает высокой и всенародной проповедью, в которой называет нас тяжкосердыми и любящими ложь и учит не слишком прилепляться к видимому, и не полагать всего земного благополучия единственно в обилии пшеницы и вина (Пс. 4: 3, 8) – этих скороистлевающих стяжаний. И блж. Амос (в некоторых манускриптах вместо слова Амос написано Михей), может быть, то же самое имел в мыслях, и так же против земных и мнимых благ вооружался, когда говорил: Приблизьтесь к горам вечным: встаньте и уходите, ибо страна сия не есть место покоя (Мих. 2: 9). И это, даже в самих выражениях, почти совершенно сходно с повелением Господа и

Спасителя нашего, каким же именно? – Встаньте, пойдем отсюда (Ин. 4: 31), сказал Он, не тогдашних только учеников побуждая перейти с известного места на другое, как может подумать кто-нибудь, но и всех учеников Своих, во все времена, этим воззванием привлекая от земли к небесам, и от земных благ к небесным» (31: 551–553. Слово 14. О любви к бедным).

Свт. Григорий Палама так пишет о тех, кто опорою своею считает не Бога, а земное богатство: «Неверующий в Промышление сие на богатстве опирается надеждою своею. Такой, хотя слышит слова Господа, что удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие (Мф. 19: 24), но ни во что вменяя Царствие, и притом царствие Небесное и вечное, вожделевает земного и текучего богатства, которое и когда не имеется в руках вожделевающих его, самым тем, что вожделевается, величайший приносит вред. Ибо, желающие обогащаться впадают в искушения и сети диавольские, как говорит Павел (1 Тим. 6: 9). Оно и когда присуще, – имеется в руках, дома, – показывает свою ничтожность тем, что, несмотря на свое присутствие, все еще жаждится неразумными, коих не умудряет даже опыт. Ибо эта несчастная страсть не от бедноты, а скорее беднота (чувство бедноты) от нее; сама же она от безумия, по которому весьма праведного от общего Владыки всяческих Христа получает имя и оный, разоряющий житницы свои и большие созидающий (см. Лк. 12: 18). Ибо, как не безумен тот, кто ради вещей, никакой существенной пользы принести не могущих (ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения. – Лк. 12: 15), таких вещей ради предает наиполезнейшее» (77: 259, 260).

Свт. Иоанн Максимович, митрополит Тобольский и Сибирский указывает, что: «Бион, философ Смирнский, будучи спрошен: “кто в жизни сей кажется печальнейшим более всех?”, – отвечал: “тот, кто полагает все благополучие в обладании многими богатыми вещами – он тысячекратно сокрушается заботами, чтобы желаемое получит, получивши же, печалится, как бы не лишится его”, ибо о приобретении трудимся, не получивши скорбим, стяжавши – боимся: отнятое у нас причиняет нам печаль, подлежащее отнятию прибавляет скорби и весьма смущает нас. Каждый же кто всецело предался воле Божией, свободен со всех сторон?: он не сокрушается о том, чтобы приобретать, или о том, чтобы не потерять, но как в том, так и в другом соглашается с волей Божией и покоряется ей» (143: 482).

Св. апостол Павел наставляет: «Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живаго, дающего нам все обильно для наслаждения; чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни» (1 Тим. 6: 17–19).