Текст книги "Гибель державы. История России"

Набирали битвы обороты, или, что помешало русским войти в Берлин

Положение дел к ноябрю у немцев стало критическим. Русское командование рвалось войти в Германию. И все предпосылки к этому были. Что же мешало? А мешала старая ошибка русских штабов передавать приказы по радио простым кодом. Начальник германского генерального штаба Фалькенгайн писал, что перехват радиограмм давал нам возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля и принимать соответствующие противомеры.

 
Набирали битвы обороты,
И огромный нанесли урон,
Бились прежде батальоны, роты.
Под Варшавой бился миллион.
 
 
Чтобы было с немцами, не знаю,
Если бы не русские штабы,
Из штабов приказы вылетают,
Четко в них означены шаги.
 
 
Все пути похода, построения,
До деталей весь расписан план,
И читают немцы в изумленье
Перехваты радиограмм.
 

Военная хитрость

25 декабря 1914 года, в католический сочельник, немцы решили форсировать реку Бауру, чтобы улучшить свои позиции. С самолетов они забросали русские позиции листовками, в них говорилось о том, что на следующий день стрельбы не будет. Православные солдаты сочувственно говорили: «Оно, конечно, известно, каждый свой праздник имеет. Чего им мешать – каждому своя вера дорога!»

Но нашелся православный с офицерскими погонами, который, прочитав листовку, ворчал:

«Конечно, само собой разумеется – праздник! А все-таки, кто его знает, народ, немцы, лукавый, примеров тому не искать стать! Как бы чего не вышло, на всякий случай…

Эй, Воронков! Распорядись-ка, любезный, чтобы на флангах окопа пулеметы были в порядке,

людям патроны раздать полным комплектом…

А ночью подготовив плоты, немцы начали переправу.

«Ах, нехристи! – изумлялись православные, – сами заявление кидали, а глянь, что делают! Ладно, же!

Немцам дали доплыть до средины реки. Потом хлестнули по ним пулеметы. Заговорила русская артиллерия. Почти три тысячи немцев потонули в студеной воде. Только единицы, окоченелые добрались до берега и сдались в плен.

 
У немцев военная хитрость такая,
Сообщают, что стрелять не будут,
Что сегодня праздник отмечают,
И услуги русской не забудут.
 
 
Если те ответят немцам тем же.
Офицер из наших проворчал:
«Не встречалось мне такое прежде,
Немцев православных не встречал»…
 

Жертва чести

Союзная Франция просит Россию помочь, хотя наблюдается отток немецких войск из Франции. Не впервые России расплачиваться за нерадивость союзников жизнями своих солдат. Вот и теперь главнокомандующий великий князь Николай Николаевич бросает Вторую русскую армию в наступление на северо-запад, через Восточную Пруссию. Командует 2-й армией кавалерийский генерал Самсонов. Такого еще не бывало, Самсонов назначен под предлогом «омоложения» командного состава. Самсонов торопит армию, измеряя движение пехоты кавалерийскими мерками. Армия измотана продолжительными переходами, тылы отстают, боевые порядки расстроены. В конце августа измотанная русская армия дала немцам генеральное сражение при Грюнвальде и проиграла. Проиграла потому, что имела против своих 9 измотанных переходами дивизий, 12 свежих немецких, проиграла потому, что Самсонов утратил возможность координировать действия своих войск. Нужно отдать должное русским воинам, которые, не зная о планах своего командования, продолжали с успехом оказывать сопротивление. Сказывался передовой по тому времени военный устав России, позволявший самостоятельные действия сообразно военной обстановке. К примеру, 143-й Дорогобужский полк под командованием полковника Кабанова целый день сдерживал атаки немецкой бригады неподалеку от Алленштейна. Сам полковник Кабанов погиб, остатки полка присоединились к основным силам русских. Немцев в этом бою погибло свыше 600 солдат и офицеров. При попытке окружить 15-й русский корпус наголову была разбита 41-я немецкая пехотная дивизия, только убитыми были 2400 человек, потеряно 13 орудий. Возникла среди немецких войск паника. Раздавались крики: «Русские идут!»

Колонна бегущих заставила ген. Гинденбурга свернуть на автомобиле от Алленштейна к Остероде. На самом деле шло отступление русских. Отступали они, огрызаясь. Так, например, Каширский пехотный полк дважды отбрасывал с большими потерями части 37-й немецкой пехотной дивизии. Только после того, как немцы, окружив полк, подвергли его артобстрелу из 150 орудий, сопротивление каширцев было подавлено. Издали казалось, что каширцы вместе с землей взлетают в воздух.

Героизм отдельных частей не мог обеспечить планомерного отхода,

И хотя потери немцев были такими же по численности, что и у русских, 2-я русская армия была разбита. Генерал Самсонов, соблюдая воинскую честь, застрелился. Русские войска потерпели поражение не от немецких войск, а от своих бездарных высоких военачальников. И еще, армия Самсонова была принесена в жертву, чтобы выправить положение на Западном фронте, где действовали французы и англичане.

 
Кавалерист командует пехотой,
Ну, что поделать, так бывает,
Но, если мыслить нет охоты,
Что пеший за конем не поспевает.
 
 
Нарушен порядок, тылы отстают,
Пехота изнурена бегом,
Приварка горячего ей не дают,
Порой не хватает и хлеба.
 
 
Но вот показался и Танненберг,
Когда-то звался он Грюнвальдом,22
  При Грюнвальде польский король Ягайло разбил орден крестоносцев.


[Закрыть]
И ринулись в бой, не замедлив свой бег.
Самсонов дал бой генеральный!
 
 
Самсонов утратил решительность,
пыл,
Задуманный план провалился,
Но честью своей генерал дорожил,
Поэтому взял, застрелился.
 
 
Бой в пользу не русских,
Терпели урон,
Хоть бились отчаянно, смело,
Потери большие с обеих сторон,
Но крахом закончилось дело.
 
 
Отчаянно бились бригады, полки,
Но армии целой не стало,
Потери убитыми так велики,
И в плен тридцать тысяч попало.
 

Еще не было фашизма

Поведение немцев и австрийцев на захваченной ими территории было неописуемо – массовый грабеж, расстрелы. Богатейший Ясногорский монастырь был разграблен и осквернен. В Калише были массовые расстрелы. Трупы расстрелянных мирных жителей неубранными лежали на улицах и канавах. За нарушение каждого постановления немецкого генерала Прейскера приказано расстреливать каждого десятого. Мир еще не знал фашизма, но уже тогда в 1914 году немцы систематически нарушали законы и обычаи войны. Пытки и убийства военнопленных стали правилом, а не исключением. Применялись разрывные пули дум-дум, запрещенные Гаагской конвенцией. Мирные города беспощадно обстреливались тяжелой артиллерией. Хотя облик врага вырисовывался четко, соблюдение рыцарского кодекса ведения войны русскими соблюдался безоговорочно. Отступление от него строго наказывалось.

 
Мир еще тогда не знал фашизма,
Но не ведал жалости тевтон,
Звук пустой для немца чьи-то жизни,
Не для немцев правила, закон.
 
 
Что для них конвенция в Гааге,
Каждый по природе – тугодум,
Не спасает красный крест на флаге,
Применялись пули и дум-дум.
 
 
Кто впервые применил иприт?
Кто травил людей фосгеном, хлором?
Чувство сострадания претит,
И тевтон не ведает позора.
 
 
И тогда про честь забыли немцы,
Где ступал их кованый сапог,
Мирному народу негде деться,
Каждый ни за что погибнуть мог.
 

Это было под Лодзью

По плану Гинденбурга и Людендорфа немецкий генерал Шеффер во главе 9-й армии должен был отрезать 2-ю и 5-ю армии русских, выдвинутые клином в Германию. Немцы скрытно приблизились к русским позициям и утром 11 ноября 1914 года обрушились на русских. Шли не рассыпным строем, а плотными колоннами. Немецкая муштра превратила их в живых роботов. Русские скашивали пулеметами одну шеренгу за другой. Образовался вал из мертвых тел, высотой в человеческий рост. Следующие шеренги взбирались на него, ступая коваными сапогами по лицам и телам. Русские охватили 9-ю армию с флангов, и началось избиение. Это было под Лодзью. Немцы потеряли более 40 тысяч. Остатки немцев унесли ноги только благодаря Ранненкампфу, велением судьбы оказавшемуся здесь. И вновь этот русский генерал показал всему миру бездарность.

 
Утро без дождя и без тумана,
Солнца нет и на траве роса,
Строй солдат немецких полупьяных
Шел на русских. Слышны голоса
 
 
Резкие, короткие и злые…
А потом рожков надсадный вой,
Барабаны били боевые,
Строй упал, за ним поднялся строй.
 
 
Строго по линеечке колонны,
Сомкнуты солдатские тела,
И рожков коротких вой и стоны33
  немецкие войска шли в атаку под грохот барабанов и под звуки, издаваемые короткими медными рожками.


[Закрыть]
Воля генералов в бой вела.
 
 
Люди, не из олова отлиты,
И война идет, а не игра,
И по настоящему убиты,
Может быть, задуматься пора.
 
 
Застрочили пулеметы русских,
Напрямую, цель не выбирая,
Целей много на просторе узком?
Падает шеренга, вслед вторая.
 
 
Каждый, кто на пулю напоролся,
Стебельком согнулся и упал.
Ложатся на землю, как колосья,
И растет из тел солдатских вал.
 
 
Кованный альпийскими гвоздями,
Шел сапог по лицам и телам,
И, сдиралась кожа над костями,
Стоны, крики раздавались там.
 
 
И не бой идет, а истребленье,
Гибнут с той и этой стороны,
Здесь страданье, а не развлеченье,
Ужасы чудовищной войны.
 

Мазурские озера

 
Идет февраль, еще метут метели,
И крепкий лед на реках и озерах,
Леса в снегах, заиндевели,
Но их пробудят слишком скоро.
 
 
Высоты безымянные, болота
Разбудят вновь жестокие бои,
Кто одолеет и кого-то,
Столкнутся здесь чужие, и свои.
 
 
Патроны, расстреляв, снаряды,
Двадцатый корпус русских умирал,
Шли с голыми руками, без зарядов,
Шрапнельный огневой накрыл их вал.
 
 
Кто добежал до вражеских орудий,
И раненым упал у их колес,
Испили чашу смерти эти люди,
Им славу о себе услышать довелось.
 

Вот, что сказал им, израненным, измученным боем, германский генерал:

«Несмотря на то, что вы были окружены, вы все-таки ринулись в атаку, навстречу смерти. Преклоняюсь, господа русские перед вашим мужеством!» И отдал честь.

Вот что писал об этом военный корреспондент Р. Бранд в «Шлезише фолькцайтунг»:

«Честь ХХ корпуса была спасена, и цена этого спасения – 7000 убитых на пространстве 2 километров, найдя здесь геройскую смерть! Попытка прорваться была полнейшее безумие, но святое безумие – геройство, которое показало русского воина в полном его свете, которого мы знаем со времен Скобелева, времен штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если неминуема при этом верная смерть!»

Галицийская битва

Галицийская битва продолжалась с 18 августа по 21 сентября 1914 года. Русские войска продвинулись на запад более чем на 200км. С первых же дней ее выяснилось, что артиллерия начинала бой, вела его и решала исход. Русская пехота наступала под непрекращающийся грохот своей артиллерии. Орудийные стволы раскалялись до красного каления. За три недели боев каждое орудие расстреляло до тысячи снарядов. Австро-венгерская армия потеряла 400 тысяч человек, из них 100 тысяч пленными. Австро-Венгрия была обескровлена.

 
Бог войны артиллерия наша,
Называет враг ее «волшебной»
В донесеньях слышится все чаще,
Рев орудий праздником победным.
 
 
Враг расстрелян ею пред атакой,
Было бы достаточно снарядов,
То б до Вены мчались австрияки,
А не шли бы праздничным парадом.
 

Взятие Перемышля

Русские осаждали сильную крепость Перемышль. Тщетно, утопая по пояс в снегу, кладя дивизию за дивизией, пытались австрийцы снять блокаду с Перемышля. 22 марта 1915 года Перемышль пал. В плен к русским попало 9 генералов, 2500 офицеров, 120 тысяч солдат. Было захвачено 900 орудий. Была открыта дорога на Будапешт. Русская ставка ликовала. Возникали радужные планы: через Венгрию и Австрию зайти в тыл к немцам…

 
А на юге, как на юге,
Окружен войсками Перемышль,
Так же здесь гуляют ветры, вьюги,
Да шальная, словно вихорь, мысль.
 
 
Завалило снегом перевалы,
И трещат февральские морозы,
Австрияки действуют навалом,
Отшумели пушечные грозы.
 
 
Март идет, и крепость пала,
Русским путь открыт на Будапешт,
Армия Брусилова устала,
Обороной, занявшись тех мест.
 
 
Нам снаряды б, что нам слава!
Ставка оставалась к ним глухой,
Сладостным виденьям предавалась
А прогноз был ясный, здорово – плохой!
 

Предвестник катастрофы

11-я германская армия под командованием Макензена получила приказ нанести таранный удар по русским у Горлице, в Галиции. Главный удар был направлен против Х русского корпуса. Против корпуса были выставлены 50 батарей тяжелых орудий и сотни полевых, У русских было всего четыре тяжелых орудия. Отвечать на удары немецких орудий было нечем. Выделялось по 5—10 снарядов на день. Уступали русские орудия и в дальности стрельбы. Их выстрелы не могли поразить орудия врага, когда тот мог своими ударами поражать русские цели. Устилая трупами землю, немцы шли на восток. Русские отступали. За год прежде великолепная кадровая армия исчезла, вместо нее пришла необстрелянная молодежь. Но, уступая старикам по выучке, молодые сражались храбро, Не отставали и полковые священники. Их часто можно было в черных рясах видеть на поле сражения.

 
Теперь иные времена,
И немцы стали осторожны,
Наукой стала им война,
А на войне и все возможно.
 
 
На русский ствол, немецких – сотни,
И бьют подальше, чем у нас.
Что сделает казацкий сотник,
Коль грянут все, в неровен час.
 
 
Утюжат долгими часами,
У наших пушек – недолет.
Ад – на земле, под небесами,
Противник прет, противник – прет!
 
 
И армия у нас не та,
В болотах Пруссии осталась,
Пришла на смену пестрота,
А старой гвардии досталось!
 
 
Где те, гвардейские полки?
Где наши унтер-офицеры?
Где старые кадровики?
Где наша выучка, к примеру?
 
 
На смену юноша пришел,
С тупою шашкой и сигарой,
В стену разрывов храбро шел,
Солдатам, подражая старым.
 
 
Поскрипывает портупея,
Перчатки белые на нем.
Мальчишечья худая шея,
Кричит: «Ребята, немцев бьем!»
 
 
И безвозвратно исчезает,
Совместно с прибывшею ротой,
В дыму сражений флаг мелькает,
Там гибнет русская пехота!
 

Позиционная война

 
Снег траншеи укрыл, наступила зима,
Паутинкой морщин вся покрылась Европа,
И шрапнелью плюется старуха война,
Поражая солдат, что укрылись в окопах.
 
 
Передышка дана, да дороги трудны,
Их укрыли снега, без саней не проехать,
Пищи просит голодное брюхо войны.
«Нет снарядов!» – ей тыл отвечает, как эхо.
 
 
Сеть железных дорог у противника есть,
Пополненья идут, и составы несутся,
А в России остались только вера и честь,
Да чиновников тьма – в министерствах пасутся.
 
 
Скоро стают снега, и просохнет земля,
Устремятся полки из России на запад,
Многолика славян, да не дружна семья,
Ей печаль не хранить, хоть страдать, но
не плакать!
 

Февраль-март 1915 г.

Русские уходили из Восточной Пруссии, подавленные превосходством врага, особенно в артиллерии. На каждый русский орудийный выстрел, немцы отвечали десятью. Огромные тяжелые, словно чемоданы, снаряды немецкой тяжелой артиллерии вспарывали русские окопы. Тщетно взывали русские войска к своему тылу: «Снарядов! Дайте снарядов!»

 
Трясется земля, и воздух трясется,
Взвивается столб из дыма, огня.
И, кажется, тело с душой расстается,
И мысленно молит: «Хотя б не меня!»
 
 
И снова я слышу шипенье снаряда,
И выстрел далекий, как будто хлопок,
И снова снаряд разрывается рядом,
Смотрю, отупело, как будто оглох!
 
 
Осталось живое ль на месте разрыва?
Иль только куски человеческих тел,
Идет методично, не торопливо
По нашим окопам немецкий обстрел.
 

Израсходовав уйму снарядов, положив десятки тысяч своих солдат, немецкое командование убеждалось в том, что русский фронт так и не прорван, что русские отступили, сохраняя порядок боевых рядов.

При дворе

 
При дворе так много родовитых,
Их отличить друг от друга нечем,
Лаврами и лентами увитых,
Мудрости печатью не отмечены.
 
 
Сколько здесь ханжей и лицемеров,
Под монаршим взглядом маслом тают?
Сколько женщин служит здесь Венере,
Красотою ей не уступая?
 
 
Путь наверх продуман четко, ясно,
Как заполучить здесь чин?
Нужно отыскать одну, прекрасную,
Среди близких государю женщин.
 
 
Сколько здесь блестящих генералов,
Не бывавших никогда в сражениях?
Их судьба от битв оберегала,
Ждут чинов, по службе повышения.
 
 
Сколько государственных мужей,
Милостями царскими осыпанных?
Сколько здесь рождается идей?
Только жаль, что нет теперь Столыпиных!
 
 
А придет беда, что будут делать?
Как и из кого тут выбирать!
Разве можно ожидать победы,
Если глупых окружает рать!
 

Да, государю-императору не позавидуешь! В мирное время можно и посредственность терпеть близь себя. Война заставляет на все взглянуть по иному. Здесь нужны не только тактики, но и стратеги, нужны решительные и смелые. А выбирать их из нечего. Началась министерская чехарда. Стоит только взглянуть на смену одних премьер-министров, чтобы понять положение, в котором находился Николай Второй. Не очень талантливого Горемыкина сменил Б. В. Штюрмер, 68 летний «святочный дед, ставленник Григория Распутина и императрицы. Он был невеждой во всех областях, с которыми ему пришлось соприкасаться. Он не мог связать и пары слов, приходилось все записывать и читать «по тетради». 9 ноября 1916 года премьером стал Н. Ф. Трепов. Вот что о нем писал сам царь в декабре шестнадцатого: «Противно иметь дело с человеком, которого не любишь и не доверяешь, как Треп. Но раньше всего надо найти ему преемника, а потом выталкивать его, – после того, как он сделает грязную работу» На рубеже 1016—1917 года премьером был назначен князь Н.Д.Голицын, старый вельможа, долго отказывавшийся от этой высокой должности.

Кому война, а кому – мать родна

 
А поражения идут,
А планы – не сбываются.
Все хуже русские живут,
А кто-то наживается.
 
 
За все берет в три дорога,
Мошной своей не делится.
Похуже внешнего врага,
А русский, что не верится!
 
 
Не гнал хотя бы «липу», брак,
Был патриотом, вроде бы,
Будь я России злейший враг,
Ему повесил орден бы!
 

На поставках в армию наживали целые состояния, и все же были не довольны, полагая, что царская власть сковывает предпринимательскую инициативу. Борьба шла за те фабрики и заводы, которые оставались казенными (государственными) Приведу только цифры по ГАУ (главное артиллерийское управление):

122 мм. гаубичная шрапнель на казенных заводах обходилась государству по 15 рублей,

на частных она уже была по 35 руб. Барыши в некоторых случаях составляли более 1000%.

Как то начальник ГАУ Маниковский пожаловался царю, сетуя на произвол предпринимателей, на что царь ответил:

«Ну, и пусть наживают, лишь бы не воровали»

«Но это же открытый грабеж!» – воскликнул Маниковский.

Царь вздохнул: «Все-таки не нужно раздражать общественное мнение»

Похоже, что император понимал, что происходит, но влиять на это уже не мог.

Великий князь

Николай Николаевич понимал, что на фронтах происходит что-то непонятное. О готовящихся действиях его войск неприятель почему-то узнавал еще до того, как о них оповещались сами участники. Не хватало снарядов. Великий князь пытался разобраться в этом вопросе. Оказалось, что генерал Сухомлинов заключил с американцами договор о поставке снарядов, Установленные сроки поставки они не выполняли. А зачем им было торопиться, если от Сухомлинова они получили огромный аванс золотом. В Могилеве, в ставке произошел интересный разговор между председателем Думы Родзянко и Николаем Николаевичем. Родзянко обратился к генералу с вопросом:

«Ваше высочество, как же так, нельзя же палками драться!»

На это великий князь ответил: «Я должен сказать одно: я верующий человек и мне остается надеяться на милость божью. У меня нет винтовок, нет снарядов, нет сапог, и я к вам, как верховный главнокомандующий, предъявляю требование как к председателю Государственной Думы – поезжайте в Петроград и обуйте мне армию, я видеть этого не могу, войска не могут сражаться босыми» Дума потребовала генерала Сухомлинова предать суду. Тот был заключен в Петропавловскую крепость.

 
В мистицизм с головою ушел генерал,
И поход на Берлин сочиняет Данилов,
На что годы ушли, он за год растерял,
Где раскинуть умом, он расходовал силу.
 
 
Русским в землю зарыться, беду б
переждать,
Отбивая атаки австрийцев и немцев,
Не задравши штаны, за победой бежать,
Нужно разумом брать, а не действовать
сердцем!
 
 
Новый год наступил и взорвался февраль,
В августовских лесах песнь запели снаряды,
И телами солдат закрывали, как встарь,
Экономя патроны, сохраняя заряды.
 
 
Каждый фронт огрызался и бился, как мог,
Расстрелявши в пустую патроны,
В штыковую пошли, видит Бог,
На немецких солдат, на немецких баронов.
 
 
Корпус гибель нашел, кто-то все ж уцелел,
Был контужен в бою, или ранен,
Где сражался солдат, как рассерженный лев,
Снежный наст, покрывая своими телами.
 
 
Но масонство в России, как тяжелый нарыв,
И пока нет условий, чтоб вскрыться,
И блестящий на юге военный прорыв,
Не позволил достигнуть границы.
 
 
Разошелся вовсю бог войны,
Разыгрались его аппетиты,
На просторах огромной страны,
Сколько раненых, сколько убитых.
 
 
Сколько боли, страданий и слез,
Вверх тормашками мысли и планы,
Чашу горькую пить довелось
За просчеты министров бездарных.
 

Тянутся обозы

Наступление немцев, их жестокое обращение с мирным населением, полное ограбление его привело к массовому перемещению людских масс, затрудняющих перемещение войск, снабжение их, возникшая необходимость заняться их размещением и снабжением продовольствия, которого и так не хватало.

 
Тянутся обозы, нищий скарб,
Ручейки людей, переселенцев.
За спиной у них войны пожар,
Люди на восток бегут от немцев.
 
 
Нелегко оставить землю, дом,
Что в наследство оставляли деды,
Что нажито каторжным трудом,
И ценою жизни, так нередко.
 
 
Сцены вновь возникли старины,
Воскрешают варварские нравы,
Все забыты правила войны,
Он завоеватель, значит – правый.
 
 
Как сползает кожа у змеи,
Так сползло добро и милосердье,
Не найдется ни одной семьи,
Той, что не страдала от усердья
 
 
Тех, кто потерял и честь, и стыд,
Тех, кто превратился в мародера,
И кому придется все ж испить
Чашу поражения позора.
 
 
Так воспоминания свежи,
Долго о таких не забывают,
Общее насилье, грабежи,
Раненых штыками добивают.
 
 
«Майн кампф» еще не был рожден,
Печи Аушвица не горели,
Но насилья дух не побежден,
Свил себе гнездо в немецком теле.