Текст книги "Детектив без детектива. Автобиографический роман"

Глупости подвластны…

События, происходящие в стране, вытолкнули меня из домашнего уюта и стабильного хромающего на все четыре ноги настоящего, в толпу ошалевших от вольности людей, до этого покорно тянувших свою лямку, решивших сменить его на призрачное будущее. Представить себе всем нам было прежде невозможно, что могут в СССР появиться еще какие-то партии, кроме коммунистической, красной окраски, правящей бессменно с октября 1917 года?

Партия, уничтожившая самых близких по духу, отчаянных до самозабвения эсеров, иначе социал– революционеров, и вдруг стала терпимой к инакомыслящим?.. Такое и во сне не могло присниться! Впрочем, сменять тогда ее было некому!

Рождалась демократия, голодная до власти, полукриминальная по духу своему. «Демократы» понимали, что в одиночку к власти не пробиться. Партия нужна была, как расстеленная широкая дорожка, так и стелющаяся под ноги. Потом, когда власть будет взята, партия превратится в скатерть-самобранку, не только кормящую, но и карманы набивающую.

Партии рождались легко, родильных потуг для этого не требовалось! Я никогда прежде о партийной принадлежности и не помышлявший, вдруг стал «зеленым»… Модной темой в обществе стала экология. И разом великое множество защитников ее появилось.

 
Цвет, наверно, только для отличия?
Мысли скудны, потому и схожи…
Появились – значимость, величие,
Души наши постоянно гложет.
 
 
Нет простора, негде развернуться,
Что-то сделать, как-то показать?
Не бежать галопом, оглянуться б —
Пуст карман и виден голый зад,
 
 
Но куда там! Ошалел от воли!
Хвост задрал, от гордости ослеп…
Отзовется эта воля болью,
Ждет развал, а ожидал успех!
 

Следовало бы мне все же прежде, чем окрасится в зеленый цвет, хотя бы получить ответы на самые примитивные вопросы: откуда разом появилось столько защитников у природы? Кто клич подал, чтобы они объединились? Кто деньги подкинул на это и в какой карман они свалились? Получив на них ответы, не трудно было бы догадаться, кому это надо и для чего?.. Информации или никакой, или такая разрозненная и скудная, что можно создавать из нее как позитив, так и негатив! Я пока обо всем этом не думаю, словно кто-то мой разум прикрыл чем-то черным, непроницаемым для света истины! По размышлении, все правильно выходит: зеленый, значит, незрелый. Зрело рассуждать, не владея информацией невозможно! А добывать информацию не научились! Газетчики, от воли тоже ошалевшие, такую информацию дают, что люди готовы на колючую проволоку голой грудью бросаться! Ночи не спят, программу слушают «для полуночников» Молчановы, Парфеновы и прочие – ребята умные, умеющие подцепить крючком за ребро.

Позднее придет осознание того, что кто-то умело манипулировал людьми, которых прежде держали на голодном информационном пайке. Открыли кран и… захлебнулся люд от всевозможной информации. Мало того, позволяется приводить митинги, пикетирование, но только в местах для этого ею определенных и обязательно безмолвных. Что-то на подобие лондонского «Гайд-парка», где каждый может говорить что угодно и сколько угодно. Протест на отшибе устраивает власть, но не нас… Мы, «зеленые», узнаем, что на рейде вблизи города стоит немецкое судно, привезшее гранулированные отходы своего промышленного производства. Что содержат в себе гранулы, мы не знаем, но мы знаем хорошо, что при пошатнувшейся центральной власти, чиновники на местах находят всяческие лазейки, чтобы карманы свои иностранной валютой набить! Немцы за захоронение отходов своих на территории нашей хорошие деньги предлагают. Но немцы слишком расчетливый народ, чтобы так просто расшвыриваться деньгами, а это означает, что отходы их угрозу для экологии несут… Судно с отходами долгое время на рейде Одессы проторчало, – одесситы отвергли денежную компенсацию за захоронение. Теперь «троянский конь» перед нашими глазами торчит. Директор железорудного комбината Гельштейн на заседании городских властей, проводимого совместно с городскими депутатами, горячо убеждает в необходимости заключения контракта с немцами.

«Мы используем немецкие гранулированные отходы вместо гравия при строительстве дорог. Мы изолируем их слоем глины от почвы, чтобы они не распространялись за пределы дорожного полотна, мы все сделаем, чтобы ущерба здоровью нашему не было причинено!» – сладкоголосой сиреной пел Гельштейн. И ему внимал, млея от восторга, депутатский корпус…

Трое представителей нашей партии, в их числе находился и я, ждали времени, чтобы выступить против.

Гельштейн закончил выступление под редкие хлопки одобрения… Значит, что-то есть сомневающееся в сером веществе депутатов? Нужно сомнения использовать… Я попросил слова, подняв руку.

Председатель исполкома, уже называемый не применявшимся прежде словом «мэр», глянув в мою сторону, сказал:

«Товарищи, к чему вести разговор о захоронении немецких отходов, если общественность города выступает против! На нашем заседании находятся представители их! Я ставлю вопрос о захоронении отходов на голосование».

Мы уходили довольные своей первой победой. Но червь сомнения в душе моей шевелился: «Так просто власть от денег шальных не отказывается?» Сомнения эти не только не исчезли после последовавшего вскоре убийства Гельштейна и занятия его должности мэром, а, напротив, усилились…

За что убили Гельштейна? Деньги были причиной, или кому-то должность его понадобилась? А может то и другое, вместе взятые? Металл – это деньги! А его – здесь горы!

Мы – слепы! Кто откроет нам глаза?.. Ума хватает для того, чтобы понять, за обладание такой информацией, головой заплатить можно!

Слишком опасно заниматься поиском источников истины в потоках лжи, похожих на правду…

 
Ложь и истина едины,
Их не трогай, не тревожь,
То ли правда ломит спину,
То ли спину ломит ложь?..
 
 
Но друг другу угождают,
(Ложь на истину помножь):
Кривду – истина рождает,
И рождает правду – ложь!
 
 
Мы никак не разберемся:
Где тут, правда, где тут ложь?
Постоянно с правдой бьемся,
Чтобы ею стала ложь!
 

Времени с той поры пролетело немало, но так для меня и остался открытым вопрос: кто заказал убийство директора ЖРК Гельштейна?

Правда, потом будет убийств так много, всех, до одного, не раскрытых, что сведениями о них будут делиться обыватели не долее трех-четырех дней!…

Думать над всем просто невозможно, как невозможно решить навалившихся разом кучу вопросов мелких…

Кто-то несомненно использовал катастрофу, произошедшую на Чернобыльской АЭС, начав наступление на Крымскую АЭС, которая вот-вот должна была войти в число действующих. «Зеленые» подхватили ее и ринулись, как спущенные борзые на дичь.

Я сижу на одном из сидений автобуса. Меня не интересует вопрос, кто его выделил? Я знаю, что автобус направляется туда, где находится строительная площадка Крымской атомной электростанции. Я и еще семеро таких же бездумных, едем для того, чтобы воочию убедиться, что строительство станции приостановлено. А, если это не сделано, то показать миру, что мы не согласны – протестуем душой и сердцем!

…Поездка не утомительна, автобус чист, хорошо проветривается, день теплый. Дорога асфальтированная, без выбоин. Не доезжая поселка Ленино, автобус сворачивает направо к хорошо видному издали зданию атомного реактора. Я не раз бывал здесь прежде, когда строительство АЭС и не намечалось, в районе выступа берега в Азовское море прежде называемого мысом «Казантип».

Бывал тогда, когда он был диким и неуютным, прожаривался солнцем и обдувался всеми ветрами. Скалы мыса, сверху прикрытые покровом земли, выступали в море широким клином, об них в ветряную погоду бились волны Азовского моря, с гулом ухая. Помню и измочаленное тело молодой женщины, упавшей к подножию скал в штормовую погоду. Мне еще пришлось помогать извлечь труп ее из воды, чтобы поместить в рыбачью лодку и отвезти к пологому месту морского берега.

Теперь вокруг красовались множественные общественные и жилые здания. Возник чистый и уютный город, в котором улиц не было, а были только номера домов. Выяснив в городе, что руководство атомной станции находится в административном здании на стройплощадке, мы покатили туда.

Нас не ждали… Разыскав двухэтажное здание, мы поднялись наверх и подошли к дверям актового зала. Изнутри доносился голос докладчика. Шло заседание руководства атомной станции и представителей международной организации, именуемой «МАГАТЭ» Каждый из нас, прибывших, наверное, понимал бестактность вторжения в аудиторию с международными представителями в разгар работы. Но сработал синдром толпы, изначально завладевший нами и определяющий наше поведение. «Господа» и «товарищи», приглаженные, прилизанные, в костюмах и при галстуках, не выразили на лицах своих даже видимости возмущения от вторжения людей, чей облик и одежда, не соответствовали торжественности момента. Что поделать с невеждами, дикарями?.. Докладчик, главный инженер станции, поняв обстановку, начал читать свой доклад с самого начала, специально рассчитав его на наш уровень понимания…

Я не стану утруждать читателя содержанием и выкладками, иллюстрирующими его, одно мне стало понятно, что строившаяся электростанция, по техническим характеристикам была совсем иной, чем потрясшая своим взрывом Чернобыльская. Крымская станция имела девятикратный уровень защиты от возможных катастроф! Она использовала все новейшие технологии, да и реактор ее был совсем иного типа, чем прежние устанавливаемые.

После главного инженера выступил директор АЭС В. И. Танский:

– Общественность требует референдума по нашей станции. Сейчас это бессмысленно, так как мнение заранее известно: «закрыть!». А я бы предложил такой вариант: давайте первый энергоблок введем – и на этом прекратим строительство. И весь миллион киловатт пустим на соцкультбыт. Закроем котельные, переведем транспорт на электротягу, дадим ток сельскому хозяйству… А потом проведем референдум. Я убежден, что даже если тряхнет 12 баллов – весь Крым провалится, одна АЭС останется невредимой!!!

Впрочем, уже при пяти баллах реактор автоматически отключается…

В перерыве к нашей группе подошел Танский. Вблизи он показался мне еще меньшего роста, чем казался, стоя за трибуной. Среднего возраста, русоволосый с приятными чертами лица, он оказался словоохотливым. Он продолжал убеждать нас, лицом обращаясь ко мне, видимо полагая, что должен же человек, убеленный сединами, мудрости к старости набраться?..

Из разговора его более всего мне запомнилось сказанное с глубоким вздохом: «Да, многое мы потеряли, а деньги какие израсходованы?.. Кричат об опасности, не выслушав даже специалистов!.. Существуй опасность здоровью, неужели я бы сюда жену с детьми привез?.. Скажите, похож ли я на самоубийцу?»

После перерыва заседание продолжилось… Присутствующие на заседании иностранцы слушали выступления в наушниках, – я понял, что они пользуются аппаратурой с синхронным переводом.

Убежденность директора, инженеров впечатляло. Хотя, они не собирались стоять насмерть за строительство АЭС.

…«Если правительство решит перепрофилировать станцию под учебно-тренировочный центр – значит, так тому и быть. – говорил Танский, – но такой центр создаст новые проблемы: ведь он тоже будет крупным потребителем энергии (до 40 мегаватт), усугубит и без того большой энергетический дефицит в Крыму. В области чадят сотни котельных – в одной Ялте их 380! По причине жестокого смога она исключена из списка климатических курортов. В селах и деревнях Ленинского района люди получают электроэнергию по часам; зимой часты перебои… Где взять столь нужную полуострову энергию?..

На этой ноте выступление директора Крымской АЭС было закончено

Я понял, что основную информацию мы получили и уже подумывал о том, как ретироваться?..

Планы мои нарушило предложение Танского сделать на вертолете облет территории атомной станции. Самолетами я уже летал, на вертолете – не пробовал. Поэтому упустить такой момент никак не мог. Еще двое из «наших» согласились принять участие в полете. На вертолете вместе с пилотом нас оказалось тринадцать человек. Я верю и верил только двум магическим числам – тройке и семерке, число 13, как несчастливое, я исключал. Нутро вертолета мне показалось грязным, замызганным. За грохотом мотора ничего не слышно. Облет, признаться, был неинтересным, Я теоретически знаком с основами геологии, но ландшафт, видимый сверху мне ничего и ни о чем не говорил: ни о глубине тектонического разлома, ни о возможностях крупного землетрясения… Думаю и другие не стали богаче знаниями после получасового нахождения в воздухе…

Пользу мое посещение Крымской АЭС все же принесло. Я стал понимать кое-что в экономике. И еще одно: возраст еще не говорит о том, что мудрости достаточно для того, чтобы обману противостоять? Одно ясно стало, вблизи Керчи было тогда совершено огромное по масштабам преступление, стоящее нашему обществу не один миллиард долларов, не говоря уже о том, что Крым оказался здорово зависимым в электроснабжении.

И к этому и я, следует признаться, руку приложив, щеголяя в невидимом глазу зеленого цвета партийной мантии.

Правда, позднее, у меня ума хватило для того, чтобы отказаться от престижно звучащей должности городского руководителя партии зеленых. Должность сия не подкреплялась материальными благами… А предлагающий должность мне, уже шелестел зелененькими в своем кармане, ни с кем не собираясь ими делиться…

Задайте себе вопрос: где детективы, установившие виновных в том, что люди, приехавшие на всесоюзную стройку, оказались без работы. В городе «атомщиков» отсутствует промышленность, люди выживают, кто как может! Город Щелкино не стал призраком только потому, что народ наш без меры терпелив!

Кому было выгодно, чтобы использовался такой сценарий разрушения?

Кто понес наказание за это?

Одно твердо знаю, что ни один руководитель прошлого советского общества не пострадал!

После развала СССР начался массовый грабёж законсервированной станции. Директора менялись с периодичностью в полгода. И каждый увольнялся по состоянию здоровья с направлением в псих. лечебницу.

Самая дорогая в мире атомная электростанция, по дороговизне строительства попавшая в книгу Гиннеса, стала источником обогащения слишком многих!..

На складах оставалось материалов ориентировочно еще на полмиллиарда долларов. Склады были забитые новой одеждой, стройматериалами, продуктами. Дирекция вывозила ценности вагонами, все остальные вывозили награбленное грузовиками. Кроме местного населения на объекте озолотились и в Киеве. Уникальное, не утратившее ценности оборудование продавалось за копейки по цене металлолома. Известно, что в начале 2005 года Представительство Фонда имущества Крыма реализовало реакторное отделение Крымской АЭС за 1,1 млн. грн ($207,000) юридическому лицу, название которого не разглашается.

Не станут копаться в трагедии Крымской атомной историки, не допустят к ней и детективов. И будет она предметом размышлений тех, кто видел и знал, как все это происходило…

А торчащее над поверхностью земли огромное здание энергоблока, местными жителями называемое «реактором», будет напоминанием о сломанных судьбах десятков тысяч людей, доверившихся зову коммунистической партии, позвавшей на очередную «всесоюзную стройку» и бросившей их на произвол судьбы. Реакторной начинки здесь давно нет – все отослали обратно в Россию еще в конце восьмидесятых. Разного рода дельцы выдрали тысячи тонн ценного металла и кабелей. Пытались расправиться с монолитными реакторными конструкциями, но не удалось, – сделанные из сверхпрочных сплавов они не поддаются резке автогеном.

В десятиэтажном здании энергоблока царит непроглядная темнота. Двигаться без освещения здесь невозможно: можно упасть в провал на полу, или натолкнуться на торчащий кусок металла. Сердце АЭС – гермозона представляет собой цельнометаллический огромный цилиндр, вверху через его круглое отверстие ночью можно видеть звездное небо. Там, где должны были опускаться урановые стержни, рождающие чудовищную, но регулируемую человеком энергию, сегодня – пустота и разорение.

Здесь следовало бы проводить экскурсии, показывать неискушенным еще, до чего может доводить глупость в сочетании с властными амбициями. Но вместо этого в разгар лета будет здесь собираться молодежь, сочетая морские купания с активным физическим отдыхом, а по вечерам будет звучать музыка бардов.

Возникло все это здесь стихийно. Группа молодых людей нашла этот участок Азовского моря удобным для занятия виндсерфингом.

Потом число желающих отдохнуть и повеселиться значительно выросло. В 1995 году тысячи молодых людей собрались на территории атомного реактора недостроенной АЭС…

Странная все таки страна наша. Мне уже пришлось, проживая в городе Воронеже, прогуливаться по Комсомольскому парку. Прекрасные, посыпанные желтым песочком аллеи, аттракционы, киоски – в общем все, что необходимо для отдыха. Мысли легкие, жизнеутверждающие… и вдруг на глаза попадаются два надгробных памятника, установленные на могилах двух известных русских поэтов Кольцова и Никитина… Становится ясным, почему жители города называют парк не Комсомольским, а парком «живых и мертвых». Руководители города, используя территорию старинного городского кладбища не догадались, хотя бы выкопать и перезахоронить кости умерших, как это сделали французы в своей столице – Париже

 
Танцы и веселье на костях, могилах.
Трубный звук оркестра не зовет на суд.
Ветер зимней ночью песнь поет уныло.
Да метели, вьюги снег с собой несут.
 

Остов крымской АЭС мне кажется памятником великому прошлому, не понятому не только отдыхающей здесь молодежью, но и теми, кто его воздвигал!

Отдых превращается в культовое мероприятие, получившее название «Казантип». Привлекало молодых людей сюда отсутствие городского шума, прекрасный песчаный берег, нерегулируемая органами закона возможность повеселиться.

«Казантип» не станет местом для образцового семейного отдыха, здесь – царство эмоций и впечатлений, рожденных этими эмоциями. Здесь – сочетание светотехники с ревом музыки. Молодые люди пьют вино из пластиковых бутылок, занимаются любовью прямо на пляже и спят под открытым небом. Здесь знакомятся с новыми людьми и совершают безумства…

Слава «Казантипа» росла, он становится известным за рубежом. Не довольствуясь побережьем азовским, он перемещается на берега Черного моря, сохранив только название свое. Прежде он был бесплатным, теперь приезжать на фестиваль, где играет клубная музыка всех направлений, где атмосферу праздника поддерживают и регулируют лучшие ди-джеи из России и других стран, без значительной суммы денег в кармане, невозможно!

Палатки исчезли, культ денег не дал возможности развернуться, как было прежде, левым направлениям в музыке. И прежний «Казантип» останется в сладких воспоминаниях тех, кто стоял у истоков этого движения.

И теперь вблизи Щелкино собираются фанаты, но той массовости и заразительности, какая прежде была уже нет.

Можно исследовать это явление кому угодно, можно славить и осуждать, от этого положение вещей не изменится.

Два «Казантипа» – два вида отдыха и один повод для размышлений!

Когда мы утратили разум свой, обуреваемые свободой? Где находилась та черта, на которой обществу следовало остановиться?. Почему не судим тот, кто разрушил великое, развалил Россию, довел ее до состояния феодальной раздробленности?

 
Преступник нами не судим,
Хоть совершил немало тяжких дел,
Развал страны, парламента расстрел, —
Такой пример в истории – один!
 
 
Его уход не назовёшь почетным,
Хоть почести были подарены ему;
Невинные посажены в тюрьму,
Наверное, хоть это говорит о чём-то?
 
 
Не для него ли созданы законы?
А судьи, каковы? До одного продажны —
Кто предал Родину однажды,
Тот предавать и далее способен.
 

Каждый может стать детективом

 
Сколько детективов развелось?
Сколько книжек о бандитах пишут?
Что ни книга, то – сплошная ложь,
Злобою надуманною дышит!
 
 
Пишут мужики, но чаще дамы,
(Боли, что ли, не хватает им?)
В мерзости копаются упрямо —
Достается мертвым и живым!
 
 
Дамы – детективы, видит Бог,
Ну, не надо столько крови, боли!..
Мир наш от безумства занемог,
Исцелить возможно лишь любовью.
 
 
«Не будите злобу, пусть поспит…
И без вас страданий слишком много!
Обращаюсь к вам, как Бог велит:
Пожалейте правду, хоть немного!»
 

Кровь! Страдания! Боль! Грохот выстрелов! Идет охота на жизнь! Способов уничтожить множество, а вот причин – не хватает, поскольку в самой охоте на жизнь смысла недостаточно, да и сама она выглядит просто островком безумия в море эмоций! И описывая систематизированный бред, расчет делается на всплеск эмоций, на выброс адреналина у читателя.

Сравните детективы Эдгара По и Конан Дойла с современными – и станет видна разница между детективом, использующим мозговое вещество в своей работе, и детективом использующим руки и фантазию…

 
Что поделать – оскудела мысль,
Нет расчета тонкого ума.
Ужас и страданья понеслись…
И безумной стала жизнь сама!
 
 
И живет от нас она отдельно, —
Не мираж ли, только присмотрись?
Что красива – это, несомненно!
Без страданий не бывает жизнь!
 

Страдания! Любовь! Страдания! Смерть!

Смерть – венец жизни, возвещающий о начале новой. Немалую роль в причинах смерти играет насилие. Только… культ насильственной смерти в пропаганде не нуждается, а произведения, служащие ему, давно превратились в криминальную энциклопедию, способную удовлетворить все запросы, начинающего путь в уголовном мире, еще плохо ориентирующегося в лабиринтах его.

Настоящее расследование, возбуждаемое по факту нарушения закона, носящее с этого момента название «уголовного дела», ведется в тиши кабинетов. Работа эта долгая, терпеливая, все анализирующая, отвергающая методы насилия. Насилие порождает наговоры и самооговоры, а, следовательно, не может служить основой истины…

Многие, занимающиеся, по сути, расследованием, даже не подозревают того, что являются самыми настоящими детективами, хотя и называются скромно – «ревизоры»

…Главный бухгалтер Кировского райпромкомбината города Воронежа Петр Иосифович радовался приближению Нового года. Наступало время реализации его творческих возможностей, о которых многие экономисты города знали. Он подрабатывал тем, что составлял годовые отчеты предприятий, где не утруждали себя анализом цифири, столбцами или в строчку, заполняющие папки бухгалтерской документации. За работу платили «приличные» деньги, равные двухмесячному окладу. Работать приходилось в свое нерабочее время, в темное время суток, засиживаясь до полуночи, с расчетом расписания движения трамвая, чтобы попасть на ночлег домой. Для Петра Иосифовича цифры приобретали пусть и не осязаемый, но образ, воплощенный в товары и деньги. Ему нравилось анализировать деятельность любого предприятия, у него было чутье, как у гончей на мельчайшее искажение отчетности. Он хотел, чтобы я стал, как и он, «магом» в области бухгалтерского учета, но не вышло! Бог на то разрешения своего не дал! На этот раз анализировалась работа Отрожкинского райпромкомбината, правление которого располагалось вблизи железнодорожной станции «Отрожка»

Работа по составлению годового отчета слишком затянулась. Выскочили откуда-то лишние три копейки и… повисли. Была бы недостача, можно было бы рукой махнуть на нее. Недостачи – частое явление в финансовой деятельности. А тут?.. Где ошибка в расчетах? Три копейки плавают, а причала в порту расчетов места себе не находят.

Мне 21 год и я помогаю главному бухгалтеру в расчетах. У меня в распоряжении обычные счеты, сохранившиеся к настоящему времени, скорее всего, в виде музейных экспонатов. Прежде они были незаменимы в бухгалтерии. Как пригодились сейчас знания и умения, полученные мною в четырнадцатилетнем возрасте, когда я работал счетоводом! Время поджимает, а у нас ничего не выходит. В который раз Петр Иосифович называет одну за другой цифры, а я на счетах осуществляю простые математические действия, чаще других сложение и вычитание. Чувствую, что домой мы уже не попадем – городской транспорт уже прекратил движение. Придется ночевать на стульях. Я устал до чертиков, глаза сами собой слипаются… Петр Иосифович позволяет мне уснуть на поставленных в ряд стульях. Я проваливаюсь в темноту, без сновидений… Просыпаюсь от того, что Петр Иосифович будит меня. На часах три часа ночи. Значит, я проспал целых два часа. Я недоволен тем, что меня разбудили, но сон отлетает прочь, когда узнаю, что годовой отчет им закончен. Три копейки лишние – превратились в сто семнадцать тысяч недостачи. Выявлены те предприятия, на которых происходило хищение товаров, превращаемых в деньги…

Утром Петр Иосифович доложил руководству комбината о сумме недостачи. Директор и главный бухгалтер не спешили с расчетом, но они утроили сумму выплаты «гонорара» при том условии, что Петр Иосифович поможет скрыть эту недостачу? Тот отказался. Он никогда не лез в темные дела, что дало ему возможность не ощутить под собой скамью обвиняемых. Понимая, что скрыть такую огромную недостачу невозможно, а истинное состояние дел в комбинате стало известно лицу, не входящему в «деловую» группу, была совершена попытка покушения на жизнь Петра Иосифовича, когда тот возвращался в Воронеж. Попытка не удалась… крови и страданий не было! А четыре человека из правления комбината, включая директора и главного бухгалтера, уселись на скамью подсудимых!

Я умышленно избегаю описания самого покушения на жизнь Петра Иосифовича только потому, что насилие само по себе противоречит замыслу моего повествования.

Я, взявший на себя роль нечто похожего на детектива, не располагаю многими условиями, необходимыми для того расследования, при котором азарт так и прет наружу, порою собой и смысл пряча.

 
Стрельба идет, грохочут взрывы:
Лежат повсюду мертвецы,
И почва вспучилась нарывом —
Трясутся хижины, дворцы!
 
 
Спасенья нет и в доме Бога —
Священник мертв и паствы нет.
Описано все звонким слогом,
По существу, все это – бред!
 
 
Объем сражения не скромен…
Нет побудительных причин…
И бьется в них не храбрый воин, —
Толпа разгульная мужчин!..
 

Нет желания заставлять героя часами сидеть в засаде, наблюдая за действиями преступника и фиксируя те детали, которые помогут размотать клубок нитей, ведущих к цели. Не способен он устраивать западни. И оружия нет у героя, так что ждать выстрелов и крови – бессмысленно! Скорее, он похож на шахматиста, ведущего свою партию… Признаться откровенно, он – это я сам, но из числа тех шахматистов, которые способны выиграть партию у мастера, и проиграть бездарно слабому. Возможно, это происходит потому, что на хорошую игру я расходую огромную энергию. Выигрыш стоит мне чудовищной головной боли в области затылка, когда мне кажется, что через какие-то мгновения сосуды моего мозга лопнут… Радости от добытой такой ценой победы, как и истины, не получаю. Постоянно грызет мысль: «не ошибся ли я? Прошлого не вернуть, а будущему я причиняю боль, возможно и незаслуженно?»

Мне не нравится участвовать в коллективных расследованиях, комиссиях по проверке кого-то и чего-то, когда член ее обязан поступать вопреки тому, что в душу его заложено. А принимаемое коллективом решение уже само является плодом свободы, на которое тяжелое ярмо надели! Лучше чувствую, (хотя это мне тоже не нравится), когда проверку осуществляю лично. Хуже, когда проверяют меня, тем более тогда, когда для этого нет никаких оснований.

…Я исполняю обязанности заведующего Ливенским райздравотделом Орловской области. Мне поручено областным руководством проверить соответствие занимаемой должности заведующего медицинским пунктом фельдшера соседнего района. Причина: анонимная жалоба.

Автобус ходит туда редко, но регулярно, никогда не нарушая графика. Само село расположено на вздыбленной безлесной равнине. У окраины села через ручей, (прежде бывший рекой), переброшен деревянный мост, устаревший не только морально. Подъезжая к нему, водитель сбрасывает газ и медленно-медленно двигается по прямой, им давно проверенной, вильнуть в сторону нельзя – мост узок и без ограждений. Избы села разбросаны как попало единой улицы нет. Строились на той земле, которая не могла быть использована под пашню. Возле каждой избы группа фруктовых деревьев, преимущественно яблонь. Автобус остановился в центре села у одноэтажного небольшого здания колхозного правления. Мне указали на дом, в котором проживает Афанасий Федорович Рученков – местный фельдшер. Искать медицинский пункт отпала необходимость, поскольку он находился в доме, принадлежащем фельдшеру.

Самого Афанасия Федоровича я нашел сидящим под раскидистой яблоней. Антоновские яблоки, висевшие на ней, еще не созрели, не испускали того чудесного аромата, который свойственен этому сорту яблок. Я приближался к нему, двигаясь по узкой тропинке, по сторонам которой росла всякая огородина: помидоры, лук, картошка, огурцы; маку тоже нашлось место – крупные головки его разрозненно и купами возвышались над другими растениями. Он не слышал моих шагов, не слышал и слов моего приветствия, сказанных довольно громким голосом. Особого удивления не выразило его лицо и после того, как я, крича ему на ухо, рассказал о цели своего приезда. Фельдшер оказался стариком семидесяти пяти лет. Волосы белые и пушистые. Такого же цвета небольшая клинышком борода и усы. Лицо румяное с редкими глубокими морщинами, глаза светло-голубые, словно обесцвеченные солнцем и временем, нос картошкою. Старик оказался словоохотливым. Я задавал ему вопросы, громко говоря на ухо; он отвечал негромко, не торопясь, на хорошем русском языке, который в Центральной России редко слышен. Из разговора мне удалось узнать, что образование он получил в городе Воронеже, выпущен фельдшером накануне Первой мировой войны. Был на фронтах и Гражданской и Великой отечественной. Память у старика оказалась великолепной. Документация в полном порядке. Хранение лекарственных средств соответствовало требованиям. Чувствовалась во всем воинская дисциплина, не оставляющая человека и в гражданском обществе. Главным дефектом фельдшера оказался слух. Я задал ему вопрос:

– Каким образом вы выслушиваете больных, если у вас глубокой степени глухота?

Он ответил:

– Да, со слухом у меня неважно, но через стетоскоп я слышу хорошо; ни сердечного шума, ни хрипа в легких не пропущу! Детей я выслушиваю, приложив ухо к телу его…

Да, меня так же учили в институте выслушивать. Теперь, современные врачи уже не знают о том, как выглядел стетоскоп (короткая деревянная трубка с расширениями на концах). Один конец, с меньшим расширением, прикладывался к телу, второй, более широкий, к уху выслушивающего. Прост кажется инструмент и форма у всех одинаковая, а какие же они на поверку оказываются разными! От качества дерева зависит, от лака покрывающего дерево, что ты услышишь… Я сравниваю стетоскоп с хорошей скрипкой. Привыкнешь к нему, никакой другой инструмент не устраивает… Я понимал старого фельдшера, отвергнувшего фонендоскоп, которым стали позднее пользоваться врачи, – возникают добавочные звуки в нем от трения мембраны об кожу и невидимые глазу мелкие волоски, растущие на ней, – посторонние мешают выслушивать естественные звуки, создаваемые работающими сердцем и легкими.