Текст книги "Евреи и деньги"

Дети или рабы?

Вместе с тем само существование бедняков, по мысли еврейских мудрецов, необходимо для того, чтобы позволить тем, кого Бог наградил материальным достатком, выполнить заповеди, предписывающие делиться со своим ближним. В связи с этим в Талмуде приводится рассказ об одном из споров между рабби Акивой и римским наместником Руфусом:

«Сказал Руфус:

– Если, как вы утверждаете, ваш Бог любит бедных, то почему Он не наделит их средствами к достойному существованию?

– Это для того, – объяснил рабби Акива, – чтобы богатые могли проявить к ним сострадание и таким образом заслужить милость у Владыки мира. Поясню это примером. Представь, что Царь разгневался на что-то за своего любимого сына и выгнал его из дворца. Но так как сын этот по-прежнему дорог ему, то он со стороны внимательно следит за всем, что с ним происходит. И тот, кто проявляет сострадание и помогает его сыну, находит милость в глазах Царя.

– Можно посмотреть на это и иначе, – возразил Руфус. – Допустим, Царь разгневался на своего нерадивого раба и выгнал его из дворца, чтобы тот остался без средств к существованию и умер с голоду. Разве не разгневается Царь на того, кто подаст такому рабу кусок хлеба?

– В этом, – сказал раба Актива, – разница между нами и вами. Вы видите в нас рабов нашего Бога. Мы же смотрим на себя как на его сыновей».

Кому на свете жить хорошо?

Разумеется, проблема Высшей справедливости, вопрос о том, почему подчас великий праведник влачит нищенское существование, а мерзавец живет припеваючи, во все времена волновал духовных лидеров еврейского народа.

Поискам ответа на него посвящена часть трактата «Брахот», в котором все люди делятся на четыре категории: «злодей, которому плохо в жизни», «злодей, которому хорошо в жизни», «праведник, которому плохо в жизни» и «праведник, которому хорошо в жизни».

И если со «злодеем, которому плохо в жизни», все более-менее ясно, то, как быть со «злодеем, которому хорошо в жизни» – с человеком, который явно совершает неправедные поступки, но продолжает преуспевать и купается в роскоши.

Первый ответ на этот вопрос мудрецы находят в знаменитом псалме Давида:

«Даже если сопутствует злодеям удача, недолговечны они, словно трава; хоть и процветают творящие беззакония, будут истреблены они и исчезнут навсегда».

Вместе с тем, в ходе диспута, мудрецы приходят к выводу, что злодей, которому сопутствует удача, видимо, не является законченным злодеем – очевидно, он делает и какие-то добрые дела, выполняет какие-то заповеди Торы. Но так как совершенные им злодеяния перевешивают, и он не заслуживает высшей награды – награды в грядущем мире, – то Всевышний спешит рассчитаться с ним за его добрые дела уже на этом свете.

В этом смысле богатство, которым наделил человека Бог, таит, с точки зрения иудаизма, и в самом деле нешуточную опасность: кто знает, может быть, все это дается человеку только для того, чтобы на Высшем Суде он не мог привести ничего в свое оправдание и вымолить прощение? Ведь за все хорошее, что он сделал, ему же заплачено и теперь пришло время отвечать за сотворенное им зло?

Что же касается «праведника, которому плохо в жизни», то сам факт его бедности и неустроенности, с точки зрения иудаизма, свидетельствует о том, что он не является «абсолютным праведником». Видимо, за ним числятся какие-то явные или тайные грехи, за которые он должен заплатить несчастьями в этом мире, чтобы потом ему была выдана сполна заслуженная им награда.

Эта мысль положена в основу известного рассказа современного еврейского писателя Якова Шехтера, герой которого Шая, выходец из России, приходит к знаменитому раввину, чтобы спросит его, почему беды так и сыплются на его голову, и он никак не может добиться успеха в деловых начинаниях? На аудиенции у раввина Шая неожиданно для себя засыпает и оказывается на Небесном суде, где решается вопрос о том, куда же именно – в ад или рай – следует отправить его душу. Перед ним возникают огромные весы, на одну чашу которых кладут его проступки, а на другую – пережитые им беды. И вот взлетевшая вверх чаша с проступками постепенно начинает опускаться все ниже и ниже. Кажется еще немного – и чаши весов выровняются, но в это время беды Шаи закачиваются, и весы замирают в положении, когда грехи пусть немного, но перевешивают.

«Несите же еще, несите!» – кричит Шая, и в этот момент пробуждается ото сна в комнате раввина.

– Я так и не понял, – с улыбкой говорит раввин, – вы просите уменьшить ваши беды или умножить их?

Но вернемся к трактату «Брахот», согласно которому «абсолютному праведнику», не совершавшему никаких провинностей и которого не за что наказывать, просто не может быть по определению плохо в этом мире. Такой человек как раз и относится к числу тех «праведников, которым хорошо в жизни».

Но «хорошо в жизни», тут же поясняют комментарии, вовсе не означают, что Бог дарит этому человеку неслыханное богатство. «Хорошая жизнь» – это обеспеченная, спокойная, размеренная жизнь, оставляющая человеку место для духовного развития, изучения Торы, но ни в коем случае не жизнь богача, который неминуемо вынужден заниматься принадлежащим ему имуществом и в результате вольно или невольно забывает о духовной стороне жизни.

Не случайно в благословении после еды евреи просят Творца благословить их «подобно тому, как были благословенны Авраам, Ицхак и Яаков». В комментариях к этой молитве подчеркивается, что хотя Авраам, Ицхак и Яаков действительно были довольно состоятельными людьми, они все же не были самыми богатыми в окружающем их мире. Но в том-то и дело, что величина их состояния совершенно не беспокоила их, они были довольны тем, что имеют. А значит, их жизнь с полным правом может быть названа счастливой.

«Кто богат? – в связи с этим спрашивал еврейский мудрец Бен-Зома, и тут же сам давал ответ на этот вопрос: – Тот, кто удовлетворен тем, что имеет, потому что сказано: «Когда ты ешь от плодов рук твоих, счастлив ты и благо тебе!». Счастлив ты – это в этом мире; и благо тебе – в мире грядущем».

Глава 3
От рождения до смерти. Деньги в круговороте жизни

В том факте, что деньги сопровождают человека от рождения до смерти, нет ничего удивительного. Факт этот сам по себе вовсе не является отличительной чертой жизни еврея. В любой стране, в любое время, у любого народа рождение ребенка сопряжено с определенными расходами, за которыми неминуемо следуют все новые и новые траты – на пропитание, обучение, приданное, организацию свадьбы. Ну, а затем, когда этот ребенок создает свою семью, ему приходится строить дом, определять соотношение своих доходов и расходов, заботиться о детях – и так до того момента, когда нужно думать о разделе остающегося после него наследства и составлять завещание…

Но и в этом смысле повседневная жизнь евреев все-таки несколько отличается от жизни других народов мира, так как с деньгами у них связано целый ряд специфических заповедей, ритуалов и традиций. И именно о них и пойдет речь в этой главе.

Зачем еврею деньги, или Вы хотите работать или зарабатывать?

Чтобы понять смысл второго вопроса, стоит вспомнить старую еврейскую притчу о двух цирюльниках, или, как их называют в наши дни, парикмахерах.

Оба они жили в бедности, перебивались с хлеба на воду, оба трепетно молили Бога о том, чтобы тот обеспечил их надежным куском хлеба и в ответ на их мольбы к ним был послан сам Элиягу ха-нави – пророк Илья.

– Ну, – спросил пророк, – так чего же вы, собственно, хотите от Бога?

– Я бы хотел, чтобы у меня всегда была работа! – ответил первый цирюльник.

– А я бы хотел хорошо зарабатывать, – сказал второй.

Как они пожелали, так и вышло.

У первого цирюльника всегда была работа, но большинство его клиентов были люди неимущие, платили они ему гроши, и потому он по-прежнему перебивался с хлеба на воду.

У второго цирюльника клиентов было немного, но все они были люди зажиточные, способные выложить за стрижку и бритье немалые деньги, а потому у него всегда был приличный доход и одновременно оставалось немало времени для того, чтобы учить Тору.

Думается, вряд ли нужно объяснять смысл этой притчи: еврей должен просить Бога не о работе, а о достойном заработке – "парнасе", потому что работа – не самоцель, сама необходимость зарабатывать на хлеб насущный в поте лица своего является следствием наказания за грех первого человека. Подлинно свободный и счастливый человек с точки зрения иудаизма – это тот, кто зарабатывает деньги, тратя на это минимум усилий, так что у него остается время и силы для духовного развития.

Но в связи со всем вышесказанным возникает вполне резонный вопрос о том, существует ли особое время, когда просьбы к Богу о достойном заработке являются наиболее эффективными и как добиться того, чтобы этот эффект был максимальным?

Человек родился!

Рождение ребенка – мальчика или девочки – всегда воспринималось в еврейской семье как радостное событие, независимо от того, каким по счету был этот ребенок. И как бы ни была бедна семья, никто никогда не пенял на то, что вот, дескать, появился еще один рот, а вместе с ним – и новые расходы. Более того, подобные сетования считались тяжким грехом – семья должна была радоваться появлению на свет нового члена еврейского народа.

Что же касается денег, то еврейская поговорка гласит, что каждый ребенок рождается со своим куском хлеба в руке. То есть Бог, который послал семье нового члена, всенепременно позаботился о его пропитании и, значит, в самое ближайшее время после его рождения у родителей появится какой-то новый источник дохода.

Вы, конечно, можете скептически усмехнуться, но автор этой книги не раз был свидетелем истинности этой поговорки. Вслед за рождением очередного ребенка у многих моих знакомых что-то да менялось в жизни к лучшему: их неожиданно повышали по службе или вдруг предлагали новую, куда более высокооплачиваемую работу; до того убыточный бизнес вдруг сдвигался с мертвой точки и приносить доход и т. д.

Да, рождение любого ребенка в еврейской семье всегда в радость, но что может сравниться с радостью по случаю рождения первенца, первого ребенка, да вдобавок ко всему еще и мальчика, в котором отец видит свое продолжение и с которым связаны обычно самые большие мечты и надежды?!

Вместе с тем рождение мальчика – первого, второго или даже десятого – неминуемо влечет за собой немалые расходы. Ведь на восьмой день ему предстоит пройти обряд обрезания, а значит, нужно заплатить моэлю, который непосредственно будет совершать эту операцию, а затем устроить праздничную трапезу по такому случаю, и хорошо бы перед ней раздать у синагоги цдаку – пожертвования для бедных.

Единственное, на чем в данном случае еврей мог сэкономить – это на моэле: многие евреи так высоко ценят саму возможность исполнить величайшую заповедь введения новорожденного в союз Авраама, Ицхака и Яакова, что делают обрезание младенцам бесплатно. Но и в этом случае моэлю принято дать хоть какой-нибудь подарок.

С рождением первенца связана еще одна заповедь Торы, предназначенная для неукоснительного исполнения: «И сказал Господь Аарону: «…Все разверзающее ложесна у всякой плоти, которую приносят Господу, из людей и от скота, да будет твоим; только первенец из людей должен быть выкуплен, и первородное из скота нечистого должно быть выкуплено. А выкуп за них: начиная от одного месяца, по оценке твоей, бери выкуп пять сиклей серебра, по сиклю священному, который двадцать гер…» (Числа: 18-15-16).

Считалось, что отказ от выполнения этой заповеди может привести к ранней смерти первенца, к тому, что его начнут преследовать несчастья, и одновременно такие же несчастья будут валиться на голову отца, не выполнившего заповедь.

Сборник мидрашей «Бемидбар раба» объясняет, что заповедь о выкупе первенцев связана с тем, что поначалу перворожденные сыновья должны были исполнять обязанности священнослужителей – коэнов. Однако, сообщает мидраш, в тот момент, когда евреи, не дождавшись возвращения Моше с Синая, создали золотого тельца, именно первенцы первыми принесли ему жертвы. Поэтому Творец лишил первенцев права быть священнослужителями и поставил на их место потомков Леви, которые не служили Тельцу. Так, если верить мидрашу, среди евреев образовалась особая каста священнослужителей – левитов, из которых особенно были выделены потомки первосвященника Аарона – коэны.

Но первоначальная святость – святость первенцев, которые должны быть посвящены Богу – при этом не исчезла, и снять ее можно только выкупом. «Отцу, выкупившему своего сына, – пишет Элиягу Ки-Тов, – засчитывается, словно он отдал его Небесам, выполнив то, что говорит Писание: «Первенца твоих сыновей отдашь Мне»…»[17]17
  Элиягу Ки-Тов. Ты и твой дом. Шамир, И-м, 1985, с. 320.


[Закрыть]

Заповедь эта, как следует из всего вышесказанного, не распространяется на коэнов и левитов, которые и сегодня составляют заметную часть еврейского народа, а также на первенца дочери коэна – даже если она вышла замуж за простого еврея. Правда, если дочь коэна родила вне брака или от брака с неевреем, ее ребенок тоже подлежит выкупу, так как она осквернила себя запрещенной сексуальной связью.

«Шульхан арух»[18]18
  «Шульхан арух» («Накрытый стол») – кодекс законов Торы, знание которых необходимо еврею в повседневной жизни. Состоит из четырех разделов, в которых законы сгруппированы по тематическому принципу: законы о служении Всевышнему; законы о кошерности пищи; законы о семейной жизни и юридические законы. Написан рабби Йосефом Каро в середине XVI века н. э.


[Закрыть] пишет, что еврей, который хочет выполнить эту заповедь с особой тщательностью, должен найти коэна, который был бы знатоком Торы и при этом испытывал материальные затруднения – в этом случае, деньги, уплаченные в качестве выкупа, могут прийтись ему весьма кстати. Но если отец ребенка уже договорился с неким определенным коэном о том, что тот произведет обряд выкупа, то ему запрещено менять это решение и обращаться к другому коэну. (В то же время он может пригласить нескольких коэнов и разделить между ними сумму выкупа.)

Обычно обряд выкупа первенца совершался днем, на тридцатый день рождения ребенка, причем Талмуд разрешает отложить его проведение лишь в случае, если этот день пришелся на субботу или праздник, когда еврею запрещено проводить какие бы то ни было операции с деньгами. Однако в этом случае обряд нужно провести сразу после окончания субботы или праздника.

Во время проведения обряда отец вносит ребенка в комнату. Он кладет его перед коэном, и, обращаясь к нему, произносит первую ритуальную фразу:

«Это мой сын, первенец, которого родила мне жена моя, простая еврейка».

Одновременно отец берет в руки монеты или драгоценности (но ни в коем случае не банкноты, чеки, долговые расписки и т. п.), стоимость которых соответствует 5 серебряным шекелям или 5 села, то есть 96 граммов чистого серебра.

«Что ты предпочтешь – своего первородного сына или пять села, которые ты обязан отдать в качестве выкупа за него?» – задает следующий предусмотренный этим ритуалом вопрос Коэн, отец отвечает: «Я желаю выкупить своего сына, и вот тебе деньги за его выкуп, которые я обязан отдать по закону Торы». Но прежде чем, как передать деньги коэну, отец ребенка произносит два благословения – в первом, он благословляет Творца за то, что он дал евреям заповедь о выкупе первородного сына, а во втором – ха то, что удостоился дожить до этого времени. Сразу же после этого, не медля ни минуты, он должен передать деньги коэну, и тот вступает в свою роль: он подносит зажатые в руке деньги к голове ребенка и произносит: «Это за этого, это – замена того, это теряет свою силу благодаря тому! Это ребенок пусть придет к жизни, к Торе и к страху перед Всевышним. Да будет воля Божья, чтобы так же, как он пришел к выкупу, он пришел к Торе, к хупе (свадьбе – П.Л.) и к добрым делам, и скажем амен!».

Затем коэн кладет руку на голову ребенка, произносит благословения и отрывки из Торы, в которых желает ему здоровья, долголетия, плодовитости и праведной жизни. Далее коэн читает благословение над вином и на этом, собственно церемония выкупа первенца заканчивается и начинается трапеза, которая опять-таки желательно совместить с щедрой раздачей цдаки нуждающимся.

Так как сумма выкупа – пять шекелей – достаточно велика, то в последнее время, особенно у светских евреев, стало принято превращать обряд выкупа в чисто символический: коэн принимает у отца деньги или драгоценности, но затем по окончании обряда возвращает их полностью или частично отцу в качестве подарка.

В принципе еврейский закон не возражает против такого жеста, но запрещает отцу заранее договариваться с коэном о том, что тот вернет деньги. Ну, а в семьях ортодоксальных евреев принято исполнять эту заповедь дословно и выкладывать за выкуп первенца вполне определенную сумму. В современном Израиле в Бней-Браке, Иерусалиме и других городах с высокой долей религиозного населения и сегодня без труда можно купить в магазинах пять специально изготовленных монет для выкупа первенца, суммарный вес которых составляет те самые заветные 96 гр.

В случае если отец ребенка находится в другом городе, а пришло время его выкупа, то он должен найти коэна в том месте, куда его занесла судьба и произвести весь обряд от начала до конца. Но в этом случае вместо того, чтобы положить перед коэном ребенка, он говорит ему: «Есть у меня сын, первенец, которого я должен выкупить».

Любопытно, что если отец первенца по незнанию или по какой-либо другой причине не совершил над ним этого обряда, то он сам должен себя выкупить. Через такую церемонию пришлось пройти и автору этих строк через несколько лет после его приезда в Израиль. Заодно я тогда же произвел выкуп своего старшего сына, которому к тому времени было уже 14 лет.

Свадьба с приданым

Разговор о том, как заключаются браки, согласно еврейской традиции, стоит начать с того, что иудаизм категорически запрещает так называемые «браки по расчету».

Брак не должен и не может быть заключен, если одна из сторон стремится к нему, руководствуясь исключительно материальными соображениями. Это не просто нравственный императив, это – Галаха, то есть еврейский закон, подлежащий неукоснительному соблюдению. И если накануне свадьбы или даже после нее будет ясно доказано, что один из супругов вступал в брак, руководимый исключительно желанием разбогатеть (например, мужа интересовала только величина приданного невесты, или женщина согласилась на брак исключительно в расчете стать наследницей богатого престарелого мужчины), то такой брак может быть признан раввинатским судом недействительным или подлежащим немедленному расторжению.

Вместе с тем различные финансовые вопросы играют огромную роль при заключении брака, и, прежде всего при определении материальных обязательств обеих сторон.

Согласно еврейской традиции, невеста обязана принести с собой в дом мужа приданое, и еврейские родители начинали копить определенную сумму и откладывать различные ценные вещи, который потом пригодятся их дочери в семейной жизни, сразу же после ее рождения. Если же речь шла о бедной семье, то родители должны были обратиться за помощью к общине. Нередки были случаи, когда еврей, попросив рекомендательное письмо тот раввина, отправлялся бродить по всем окрестным местечкам, выращивая у евреев приданое в качестве цдаки. Для еврейских невест-сирот и просто бесприданниц существовал специальный фонд, который пополнялся за счет пожертвований, обычно делаемых счастливыми родителями новобрачных на их свадьбе. (Вспомним, как в бабелевском «Закате» сломавший отца Беня Крик, тем не менее, чтобы соблюсти приличия, жертвует от его имени пятьсот рублей в пользу невест-бесприданниц. Чтобы оценить размер этой суммы, стоит вспомнить, что в те годы хорошая корова стоила сорок рублей.) Однако порой просьбы бедняка помочь его дочери с приданым, увы, натыкались на глухую стену скупости. Именно так произошло со знаменитым балагуром, "еврейским Ходжой Насреддином" Гершеле Острополером (1757–1811). Как-то он пришел к богатому соседу с просьбой дать ему в долг сто рублей на приданое для дочери, так как жених просит двести, а у него есть только половина этой суммы. Вместо денег богач дал Гершеле совет – отдать жениху одну сотню до свадьбы и пообещать выдать вторую после нее, а затем попросту «наплевать и забыть».

«Э-хе-хе, – вздохнул в ответ Гершеле, – проблема как раз в том, что у меня как раз есть эта вторая сотня!»

Стоит заметить, что, несмотря на категорический запрет жениться исключительно ради денег, потенциальные жених или невеста всегда высказывали свату пожелания по поводу материального благосостояния своего будущей супруги или супруга.

В связи с этим чрезвычайно показательны записи «на древнееврейском языке», которые герой Шолом-Алейхема Менахем-Мендл обнаружил в записной книжке профессионального свата Лебельского:

«ОВРУЧ. Хава. Дочь богача рев Лейви Тонкиног… Знатное происхождение… Жена его, Мириам-Гитл… тоже из знатных…Высокого роста… Красавица…Четыре тысячи… Хочет окончившего…

БАЛТА. Файтл, сын богача реб Иосифа Гитлмахера… Просвещенец… Сионист… Окончил бухгалтерию… От призыва свободен… молится ежедневно… Хочет денег…

ГЛУХОВ. Ефим Балясный… Аптекарь… бритый… Расположен к евреям… Дает деньги в рост… Хочет брюнетку…

ДУБНО. Лея, дочь богача реб Меера Коржик… Родовитость… Низенького роста… рыжая… Говорит по-французски… может дать деньги…

ГАЙСИН. Липе Браш… Шурин Ици Коймена… Советник на сахарном заводе реб Зальмана Радомысльского… Единственный сын… Красавец… Хитрющие глаза… Хочет золотое дно…»[19]19
  Шолом-Алейхем. Собр. сочю. В 6тт., т.2., с.97.


[Закрыть]

Однако не спешите обвинять еврейских женихов в чрезмерной расчетливости. Следует помнить, что прежде, чем направиться со своей невестой под свадебный балдахин, каждый из них подписывал ктубу – брачный договор, в котором предельно четко оговаривались материальные обязанности мужа перед будущей женой, а также та сумма, которую он будет обязан выплатить ей в случае развода по своей инициативе.

Вот классический текст такой ктубы, которая обычно составляется на арамейском и является решающим документом при разводе еврейской супружеской пары в раввинатском суде:

«Такого-то дня недели, такого-то числа, такого-то месяца в такой-то год по сотворению мира, а также согласно летосчислению, принятому здесь, в таком-то городе.

Свидетельствуем, что такой-то, сын такого-то сказал девице такой-то, дочери такого-то: «Будь мне женой, согласно вере и закону Моше и Израиля – а я буду работать, чтобы зарабатывать на нужды дома и почитать тебя, и дам тебе пропитание. И всяческую поддержку по обычаю мужей израильских, работающих и почитающих жен своих и дающих им пропитание и всяческую поддержку по правде. И я даю тебе дар – двести серебряных монет, как полагается девицам, согласно Торе, и пропитание твое, и одежду, и все необходимое тебе, и войду к ней, как ведется в мире».

И эта девица, госпожа такая-то, согласилась стать его женой. И вот то приданное, которое она принесла ему с собой из дома отца своего: в золоте, серебре, украшениях, одежде, постельном белье – всего столько-то и столько-то.

И соизволил жених, рабби такой-то добавить ей за это треть вышеупомянутого дара в сумме столько-то и столько-то – в итоге столько-то и столько-то.

И так сказал рабби такой-то, жених: «Ответственность за эту ктубу, и за прибавку к этой ктубе, за приданое и за прибавку к приданому я принял на себя и за моих наследников после меня: выплатить из всего лучшего и красивого из того, что есть в моем имуществе, из того, что я приобрел под небесами, и из того, что я приобрету в будущем, как недвижимого, так и движимого имущества. Все это будет залогом и поручительством выплаты этой ктубы, и прибавки к этой ктубе, а даже этот плащ на моих плечах – залог выплаты этого как при моей жизни, так и после моей смерти, начиная с сегодняшнего дня и до века».

Ответственность за эту ктубу принял на себя рабби такой-то, жених, со всей строгостью подобных документов (ктуба и прибавка к ктубе). Как заведено относительно дочерей Израиля и выполнено согласно постановлению мудрецов наших, да будет благословенна их память, и не как асмахта (то есть обязательство, выполнение которого зависит от складывающихся обязательств – П.Л.) и не как черновой вариант документа. И мы (свидетели – П.Л.) приняли киньян[20]20
  Киньян («приобретеине») – в узком смысле слова символическое действие, посредством которого устанавливается право владения вещью. Киньян состоит в следующем: лицо, приобретающее владение, передает владельцу в обмен на приобретаемую вещь какой-либо предмет домашней утвари, говоря при этом: «Приобрети этот предмет взамен вещи». Если владелец изъявляет на это свое согласие, он делает «мешиху», ‎ (т. е. передвижение предмета рукою), и с этого момента устанавливается фактическое обладание нового владельца вещью, хотя бы покупная цена еще не была уплачена.


[Закрыть] на это от рабби такого-то, жениха для госпожи такой-то, невесты, согласно всему, что написано и перечислено выше, – вещью пригодной для совершения киньяна, и все это твердо и непоколебимо».

Из вышеприведенного канонического текста становится понятно, что если жена приносит приданное в дом мужа, то муж, в свою очередь, обязуется выплатить ей компенсацию при разводе или оставить ей после своей смерти наследство, как минимум, равное сумме на одну треть превышающую размер приданого.

Отсюда же становится ясно, почему Гершеле Острополеру нужно было на приданное для дочери именно 200 рублей – так как в каноническом тексте указывается размер приданного в размере 200 серебряных монет, то во многих общинах получил распространение обычай, согласно которому минимальный размер приданного, даваемого за девушкой, должен составлять 200 денежных единиц той страны, в которой заключается брак.

Максимальный размер денежной части приданного, разумеется, не ограничен, но обычно считается желательным, чтобы он был кратен 200 – поэтому в записной книжке свата у Шолом-Алейхема в качестве приданного фигурируют суммы в 4 000, 20 000 и один раз даже в 200 000 рублей.

Впрочем, в ктубе может быть указана не конкретная сумма в конкретных денежных единицах, а стоимость определенного количества серебра, опять-таки обычно кратная 200. В этом случае при разводе муж должен будет выплатить жене компенсацию на сумму, которую в день развода будет стоить 200 гр., 2000 гр., 4000 гр. и т. д. серебра. Некоторые раввины считают такой вариант ктубы даже более предпочтительным, так как он позволяет жене избежать потерь в случае сильной девальвации денег.

Обычно обещанное за невестой приданное выдавалось ее родителями или общиной накануне свадьбы. В случае если жених не получал оговоренную в ктубе сумму он мог объявить о том, что не желает вступать в брак прямо под свадебным балдахином – как это и было в истории с равом Зюсей, о которой рассказывается в главе, посвященной еврейской благотворительности.

Перед свадьбой обычно и оговаривалось то, что семья невесты возьмет на определенное количество лет на содержание молодую семью – так, чтобы молодой мужчина мог продолжить изучение Торы, не обременяя себя заботами о пропитании. Этот обычай был настолько распространен в еврейской среде, что такие обязательства давали своим зятьям даже евреи, влачившие нищенское существование. В случае же если тесть не выполнял этих своих обязательств, зять вполне мог подать на него в раввинатский суд и потребовать выполнения.

Об этом рассказывает еще одна замечательная история про Гершеле Острополера – о том, как один богач пригласил его в гости на субботу. По дороге домой богач обратил внимание, что за ними постоянно следует какой-то молодой человек. "Это – мой зять, он у меня на содержании", – объяснил нищий Гершеле.

Со свадьбой связан еще один давний еврейский обычай: обручальное кольцо, которое еврей надевает своей суженой под балдахином должно быть куплено на его и только его личные деньги и всенепременно должно быть золотым, то есть представлять собой определенную ценность.

В наши дни в семьях светских евреев в Израиле обычно не принято давать приданное за невестой. А, учитывая то, что большинство браков в этой группе еврейского населения заключается после 25 лет, то молодые сами зачастую организуют свою свадьбу, несут по ней большую часть расходов, которые обычно покрываются за счет свадебных подарков.

Но при разводе (а в Израиле распадается около трети в первый раз заключенных браков) жена обычно требует, чтобы муж выплатил ей указанную в ктубе сумму, которая может быть очень значительна – иногда 200 тысяч, а иногда и 2 млн. шекелей.

Для многих израильских мужчин выплата таких денег оказывается просто немыслимой, и потому в 2005 году два главных раввина Израиля – сефардский и ашкеназский – рекомендовали указывать в ктубе сумму единоразовой компенсации жене (не считая, разумеется, причитающейся ей доли имущества и алиментов, которые муж обязан выплачивать не только детям, но ей лично после развода, пока она снова не выйдет замуж) не более чем 40 000 шекелей, то есть порядка 10 000 долларов, что является вполне посильной суммой для любого работающего мужчины.