Текст книги "Профессия: разгадывать криминальные тайны"

– Может быть, поужинаете?

– Спасибо, – вежливо отказался Горовой. – У вас есть, кого покормить ужином, – с иронией произнёс он, кивнув в сторону коридора.

– Про него Роману прошу не говорить ни слова, – густо покраснев, сказала Елена. – Я в монашки не записывалась. Климнюк же у меня согласия не спрашивал, когда пошёл с дружками на эту чёртову кражу. Без его грязных денег прожили бы, вполне прилично зарабатывали. Прошло четыре года, как Ромы нет, а все соседи вспоминают до сих пор, что он – газосварщик от бога…

На следующее утро прибыли мать и дочь Мигулины для проведения опознания. Чтобы это следственное мероприятие превратилось в полноценное и весомое доказательство, Горовой принёс бритвенные принадлежности и дал возможность подозреваемому побриться – при опознании он не должен выделяться среди статистов. Оперативники угрозыска помогли Горовому подобрать несколько мужчин, сходных внешне со Шкуркиным, из которых следователь отобрал троих, имеющих максимальное сходство.

Собрав всех участников опознания, а их, включая конвой, статистов и понятых, набралось одиннадцать человек, в одном из кабинетов ГОВД, Горовой пригласил Мигулину Ольгу и начал процедуру опознания.

– Ольга Викторовна! – сказал он потерпевшей. – Сейчас вы подойдете к четырём мужчинам, – вот они, стоят у стены – вглядитесь в них и скажите, нет ли среди них человека, который два дня назад обманным путем, назвавшись помощником кинорежиссера, завлек вас к речной протоке в районе железнодорожной платформы «Шатрово», где совершил насильственные действия. Если вы опознаете его, то попрошу назвать черты внешности, по которым вы его опознаете.

Неожиданно один из опознаваемых вышел на середину комнаты.

– Чего тут спектакль разыгрывать, эту девушку обидел я, – с вызовом заявил он.

– Так оно и есть, я его сразу узнала, – тихо проговорила Мигулина.

– Это не спектакль, а официальное следственное действие под названием «предъявление для опознания», – понизив голос, возразил подозреваемому следователь. – Попрошу вас назвать себя.

– Шкуркин Борис Валерьевич.

– Уважаемые понятые, пусть Шкуркин и нарушил порядок проведения опознания, но суть его от этого не изменилась, я сейчас запишу все происходящее в протокол, а вам потом нужно будет засвидетельствовать это своими подписями.

– Мы всё поняли.

Конечно, следовало вести Шкуркина в следственную комнату ИВС и «колоть» его, как старый и корявый берёзовый пень, пока не развалится… до самого копчика. Но время не позволяло сделать этого – требовалось сформулировать обвинение и официально предъявить его насильнику, а помимо того, успеть до конца рабочего дня представить Шкуркина перед прокурорскими очами и получить санкцию на арест. Не успеешь – обязан выпустить злодея на волю. С утра дежурный по ИВС уже напоминал: «Алексей Петрович, сегодня вечером по Шкуркину истекает семидесятидвухчасовой срок задержания. Позвоните потом, когда потребуется привезти его прокурору на санкцию».

Время близилось к обеду. Горовой сидел за пишущей машинкой и набирал текст постановления. Дело двигалось, но не так быстро, как хотелось. Иногда он вставал и начинал расхаживать взад и вперёд по кабинету – ему представлялось, что так легче думается. Требовалось последовательно и чётко описать инкриминируемые Шкуркину насильственные действия, и соблюсти при этом рамки приличия – текст обвинения будут оглашать в суде, пусть и в закрытом заседании, а суд – это отнюдь не симпозиум судебных медиков.

Постучав, в кабинет вошли секретарь-делопроизводитель прокуратуры и… Ермолаева Елена.

– Женщина вас спрашивает, – кивнула секретарша на Елену. – А ещё, на ваше имя пришли какие-то бумаги от судебных медиков, – она протянула Горовому пухлый бежевый пакет, утыканный оттисками круглой печати городского отделения судебно-медицинской экспертизы.

Горовой предложил Елене присесть.

– Нет-нет, я всего на несколько секунд. Извините, что отрываю от работы, – улыбнулась женщина. – Рома просил передать огромное спасибо вам и вашей маме, которая знает правильные слова – передаю вам дословно. Он же детдомовский, и всё, что касается родителей, воспринимает как-то, по-особенному. И ещё, он просил передать вам вот этот сувенир, – она протянула вперёд руку и раскрыла ладонь – в ней лежала изящная авторучка, выполненная в форме миниатюрного кинжала, с витой рукоятью и идеально отшлифованным клинком.

Горовому доводилось видеть похожие вещицы, изготовленные зоновскими умельцами.

– Не откажите – это же от чистого сердца, в знак уважения и человеческой признательности. Рома огорчится, когда узнает, что вы отказались принять эту пустяковину.

Алексей взял протянутую женщиной авторучку – обижать Климнюка с Ермолаевой не хотелось.

– Как у вас с Романом? – поинтересовался он.

– Всё хорошо! Мы душевно, как никогда, поговорили! – ответила Елена и шагнула к двери.

Заключение судебно-медицинской экспертизы подошло как нельзя кстати. В акте экспертного исследования указывалось, что до четвёртого августа несовершеннолетняя Сигулина половой жизнью не жила.

Медицинский эксперт отмечал присутствие на лице, шее и других частях тела потерпевшей кровоподтёков, указывал их локализацию (месторасположение).

По окончании обеденного перерыва Горовой пришёл в ИВС и предъявил Шкуркину обвинение, поменяв его статус с подозреваемого на обвиняемого. Лжекиношник вину признал.

– Давайте сразу уточним все нюансы, – оторвался от протокола Горовой. Он знал, что настроение подследственного переменчиво, как у юной особы в переходный возраст, и через пару-тройку дней он может понести такую ахинею, что только успевай проверять его меняющиеся надуманные версии происшедшего. Детали следовало выяснять здесь и сейчас. – С чего вдруг вы решились на это преступление, вы же не маньяк?

– Да какое преступление? Я рассчитывал, что расположу к себе девушку, и у нас все будет по взаимности. Мне не повезло: она оказалась непреклонной, а у меня от выпитого вина кровь ударила в голову…

– Дурь и всякая крамола в голову лезут от безделья. Работал бы, так и не сидел бы сейчас в вонючей камере.

– Да я всего лишь неделю не работаю. Я уже объяснял, что работал на заводе «Трансмаш» в сборочном цехе, зарплата неважнецкая, а тут недавно школьный приятель Толик Свиридов подкатился: «Переходи к нам на завод резино-технических изделий, у нас должность сменного мастера освободилась, заработок значительно выше твоего». Я сходил к ним в отдел кадров, пообещали принять, но, когда я отработал на старом месте положенные две недели, и явился на завод РТИ с трудовой книжкой, мне объявили, что на вакантное место приняли другого человека. Толик потом ходил к кадровикам, ему объяснили, что приняли протеже одного из заместителей директора. Мне от этого было не легче, хотел назад на «Трансмаш» проситься, ну а теперь мне, как популярно объяснил сотрудник угрозыска Кокин, придется переквалифицироваться в лесоруба или специалиста по вязанию сетки «Рабица».

– Объясните, почему вы пользуетесь газетами, которые выписывают жильцы девятнадцатой квартиры дома номер двадцать один с вашей улицы.

– О чем вы?

– У реки вы оставили скомканную газету «Комсомольская правда», на которой имелась надпись почтальона «Угольная, дом двадцать один, квартира девятнадцать».

– Д-а-а-а… – махнул рукой Шкуркин.

– Не тяните кота за хвост. Я ведь пойду выяснять этот вопрос к получателям газеты, придется объяснять им, чем вызваны мои расспросы. А вам надо, чтобы на вашей улице люди обсуждали половые подвиги Шкуркина Бориса?

– Через дом от меня живет Спица, мой приятель Артём Спицын. Дня три назад я заходил к нему, но не застал, он с работы еще не пришел. Спускаюсь по лестнице, а на площадке между первым и вторым этажами – почтовые ящики, из одного торчали газеты. Ну, я и взял их. В парикмахерскую намеревался пойти, а там вечно много народу, рассчитывал почитать газеты в ожидании своей очереди. Надеюсь, из-за этого пустяка вы мне ничего больше не накрутите?

– Это ваше прегрешение не тянет на преступление ввиду его малозначительности, копеечной стоимости газеты, но ваше объяснение относительно этого пустячка, как вы выразились, я записываю в протокол – в деле должна быть ясность по поводу появления газеты на месте происшествия. А вообще, сожалею, что родители в детстве не внушили вам элементарного: «Не трогай чужого!».

Дальше последовало постановление о заключении Шкуркина под стражу на ближайшие два месяца. Но одного постановления следователя было недостаточно, арест должен санкционировать своей подписью и гербовой печатью прокурор. Придя в прокурорский кабинет, следователь передал Угрюмову материалы уголовного дела и приготовился обосновывать принятое решение относительно ареста также и на словах.

Задача была несложной, изнасилование несовершеннолетней относилось к тяжким преступлениям и каралось сурово – от семи до пятнадцати лет лишения свободы, при этом закон дозволял заключать под стражу подозреваемых и обвиняемых в изнасиловании по мотивам одной лишь тяжести совершенного преступления.

– Вы, Алексей Петрович, можете вернуться к себе, – сказал прокурор. – С материалами я ознакомлюсь самостоятельно. Посмотрю, как у вас с доказательствами. Позвоните оперативному дежурному, пусть через час конвой доставит ко мне обвиняемого, хочу лично побеседовать с этим… Шкуркиным.

Прошло чуть больше часа, и прокурор пригласил Горового к себе.

– Я изучил материалы дела в отношении Шкуркина и санкционирую его содержание под стражей. Доказательства вы собрали крепкие, уже сейчас, в начале следствия, можно с уверенностью говорить о хорошей судебной перспективе этого уголовного дела. Обратил внимание и на такой немаловажный нюанс – Шкуркин при предъявлении обвинения признал, что не исключал вероятности того, что Мигулина не достигла совершеннолетия. Отдаю вам должное, вы смогли его разговорить и убедить в разумности правдивых показаний. Но пригласил я вас не за этим, а точнее – не столько за этим…

– Что случилось?

– Следственное управление, направляя вас в наш город, рекомендовало вас как толкового специалиста. Я с первого дня присматриваюсь к вашей работе, вижу, как вы оперативно и грамотно закончили несколько отнюдь непростых дел, начатых моими следователями. Сегодня посмотрел ваше дело, которое вы подняли с нуля. Мне импонирует ваш стиль работы, хватка, манера изложения процессуальных документов. Не буду ходить вокруг да около, я пригласил вас, чтобы сделать предложение перейти работать в наш город. Сами видите, у нас на следственном направлении работы имеется проблема – одного следователя не сегодня, так завтра призовут на службу в армию, два раза делали отсрочки, больше их не будет, а второй – тот увлекся прикладыванием к рюмке…

– Спасибо за добрые слова, но принять вашего предложения не могу.

– Не спешите отказываться. Вы выиграете в зарплате, у вас должность следователя, а здесь – должность старшего следователя, у него оклад повыше. Я смогу решить вопрос о предоставлении вам хорошей благоустроенной квартиры. Надоест на следствии работать, вы могли бы перейти на надзор, мой заместитель через пару лет на пенсию выходит, а за работой милицейских следователей пристальный профессиональный догляд тоже нужен.

– Мне нравится следственная работа, я и на юридический факультет университета поступал ради этой профессии, все свои жизненные планы связываю именно с ней. Стремлюсь наработать такую следственную квалификацию, которая бы позволяла уверенно разбираться с делом любой категории и любой сложности. Когда почувствую внутреннюю готовность, подам рапорт о переводе в следственную часть прокуратуры области. А прокурорская карьера меня не вдохновляет.

– Что так?

– Мне нравится конкретная работа и индивидуальная ответственность. Вот у меня в сейфе лежат материалы, уголовные дела, и я в любой момент готов отвечать за проделанную по ним работу – отработанные версии, принятые решения. С вашей работой все иначе. Есть обязанности традиционные: надзор за следствием и дознанием в органах МВД, надзор за законностью судебных решений, надзор за издаваемыми актами органов власти и должностных лиц. Но кроме этого с прокурора также спрашивается за простои вагонов, падеж скота в сельхозпредприятиях, даже за неурожай – вдруг нормы высева не соблюдались… Короче, с прокурора делается спрос за все негативные события, происходящие в регионе его деятельности. Меня такая постановка вопроса не устраивает, потому что нельзя руками одного человека, пусть даже и с некоторым штатом подчиненных сотрудников, объять необъятное.

«Вот и пойми вас, Владимир Степанович: то радушно принимаете, то рычите и хмуритесь, бьёте по рукам и не даёте по нормальному развернуться, то зовёте к себе работать… – уходя из прокурорского кабинета, пытался понять следователь метаморфозы в поведении Угрюмова. – А может ты, Алексей Петрович, ни черта не смыслишь в людях? Может быть, он не на тебя, а на себя злился – из-за того, что не мог быть объективным в деле Германенко в силу каких-то обстоятельств?».

– Около полуночи мы с женой на нашем «Москвиче» возвращались домой с садового участка, – показал свидетель Хватиков. – А тут эта девчушка, машет рукой и просит подвезти до города. Я ее внешность особо не разглядел, плафон в салоне тускло светит. Хоть женщины и великие актрисы, мастерицы скрывать свои чувства, но я по голосу понял – девушка чем-то расстроена, находится на нервном взводе.

В один из дней Горовой выехал на место жительства обвиняемого, где провёл осмотр предметов экипировки Шкуркина: спортивной сумки, солнцезащитных очков, кепки – они подтверждали достоверность показаний потерпевшей Мигулиной, легших в основу обвинения. Необходимости изымать вещи не было, их признаки были подробно описаны следователем в протоколе и зафиксированы также на фотоплёнке.

Опер Кокин отыскал железнодорожников, дежуривших на платформе «Шатрово», видевших, как Шкуркин и Мигулина сошли с электрички и направились в сторону Ильинской протоки. Их приняли за влюбленную пару, ищущую уединения. Железнодорожники достаточно точно описали внешний облик молодых людей, их одежду.

Дактилоскопическая экспертиза показала, что следы пальцев рук на винных бутылках оставлены Шкуркиным. Категорично, без всяких «возможно» или «не исключена вероятность».

5

Вокзальные часы показывали два часа сорок минут, когда Горовой сошёл с электрички, прибывшей из областного центра. Он возвращался из бюро судебно-медицинских экспертиз, везя с собой папку с двумя экспертными заключениями и объёмный баул вещественных доказательств, возвращённых ему экспертами-биологами за минованием надобности. В городе царила праздничная атмосфера: мелькали улыбающиеся лица, букеты цветов, строгие костюмы мальчишек, нарядные белоснежные фартучки девочек. Первое сентября всегда, сколько себя помнил Алексей, было особенным днём для школьников и их родителей, а недавно, буквально два года назад, День знаний был объявлен официальным государственным праздником. Значит, никаких занятий, лишь торжественная линейка с первым звонком для первоклашек да классный час информативного характера. Видно, потому лица встречающейся детворы не были омрачены заботами – на них читалась радость встречи со школьными друзьями после летних каникул.

Следователь не успел подойти к своему кабинету, как его окликнула заведующая канцелярией:

– Добрый день, Алексей Петрович! Получите материалы об оказании сопротивления сотруднику милиции, прокурор только что отписал вам сообщение об этом происшествии с резолюцией «Проведите проверку, примите процессуальное решение».

Отложив в сторону привезённые вещдоки, Горовой принялся изучать полученные документы – требовалось вникнуть в ситуацию. Не без труда, поскольку не все из написавших объяснения участников событий дружили с русским языком и ручкой, он составил картину происшедшего…

Около полудня старшина милиции Гуреев пришёл пообедать в столовую железнодорожного депо, расположенную на втором этаже здания, соседствующего с городским отделом милиции. Работники столовой только-только начали обслуживать посетителей, на раздаче блюд скопилась немалая очередь, около двух десятков человек, и старшина занял место в её хвосте. Через несколько минут в обеденный зал вошёл рослый, плотного сложения молодой человек, которому не захотелось стоять в очереди: он взял на раздаче несколько блюд и, подойдя к кассе, потребовал произвести с ним расчёт. Но кассир молча указала ему в конец очереди. Того же требовали недовольные люди. Молодой человек принялся хамить кассиру и очередникам. «Засохни!» – устрашающе рыкнул он на пожилого мужчину, попытавшегося оттеснить нахала в сторону. Люди в очереди возмущённо зашумели, некоторые обернулись к старшине милиции, прося применить власть. Гуреев подошёл к кассе, взял грубияна за плечо и напомнил о необходимости соблюдать приличия в общественном месте. Нарушитель спокойствия, не говоря ни слова, поставил тарелки с едой на полку и неожиданно для окружающих, ухватив старшину Гуреева за рукав форменного кителя, потащил того к выходу. Проделал это быстро и легко, как если бы перед ним был мешок с шерстью, а не взрослый человек. У края лестницы он ловким приёмом вскинул милиционера на свои плечи, а затем швырнул его вниз. Лестница состояла из двух маршей. Пролетев верхний марш, Гуреев упал на лестничной площадке… По стечению обстоятельств, падение произошло на глазах группы сотрудников милиции, вошедших в здание и приближающихся к подножию лестницы. Они и задержали правонарушителя до выяснения его личности и всех обстоятельств инцидента. Старшина Гуреев, жаловавшийся на боли в спине, ушибленной при падении, был отправлен на машине «скорой помощи» в больницу. Давать какие-либо пояснения по поводу происшедшего задержанный категорически отказался.

«При скоплении людей наброситься на стража порядка! Это ж надо, так не дружить с собственной головой. Просто, махновец какой-то!» – подивился Горовой.

Следовало срочно отправляться в ГОВД и знакомиться с необузданным малым – милиция не может удерживать его бесконечно долго.

Поднявшись из-за стола, следователь принялся укладывать документы в кожаную папку. Туда же положил томик уголовного кодекса. Положения статьи кодекса, предусматривающей ответственность за оказание сопротивления, сопряженного с насилием, работнику милиции при исполнении им обязанностей по охране общественного порядка, Алексей в любой момент мог дословно воспроизвести по памяти. Однако, книжица могла потребоваться, чтобы дать правонарушителю возможность лично удостовериться в том, как его недавние действия соотносятся с законом. По дороге в отдел милиции Горовой продолжал размышлять над ситуацией, по которой предстояло работать. С сопротивлением сотруднику милиции, как одной из разновидностей преступлений против порядка управления, весьма частой совершаемой, ему не раз доводилось иметь дело. Процедура сбора доказательств не представлялась ему особо сложной – события происходили на глазах большого числа очевидцев. Не ясно было пока лишь то, насколько тяжела травма, причиненная потерпевшему – это могло повлиять на квалификацию действий Махновца.

Дежурным по городскому отделу внутренних дел в тот день был майор Дымов, Горовому не раз приходилось встречаться с ним по служебным делам.

– Показывайте, где тут у вас находится обидчик милиции, – обратился следователь к оперативному дежурному.

– В телетайпной! – указал майор на соседнее помещение, которое с его места полностью просматривалось: две стены в телетайпной комнате были глухими, без окон и дверей, а две другие на две трети состояли из прозрачного плексигласа. – Не отправишь же его в камеру ИВС – дело не возбуждено. У нас имелись основания для задержания в административном порядке, мы так и поступили,.. но скоро срок этого задержания истечёт…

Следователь направился в телетайпную.

– Может быть, обеспечить вам сопровождение? Парень буйный, к тому же – здоров, как бизон! – бросил ему вдогонку дежурный.

– Нет! Я привык беседовать с людьми с глазу на глаз. Мы будем у вас на виду, если что – вмешаетесь.

Просторная комната, куда вошёл Горовой, была полупуста. Слева от входа стоял небольшой столик со встроенным аппаратом телетайпной связи. У противоположной стены находился другой стол, обычный канцелярский, возле него сидел молодой мужчина лет двадцати пяти, встретивший приход следователя неприветливым взглядом.

Подойдя, Горовой окинул его изучающим взглядом. Признаков дебильности на лице задержанного не наблюдалось. Внешне молодой человек выглядел вполне прилично. Простая, без претензий, одежда: лёгкая серая куртка, тёмные брюки со следами недавней глажки, на ногах – начищенные до блеска чёрные туфли. Парня можно было назвать красивым, если бы не его резко выдающийся вперёд массивный подбородок.

– Здравствуйте! Следователь прокуратуры Горовой. Мне необходимо услышать ваши объяснения по поводу инцидента со старшиной милиции Гуреевым, – сказал следователь, усаживаясь на свободный стул.

– Некогда мне с вами разговоры вести! В четыре часа я должен быть на работе – в токарном цехе вагоноремонтного завода, до начала моей смены осталось всего семь минут… Выпускайте меня отсюда! – безапелляционно потребовал задержанный, постучав пальцами по циферблату наручных часов.

– Послушайте, вы находитесь не в том месте и не в той ситуации, чтобы качать передо мной свои права, – возразил Горовой. – Мне сейчас необходимо принять решение: возбуждать в отношении вас уголовное дело или не возбуждать. Совсем не факт, что вы в ближайшее время выйдете из этих стен. Для полной ясности я хотел бы услышать ваш рассказ об обстоятельствах инцидента в деповской столовой. Потрудитесь дать объяснения!

– Что это вы мне тут втыкаете? Не буду я ни о чем с вами говорить. Мне нужно на работу! И баста! Так что, выпускайте меня.

– Это ваше последнее слово? Вы не хотите объяснить, чем старшина милиции Гуреев так взбесил вас, что вы набросились на него?

– По какому праву этот мент лапал меня, полоскал мозги в присутствии людей? – задержанный резко поднялся со стула. – Увидел во мне бессловесного мальчишку?.. Да я воевал! У меня боевые награды!..

Только сейчас Горовой отчётливо рассмотрел его атлетическое сложение. Бицепсов из-под куртки заметно не было, но зато были прекрасно видны крепкая шея и мощные кулаки, напоминающие средних размеров кувалды. Торчащие из рукавов куртки мускулистые запястья вызывали ассоциацию с жилистой ногой коня. «Если такой ручонкой навернуть кому разок, то добавки этому человеку не понадобится – ему вообще на этом свете ничего больше не понадобится», – подумалось Горовому.

– Не возноситесь, молодой человек! И успокойтесь, вы не на митинге! – сказал он. – Назовите свою фамилию, имя и отчество, адрес проживания, сейчас я запишу ваши объяснения.

– Если ты глухой, то могу повторить: я не собираюсь давать никаких объяснений, – сузил глаза визави.

Стало ясно: человек закусил удила, и с ним в данную минуту бессмысленно о чём-то толковать.

– Ну что ж, тогда я прямо сейчас выношу постановление о возбуждении уголовного дела, оснований для этого у меня более чем достаточно, – объявил следователь, вынимая бумаги. – Вы задерживаетесь в качестве подозреваемого в оказании сопротивления сотруднику милиции, находящемуся при исполнении служебных обязанностей по охране общественного порядка, и, причём сопротивления, сопряженного с насилием. Требую предъявить документы, удостоверяющие вашу личность.

– Да пошёл ты…

Помаячив рукой, Горовой позвал майора Дымова, наблюдавшего за его действиями через прозрачную перегородку.

– Товарищ майор, требуется ваша помощь, – обратился Горовой к оперативному дежурному, когда тот вошёл в телетайпную комнату. – Я возбудил уголовное дело по вашим материалам, а сейчас намерен составить протокол задержания. Но гражданин на контакт не идёт: назвать себя и предъявить документы отказывается. Пришлите сюда вашего помощника, пусть поможет мне в проведении личного обыска. Меня в первую очередь интересуют документы. Не могу же я в протоколе задержания именовать его «мистер Икс». Не хочется, знаете ли, перед прокурором и судейскими выглядеть клоуном, не способным при целой армии помощников и в таком маленьком городе решить простой задачи – установить личность местного правонарушителя.

– Сделаем! А если при обыске документы не обнаружатся, то можно откатать его пальцы на дактокарту и попытаться установить личность таким способом. Его, по любому, экспертам-криминалистам придётся дактилоскопировать для арестантского личного дела.

– Ну, пока я всего лишь задерживаю его на семьдесят два часа. Арест – это ещё не факт. Прокурор может отказать в санкции – парень утверждает, что имеет боевые награды. Похоже, прошёл Афган. Мне представляется, документы при нём есть. Видите, нагрудный карман у него топорщится.

– Я всё понял, – заверил Горового майор.

Спустя недолгое время в комнату вошёл помощник дежурного в сержантском звании, его сопровождали два гражданских мужчины – понятые. Гражданские лица остались у двери, а сержант бойко проследовал к правонарушителю и потребовал выложить на стол содержимое карманов. Приподнявшись со стула, тот неожиданно выбросил вперёд правую руку и раскрытой ладонью ткнул милиционера в грудь. Сержант отлетел к двери, зацепив и едва не опрокинув на пол одного из понятых. У Горового создалось впечатление, что у милиционера после толчка на мгновение оторвались от пола ноги. Округлое лицо сержанта побагровело от ярости, пальцы сжались в кулаки. Но в присутствии представителя прокуратуры он сдержал накатившие эмоции. Оправив сбившийся китель, помощник дежурного долго с неприязнью смотрел на агрессивного правонарушителя, в раздумьях как поступить дальше. Потом бросил вопрошающий взгляд на Горового в ожидании его указаний.

– Идите к дежурному, пусть приглашает сюда десять или двадцать крепких сотрудников, в общем, столько, сколько посчитает нужным. Их задача – надеть на нашего агрессора наручники и сопроводить вниз, в изолятор временного содержания. Но до этого, понятное дело, необходимо проверить карманы парня на наличие личных документов, – сказал следователь.

Сержант и понятые удалились. Горовому ничего не оставалось, как терпеливо ожидать прибытие подмоги.

Вскоре из коридора послышалось объявление, сделанное оперативным дежурным по громкоговорящей связи. Майор Дымов просил физически крепких сотрудников подойти в дежурную часть.

Через несколько минут в комнату, где находился следователь прокуратуры, стали подтягиваться сотрудники ГОВД, откликнувшиеся на просьбу оперативного дежурного. Все, как один, отличались крупными габаритами, двое, те вообще были пузачами с гороподобной массой. Кое-кто расстёгивал и снимал с себя портупею, кладя её на телетайпный столик. Возмутитель спокойствия равнодушно наблюдал за этими приготовлениями, словно бы они его не касались.

Когда число пришедших стало близиться к десятку, Горовой повторил сотрудникам милиции задачу, которую им предстояло решить. Понимающе покивав головами, они начали стеной надвигаться на задержанного.

Тот проворно поднялся со стула, встал спиной к стене, выставив перед собой полусогнутые в локтях руки. Начал распалять себя негромкими возгласами: «Ну, что, гады! Возьмите меня! Пока я там, в Афгане, под пулями ходил, друзей отправлял на родину в цинковых костюмах, вы здесь жировали, брюхо наедали! А теперь хотите меня нагнуть? Хрен вам в грудь, чтоб голова не шаталась!»

«Э-э-э, брат! С нервами-то у тебя совсем ни к чёрту, – отметил про себя Горовой, увидев влажный блеск в глазах парня. – Сейчас здесь начнется побоище, а как не хочется крови и поломанных костей – ни у тебя, ни у служивых».

– Всем стоять! – выкрикнул он.

Амбалы в милицейских одеждах и окружённый ими Афганец обернулись к следователю.

– Вы, вероятно, и впрямь геройский человек, но перед законом все равны. И вы не исключение! Здесь нет ваших врагов, мы на службе и выполняем свою работу. Мы своего всё равно добьёмся, потому что вы действовали вопреки закону, а теперь своими выкрутасами создаете препоны для следствия. К чему вам конфликт «кость в кость» с правоохранительной структурой, ничего он вам не даст, кроме очередного эпизода оказания сопротивления представителям власти в предъявленном обвинении и ещё – реального тюремного срока. Вам это надо? Видно, что вы отчаянный человек, но сейчас-то пора включить здравый ум и откинуть в сторону воинственные настроения.

Человек, которому адресовались вразумляющие речи следователя, лишь отмахнулся от него резким взмахом руки, как от назойливой мухи, да вызывающе скривил губы.

– Вяжите его! – сказал Горовой.

Сотрудники милиции видели, что противостоящий им парень весьма неслаб физически, поэтому действовали по простой схеме – неторопливо сближались с ним, стараясь прихватить за одежду и руки, чтобы потом опрокинуть на пол, где намеревались подмять правонарушителя под себя и надеть на него наручники. Однако парень с легкостью вырывался из их объятий и проворно перемещался по комнате. Приближающихся он встречал тычками раскрытых ладоней и толчками своих широких плеч. Толчки эти были такой огромной силы, что гиганты в милицейской форме порхали по комнате, словно бабочки: один свалился на стол телетайпного аппарата, и он под его тяжестью обрушился, другой врезался в стену рядом с Горовым – тот едва успел увернуться. Противостояние не сопровождалось кровью – ни одна из сторон не пускала в ход удары кулаками и ногами. Пришедшие в отдел милиции граждане, ставшие очевидцами бесплатного зрелища, позабыли про свои дела и превратились в любопытствующих зевак, облепив прозрачные стены телетайпной комнаты.

Борьба продолжалась около четверти часа. Нападавшая сторона дважды делала передышку. В конце концов, одному из сотрудников милиции удалось защёлкнуть наручник на руке задержанного, что сразу же ограничило его подвижность. Вскоре второй комплект наручников защёлкнулся на другой руке. Повалить на пол, завести руки за спину и сковать запястья одним комплектом наручников – было делом недолгого времени.

Из карманов задержанного были извлечены: кожаный бумажник с небольшой суммой денег, связка ключей, пропуск на вагоно-ремонтный завод и удостоверение о праве на льготы. С запястья были сняты «командирские» часы с треснувшим стеклом циферблата. Раскрыв удостоверение, следователь прочёл лаконичную запись: «За успешное выполнение задания Правительства СССР Дементьеву Сергею Владимировичу предоставлено право на льготы, установленные постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17.01.1983».