Текст книги "Интеллектуальные пилюли"

Интеллектуальные пилюли
Петр Кимович Петров

© Петр Кимович Петров, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Дорогие читатели!

Радея о Вашем умственном здоровье, предлагаю Вам принять лежащие здесь интеллектуальные пилюли.

Показания к применению: нестерпимая жажда знаний, чувство умственной неполноценности, наконец, просто скука и тоска.

Состав пилюль: каждая интеллектуальная пилюля состоит из смешной легкой оболочки, необходимой для доставки содержимого пилюли прямо в Ваш больной мозг, и собственно содержимого, основной задачей которого является побудить Вас таки прочесть эти заумные книжки, на которые ссылаются герои, и посредством этого повысить уровень своего интеллекта.

Способ применения и дозы: применять в неограниченном количестве, до, после, во время или вместо еды. Долго с сомнением пережевывать, задумчиво глядя вдаль.

Противопоказания: клиническое неприятие нового, тяжелые формы снобизма, атрофия чувства юмора.

Побочные действия: гомерический хохот до икоты, острое желание выпить и закусить, отмечены случаи ностальгии по СССР.

Передозировка: недержание речи, философские споры о жизни, жгучее желание стать писателем.

Итак, смело глотайте, пойдет хорошо…

Два животных и два человека

Было хорошее весеннее утро. Теплый ветер шумел в кронах тополей и хлопал раскрытыми окнами домов, расположенных вдоль 2-й Бауманской улицы. Было то беззаботное время, когда вторая пара с ее нудным сопроматом уже закончилась, а третья еще и не думала начинаться.

«Самый подходящий момент для срочной эвакуации…» – сказал Кабан, со скрипом продираясь на выход через старый турникет.

«А не пора ли принять что-нибудь освежающее?» – обратился с полувопросом Рыбка к Вениамину.

Теперь позвольте представить вам героев моего рассказа.

Рыбка получил свое прозвище из-за милой привычки в подпитии, обращаясь к дамам, ласково гладить их по щечке и приговаривать при этом: «Ах ты рыбка…». Ранимое интеллигентное существо в третьем поколении, вынужденное разделять всякого рода сомнительные компании.

Кабан выглядел так же, как назывался. Толстые щеки, рыжие усы торчащей щеткой, циничный и грубый характер. Не дурак выпить и сально пошутить. Автор большого количества жутких коктейлей, лишивших разума несчетное количество студентов.

Вениамин, Веня Видивицын, или Веник. Философ, гуманитарная середина, уравновешивающая грубую прямоту Кабана и интеллигентские слюни Рыбки.

Ну и я – бестелесный дух этого рассказа. Безмолвный свидетель достопамятных событий моей молодости. О себе умолчу.

Итак, четверо друзей энергично устремились в заветный полуподвал. И вот уже это сакральное для многих поколений студентов место, приветливо расположенное на той же 2-й Бауманской, поглотило их своей ненасытной уродливой пастью. Весенняя улица осталась позади. Тусклый белый кафель с грязными потеками окружил нашу неразлучную компанию. Вдоль стен в таинственном полумраке громоздились штабели винных ящиков. Ящики были покрыты многолетней темно-коричневой осклизлой патиной и издавали кислый запах винной бочки. Где-то капала вода. Многоярусный алтарь этого храма алкоголя демонстрировал последние достижения винно-водочной промышленности Советского Союза. Достижения эти были неважнецкими ни на вид, ни на вкус, и друзья знали этот факт не понаслышке.

«Господа! Из напитков только „Зося11
  «Зося» или «Золотая осень» – так называемая «бормотуха», советский алкогольный суррогат. Если вы его не пили, умоляю вас, не пейте никогда. Никакой романтики, кроме тошноты и похмелья. Наши герои употребляют это пойло исключительно в экспериментальных целях, для расширения сознания.


[Закрыть]“ и портфель22
  Портфель – он же портвейн. Алкогольный напиток, по цвету напоминающий портвейн. На этом сходство заканчивается. По действию на человека портфель похож на боевое отравляющее вещество.


[Закрыть]!» – пафосно произнес Кабан. Стоявшее у алтаря и опиравшееся на обшарпанную кассу существо неопределенного пола и возраста в замусоленном сером халате мрачно хрюкнуло. «Портфель» марки «Акдам» или «овощной коньяк» по классификации Кабана вызвал гримасу отвращения на лицах его спутников и большинством в два голоса был отвергнут.

Затарившись «Зосей», в противоестественном, по мнению Вениамина, количестве, друзья направились вдоль пустынной в это время улицы в другое культурное заведение («субкультурное», по мнению Рыбки). Расположено это заведение было тоже в полуподвале во дворе Елоховской церкви и служило для отправления всех низменных желаний представителей алкогольной субкультуры советского общества. Это была пивная самого что ни наесть низкого пошиба. Пристанище алкашей и падших женщин.

Табачный дым слоями стоял в воздухе. Лучи утреннего солнца, проникавшие в полуподвал сквозь грязные стекла окон, застревали во всклокоченных волосах жриц платной любви и серебрились на многодневной щетине алкашей. Голубая пена от очистителя окон, которой завсегдатаи этого жутковатого места сдабривали кислое пиво, с тихим шипением пузырилась на немытых столах.

«Что это такое?» – продемонстировал Вениамин свою алкогольную неграмотность.

«Это, друг мой, последняя стадия деградации, – отвечал ему Кабан, задумчиво рассматривая жриц любви, – Наша „Зося“ по сравнению с этим – амброзия олимпийских богов. Мы в одном шаге от ада…»

Как ни странно, но в этой обстановке, напоминавшей более картины Босха, чем место возлияний Бахусу, «Зося» пошла хорошо.

И вот там и тогда, под пьяные выкрики упившихся алкашей, и услышал я тот памятный диалог.

Как всегда, тему для беседы определил неугомонный Кабан.

«Вот как ты считаешь, что руководит людьми? Тобой, вот этими богомерзкими деградантами. Почему их тянет в этот притон? И почему мы здесь?» – обратился он к Рыбке.

Миловидное лицо Рыбки искривилось в брезгливой гримасе: «Ты намекаешь, что нами всеми управляют низменные постыдные желания? Ты это хочешь сказать? Что мы грязные животные, лакаем эту отвратительную „Зосю“ в компании таких же грязных животных и рассуждаем о том, какие мы грязные?»

«Рыбон… – произнес Веня с французским прононсом, – слишком много грязи даже для этого места. Но ты в общем прав, мы – животные. Более того, скажу я тебе, в каждом из нас два животных и два человека.»

«Налей и поясни.» – лапидарно отреагировал Рыбка.

«Как вы знаете, друзья мои, биология – это мое давнее хобби. Так вот, я вычитал у Ромера и Парсонса33
  Ромер А., Парсонс Т. Анатомия позвоночных. Издательство Мир, 1992. Конечно, Веня в 1976 году не мог знать эту книгу, но в воспоминаниях могут твориться и не такие чудеса.


[Закрыть], что в любом позвоночном животном заложен один и тот же архетип. Древние позвоночные существа проходили личиночную стадию развития в подвижном состоянии и оседлую стадию в неподвижном, прикрепившись к субстрату. В воде, само собой разумеется. От личиночной стадии у всех существ осталась так называемая соматическая часть тела, с позвоночником, головой и хвостом. – Веня энергично ткнул пальцем в обглоданные останки рыбы, лежавшие в куче мусора на столе. – От оседлой стадии существования в любом сложном позвоночном осталась висцеральная часть – живот, кишечник и прочие органы брюшной полости.»

Тут Веня ткнул пальцем в брюхо Кабана, Кабан обиженно хрюкнул: «Так вот, никто из вас не задумывался, почему у человека две нервных системы – симпатическая и парасимпатическая? Анатомически они сильно различаются, расположены в теле различно. Раньше их считали антагонистическими, одна управляла сжатием, другая – расслаблением органов. Потом физиологи установили, что действие обеих видов нервных систем одинаковое! Два тела в одном животном.»

«И зачем?» – спросил Рыбка. «Не зачем, а почему. – поправил его Веня, – Почему следы этого разделения остались и не были стерты эволюцией, как жабры, например, превратившиеся в челюсти у высших существ.»

«Что-то нашего Кабана язык не поворачивается назвать высшим существом» – тонким голосом протянул Рыбка. Кабан поперхнулся «Зосей».

«И тем не менее это так. – продолжал Вениамин. – Два существа – два таксиса или стремления. В молодости быть подвижным и предприимчивым. Ищущим всего – знаний, удовольствий, приключений, к старости – ищущим пристанища, консервативным и оседлым. Чувствуете, насколько глубоко эти стремления заложены в человеке. Вся его жизненная философия является всего-навсего отражением эволюционного атавизма, заключенного в его анатомии.

То это еще не все. Наверное, вы слышали о бикамеральном строении мозга человека. Я, когда занимался физиологией мышления, читал об этом.

Неокортикс, большие полушария мозга человека, внешне, анатомически, подобны. Как две половинки грецкого ореха. Эти две половинки соединены центральной комиссурой или мозолистыми телом. Считается, что левое полушарие управляет правой рукой и является «орудийным», то есть отвечает на последовательные логически связанные действия. А правое полушарие, управляющее левой рукой, является местом появления интуитивных выводов, или озарений. Логически необъяснимых, непонятных самому человеку. Блум и Лейзерсон44
  Ф. Блум, А. Лейзерсон, Л. Хофстедтер Мозг, разум и поведение. Издательство Мир 1988. Опять анахронизм, вы уж привыкайте.


[Закрыть] считают, что все-таки, не смотря на разные стили мышления, мозг, в его высших проявлениях, един. Разные стратегии рассуждений – и единое сознание. Загадка не в этом. Не здесь находится первое «я» человека. Оно находится в лимбической системе.»

«Не только ты читал Блума. – перебил Веню Рыбка – лимбическая система не способна к рассуждениям. И вообще, это центр эмоций и мотиваций, центр удовольствия и наслаждения. Это самая старая часть мозга, доставшаяся человеку от животного.»

«Почему-то ты, Рыбка, отождествляешь способность к рассуждению и разум. – не смущаясь, продолжил Веня. – А вот ты представь, что именно в лимбической системе сосредоточена душа человека, его первое „я“, его желания, его „хочу“. Эта часть человека не способна к рассуждениям, она также безгласна. Ты никогда не сможешь ее понять, потому что она не манипулирует понятиями. И вот эта часть твоего существа тобой и управляет. В твое второе „я“ только интерпретирует и объясняет выбор лимбической системы, но объясняет по-своему. Ну, например, идет девушка. Твое первое „я“, твоя молчаливая душа определила, что девушка тебе подходит. И все тут. То есть она тебе „по душе“. И ты, точнее твое второе „я“, неокортикс, почему-то решаешь, что девушка хорошенькая, что у нее красивое лицо, длинные ноги, и что тебя непонятно почему тянет к ней как магнитом. А чего тут думать-то. Все уже решено за тебя, дружище. И теперь ты будешь мучиться, если не познакомишься с ней и не уговоришь выйти за тебя замуж. Называется это – душевный разлад.»

«То есть ты хочешь сказать, что душа человека неспособна к высокому, потому что не умеет думать, а умеет только желать и наслаждаться?» – внес свою лепту Кабан.

«Именно так, Кабан. – назидательно продолжал Вениамин. – И не налегай ты так на „Зосю“, нам еще не надоела твоя компания. Наше первое „я“ от животного, и его желания не всегда моральны, потому что оно не знает морали. Но зато ее знает наше второе „я“, совсем человеческое. И задача моральной части нашего существа сдерживать и воспитывать нашу животную часть.»

«Ах, эта постоянная борьба так изматывает… – вздохнул Рыбка – В общении с женщинами я чувствую, что верх в этой борьбе все время берет мой «животный человек».

«А не надо бороться с самим собой. Надо любить свое животное начало, своего „животного человека“ – хорошо ты выразился, Рыбон – надо развлекать его, баловать иногда, но держать в строгости, как любимую собаку. – разволновался Веня и громко провозгласил – Любите, люди, животное в себе – именно это, союз двух животных и двух человеков – душевного и рассудительного, подарит вам счастье!»

«Зося», видать, добралась и до этого строгого ума и вывела его из строя.

Последствия этого громкого лозунга Вениамина не заставили себя долго ждать. Пока наши друзья произносили торжественный тост за «два животных и два человека», к ним шаркающей походкой приблизился один из обитателей «дна жизни», в котором они устроили свой научный диспут. Судя по внешнему виду, этот обитатель не воспитывал свое животное начало, и оно преобладало во всех проявлениях, в том числе и на запах.

«Ппп …ппппп….» – произнес обитатель.

«По-моему, он хочет что-то выразить словами, и не может. Значит, им руководит „животный человек“!» – засуетился Рыбка и участливо спросил – «Пппп… – это привет? Или пожалуйста, вы хотите сказать?»

«А вот по-моему он хочет не выразить, а выразиться. – встрял в этот безумный диалог изрядно пьяный Кабан – Ну, выражайся, ты, ублюдская кегля!»

«Ппп….пошел ты, ппп…. падла – наконец выдавила из себя «ублюдская кегля».

«Видите, пошло….» – торжествовал Кабан.

Торжество это было недолгим. В возникшей паузе друзья с ужасом увидели множество повернутых к себе бледных лиц завсегдатаев притона.

«Все допили?» – шепотом спросил Веня.

«А мне здесь никогда не нравилось.» – так же шепотом ответил Рыбка.

Обстановку надо было разрядить, и это, как всегда, сделал Кабан, с присущим только ему изяществом.

«Спокойно, господа алкоголики! Вы слышите, как громко в нем „Зося“ говорит!» – внезапно и не к месту завопил он и рванул к выходу, прокладывая дорогу друзьям.

«Прямо, Шекспир какой-то…» – пробормотал Рыбка, выбираясь на свежий воздух из полуподвала пивной. Арьергард прикрывали мы с Веней. Причем от Вени было мало толку, потому что я волок его под мышки, а сам Веня в позе боярыни Морозовой продолжал читать свою странную мораль изумленным обитателям этого храма Бахуса.

Солнце золотило купола Елоховки. Теплый вечерний ветер завивал смерчи из окурков на Бакунинской. Было хорошо…

О пространстве и времени

Стояла чудесная золотая осень. Шел 1977 год. Леонид Ильич Брежнев еще страстно целует Эрика Хонекера, памятник Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому еще горделиво возвышается на Лубянской площади, Борис Абрамович Березовский еще заведует лабораторией в Институте проблем управления АН СССР, а мрамор для облицовки Манежной площади еще лежит в земле.

55° 5» 73» северной широты, 39° 4» 40» восточной долготы, излучина Оки. Один из совхозов Советского Союза, какой именно – оставим в тайне, потому что еще как минимум семь совхозов претендуют быть местом упомянутых в этом рассказе событий.

Почему такие интригующие определения в пространстве и времени? Да потому, дорогой читатель, что о них и пойдет речь.

Четверо друзей шли берегом Оки. Если вы случайно не успели с ними познакомиться в предыдущем рассказе55
  «Два животных и два человека» П. Петров, 2015 г.


[Закрыть], самое время сделать это сейчас.

Кабан. Выдающаяся личность по всем, как говорится, объеме этого слова. Кстати, «как говорится» – это его любимое выражение. Словесный индикатор работы мозга, вроде мигающей лампочки на мобильном телефоне (современные молодые люди используют для этих целей словечко «короче»). Толстый, энергичный и циничный Кабан всегда прет напролом. В силу этих качеств, Кабан является промотором всех диспутов нашей четверки.

Вениамин Видивицын, по кличке «Веник». Постоянно жалуется на это прозвище, утверждая, что его чудна’я фамилия и имя уже являются довольно занятной кличкой66
  Веня намекает на известное выражение Гая Юлия Цезаря – Veni, Vidi, Vici – пришел, увидел, победил. Стоит заметить, что у родителей Венечки весьма своеобразное чувство юмора, или они очень любили читать Светония.


[Закрыть]. Веня философ. Он увлекается наукой и обладает удивительной способностью делать из простейших явлений глубокомысленные познавательные выводы. Иногда это раздражает его друзей. Впрочем, для описания наших событий это свойство разума Веника будет весьма полезно.

Рыбка. Происхождение (этимология, как выразился бы Вениамин) этого прозвища связано с излишней чувственностью нашего героя. Из остальных черт характера отметим нерешительность, вечные сомнения в себе и окружающих. Рыбка обладает декадентской внешностью, начитан, хорошо знает французский и, как профессор Выбегалло, любит вставлять в речь французские фразы, к месту и невпопад. Например, это вступление к рассказу он назвал бы «trop artsy77
  Слишком вычурное (фр.)


[Закрыть]».

О себе я, как всегда, умолчу. Я просто свидетель этих необычных назидательных диалогов, которые пытаюсь донести до вас в занимательной форме, вроде рассказов Апулея, но только без ишака.

Итак, четверо друзей вышли в путь. Какие обстоятельства заставили их сделать это? Да просто этой осенью они занимались очень простым и понятным для любого советского студента делом – отбывали трудовую повинность «на картошке». Благородный труд на лоне природы вместо скучных лекций, внесение своего посильного вклада в продовольственную программу Партии и правительства – такими саркастическими рассуждениями утешали себя друзья. Вечером после работы в деревне делать нечего, ужин съеден, телевизора нет, а на Вениной гитаре вчера лопнула струна – вот и все обстоятельства. Да, еще же танцы. Но там тоже произошла конфузия – один из членов их трудового коллектива, находясь сильно подшофе, или просто «ivre comme une bête88
  Пьяный, как скотина (фр.)


[Закрыть]», как выразился Рыбка, заснул на биллиарде, и закрыл этим проступком дорогу в развлекательный клуб.

Солнце садилось, освещая своим золотым светом красоты осенней русской природы. «Расширитель сознания», составленный Кабаном из местных алкогольных суррогатов и заботливо влитый в глотки друзей, постепенно всасывался в кровь и способствовал возвышенному восприятию действительности.

Прогулка как прогулка. Друзья шли вперед, без особой цели, полагаясь на звериный инстинкт Кабана. Куда же может завести их это неугомонное существо? И вот уже первое препятствие преградило им путь. На холме расположился приземистый длинный барак, в котором любой знаток сельской архитектуры времен СССР легко признал бы свиноферму. Наши приятели такими знаниями не располагали, но по одуряющему запаху свежего навоза легко догадались о назначении этого сооружения. Навоз разливался перед ними безбрежным морем.

«Друзья мои, Кабан привел нас к себе домой, „cochon sale99
  Грязный поросенок (фр.)


[Закрыть]“» – брезгливо произнес Рыбка.

«Где же это вы видели свиноферму без навоза? Как говорится, где свиньи – там и навоз.» – обиженно оправдывался Кабан.

«Похоже, весь навоз мира собрали здесь. Будем искать переправу через эту навозную реку. Идем налево, вон к той роще – предложил Вениамин, – мужайся, Рыбон, теперь ты знаешь, как пахнет ремесло колхозника…»

Переправа через море дерьма сопровождалась длинной чередой нецензурных высказываний на русском и французском языках. Наконец, друзья с облегчением вступили в заветную рощу.

«Так вот что охраняло навозное море, вот наш Авалон…» – подумал я, но вслух произнести не посмел.

Золотистые лучи заходящего солнца пробивались сквозь багряную листву. Земля была устлана желто-красным покровом. Черные стволы кленов уходили в бесконечность. Роща была пустой и безмолвной. Веня посмотрел вверх. Желтые листья отрывались от веток и, кружась, медленно падали на пестрый полог леса. Тихо, только шуршит под ногами, в такт неверным шагам, чистый пряно пахнущий ковер.

Волшебная роща осталась позади, а в моей памяти она осталась навсегда. Никто из друзей не произнес ни слова.

С границы обагренной листвой земли нашему взору открылось огромное пространство. Пологий склон уходил к самому горизонту и там, в сизой дымке, серебрилась река. Неясно виднелись вдалеке какие-то дома и белая церковь с ярко блестящими золотыми куполами. Склон был зеленым и ровным. Ряды круглых стожков сливались в красивой шахматной перспективе. Огромное тусклое закатное солнце висело над этим чудесным пейзажем.

«Вот это красота… – выдохнул Вениамин, окончательно стряхивая с себя наваждение багряной рощи. – Давайте присядем в стожке, передохнем, не хочется идти дальше» – предложил он. Все молча согласились.

Друзья предались созерцанию великолепного пейзажа. Наконец, как всегда первым заерзал Кабан, и я услышал то, ради чего пишу этот рассказ.

«Какая великолепная картина! Даже не верится, что мы, человеки, способны так полно воспринимать действительность… Как говорится, во всем объеме….» – забросил он пробный шар для Вени.

«Ты ошибаешься, Кабан, наше восприятие действительности весьма ограничено. Эта красивая картинка – совсем не то, что есть на самом деле. – с готовностью откликнулся Вениамин, демонстрируя действие «расширителя сознания».

«А что же есть на самом деле? Ты хочешь сказать, что мы неправильно воспринимаем мир? Пространство, время, материя, физические законы, причинность, наконец, – понимание всего этого привело к успешному выживанию человечества и бурному прогрессу. Это не может быть неправильно.» – вмешался Рыбка.

«Физические законы как мера причинности – всего лишь жалкая попытка человека соотнести между собой явления этого сложного мира, упростить эти явления до уровня своего ограниченного понимания. – быстро отозвался Вениамин, – и сейчас я докажу это с помощью мысленного эксперимента на Кабане.»

«Опять я. Это что, месть за навозное море? Как говорится, „vengeance1010
  Месть (фр.)


[Закрыть]“?» – обиделся Кабан и заслужил восхищенный взгляд Рыбки.

«Кабан, мужайся. Из всех нас у тебя самое упрощенное восприятие действительности. Ты очень удобный „Guinée lapin1111
  Подопытный кролик (фр.)


[Закрыть]“, точнее „Guinée pig1212
  Подопытный поросенок (фр.)


[Закрыть]“» – подбодрил Кабана Рыбка.

«Очень остроумно, ну, начинай…» – проворчал Кабан.

«Понеслась. Вот скажи, Кабан, ты же очень хорошо представляешь пространство, длину, расстояние. Так?» – начал Веня.

«Ну да, это же, как говорится, первичная категория, ее все представляют» – отозвался Кабан.

«А теперь – элементарная физика. Первая производная от расстояния – это что?»

«Это скорость. Они видна, ее можно оценить визуально».

«Вторая производная от расстояния? Как ты ее воспринимаешь?»

«Это ускорение. Оно чувствуется при разгоне, например, автомобиля» – торжествующе произнес Кабан.

«Летим дальше. Третья производная. Скорость изменения ускорения. Как ее можно ощутить?»

«Ну, например, по скорости отклонения стрелки спидометра, и то косвенно… – замялся Кабан. – Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь. Четвертую производную уже не представить. Но ты сводишь понимание к возможности визуального или какого-нибудь другого представления. А как же законы физики и их представление при помощи математических выражений? Механика полностью соотносит показатели пространства и времени. Вот и, как говорится, понимание.»

«Итак, Кабан, в результате нашего мысленного эксперимента ты пришел к мысли, что ограниченность твоего восприятия и понимания пространства поможет преодолеть математика, точнее, физические законы, основанные в свою очередь на понятии причинности и использующие такую первичную категорию как время.» – выпалил Веня.

«Переведи дух. Так же, как я, думали все физики до 20-го столетия.» – отвечал Кабан.

«А сейчас, друзья мои, вы услышите забавный парадокс: мы знаем больше, чем физики начала 20-го столетия, а понимаем меньше. – возразил Веня и продолжил – Следите за движением мысли.»

«Начнем с такой категории как время. Она вовсе не первичная, как ты может быть думаешь, Кабан. Время – это абстракция, выдуманная человеком для упорядочения последовательности явлений. Времени объективно не существует. Вы не можете его понять, как Кабан не смог понять четвертую производную от расстояния. Прямое ощущение времени связано с биологическими ритмами, субъективно и зависит от возраста, скорее всего, это ощущение зависит от интенсивности биологических процессов у человека. У Артура Уинфри есть прекрасные исследования на эту тему1313
  А. Уинфри «Время по биологическим часам». Книга издана в 1990 г. Конечно, в 1977 г. Вениамин не мог ее цитировать, но наш рассказ о пространстве и времени – вне этого времени.


[Закрыть].»

«Значит, если время – выдумка человека, то машину времени построить невозможно. И все путешествия во времени с нарушением причинности так и останутся литературными приемами…» – разочаровано протянул Рыбка.

«Давай рассуждать так: события происходят в определенной последовательности и каждый раз таким образом, чтобы энтропия Вселенной увеличивалась. Это и есть направление стрелы времени в понимании Стивена Хокинга1414
  Стивен Хокинг. «Краткая история времени». Извините, еще один анахронизм. Книга была издана в 1988 г.


[Закрыть]. Мы все вплетены в эту цепь событий, и повернуть их вспять или ускорить их течение равносильно тому, чтобы вернуть или восстановить распавшуюся Вселенную, или ускорить ее распад. Ни то, ни другое невозможно. – задумчиво произнес Вениамин. – Да черт с ней, с машиной времени. Все намного страшнее. Вот ты упомянул причинность. А это как раз краеугольный камень науки. К сожалению, весьма шаткий.»

«Причинность есть следствие одних событий из других. Если человек устанавливает повторяющиеся следствия, по предшествующие им события могут считаться причинами и по их наступлению можно предсказать наступление следствий. Предсказание следствий и является основным способом поведения человека в этом мире.»

«То есть, все физические законы отражают меру причинных связей между явлениями.» – перебил Веню Кабан.

«Смотришь в корень, Кабан! Вот только есть одна загвоздка: причинность соблюдается не всегда…» – не смущаясь, продолжил Веня.

«Ты хочешь сказать, что физические законы иногда соблюдаются, а иногда нет? Что за ересь!» – возмутился Рыбка.

«Да, именно так. Видимо у причинности, как у способа познания мира, есть свои границы. – тихо произнес Веня – И мы уже перешли их, когда взялись понять микромир. Там причинность не действует. Вспомните соотношение неопределенностей Гейзенберга, или поведение электрона перед потенциальным барьером, или этот одиозный мысленный эксперимент с кошкой Шредингера. Нет причинности – нет законов как отражения причинности. Эти руины классической физики хорошо описаны у Фейнмана1515
  Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике. Выпуск 1. Современная наука о природе.


[Закрыть]. И возможны чудеса! Кто может гарантировать, что причинность не нарушается в макромире?»

«Так, ну физику ты, как говорится, раздолбал. Из краеугольных камней науки осталась еще математика. На святое покусишься?» – ехидно спросил Кабан.

«Математика, други мои, – это совсем просто. Пусть сейчас икает любимый нами профессор. Математика основана на интуиции, почитайте Стивена Клини1616
  С. Клини. Введение в метаматематику.


[Закрыть], и является противоречивой синтактикой1717
  Синтактика – наука о знаковых системах, безотносительно к предметной области обозначения. Напоминаю, что Веня любит выражаться заумно.


[Закрыть]. Согласно теореме Гёделя, любая математическая теория содержит как минимум одно противоречие. К тому же, как и любой синтактике, математике не обязательно соответствовать действительности, достаточно внутренней непротиворечивости, но и ее, как я уже сказал, нет. Ну а поскольку математика всего – навсего соотносит с мерой нашу причинность, все проблемы с причинностью и ее пониманием отражаются на математическом описании законов мира. Это же усугубляется возможными противоречиями в самом описании.» – торжествующе завершил Вениамин.

«Ты, Вениамин, „monstre monstrueux1818
  Чудовищный монстр (фр.)


[Закрыть]“ – картаво, с прононсом, произнес Рыбка – Только что ты обрушил всю науку и провозгласил непознаваемость мира, а у нас даже выпить нечего за ее помин…»

«Почему же нечего… – оживился Кабан – Примите по глотку живительного портвейна „Рубин“. Из заветных погребов местного сельпо, кстати, входит в секретный состав „расширителя сознания“… За непознаваемость мира! Таким он нам более интересен!» – провозгласил Кабан, пуская бутылку по кругу, и все повторили это заклинание.

«Вот в части похмелья завтра утром – тут причинно-следственные связи по отношению к портвейну соблюдаются точно. Таков этот дерьмовый мир» – подвел Веня итог дискуссии.

Солнце, наконец, село. И мы побрели назад, через волшебную рощу и навозное море в душный полумрак своего временного пристанища. Вернулись, обогащенные новыми сомнениями, которые превращают скучное прозябание в этом непознаваемом, но интересном, мире в увлекательное приключение. Теплый ветер начинающейся ночи шелестел пожухлой листвой, было хорошо…