Текст книги "Путь самурая"

Глава третья

От удивления я даже забыл как следует выругаться, а, когда нужные слова сами собой пришли на ум, время уже было безвозвратно упущено. На пороге моего номера стоял сэр Чарльз Л. Доджсон, человек, которого, по мнению мистера Хампти, в Великобритании просто не существовало. Теперь-то я понимал, отчего у военной разведки возникло такое мнение.

– Добрый вечер, Эндрю, – повторил Чарльз, сияя приветливой улыбкой. – Вы позволите мне войти?

– Знаете, Чарльз, – буркнул я, делая шаг в сторону и уступая ему дорогу, – воля ваша, но, по-моему, это просто свинство! Вы почти год терзали мою память, извлекая из неё секреты выращивания бонсай, вместо того чтобы честно признаться в своих коварных замыслах. Это не крикет, Чарльз, настоящие джентльмены так не поступают.

С некоторым удивлением осматривая скудную обстановку комнаты, служившей мне приютом, седовласый англичанин согласно покивал головой:

– Вы безусловно правы, Эндрю. Но имейте в виду: мой можжевельник и в самом деле растёт только благодаря вашей измученной памяти. Что же касается коварных замыслов… Вы не хотите прогуляться, друг мой? Я допускаю, что этот отель обладает массой достоинств, но говорить здесь о серьёзных делах было бы неразумно. Кстати, я не зря приглашал вас в свой дом. Там подобная проблема просто не могла бы возникнуть.

– Здешние обитатели не интересуются выращиванием бонсай, – упрямо заметил я, – и наши секреты им вряд ли будут любопытны.

Не глядя на меня, Чарльз медленно подошёл к окну и, слегка отогнув жалюзи, выглянул на улицу. Если англичанин рассчитывал узреть там что-то необычайное, то он явно просчитался. Некоторое время назад я проделал то же самое, но, кроме арабской лавки на углу улицы, ничего интересного не заметил.

– Поверьте, Эндрю, нам есть о чём поговорить, – сказал Чарльз, не оборачиваясь. И я вынужден был ему поверить.

Чуть поодаль от входа в отель нас ожидала машина. Не «Роллс-Ройс» с золотыми ручками и не коллекционный «Бентли», как это принято в шпионских фильмах, а самая обычная японская машинка, каких на улицах Лондона попадается девяносто девять штук на каждую сотню.

– У вас есть при себе телефон? – поинтересовался Чарльз, когда мы оказались внутри автомобиля.

Повинуясь молчаливой команде моего спутника, шофёр ловко вписал нашу машину в густую череду прочих «авто», и уже через мгновение нас целиком поглотил вечерний поток лондонских автолюбителей. Кстати, за рулём сидел не кто иной, как Джерри Сен, сменивший свой легкомысленный утренний наряд на тёмный деловой костюм. Я молча кивнул.

– Некоторое время он не будет работать, – предупредил Чарльз. – В этой машине стоит оборудование, позволяющее не опасаться современной электроники. Но, увы, при этом оно глушит всё подряд, в том числе и сотовые телефоны. Я уже дважды попадал из-за этого в неловкое положение.

– Чарльз, – перебил я его, – оставьте в покое мой телефон. Для начала давайте познакомимся заново. Мне не слишком многое о вас известно, и теперь я уже не знаю, какая часть того, что вы о себе рассказывали, является правдой. Кто вы, Чарльз?

Сложив перед собой ладони, он задумчиво потирал кончик носа указательными пальцами, при этом искоса поглядывая на меня. Извечная проблема всех шпионов, привычка к недомолвкам и таинственности, которая со временем становится второй натурой. Вот и сейчас он явно решал, какую именно часть правды надлежит мне сообщить, чтобы, не обидев меня, не наговорить при этом лишнего.

– Моё настоящее имя вам ничего не скажет, – прервал, наконец, молчание Чарльз. – То имя, которое вам известно, ничуть не хуже, да и я к нему привык за это время. Вы, вероятно, уже догадались, что я имею отношение к МИ-6?

– По-моему, самое непосредственное отношение, – подтвердил я. – Возможно, вы даже руководите этой службой. Или мне показалось?

– Ну нет, – засмеялся Чарльз. – Скорее, я стою во главе, наряду с другими, куда более влиятельными людьми. Скажем так: я возглавляю один из отделов нашей разведки, который занимается наименее известными широкой общественности делами.

– Слишком туманно, – заметил я. – Под этим может скрываться всё что угодно, начиная с организации антиправительственных заговоров и заканчивая гаданием на кофейной гуще.

– Именно так, – серьёзно кивнул Чарльз. – Вы, мой друг, весьма точно охарактеризовали весь диапазон нашей деятельности.

– Тогда я не совсем понимаю, при чём здесь моя скромная персона. Раз вы на меня вышли, то вам должно быть известно, что я уже давно отошёл от дел? В настоящее время я добропорядочный гражданин без вредных привычек, и самое рискованное занятие, которое я могу себе позволить, – это давать бесплатные советы по выращиванию бонсай. Кстати, меня такое положение устраивает.

– Да, да, – согласился Чарльз, – это мне известно. Мне также известно, что сейчас на территории Соединённого Королевства найдётся не больше десятка специалистов, равных вам по уровню подготовки. Ваше происхождение, родственные связи, служба в КГБ… Афганистан, Эфиопия, Ливия… Наши Северные графства, наконец. Эндрю, вы же прекрасно знаете, что люди нашей профессии не отходят от дел до тех пор, пока они востребованы. А вы нам сейчас нужны, очень нужны.

Так-с… Мои детство, отрочество, юность, зрелость и прочую гадость мы, похоже, уже обсудили. Слава Богам, что моему собеседнику хватило ума не вдаваться в детали. И так понятно, что ему известно обо мне всё. Век господства информации, будь он неладен… Теперь наступало время для главного вопроса всех времён и народов: на кой чёрт всё это нужно?

– Чего вы хотите от меня, Чарльз? – спросил я, проникновенно глядя в его глаза.

Ничуть не смутившись, англичанин ответил:

– Сотрудничества. У нас возникла серьёзная проблема. Вы можете помочь в её решении. Точнее, только вам известно, как именно можно решить эту задачу.

«Ничего себе!» – мысленно присвистнул я. Всё шло к тому, что мне назначена роль почётного спасителя человечества наряду с Суперменом, Бэтманом и, простите, Горбачёвым. Интересно, а моё мнение при этом учитывалось?

– Простите, Чарльз, но всё это звучит несколько… несерьёзно. Я представляю себе возможности секретных служб Великобритании, рядом с которыми моя скромная персона выглядит просто смешно. Чем я могу помочь вам?

– Вы можете опознать человека, которого не могут найти все европейские спецслужбы. Да и американцы пока только говорят о своих успехах.

– Да о чём вы? – едва не взвыл я. – Кого я могу опознать? Мне известен только один террорист, за которым гонялись все спецслужбы мира – Ильич Рамирес Санчес, иначе говоря – Шакал! Но Шакал уже несколько лет сидит во французской тюрьме, пишет статьи в толстые журналы и изучает биржевые операции. О чём вы говорите?

Мне показалось, что даже невозмутимый Сен, сидевший за рулём, заметно напрягся, столкнувшись с таким бурным всплеском эмоций. Однако на Чарльза моя звучная тирада не произвела ни малейшего впечатления. Задумчиво глядя на меня, он с сожалением констатировал:

– Такова цена добровольного затворничества, мой друг. Вы отстали от жизни.

– Вот только давайте без этого, – огрызнулся я. – Вспомните о своём можжевельнике.

Никак не отреагировав на мой выпад, Чарльз спросил:

– Вам что-нибудь говорит имя – Абу аль-Хауль?

– Естественно. Насколько я помню, по-арабски это означает «Отец Ужаса». Так на Востоке называют Сфинкса.

– Да, – согласился Чарльз. – Так было раньше. До тех пор, пока не появился человек, который, с точки зрения тех же самых арабов, оказался вполне достоин этого имени.

– Не знаком, – твёрдо заявил я. – Слышу впервые в жизни.

– А вы не спешите, – заметил англичанин. – Сейчас я вам кое-что покажу.

Жестом попросив меня отодвинуться, он откинул часть спинки заднего сиденья. За ней обнаружился небольшой сейф, составлявший с машиной единое целое, поскольку он был вмонтирован непосредственно в её корпус. Набрав код, Чарльз маленьким блестящим ключиком открыл дверцу и, покопавшись во внутренностях сейфа, достал оттуда тоненькую чёрную папку. Найдя среди прочих бумаг то, что искал, Чарльз с коварной ухмылкой спросил у меня:

– Насколько мне известно, на память вы не жалуетесь?

Салон был неважно освещён, но и этого света оказалось достаточно, чтобы узнать на старенькой любительской фотографии самого себя. «Что-то в последнее время мне стали часто встречаться старые фотографии, – подумал я, разглядывая группу товарищей, изображённую на снимке, – ой, не к добру это…» Интересно, кто это нас тогда щёлкнул? Кто-нибудь из инструкторов? Сами-то вряд ли бы додумались, мы тогда были чрезвычайно дисциплинированными курсантами.

– Ну как, узнаёте? – спросил Чарльз, отдавая мне фотографию. – Насколько я понимаю, это снято в 1987 году? Или раньше?

– Честно говоря, не помню, – признался я. – Наверное, в 1987-м. Да, тренировочный лагерь ПГУ КГБ, Средняя Азия, конец лета… Нас готовили к работе в пустыне. Откуда это у вас?

– Времена меняются. Сегодня русское КГБ из разряда наших противников перешло как минимум в ранг союзников. Но вы можете не волноваться, к вам эта история не имеет никакого отношения. Я и сам был удивлён, узнав вас на этой фотографии.

– Тогда зачем вы мне её показываете?

– Человек, который на этом снимке стоит слева от вас, сегодня известен нам под именем Абу аль-Хауль, – очень серьёзно, со внезапно прорезавшейся в голосе усталостью ответил Чарльз.

Я помнил этого человека. Алексей Рябов, кажется, так его звали. Настоящие имена были известны лишь очень высокому руководству, так что эти имя и фамилия сейчас безнадёжно устарели. Высокий смуглый парень, вечно крутивший в руках всякую дрянь – всевозможные ножи, патроны, ручки и тому подобную мелочь. Он утверждал, что это здорово развивает моторику и к тому же повышает гибкость пальцев. Потом эти упражнения заметил кто-то из инструкторов, и Рябову настучали по пилотке за «потакание стойкой привычке, выделяющей его из окружения», а проще говоря, за привычку, которая могла бы послужить особой приметой. В нашей группе он был лучшим во всём, что касалось взрывов, поджогов и прочей экзотики. Иногда мне казалось, что он может собрать взрывное устройство из часов «Полёт», пустой пивной бутылки и кучки собачьего дерьма, причём эта штука будет способна разнести Белый дом. Вот и пригодились Алексею Рябову полученные знания. Интересно всё-таки жизнь складывается.

– Вы узнаёте этого человека? – снова спросил Чарльз, о котором я, признаться, успел позабыть.

– Да, – честно сказал я. – Узнаю. Но с тех пор мы никогда не встречались. Я даже не знаю, что он делал все эти годы.

– Ничего хорошего, – усмехнулся Чарльз. – Насколько нам известно, в 1988 году он находился в Афганистане, где сознательно перешёл на сторону моджахедов. Тогда же с ним побеседовал человек из пакистанской контрразведки, одновременно являвшийся сотрудником ЦРУ. О своей специальной подготовке ваш знакомый умолчал, а обычный армейский офицер не представлял для американцев никакой ценности. Уже потом, когда им удалось сложить два и два и выяснить, кто стоит за многими громкими преступлениями, они спохватились и начали искать его следы. Выяснилось, что в плену этот человек принял ислам, причём сделал он это, судя по всему, совершенно осознанно. Затем он вступил в ряды моджахедов, а когда русские ушли из Афганистана, примкнул к организации «Аль-Каэда», составленной из ветеранов афганской войны, в основном неафганцев по происхождению, приехавших из Саудовской Аравии, Судана, Иордании и других мусульманских стран. Организовал и возглавил «Аль-Каэда» некий шейх из Саудовской Аравии, которого звали Усама бен Ладен. А уж это имя вам наверняка знакомо, о нём уже несколько лет кричат все службы новостей.

– Тот самый шейх, который взорвал базу американских ВВС в Саудовской Аравии? – удивился я.

– И два посольства США в прошлом году, – уточнил Чарльз. – Два, Эндрю. В Кении и в Танзании. Всего погибли более трёхсот человек, ещё несколько тысяч были ранены. Американцам удалось установить, что под прикрытием «Армии освобождения исламских святынь», которая взяла на себя ответственность за взрывы в Африке, действовал ваш бывший соратник, которого теперь исламские террористы называют «Отцом Ужаса».

– Видимо, он пользуется у них большим авторитетом, – тонко подметил я.

Чарльз скривился:

– Это не смешно, Эндрю. Вы помните историю с нашим военным спутником, контроль над которым месяц назад захватили хакеры?

– Разумеется.

– Этот спутник контролируется с военной базы в Гемпшире и работает в режиме поддержки связи со всеми подразделениями британских вооружённых сил за рубежом. Официально.

– А неофициально?

– Лучше вам этого не знать, – махнул рукой англичанин. – Так вот. Нам удалось выяснить, что за неизвестными хакерами, которые якобы решили заработать, шантажируя правительство, также стоят члены радикальной исламской группировки. А за ними опять всплывает тень Абу аль-Хауля, «Отца ужаса». И это уже совсем не смешно.

– Если через спутник можно получить доступ к ядерным зарядам, то да, – согласился я. Чарльз кивнул.

– Теперь вы понимаете, насколько важно остановить этого человека?

– Я понимаю и другое. Поймать Абу аль-Хауля можно, но это не снимает проблемы. На его место придёт другой, всё повторится заново, и на этот раз вы не будете знать, кого ловить. Хотя вы правы, вопросы нужно решать по мере их поступления. Только я никак не могу взять в толк: если у вас есть все данные на этого человека, то зачем вам я?

– У нас нет на него ничего.

– То есть – как это? – удивился я. – А фотография?

– В 1994 году этот человек прибыл в Судан, – сообщил Чарльз скучным голосом. – Там, в Хартуме, ему была сделана пластическая операция. Узнать его теперь смог бы лишь хирург, сделавший эту операцию. Если бы этот хирург остался жив. (Я поймал себя на том, что понимающе киваю.) С тех пор никто и никогда не видел аль-Хауля, никто не знает, как он выглядит, и вообще вся информация о нём равняется нулю. Но все опрошенные нами специалисты утверждают, что никакая операция не может стопроцентно изменить человека. Меняется лицо, фигура, походка, даже голос. Тем не менее остаются неуловимые черты, по которым его можно узнать. Какие-то мелочи поведения, привычки, характерные жесты, манера одеваться, говорить. Достаточно простой наблюдательности, если раньше вы очень хорошо знали этого человека. Но здесь возникает другая проблема. Из его прежних знакомых вы единственный, кто теоретически способен пойти на сотрудничество с нами. Все остальные либо уже умерли, либо являются фанатиками-исламистами, говорить с которыми не только бессмысленно, а даже опасно.

– А что по этому поводу думают американцы? – спросил я на всякий случай. – Или ваши русские «союзники»?

– Эту фотографию мы получили от французской DST (Direction de la Surveillance du Territoire). Они лучше, чем кто бы то ни было, могут общаться с русскими разведчиками. Но досье на Абу аль-Хауля явно устарело. Русские заняты своими проблемами, французы – своими, а что касается американцев… Иногда мне кажется, что среди янки нет ни одного нормального человека. Они одержимы манией величия, и аль-Хауль для них, видите ли, слишком мелок. Вот Усама бен Ладен – это достойная мишень для ЦРУ. Американцы уже несколько раз пытались достать его на территории Афганистана, где он в настоящее время скрывается, но пока безрезультатно. Бен Ладен женат на дочери шейха Мохаммада Омара, лидера движения «Талибан», и Афганистан для него сейчас – страна обетованная. Выходит, что ваш знакомый интересует только нас, британцев.

Сказав это, Чарльз грустно улыбнулся и забрал у меня фотографию. Некоторое время мы ехали молча, погружённые в задумчивое созерцание картинок, мелькавших за окнами автомобиля. Идея была ясна, но что-то мешало мне сделать следующий шаг. Абу аль-Хауль, угроза безопасности, интересы Великобритании – всё это так, но почему же тогда мне явственно чудится запах дохлого медведя? Что-то важное по-прежнему оставалось за кадром, но я никак не мог сообразить, где именно скрыт подвох, о чём умолчал мой улыбчивый седовласый собеседник?

– Теперь вы знаете, какого рода помощь нам нужна, – нарушил молчание Чарльз. – Есть ещё целый ряд деталей, но сейчас я хотел бы услышать от вас принципиальный ответ – Эндрю, вы согласны помочь нам? Да? Или нет?

– Не знаю, – честно ответил я. – Мне нужно подумать. Кстати, мне показалось или вы действительно ничего не сказали о вознаграждении? Что я выиграю, согласившись помогать вам?

– Ничего, – так же честно признался Чарльз. – А чего бы вам, собственно говоря, хотелось? Деньги?

Я отрицательно покачал головой. Меня трудно было переоценить в долларовом эквиваленте, но доходы от ливийской сделки, заключённой в 1989 году отцом при моём невольном посредничестве, давали мне пять сотен тысяч фунтов в год. Эта сумма позволяла мне не думать о деньгах как о чём-то крайне необходимом.

– Денег у вас достаточно. Аудиенция у Её Величества? Орден Бани? Титул? Я не вправе делать подобные предложения. Что же остаётся?

– Ну, вы могли бы пообещать, что навсегда забудете моё имя, – предположил я с надеждой. В ответ Чарльз откровенно рассмеялся:

– Нет, Эндрю, как раз этого я вам обещать не могу. Одному, без вашей помощи, мне с можжевельником никак не справиться, так что и не мечтайте.

– Надежда умирает последней, – пробормотал я.

Судя по всему, беседа зашла в тупик. Заманчивое предложение уже прозвучало, слово было за мной. А я никак не мог вычислить, где же в этой истории притаились кусты, из которых так явственно несёт гнильцой… Нет, будем поспешать медленно. Как сказал один литературный персонаж – «иногда нужно бежать со всех ног, только для того лишь, чтобы остаться на прежнем месте». Оглядевшись по сторонам, я с сожалением констатировал, что эта часть Лондона мне неизвестна.

– Где мы сейчас находимся, мистер Сен? – поинтересовался я у притихшего за рулём англичанина.

– Ноттинг-Хилл, сэр, – ответил он.

– Звучит неплохо. Пожалуй, джентльмены, здесь мы с вами и расстанемся. Мне нужно подумать, а это занятие располагает к одиночеству.

– Если хотите, мы можем поужинать вместе, – предложил Чарльз. – Вы, кажется, обещали мистеру Сену «The Enterprise»?

– В другой раз. Сегодня у меня был слишком долгий день.

– Может быть, отвезти вас в Брайтон?

– Спасибо, но в этом нет необходимости. Остановите вон у того телефона, пожалуйста. Всего доброго, Чарльз. Увидимся.

– Надеюсь, – серьёзно сказал Чарльз, и на этой оптимистической ноте мы расстались.

Проводив взглядом удаляющуюся тёмно-вишнёвую «Тойоту», я зябко передёрнул плечами и поспешно застегнул тёплую куртку на все пуговицы. Вечер выдался прохладным, и после тёплого салона свежий ветерок мгновенно прохватил меня до самых костей. «Несчастных костей, даже не прикрытых бронежилетом», – мстительно посетовал я. Жадность – плохое чувство, но подлый поступок английских военных разведчиков задел самые тёмные стороны моей души.

Мысль о хорошем стейке, сдобренном пинтой славного английского эля, пришла в голову кратчайшим путём, непосредственно из желудка, и, следовательно, была мыслью полезной и здравой. Оглядевшись, я заметил неподалёку вывеску ресторанчика, которая сулила усталому путнику наслаждение «истинно английской кухней». «Во всяком случае, – подумал я, – пиво и стейк мне гарантированы». Но, прежде чем попасть в это гостеприимное заведение, пришлось преодолеть заслон из семейства еврейских ортодоксов, которое включало в себя молодого папу-хасида, его супругу и двух смешных маленьких хасидиков, отличавшихся от папы лишь размерами да отсутствием пейсов. Вся компания неподвижно стояла на тротуаре, не обращая внимания на снующих мимо прохожих, и вдумчиво изучала вывеску облюбованного мною ресторанчика. На лицах папы и мамы легко читались терзавшие их сомнения: кошерно или не кошерно? Искренне посочувствовав беднягам, я толкнул дверь и, сопровождаемый завистливыми взглядами маленьких хасидиков, решительно устремился навстречу хвалёной «английской кухне».

Приветливо кивнув человеку за стойкой, я прошёл мимо бильярдной, где несколько молодых людей обоего пола азартно гоняли разноцветные шары, и оказался в небольшом уютном зале, стены которого были украшены изображениями собак разнообразнейших пород и расцветок. Вполне ожидаемый интерьер для заведения, на вывеске которого написано: «Собака Баскервилей». Подошедшая официантка была понятлива и миловидна, а принесённая ею пинта крепкого эля – прохладна и свежа на вкус. За элем последовала огромная тарелка, на которой едва хватило места для куска телятины, зажаренного с кровью. Некоторое время мозг мой отдыхал, предоставив трудиться рукам, зубам и желудку. Хотя называть это удовольствие трудами даже язык не поворачивается. Когда дело дошло до кофе, я лениво задымил сигареткой, развалился на стуле и, блаженно жмурясь, принялся рассматривать висевшие на стенах «собакины портреты». Честно говоря, многие из представленных здесь собак выглядели гораздо умнее своих хозяев, и их морды имели куда больше прав называться «лицами», чем те неприятные физиономии, которые мы изо дня в день видим, едва успевая включить телевизор. Тут мне почему-то вспомнился один седовласый российский лидер. Неожиданная ассоциация, я и сам слегка удивился.

Кроме меня в зале находилось ещё человек десять – двенадцать. Сыто помаргивая и отдуваясь, я, тем не менее, успел внимательно изучить лица всех присутствующих. Слишком часто за последнее время меня удивляли незнакомцы, чтобы я мог позволить себе расслабляться. Поиграв в только что придуманную мною игру «Кто похож на шпиона?», я решил, что более всего на эту роль подходит немолодой господин, сидевший в дальнем от меня конце зала. Причин тому была масса. Во-первых, он вошёл сразу же после меня. Во-вторых, его столик был почти пуст, он ничего не заказывал, и вот уже полчаса перед ним стоял полупустой стакан с апельсиновым соком. В-третьих, одет он был настолько неприметно, что это само по себе уже могло сойти за примету. И потом – я сижу напротив него, и волей-неволей мы хоть раз, но должны были бы встретиться взглядами, но этот господин словно нарочно смотрел куда угодно, лишь бы не в мою сторону. В конце концов я решил, что у меня от усталости и переедания разыгралась паранойя, и эти шпионские игры легко могут закончиться в частной психиатрической клинике где-нибудь близ Женевского озера. Оставив в покое потенциального «шпиона», я подозвал милую официантку и рассчитался, оставив ей на чай десять фунтов. Красота, друзья мои, это страшная сила, особенно если ты относительно молод, сыт и готов к подвигу. Кстати, когда я выходил, подозрительный господин в углу спешно подзывал к себе официантку, явно желая оплатить счёт. Бред какой-то.

На улице за это время стало ещё прохладнее, зато семейка хасидов уже не перегораживала тротуар, откочевав, вероятно, туда, где было «кошернее». Наглухо застегнувшись и засунув руки в карманы, я медленно двинулся в ту сторону, где, по моим расчётам, должен был находиться Kensington Gardens. На самом деле мне было абсолютно всё равно куда идти, потому что передвигаться пешком я рассчитывал только до тех пор, пока это занятие мне не прискучит. Затем можно было взять «кэб» и с чистой совестью отправляться в Брайтон, навстречу любимому креслу, камину и прочим приятным мелочам.

Неторопливо гуляя по вечернему Лондону, в меру освещённому и многолюдному, я честно пытался рассортировать полученную сегодня информацию. Но, увы, стройной системы не получалось, то и дело вместо логических цепочек выходили рваные полотнища, зияющие лакунами. Начать хотя бы с того, что, по словам Чарльза, ЦРУ США не интересовалось личностью Абу аль-Хауля. А, собственно говоря, почему? Не считая себя профессиональным разведчиком, я всё же имел некоторое представление о целях и методах работы ЦРУ. Да, часто они допускали откровенные ляпы, но в целом нужно отдать американцам должное: работают они профессионально. А уж если дело касалось жизни американских граждан, то эти ребята готовы были землю носом рыть, лишь бы достать тех, кто посмел покуситься на толстые американские задницы. Если аль-Хауль причастен к взрывам в Саудовской Аравии, Кении и Танзании, то это автоматически означает для него подписанный смертный приговор. Без суда и следствия. Так почему же его не ищут? Непонятно.

С другой стороны: история со спутником, о которой упоминал Чарльз, действительно прошумела по всем средствам массовой информации. Но, насколько я понял из этого мутного словесного потока, всё было проделано довольно неумело, и англичанам даже не потребовалось прикладывать особых усилий, чтобы свести на «нет» работу неизвестных хакеров. Добраться таким образом до системы управления ядерным оружием и противоракетной обороной было невозможно, а выводить эти системы из строя – бессмысленно, потому что тогда нужно делать следующий шаг и обрушивать на головы британцев свои ракеты, которых у арабов нет и быть не может. Так зачем тогда столько эмоций?

Нет, что-то здесь не так. Должна быть другая причина, по которой МИ-6 жаждала бы крови Абу аль-Хауля. Чем-то он им здорово насолил, раз один из шефов этой сверхсекретной британской разведки вынужден был лично идти ко мне на поклон. «Но мы знакомы с Чарльзом уже больше года», – напомнил я сам себе. Значит, что-то очень важное должно было произойти за последние несколько месяцев, нечто такое, что заставило бы Чарльза резко ускорить мою вербовку. Или же его подтолкнули действия военной разведки, которая по незнанию вмешалась в тщательно спланированную МИ-6 игру? Или, или… Сплошные вопросы, остающиеся без ответов.

Одна дельная мысль меня всё же посетила. Для того чтобы выяснить причину интереса британской контрразведки к этому самому «Отцу Ужаса», достаточно было просто влезть в Интернет и некоторое время побродить по информационным сайтам. Наверняка всплывёт что-нибудь интересное. Кроме того, Лондон всегда был просто набит различными радикальными исламскими группировками, и добрая половина из них имеет размещённые здесь интернетовские серверы. Англичане традиционно лояльно относятся ко всяким мусульманским движениям, за что нередко получают резкие отповеди от своих европейских соседей, зато каждый, кто желает найти «своего» исламского террориста, смело может начинать поиски с Лондона. Так что идея прошерстить информационное пространство английской столицы была вовсе не такой уж наивной.

Сам того не замечая, я уже давно уклонился от первоначального маршрута и теперь следовал какими-то кривыми, глухими, окольными тропами. На фешенебельный Кенсингтон это было не слишком похоже, да и количество прохожих вокруг сократилось практически до нуля. Впору было кричать «ау» и начинать искать грибы да ягоды, благо зелёные насаждения окружали меня теперь со всех сторон. Позади замаячили какие-то фигуры, смутно различимые в свете уличных фонарей, проехала машина, но, увы, это был не «кэб». К стыду своему, я понял, что окончательно заблудился, чего раньше со мной никогда не бывало. Можно было бы позвонить и вызвать машину прямо сюда, однако для этого нужно как минимум выяснить, где же я нахожусь. Получался красивый, но абсолютно замкнутый круг. Люди, шедшие позади, приближались, уже были слышны голоса, и я с надеждой двинулся в их сторону. Шагов через десять мне пришло в голову, что, если бы я сейчас спал, этот эпизод можно было бы назвать «сон в руку». Двое мужчин, шедших мне навстречу, были одинаково стройны и черноволосы, обладали густыми чёрными усами и просто до неприличия походили на коварных арабских террористов. Усмехнувшись собственной наивности, я шагнул к ним и, вежливо поздоровавшись, спросил: не знают ли господа, как называется эта улица? То, что произошло в следующую секунду, стало для меня самой большой неожиданностью за эти сутки.

Молча, не сбавляя шага, один из арабов, одетый в длинную синюю куртку, выхватывает из кармана тускло блеснувший предмет и делает глубокий выпад в мою сторону. Я едва успеваю откачнуться назад, и, пробив куртку, узкое лезвие ножа проходит вскользь, лишь слегка царапая кожу. Резко отпрыгнув, блокирую удар второго «террориста», в руке которого тоже блестит нож. Шок, вызванный неожиданностью нападения, проходит, и теперь я уже полностью контролирую ситуацию. «Лишь бы не вмешивалась полиция», – мелькает странная мысль. Блок левой, разворот, снова блок, я ныряю вправо и одновременно вколачиваю левый кулак в рёбра араба. Короткое движение вверх той же рукой, разворот – основание моей ладони прилипает к его челюсти, я слышу хруст зубов и сдавленный не то всхлип, не то крик. Справа меня теснит тяжёлое дыхание второго «бойца», от него остро пахнет луком и ещё какой-то дрянью. Тусклой змеёй мерцает нож, и я ногой, коротким хлёстким круговым ударом выбиваю оружие из его руки. От такого удара рука завтра повиснет плетью, если он доживёт до завтра… Отбиваю удар ногой, нанесённый в пах, прогнувшись назад, пропускаю мимо летящий кулак и коротко бью в незащищённый бок, раз, второй, третий! Отпрыгнув, долю секунды жду его реакции и, поймав момент, когда его тело начинает оседать вниз, почти без замаха опускаю ребро кулака на его ключицу, чувствуя, как ломается под моей рукой хрупкая кость. Первый араб ещё стоит на ногах, он низко согнулся и обеими руками держится за своё изуродованное лицо. Машинально я делаю шаг вперёд, легко, почти вальсируя, приближаюсь к нему – удар в основание черепа, нанесённый сверху вниз локтем, бросает его на тротуар. Всё. Кроме двух безжизненных тел, никого рядом нет. Я один. И разбитое зеркало – луна, рассечённая пополам тонким стволом дерева.

Быстро оглядевшись по сторонам, я убедился в том, что мой ратный подвиг прошёл незамеченным. Это было весьма кстати, ибо дешёвая популярность всегда мне претила. Присев на корточки над неподвижным арабом, я коснулся пальцами его шеи. Пульса нет. Перевернув тело, быстро обшариваю карманы. И удивлённо таращу глаза, обнаружив под курткой кобуру, а в ней «Walther P88 Compact» с глушителем. В левом кармане куртки – связка ключей с брелком, сигареты, зажигалка, во внутреннем – солидный кожаный бумажник. Все вещи, кроме пистолета, я распихиваю по своим карманам и перехожу ко второму человеку, лежащему чуть поодаль. Он ещё дышит, но, похоже, ему осталось уже недолго: все рёбра с левой стороны превратились в кашу, плюс сломанная ключица, минус медицинская помощь… Стараясь не испачкаться в крови, расстёгиваю молнию куртки, уже догадываясь, что я сейчас обнаружу. Да, и у этого тоже был пистолет. Карманы араба девственно-чисты, если не считать трубки сотового телефона. Его я тоже забираю с собой.