Текст книги "Бриллиант Хакера"

– Постойте-постойте, – наморщил лоб Павлин. – Если вы хотите нажать на старуху, то какого же черта тырите ее внучку? Не проще ли было…

– Нет, – кратко ответил Горбачев. – Вы просто не знаете Иду. Старуха дала бы Гобсеку сто очков вперед. Она скорее позволит выжечь на каждой из своих сморщенных грудей по красной звезде со звездой Давида впридачу, чем добровольно расстанется с награбленным. То есть, с моим… э-э… имуществом.

– Странная логика, – пробормотал сквозь зубы господин Павленко.

– Людям свойственно быть упрямыми, – развел руками Горбачев. – Человеческая природа, мать ее растуды. Вы читали Карнеги?

Павлин опешил, но Горбачев, не давая ему времени ответить, продолжал:

– Так вот, молодой человек, в его книге об ораторском искусстве, в главе одиннадцатой, если я не ошибаюсь, приводится поучительный пример из житейской практики, иллюстрирующий некоторые стороны человеческой натуры. Там говорится, что…

Но Пал Палычу Горбачеву не пришлось закончить свой увлекательный рассказ. Мне даже показалось, что это было очередным испытанием Павлина на прочность, которое тот не выдержал.

– Давай потом будем байки травить, а? – вконец изнервничался Павлин. – Сейчас выберемся отсюда, поедем ко мне на квартирку, – ее для меня третьи лица снимают, – а потом рванем к твоей бабке и я сам из нее душу вытрясу. А сейчас давай сматываться.

– Я вот что думаю, – не двигался с места Горбачев. – Нам с собой этого субчика тащить в лом, а кончать его, как я вижу, рановато. Так что давай-ка я его пока припрячу, а потом мы не спеша обмозгуем, нужен он нам дальше живой или нет.

Пал Палыч не глядя протянул руку за спину, – старик все же не был чужд театральных эффектов, – и снял с гвоздя связку ключей.

– Вот зде-есь, – углубился он чуть вправо и, сделав два коротких шажка, остановился у железной двери. – Тут-то мы его и поместим.

Заскрежетал замок, меня втолкнули внутрь, дверь захлопнулась и вскоре вдалеке затих звук поспешно удаляющихся шагов.

Я оказался в полном одиночестве и в полной темноте. Глаз, сколько не буравил темень, не различал ни малейших очертаний.

Опасаясь каких-нибуль сюрпризов Горбачева, я на всякий случай решил не делать резких движений. Достав из кармана зажигалку, – слава Богу, что американская, горит, пока бензин не кончится, – я крутанул колесико и вскоре пламя осветило мою «камеру».

Закуток, в который меня поместили против воли, оказался совершенно пустым. Четыре стены, уходящий ввысь потолок, четыре шага вдоль, три поперек. И массивная железная дверь, плотно запертая снаружи. Осмотрев ее повнимательнее, я с сожалением констатировал, что изнутри даже не было скважины для ключа.

Я погасил зажигалку и присел на корточки, обняв колени. Приподнялся, чтобы поправить брюки, и тут чуть не хлопнул себя по лбу.

Телефон!

Выхватив из кармана свою соточку, я набрал собственный номер.

Дождавшись десятого гудка, я с облегчением выдохнул и едва не заплакал от счастья.

– ГОВОРИТЕ, – раздался голос с характерным металлическим тембром, который в эту минуту был для меня слаще любых переливов Монтсеррат Кабалье.

Приятель был запрограммирован таким образом, что мог принимать телефонные звонки на мой номер. Поскольку я не желал, чтобы кто-либо другой смог побеседовать с ним, то я установил включение звукового анализатора после десятого сигнала.

Но даже если кто-то и решил бы дождаться, то у него все равно бы ничего не получилось, потому что окончательное включение Приятеля на связь происходило только после того, как я говорил одно волшебное слово, которого не знал никто, кроме нас двоих:

– Это хакер, – произнес я то самое волшебное слово, и оно, разумеется, подействовало. – Чертовски рад тебя слышать.

– ПРИВЕТ, ХАКЕР, – раздался в трубке знакомый до боли голос Приятеля.

Одно время я тратил часы на обдумывание проблемы – под какой голос или тембр стилизовать его звуковую характеристику. Сначала, помнится, даже хотел имитировать свой собственный голос, но потом понял, что это попахивает шизофренией и решил оставить условный баритон без интонирования и модуляций. Пусть этим занимаются чайники, если им так хочется, для меня же главное информация и живое, чуть не сказал – человеческое, общение.

– ГОТОВ ДОЛОЖИТЬ ИНФОРМАЦИЮ ПО ЗАДАНИЮ – сообщил Приятель.

– Для начала выдай-ка мне самый первый пункт, – отозвался я.

Терять время не хотелось, но получить данные было просто необходимо.

– ПУНКТ ПЕРВЫЙ. ТВОЯ КЛИЕНТКА ФРАНЦУЗОВА ИДА ЯКОВЛЕВНА НЕ ЧИСЛИТСЯ В СПИСКАХ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ. ЕЕ ИМЯ НЕ УПОМИНАЕТСЯ НИ В «ХРОНИКЕ ТЕКУЩИХ СОБЫТИЙ», НИ В «ВЕСТЯХ ИЗ СССР», НИ В ДОКУМЕНТАЦИИ ХЕЛЬСИНКСКОЙ ГРУППЫ, НИ В КАКИХ-ЛИБО ДРУГИХ ИСТОЧНИКАХ, ВКЛЮЧАЯ КАК МАТЕРИАЛЫ ПРАВОЗАЩИТНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В СССР И ЗА РУБЕЖОМ, ТАК И МАТЕРИАЛЫ ПЯТОГО УПРАВЛЕНИЯ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ…

– А где же числится Французова? – спросил я, нахмурившись.

Ответ, впрочем, напрашивался сам собой. Стыдно, что я столько времени позволял себя дурачить. Мне всегда казалось, что доверчивость – не самый мой главный недостаток. И вот поди ж ты!

– ОТВЕЧАЮ, – произнес Приятель. – ИДА ФРАНЦУЗОВА, ОНА ЖЕ ИДА ФРАНЦ, ОНА ЖЕ РОЗА БЛЮМ, ОНА ЖЕ БАРРАКУДА, ОНА ЖЕ ЯИШНЯ, ОНА ЖЕ…

– Стоп, Приятель, – оборвал я его, так как список обещал быть слишком длинным. – Все вполне понятно. Переходи на фактический материал, имеющий непосредственное отношение к делу.

– СРЕДИ МНОГОЧИСЛЕННЫХ СУДИМОСТЕЙ ТВОЕЙ КЛИЕНТКИ ИМЕЕТСЯ СРОК ЗА ОГРАБЛЕНИЕ ЮВЕЛИРНОГО МАГАЗИНА В МАЕ ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА. ВМЕСТЕ С НЕЙ ПО ДЕЛУ ПРОХОДИЛ ГОРБАЧЕВ ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ, ИЗВЕСТНЫЙ ТАКЖЕ ПОД КЛИЧКАМИ ПЯТНИСТЫЙ И ХМЫРЬ.

– Отлично, – удовлетворенно кивнул я. – Теперь пункт второй.

– КАТЕРИНА ФРАНЦУЗОВА ИМЕЕТ ОДИН ПРИВОД В МИЛИЦИЮ В ЧЕТЫРНАДЦАТИЛЕТНЕМ ВОЗРАСТЕ. ПОСТАВЛЕНА НА УЧЕТ ПО ПОДОЗРЕНИЮ В ПРОСТИТУЦИИ. ДВА ГОДА НАЗАД СОБИРАЛИСЬ ЗАВОДИТЬ УГОЛОВНОЕ ДЕЛО, НО ИЗ-ЗА ВМЕШАТЕЛЬСТВА ТРЕТЬИХ ЛИЦ ХОД ДЕЛУ НЕ БЫЛ ДАН.

«Наверняка, Павлин отмазал, – решил я. – А потом сделал своей содержанкой».

Оставались еще Мамыкины, Рукосуев, Травкина и Егорычев. Я решил, что пока информации достаточно.

– ПРОДОЛЖАТЬ ПЕРЕДАЧУ ИЛИ ПОСТУПИТ НОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ? – вопросил Приятель.

– Принять новую, – безоговорочно заявил я. – Когда будешь работать над данными, вруби автономную систему и зачитай мне, что у тебя вышло, чтобы не отвлекаться от обработки. А пока слушай.

И я кратко ввел его в курс последних событий, особое внимание уделив местоположению пространства, в котором я сейчас нахожусь.

Пока я говорил, Приятель, очевидно, уже успел переместить фактическую информацию в блок поиска. Как только я произнес последнее слово из своего заочного репортажа, Приятель немедленно выдал мне то, чего так страстно жаждала моя душа: план здания бомбоубежища, расположенного возле школы номер девятнадцать.

– ТЫ НАХОДИШЬСЯ В ОТСЕКЕ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЧАСТИ, – просвещал меня Приятель (в буквальном смысле тоже, так как я находился в полной тьме). – ОТСЕК ИМЕЕТ НА ПРАВОЙ СТЕНЕ ОТ ВХОДА ВЕНТИЛЯЦИОННОЕ ОТВЕРСТИЕ, ЗАКРЕПЛЕННОЕ НА СТЫКАХ АЛЮМИНИЕВЫМИ СТЯЖКАМИ.

Я поднял голову вверх, светя себе зажигалкой и громко издал радостное «Вау!» Действительно, в каком-то полуметре от моей макушки различалось заросшее паутиной отверстие, которое почти слилось со стеной, покрытой ровным слоем толстой пыли.

– Дата? – спросил я на всякий случай, уже протягивая руку к решетке.

Отогнав рукавом куртки семейство громадных пауков, я крепко ухватился за среднюю планку и потянул решетку на себя.

– ОБЪЕКТ СДАН В ЭКСПЛУАТАЦИЮ В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОМ ГОДУ, – бесстрастно поведал мне Приятель. – ПОСЛЕДНИЙ РАЗ РЕВИЗОВАЛСЯ В ТЫСЯЧУ ДЕВЯТЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТОМ ГОДУ.

– Йес, – удовлетворено констатировал я, отодрав к черту алюминивые крепления и поставив решетку рядом с дверью. – Некст левел?

Пока я подтягивался на руках, втискивая тело в вентиляционный люк, оказавшийся довольно просторным, Приятель продолжал разговор:

– СМЕЖНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ РЕЗЕРВНЫЙ ОТСЕК ДЛЯ ОКАЗАНИЯ НЕОТЛОЖНОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ. КОМНАТА НЕ ОБОРУДОВАНА ЗАЩИТНЫМИ ДВЕРНЫМИ МЕХАНИЗМАМИ. ЗАПОРЫ, ТАКИМ ОБРАЗОМ, ОТСУТСТВУЮТ.

– Значит, не придется принимать слабительное, – машинально пробормотал я.

В трубке раздалось недоуменное молчание, которое продолжалось секунд тридцать.

Но, наконец, Приятель сообразил, что я имел в виду, – очевидно, слазил в словарик и уточнил значения слова «запор».

– ХА. ХА. ХА, – абсолютно серьезно проговорил Приятель. – ШУТКА. КИРГУДУ.

Пока мой собеседник думал, я, быстро вычислив расположение двери, – на ней действительно не было запоров, – приналег плечом на ржавый железный щит и не без труда приоткрыл его. Образовалась щель, в которую я смог пролезть, лишь выдохнув воздух и втянув живот.

Уф, вот я и наружи.

Как хорошо, однако, быть поджарым! Среди потерь, кроме времени – всего одна пуговица от куртки, зацепившаяся за шляпку гвоздя, да и оставшаяся там висеть, покачиваясь на длинной нитке.

– В СВЯЗИ СО ВНОВЬПОСТУПИВШЕЙ ИНФОРМАЦИЕЙ ИМЕЕТСЯ СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, – немного подумав, выдал голос Приятеля.

– Да-а? – протянул я. – Готовы рассмотреть ваше предложение. Излагайте.

– А ТЫ МНЕ НЕ ВЫКАЙ, – как бы обиделся Приятель. – ТОЖЕ МНЕ, ИНТЕЛЛИГЕНТ…

Снова пауза.

«Наверное, считает про себя до десяти, чтобы восстановить душевное равновесие», – подумал я в шутку, но тут же вжал голову в плечи и, прикрыв мембрану рукой, прыснул в сторону, действительно услышав в трубке тихий шепот «ДЕВЯТЬ, ДЕСЯТЬ».

Вряд ли Приятель научился читать мысли, да еще и по телефону. Интересно было другое, – мы настолько хорошо знали друг друга, что я, хоть и в шутку, но предсказал его реакцию. А Приятель ловко сымитировал обиду, из него мог бы получиться неплохой актер. Если когда-нибудь будут набирать электронную труппу, предложу ему заняться театром. Но только на досуге.

– Итак? – напомнил я Приятелю. – Что у тебя за предложение?

– ПОВЕРНИ ПО КОРИДОРУ НАПРАВО, ВТОРАЯ ДВЕРЬ. КЛЮЧИ НА ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ СТЕНЕ ПОД ПОЖАРНЫЙ ВЕДРОМ, – произнес Приятель.

Я проследовал в указанном направлении и остановился возле точной такой же железной двери, как и в моей «камере» с пауками. Только эту дверь явно совсем недавно открывали – на ее запылившейся поверхности я разобрал несколько пятен, похожий на отпечатки ладоней.

Разыскав ключи я подбросил их в ладони и тотчас же сжал в горсти, чтобы заглушить звон. Мне показалось, что из-за двери слышится какой-то странный звук – то ли шум прибоя, то ли отдаленные крики.

Я приложил ухо к узенькой, в волосок, щели, но ничего не смог разобрать.

– Пока даю отбой, Приятель. Выйду на связь через полчаса и приму информацию, – быстро произнес я в трубку и обрубил линию.

Вставив ключ в скважину, я осторожно повернул его дважды и слегка приоткрыл дверь.

Катя даже не повернула головы в мою сторону. Она сидела, поджав ноги на низкой тахте больничного типа – низкой и обитой клеенкой.

Ее взор был устремлен в крошечный (но цветной) телевизор, по которому транслировался матч на первенство мира по футболу. Зрелище вряд ли интересовало девушку настолько уж сильно, просто она считала ниже своего достоинства обращать внимание на своих похитителей.

Злость некоторых красит, некоторых уродует. Катя принадлежала к первым. Ее черты лица обострились, бледность приняла несколько аристократический оттенок, а слегка похудевшие плечи аппетитно выставляли на обозрение структуру ключиц и соблазнительные ямочки.

– Параша слева от двери, постарайтесь не споткнуться, – проговорила она, не поворачивая головы. – Туалетную бумагу принесли, как я просила?

– Нет, – с улыбкой ответил я. – Финансированием проекта пипифакс не предусмотрен.

Катя грязно выматериалсь и, не отрываясь от телевизора, поинтересовалась:

– А прокладки?

– Тоже нет.

– Хотя бы вату, бинт? Я ведь вам тут все завтра кровью заляпаю, – пообещала девушка и зыркнула на меня своими блестящими глазенками.

– Я думаю, эту проблему можно будет решить, – сделал я шаг вперед из темноты.

– Вы-ы? – только и смогла промолвить Катя, не зная, как реагировать на мое появление. – Ни х… себе, вот это подарочек!

– Так точно.

– Но… я думала, что вы… что ты сам по себе, – растерянно проговорила она, – а оказывается, ты заодно с этими гадами. Ну и падла же ты после этого! Да я с тобой рядом и срать не сяду.

Последовал резкий жест в сторону вонючей переполненой лохани.

– А я и не предлагаю вам совместно испражняться, – подошел я поближе.

Катя злобно фыркнула и решила не удостаивать меня ответа.

– Странная логика, – присел я рядом с ней на кушетку. – Значит, современная Прекрасная Дама именно так встречает своего избавителя?

– Какого на х… избавителя? – оскалилась Катя. Мне даже показалось, что сейчас она вцепится в меня своими остренькими зубами. – Скажи лучше, сколько тебе заплатили эти подонки?

– Нисколько, – честно ответил я. – Никто из моих клиентов по этому делу не заплатил мне еще ни копейки. Да, кстати, с вас причитается.

Я достал из кармана кассету и протянул ее Кате. Та с удивлением приняла у меня из рук пластмассовый прямоугольник и повертела его в руках.

– Та самая? – уточнил я на всякий случай, хотя у меня не было никаких сомнений.

– Ну, – довольно кивнула Катя. – А где вам удалось ее надыбать?

– Долгая история, – уклончиво ответил я. – Тем более, что вас интересовали не похитители, а возврат утраченной собственности, не так ли? Помнится, вы еще сказали, что магнитофон можно и…

– Хрен с ним, с мафоном, – уверенно подтвердила Катя. – Вот только выйду отсюда – сочтемся. За мной не заржавеет, не волнуйся.

– Так за чем же дело стало? – приподнял я брови. – Хоть сию секунду.

Катя поняла, что я не шучу. Она придвинулась поближе и, положив мне руку на плечо, пристально поглядела в глаза – глубоко-глубоко.

– А ты еще ничего, – отвесила она мне неожиданный комплимент. – Кстати, современные девушки прекрасно знают, что полагается избавителю.

У меня внутри словно плеснула в башку горячая мутная волна. Кровь мгновено прилила к лицу, а самые кончики пальцев побелели и стали холодными, будто я засунул из в морозильник.

– Давай займемся любовью, – придвинулась Катя ко мне вплотную. – Завтра я все равно не смогу, а ждать неделю тебе будет в лом. Да еще и неизвестно, как все дальше сложится.

Девушка явно не шутила и была настроена на самый серьезный лад. От слов Катя мгновенно перешла к делу – ее рука поглаживала складку моих брюк в паху, а другая забралась за воротник и щекотала спину.

– И потом, – добавила она, прерывисто дыша мне в самое ухо, так что я содрогался от щекотки, – я не привыкла оставаться в долгу.

Ее жадные пухленькие губы вплотную приблизились к моим и тут…

И тут зазвонил телефон.

Я мигом вскочил и, отойдя в дальний угол, вынул свою сотку. Очень мне хотелось выключить сигнал приема и довести начатое до конца, но…

Но я все же не Джеймс Бонд, а Валерий Мареев, не агент 007, а скромный хакер. Это мой английский коллега мог не вылезая из постели мог отстреливаться и разрушать коварные планы врагов Альбиона и прочих разнообразных злонамеренных маньяков. А я, вынужден признаться, еще не дошел до такой степени профессионализма, чтобы совмещать работу и… и это самое.

– Н-да, – сухо ответил я. – Вас очень внимательно слушают.

– С КЕМ Я ГОВОРЮ? – уточнил осторожный Приятель. Моя школа!

– Харитон-Агафон-Константинополь-Европа-Ромул, – скороговоркой произнес я вполголоса: мне не хотелось свктиться перед Катей, а Приятель учитывал подобные случаи и мог вычленить начальные буквы произносимых мной слов, в данном случае имен собственных.

– СОБЕСЕДНИК ОПОЗНАН, – раздался мерный голос Приятеля, – ХАКЕР, Я ХОЧУ ТЕБЯ ПРЕДУПРЕДИТЬ: НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ, У НЕЕ СИФИЛИС.

– С чего ты взял? – опешил я. – Откуда у тебя такие данные?

– ИНФОРМАЦИЯ ПОЛУЧЕНА ДВЕ МИНУТЫ НАЗАД. ОБЪЕКТ КАТЕРИНА ПОЗАВЧЕРА СДАЛА АНАЛИЗЫ В РАЙОННУЮ ПОЛИКЛИНИКУ НОМЕР ДЕСЯТЬ.ПРОВЕРКА ПОКАЗАЛА НАЛИЧИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ НА РАННЕЙ СТАДИИ. РЕЗУЛЬТАТЫ АНАЛИЗА ЕЩЕ НЕ ВОСТРЕБОВАНЫ, ПО ПОНЯТНЫМ ПРИЧИНАМ, – доложил Приятель.

Я только присвистнул.

– САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ВЫХОД НА СВЯЗЬ ОБУСЛОВЛЕН ОБЪЕКТИВНОЙ ОПАСНОСТЬЮ ЗАРАЖЕНИЯ ВЕНЕРИЧЕСКИМ ЗАБОЛЕВАНИЕМ, – обосновал свой звонок Приятель.

– Ты молодец, – похвалил я его и, на всякий случай напомнив, что выхожу на связь через двадцать минут, спрятал телефон в куртку.

Катя сидела на кушетке, развалившись. Ее рот были широко раскрыт, кончик язычка нетерпеливо облизывал губы и постукивал по верхним зубам.

– Ну же…

Но я отрицательно покачал головой. Что бы такое изобрести, чтобы не выглядеть полным идиотом? Или хуже того – импотентом. Впрочем, еще неизвестно, что хуже, если серьезно подумать.

– Видишь ли, сегодня я немного не в форме, – не нашел я ничего лучше этого сомнительного объяснения. – С утра, понимаешь, на ногах и…

– Я тебе сейчас помогу, – рванулась ко мне Катя, но я остановил ее жестом руки.

– В другой раз, – беспрекословно отрезал я. – Сейчас нам пора сматываться.

– Другого раза не будет, – с сожалением произнесла Катя. – Впрочем, как знаешь. За кассету я с тобой расплачусь, не сомневайся. Как только Павлика увижу – расхвалю тебя с ног до головы. Может, он тебя к себе в фирму на работу устроит…

– Вряд ли, – усомнился я, но не стал вдаваться в подробности.

Наша сегодняшняя встреча вряд ли оставила обо мне у Павлина хорошшее впечатление. Впрочем, у него и без меня дел хватает. Тем паче, что у шоколадного короля скоро появятся новые заботы и ему придется нанимать частного врача-венеролога.

– Пока два-два, – бросила прощальный взгляд на телевозор Катя. – Кто же победит?

– Узнаешь из газет, нам пора идти, – тянул я ее за рукав.

По дороге – из бомбоубежища в полуподвальное помещение школы, а потом мимо котельной на свет Божий – Катя рассказала мне, как все произошло.

Начала она, как водится у женщин, с конца. Причем, не с моего.

– А этот парень, что жратву и пиво приносил, очень даже ничего, – мечтательно произнесла Катя, бросив последний взгляд на место своего заключения. – Говорят, что молодежь неопытна в е…, но Буба искупал определенный недостаток техники темпераментом.

«Бедный Буба», – подумал я, но Кате ничего говорить не стал.

– Он, кстати, был в этой кодле, которая набросилась на меня возле подъезда, – Катя передернула плечами, вспоминая эту сцену. – Буба, потом, значит, еще такой коротко стриженый… Андрон, что ли?

– Дрон, – поправил я. – Вряд ли вы с ним еще раз увидитесь.

– Оно и к лучшему, – не стала сожалеть Катя. – С ними была какая-то швабра, которая меня и сбила с толку: Павлик, мол, просил тебя к нему срочно доставить. Ну я и села в их таратайку.

Мы быстро пересекали пустынный школьный двор. Я слегка поддерживал Катерину под руку, щурясь от тусклого осеннего солнца, которое после мрака бомбоубежища казалось нам ослепительным.

– Привезли, суки, бросили в подвал. Сиди, мол, и не рыпайся. Телек хоть, говорю, дайте, – продолжала Катя. – Дали.

– Ваша бабушка очень волновалась, – напомнил я девушке о ее родственнице. – Кстати, по какой статье сидела Ида Яковлевна?

– О-о, целый букет и еще сорок три цветочка, – как ни в чем не бывало отозвалась Катя. – Тут и мошенничество, и валюта. Помнится, была даже статья о незаконном отлове котиков и бобров. Вам она, небось, наплела, что политзэчка со стажем?

Я кивнул.

– Однажды бабка излагала свою легенду нашему управдому, – усмехнулась Катя. – Во всей этой истории правда заканчивается на том моменте, как бабка попадает в детский приемник. Остальное – сопли и слюни для доверчивых. Я в своей комнате чуть от смеха не померла, когда слушала, как бабка соловьем заливается…

Тем временем мы уже вышли на оживленную улицу. При повороте за угол я краем глаза заметил милицейский «форд» возле распахнутой настежь двери дома Горбачева. Буба оказался не промах, как я и предполагал.

– Куда вы теперь? – спросил я девушку, когда мы благополучно миновали несколько кварталов и шли возле городского сада.

– К Павлику я не поеду, – немедленно заявила Катя. – Если он позволяет со мной так обращаться, пусть сначала побегает сам.

– То есть?

– Ну, он же не обеспечил мне охрану! – пояснила девушка. – И благодаря ему мне пришлось куковать в этой каменной яме.

– Ах вот как!

– Да-да, именно так, – непреклонно заявила Катя, как будто я битый час уговаривал девушку немедленно отправиться к ее дружку. – Домой тоже не хочу, пошел он в жопу… А, вот что! Вспомнила, мне же нужно в поликлинику, за анализами!

– Очень правильное решение, сударыня, – похвалил я ее, сочувственно вздохнув. – Забота о здоровье важнее всего на свете.

– Ну, тогда до встречи, – подала мне руку Катя. – Спасибо за чудесное избавление, меня можно не провожать, я поймаю тачку. Значит, за мной… Кстати, сколько я вам должна? Лимон, два?

– Лимон-два, – пожал я ее руку. – Если вы не объявитесь, позвоню сам. Впрочем, не исключено, что мы сегодня еще увидимся, я сейчас собираюсь нанести визит вашей бабушке. Что-то передать?

– Скажи бабке, что она старая сука, – нежно улыбнулась Катя и начала голосовать.

Кате повезло и она деловито уселась в первую же остановившуюся автомашину, на прощание помахав мне рукой из окошечка.

Я посмотрел на часы. Со времени нашего расставания с Горбачевым и компанией прошло не больше сорока минут. Наверняка сейчас вся братва заваливается к Французовой и начинается самое интересное.

Я просто не мог бросить ход дела на самотек и пропустить такое значительное событие и решил присоединиться к своим знакомым.

Мне всегда нравилось, когда много людей, имеющих друг к другу некоторые претензии собираются в одном помещении. Обычно в таких случаях переговоры значительно упрощаются и стороны достигают консенсуса. В том случае, конечно, если после переговоров остаются как минимум две стороны, а не одна.

По пути я решил продолжить беседу с Приятелем и, достав телефон, говорил, – а, вернее, больше слушал, – прямо на ходу.

Информация была настолько важной и интересной, что мне приходилось то и дело уклоняться от прохожих, так и норовивших толкнуть меня то в плечо, то в спину. Наверное, я казался им новым русским, ведь сотовые телефоны у нас – знак преуспевания, хотя на мой взгляд это не больше, чем производственная необходимость.

Выждав положенное количество гудков, я предствился и выслушал окончание информации, которую я мог бы получить еще дома, если бы вовремя позаботился об UPS, либо – не случись той злополучной аварии.

Пунктом третьим шел господин Павленко, магнат от кондитерской фабрики. На него материала было выше крыши, но, благодаря сильной волосатой руке в центральных органах власти, он крепко держался на ногах. Я даже думаю, что и сегодняшняя его резвость вполне бы могла остаться без внимания властей, – ведь автомобиль Павлина так и остался перед домом Горбачева.

Пункт четвертый меня особенно интересовал. Странноватая чета Мамыкиных была для меня темным пятном во всей этой истории. Мне было поведано, что супруги Мамыкины много лет страдают психическими заболеваниями, наблюдаются в психдиспансере и неоднократно являлись объектом внимания правоохранительных органов в связи с их неадекватным поведением. Особенно это касалось Леонида Ильича, – очевидно, из-за его пристрастия к спиртному.

Что касается господина Рукосуева, то Приятель выдал мне вереницу его судимостей. В последнее время этот деятель занимал довольно видный пост в одной фирме. Скорее всего, это было чистой формальностью, а на самом деле покойник продолжал предаваться своему излюбленному занятию – пополнению собственой коллекции ювелирных изделий за счет как государства, так и простых граждан.

Небезынтересно, что по делу Шаврыкина он проходил вместе с моим новым знакомцем – Горбачевым П.П. Не исключено, что именно старика Горбачева видела вместе с Рукосуевым Ольга Травкина.

На саму же Ольечку Травкину в анналах разнообразных служб и учреждений не было никакой значимой информации. Прописка, работа – больше ничегошеньки. Не буду скрывать, что я вздохнул с облегчением.

Роман Егорычев, царство ему небесное, до сих пор лежал в морге. Интересно, получил ли дежурный причитающиеся ему проценты?

– ПРЕДЛАГАЕТСЯ СЛЕДУЮЩАЯ СХЕМА ДЕЙСТВИЙ, – монотонно продолжал Приятель.

Я навострил слух. Надеюсь, мне не придется покидать пределы родного города. Хотя, может статься, Приятель может запросто отправить меня куда-нибудь на Гонолулу. И, что самое интересное, окажется прав.

– ПОСЛЕ РАЗБОРКИ У ФРАНЦУЗОВОЙ ИМЕЕТ СМЫСЛ ПОСЕТИТЬ ЗАГОРОДНЫЙ ДОМ МАМЫКИНЫХ И БОЛЬНИЦУ НОМЕР ШЕСТЬ, ПАЛАТА ВОСЕМНАДЦАТЬ.

– Угу, – подтвердил я, помечая цифры себе в блокноте. – Что-нибудь еще?

– ВНИМАНИЕ! – неожиданно раздалось в трубке. – ИМЕЕТСЯ СПЕЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ.

– Излагай, – насторожился я. Подобная форма свидетельствовала о крайней степени серьезности полученных Приятелем материалов.

– ИНФОРМАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ИЗ СЕБЯ ВИДЕОМАТЕРИАЛ. СТЕПЕНЬ СРОЧНОСТИ ВЕСЬМА ВЫСОКА, – строго предупредил Приятель.

Но его последние слова я уже выслушивал, стоя у самого порога дома своей недобросовестной клиентки. Мне не терпелось проникнуть внутрь и увидеть то, что там происходит своими глазами.

– Хорошо, скоро буду. Сейчас – отбой, – проговорил я, нашаривая взглядом окна Французовой. И, немного помедлив, добавил: – Спасибо.

– ХАЙ, – меланхолично отозвался Приятель. – НЕ ПРОПАДАЙ НАДОЛГО.

Как ни странно, мне удалось проникнуть в квартиру Французовой совершенно беспрепятственно – Павлин оставил своих людей внизу в «джипе». Очевидно, ни Горбачев, ни Ида Яковлевна не представляли для него опасности и он мог пренебречь охраной.

Дверь была не заперта, лишь накинута цепочка, которую я, просунув руку в отверстие, быстренько снял. Не понимаю, зачем люди используют цепочки? Открыть труда не представляет, защиты никакой. Впрочем, выстрелить можно и в дверной глазок.

К моему приходу оживленная беседа в доме по улице Циолковского была в самом разгаре. Собеседники были настолько увлечены друг другом, что мое появление было замечено ими далеко не сразу.

Очевидно, все разумные аргументы были уже исчерпаны и теперь в дело пошли неконтролируемые эмоции. Именно так можно было охарактеризовать картину, которая предстала моим изумленным глазам.

Павел Андреевич Павленко стоял посреди комнаты, воздев руки к потолку. В одной руке у него мотался господин Горбачев, в другой – госпожа Французова. Оба пожилых человека, лишенные опоры, громко хрипели и пучили глаза. Особенно тяжко приходилось моей клиентке.

– Мне плевать на ваши застарелые дрязги! – кричал Павлин. – Уже полчаса я слушаю, как вы лаетесь и только зря теряю время!

Горбачев два раза широко открыл рот, но кроме звука, похожего на скрип несмазанной двери, ничего не смог из себя исторгнуть.

– Где моя девка? – орал разъяренный Павлин. – Если через полчаса вы не уладите свои проблемы, я вас стукну лбами друг об дружку так, что у вас мозги повылетают к чертовой матери!

С этими словами и шмякнул оба тела об пол и в изнеможении уселся на жалобно хрустнувший под тяжестью его тела диванчик.

– Вну-ученька моя, – хрипела Ида Яковлевна Французова, с усилием поднимаясь на четвереньки. – За что такие муки принимаю… Этот волчара ее захомутал, а мне теперь отвечать…

– Отдай камушки, получишь девку, – не поднимаясь с пола ответил Горбачев.

– Еще чего! – тут же вскипела старушка. – Ты сначала докажи, что…

– Ма-алчать! – заорал Павлин. – Вы что, снова за свое?

– Катенька, – продолжала горестно причитать Французова, – видно нам с тобой больше не свидеться. Ох, судьба моя стерва…

– То есть, не отдашь? – перевел ее завывания на деловой язык Горбачев.

Французова отрицательно помотала головой, не переставая плакать.

– Ну что я говорил! – посмотрел Горбачев на Павлина. – Упрямая, как ослица, скупая, как государство. Все, мое терпение на исходе.

– Мое тоже, – резко поднялся с места Павленко и, подойдя к стоящей на коленях Иде Яковлевне, с размаху ударил ее носком ботинка в лицо.

Французова отлетела в угол комнаты и упала очень неудачно – висок вписался как раз в угол тумбочки, которая использовалась как подставка для старенького черно-белого телевизора.

Сила удара была так велика, что на полировку брызнула кровь, а безжизненное тело Иды Яковлевны сползло по стене и она рухнула на пол возле Горбачева. Старик мгновенно оживился, приподнялся и осмотрел рану. Потом потрогал пульс и нагнулся над ее лицом.

– Мертва, – констатировал он и смахнул слезу. – Плакали мои побрякушки.

Павленко, убивший за день уже второго человека своими руками (впрочем, в этот раз – ногами), с раздражением смотрел на старика.

– Где? – спросил он мрачно и я понял, что больше он ничего уже спрашивать не будет, а просто вынет оружие и прибавит к списку трупов еще один.

Настала моя очередь вмешаться. Я сделал шаг вперед из коридора и кашлянул в кулак.

– Если вы про Катю, Павел Андреевич, то она в данный момент направилась в поликлинику номер десять забрать анализы, – скромно поведал я.

– Что за бред? – сморщился Павленко. – В какую еще поликлинику?

– В десятую, – повторил я. – Мы расстались с вашей подругой минут пятнадцать назад и, надо сказать, Катерина была сердита.

– Как вы здесь оказались, черт возьми! – закричал Павлин.

– Да надоело как-то сидеть в одиночестве, – пожал я плечами. – Кстати, в соседнем отсеке я обнаружил Катю, пока вы ехали сюда в надежде добиться от этих двух престарелых мерзавцев консенсуса насчет драгоценностей и выудить таким образом от этого хмыря местонахождение вашей… э-э… подруги.

– Так Катя на свободе?

– Разумеется.

– А она еще и сердится, – ухмыльнулся Горбачев. – Вот молодежь пошла.

– Сердится, сердится, – подтвердил я. – Очень была недовольна.

– Это еще почему же? – недоуменно взвыл Павлин. – Неужели плащик ей не подошел?

– Насчет плащика – не знаю, но сердита, – твердо ответил я.

За спиной у нас раздался тихий вскрик и все мы, словно по команде повернули головы.

В дверном проеме стояла Катя, в ужасе глядя на труп собственной бабушки.

– Ну знаете ли, – обвела она нас глазами, – это уж слишком.

– Видишь ли, Катюша, – начал Павлин, но она резко оборвала его.

– Заткнись, сифилюга! Где ты подцепил на конец, а? В баньке, когда с немцами контракт обмывали? Или тогда, на пленэре?

– Ты о чем? – недоуменно спросил Павел Андреевич. – Я что-то никак в толк не возьму… Кстати, тебе подошел плащик, который…

– Обмотай этой тряпкой свой конец и подожги, гадина! – заорала Катя. – Этого мне еще не хватало! Какую-то таиландскую дрянь вместо фирмы присылаешь, потом меня крадут буквально у тебя из-под носа, держат взаперти, в говне по уши…

– Но все ведь устроилось! – невразумительно возразил ей Павленко.

Горбачев уже, охая, встал на ноги и не без удовольствия наблюдал за перебранкой.