Текст книги "Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли"

Укрепления в верхнем и нижнем течении Невы

Далее к востоку на побережье Невы на картах течения Невы обозначаются еще одни укрепления, расположенные выше по течению, в 4–5 км ниже устья реки Мги, у дер. Петрушкиной, напротив большого острова[77]77
  Остров Главрыба.


[Закрыть]. На карте 1765 г. в этом районе по обоим берегам Невы показаны два шанца с четырьмя бастионами каждый [РГВИА. Ф. ВУА. № 24234]. В описании 1877 г. говорится: «по берегу видны еще следы земляных окопов, сохранившихся настолько, что можно заметить двойной вал укрепления, впереди пониженного вала отдельные люнеты, на которых еще видны насыпи в роде барбетов для орудий, в самом валу найдены ядра и пули [Савельев 187, с. 56–57]. Возможно, укрепления следует связывать с десантом Мейделя, переправлявшимся в этих местах на южный берег Невы в 1705 г., после чего он был атакован и выбит с занимаемых позиций войсками Р.В. Брюса.

Далее вверх по течению Невы, вплоть до Шлиссельбурга, земляные фортификации начала XVIII в. не известны, если не считать вышеупомянутого шанца на реке Черной на северном берегу Невы. Обращает на себя внимание отсутствие сведений об укреплениях между Усть-Ижорской крепостью и Петербургом, расстояние между которыми по реке составляет около 20 км. Единственное упоминание о крепости вблизи реки Славянки находим у Федора Туманского: «Около Невских кирпичных заводов близ д. Славянки на крутом Невском берегу земляной четырехугольный городок, который и ныне жители называют быстрым городком, посему тут Нева весьма быстро течет, сделан оный во время приступу к Шлиссельбургу» [Туманский 1789–1790, с. 242]. Этот топоним сохранялся здесь на протяжении всего XIX в., но других объяснений его неизвестно. На картах XVIII в., где обозначены земляные укрепления на ее берегах, крепость у деревни Славянка не показана. Только в одном случае на карте течения Невы, на мысу у Кривого колена между Усть-Славянкой и Усть-Ижорой, изображено некое подковообразное сооружение неясного назначения [РГВИА. Ф. ВУА. № 24241]. Об устройстве укреплений и о каких-либо действиях здесь русских войск при осаде Нотеборга информация отсутствует. Следует вспомнить, что в июле 1705 г. тут состоялась переправа на левый берег Невы шведского корпуса генерала Майделя, планировавшего перерезать движение по реке. Возможно, какие-то укрепления и существовали в составе русской оборонительной линии 1707 г. Это место на Неве характеризуется самым быстрым течением после Ивановских порогов, но берег здесь относительно пологий. При обследовании территории мыса никаких следов укреплений не было выявлено, поскольку на нем расположены заводские сооружения, а примыкающая территория плотно застроена.

Земляные крепости начального этапа Северной войны потеряли свое военно-тактическое значение вскоре после их строительства, поскольку театр военных действий, со взятием русскими войсками Выборга в 1710 г., переместился в Финляндию. Хотя планирование укреплений в районе Ивановских порогов продолжалось и в 1720-х гг., после окончания Северной войны. В течение XVIII в. новая оборонительная линия из земляных крепостей бастионного типа сформировалась вблизи новой российско-шведской границы на Карельском перешейке – на значительном удалении от Невы. Сохранившиеся до наших дней малые крепости Невского рубежа представляют собой яркий пример малых фортификационных сооружений начала XVIII в. и являются зримыми свидетельствами войны за освобождение Ингерманландии и возвращение выхода в Балтийское море [Сорокин 2012][78]78
  В 2001 г. по результатам исследований Санкт-Петербургской археологической экспедиции малые земляные крепости в Усть-Ижоре, Корчмине и Красном Селе, попадающие в настоящее время на территорию Петербурга, были поставлены на Государственную охрану как объекты культурного наследия.


[Закрыть].

Селение в окрестностях Санкт-Петербурга

Ижорские владения полудержавного властелина[79]79
  Выражаю благодарность старшему научному сотруднику Государственного Эрмитажа кандидату исторических наук Е.А. Андреевой за предоставленные для написания этой главы ранее неизвестные материалы из архива Санкт-Петербургского института истории РАН.


[Закрыть]

Уже после взятия Нотеборга А.Д. Меншиков назначается губернатором Ингерманландии [Андреева, Тронь 2011, с. 59]. После победы в битве при Калише в 1706 г. император Священной Римской империи Иосиф I присваивает ему княжеский титул за заслуги перед империей (рис. 105). А 1 июня 1707 г., во время празднования своего дня рождения, Петр I жалует его титулом «Герцога Ижорского» [Беспятых 2005, с. 130]. На гербе Меншикова, помимо других элементов, с правой стороны был помещен «замок ингерской с тремя башнями»[80]80
  Мотив крепостей существовал уже на шведском гербе Ингерманландии XVII в.


[Закрыть] [РГАДА. Ф. 198. Д. 12. Л. 3], напоминающий об участии в завоевании Ингерманландии и полученной им должности ее губернатора. Символическую связь Александра Меншикова и его святого покровителя Александра Невского, послужившую причиной передачи светлейшему Ижорской земли, отмечал в своем труде историк А.И. Богданов: «Сей князь Меншиков, как всем известно, в лета Государя Петра Великого был знатная особа, который тогда при таком великом и славном монархе заслужил великой себе ранг был Генерал-Фельт-Маршал и многих орденов кавалер, а потом титул имел писаться Князем Ижорским. Потому он пожалован был сим титулом, что он имя носил тезоименитого своего патрона, Святого Благоверного князя Александра Невскаго, чего ради, по взятии Шлютельбурга, в скором времени Государь Петр Великий пожаловал ему в устьи реки Ижеры в вотчину несколько земли довольно, на которую он пожалованную землю из разных своих вотчин на переведенье на той Ижере поселил крестьян, так же и в прочих около ея местах довольно крестьянства населил» [Богданов 1997, с. 228].

Рис. 105. Портрет А.Д. Меншикова

Такая символичность была в духе Петра Великого, но, конечно, не в ней причина передачи Меншикову в управление завоеванной провинции. Это был не простой подарок: необходимо было восстановить хозяйство и наладить управление на разоренной войной территории, населенной преимущественно инородным населением, причем без особых гарантий, что России удастся удержать эти земли. Может быть, именно поэтому царь с такой легкостью награждает своего сподвижника, располагающего достаточной энергией для освоения новых земель. А тот со своей стороны не очень-то и спешит воспользоваться подарком. Подобные пожалования тогда были распространены: достаточно вспомнить передачу той же провинции на несколько лет во владение завоевавшему ее полководцу Якобу Делагарди, после того как она в 1617 г. перешла к Швеции. Причем в обоих случаях – нс Делагарди, и с Меншиковым – монархи пересмотрели свои первоначальные решения и стали раздавать земли дворянскому сословию и переселенцам. На Меншикова как губернатора завоеванной Ингерманландии царем возлагались серьезные обязанности.

Готовясь к морской кампании у побережья Финляндии, Петр I принимает решение о строительстве малых судов, пригодных для прибрежного плавания и действий в шхерах. На реках Ижоре, Неве и Луге начинается сооружение верфей. В 15 км вверх по течению от устья Ижоры, на порожистом участке в районе старого Ижорского погоста (современные поселки Войскорово, Ям-Ижора), в 1710 г. возвели плотину и «вододействующую» пильную мельницу для распиловки леса, необходимого для строительства судов. К следующему, 1711 г. относится царский указ о постройке 150 бригантин на р. Ижоре и о снаряжении всего флота к 1712 г. [РГИА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 12]. Ижорская лесопильня вместе с прилегающими землями передается в ведение Адмиралтейства. С самого начала она становится одним из крупных предприятий, участвовавших в строительстве флота, а через Усть-Ижору осуществляются связи между ней и Санкт-Петербургом.

Строительство бригантин в Петербурге было начато уже в 1703 г., прямо у Петропавловской крепости, на берегу Кронверкской протоки. Строили их также на Олонецкой и Лодейнопольской верфях. Это были средних размеров парусно-гребные суда, которые предполагалось использовать для действий против шведского флота в шхерах и в мелководных частях Финского залива [ИОС 1994, с. 117–119]. Меншиков получил приказ от царя построить к 1712 г. 200 бригантин. Из 150 бригантин, запланированных к постройке в 1711 г., предполагалось 100 построить на Ижоре и 50 – на Луге. Место в устье реки Ижоры выбрано Меншиковым для создания новой верфи неслучайно: оно приближено к лесным заготовкам и к пильной мельнице на этой реке. Для реализации проекта 15 декабря 1711 г. Петр I послал распоряжение С.А. Колычеву отправить из Воронежа в Петербург А. Маляра, В.А. Шипилова, корабельного мастера Осипа Ная, а также трех подмастерьев и нескольких плотников [Архив СПбИИ РАН. Ф. 270. Оп. 1. № 68. Л. 425]. Английский кораблестроитель Осип Най, находившийся на русской службе с 1698 г., строил, преимущественно, большие суда. Он работал сначала на постройке Азовского флота в Воронеже и Таганроге, затем строил на Петербургском Адмиралтействе бомбардирские и линейные корабли, включая крупнейший по тем временам 100-пушечный корабль «Петр I и II». На Ижоре ему поручили строительство нового для него типа малых шхерных судов. Вместе с ним работал и выдающийся русский корабел и инженер Ф.М. Скляев, изучавший судостроение в Англии, Голландии и Венеции. Им было построено несколько судов, проектировались их новые типы и разрабатывались различные проекты по подъему затонувших судов и проводке кораблей по мелководью [МЭС 1991 т. 2, с. 342; т. 3, с. 147].

В Письме А.В. Кикина князю Меншикову от 16 сентября 1711 г. сообщалось: «На Ижору с господином Скляевым ездили и на строенье брегантин осмотрели место против крепости близ конюшенного двора вашего светлейшества. Кокор ныне ко оному делу в готовности семь тысяч четыреста шесдесят из них обтесано триста токмо еще оные все в лесу и к берегу надлежит их таскать людми, а на лошадях невозможно понеже болотные места пришли. Которые работные люди присланы от господина обер-камисара Синявина[81]81
  Синявин У. А. – обер-комиссар Канцелярии городовых дел, основанной в 1703 г. и ведавшей строительством в Петербурге и окрестностях (См.: Андреева Е.А. Здесь будет город заложен! Ментиков как истинный строитель Петербурга // Родина: Российский исторический иллюстрированный журнал. 2003. № 1: Специальный выпуск: Санкт-Петербургу 300 лет. С. 20–21).


[Закрыть] тысяча человек нс того числа в росходе у строенья мастерских изб сто пятдесят человек болных сто пятнатцать хлебы пекут и в станах остаютца сто человек, а на работу выходят шестьсот и тем срошные числа многим к отпуску будут в скорости» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 83. Он. 1. № 4634].

Из письма следует, что работы на Ижорской верфи начаты, но они задерживались в связи со строительством в Петербурге двух больших кораблей (один из которых «Полтава»), а также планов закладки новых, что требовало значительного количества рабочих. Поэтому предлагалось новые корабли не закладывать: «…понеже оные к предбудущей компании не поспеют, а будет того невозможно учинить то на брегантинное дело мастеровых и работных людей отсюду разве ничего не отдавать я мню, что те мастеровые и работные люди, о которых ваша светлость изволили писать в Сенат прежде генваря месяца присланы сюды не будут. Господин Скляев лесных припасов приуготовлять велел ныне прибавкою и надобно по ево росписи бревен на пилованье досок шесть тысяч двести пятьдесят брусья и кокор тритцать семь тысяч пятсот дерев. Присланным з губерней мастеровым людем даетца провианту мужу з женою на месяц по осмине и по шти денег на день детям их малолетным которые работать не смогут всякому человеку по чтеверику на месяц також де крупы и соль им дают однакожи с таким доволным жалованьем содержать их не можем и бегут непрестанно. Каков послан к Москве чертеж трех фунтовым пушкам которым быть на брегантинах таков же посылаю к вашему светлейшеству» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 83. Он. 1. № 4634].

В следующем письме, датированном 1 декабря того же года, Кикин пишет: «Милостивый мой государь за краткостию времяни вашему светлейшеству не доношу о здешнем состоянии понеже сей минуты приехал с Ижоры. На Ижоре которой вывезен лес по указу вашего светлейшества на один брегантин и из оного заложили а болыни по ведомости господина Скляева заложить невозможно понеже протчие принцыпалные деревья бес которых закладывать нельзя из лесу не вывезены а за нынешним худым путем и вывозить зело с немалым трудом однакож з господином лантрихтером стараемся чтоб сыскать лошадей на чем оной оставшей лес привесть понеже с семь тысяч дерев еще ево оставлено и самыя нужные деревья. На Ижоре у строенья ныне плотников сто шесдесят, работников двести пятдесят человек. И оными строят казармы, кузницы, анбары, на пилованье лесов готовят, також де жгут уголье и хотя б плотников и работников тамо было три тысячи человек, то б доволно им там дела сыскать возможно а с прочтчих губерней и довнесь ко оному делу ни откуду ни единого человека не прислано и воронежские плотники не бывали» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 83. Оп. 1. № 4797. Л. 1–2].

Судя по количеству людей, занятых в этом предприятии, речь, вероятно, идет не только о верфи в устье реки Ижоры, но и о работах на Ижорской пильной мельнице и по заготовке древесины в приневских лесах. Из приведенных документов следует, что место расположения ижорской судостроительной верфи было «напротив крепости, близ конюшенного двора» – то есть на самом мысу по правому берегу реки Ижоры. Верфь, судя по описанию, включала, помимо стапелей, на которых должны были строить суда, целый комплекс производственных, хозяйственных и жилых построек – «кузницы, ангары», а также «казармы, где могли разместиться 160 плотников и 250 подсобных работников».

Проводившиеся в 1990 г. на берегу Невы у устья Ижоры разведочные раскопки вскрыли в прибрежной зоне хорошо сохранившиеся деревянные конструкции, вероятно, связанные с этим судостроительным комплексом. Здесь же была найдена часть кожаного пояса с тиснением, датируемая XVIII в. Кроме того, у берега Невы выше устья Ижоры, неподалеку от этого места, были найдены белоглиняные курительные трубки петровского, а возможно, и шведского времени, разнообразные игрушки – свистульки в виде животных, два ружейных кремня, свинцовая пуля и осколки чугунных ядер небольшого диаметра[82]82
  Информация об этих находках предоставлена А.Е и А.А. Лапшенниковыми.


[Закрыть] (рис. 106).

С начала сентября где-то в окрестных лесах, видимо, на реке Ижоре выше по течению, полным ходом шла заготовка материалов для судостроения. Древесину, заготовленную в окрестностях Петербурга, нельзя было признать хорошим материалом для строительства кораблей. Как показала практика, суда, построенные из хвойных пород, ели и сосны, оказывались менее долговечными, чем западноевропейские корабли, строившиеся преимущественно из дуба. Многие из них выходили из строя уже через 10 лет после строительства, поэтому для больших кораблей стали доставлять дубовую древесину из Новгородской и более южных губерний.

А

Б

В

Рис. 106. Археологические находки XVII–XVIII вв., найденные на правом берегу Ижоры: А – курительные трубки: голландские белоглиняные, турецкие красноглиняные, игрушки-свистульки керамические; Б – ружейные кремни; В – кожаный пояс

Согласно донесению английского посла Ч. Уитворта от 15 марта 1712 г., на Ижоре в феврале поставлены шпангоуты 50 бригантин и работа идет очень усердно. Русские бригантины нового типа, строившиеся на Ижоре по проекту корабельных мастеров Ф.М. Скляева и Г.А. Меншикова, были длиннее и глубже строившихся ранее. Они имели длину по палубе 18,11 м, ширину 4,37 м., глубину интрюма 1,83 м, осадку до 1,68 м. По описанию шведского пленного Л.Ю. Эренмальма, эти «бригантины несут 4–6 малых 3-фунтовых орудий… они узкие, плоские, но длинные и узконосые, так что могут плыть стрелой, а если ветер неблагоприятный, то имеют 7-10 пар весел, с помощью которых судно чрезвычайно быстро продвигается в воде». Экипаж их состоял из 60–70 человек. Построенные на Ижоре бригантины играли значимую роль в кампании 1712–1714 гг. в Финляндии, участвуя как в боевых операциях, так и в транспортировке грузов. Есть сведения о том, что на Ижоре построили около 42 таких судов. Но от дальнейшего строительства отказались по распоряжению царя в 1712 г. [ИОС 1994, с. 157–159].

Весной 1713 г. русский галерный флот из 200 галер и других малых судов, включая бригантины, с десантом, двинулся шхерами вдоль финских берегов на запад. С моря его прикрывал парусный флот. В результате совместных действий морских и сухопутных сил в летнюю кампанию были взяты крупнейшие шведские крепости в Финляндии Гельсингфорс и Або. В следующем, 1714 г. произошло знаменитое Гангутское сражение, ведущую роль в котором сыграли гребные и малые суда, составлявшие основную часть русского флота. Могущество Швеции на море было основательно подорвано.

В 1722 г. царь принимает решение: «Ижорскую мельницу в два или три года перенести на новое место ниже, а именно тут же, где ныне лежит известь и амбар, дабы с Невы удобнее лес мочно для пилования взводить, для того уже, что лес по Ижоре переводитца». Известно, что уже за несколько лет до этого испытывалась нехватка древесины и она доставлялась на Ижору из других мест. Новая пильная мельница на Ижоре была основана летом 1722 г. ниже по течению реки – в 8 верстах от ее устья. Руководил закладкой лесопильни вице-адмирал Змаевич. После смерти мастера Яна Кинтлера пильную мельницу достраивал Антон Шмидт и в 1724 г. она заработала на полную мощность [Бурим, Ефимова 1997, с. 9–10].

Кроме лесопильни, на Ижоре появилось и кирпичное производство, принадлежавшее тому же А.Д. Меншикову. Кирпичные заводы обслуживались трудом зависимых от него крестьян Друзинской (Новгородский уезд) и других вотчин, для них такая работа была разновидностью барщины. Часть продукции заводов поступала в продажу. Среди злоупотреблений Меншикова в 1715 г. упоминается и продажа кирпича «в домы государевы дорогою ценою» [Троицкий 1973, с. 234].

Кирпичное производство на берегах Невы началось еще в шведское время. Известны заводы, располагавшиеся во второй половине XVII в. в окрестностях Ниеншанца. В 1705 г., во время наступления корпуса Майделя в районе устья Тосны, шведские войска перешли через Неву «и на порогах кирпичные заводы и что было строению пожгли» [Луппов 1957, с. 99]. Но особенно интенсивно развитие пошло после основания Петербурга. Строительство города требовало большого количества кирпича. «Сперва при Санктпетербурге были Заводы Кирпишные, на реке Тосне. Новые кирпишные заводы, которые за дальностию в 1711 г. переведены с Тосны ближе к Санктпетербургу расстоянием в десяти верстах, от чего и звание себе получили зватися Новые Кирпишные заводы, что оные с Тосны реки более тритцати верст отстояли, перевели ближе. Кирпишные заводы были также в Каикушах и на реке Славянке» [Богданов 1997, с. 183–184].

Развитию кирпичного производства на южных притоках Невы, придавалось большое государственное значение, о чем свидетельствует распоряжение царя 8 ноября 1710 г., чтобы «с кирпичных заводов на Неве, Ижоре и Тосне людей и лошадей не брать, обиды тем людям не чинить…», нарушившие указ «без пощады будут повешены…» [РГАДА. Ф. 198. Д. 291. Л. 117–118]. Расширение производства кирпича уже тогда сдерживалось нехваткой топлива и неразвитостью коммуникаций: леса в окрестностях заводов быстро сводились, а для доставки дров и транспортировки готовой продукции требовались лошади и подводы. Все это осложнялось заболоченностью местности и отсутствием хороших дорог. Тем не менее, по донесению Синявина, в 1710 г. подрядным способом в окрестностях города изготовили 11 млн штук кирпича [Луппов 1957, с. 99–100].

Для расширения производства и повышения качества продукции принимались специальные меры по сохранению природных ресурсов края. Царские распоряжения, относящиеся к июню 1712 г., охраняли перспективные участки земли, а также создавали условия для переселения на них мастеров. По указу о правилах на раздачу в Ингерманландии земель запрещалось отводить частным лицам «места, где глина на кирпичи, каменная ломка», а также участки по берегам рек, пригодные для строительства пильных мельниц: «Славянка и Мья по обе стороны от Невы на 10 верст вверх, а в ширину на 300 саж., у Ижеры также край который сверх Невы, Тосна вверх на 15 верст, а в ширину по версте на обе стороны…» Прибрежные территории резервировались «для строения его государевых мельниц, а никому тех берегов до… указу не отдавать», – говорилось в документе. На охраняемых землях «переведенцам каменщикам и мастеровым людям на семью под дворы и огороды» выделялось по 1 десятине земли и еще по 5 десятин пашни, покосов и лесных угодий – «в тех местах, где те заводы» располагались [ПСЗ РИ 1830, с. 840–841, № 2539,2540].

Из документов следует, что в этот период юго-восточные окрестности столицы – земли по берегам Мьи, Тосны, Ижоры и Славянки – становятся одним из основных районов поставки строительных материалов. Отсюда по Неве в Петербург доставлялись кирпич, древесина и известняк, разрабатывавшийся на реке Тосне и в юго-западном Приладожье (район Путилова). По Неве проходил и основной грузопоток из центральных губерний, что способствовало развитию грузового судоходства.

Разнообразная хозяйственная деятельность князя Меншикова в 1719 г., немаловажными составляющими которой были заготовка леса и производство кирпича, нашла отражение в «Книге росходной денежной его высококняжой светлости домовой казны», где фиксировались выплаты на разного рода работы: «…в 19 день [января] капитану Ивану Стефанову сыну Крюкову которой обретается на Ижоре на покупку лесных припасов и на подряды дровяные 200 рублев; в 4 день [февраля] капитану Ивану Стефанову сыну Крюкову который обретается на Ижоре на подряды дровяные и на кирпичные зоводы для всяких на покупку припасов 300 рублев; в 28 день [марта] Капитану Ивану Стефанову сыну Крюкову, которой на Ижоре на подряды дровяные и на кирпичные зоводы для покупки припасов 100 рублев» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 84. Оп. 1. № 39.]. В октябре того же года упоминается поставка кирпича с Ижорских заводов на строительство Меншиковского дома – вероятно дворца в Петербурге [Там же. Л. 8, 21,49, 140, 152].