Текст книги "Чужая вина"

– Это и был ее «еще один шанс», – отрезал декан. – В прошлом семестре она тоже пропустила много занятий. Впрочем, не так много, как сейчас. Она вам разве не рассказывала?

Клэй наблюдал за женой, сидя на другом конце стола. Нелл промолчала.

– Нора может подать документы на повторное поступление следующей осенью, – сказал декан. – Мы же видим, что она очень умная девушка.

– Что… – начала Нелл, но осеклась. И вдруг выпалила: – Что с ней случилось? – Довольно нелепо, что такой вопрос мать задает декану.

Последовала долгая пауза. Наконец декан процедил:

– Некоторым детям, ну… Им нужно время, чтобы найти себя.

Нелл повесила трубку. Они сели в машину – не в патрульную, а в пикап Клэя, так как это было их личное дело, – и отправились в автосервис Йеллера, чтобы взглянуть на «миату» – подарок Норе к окончанию школы, купленный новехоньким неполных два года назад.

– Я бы не сказал, что машина не подлежит ремонту, – успокоил их Йеллер. – Ваша дочь не пострадала?

– Нет.

– А это главное, я всегда так говорю. Завтра утром я пришлю к вам монтажника.

Они поехали домой.

– Она врезалась в припаркованную машину, прежде чем Тимми успел ее остановить, – сказал Клэй. – А потом попыталась уехать. Будь это кто-то другой, мальчуган точно надел бы на него наручники.

– О боже. – И тут Нелл осенило. – Что ты имеешь в виду?

– Норе могли бы инкриминировать по крайней мере три нарушения. Это не считая вождения в нетрезвом виде.

– А тест на алкоголь он ей делал?

Клэй мотнул головой.

– Он вообще не завел протокола. Но я не стал бы его винить.

– В смысле?

– Ты же сама знаешь, как нужно было бы поступить.

– Ох, Клэй… Ты ведь видел ее, видел, как уязвима она сейчас. Она бы не выдержала всего этого – разбирательств, судов, штрафов и прочего.

– Но если бы на ее месте оказалась другая девушка…

– Я знаю. И знаю, насколько ты… принципиальный человек. Мне ли не знать? Но ты же сам говорил, что любая ситуация предоставляет свободу действий.

– Совсем небольшую. И в разумных пределах.

– Нора ни разу не попадала в аварии. И, разумеется, мы сами отберем у нее права, а срок определишь ты.

Клэй замолчал.

– К тому же никто не пострадал.

На шее у него пульсировала жилка.

– Я переживаю за нее, Клэй. – Переживания имели физическое проявление – Нелл не хватало воздуха, словно она тонула.

– Я тоже. – Клэй сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. – Она ведь и моя дочь.

Глава 9

«Шарк-шарк-шарк». Лежа на нарах, Пират уловил этот звук. Звук ему нравился: напоминал о барабанщике, с которым они когда-то давно вместе играли. Пират знал, что это лишь шаги охранника-латиноамериканца с седоватыми усами, но предпочитал воображать игру барабанщика, чье имя теперь даже не мог вспомнить. Зато помнил, как тот продал ему кастет, помнил даже точную цену: двадцать три доллара. Песню «Твоя опять взяла» играют по таким аккордам: Е, В7, Е, А.

«Шарк, шарк». Затем – голос охранника из-за решетки:

– Эй, Пират.

Пират, лежавший лицом к стене и, как обычно, теребивший золотую закладку, недовольно хрюкнул – или, по крайней мере, подумал об этом.

– Можешь забыть о своем слушании. Нэппи Феррису отстрелили башку.

Пират ничего не сказал. Был ли он умиротворен? Да. А умиротворение в его положении означало молчание.

– И знаешь еще что? – продолжал охранник. – Ходят слухи, что ребята из «Восьми пятерок» имеют на тебя зуб. С чего бы это?

– Я ни с кем не ссорился, – сказал Пират. Но в тот же миг невольно прикрыл здоровый глаз рукой.

– Может, подашь прошение о переводе в охраняемое крыло? На случай если кто-то сам поссорится с тобой.

В охраняемом крыле придется каждый день проводить двадцать три часа в абсолютном одиночестве. В одиночестве сохранять умиротворение гораздо труднее. Пират по-прежнему молчал, упражнялся в молчании, которое, как показывал опыт, являлось первостепенным правом человека. Глаз его находился под надежной защитой большой сильной ладони.

– Ну да, – сказал охранник. – Да тебе, наверное, и не разрешили бы.

Нелл плыла по дорожке бассейна. В этот раз она сразу нашла нужный ритм и ей не пришлось заставлять себя почувствовать воду или представлять себя наездницей. Все происходило само собой. Ее освобожденный разум отправился в странствие, которое вскоре привело к одной из картин музея, любимейшей картине во всей экспозиции – «Предсказательнице» Караваджо. Предсказательница гадает мужчине по руке. По глазам видно, что она отчетливо видит его судьбу, но счастливая ли это судьба? Нелл никогда не могла понять сути ее пророчества. Она так много времени провела, разглядывая картину, что образ, возникающий у нее в голове, полностью совпадал с реальным изображением на холсте. И сегодня, рассекая воду в бессчетных кругах, она ощутила, что у того мужчины все сложится удачно.

Нелл проплыла последний круг, выскакивая с разрывающимися легкими на первом гребке и погружаясь целиком на втором. Выбравшись из бассейна, все еще задыхаясь, она увидела Нору. Та сидела в шезлонге в шортах, мужской рубашке и солнцезащитных очках и читала газету.

– Я не знала, что ты уже проснулась, – сказала Нелл.

– Ну да. Проснулась.

Нелл пересекла патио, на ходу вытирая волосы полотенцем.

– Нормально себя чувствуешь?

– Ага.

– Водичка приятная, если захочешь вдруг поплавать.

– Да нет, спасибо.

– Может, позавтракаешь?

– Я не голодна.

– Нам нужно поговорить.

– Я сейчас не настроена на разговоры.

Плохой знак. Нелл придвинула стул и села рядом с дочерью, но, не успев начать, заметила, что газета в руках Норы – «Гардиан» – открыта на статье с заголовком «Назначено слушание по делу Дюпри». Нелл подалась вперед.

Ли Энн Боннер, репортер «Гардиан»

Невзирая на гибель основного свидетеля, Наполеона Ферриса, слушание по делу Элвина Дюпри все-таки состоится, как сообщил нам секретарь суда от имени председательствующего судьи Эрла Романа. Безусловно, отсутствие Ферриса, чью гибель Соломон Ланье, шериф от округа Стоунволл, определил как «по всей вероятности, конфликт между криминальными группировками», в значительной мере снизит шансы Дюпри на досрочное освобождение. По словам опытного судебного наблюдателя, пожелавшего остаться неизвестным, шансы эти «стремятся к нулю». Тем не менее Сюзанна Аптон, младший юрисконсульт проекта «Справедливость», на вопрос репортера ответила так: «Мы не оставляем надежды на то, что этот невинный человек, пострадавший в результате ужасной несправедливости, наконец-то выйдет на свободу». Слушание назначено на понедельник, в…

На страницу наползла тень Норы.

– Что происходит? Почему ты ничего мне не сказала?

– Все это так внезапно, – попыталась оправдаться Нелл и начала рассказывать все по порядку, начиная с Отмели Попугайчиков, но вскоре отбросила ненужные подробности и начала заново – теперь уже с урагана.

Нора прикрыла рот рукой.

– Ты хочешь сказать, что он все-таки невиновен?

– Как раз наоборот. Он совершил это преступление. А пленка – просто какая-то ошибка.

– Почему ты так уверена?

– Ты же сама все знаешь. – Нелл рассказывала дочери обо всем по частям, а последнюю часть – о том, как погиб Джонни, – добавила, когда Норе было лет девять-десять. – Я видела это своими глазами.

– А если ты ошиблась?

– Я не ошиблась.

– Все ошибаются. Потому что… Ты ведь не стала бы делать этого специально, правда же, мама?

– Нора, что ты такое говоришь?!

– Ничего. Забудь. – Глаза Норы за стеклами солнцезащитных очков оставались непроницаемыми.

– Этого недостаточно, – надавила Нелл. – Тебе придется объясниться.

– Я же ублюдок, – сказала Нора. – Это все объясняет.

Нелл испытала странную гамму эмоций: внезапную слабость, злобу, страх – все вместе.

– Что ты хочешь этим сказать? Что я перед тобой виновата?

– Ничего я не хочу сказать, – отмахнулась Нора. Неужели это слезинка пробежала по ее щеке, выскользнув из-под очков?

– Что тебя тревожит, Нора? Что-то случилось в университете? Тобой ведь… – Нелл рискнула предположить наобум. – Тобой ведь не овладели силой, ничего такого?…

– В смысле? Изнасиловали?

Нелл ощутила, как к горлу подкатывает тошнота, и утвердительно кивнула.

– Тогда так и говори. «Овладели силой». Что за идиотское выражение?

– Хорошо. Тебя не изнасиловали? – Последнее слово прозвучало слишком громко. Нелл увидела собственное отражение в стеклах очков и явственно прочла написанный на нем страх.

– Нет, – ответила Нора. – Меня не изнасиловали. Не воспользовались моей беззащитностью, ничего такого. Ничего плохого со мной не случилось: парни ведут себя довольно осторожно, когда узнают, что мой отчим – полицейский.

– Но почему ты так его называешь – «отчим»?

– Это же правда.

– Но ты ведь раньше никогда… Ты всегда называла его «папа».

Нора пожала плечами.

– И училась ты всегда очень хорошо, – сказала Нелл. – Ты ведь обожаешь историю.

Нора не стала ничего объяснять.

«Некоторым детям нужно время, чтобы найти себя». А пока не найдут – будут потеряны. Нелл никогда не думала, что это может коснуться Норы, но сейчас она произнесла заветные слова:

– Я всегда готова тебе помочь.

– Ну и хорошо, – сказала Нора.

В субботу вечером Дюк Бастин устроил вечеринку в своем поместье на озере Версаль, всего в нескольких милях от города.

– О-о-о, – протянула новая подружка Дюка, какая-то, кажется, Вики. – Разве вы не любите свиное жаркое?

Прежде чем Нелл успела ответить, к ним подошел официант с шампанским.

– И шампанское! – воскликнула Вики, срывая два бокала с подноса. – Уж вы-то умеете веселиться.

– Мы? – растерялась Нелл.

– Южане, – пояснила Вики. – Я-то сама из Нью-Джерси, но знаете что?

– Что?

Вики опустила один бокал.

– Я здесь чувствую себя как дома. Вообще как дома. – Она оглянулась по сторонам, как бы включая в это «здесь» огромные дома (на крыше дома Кирка возвышалась дозорная башня), домики для гостей, покатые лужайки, теннисный корт, быстроходные катера на причале и самого Дюка, приближавшегося к ним с широкой улыбкой на лице.

– Привет, солнышко, – сказал он.

– Привет, – откликнулась Вики.

Но он обращался к Нелл.

– Слышал, что ты недавно виделась с моим братцем Кирком. Он места себе от стыда не находит.

– Почему?

Дюк заметил невдалеке Кирка – тот разговаривал с толстым седым мужчиной со стрижкой в стиле Джорджа Джонса,[10]10
  Кантри-певец из штата Техас.


[Закрыть] – и жестом подозвал к себе. Толстяк поплелся следом, в одной руке сжимая стакан, а в другой – сигару.

Дюк схватил брата за плечо и прижал к себе. Сходство было очевидно: оба – крупные голубоглазые блондины, причем Дюк казался оригиналом, а Кирк – несовершенной копией, чьи черты чуть грубее, а волосы и глаза – бледнее, едва ли не бесцветные.

– Братец, а как насчет того, чтобы извиниться перед Нелли? – предложил Дюк.

Кирк непонимающе заморгал.

– Извиниться перед Нелли?

– За мусор на Пэриш-стрит.

Кирк испуганно покосился на брата, приоткрыв рот и даже, кажется, побелев лицом.

– Ну же, братец. Ты ведь мэр.

– Ладно. – Кирк покорно повернулся к Нелл. – Воду уже очистили. Я просто… в ужасе, что вам пришлось это все увидеть.

– Вы не обязаны передо мной извиняться.

– Очень любезно с вашей стороны, но бразды правления находятся у меня в руках, – напомнил Кирк. – Уверяю вас, я дал ребятам из Управления общественных работ неслабый разгон. Но есть и хорошие новости: я посылал туда санитарного врача и анализы показали, что вода в реке отличная, даже лучше, чем раньше. Он сказал, что ураган вымыл все токсины.

Откуда же тогда дохлая рыба? Нелл не стала озвучивать эту мысль. В конце концов, ее пригласили на вечеринку и от хороших манер, привитых родителями, никуда не деться.

Толстяк подошел ближе. На нем был красный блейзер и желтый галстук, усыпанный мелкими зелеными изображениями весов правосудия.

– Ребята, а вы не хотите представить меня этим двум очаровательным леди?

– При одном условии: если пообещаешь вести себя прилично, – сказал Дюк.

Мужчина рассмеялся, и, учитывая, что шутка была не самая удачная, рассмеялся довольно бурно. Возможно, Нелл чего-то недопоняла. Золотисто-коричневый виски даже плеснул через край стакана, и толстяк слизал капли с руки.

– Вики, – сказал Дюк.

– Девушка Дюка, – уточнил Кирк. – Так что особо не обольщайся.

– Невеста, а не девушка, – возразила Вики.

– А это Нелл Жарро.

– Жена шефа полиции? – удивленно отозвался толстяк.

Дюк кивнул.

– Черт, – с досадой буркнул толстяк. – Обе заняты.

– Не твой день, – развел руками Дюк. – Леди, прошу любить и жаловать: судья Эрл Роман.

У Нелл слегка закружилась голова, как будто она выпила гораздо больше, чем пару глотков шампанского. Нормально ли, что она знакомится с человеком, который будет вести дело Элвина Дюпри? Если и нет, то логически определить, почему именно, она не могла и осталась лишь со смутным ощущением неестественности происходящего.

Засунув сигару в рот, судья протянул освободившуюся ладонь для рукопожатия. Слава Богу, не ту, которую только что облизал; могло быть и хуже.

– Настоящий, живой судья? – ахнула Вики. – Очень приятно познакомиться!

– Этот судья живее всех живых, – заверил толстяк, пожимая руку Нелл и задерживая ее в своей, пожалуй, слишком долго. Кожа у него была горячая, словно его бросило в жар. – Позвольте заметить, мэм: ваш супруг отлично справляется со своими обязанностями.

– Спасибо.

– Не говоря уже о том, как ему повезло в браке! – Сигара, зажатая в зубах, прыгала вверх-вниз, и клубы дыма летели прямо Нелл в лицо.

Она наконец высвободила руку.

– У него дела в офисе. Он приедет с минуты на минуту.

– Какой трудолюбивый сукин сын! – восхитился судья. – В наших краях таких не хватает, правда, Дюк?

– Таких всегда не хватает, – согласился Дюк. – Именно поэтому ты и работаешь судьей.

Все рассмеялись, а сам Эрл – громче всех. Круглое лицо его налилось краской, и на мгновение, пока он беспомощно хватал ртом воздух, Нелл показалось, что его может сразить сердечный приступ.

– Но я работаю судьей не поэтому, – отдышавшись и вытерев губы рукавом блейзера, наконец вымолвил он. – А хотите узнать почему?

– Сгораем от любопытства, Ваша честь, – сказал Кирк.

И Нелл, и Дюк, искоса метнувший взгляд на брата, уловили в его тоне сарказм, но судья, очевидно, ничего не заметил.

– Все началось давным-давно, на заре моей юридической карьеры. Я тогда работал государственным защитником…

– Ты? – изумился Кирк. – Работал госзащитником?

Глаза судьи, и без того узкие, превратились в две щелки.

– Мне кажется или вы и впрямь немного удивлены, господин мэр?

– Господин судья, простите моему брату постыдное незнание истории нашего города, – вмешался Дюк. – Многие местные жители, включая меня, отлично помнят вас в этом качестве.

– Ну, спасибо на добром слове, Дюк. – Судья залпом допил остатки виски и облизнулся. – Была у меня одна клиентка… Вы не забывайте, что я тогда только-только закончил университет, совсем еще мальчишка был… Так вот, клиентка по имени Татьяна Ляру. – Глаза его внезапно увлажнились и, переметнувшись от Вики, остановились на Нелл. – Она, эта мисс Ляру, была ночной бабочкой, притом самого высшего класса. Вообще-то довольно скромная девица, но так уж вышло, что судьба свела ее с одним судьей, чье имя я не смею произнести, так как впоследствии он вступил в высокую должность на небесах. – Судья противно хихикнул. – Высокую должность на небесах, – повторил он.

– Отменная шутка, судья, – поощрил его Дюк.

– Так вот. Судья этот был таким же простым смертным, как и мы с вами, и поддался искушению. В тот приснопамятный вечер он, так сказать, поддался искушению дважды, однако заплатить согласен был лишь за один раз. Если в двух словах, между сторонами возник спор по контракту. Спор по контракту продолжился на улице, прямо перед обиталищем почтенной мисс Ляру, причем последняя на тот момент была в костюме Евы. И в этот момент, представьте себе, там прогуливался не кто иной, как преподобный…

Мимо прошел официант с бокалами на подносе. Судья дернулся было, чтобы взять себе новую порцию, но промазал и, описав по инерции полукруг, попытался ухватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Однако и это ему не удалось: толстяк потерял равновесие и рухнул головой вперед на самый край стеклянной столешницы. Сигара, вертясь, улетела куда-то в ночь. Стекло задребезжало – и судья застыл. На плиты у мангала потекла кровь.

Вики прикрыла рот рукой.

Нелл опустилась на колени возле неподвижного судьи и услышала его слабое дыхание.

– Ну и мудак же, – фыркнул Кирк.

– Кирк, – Дюк угрожающе повысил голос, – тут где-то должен быть доктор Хирш.

– Хочешь, чтобы я пошел его поискал?

Нелл успела поднять глаза как раз вовремя, чтобы поймать напряженный взгляд, которым Дюк прожигал брата.

Уже ночью, лежа в постели, Нелл почувствовала на спине прикосновение Клэя. Она повернулась и промычала что-то нечленораздельное.

– Я тебя разбудил? – тихо вымолвил он.

– Скорее возбудил.

Он поцеловал ее в губы, в шею, затем опустился ниже. За этим последовало несколько бесконечных минут, которые она провела в далеком месте, где не было ни мыслей, ни рассудка, ни познания – лишь блаженство, способное одновременно собираться в точку и расширяться во все стороны.

После он прошептал:

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

– Все будет хорошо.

– А что с Норой?

– Мы с ней поговорим, поговорим долго и обстоятельно. Она придет в себя.

Они лежали рядом, смыкаясь каждым изгибом, точно две ложки. Они были близки во всех возможных смыслах. Нелл услышала шум воды в трубах и поняла, что дочь не спит. Глянула на часы. Ей вспомнились глаза «Предсказательницы» кисти Караваджо – незваные, недоступные пониманию.

Глава 10

Пирату снился Господь. Господь обращался к нему своим чудесным громоподобным гласом. Пират слышал гром Господний во сне и не боялся его. Почему? Потому что он творит великие дела и смертным не постичь его величия. Ибо велел Он снегу: падай на землю; велел он падать и дождю, и ливню. Ливень, дождь Божественной силы… Пират засыпал под звуки ливня, Господь насылал на него потоп за потопом. Представить Бога было несложно: вихрь, внутри которого – незримый лик. Вода все лила, но Пират лежал на нарах в тепле и сухости.

– Эй, ты там не помер часом? Просыпайся, мать твою.

Пират повернулся на другой бок, привстал и увидел крупного охранника с дредами. Обычно – но не сегодня – тот говорил спокойно.

– И надень свою сраную повязку. Никому неохота смотреть на тебя в таком виде.

Пират на ощупь нашел повязку возле себя. Она порой соскальзывала во сне, но все охранники прежде мирились с этим неприглядным зрелищем.

– Давай пошевеливайся, – прикрикнул охранник. Голос его отнюдь не стал добрее – скорее наоборот.

Пират нацепил повязку на место.

– Я не подавал заявки, – сказал он.

– Что ты мелешь?

– На предупредительное заключение. Мне оно не надо.

– Предупредительное заключение? Что за херня? А ну, поторапливайся.

– Куда? – спросил Пират. – Куда меня ведут?

– В суд. Забыл про собственное слушание?

– Нет, я…

– Черт тебя побери, быстрее! Ехать хрен знает куда.

– Куда, ну…

– В Бельвиль, куда же еще?

– За пределами… здания?

– Ты что, в маразм впал?

Ему придется покинуть здание. Это плохо. Пират не любил даже из камеры выходить без своего маленького оружия.

– Мне понадобится пара минут, – сказал он.

– Чего?

– Ну, чтобы это… Умыться и все такое.

– Умыться? Ты не на работу устраиваться идешь.

Руки у Пирата задрожали. Очень скверная ситуация. Ему просто хотелось спокойствия. Тут его осенило:

– Ну, из уважения к суду надо бы…

Охранник пристально уставился на него. Этот был не из самых свирепых, но взгляд у него сегодня был самый что ни на есть свирепейший.

– Даю тебе одну минуту, – смилостивился он и отошел в сторону.

Чтобы достать лезвие из тайника и поместить его в глазницу, Пирату понадобилось не больше тридцати секунд. Правда, по ходу дела он легонько себя оцарапал: руки-то продолжали трястись. Когда охранник вернулся, он уже плескал себе в лицо холодной водой (горячей не давали) над умывальником, объемом не превышавшим миску для супа. Дверь приоткрылась.

– Руки вверх, – скомандовал охранник.

Пират поднял руки, расставил ноги, позволил осмотреть свое анальное отверстие – в общем, безропотно прошел через стандартную процедуру.

– Пошел.

Пират взял свою Библию.

– Тебе кто-то разрешал?

– Это же простая Библия.

Охранник протянул руку, чтобы отобрать книгу, однако в движении этом, не таком резком, как остальные, сквозило почтение. Библию он взял за корешок, встряхнул, но оттуда ничего не выпало – только свесилась золотая закладка. Охранник вернул книгу владельцу.

Они зашагали по блоку мимо многочисленных крысоловок.

– Adios, – сказала одна из крыс.

«Adios» переводится как «до свидания». А еще в этом слове зашифровано слово «Бог». Пират все еще размышлял над этим, когда они вышли из корпуса (охранник шел с «невидящей» стороны, но спорить было бесполезно), пересекли грязный пятачок возле кухонь и очутились в комнате, где Пират раньше не бывал.

Еще несколько охранников. Некоторых он знал, некоторых видел впервые, но все, как на подбор, самые злобные. Почему?

– Что это у него?

– Библия.

– Кто ему разрешил ее взять?

Охранники переглянулись. Где-то зазвонил телефон, и Пирату почудилось, что он услышал слова: «Офис старшего надзирателя». Раз так, то его Библия и впрямь, должно быть, имеет значение. Слова повторились.

– Библия-то никому не мешает, но он не может оставлять ее при себе, пока его не передадут судебным приставам.

Охранник забрал Библию. Потом на Пирата надели наручники, пристегнули их к цепочке на поясе, ноги замкнули в кандалы.

– До скорого, Пират, – сказал охранник.

Пират зашаркал к выходу. Пересек еще один пятачок. Сел в конец белого микроавтобуса с надписью «Управление исполнения наказаний» на боку. Двойные двери сомкнулись. Щелкнули язычки замков. Микроавтобус тронулся: водитель и двое охранников, один из которых держал в руках Библию, сидели впереди, Пират в одиночестве – сзади. В двух маленьких окошках Пират смог разглядеть деревенские пейзажи. Первые пейзажи с тех пор… С тех пор как он впервые покинул стены тюрьмы – это был непродолжительный визит в больницу после нападения Эстебана Мальви. Пират наблюдал за жизнью пригорода сквозь стекла окошек. Один раз на глаза ему попалась женщина в шортах и футболке, идущая по обочине. Он продолжал таращиться в надежде увидеть еще кого-нибудь, но напрасно. Вскоре он уснул и со всех сторон его окружил рокот ливня.

– Эй, просыпайся.

Он открыл свой единственный глаз. Микроавтобус не двигался. Перед ним стоял один из охранников.

– Вставай.

Пират встал, проверяя рукой, не сползла ли повязка. Он потащился к открытой двери, присел на край железного дна и неуклюже спрыгнул, споткнувшись, но все-таки не рухнув мешком. При этом глазницу его чуть резануло изнутри. Приземлился он на асфальтовое покрытие парковки.

– Давай шагай.

Пират зашагал по парковке, с обеих сторон сопровождаемый конвоирами. Они спустились по лестнице и вошли в какое-то подвальное помещение, в конце которого находились две пустые камеры.

– Заходи.

Пират вошел в одну из камер. Дверь затворилась. Зазвенели ключи: его запирали. Охранники вышли. Пират сел на нары, очень похожие на тюремные. Судя по запаху, где-то неподалеку варили кофе – настоящий кофе из зерен. Пират не пил такого двадцать лет. Он вдохнул настолько глубоко, насколько позволяли легкие.

Дверь открыли. Вошли люди: уже знакомые ему двое охранников в желтовато-коричневой форме, несколько незнакомых в форме синего цвета, а следом за ними – та самая женщина с потрясающей кожей. Сюзанна, чья фамилия вертелась у него на языке. Она приблизилась к его камере.

– Здравствуйте, мистер Дюпри. Вы себя хорошо чувствуете?

– Здравствуйте, мисс… эм… Сюзанна.

Ее глаза вдруг сузились до щелок. Она резко развернулась вокруг своей оси, лицом к охранникам и полицейским.

– Почему он весь закован?!

Откликнулся мужчина в синей форме с тремя желтыми полосками на рукаве:

– Стандартная процедура.

– Возможно, это и стандартная процедура, сержант, но, согласно кодексу нашего штата, эта процедура предоставлена на ваше усмотрение. И я хочу, чтобы с него сняли все эти оковы.

– Невозможно, – отрезал сержант.

– К тому же у нас для него есть нормальная одежда. Мой клиент не явится в суд в этом преюдициальном облачении.

Пират не понял последнего предложения, но ему нравилось, что она оказывает такое сильное воздействие на служителей закона. Все они тотчас принялись хмурить брови, краснеть и блеять что-то невнятное. Он с трудом сдержал смех. А может, и рассмеялся – разве что самую малость, поскольку несколько офицеров раздраженно покосились на него.

Последовала долгая пауза. Пират знавал такие паузы, он неоднократно становился их свидетелем последние двадцать лет. Кто первый заговорит – тот проиграл.

– Приведите шефа, – распорядился сержант.

Шеф явился минуты через две. Пират даже не узнал бы в нем полицейского: он-то ожидал человека в нарядной форме, а не в сером деловом костюме. Однако все обращались к нему «шеф», так что других вариантов не было. Мужчина был подтянутый и широкоплечий, хотя, конечно, помельче Пирата; из тех темноволосых кареглазых красавчиков, в чьих жилах течет немного каджунской[11]11
  Потомки французов, до сих пор говорящие по-французски и живущие в дебрях Луизианы, на берегах озер. Несмотря на почти двухсотлетнее проживание в США, сохранили совершенно неамериканскую культуру.


[Закрыть] крови. Ему стали объяснять ситуацию. Шеф слушал, не отрывая глаз от Пирата. И тот вдруг вспомнил взгляд этих карих глаз, наполненный ложным сочувствием, вспомнил, кто это. Вспомнил детектива по фамилии Жарро. Значит, выбился в начальники?…

В комнате воцарилась тишина. Нарушил ее начальник полиции:

– Снимите кандалы. И наручники. Он может одеться в повседневную одежду, но сперва ее нужно проверить. Два судебных пристава не должны отлучаться от него ни на секунду. Этого достаточно? – поинтересовался он у Сюзанны.

– Спасибо, – ответила она.

– Как вы сами знаете, это «предоставлено на наше усмотрение». Что-нибудь еще?

– Мне бы хотелось пару минут побеседовать с клиентом наедине.

– Можете беседовать сколько угодно, но только в присутствии пристава.

Сюзанна смерила начальника долгим взглядом, но возражать не стала. Все, кроме одного мужчины в форме, ушли. Тот же уселся на высокий стул в углу. Сюзанна подошла к камере вплотную.

– Вам нельзя находиться на контактном расстоянии от клиента, – сказал охранник.

Сюзанна остановилась в трех футах от решетки.

– Как вы поживаете, мистер Дюпри?

– Ну, – пробормотал он, – нормально.

– У вас, вероятно, накопилось множество вопросов.

Вопрос у него был всегда один: почему Господь вообще решил придраться к Иову? Других в голову не приходило.

– К примеру, насчет слушания? – подсказала Сюзанна.

– Ага. Слушание.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы не волновались.

– Я не волнуюсь, – сказал Пират. Но он соврал: мысли об Эстебане Мальви и его приятелях-бандитах непросто было прогнать.

– Хорошо. Вам не обязательно говорить. Я буду все время рядом. Что же касается возможного исхода, то я не берусь его предугадать. Обычно в таких случаях я советую ожидать худшего.

– Это запросто, – сказал Пират.

Сюзанна посмотрела на него и продолжила, но он, вдруг отвлекшись на созерцание ее прекрасной кожи, такой мягкой и сияющей, пропустил почти всю ее речь, успев поймать лишь последние слова:

– … не смогли выяснить, что это значит. Если это вообще что-либо значит, конечно.

– О чем вы?

– О смене судейского состава, произведенной в последний момент, – сказала Сюзанна. – Именно это я и пыталась вам разъяснить.

– А сколько там этих судей? – спросил Пират. Ему стало неловко, и он хотел дать ей понять, что ее слова представляют для него интерес.

– Сколько судей?

– Ну, человек девять, да?

– Девять? – рассмеялась Сюзанна. – Вы, наверное, имеете в виду Верховный суд?

Пирату ее смех не понравился. Внезапно он стал замечать дефекты ее кожи, а также те дефекты, создать которые было бы очень легко. Он промолчал.

Смех смолк.

– Судья всего один, – сказала она. – Согласно расписанию, это должен был быть один старый южанин – старомодный, судя по всему, сноб, но с хорошей репутацией. Вот только в последний момент его кандидатуру сняли, а кого назначили, мы толком и не знаем.

– Со старыми южанами-снобами я никогда особо не ладил, – заметил Пират.

– Тогда можете считать это добрым предзнаменованием, – сказала Сюзанна. – Судью-заместителя старым южанином-снобом не назовешь при всем желании: начнем с того, что это чернокожая женщина.

И это тоже паршиво.

К тому же молодая. Это Пират заметил сразу же, как только его ввели в зал судебных заседаний. Веко у него невольно задергалось, хотя свет был не очень ярок. Затем, когда контуры снова обрели четкость, он увидел судью – та сидела за трибуной, рядом лежал молоточек, название которого он забыл. На вид судья была ровесницей Сюзанны, но выглядела далеко не столь дружелюбной. Она увидела, что Пират приближается к одному из передних столов в сопровождении Сюзанны и с Библией в руке, и нахмурила брови. Пират уже не был настроен так решительно против предупредительного заключения.

Он сел. В обыкновенной одежде он чувствовал себя весьма странно: коричневый костюм, белая рубашка, бежевый галстук. У него никогда не было костюма – во всяком случае, если считать костюмом брюки и пиджак одного цвета. Когда-то у него был фиолетовый пиджак с серебряными пуговицами. Кстати, именно этот пиджак – Пират вспомнил это лишь сейчас – был на нем, когда его арестовали.

– С вами все в порядке? – спросила Сюзанна.

– Ага.

– Я бы хотела вас кое с кем познакомить, – начала она и представила мужчину, сидевшего с другой стороны. Его фамилию, явно еврейскую, Пират не расслышал.

– Держитесь, – сказал тот.

Держаться за Библию? Пират сжимал ее не очень крепко, поигрывая золотой закладкой. Оглянувшись, он увидел множество людей, сидевших сзади. Прибывали и новые. И одну женщину – загорелую, стройную, постарше Сюзанны, но и милее, мягче – он узнал. Пират видел ее лишь однажды, двадцать лет назад, но лица ее он не забудет никогда. Если приглядеться, кожа этого лица уже не так мягка, как прежде. О нет. Именно эта женщина сидела за свидетельской трибуной – возможно, в этом самом зале? – и это она указала на него и сказала, что убийца – он. Но убийца не он. Прошлое нахлынуло на Пирата волной. Как он сидел в камере предварительного заключения, не снимая фиолетового пиджака, и каждый день ждал, что его освободят под залог, ведь его уже не раз пытались осудить по статье «взлом и проникновение», обычное дело. Наверное, глупо с его стороны… И вот его уже вызывают и расспрашивают о Пэриш-стрит, где он никогда не был, и о каком-то Джонни Блэнтоне, которого он не знал. Он не делал этого, он не убивал Джонни Блэнтона, он за всю свою жизнь не убил ни одного человека! Женщина – имени ее Пират не помнил – встретилась с ним взглядом и сразу отвернулась. О да. В этот момент, ощущая в себе давно забытое возбуждение, он вспомнил, какой дорогой ценой далось ему умиротворение. Пират тоже отвернулся и открыл на коленях свою Библию.