Текст книги "Поиск седьмого авианосца"

После войны Араи еще двадцать пять лет прослужил в силах самообороны. Потом вышел в отставку. На «Йонагу» он пришел добровольно, и адмирал Фудзита взял его несмотря на то, что Араи никогда не имел дела с авианосцами. Араи сидел над книгами и техническими справочниками ночи напролет и иногда даже засыпал за своим столом.

Резкий голос адмирала отвлек Брента от его размышлений.

– Командир дивизиона живучести! Доложите о повреждениях!

Араи поспешно поднялся и, изредка заглядывая в кипу листков, твердо и звучно заговорил:

– Кормовой прибор управления огнем уничтожен – разбит и сброшен за борт…

– Знаю! Уже вся Япония знает об этом! – раздраженно перебил его адмирал.

– Разрешите продолжать, господин адмирал? – с достоинством спросил Араи и, когда Фудзита кивнул, проговорил, снова заглянув в блокнот: – Две двадцатипятимиллиметровых трехствольных зенитных установки уничтожены. Прислуга погибла.

– Смерть, достойная самурая, – воскликнул Кацубе, брызгая слюной. – Их души теперь на небе, в храме Ясукуни.

– Вне всякого сомнения, – нетерпеливо сказал Фудзита и жестом попросил Араи продолжать.

– …кормовые приборы поиска воздушных и надводных целей, две наблюдательных платформы уничтожены полностью. Выгорела часть взлетно-посадочной палубы между островной надстройкой и кормовыми подъемниками. Тридцать три человека убито, двадцать четыре ранено. Большая часть – сильно обожжена.

– ВПП сильно деформирована? Прогиб?

– Нет, господин адмирал.

– Ходовая часть?

Поскольку главный механик лейтенант Тацуя Йосида на совещании отсутствовал, руководя работами в машинном отделении, поднялся старший офицер:

– Лейтенант Йосида доложил мне, что сегодня к 18:00 закончит снимать накипь. Все шестнадцать котлов будут готовы к работе к 20:00.

– Топливо?

– Завершаем погрузку, господин адмирал.

– Артиллерийская боевая часть? – Фудзита перевел взгляд на Нобомицу Ацуми.

Капитан третьего ранга поднялся:

– По докладам ремонтников для замены ПУАЗО и двух установок потребуется шесть недель.

Адмирал присвистнул.

– Снарядные погреба будут полностью загружены к 20:00.

– Так. Палубная авиация?

Йоси Мацухара, выглядевший усталым и подавленным, встал.

– Наши истребители и бомбардировщики продолжают учебные полеты над аэропортом и Цутиурой. – Его голос зазвучал глуше. – Вчера мы потеряли троих отличных летчиков. Они были истинными самураями и могли бы жить, если бы наши самолеты были оснащены более мощными двигателями. Истребители, с которыми мы дрались вчера, превосходят по скоростным показателям все, что я видел над Средиземным и Южно-Китайским морями…

Даизо Сайки, поправив золотое пенсне, чудом державшееся на его приплюснутом носу, бросил с места:

– Моим людям плевать на все эти ваши двигатели, моторы, показатели… Если надо, мы будем драться голыми руками! Зубами!

– Верно! Верно! – воскликнул Окума и Кацубе. – Банзай!

Первый поднялся во весь свой немалый рост, второй закапал слюной стол перед собой.

Адмирал движением руки восстановил тишину и приказал Окуме сесть на место.

– Идет выпуск новых моторов «Накадзима-Сакаэ» мощностью тысяча семьсот лошадиных сил, – сказал он.

– Я знаю, господин адмирал, – ответил Мацухара. – Но когда мы их получим?

Фудзита взглянул на Араи, и тот сказал:

– Первая партия из двадцати штук прибудет послезавтра.

– Да ваши А6М2 не выдержат такой нагрузки, – сказал Окума.

– Развалятся еще на рулежке, – поддержал его Сайки, покусывая оправу пенсне.

Глаза Мацухары гневно вспыхнули.

– Инженеры фирмы «Мицубиси» уже представили мне расчеты и схемы укрепления зализов крыла с фюзеляжем и стопорных винтов. По их мнению, лонжероны достаточно надежны. – Он забарабанил пальцами по столу и, словно учитель, отчитывающий нерадивого школяра, продолжал, обращаясь к Окуме: – Не забудьте, подполковник, в 44-м на наших А6М8 стояли двигатели «Кинсэй-62» мощностью в тысяча четыреста «лошадей». А машина была бронирована да еще несла дополнительные баки – и ничего: летала и воевала и не разваливалась.

Послышался одобрительный смех. Однако Окума и не думал сдаваться:

– Господин адмирал, – обратился он к Фудзите, – я предлагаю новыми двигателями оснастить прежде всего мои торпедоносцы. Их набор и укреплять не надо.

– Вы, подполковник, кажется, собирались идти на врага с голыми руками? – саркастически осведомился Мацухара. – Вы что, специалист, инженер?

– Нет, но я консультировался с…

– Мне неинтересно, с кем вы консультировались.

– Ну, хватит! – Фудзита стукнул кулачком по столу. – Без истребителей бомбардировщики беззащитны, а потому мы поставим новые моторы на наши «Зеро».

Окума с угрюмым видом опустился в кресло. Сайки скорчил недовольную гримасу, но не произнес ни слова.

– Подполковник, вчера вы сбили предателя, капитана Кеннета Розенкранца, – продолжал адмирал.

– Он выбросился с парашютом и упал в залив. Из лазарета его доставили сюда и содержат под караулом.

– Его самолет разбился в самом центре Токио?

– К сожалению, это так, господин адмирал. И его Ме-109 и «Зеро» моего ведомого, которого сбил Фрисснер.

– Почему вы не пришли на помощь Таку Исикаве, когда два «Мессершмитта» поливали из пулеметов его парашют? – спросил Тасиро Окума.

– Как вы смеете бросать мне такое обвинение?!

– Да-вот так и смею!

Брент Росс, зная, что старый адмирал поощряет прямой и откровенный обмен мнениями без оглядки на субординацию, был все же поражен тем, как сгустилась атмосфера ненависти в кают-компании. А адмирал словно устранился, занял позицию стороннего наблюдателя по отношению к офицерам, глядевшим друг на друга с непримиримой и нескрываемой злобой. Может, так учит запутанный кодекс бусидо? Или привыкший за десятилетия изоляции обходиться без женщин старик находит какое-то странное, полуизвращенное удовлетворение, стравливая людей?

– Вы не можете утверждать, что у вас кончились патроны! – продолжал Окума. – Я насчитал в магазинах двадцать два двадцатимиллиметровых и сорок восемь – калибра семь и семь.

Пошатнувшись, Йоси Мацухара залился от шеи до лба густой краской. Глаза его вылезли из орбит, на лице выступила испарина, дыхание стало прерывистым.

– Вы… вы шпионили за мной?! Шарили в моем самолете? Мы с вами… я так этого вам не спущу. Одному из нас не жить.

– Да! – вдруг послышалось от дверей.

Все обернулись и, не веря своим глазам, уставились на Таку Исикаву, который стоял, привалившись к переборке. Голова и левая нога от ступни до бедра у него были забинтованы.

– Да! Я тоже спрашиваю вас, подполковник Мацухара: почему вы бросили меня в беде?

Брент взглянул на адмирала, но старый моряк хранил молчание, а на лице Тасиро Оку мы лейтенант впервые за те три месяца, что они плавали вместе, заметил улыбку.

– Таку, – моляще произнес Мацухара. – «Мессершмитт» снес мне закрылки левого крыла, машина не слушалась…

– Но сесть в аэропорту Токио вы, однако, смогли?!

– Да, но…

– Вы обязаны были хотя бы попытаться! Сделать хоть что-нибудь. Так поступил бы самурай! Нет, я вижу, ты не забыл, Йоси, Китай, не забыл летную школу в Цутиуре…

– Таку, ты ответишь за свои слова! Когда поправишься, мы…

Исикава вдруг покачнулся, поднес руку к забинтованному лбу. Через комингс шагнул часовой.

– Довольно! – воскликнул адмирал, которому наконец наскучила эта забава. – Капитан, возвращайтесь в лазарет. – Он сделал знак часовому. – Матрос Катари, помогите капитану.

Тот подхватил Исикаву под руку и повел к сходному трапу.

Довольно долго адмирал посматривал то на Мацухару, то на Окуму, словно сравнивал противников. Брент Росс глубже вдавился в неудобное кресло, чувствуя, как кают-компанию обволакивая все и вся, заполняет вязкая тишина. Наконец раздался голос адмирала:

– Я приказываю вам забыть свою вражду. Прежде чем мы начнем убивать друг друга, нужно прикончить еще десяток или два арабов и их наемников. Ну, а потом уж… – он пожал плечами и поднял обе руки ладонями кверху, скользнул взглядом по застывшим в ожидании лицам офицеров. – Теперь надо выяснить, где базируются эти «Дугласы»? В Сибири? Вероятно. Дальности полета им хватит. А «Мессершмиттам» – нет! Они не могут одолеть такое расстояние.

– Прошу разрешения, господин адмирал, – сказал, вставая, полковник Ирвинг Бернштейн. – Я только что получил шифровку из Тель-Авива. Один из наших Р—51 сбил над аэропортом «Бен-Гурион» ливийский «Мессершмитт», оснащенный устройством для дозаправки в воздухе. Как вы знаете, «сто девятые» создавались для европейского театра и дальность у них всего 660 километров. – Он взглянул на Брента. – То есть 410 миль. А когда Хосни Мубарак выгнал ливийцев из Египта, они поставили на свои машины дополнительные емкости – сразу за двигателем и перед пожарной стенкой. Эскадрилья, атаковавшая наш аэропорт, должна была пролететь в оба конца самое малое полторы тысячи миль. Теперь нам известно: они обходили Египет с севера и над Средиземным морем состыковывались с заправщиками. – И добавил с горечью: – Они застали нас врасплох, а потому натворили в аэропорту Бог знает что.

Фудзита понимающе покивал и повернулся к адмиралу Аллену:

– Хотелось бы знать ваше мнение, адмирал.

Американец медленно поднялся. Бренту показалось, что на его лице прибавилось много новых морщин.

– Господин адмирал, – сказал Аллен, окинув Фудзиту взглядом водянистых глаз. – Два самолета, упавшие на Гинзу, вызвали страшные разрушения и жертвы. «Зеро», которым управлял ведомый подполковника Мацухары – Иназо Нитобе, – взорвался на углу Сотобори-Дори и Харуми-Дори и сжег первые три этажа в штаб-квартире «Сони». А «Мессершмитт» Розенкранца рухнул совсем неподалеку от императорского дворца и врезался в небоскреб Син Мару-билдинг.

Впервые Брент увидел смятение на обычно невозмутимом лице японского адмирала.

– Императорский дворец невредим! – он стукнул кулаком по столу. – Он неуязвим для врага!

– Вот свежие данные, – продолжал Аллен. – По меньшей мере сто восемьдесят семь мирных граждан погибли в огне и под обломками. Больше четырехсот ранено.

– О Благословенный!.. – воскликнул Фудзита. – Неужели столько жертв?!

– Да, сэр. Мое ведомство предупреждает, что следует ждать злобных нападок на нас в газетах и ТВ. Начнут во всем винить «старых маразматиков, заигравшихся в „морской бой“.

– Ох уж эти электрические ящики с, экранами, в которые люди смотрят с утра до вечера, пока мозги не отсохнут, – сказал адмирал. – Нынешние японцы совсем разучились думать…

– Верно! – выкрикнул Окума.

Адмирал сердитым взмахом руки заставил его замолчать и продолжал:

– …не читают «Хага-куре», им нет дела до священной особы императора и до тех жертв, которые приносят его самураи. Они счастливы, когда проклятый ящик скажет им, что они счастливы, и когда у них есть на что купить бензин для всех этих «Хонд» и «Тойот». – Он угрюмо помолчал и, выбросив вперед сцепленные в замок руки, со стуком бросил их на стол. – А за этот бензин мы платим кровью наших храбрецов.

– За нами – император, господин адмирал, – сказал Окума. – А больше нам ни до чего дела нет.

– Хорошо сказано, подполковник, – суровое лицо Фудзиты немного смягчилось. – Прошу продолжать, адмирал Аллен. Есть ли у военно-морской разведки данные по арабским авиабазам? Откуда прилетели «Дугласы»? По сообщениям ЦРУ, Каддафи договорился с русскими и арендует у них пятьдесят квадратных километров вот в этом квадрате, – он ткнул пальцем в висящую на переборке карту.

– В Сергеевке, сэр, около семидесяти миль севернее Владивостока. Мы так и думали. Дальности бомбардировщиков вполне хватает, а истребители они дозаправляют в воздухе над Японским морем, примерно вот здесь, западней Хонсю. – На мгновение задумавшись, он взглянул на карту: – То есть в Ниигате, менее чем в двухстах милях от Токио, они вторгаются в воздушное пространство Японии.

– А что значит «арендуют»?

– Впервые эта идея пришла в голову президенту Рузвельту еще до вступления США в войну, когда надо было, формально соблюдая нейтралитет, помогать союзникам бить страны «оси», – Аллен покраснел, понимая, что сорок лет назад сидящие сейчас в кают-компании старики были его злейшими врагами и его слова им неприятны.

Фудзита подался вперед:

– Наша авиация расторгнет эту аренду!

– Это необязательно, сэр. Американский представитель в ООН уже заявил официальный протест.

– Эта ваша ООН – вздорная бабья говорильня!

– Допускаю, сэр, но мы пригрозили передать наши базы в Турции и Греции израильтянам и японцам.

– А-а, это дело другое, – кивнул адмирал. – Тогда, может, и послушаются.

– Арабы уже отозвали своих летчиков и сейчас грузят оборудование во Владивостоке на два парохода.

– Кому они принадлежат?

– Плавают под ливийским флагом. Вот данные о них, – он достал еще один листок. – «Мабрук», водоизмещение – двадцать четыре тысячи тонн, и «Эль-Хамра» – восемнадцать тысяч.

Глаза адмирала сузились, губы поджались, придавая лицу жестокое» выражение, возвещавшее чью-то смерть. Брент легко мог прочесть его мысли.

– Сопровождение? – медленно спросил Фудзита.

– Нет, сэр. В порту военных судов нет.

– Отчего это вы так уверены?

Марк Аллен обвел всех сидящих за столом требовательным взглядом:

– Прошу помнить, джентльмены, что эти сведения – совершенно секретные. – Он откашлялся. – Мы держим на траверзе Владивостока некую плавединицу… Атомную ракетную лодку класса «Огайо». Ну, разумеется, ракет на борту она не несет, но зато оснащена новейшими системами слежения и обнаружения, а потому знает всех, кто входит в гавань.

– И Пентагон, расшифровав, передает ее информацию вам?

– Ну зачем нам Пентагон, сэр?! Мы и сами с усами. Вот лейтенант Росс займется декодированием.

Брент слегка смутился.

– Сэр, вы имеете в виду наш новый дешифратор? Так он для этого предназначен? Однако он переводит сведения в другой код…

– Ничего страшного, Брент. Мой персональный компьютер запрограммирован на окончательную расшифровку.

Фудзита как бы приподнялся на локтях, упертых в край стола:

– Я должен знать дату их выхода в море! И желательно за день до того, как они снимутся с якоря!

– Нет, сэр, это невозможно. Лодка подаст нам сигнал, что они вышли, в самый момент выхода, но никак не раньше. Обычная команда справляется с погрузкой судна такого типа за шесть дней. Поскольку мы имеем дело с арабами, накиньте еще четыре.

Раздавшийся в кают-компании смех несколько разрядил атмосферу.

– Вы позволите, господин адмирал? – внезапно сказал Бернштейн и, когда Фудзита кивнул, продолжил: – Насчет кораблей сопровождения… Вчера мне передали информацию, но до сообщения мистера Аллена я не знал, как ее толковать… Думаю, это важно. Вчера вечером наш разведывательный самолет засек два ливийских эсминца класса «Джиринг», вышедших из Суэцкого залива на большой скорости.

– Какой именно?

– Не менее двадцати узлов.

Медленно поднявшись, адмирал подошел к карте, долго смотрел на нее и наконец тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес:

– От тридцати пяти до сорока дней, считая заход на заправку… – Он подергал себя за единственный седой волос, росший у него на подбородке. – Отлично. Отлично. Мы управимся с ремонтом и будем готовы встретить их – если, конечно, это конвой. Ну, а если нет и сухогрузы в самом деле идут без сопровождения, мы подождем их вот здесь. – Тонкий палец ткнул в Восточно-Китайское море на карте. – Хотя я предпочел бы перехватить арабов в Корейском проливе, – палец пошел вверх, – там, где мы уничтожили в девятьсот пятом русский флот.

– Банзай! Банзай! – разнеслось по кают-компании, и Брент Росс, подхваченный общим порывом, тоже вскочил, взмахнул кулаком и закричал вместе со всеми. Сидеть остались лишь адмирал Марк Аллен, Джон Файт и Бернштейн. Престарелый капитан третьего ранга Хакусеки Кацубе, не устояв на ногах, повалился на стол, продолжая ликующе выкрикивать боевой клич самураев.

Фудзита жестом успокоил своих подчиненных, а Брент под недоуменно-ироническими взглядами соотечественников и израильского полковника смутился и вернулся на свое место, по дороге одной рукой приподняв и усадив Кацубе. Старик благодарно кивнул ему.

– Сэр, не послать ли один из моих миноносцев в дозор в Корейский пролив? – подал голос Джон Файт.

– Я думал об этом. Но уже одно присутствие боевого корабля в этом квадрате может спугнуть их. Нет, – Фудзита взглянул на Аллена. – Мы дождемся лодки. Ну, Файт-сан, теперь слушаю ваш доклад.

– Как вам известно, сэр, ЦРУ решило увеличить число кораблей прикрытия до семи единиц и с этой целью направило нам три эсминца: два с Филиппин, один из Чили. Они недавно спущены на воду, в отличном состоянии, вооружение: артиллерия главного калибра пятидюймовая, вспомогательная – 20– и 40-миллиметровая. У двоих, кроме того, по десять торпедных аппаратов. Калибр – 21 дюйм.

Заговорил Митаке Араи:

– В мировую войну я со своим эсминцем «Рикоказе» участвовал по крайней мере в десяти боевых столкновениях у Соломоновых островов…

– Это вы со мной там и сталкивались, – кивнув своей медвежьей башкой, с полнейшим простодушием ответил Файт. – Я же там командовал «Паджеттом три – двадцать четыре».

– Мне бы не хотелось затрагивать эту деликатную тему, – вежливо помолчав, продолжал Араи, – но следует признать, что ни на одном флоте мира не было торпеды хуже ваших «Марк-14». Одни кувыркались в воде на манер пьяного дельфина, другие взрывались, не достигнув цели, третьи, наоборот, до цели доходили, но не взрывались. А одна – я это видел собственными глазами – описала полный круг и вернулась туда, откуда ее послали. Вот она как раз и взорвалась.

– Ваша правда, сэр. Магнитные взрыватели на «четырнадцатых» доставили нам немало хлопот.

– А вот мы никогда их не применяли. Немцы же еще в сорок первом году сняли их с вооружения, – раззадоренный Араи, подавшись вперед, готов был сойтись с былым противником хотя бы в словесной схватке. Фудзита с интересом поглядывал то на одного, то на другого. – Только когда торпеда «рыскает», взрыватель не виноват.

– Верно, – согласился Файт. – Неприятности у нас были и с управляющими рулями, и с датчиком глубины погружения. – Лицо его расплылось в широчайшей улыбке, и простодушия как не бывало. – Но в сорок третьем мы начали применять «Марк-18» и дело пошло веселей. Помню, потопили здоровенного вашего «купца»…

Фудзита, опасаясь, что этот разговор разбередит старые раны и нарушит боевую спайку его штаба, вмешался:

– Довольно, господа. Не время для академических дискуссий. Американцы поставили нам «Марк-46» с аккумуляторами, как у наших старых торпед типа «Лонглэнс». Нам привычно сражаться «длинными копьями»[6]6
  Long lance – длинное копье (англ.)


[Закрыть].

– Надеюсь, она не уступает русской «пятьсот тридцать третьей» модели? – осведомился Араи.

– Лучше, – сказал Файт. – Безотказна в работе, ни разу не подводила. Модернизированный контактный детонатор гарантирует сто процентов успеха.

– Контактный? – с явным огорчением воскликнул Араи. – Я думал, у нас будут активные и пассивные…

– Господин капитан третьего ранга! – прервал его адмирал. – Вы на судне недавно, и я рад убедиться, что материальная часть уже изучена вами досконально. Видите ли, американцы и русские играют в домино на оружие.

– Ну зачем вы так, сэр? – еще шире заулыбался Файт. – Скорее уж в лото.

– Домино, лото – какая разница?!

– У «пятьсот тридцать третьей» и у «Марка – сорок шестого» установлены собственные компьютерные системы: в пассивном режиме они наводят торпеду на цель по шумам. А в активном – торпеды посылают свои собственные акустические импульсы, анализируют отраженный эхосигнал и… – с жаром заговорил Араи, но Фудзита не дал подчиненному блеснуть своими познаниями:

– А если компьютер «зависает», имеются провода – тринадцать тысяч метров провода – и командиру, производящему торпедный залп, достаточно всего лишь держать цель в перекрестье искателя. Юго-восточней Гавайских островов нам всадили две такие штуки, – он развел руками, как бы смиряясь с неизбежностью, и повернулся к Аллену: – Господин адмирал, вы лучше меня объясните присутствующим, в чем суть договоренностей между США и русскими.

– Охотно объясню, – Аллен поднялся и обвел сидящих за столом глазами в склеротических жилках. – Все упирается в нефть. Теперь, когда арабы наложили эмбарго на поставки Западу, Соединенные Штаты еле-еле обеспечивают собственные потребности, да и то – со строжайшими ограничениями. России хватает только на себя и на своих сателлитов. Индонезийские месторождения истощены. Остается только Ближний Восток и дружественные нам государства в Персидском заливе, по-прежнему поставляющие нефть в Японию. Это Бахрейн, Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, Саудовская…

– Да-да! – нетерпеливо перебил Фудзита. – Расскажите нам об оружии, адмирал!

– Хорошо. Моя страна и Россия воевать не собираются – по крайней мере сами. Значит, особую остроту обретает вопрос их друзей – союзников. Русские, как исторически сложилось, зарятся на Дарданеллы, постоянно науськивают арабов и вооружают всех, кто согласен убивать израильтян. – Брент заметил, как у полковника Бернштейна при этих словах дернулось веко. – А это Каддафи и его дружки – Хафез Асад в Сирии, Рашид Керами в Ливане и лидер тамошнего же друзского ополчения Валид Джумблат…

– Этот Джумблат – настоящий головорез, грязный убийца, – сказал лейтенант Даизо Сайки, для большей весомости щелкнув оправой пенсне о дубовый стол.

– Ха! Это еще не все! – сел на своего любимого конька адмирал. – Есть еще Ясир Арафат из ООП, Набих Берри из шиитского движения «Амаль»… – раздался сердитый ропот. – Но вы должны понимать, джентльмены: мы регулярно встречаемся с русскими в Женеве на переговорах по контролю за вооружениями…

Переборки кают-компании дрогнули от дружного хохота японских офицеров, в восторге хлопавших ладонями по столу и державшихся за животы. Даже Брент Росс не выдержал и прыснул. Файт и Бернштейн силились сохранить серьезные выражения лиц. Адмиралу Фудзите с трудом удалось восстановить тишину. Марк Аллен, побагровев, с искаженным лицом двинулся к своему креслу.

– Господин адмирал, – сокрушенно проговорил Фудзита. – Позвольте мне извиниться за своих офицеров. Прошу вас, продолжайте. Нам крайне важны ваши сведения.

– Я не развлекать вас сюда пришел, – подрагивающим от обиды голосом сказал Аллен.

– Разумеется, разумеется, господин адмирал. Уверяю вас, больше подобное не повторится, – и он строго оглядел своих подчиненных.

– И на этих переговорах была достигнута договоренность, – Аллен уже овладел собой, – о том, чтобы обе стороны прекратили поставки усовершенствованных систем наведения. То есть русские не передают своим союзникам новое автоматическое 76-миллиметровое орудие двойного назначения, а мы своим – торпеды «Марк-45», пятидюймовые и 54-миллиметровые автоматические пушки.

– Но ведь наши радары и вообще электроника – лучше!

– Радары, радиолокационные станции, системы электронной защиты и оповещения, системы раннего обнаружения, системы опознавания «свой – чужой» договоренностями не предусматриваются. Будут ограничены – и сильно – только поставки бомб, торпед и артиллерийских орудий.

Фудзита поднялся как на пружине, опустил загоревшиеся глаза:

– Наши 127-миллиметровые орудия и 25-миллиметровые пулеметы – лучшие в мире! У прицелов стоят самураи – наш дух не сломлен! Каждый самурай знает «Путь»!

Крики «банзай!» заглушили его слова.

Поочередно взглянув на Аллена и Брента, адмирал Фудзита положил на стол толстый том.

– «Хага-куре» учит, что боевой дух важнее оружия. – Чуть откинувшись, он устремил глаза куда-то вдаль и процитировал по памяти: – «Если твой меч сломан, сражайся голыми руками. Если тебе отсекли руки, бей плечами. Если ранили в плечи, зубами перегрызи горло врагу. А потом умри, не отступив».

Снова раздались крики «банзай!»

В эту минуту раздался стук в дверь. Повинуясь кивку адмирала, радист открыл ее. Вошел помощник дежурного по кораблю – молоденький мичман с 6,5-мм пистолетом «Рикусики» в кобуре на поясе. По японской воинской традиции, честь отдается только на палубе, и потому он просто поклонился адмиралу и гулким голосом доложил:

– Мичман Кафу Футабатэй, господин адмирал! По вашему приказанию пленные доставлены!

– Хорошо. Давайте первого.

На лицах офицеров появилось выражение ожидания, а на лице Фудзиты проступило что-то похожее на радость. Бренту уже приходилось присутствовать на допросах пленных, и это всегда обставлялось как некое торжественное действо: пока адмирал, явно забавляясь игрой, вытягивал нужные ему сведения из злосчастного «источника», остальные иногда тоже ставили ему вопросы, вслух отпускали реплики на его счет или просто усаживались поудобней и наслаждались представлением. Поскольку «Хага-куре» считает сдачу в плен немыслимым позором, а смерть – единственным выходом для потерпевшего поражение, то японцы не скрывали, что глубоко презирают пленных, подвергали их самому жестокому обращению, а иногда и казни. Когда на глазах у Брента юному арабу, захваченному в бою в Южно-Китайском море, отрубили голову, он сказал Йоси Мацухаре:

– Есть вещи, которые мне трудно понять, – и тот согласился с ним, а потом сказал:

– Ты не слышал легенду о Кацусуге и десяти пленниках?

Брент покачал головой.

– Это случилось в 1680 году в префектуре Хюга. После жестокой битвы десять самураев попали в руки врагов, которые связали их, чтобы не допустить харакири. Их поставили в ряд, и один из них, самурай Сосеки Ватанабе, попросил Кацусуге показать, как тот владеет мечом, и отрубить ему голову. Кацусуге был милосерден и одним ударом обезглавил самурая. Затем он снес головы по очереди всем остальным, а когда дошел до последнего, так устал, что не мог занести меч. «Отдохните, господин, нам спешить некуда», – сказал ему пленник. Кацусуге послушался его совета, а потом оказал ему благодеяние своим клинком.

В эту минуту в кают-компанию втолкнули сбитого во вчерашнем бою летчика. Это был американец Кеннет Розенкранц. Брент с удивлением отметил, что ему никак не больше тридцати, хотя по виду этому рослому, кряжистому, рано заматеревшему человеку можно было дать много больше. Львиная голова с копной длинных белокурых волос, бесцветные губы и землистые, как у покойника, щеки. Белоснежная гладкая кожа и лишь в углах глаз и губ – чуть заметные морщинки, свидетельствовавшие о жестокости. Неподвижный пронизывающий взгляд глубоко сидящих голубовато-серых глаз выражал безжалостную решимость и, казалось, говорил: «Пощады не даю и не прошу». Окруженный матросами-конвоирами, он, чуть сгорбив широкие плечи, стоял перед адмиралом. На нем были кожаные брюки и куртка с «крылышками» и капитанскими нашивками.

– Стать «смирно»! – рявкнул Фудзита.

Матрос ткнул пленного кулаком в спину, заставив выпрямиться.

– Так-то вы следуете Женевской конвенции? Где же ваша офицерская честь? – с издевкой спросил Розенкранц.

– Там же, где была ваша, когда вы расстреливали в воздухе морского пилота Юнихиро Танизаки, спускавшегося на парашюте, – адмирал дернул свой одинокий волос на подбородке. – Фамилия, воинское звание, номер части!

– Hauptmann Kenneth Rosencrance, Vierter Jagerstaffel.[7]7
  Капитан Кеннет Розенкранц, Четвертая истребительная эскадрилья (нем.)


[Закрыть]

– Хотя центр вашей организации и находится в Германии, отвечать следует по-английски – здесь все говорят на этом языке. Тем более что вы американец.

– Да, сэр. Я капитан Четвертой истребительной эскадрильи.

– Где она базируется?

– Вы не имеете права…

Матрос снова замахнулся, но Фудзита остановил его:

– Не надо. Мы и так знаем где. В Сергеевке.

Кеннет всем телом подался вперед, глаза его вспыхнули, голос стал хриплым и низким:

– Мы всех вас пустим на дно! Ничто вам не поможет! Перебьем всех до единого!

– А почему вы сражаетесь против нас? – в голосе адмирала прозвучала нотка уважительного интереса.

– Мы хотим освободить народы мира от гнета американо-японского империализма и уничтожить вот их, – он ткнул пальцем в Бернштейна, – сионистов, мечтающих поработить арабов.

Полковник встал и небрежным тоном произнес:

– Не желаете ли попытаться прямо сейчас и здесь? Я к вашим услугам. Адмирал Фудзита, наверно, не будет возражать?

– Буду, – ответил тот, жестом приказывая полковнику сесть. – Сейчас не время и здесь не место. Скажите-ка, Розенкранц… Но ведь арабов больше ста миллионов, а израильтян – всего четыре. Разве не так?

– Так. Но это четыре миллиона хладнокровных убийц, которых вооружают Америка и Япония.

– И потому вы воюете на стороне арабов?

– А как насчет миллиона долларов в год, которые они вам платят за это? – неожиданно спросил Брент. – Деньги немалые. Они, надо полагать, играют не последнюю роль?

Капитана словно пробил разряд тока.

– Я тебя знаю, ты Брент Росс, американец, – сказал он с гадливым отвращением человека, ненароком проглотившего кусочек какого-то гнилья. – Ты-то почему воюешь за этих свиней-империалистов?

– Да уж не ради денег: вряд ли мое лейтенантское жалованье кого-нибудь прельстит, – Брент помолчал. – Скорее всего потому, что мне нравится давить гадов вроде тебя.

Кеннет усмехнулся впервые за все время допроса.

– Оскорблять пленного – невелика доблесть…

– Правда ли, – перебил его Брент, – что маньяк Каддафи платит по сорок тысяч за каждый сбитый самолет?

– По пятьдесят. И на япошках я уже заработал себе миллион.

Бледное, безжизненное лицо Розенкранца задрожало от невеселого смеха, оборванного ударом в солнечное сплетение. Летчик согнулся, ловя ртом воздух. Брента поразила его бравада. В самом ли деле этот человек так отважен или он храбрится от отчаяния?

– Вы летали с Иоганном Фрисснером? – спросил адмирал.

Несколько раз судорожно вздохнув, Кеннет выпрямился и ответил:

– Это всем известно. Его клетчатый «Мессершмитт» много раз сбивал с империалистов спесь!

– Пока что я сбил тебя, – сказал Йоси Мацухара, уже успевший остыть после стычки с Тасиро Окумой и Сайки. – Разворотил твоему «сто девятому» всю задницу.

– Это потому, что я в это время фаршировал твоего ведомого двадцатимиллиметровыми орехами. Четыре порции прямо в кабину. Он испекся, как рождественная индейка, а я сделал еще полсотни штук.

Фудзита прекратил этот обмен любезностями.

– Уведите, – сказал он начальнику караула. – Давайте следующего.

Когда двое дюжих матросов выволакивали Кеннета из кают-компании, он обернулся от самой двери и крикнул Бренту:

– А с тобой, дружок, мы еще встретимся!

– Это я тебе обещаю, – успел ответить Брент.

Вид второго пленника поразил всех. Это был худосочный человек лет шестидесяти: из воротника кителя со знаками различия лейтенанта ливийских ВВС торчала тощая жилистая шея, нездоровая бледность покрывала впалые, сморщенные щеки, худые руки были опутаны сеткой вен, один глаз сильно косил, закатываясь за край пожелтевшего от африканских лихорадок белка, и это придавало его монголоидному лицу какое-то хитровато-недоверчивое выражение.