Текст книги "Первый крестовый поход: Зов с Востока"

Обстоятельства оккупации турками Никеи до конца не ясны. Принято считать, что город был потерян во время провального мятежа, поднятого Никифором Мелиссеном и совпавшего по времени с восстанием, поднятым самим Алексеем Комнином против императора в 1081 году. Мелиссен, принадлежавший к одному из могущественных семейств Малой Азии, на пути к Константинополю получил поддержку народа: «Жители городов признавали его как императора римлян и сдавались ему», – писал один автор несколько десятилетий спустя. «Он, в свою очередь, отдавал их во власть турок, и в результате все города Азии[25]25
  Область на западе Малой Азии. – Прим. пер.


[Закрыть], Фригии и Галатии быстро оказались под властью турок; [Мелиссен] же во главе многочисленной армии затем занял Никею в Вифинии и из этого города искал возможность овладеть державой ромеев»{164}164
  Никифор Вриенний, IV.31, p. 301.


[Закрыть]. Вероятно, Мелиссен передал Никею – а также много других городов Малой Азии – в руки турок. Однако проблема в том, что впоследствии Мелиссена сделали удобным козлом отпущения, не в последнюю очередь из-за того, что он доставил Алексею серьезные проблемы и был сослан в монастырь до конца жизни{165}165
  P. Frankopan, 'The Fall of Nicaea and the towns of western Asia Minor to the Turks in the later 11th Century: The curious case of Nikephoros Melissenos', Byzantion 76 (2006), pp. 153–84, and below, p. 82.


[Закрыть]. Обвинения в его адрес выглядят довольно неубедительно: они, вероятно, придуманы зятем Алексея I Никифором Вриеннием (он написал свой исторический труд по просьбе супруги императора){166}166
  Об участии императрицы в истории Никифора: Никифор Вриенний, pp. 71–3; Анна Комнина. С. 53–54.


[Закрыть].

На самом деле более естественно и логично объяснить передачу Никеи договоренностью между Сулейманом и Алексеем I, достигнутой в 1081 году. Ведь если Алексей I сразу после захвата власти направил нового правителя в Диррахий, то не менее важным шагом с его стороны было и назначение в Никею человека, которому он мог доверять как своему наместнику в этом городе. То обстоятельство, что никто из византийцев не был направлен в Никею сразу после узурпации власти Алексеем, наводит на мысль о том, что для сохранения контроля над городом были предприняты другие шаги: иными словами, его передали в руки Сулеймана. Поэтому неудивительно, что в некоторых хрониках правителем Никеи называют турка{167}167
  После 1081 года он именовался «эмир» (то есть правитель) Никеи. См.: Анна Комнина. С.190. Анна указывает также, что его покои в Никее были покоями императора, хотя на турецком языке их называли покоями султана: Анна Комнина. С. 136–137. Михаил Атталиат в самом конце 1070-х годов не называл его каким-то титулом, а именовал просто «главой турок». Никифор Вриенний избегал использовать наименование титула, когда писал о Сулеймане в период до 1081 года.


[Закрыть].

Решение доверить Сулейману власть в Никее не было безупречным (хотя и не из-за трагических последствий этого поступка). Проблема заключалась в том, что к началу 1090-х годов Сулейман умер, а его преемник Абу'л-Касим оказался совсем другим человеком. В итоге максимально затруднить получение ответов на вопросы о том, как, когда и почему Никея оказалась занята турками, стало важной частью защиты репутации императора. Поэтому факт, что виновником потери Никеи на основании имеющейся информации можно считать никого иного, как императора Алексея I Комнина, полностью подрывает неоднократно и преднамеренно высказываемые в «Алексиаде» утверждения о том, что вся Малая Азия была потеряна до его прихода к власти.

Попытки скрыть правду облегчались тем, что, хотя в Византии в XI и XII веках было написано много исторических трудов, все они, за исключением двух, заканчиваются на моменте завоевания власти Алексеем I или же начинаются с начала царствования его сына и наследника Иоанна II{168}168
  Два исключения – это «Алексиада» и «Epitome Historion» Иоанна Зонары. Третий автор – Михиал Глика, писавший в XII веке о правлении Алексея I, – по сути, повторил Зонару.


[Закрыть]. Даже после смерти Алексея I писать о нем было трудно, да историки, как правило, и не пытались это делать. По большей части это объяснялось тем, что семья Комнинов предпринимала значительные усилия к поддержанию образа и репутации императора как основоположника династии{169}169
  См.: P. Magdalino, 'Aspects of twelfth-century Byzantine Kaiserkritik', Speculum 58 (1983), pp. 326–46.


[Закрыть].

Тем не менее ответственность Алексея I полностью скрыть не удалось. По крайней мере от хорошо информированных западных хронистов не укрылось, что к чему. Историк Первого крестового похода Альберт Аахенский знал, что Никея была потеряна Алексеем I, хотя и не был осведомлен о деталях. Он пришел к выводу, что это произошло после того, как турки обманули императора{170}170
  Albert of Aachen, II.28, p. 108.


[Закрыть]. Когда Эккехарду из Ауры сказали, что император сдал город туркам, он пришел в ужас, обвинив Алексея I в совершении самого отвратительного преступления – передаче мусульманам этой жемчужины христианства. Однако Эккехард не разобрался в ситуации – он думал, что Алексей отказался от Никеи где-нибудь после 1097 года, тогда как на самом деле император отдал город в руки турок в 1081 году{171}171
  Ekkehard of Aura, p. 200.


[Закрыть].

Впрочем, главные проблемы возникли не в Никее или в западной части Малой Азии, а гораздо восточнее – в Антиохии. Последствия этих процессов оказались катастрофическими. Подобно Никее, Антиохия являлась важнейшим городом восточной половины Византии: она представляла собой крупный экономический, стратегический и религиозный центр (в нем размещался патриархат). Правитель Антиохии являлся одним из самых высокопоставленных чиновников империи{172}172
  См.: J-C. Cheynet, 'The duchy of Antioch during the second period of Byzantine rule', in K. Ciggaar and D. Metcalf (eds.), East and West in the Medieval Eastern Mediterranean: Antioch from the Byzantine Reconquest until the End of the Crusader Principality (Leiden, 2006), pp. 1–16.


[Закрыть]. Для императора было важно, чтобы, как и в случае с Никеей, власть в Антиохии была в руках лояльного ему наместника, человека, который не стал бы пользоваться пребыванием Алексея I где-нибудь в отдаленной части империи, чтобы организовать заговор против него. Казалось, что военачальник Филарет Врахамий, который неоднократно проявлял себя на восточных границах, удовлетворяет этим требованиям. Однако Филаретом вряд ли можно было управлять. «Он был превосходным военачальником, – писал один византийский историк, хорошо знавший Филарета, – однако он никогда не стал бы подчиняться чьим-либо приказам»{173}173
  Michael Attaleiates, p. 301.


[Закрыть].

В начале своего царствования Алексей I приложил много усилий, чтобы привлечь Филарета на свою сторону, осыпав его многочисленными наградами и почетными поручениями{174}174
  Свинцовые печати, принадлежавшие Филарету и подтверждавшие, что он являлся протосевастом и командующим армией в восточных провинциях, относятся, должно быть, к периоду после 1081 года, потому что титул протосеваста был впервые введен Алексеем I. Это, в свою очередь, показывает, что император следил за действиями Филарета на востоке и в награду пожаловал ему высокий титул. J-C. Cheynet, C. Morrisson and W. Seibt, Les Sceaux byzantins de la collection Henri Seyrig (Paris, 1991), no. 192; Cheynet and Theodoridis, Sceaux byzantins, pp. 54–6. Другие награды демонстрируют, как его обхаживали, напр.: J-C. Cheynet, 'Sceaux byzantins des Musées d'Antioche et de Tarse', Travaux et Mémoires 12 (1994), no. 56.


[Закрыть]. Однако император был не единственным соискателем: в начале 1080-х годов Филарет стал получать предложения от мусульман. Главные владения Филарета на востоке Анатолии привлекали внимание турок, и примерно в 1084 году его в конце концов убедили порвать с Византией и христианством. Он решил присоединиться к туркам и в соответствии с их обычаями попросил сделать себе обрезание. Сын Филарета выступил резко против этого нелепого решения, но его добрый совет остался без внимания{175}175
  Анна Комнина. С. 190.


[Закрыть]. Один автор выразил свое негодование намного эмоциональнее и выразительнее: «…нечестивый и богомерзкий вождь Филарет, сын дьявола… предвозвестник гнусного антихриста, находящийся во власти демонического и чудовищного характера… начал войну против христианской веры, потому что сам был ненастоящим христианином»{176}176
  Matthew of Edessa, II.60, p. 137.


[Закрыть].

Для Алексея I эта новость означала катастрофу. Перспектива признания Филаретом власти халифа и султана была сама по себе достаточно тревожной; сама возможность того, что он, владея Мелитеной, Эдессой и Антиохией, может передать эти важные города и провинции туркам, угрожала безопасности империи. Император немедленно принял контрмеры, взяв под контроль города и провинции непокорного военачальника и передав их в руки своих ставленников. Некто Торос (Феодор), чья должность при дворе называлась «куропалат» и указывала на то, что он является одним из приближенных императора, подчинил себе Эдессу{177}177
  Anonymi Auctoris Chronicon ad Annum Christi 1234 Pertinens, tr. A. Abouna and J-M. Fiey, Chronicle of the Unknown Edessan (Paris, 1974), p. 39.


[Закрыть]. Его тесть Гавриил сделал то же самое в Мелитене и был объявлен правителем этого города{178}178
  J-C. Cheynet, 'Les Arméniens de L'Empire en Orient de Constantin Xe à Alexis Comnène (1059–1081) ', L'Arménie et Byzance (Paris, 1996), p. 76.


[Закрыть]. Замки, крепости и опорные пункты на соседних землях также были заняты верными императору военачальниками{179}179
  Michael the Syrian, 3, p. 178.


[Закрыть].

Что касается Антиохии, то для подчинения города Алексей I обратился за помощью именно к Сулейману. Согласно одному источнику, в 1085 году турок быстро двинулся к городу, пройдя «тайными тропами», чтобы не быть обнаруженным. Дорогу ему якобы показывали проводники-византийцы. Подойдя к городу, Сулейман проник в него без лишнего шума и взял его под контроль, никому не причинив вреда и явно хорошо обращаясь с жителями: «Мир был восстановлен, каждый вернулся в свой дом невредимым»{180}180
  Matthew of Edessa, II.78, p. 147; также см.: Анна Комнина. С. 190.


[Закрыть]. Арабские источники также говорят о добром отношении к жителям Антиохии со стороны Сулеймана{181}181
  Ibn al-Ahtir, AH 477/Dec. 1084 – Dec. 1085, p. 218; Sibt ibn al-Jawzi, Mir'at al-Zaman fi Ta'rikh al-A'yan, ed. A. Sevim (Ankara, 1968), p. 229.


[Закрыть].

Мирная оккупация турками Антиохии резко контрастировала с тем, что пришлось испытать западным рыцарям, которые пытались взять город всего через несколько лет. Антиохию защищали мощные естественные и искусственные укрепления, и она была практически неприступна. Но Сулейману не было необходимости использовать силу, чтобы войти в город: он действовал от имени императора, и потому жители Антиохии, большинство которых составляли грекоязычные византийцы, приветствовали его приход. Показательно, что при возвращении Антиохии Алексей I ни посылал в город своих воинов, ни мешал Сулейману. Это был еще один пример плодотворного сотрудничества между турком и византийцем.

Арабские писатели позже описывали оккупацию Антиохии Сулейманом в возвышенных выражениях. Один из поэтов писал: «Вы завоевали византийскую Антиохию, которая опутала своими сетями Александра. / Ваши боевые кони топтали ее укрепления и смирили ее, / Бледнолицые дочери не вынашивают своих нерожденных детей»{182}182
  Ibn al-Athir, quoting the poet al-Abirwardi, AH 477/Dec. 1084 – Dec. 1085, p. 218.


[Закрыть]. Однако это была не более чем поэтическая вольность, призванная продемонстрировать подчинение Антиохии владыке-мусульманину. На самом деле Сулейман сразу же обозначил свою позицию, прекратив выплачивать дань, которую Филарет платил местному турецкому царьку. Когда Сулеймана предупредили, что действовать против власти султана опасно, он раздраженно ответил, что остается верным багдадскому правителю. «На территориях, подвластных султану, – сказал Сулейман, – его лояльность не вызывает никаких вопросов; поэтому то, что он делает в Никее и Антиохии, городах, принадлежащих Византии, не имеет отношения к его обязательствам перед султаном»{183}183
  Ibid., pp. 218–19.


[Закрыть]. В соответствии с той же логикой летом 1086 года Сулейман выступил из Антиохии к городу Алеппо, который византийцы разрушили до основания столетие назад, и потребовал от турецкого правителя передать власть ему. Алеппо был еще одним городом, который Алексей очень хотел вернуть{184}184
  Ibn al-Athir, AH 479/Dec. 1086 – Dec.1087, p. 223.


[Закрыть].

Однако император возлагал на своего союзника слишком большие надежды. Местные турецкие вожди скоро поняли, что Сулейман переоценил свои силы, его ограниченных ресурсов не хватает даже на то, чтобы удерживать завоеванные территории, не говоря уже об экспансии. В середине 1085 года, вскоре после того как Сулейман овладел Антиохией, сводный брат султана, воинственный Тутуш, начал наступление на город и вынудил правителя вступить в бой. Среди современников впоследствии возник спор относительно того, совершил ли Сулейман самоубийство, когда понял, что его армия разбита, или погиб, когда стрела попала ему в лицо. Как бы то ни было, Антиохия попала в руки турок{185}185
  Ibn al-Athir, AH 477/Dec. 1084 – Dec. 1085, p. 224; Sibt ibn al-Jawzi, p. 229.


[Закрыть].

Потеря Антиохии стала очень серьезным поражением для Византии. Она имела катастрофические последствия и лично для Алексея I. Сосредоточив в начале 1080-х годов все свое внимание на защите западных провинций, император не проводил кампании в Малой Азии, положившись на самых влиятельных местных полководцев – Сулеймана и Филарета. Катастрофическая ошибочность этой политики стала понятна уже в течение нескольких недель.

Оказалось, что на самом деле ситуация еще хуже – в Константинополе узнали, что Абу'л-Касим – командир, которого Сулейман назначил ответственным за Никею, начал совершать набеги на города и деревни Вифинии. Другие «ловкие» турецкие воины также пользовались сложившейся ситуацией, что укрепить свое положение в Малой Азии, захватывая города и крепости, которые прежде контролировал Сулейман{186}186
  Анна Комнина. С.191–192.


[Закрыть]. Власть Византии в Анатолии оказалась на грани краха.

Император был не одинок в своей озабоченности из-за внезапных изменений положения Антиохии и Никеи. Багдадского султана Малик-шаха сложившаяся ситуация тревожила все сильнее: усиление власти местных командиров (вроде Абу'л-Касима и Тутуша) грозило дестабилизировать положение не только в Византии, но и в турецком мире{187}187
  The History of the Seljuk Turks from the Jami'ak-Tawarikh, tr. K. Luther (Richmond, 2001), pp. 62, 60–1.


[Закрыть]. Подобно своему отцу Алп Арслану, Малик-шах серьезно относился к безопасности западных границ своей державы. Он часто возглавлял походы для усмирения неспокойных регионов: они не всегда были стратегически значимыми, но султан считал контроль над ними важным условием личной власти. Турки отлично понимали, насколько важно следить за обстановкой на пограничных землях: всего несколько десятилетий назад они жили на восточных окраинах халифата, прежде чем завоевать его полностью.

Поэтому приблизительно в середине 1086 года Малик-шах направил к Алексею I послов с письмом, в котором говорилось о проблемах в западной части Малой Азии. Абу'л-Касим не стал соблюдать соглашение, которое султан заключил с Сулейманом и которое сохранялось неизменным несколько лет: «Я слышал, о император, о твоих делах: о том, как ты, только приняв власть над империей, с самого начала был вовлечен в многочисленные войны, о том, что скифы (печенеги) стали готовиться выступить против тебя, когда ты не успел еще утихомирить латинян [нападения норманнов в 1081–1085 годах], о том, что эмир Абу'л-Касим нарушил твой договор с Сулейманом и опустошает всю Азию до самого Дамалиса… Если же ты желаешь, чтобы Абу'л-Касим был изгнан из этих областей и чтобы Азия и Антиохия перешли под твою власть, отправь ко мне свою дочь в жены моему старшему сыну. После этого ничто не будет стоять у тебя на пути, тебе будет легко устроить все с моей помощью не только на Востоке, но и в Иллирии (западная часть Балкан) и на всем Западе. И впредь не осмелится выступить против тебя»{188}188
  Анна Комнина. С. 196–197. Это письмо было написано после поражения византийских войск от Роберта Гвискара в Эпире и перед самым крупным вторжением печенегов в 1087 году.


[Закрыть]. Малик-шах пообещал также, что заставит турок уйти из прибрежных областей и оказать императору свою поддержку в части возвращения всех районов, которых империя лишилась{189}189
  Там же. С. 191. Анна делит сообщение о предложении султана на две части.


[Закрыть]. Анна Комнина писала, что предложение о женитьбе дочери ошеломило императора: он расхохотался и проворчал, что, должно быть, сам дьявол вложил эту мысль в голову Малик-шаха. Тем не менее Алексей I не отклонил это предложение: вместо этого он отправил в Багдад делегацию, чтобы внушить «пустые надежды» на заключение брака{190}190
  Там же. С. 198.


[Закрыть].

«Алексиада» создает впечатление, что переговоры закончились ничем. Однако на самом деле они привели к заключению в середине 1080-х годов конкретного соглашения, о чем сама Анна Комнина пишет дальше. Говоря о подготовке императора к генеральному сражению с печенегами, Анна указывает, что среди солдат, присланных ему на помощь, были турки с востока, направленные султаном в соответствии с ранее заключенным договором{191}191
  Там же. С. 232.


[Закрыть].

Примерные условия этого договора можно вычленить из других фрагментов «Алексиады». Автор сообщает, что ее отцу выпала счастливая судьба добиться расположения турецкого эмиссара, который перешел на сторону Византии и в середине 1080-х годов вернул в руки императора много городов Малой Азии. Но эта история слишком хороша, чтобы быть правдой. Видимо, на самом деле произошло следующее: Малик-шах согласился изгнать турок, которые контролировали города на побережье Малой Азии, и приказал вернуть территории Византии. Турки, например, ушли из Синопа, расположенного на берегу Черного моря, даже оставив нетронутой городскую казну{192}192
  Там же. С. 191.


[Закрыть]. В результате все города региона сдались византийцам; это был результат дипломатических договоренностей на самом высоком уровне, а не, как предполагает Анна Комнина, плод ловкости рук и ума императора.

Малик-шах получил за оказанную в критический момент помощь хорошую компенсацию: в середине 1080-х годов греческие послы доставили султану великолепные дары{193}193
  Bar Hebraeus, 2, p. 229.


[Закрыть]. «Правители Византии привезли ему подношения», – писал один арабский хронист после смерти султана, подчеркнув, что имя Малик-шаха прославилось «от границ Китая до пределов Сирии и от самых отдаленных земель ислама на севере до самого Йемена»{194}194
  Ibn al-Athir, AH 485/Dec. 1091 – Dec. 1092, p. 259


[Закрыть]. Это указывает на четкое разделение интересов: в то время как Малая Азия принадлежала к сфере влияния Византии, районы, лежащие восточнее, находились под контролем турецкого султана.

За предупреждениями султана, обращенными к турецким эмирам Анатолии, последовала агрессивные акции, направленные на установление его прямой власти над вождями на периферии турецкого мира. Большая армия была направлена в центральные районы Малой Азии – против Никеи и ее правителя Абу'л-Касима, набеги которого на территорию Византии так досаждали Алексею{195}195
  Анна Комнина. С. 196.


[Закрыть]. Малик-шах лично возглавил один из походов, сначала направившись на Кавказ, а затем повернул на юг в Сирию, где овладел Алеппо. После того как султану покорилась Антиохия, он спустился к побережью Средиземного моря, сошел с коня и вошел в воду. Опустив трижды свой меч в воду, Малик-шах произнес: «Смотрите-ка, Бог позволил мне править землями от Персидского моря до этого моря»{196}196
  Matthew of Edessa, II.86, p. 153.


[Закрыть].

Захват султаном Антиохии – вот цена, которую пришлось заплатить за его помощь в борьбе с Абу'л-Касимом и за восстановление власти Византии над городами Малой Азии. Поразительно, что христианское население многих городов и деревень, через которые проходил Малик-шах со своим войском, приветствовало султана, расценивая его пребывание в регионе как предпосылку наступления стабильности и сдерживающий фактор для местных турецких вождей. Например, султан не встретил никакого сопротивления на Кавказе. Любезность и «отеческая забота», которую он выказал местным христианам, очень помогли развеять страхи перед прямым правлением Великих Сельджуков{197}197
  Ibid.


[Закрыть]. Малик-шаху помогла его репутация правителя, толерантно относившегося к христианству: приблизительно в начале 1074 года, вскоре после того как султан занял трон, доставшийся ему по наследству от отца, он отправил в Константинополь делегацию с подробными вопросами о христианской вере{198}198
  Сохранился ответ на запросы султана. P. Gautier, 'Lettre au sultan Malik-Shah rédigée par Michel Psellos', Revue des Etudes Byzantines 35 (1977), pp. 73–97.


[Закрыть]. Кроме того, во время кампании 1086–1087 годов одному наблюдателю показалось, что Малик-шах пришел, чтобы установить власть над своими подданными, а не над христианами{199}199
  Matthew of Edessa, II.86, p. 153.


[Закрыть]: хотя султан вошел в Эдессу и Мелитену, он не стал ни назначать своих правителей, ни снимать с должности тех, кто управлял городами от имени императора{200}200
  О куропалате Торосе, а также о Гаврииле – правителях Эдессы и Мелитены, в этот период известно мало, как и о том, согласились ли (или их заставили согласиться) с властью Малик-шаха. Однако если взять во внимание язвительные замечания Матвея Эдесского о Филарете Вахамии и его решении присоединиться к султану и принять ислам, то можно было ожидать увидеть в его хронике поношения в адрес этих двух людей за то, что они бежали к туркам. Matthew of Edessa, II.85, pp. 152–3. Однако Гавриил, видимо, подстраховался, выпустив печать, на которой значились его византийские и арабские титулы. J-C. Cheynet, Sceaux de la collection Zacos se rapportant aux provinces orientales de l'Empire byzantine (Paris, 2001), no. 41.


[Закрыть].

Император провел несколько кампаний в 1086–1087 годах, восстановив контроль над городами, расположенными на территориях, которые не покорились (вопреки приказам султана). Сначала византийцы положили конец нападениям из Никеи, после чего начали наступление на Абу'л-Касима. «Самодержец… отражал набеги и в то же время склонял Абу'л-Касима к заключению мирного договора», – писала Анна Комнина{201}201
  Анна Комнина. С. 194.


[Закрыть]. Императорские войска отправились освобождать Кизик, Аполлонию и другие города в западной части Малой Азии, на которые были нацелены атаки турецких вождей{202}202
  Там же. С. 199–201.


[Закрыть]. Кизик, потерянный Византией незадолго до осуществленного Алексеем переворота, вновь перешел под контроль императора приблизительно в середине 1086 года. Наместником Кизика был назначен Константин Умбертопул, один из самых близких сподвижников императора. Умбертопул пребывал на этом посту до тех пор, пока его не отозвали для отражения очередного нападения печенегов{203}203
  Там же. С. 200, 202. Переход Умбертопула на запад указывает на дату освобождения города.


[Закрыть].

Другие города удалось освободить, пообещав турецким военачальникам крупное вознаграждение за переход на службу к императору и согласие принять христианство{204}204
  Там же. С. 199–201.


[Закрыть]. Духовенство в Константинополе приветствовало обращение турок и похвалило Алексея за благовестие и продвижение истинной веры{205}205
  Theophylact of Ohrid, pp. 113–14. Замечания Феофилакта были озвучены в речи, обращенной к императору всего лишь год спустя.


[Закрыть]. Император с радостью принял эту благодарность, но действовал все же не из религиозного энтузиазма, а в соответствии с классическими принципами дипломатии: предложение имперских званий и денег турецким вождям убедительно доказывало преимущества сотрудничества с Византией. Не такая уж большая цена за возвращение потерянных ранее городов и территорий!

Именно поэтому в проповеди Феофилакта Охридского на праздник Богоявления, произнесенной 6 января 1088 года в присутствии императора и его ближайших советников, о ситуации на востоке почти ничего не говорилось. В отличие от западных провинций, которые по-прежнему страдали от опустошительных набегов печенегов, положение в этом регионе больше не вызывало сильного беспокойства. После подробного рассказа об угрозе со стороны кочевников и хвалебных слов в адрес Алексея I (басилевса превозносили за заключение мира с печенегами незадолго до праздника), знаменитый богослов Феофилакт не сказал почти ничего о Малой Азии. Алексею I, как заявил этот видный церковный деятель, повезло иметь прекрасные отношения с турками, и прежде всего с султаном. По словам Феофилакта, Малик-шах так восхищался императором, что провозглашал тост в его честь каждый раз, когда упоминалось его имя. «Вести о мужестве и славе императора, – с одобрением отметил Феофилакт, – разносятся по всему миру»{206}206
  Ibid., p. 111.


[Закрыть].

Эта оптимистичная оценка, высказанная в 1088 году, резко контрастирует с мрачным взглядом на ситуацию в империи 1081 года, о чем мы знаем из труда Анны Комнины (согласны с такой точкой зрения и современные историки). Положение в восточных провинциях было стабильно. Даже если там имели место отдельные проблемы, требовавшие срочного разрешения, о катастрофе речь не шла. Византийцы взяли ситуацию под контроль и для обращений за помощью к папе римскому не было необходимости. В конце 1080-х годов Крестовый поход был не нужен.