Электронная библиотека » Питер Мейл » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "По следу Сезанна"


  • Текст добавлен: 23 ноября 2015, 14:00


Автор книги: Питер Мейл


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Столовая оказалась чересчур большой и величественной для трех человек. Они уселись вокруг одного конца огромного стола из красного дерева, за которым могла бы легко разместиться дюжина гостей. Андре представил себе, как, обедая здесь вдвоем, Денуайе сидят друг напротив друга, а слуга курсирует между ними, передавая соль, перец и реплики.

– Наверное, у вас бывает много гостей? – спросил он у мадам Денуайе.

Еще одно пожатие плеч посредством губ.

– Не очень. Люди здесь способны разговаривать только о гольфе, любовных интрижках и подоходном налоге. Зато у нас часто гостят наши друзья из Франции. – Она взглянула на золотистый купол суфле, предъявленный дворецким для оценки, и одобрительно кивнула. – А вы играете в гольф, месье Келли? Говорят, здесь превосходное поле.

– Нет, никогда не играл. Боюсь, я не имел бы успеха в местном обществе. – Он снял верхушку с суфле, вдохнул аромат трав и положил в образовавшееся углубление ложку черного tapenade[17]17
  Приправа с каперсами, анчоусами и маслинами, тапенад (фр.).


[Закрыть]
. – Я и флиртовать-то никогда толком не умел.

Мадам Денуайе улыбнулась. У молодого человека есть чувство юмора и такие удивительные глаза. Жаль, что Мари-Лор уехала.

– Bon appétit.

Из уважения к нежнейшему ароматному суфле его ели в молчании, но потом Денуайе разлил вино и заговорил о французской экономике, на перспективы которой он смотрел довольно мрачно. После этого он задал Андре несколько вежливых вопросов о его работе, поинтересовался, чем жизнь в Нью-Йорке отличается от жизни в Париже, расспросил о любимых ресторанах. За столом шел приятный, банальный разговор – светский клей, объединяющий за обедом малознакомых людей, ничего слишком личного, ничего бестактного. И ничего о фотографиях, хотя хозяин время от времени и поглядывал на лежащий у его тарелки конверт.

Главным блюдом оказалась рыба, которой, к счастью, удалось избежать обычной в этих местах смерти от удушения в толстом слое теста. Ее лишь слегка обваляли в ржаных крошках и быстро обжарили, а потом украсили ломтиками лайма и подали с pommes allumettes[18]18
  Картофель, зажаренный тонкой соломкой (фр.).


[Закрыть]
, который сначала восхитительно хрустел, а потом таял во рту. Андре с удовольствием присвоил бы этому блюду четыре звездочки, о чем не преминул сообщить хозяйке.

– Теперь я буду лучше думать о багамской кухне, – добавил он.

Та взяла со стола маленький стеклянный колокольчик для вызова дворецкого.

– Спасибо, рада, что вам понравилось, – кивнула она, а потом хихикнула и сразу же стала лет на двадцать моложе. – Вот только повар у нас с Мартиники.

Андре никогда не ел десерта, предпочитая выпить лишний бокал вина, и Денуайе поспешил пригласить его в гостиную, куда им подали кофе. Эта комната с мраморными полами также предназначалась для приема целых полчищ гостей. Андре и хозяин устроились на маленьком островке из трех кресел прямо под медленно вращающимся на потолке вентилятором.

– Ну что ж, давайте-ка посмотрим, что там затеял этот старый пройдоха Клод, – потер руки хозяин.

6

Вот уже несколько лет жизнь Рудольфа Хольца в понедельник вечером подчинялась строгому распорядку. Ровно в шесть часов заканчивались все деловые встречи; никакие приглашения не поступали и не принимались. Вечер понедельника принадлежал только ему. После легкого ужина, меню которого никогда не менялось – копченая лососина от «Мюррейс» и полбутылки «Монраше», – Хольц собирал все свежие каталоги галерей и последних торгов, прихватывал списки действительных и потенциальных клиентов и по ступенькам забирался на свою огромную кровать. Там, среди подушек, он строил планы. Это была, возможно, самая важная часть его работы. Именно так, в тишине и покое, он задумывал многие из своих весьма выгодных сделок, некоторые из них были к тому же вполне законными.

Рядышком под одеялом крепко спала Камилла, спрятавшая глаза под черной шелковой маской. Она провела выходные у каких-то утомительно светских друзей в округе Бакс и вернулась оттуда совершенно измотанная. Из-под одеяла до Хольца доносилось легкое похрапывание, напоминавшее ему о любимом в детстве мопсе, и время от времени он рассеянно, но нежно поглаживал Камиллу. Вот уже час Хольц перелистывал каталоги и иногда записывал рядом с названием картины имя одного из клиентов. Он очень любил эту часть своей работы, считая ее чем-то вроде благотворительности: ведь с его помощью произведение искусства обретало любящий дом. Хотя, разумеется, гораздо более глубокое удовлетворение он испытывал, когда после удачной продажи переводил на свой счет семизначную сумму.

Хольц как раз пытался решить, может ли небольшой, но прелестный Коро заполнить очевидный пробел в токийской коллекции Онодзука, когда раздался телефонный звонок. Камилла захныкала и натянула одеяло на голову. Хольц взглянул на часы на тумбочке. Почти одиннадцать.

– Хольц? Это Бернар Денуайе.

Хольц еще раз посмотрел на часы и нахмурился:

– Вы рано встали, мой друг. Сколько сейчас во Франции? Пять?

– Нет, я на Багамах. Хольц, я тут кое-что видел, и мне это очень не понравилось. Фотографии сняты на прошлой неделе у моего дома на Кап-Ферра. Сезанн, Хольц, Сезанн! Как его грузят в фургон сантехника.

Хольц уже не полулежал на подушках, а сидел, выпрямившись, и больше не понижал голос.

– И где они сейчас, эти фотографии? – Камилла недовольно завозилась и закрыла ухо подушкой. – Кто их сделал? Неужели эти подонки из «Пари матч»?

– Нет, они у меня. Мне их оставил фотограф – его зовут Келли. Он работает в том журнале, где в прошлом году была большая статья о нашем доме. Кажется, «DQ» или что-то в этом роде.

– Никогда о таком не слышал. – Камилла застонала, и Хольц водрузил ей на голову вторую подушку. – А этот Келли, он что, хочет денег?

Денуайе ответил не сразу.

– Думаю, что нет. Он сказал, что завтра возвращается в Нью-Йорк, значит я больше его не увижу. Но что происходит? Я думал, вы собираетесь отправить картину в Цюрих. Мы ведь договаривались. В Цюрих, а потом в Гонконг, и ни одна живая душа ни о чем не узнает – так вы говорили.

Хольцу нередко приходилось успокаивать трудных клиентов. В большинстве сомнительных сделок, подобных этой, бывает период неопределенности – иногда несколько часов, или дней, или даже недель, – когда один ее участник вынужден полностью довериться другому. Хольц всегда устраивал так, чтобы проявлять доверчивость приходилось не ему, а клиенту, но при этом хорошо понимал, какую тревогу чувствует человек, вручивший свою судьбу или деньги в руки постороннего. Он опять откинулся на подушки, и голос его стал мягким и уверенным.

Беспокоиться совершенно не о чем, если, разумеется, фотографии нигде больше не выплывут. А об этом он сумеет позаботиться, заверил Хольц француза, кинув взгляд на спящую Камиллу. Прервав Денуайе, начавшего было задавать вопросы, он продолжил: Клод – это не проблема. Он предан хозяину и скажет все, что ему велят, а об остальном будет молчать. А что касается фургона, так это элементарная маскировка. Водитель – никакой не сантехник, а сотрудник Хольца, курьер, перевозящий ценные вещи, не привлекая к себе особого внимания. Разве кто-нибудь заподозрит, что в старом, поцарапанном «рено» едет драгоценное полотно? Разумеется, нет. И Денуайе может быть совершенно уверен, что в настоящий момент его Сезанн спокойно катит по Европе. Хольц, правда, не упомянул, что по дороге картина сделает остановку в Париже, но ведь владельцу было совершенно необязательно знать об этом.

– Вот видите, друг мой? Вы можете быть совершенно спокойны. Это просто мелкое неудобство, не больше. Расслабьтесь, грейтесь на солнышке, а остальное предоставьте мне.

Денуайе положил трубку и долго стоял у окна, вглядываясь в черную тропическую ночь. Впервые за свою упорядоченную и законопослушную жизнь он имел дело с таким человеком, как Хольц. Очень неприятно. Беспокойство, ощущение зависимости, даже чувство вины. Но менять что-то уже поздно. Он завяз слишком глубоко. Ничего не поделаешь. Денуайе подошел к бару и налил себе коньяка. Хольц вроде бы уверен, что сможет уничтожить негативы и другие отпечатки, если они имеются. И этот молодой человек, похоже, говорил искренне. Может, он и правда поднимает шум из-за невинного совпадения. Но все равно, поскорее бы все это кончилось.

Хольц, однако, был далеко не так уверен, как показалось Денуайе. Если француз сказал правду, то времени у него оставалось совсем немного – только до утра. Он решительно снял подушки с головы Камиллы и бесцеремонно потряс ее. Она приподняла маску и с трудом открыла один глаз, выглядящий странно голым без грима.

– Только не сейчас, дорогуша, у меня совсем нет сил. Может, завтра утром, перед спортзалом. – Как многие невысокие мужчины, Хольц компенсировал недостаток роста неуемным либидо, и временами Камилла находила это довольно утомительным. – Девочкам иногда нужен выходной, дорогуша. Ну правда. – Она ласково потрепала его по руке.

Хольц словно не слышал ее:

– Мне срочно нужен адрес этого твоего фотографа. Келли.

Камилла с трудом приняла сидячее положение, прижимая к груди простыню.

– Что? А до утра это подождать не может? Руди, ты же знаешь, если я не высплюсь, то никуда не гожусь, а завтра у меня…

– Это важно. Нам грозят неприятности.

По складкам в углах его рта Камилла тотчас же догадалась, что дальнейшие препирательства бесполезны – Руди иногда бывал довольно жестким, – и поспешила в прихожую за сумочкой, по дороге больно ударившись ногой о массивный комод эпохи Людовика XV. Обратно в постель она довольно неуклюже прискакала на одной ноге.

– На! – Она раскрыла записную книжку на букве «К» и сунула ее Хольцу. – Палец завтра наверняка раздуется, как шар. Чертов комод! Можно хотя бы узнать, из-за чего весь шум?

– Дорогая, я уверен, что от этого ты не умрешь. Не мешай, мне надо позвонить.

Совершенно проснувшаяся и чрезвычайно заинтригованная Камилла достала из сумочки зеркало и долго поправляла волосы, стараясь при этом не пропустить ни слова из разговора Хольца с каким-то человеком по имени Бенни. Однако, прослушав разговор до середины, она горько пожалела о своем любопытстве. Ей совершенно ни к чему было знать все эти мерзкие подробности. Камилла снова надела маску, зарылась в подушки и постаралась поскорее уснуть.

Однако сон не желал возвращаться. Хольц закончил разговор, а потом она почувствовала, как ее довольно бесцеремонно переворачивают на спину. Камилла опустила глаза и увидела его макушку: Хольц умудрялся оставаться коротышкой даже в горизонтальном положении. Руки становились все настойчивее, и Камилла со вздохом подчинилась неизбежному. Пострадавший палец она постаралась отодвинуть как можно дальше от возможного столкновения с его чересчур активными ногами.


Оглянувшись, Андре увидел через заднее стекло, как закрывается бело-зеленый шлагбаум, охраняющий обитателей Купер-Кей от толп простолюдинов. Стояло чудесное солнечное утро, цветы казались особенно яркими на фоне тропической зелени, а старательные садовники торопливо подметали и подстригали свои владения, чтобы ни один увядший цветок или упавший на землю сухой лист не омрачал радужную картину мира. Андре опять опустился на сиденье, чувствуя смутное недовольство из-за зря потраченных двадцати четырех часов.

Денуайе держался с ним очень приветливо и – бо́льшую часть вечера – совершенно непринужденно. Рассматривая фотографии, он, вопреки ожиданиям Андре, не казался ни встревоженным, ни даже удивленным и, похоже, гораздо больше заинтересовался состоянием сада, чем судьбой полотна Сезанна. Только однажды, когда он увидел на снимке фургон, его брови удивленно приподнялись, а потом недовольно сдвинулись, но это продолжалось всего несколько мгновений, и через минуту хозяин опять улыбался. Водопроводчик – это старый copain[19]19
  Приятель (фр.).


[Закрыть]
Клода и часто выполняет всякие мелкие поручения, объяснил он Андре. Сезанн отправился на выставку в галерею хорошего знакомого в Каннах. Таким образом, все объясняется очень просто, хотя, конечно, надо будет поговорить с Клодом насчет такого странного способа транспортировки. Вот и все. Денуайе горячо благодарил Андре за проявленную заботу и настоял на том, что сам оплатит его номер в клубе. Однако в целом вечер и вся поездка обернулись разочарованием.

Небольшим утешением для Андре стало то, что оттепель в Нью-Йорке продолжалась и тротуар перед его домом больше не напоминал каток. Поднимаясь по лестнице, он решил, что заслужил утешение и потому сейчас же позвонит Люси и пригласит ее на обед. С этими мыслями он открыл дверь и бросился к телефону, но посреди комнаты вдруг остановился, с изумлением оглядывая царящий вокруг хаос.

Все его коробки с вещами были раскрыты и перевернуты. Книги, фотографии, одежда, сувениры из разных поездок валялись по всему полу неряшливыми кучами, точно специально разбросанные чьими-то нетерпеливыми, злыми руками. Картотечные шкафчики, в которых он держал все свои слайды, разобранные по годам и странам, стояли пустые, с распахнутыми дверцами. Из кладовки, где он хранил аппаратуру, было вынесено все за исключением складной треноги и старого пластиночного фотоаппарата, который Андре собирался реставрировать. Исчезли все камеры, все линзы и фильтры, осветительное оборудование и сделанные на заказ сумки. Он прошел на кухню, распахнул холодильник и уже не удивился, обнаружив, что в нем не осталось ни одной отснятой пленки. Добро пожаловать в Нью-Йорк, в город самых дотошных грабителей!

В спальне были выдвинуты все ящики и выпотрошены шкафы, одежда валялась на полу, и даже матрас наполовину сполз с кровати. Первые минуты Андре не чувствовал ничего, кроме странного оцепенения. Злость и жажда мести должны были прийти позже. Осторожно пробираясь между остатками своего имущества, он дошел до рабочего стола, опустился на табуретку и взялся за телефон.

Прежде всего – полиция. Там с ним разговаривали вежливо, но без всякого интереса. Еще одно из нескольких сотен преступлений, совершенных в Нью-Йорке за два первых дня недели. По сравнению с убийствами, изнасилованиями, смертями от передозировки, а также с открытием охотничьего сезона в метро – довольно мелкое и незначительное. Если Андре явится в полицейский участок и расскажет кому-нибудь подробности, кражу официально зарегистрируют. После его дело отправится на полку и будет долго там пылиться. Кроме того, ему посоветовали сменить замки.

Затем – страховая компания. Там к нему отнеслись подозрительно, выслушали с профессиональным недоверием, после чего забросали каверзными вопросами. Были ли закрыты все двери и окна? Работала ли сигнализация? Имеются ли у Андре все необходимые бумажки – чеки, даты покупки, серийные номера – и приблизительная оценочная стоимость украденного? Если нет, то никакие действия компания предпринимать не собирается. И ему следует поменять замки. Андре повесил трубку и вспомнил рекламный слоган компании – что-то насчет друзей, которые познаются в беде.

И наконец – Люси. Только тут он нашел простое человеческое сочувствие. Она пообещала приехать, как только закроет офис.


Стоя посреди гостиной, Люси обозревала разгром, и лицо у нее выражало одновременно отвращение и гнев. На голове у нее был тот самый берет, что Андре привез из Ниццы, и при виде его он впервые за день улыбнулся.

– Он идет тебе, Лулу. Надо будет еще подарить тебе велосипед и связку лука, чтобы носить на шее.

Она сняла берет и встряхнула волосами.

– Если ты собираешься изображать тут мужество и оптимизм, я не поведу тебя обедать, – пригрозила она. – Господи, ну и кошмар!

Они начали со спальни. Люси быстро и ловко складывала одежду, вешала ее на плечики или отправляла в корзину для грязного белья. Полюбовавшись, как Андре пять минут мучается с одним свитером, она отправила его в гостиную в надежде, что хотя бы с веником он умеет обращаться. Машинально Андре выбрал диск Боба Марли, засунул его в проигрыватель и только тут понял, что что-то не так. Почему они не забрали его стереофонический музыкальный центр? Сметая битое стекло, он мысленно составлял список оставленных грабителями ценностей: музыкальный центр, телевизор, коротковолновый приемник на тумбочке у кровати, мобильный телефон. Даже полдюжины серебряных рамочек для фотографий эпохи ар-нуво валялись на полу под полкой, на которой до этого стояли. Все это было странно и непонятно, если только воры не собирались стать профессиональными фотографами. Но зачем, утащив оборудование, они прихватили и его слайды? И пленки из холодильника. И почему устроили такой разгром? Что они искали?

Двумя часами позже квартира была приведена в относительный порядок, но Люси и не собиралась останавливаться. Она, похоже, не испытывала ни голода, ни жажды, которые уже давно мучили Андре и сильно отвлекали его от работы. Он остановил девушку, когда та несла к полкам стопку книг, доходящую ей до подбородка.

– Хватит, Лулу, хватит. – Он отобрал у нее книги и положил их на пол. – Я, кажется, слышал что-то про обед? Или ты так увлеклась, что не можешь остановиться?

Люси с удовольствием потянулась, расправляя спину.

– Ну ладно, на сегодня и правда хватит. У тебя тут кто-нибудь убирает?

– Что?

– Нет. Я так и поняла. Завтра же пришлю к тебе уборщицу. Эту квартиру не мешает хорошенько вымыть. И окна тоже. Их вообще когда-нибудь мыли? И знаешь, Андре, йогурт не может жить вечно даже в холодильнике. Когда он начинает светиться в темноте, выбрасывай его быстренько, хорошо?

У Андре вдруг появилось странное, но очень приятное чувство, будто над ним взяли шефство. Он помог Люси надеть пальто, а она нашла берет и огляделась:

– Зеркала у тебя нет? – Убрав волосы под берет, она лихо сдвинула его на один глаз и тут заметила, что Андре улыбается. – Что, во Франции так не носят?

– Не носят, а надо бы.

Люси привела его в свой любимый ресторанчик, расположенный на Дуэйн-стрит, маленький, шумный и теплый: ром «Маунт Гэй», пиво «Ред Страйп» и шеф-повар с Ямайки, женатый на итальянке. К короткому меню приложили руку оба супруга.

Люси неторопливо потягивала свой ром.

– Я, кажется, еще не выразила тебе сочувствия.

– Знаешь, я никак не могу понять одной вещи. – Он говорил, не отводя глаз от своего стакана. – Они не взяли ничего из тех вещей, которые могли бы продать на улице за пять минут. Только камеры, отснятые пленки и слайды. То есть все, что касается моей работы. Больше их ничего не интересовало. А кроме того, они – профи. Дверь не сломана, а просто открыта. И сигнализацию сумели отключить. Точно профи, Лулу. Только я не понимаю, зачем им все это. Фотографии домов, мебели, картин. Никакой обнаженки. В желтый журнал ничего не продашь.

Пышная жена шефа, с трудом протиснувшись между столиками, подошла к ним, чтобы принять заказ. Она одобрительно кивнула, когда Андре выбрал ризотто с морепродуктами, и даже поцеловала кончики пальцев, когда Люси попросила принести вяленого цыпленка.

– А вино я вам выберу сама. Отличное «Орвието» с Ямайки, – непререкаемым тоном заявила она и поплыла в сторону кухни.

Люси засмеялась:

– И незачем делать такое недовольное французское лицо. Анжелике виднее. А пока расскажи мне, как ты съездил.

И Андре рассказал, стараясь придерживаться фактов и внимательно следя за лицом Люси. Она умела слушать и так погрузилась в его рассказ, что едва заметила появление Анжелики с вином и едой.

– Basta, – сказала толстуха, ставя на стол тарелки. – Любовь подождет. Ешьте.

Несколько минут они жевали молча. Наконец Люси сделала перерыв, чтобы отхлебнуть вина.

– Ты прав, – сказала она. – Все это действительно очень странно. Может, кто-то хотел помешать тебе работать? – Девушка пожала плечами. – Ты знаешь кого-нибудь, кто имеет на тебя зуб? Конкурент, например?

– Даже представить не могу. И зачем им понадобились мои старые слайды? Их даже продать нельзя. И зачем надо было переворачивать всю квартиру вверх дном?

– Может, искали что-нибудь. Не знаю… что-то, что ты спрятал.

Над ними опять нависла Анжелика.

– Ну как? – Она подлила вина в бокалы и повернулась к Андре: – Вы у нас первый раз?

Он улыбнулся и кивнул:

– Все очень вкусно.

– Bene[20]20
  Хорошо (ит.).


[Закрыть]
. Проследите, чтобы она побольше ела. Больно уж худа. – И Анжелика покинула их, пухлой ручкой массируя свой объемистый живот.

Они ели и разговаривали, бессознательно избегая любых упоминаний об ограблении. От работы и офисных сплетен они постепенно перешли к своим симпатиям и антипатиям, к надеждам и амбициям – к маленьким откровениям двух людей, ощупью старающихся найти путь друг к другу. Когда они допили кофе, в ресторане было уже почти пусто, а на улице стояла промозглая сырость. Зябко поежившись, Люси взяла Андре под руку, и они пошли по Дуэйн-стрит в сторону Западного Бродвея. На углу Андре остановил такси, и впервые за вечер между ними возникло короткое, немного неловкое молчание.

– Пообещай, что сегодня больше не будешь заниматься уборкой, – потребовала Люси, открывая дверцу.

– Спасибо тебе за все, Лулу. Обед был чудесный. Ради этого стоило пережить ограбление.

Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в нос.

– Поменяй замки, хорошо?

Андре смотрел вслед удаляющимся красным огонькам и для жертвы ограбления чувствовал себя очень неплохо.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации