Текст книги "Злость"

Тысячу сто двадцать пять лет назад

Протез разделен на две части, его внутренние механизмы разбросаны по столу. На место сенсоров и моторов Массасси устанавливает красивое резное стекло.

Уже несколько месяцев как она не принимает лекарства, и по мере того, как у нее проясняется сознание, начинают обрисовываться и жизненные трудности.

За ней пришли вскоре после того, как она покинула больницу. Хотели, чтобы она вернулась к работе. Чтобы заплатила за лечение. Чтобы исчезла.

Разумеется, они этого не говорили, но она знала. В глазах читалась неопровержимая правда – та, что была видна только ей. Своей серебряной рукой она коснулась их лиц – и ее оставили в покое.

Затем послали новых людей, с новыми вопросами – их она тоже спровадила.

В третий раз к ней пришли с транквилизаторами и взрывчаткой. Эти даже не потрудились задать вопросы.

Массасси забрала их оружие, заставила вернуться к хозяевам и доложить, что она мертва.

Через неделю в ее жилье определили нового человека. Его зовут Инса. После первой встречи Инса больше не видит Массасси и даже не задается вопросом, почему он спит на ящиках в кладовке и готовит на двоих. Контекстная реклама отслеживает изменения в его потребительских привычках и подсовывает соблазнительные картинки новейших инструментов и ме́хов. Внезапно он ловит себя за их покупкой.

Инса не возражает. Он счастлив в своем новом доме, рад новым вещам, которые покупает на последние сбережения, даже несмотря на то, что сам он ими пользоваться не будет.

Пространство захламляется, в основном – ненужными деталями, оставшимися после переоборудования важнейших частей механизмов. Массасси сидит в центре бардака и непрерывно работает. По мере изменения настроек и добавления к протезу новых параметров, ее серебряная рука медленно тает, как счастливое воспоминание.

Иногда Массасси отвлекается и любуется рукой, и тогда рука обретает четкие, острые, как лазер, очертания. Но с каждым разом на лбу выступает все больше пота, и с каждым разом, когда она возвращается к работе, рука исчезает все быстрее.

Всю ночь она работает на чистом упрямстве. Не разрешает себе принимать лекарства, какой бы заманчивой ни была эта мысль.

Когда протез готов, она аккуратно кладет свою серебряную руку рядом с одной из его частей. Линзы и зеркала захватывают, фокусируют и удерживают свет. Довольная, она прилаживает вторую часть протеза и скрепляет его жидким огнем. Это не замена руки – это ножны, вторая кожа. Первоначальная никогда по-настоящему не исчезала.

Сущностные пальцы изгибаются и растягиваются, заполняя искусственное жилье. Она тестирует новую руку на подвижность, крутит кулаком, вращает плечом.

При каждом движении проверяет шарниры, пытается обнаружить утечку сущности. Тщетно. Страх исчезает и уступает место переутомлению.

Массасси поддается и заваливается спать прямо в углу.

Просыпается она в хорошем настроении. Теперь она контролирует руку, она свободна. Отныне мир – ее игрушка, и ей не терпится начать игру. Она машет Инсе и направляется к двери.

Он не видит прощального жеста и никак не отвечает.

Она останавливается у двери, поворачивается и идет к бледному мужчине. Пальцы с металлическими наконечниками устремляются к его лицу, на ее ладони открывается зрачок. Серебряный свет падает мужчине на лицо, возвращая его выражению осмысленность.

– Прощай, Инса, – произносит она.

– Прощай, – улыбнувшись, отвечает он, уверенный, что где-то ее видел.

Давно она не была на улице. Над горизонтом, как всегда, туманная дымка, но над ней она видит искажение, небесную складку, как если бы сверху давило что-то тяжелое, пытаясь прорваться наружу. Видит угол преломления, догадывается о его примерном направлении.

Ее охватывает дрожь, и, по наитию, она направляется в другую сторону.

Глава восьмая

Полный ненависти, глаз поворачивается налево, направо, сужается. По обеим сторонам его огибает конечность из живой воды, оскверненная и голодная. Она извивается, чтобы оказаться от меча как можно дальше, и пытается добраться до более аппетитной девочки, к которой меч и прикреплен.

Расправляются серебряные крылья и резким движением отрезают тянущиеся капли.

Конечность сворачивается, дымится, а на обрубке танцуют голубые всполохи, угрожая воспламениться.

Освободившись, Веспер жадно глотает воздух. Она вытаскивает пистолет из кармана и крутит головой, готовясь к новым опасностям.

Они не заставляют себя ждать. Злая тьма снаружи сдавливает и гнет металл цилиндра. Из каждой новой трещины внутрь заливается все больше воды, которая тут же принимает все более устрашающие формы. Сформировавшись, они ползут к пассажирам, выискивая прорехи в броне.

Веспер стреляет, направляя пистолет на трещины в корпусе и стремясь запечатать дыры лазером. После того как каждая щель запаяна, водяная конечность оказывается отрезанной от своего создателя и, извиваясь, разливается по полу.

Темнота снаружи пульсирует от боли и гнева, а цилиндр сотрясается так сильно, что скрипит металл. Затем раздается резкий вопль, глухой удар, и внезапно цилиндр начинает двигаться.

Непроглядная черная тьма сменяется зеленоватым сумраком, чужеродные воды – всего лишь оскверненным океаном. За цилиндром тянутся огромные воздушные пузыри, и океан успокаивается.

Веспер откладывает пистолет и наклоняется, чтобы взять козленка на руки. Теперь, когда цилиндр частично открыт, двигаться легче. Не подозревая об опасности, козленок уютно храпит, а на его губах синеет яркий пигмент обезболивающих капсул.

Она растирает толстый слой герметика с живота козленка по всему его телу. Жирно намазывает на голову, создавая незатейливый шлем.

Другой рукой хватает Диаду за запястье, снова пытается ее добудиться, но словам не пробиться сквозь наркотическое забытье.

Так как руки у Веспер заняты, она ногами отталкивает две половины цилиндра друг от друга. Неясно, почему он открывается – может быть, такая возможность заложена в конструкции, а может, ей просто повезло. Как бы то ни было, это не важно. Она отталкивается и выплывает в открытые воды. После жуткой тесноты внезапный простор парализует.

Маска на лице Веспер автоматически фильтрует воздух, а забрало Диады герметизируется в целях сохранения кислорода. Козленок, ничего не ведая, по-прежнему спит.

Веспер начинает плыть, но в темноте можно лишь догадываться, где верх, где низ.

Ноги бьют по воде в поисках дна. Но сила и энергия ребенка не могут противостоять весу бронированной Диады и спящего козленка, вместе взятых.

Они начинают тонуть. Определенно.

Веспер продолжает брыкаться, создавая пузырьки, – сильнее, еще сильнее. Теперь они тонут не так активно. Но с такой ношей ей долго не продержаться.

Взгляд и мысли обращаются сначала к козленку, затем к Диаде. Они бы, конечно, поняли? Не лучше ли, если хотя бы один спасется?

Внезапно она вспоминает руки своего отца, которые всегда ее держали. Никогда не отпускали.

Отпускать нельзя. Уж точно не сейчас.

Уставшими ногами она продолжает бить воду.

На спине гудит меч. Там, куда падает взгляд меча, расходится скверна и открывается путь в чистые воды. Серебряные крылья осторожно бьют по воде, находя невидимые тропы в потоках.

Они поднимаются – сперва медленно, а потом все ускоряясь по мере того, как меч находит нужный ритм.

Онемевшие пальцы не слушаются, и Веспер скорее видит, чем осязает, что Диада ускользает. Она пытается удержать, тянется до наруча Диады, хватает ее за другую руку. Непростая задача на такой скорости. Рано или поздно Веспер больше не сможет ее удерживать, это всего лишь вопрос времени.

Девочка тут же закрывает глаза. Прекращает бить ногами по воде, полностью доверяется мечу и обнимает Диаду ногами.

Меч неустанно тащит их наверх, покуда вода не окрашивается красным и золотым, а пронизывающий холод не сменяется прохладой.

Голова Веспер появляется над водой. Она оглядывается и видит неподалеку серый песок.

Глаз тоже его видит. Гудение утихает, крылья прекращают работать и снова складываются. Око закрывается.

Голова Веспер окунается под воду.

Неистово молотя воду, девочка плывет к суше, не поднимая лица. Вскоре ступни задевают торчащий камень, на который ей удается встать. На трясущихся ногах она идет к острову. Камни мешаются с песком, затрудняя движение, но Веспер не останавливается.

«Еще один шаг», – лжет она себе и верит в собственную ложь – и этого достаточно, чтобы не сдаваться.

Она тянет Диаду, покуда может, а потом отпускает ее руку и падает на колени. Лишь опустив козленка на песок, она осознает, что он чересчур тихий.

Веспер встает на четвереньки, закрывает глаза. Чувствует тяжесть меча на спине. Ее руки дрожат от усталости. На внутреннюю сторону маски падает слеза. Она делает глубокий вдох. Затем еще один.

Скидывает плащ и отстегивает меч, кладет его сверху. Ползет к козленку, разрывая резиновый шлем на его голове и стирая остатки голубой краски с холодных губ.

Дрожащими руками давит ему на живот. Выдыхает в его рот.

Вскоре козленок реагирует.

Слабо кашляет, затем еще раз, сильнее. Внезапно вскакивает на ноги, отрыгивает ярко окрашенную воду на песок. Когда он заканчивает, Веспер уже спит. Козленок блеет и бодается. Девочка стонет, но не шевелится.

Какое-то время козленок смотрит на нее, затем оглядывает незнакомую территорию. Решение принято. Он возвращается обратно и устраивается рядом с девочкой, кладет ей на живот голову, которая поднимается и опадает в одном ритме с дыханием Веспер.

* * *

Самаэль карабкается на старый металлический холм. Он старается не смотреть на Разлом. Нутряное чутье заставляет его не отрывать взгляда от неровного ржавого пола. Какая-то часть его знает, что он не сможет стереть из памяти то, что там находится. Ему будет легче перенести увиденное, когда он вновь займет свой наблюдательный пост.

Он ставит ноги туда, куда ставит их обычно, наслаждаясь привычным ощущением. Он врос в это место. Он не понимает почему, но это не важно.

Заземлившись, он поднимает голову.

К Разлому несутся четыре отряда инферналей. Сквернавцев ожидаемо не может обогнать никто, только мелькают их заплывшие, никогда не запутывающиеся ноги. Вплотную за ними – Заусенец, как обычно бегущий с нечеловеческой скоростью. По сравнению с переваливающимся Образиной, остальные кажутся практически воплощением изящества. Вспятившая выпячивает зад. Она не может бежать и поэтому сидит на огромной спине порождения Узурпатора, словно перекрученный прыщ на неуклюжей горе.

Наконец Самаэль поднимает взгляд еще выше – на горизонт и на сам Разлом.

Не желая того, отступает на шаг.

За время его отсутствия Тоска выросла. Она перекрыла солидную область Разлома своими эфемерными завихрениями желто-зеленого клубящегося дыма. Инородное семя, пытающееся прижиться на враждебной почве. Там, где реальность истончается и растекается Тоска, заполняя определенными потоками сущности все промежутки, очерчивая границы между этим миром и невозможным.

Там, где реальности смазываются, проявляется Тоска, а ее сущность дымится под лучами расколотых солнц. Вдоль границы Тоска пылает, затвердевая и кристаллизуясь, создавая странные, похожие на звезды деревья. Этот лес одинаково бодро прорастает вниз и вверх, вдыхая воздух и выдыхая что-то иное.

Первыми этого чужемирного леса достигают Сквернавцы.

Самаэль наблюдает, как их лорд, огибая гладкие стволы, несется по вздувающейся волдырями земле. На четвертом таком прыжке что-то начинает меняться. Расстояние искривляется. Растягивается.

Самаэль наклоняется вперед, чтобы лучше рассмотреть. Кажется, что голова лорда Сквернавца опережает его многочисленные ноги, а тело и шея растягиваются, пытаясь приспособиться к новым условиям.

Остальные сквернавцы мешкают и вскоре понимают, что вперед их несут не только ноги. Пока они пятятся назад, их лорд мчится дальше, подобно растянутой на многие мили резине. Затем он исчезает.

Глаза полукровки ухватывают последнюю вспышку сущности лорда, узкую нить пепла, – та испаряется, исчезает.

Она уничтожена.

Не желая больше следовать за лордом, не в силах остановиться, сквернавцы сползаются к своей бесславной гибели. Гладкие стволы фиксируют их отражения, искажая их. Самаэль рад, что не может разглядеть эти картинки.

Те, кто может, – поворачиваются и возвращаются домой. Все, кроме Вспятившей. Ибо, даже отступая, она обречена смотреть туда, куда, по идее, не должна.

Лишь она и Самаэль видят, как растягиваются сквернавцы, видят, как пробивающаяся из их оболочек сущность разрывает их изнутри. Там, где когда-то были монстры, теперь – скопление созданных из сущности деревьев, длинных тонких тростинок, хрупких соломинок, вырастающих из горы застывших конечностей. С каждого свисает мешок мяса и стягом поражения колышется на ветру.

* * *

Волны лижут сапоги Диады. Она лежит там, где ее оставили, с отведенной в сторону рукой. Над ее головой, медленно клонясь к горизонту, одно вокруг другого вращаются солнца.

Веспер сидит неподалеку и кормит козленка. Рядом с ней спит меч. Закончив кормиться, козленок на дрожащих ногах ковыляет вдоль берега. Далеко он не уходит, часто оборачивается назад и блеет до тех пор, пока не получает ответа.

Веспер ложится рядом с мечом, ее нос находится на уровне с крестовиной. Она долго на него смотрит. Не осмеливаясь касаться эфеса, кладет руку на ножны.

Меч не реагирует.

Какое-то время она не движется, затем почти беззвучно его благодарит.

Резко дергается нога в сапоге. Веспер садится и видит, что Диада делает то же самое.

– Где… мы?

Веспер машет козленку, он мчится назад.

– Не знаю.

– Что произошло?

Она начинает рассказывать о мельком увиденных подводных кошмарах и битве за выживание. Прежде чем она заканчивает, козленок рядом с ними спотыкается и уморительно падает. Лягает воздух копытами и возмущенно блеет. С трудом поднимается на ноги, встает под опасным углом и едва проходит два шага, как снова падает.

– Что дальше?

Веспер уверенно поднимается – при этом кажется, что ей гораздо больше лет, чем на самом деле, – и выпаливает:

– Он съел те таблетки, не знаю, сколько штук. И наглотался воды.

– Все-таки было бы лучше… оставить его.

– Не говори так!

– Я просто… – она запинается, выпрямляется, конец предложения тонет в сдавленном бульканье.

Услышав звук, Веспер останавливается. Она оглядывается как раз вовремя – Диада снимает забрало и наклоняется вперед.

Девочка закусывает губу: Диаду начинает раз за разом тошнить на песок. С каждым позывом она шипит от боли, а руки неосознанно стремятся к бокам, привлекая внимание к оставленным кулаками Первого следам.

Затем она отпивает воды, а Веспер берет козленка на руки.

Закончив, она замечает, что девочка во все глаза смотрит на нее. Лицо тут же застывает.

– Что случилось?

Веспер моргает.

– Прости, я просто никогда еще не видела твоего лица.

– И?

Она разглядывает ее черты. Только рыцарям и Линзам дозволено отращивать волосы, а Диада не принадлежит ни к одной из категорий. На голове – жесткий ежик. Что-то не так с ее носом и ушами, но Веспер не понимает, что именно, – хирурги провели слишком тонкую операцию, и шрамов не видно.

– Ну?

– Я не думала, что ты так молода.

– Все гармонаты молоды. Нас синхронизируют… с рождения.

– Что происходит, когда вы стареете?

– Видимо, умираем, – она пожимает плечами. – Нам не говорят. Да я и не спрашивала.

Какое-то время обе молчат. Веспер водит пальцем по песку.

– Темнеет. Нужно найти укрытие.

Диада не оборачивается.

– Да?

– Конечно. Нам необходимо переночевать где-нибудь в безопасности, чтобы утром отправиться дальше.

– Зачем?

– Ради миссии, разумеется.

– Миссия… закончена. У нас нет… транспорта. Нет войск, нет… поддержки. Мы мертвы.

Веспер оставляет рисунок рыцаря незавершенным.

– У нас все еще есть меч. И есть мы.

– Козленок! Ребенок! И… – Диада пытается дать характеристику и себе, но лишь бурчит: – Мы мертвы.

– Я ненамного младше тебя! В лучшем случае лет на пять.

– Скорее на десять.

– Ну десять. Не важно! Ты ведь все еще доверяешь мечу, правда?

– А ты?

– Да.

– Ложь! Я наблюдала… за тобой. В Сонорусе.

Веспер отворачивается.

– Меч… не говорил с тобой… там. Он не… говорил обо мне… не так ли?

Диада мрачно кивает в ответ на молчание Веспер.

– Она была права… насчет тебя.

Веспер не поднимает головы.

– Кто?

– Я. Она.

Молча Веспер собирает свои вещи и направляется к обезображенным отметинами скалам.

На оставленном Диадой забрале отражается красный свет, затем уступает золотому. Одно из солнц уже ушло за горизонт, другое не отстает.

Диада горько вздыхает и усилием воли выпрямляет спину.

Волны тайком накатывают на песок, с каждым разом все выше, поторапливая ковыляющую за девочкой Диаду.

Веспер начинает подъем. Камни влажные, необычно мягкие, как глина. Из-под ее пальцев выползают какие-то потревоженные, покрытые длинными шипами создания размером с ноготь, в поисках новых жилых норок.

Козленок скачет впереди, будто перед ними не отвесная стена, а удобная дорожка.

На полпути найдя пещеру, Веспер забирается внутрь вместе с козленком, обнимая его для тепла. Когда появляется Диада с заляпанным грязью нагрудником, Веспер ей улыбается, но та к ним не присоединяется и садится как можно дальше, дрожа в одиночестве.

На небе скапливаются облака, подгоняемые усиливающимся ветром. Пенистые волны нападают на скалы, оставляя на них сверкающую корку.

Козленок запрыгивает на вершину скалы. Когда он окидывает местность взглядом, его темные глаза ничего не выражают. За ним следует Веспер – сквозь упавшие на лицо грязные и жесткие от соли волосы просматривается решительность. Замыкает процессию Диада, кряхтя и ругаясь с каждым движением, забыв свою обычную ловкость.

Веспер позволяет ей отдышаться, прежде чем спросить:

– Ты сегодня принимала таблетки?

– Я приняла две.

– Две? Я думала, тебе надо принимать по одной.

– Я приняла две.

– В таком случае самое время взглянуть на твою рану.

– Ты не хирург.

– Не бойся. Я просто хочу посмотреть.

– Я боюсь. Заражения.

– Меч защитит нас от скверны. – Она перекидывает сумку через плечо. – А для всего остального у меня есть гель.

Диада неохотно соглашается. Они находят укрытие – углубление в земле, где растут какие-то двуцветные цветы и кусты с похожими на оленьи рога листьями.

Она снимает нагрудник. Из-за многочисленных вмятин его первоначальные формы исказились. Под ним – тонкий слой подкладки, умная амортизирующая ткань, подстраивающаяся под изменение температур. В том месте, где Первый ударил сильнее всего, неровным овалом засохла кровь.

По настоянию Веспер Диада снимает и подкладку, морщась, когда ткань отдирается от струпьев. На бледной коже синяки смотрятся еще темнее. Все они – последствия многочисленных ударов кулаками. Веспер смазывает их противовоспалительным гелем, и это самая простая часть задачи.

– Что такое?

Веспер закусывает губу.

– Тут очень распухло, возможно перелом.

– Ты знаешь… что делать? – Голос Диады выдает, что она на грани.

– Не очень. То есть я раньше перевязывала ноги, но ребра – никогда, – она решает не говорить, были это ноги человека или животного.

Диада отвечает злобным взглядом, но не возражает, когда девочка начинает работу. Она замазывает дермой свежесодранные струпья, вбивая густую пасту пальцами, как художник. Дальше идет флексисплав, который до активации выглядит как длинный тонкий мешок с жидкостью. Она обматывает его вокруг ребер Диады, подгоняя размер. Плотно закрепив, отпускает, и жидкость затвердевает, подстраиваясь под тело Диады – поддерживает, но ограничивает гибкость.

– Как оно?

– Лучше.

Веспер бросает на нее взгляд.

Диаде, как и многим жителям Империи Крылатого Ока, не так просто дается улыбка. Вскоре после боли исчезает и напряжение, уступая место усталости. Не успев этого осознать, женщина засыпает на мягкой земле.

Пока та спит, лицо Веспер приобретает серьезное выражение.

– Мы должны быть сильными для нее, – говорит она козленку, чеша его за ухом. – Даже если мы не чувствуем в себе много сил. Хотелось бы мне… – она останавливается, вздыхает.

– Хотелось бы мне знать, о чем с ней говорить. И чтобы тут был отец или дядя Вред. Они бы знали, что делать. – Она встречает взгляд козленка.

– Ее рана выглядит неважно, да?

В глазах козленка мрачное выражение.

Веспер снова вздыхает. Было бы так просто сдаться, броситься со скалы или свернуться в клубок и плакать. Но она не позволяет себе ничего – ее преследует звук разламывающихся мечей, а из памяти никак не идет взгляд Дженнера. Он погиб за нее вместе со многими другими. Подвести их сейчас было бы худшим из оскорблений.

Она начинает с малого и простого – пытается вправить вмятины на нагруднике. Отходит на приличное расстояние, берет камень и принимается стучать. Иногда она подносит нагрудник к козленку, призывая его тоже побить. Девочка и козленок радостно играют. Старые вмятины исчезают, новые – появляются. Все это время Диада и меч спят.

Когда Диада просыпается, они делят припасы, а Веспер сверяется с навикомплектом. Прибор считает, что они на материке. Он ошибается и не учитывает наводнений и землетрясений, изменивших рельеф за годы с тех пор, как Линзы перестали заниматься топографированием юга. Ни один небесный корабль не осмеливается залетать в эти края, а глаза, следившие за миром сверху, давно закрылись, лишь мертвые сферы вращаются на небесах, бесконечных и безнадежных.

Неподалеку расположено несколько поселков, у всех или неизвестный, или вражеский статус. Так далеко на юге нет ни флагов Империи Крылатого Ока, ни безопасного убежища, ни друзей.

– Я не знаю, куда идти.

– Нам нужны припасы.

Веспер просматривает названия поселков, пытаясь найти хоть что-то знакомое.

– Что насчет Дивенбурга? Звучит неплохо. Дядя о нем рассказывал…

– Ты меня удивляешь.

– В каком смысле?

– Неважно. Что он говорил?

– Эм-м… он говорил, что там опасно. Но в его рассказах везде опасно.

– Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Хоть что-нибудь… Точно! Он сказал, что в Дивенбурге можно найти хоть что. Вообще что угодно. Так что я уверена, что мы сумеем раздобыть там припасы.

– Сюда! – говорит она, вскакивая с наигранным энтузиазмом.

Козленок повторяет движение, и они отправляются. Идущая следом Диада не разделяет их радостного настроения, тем самым уравновешивая общую картину.

Они спускаются по некрутому склону – козленок интуитивно выбирает самый безопасный путь. Где-то почва представляет собой мягкий грунт, где-то – мокрую грязь. Трава растет беспорядочными клочьями, как волосы на голове у лысеющего человека.

Ветер пробирается под плащ, взлохмачивает девочке волосы. Когда их взору предстают южные ландшафты, она замедляется, светит навикомплектом на землю, сравнивает карту с тем, что видит своими глазами.

– Ой-ой.

Вместо ожидаемой суши – очередные волны, а за ними – другой берег, далекий, но видимый. Она откладывает навикомплект, достает старую трубу и прикладывает к глазу. Местами проглядывает мель, под которой виднеются неясные контуры крыш и поднимающиеся над поверхностью воды трубы, опутанные проводами.

Веспер интересно, что там. Диада пытается подстроиться под ее шаг, но ей удается лишь набрать достаточный темп, чтобы не терять девочку из поля зрения.

У края суши девочка и козленок резко тормозят. Тут нет песка, лишь трава и омываемые водой камни. Веспер вытягивает ногу, аккуратно ступает в воду. Она доходит до лодыжки, затем до колена, прежде чем Веспер достает до крыши. По всему телу бегут мурашки, и она закусывает костяшки, чтобы не закричать. Затем наклоняется вперед, перенося на крышу все больше веса, проверяя ее на прочность.

Крыша выдерживает.

Веспер идет вброд, вокруг ее коленей растекается плащ.

Позади блеет козленок, вынуждая ее обернуться.

– Пойдем, это безопасно.

Козленок снова блеет и отступает от края воды.

– Да, холодно, но все будет в порядке. Пошли.

Козленок садится.

Диада спускается к ним и тоже останавливается у воды.

– Пойдемте, – зовет Веспер. – Нам нужно добраться до берега, пока еще светло.

– А другого пути… нет?

– Не знаю. По крайней мере, рядом – точно нет.

Забрало скрывает стучащие зубы, и Диада ступает на погруженную под воду платформу. Брызги попадают на траву и на козленка, отчего тот смешно блеет.

– Можешь его взять? – спрашивает Веспер.

Диада подчиняется и тянется к козленку, хватая его за шею. Прежде чем он успевает испугаться, Диада бросает его в воду.

Веспер следит за его полетом.

Для такого маленького создания всплеск получается впечатляющим.

Козленок исчезает под водой. Появляются пузыри, затем с очередным всплеском – он сам, отфыркиваясь и сверля Диаду взглядом.

– Не знала… что они умеют плавать.

– Все козы умеют, – отвечает Веспер. – Но очень не любят.

Она тянется к козленку, вынимает мокрое существо из воды, пошатывается, прежде чем вновь обрести равновесие.

Они медленно идут дальше, переходя с крыши на крышу. Некоторые здания высовываются из-под воды, обветшалые черепицы сверкают в лучах полуденного солнца, другие же уходят далеко вглубь, заставляя их плыть и дотягиваться пальцами ног до кровель, чтобы как-то двигаться дальше. Веспер тараторит взахлеб: то подбадривает спутников, то обращает их внимание на интересные формы под водой. Что угодно, лишь бы взбодрить Диаду и не думать о ноше за спиной или последствиях собственных действий. Время течет неожиданно быстро, вечер наступает раньше желаемого. Остается более половины пути.

Диада поднимает руку.

– Ты всегда… так много говоришь?

Веспер задумывается.

– Я всегда болтаю, когда вокруг животные, их это успокаивает.

– Меня это… раздражает, – ворчит Диада.

Но девочка ее не слышит.

– Мой дядя любит поговорить. Он считает, что, говоря, можно избавиться от ненужного. Все равно как проветрить сарай. Но только проветриваешь не сарай, а себя. Это не точные его слова, но, кажется, он именно это имел в виду. Мой дядя мастер по части слов.

Она продолжает трещать, стараясь, чтобы голос звучал бодро, пока они пытаются обогнать солнца и достичь берега раньше них.

Только разве за ними угонишься? Солнца прибывают на финиш намного быстрее, позволяя навалиться тьме. Между бегущими облаками проглядывают звезды, но светлее не становится.

У Веспер руки заняты козленком, поэтому они полагаются на фонарик на забрале у Диады. С усилением темноты их мир сужается, ограничиваясь дальностью луча фонарика и частичными воспоминаниями об окружающем пространстве.

Они двигаются осторожно, зная о возможных провалах под ногами. Затем в пятидесяти метрах от маячащего вдали берега здания заканчиваются.

Диада методично исследует фонариком местность, не находя ничего, на что можно встать.

Издалека они слышат гогот, затем – грубый голос.

– Не-а, вы ниче здеся не поимеете. Ниче.

Диада поднимает голову, ищет глазами источник звука, пока наконец свет не падает на кого-то, сидящего на корточках. Он закрывает лицо тонкими руками.

– Не свети в меня своей проклятущей цацкой, мать твою!

Она окидывает незнакомца взглядом, направляя свет ему на ноги.

– Так лучше?

Он скрещивает худые руки.

– Лучше было бы, если бы вы шли своей дорогой.

Веспер быстро отвечает, опережая Диаду:

– Мы весь день на ногах, и мы устали. Скажите, пожалуйста, мы можем попасть на ту сторону?

– Возможно. Возможно, я вам покажу. Возможно, я даже могу вам подсобить.

– Нам нужно всего лишь попасть на ту сторону, спасибо.

– И эт все? Голос у тебя как у малявки. Вы с севера?

– Да, – отвечает Веспер, прежде чем локоть Диады встречается с ребром девочки. Веспер с упреком смотрит на нее, но внимание женщины сосредоточено на чужаке.

– Не говори… слишком много. Мы его… не знаем.

Незнакомец прочищает горло.

– Оч вам надо на ту сторону, да?

– Да, очень.

– М-да… Вас по голове не били?

– Немного.

В ответ снова гогот.

– Да, я точняк вам нужен. Стопудово. Мне плевать, че вы там думаете. Че старый Бур поимеет за ваше спасение?

На этот раз Диада говорит первая:

– Нас не нужно… спасать.

– Да ладно? Имею подозрение, что вы тут застряли, а сейчас холод собачий и темно, хоть глаз выколи. Вы умотаны и без сил. У тебя на голове большая цацка, на которую слетятся все местные мухи. А их сегодня ночью до хрена.

Веспер пихает Диаду в бок:

– Думаю, нам нужно заключить сделку.

Диада хмурится за забралом.

– Он доставит нам неприятности.

– Возможно, но разве у нас есть выбор?

Диада хмурится еще сильнее.

– Мы об этом пожалеем.

Веспер снова поворачивается к мужчине по ту сторону воды:

– У нас есть лекарства, которые мы можем обменять.

– Типа?

– Обезболивающие, стимуляторы, успокоительные и много другого.

Бур возбужденно шевелит пальцами на ногах.

– Ну, раз у вас есть таблетки, то у меня – болезни. Я хочу две горсти, по одной за каждую.

Диада качает головой, отчего фонарик освещает пространство слева и справа.

– Ты получишь одну.

Бур встает.

– Две, или старый Бур отчалит, найдет голодных мух и вас им сдаст.

– Две! – выпаливает Веспер. – Получишь две.

– Две большие горсти? Отвечаешь?

– Отвечаю.

– Хорошо, видите вон то высокое здание?

Диада направляет свет туда, куда указывает Бур. Луч вылавливает ржавеющую балку, выдающуюся на десять метров вверх, подобно гигантскому скрюченному пальцу.

– Да.

– Шагайте туда, там встретимся. И я поделюсь маленьким секретиком.

Они разворачиваются, пытаясь найти дорогу в темных водах.

– Да пошевеливайтесь. Скоро мухи учуют вашу вонь и слетятся на вас.