Текст книги "Я – Люцифер"

Болтающаяся на парашюте фигурка коснулась земли и тотчас же распласталась, словно тряпичная кукла. Казалось, Вилли от удара потерял сознание. Купол наполнился воздухом, парашют сильно потащило. Вилли перевернулся на бок, потом встал на колено, отстегнул стропу. Тотчас же нейлоновый купол опал.

Голос в динамике забубнил уже с явным облегчением. Модести обернулась к «роллсу» и крикнула:

– Венг, неси корзинку и открывай вино. Мистеру Гарвину захочется промочить горло.

– Сию минуту, – отозвался Венг. Он подошел и стал раскладывать тарелки, потом принес салат с омарами.

Таррант поставил бокалы. Он смотрел на Вилли, который, хромая, шел к ним с парашютом под мышкой.

– Все-таки мне это кажется чистым безумием, – кротко заметил он.

– Тысяча против одного в смысле неприятного исхода, – сказала Модести. – Какую котировку выберете вы, сэр Джеральд, насчет Бейсуотер-роуд?

Хлопнула пробка, и вскоре Таррант почувствовал, как ему в руку вкладывают бокал охлажденного белого вина. Он повернулся к Модести, и она приветственно приподняла свой бокал.

– Ваше здоровье! – весело сказала она. – Не забудьте выудить из Боултера, что обещали.

– Вы уверены, что это необходимо?

На лице Модести появилась та самая улыбка, которую так любил Таррант. Если он начинал специально ждать ее, то, как правило, лишь напрасно тратил время. Улыбка всегда появлялась неожиданно, заставая его врасплох.

– Абсолютно уверена, – подтвердила Модести. – И не будем мешкать. Вы хорошо относитесь к Рене Вобуа, и вас беспокоит его судьба. Если я скажу, чтобы вы забыли об этом, вы проведете целый день в размышлениях, каким бы хитрым манером вовлечь меня в это дело, верно?

– Верно, – кивнул Таррант. – Я, признаться, порой сам себе противен.

Подошел Вилли Гарвин и стал снимать свой парашютный комбинезон. Он мрачно пробасил, массируя себе ногу:

– Чертова штучка! Набил себе шишек.

– Ничего, Вилли-солнышко, – откликнулась Модести. – Как только вернемся домой, я тебя разотру твоей мазью, и ты будешь в полном порядке.

– Ладно, бывало и хуже, – проговорил Вилли, усаживаясь и получая из рук Венга бокал с вином. – Была у меня в свое время знакомая девица по имени Алика, из Гераклиона. Ревнивая, как черт знает кто…

– Он все сочиняет, – заметила Модести Тарранту.

– Ничего подобного… Честное слово. Так вот, мы с ней спали на балконе на втором этаже. Обыкновенная кровать на колесиках. Так этой паршивке взбрело в голову, что я ухаживаю еще за одной девицей с этого же острова. И знаете, какой фокус выкинула ревнивая негодяйка?

– Нет, мы не знаем, какой фокус она выкинула, – сказала Модести с интонациями ассистента комика в мюзик-холле. – Пожалуйста, расскажи нам.

– Ограда балкончика была деревянная и довольно хлипкая. Алика ночью встала, удостоверилась, что я крепко сплю, и тогда… Силенок ей было не занимать… – Он отпил вина и замолчал.

– Продолжайте же! – воскликнул Таррант. – Мы с Модести сгораем от любопытства.

– Так вот, она подошла к изножью кровати и как толкнет!.. Кровать едет по балкону, а я качу на ней, как на чертовом самокате. Потом она пробивает перила и – бах! – падает с высоты двадцати футов в траву. Две ноги сломаны!

– Вы сломали обе ноги? – участливо осведомился Таррант.

– Кто, я? Господи, я-то в порядке. У кровати сломаны две ноги. Правда, синяков набил достаточно. – Вилли задумчиво отпил вина. – С тех пор не могу спать в кровати на колесиках, хоть режь. Фобия называется.

Модести бросила на него быстрый взгляд и воскликнула:

– Вот почему, оказывается, ты снял колесики с той кровати, что находится в комнате для гостей в пентхаузе.

– М-м, – утвердительно промычал Вилли. – А что поделаешь. Это все Алика.

Модести расхохоталась. Таррант тоже засмеялся. Когда они наконец успокоились, Вилли подставил бокал, чтобы Венг подлил еще вина, и спросил:

– Ну что, Принцесса, ты говорила с сэром Джи насчет этого дельца?

– Да, он любезно обещал узнать для нас подробности в отделе Боултера.

– Вот и славно, – проговорил Вилли и добавил: – А винцо ничего. Очень даже… Я бы сказал «супернакулюм». – С этими словами он встал и направился к машине, чтобы спрятать в багажник свой комбинезон и парашют.

– Что такое «супернакулюм»? – удивленно спросил Таррант Модести.

– Понятия не имею. Время от времени он выкапывает какие-то длинные слова, а я делаю вид, что прекрасно понимаю их смысл. Потом смотрю в словаре. Но это вот словечко он уже пускает в ход не первый раз. Я смотрела его везде, даже в Большом оксфордском. И все без толку. А это действует на нервы.

– Супернакулюм, – задумчиво произнес Таррант, потирая подбородок. – Интересно. Надо будет попросить моего секретаря заняться этой проблемой.

Прошло два дня. Таррант стоял в бильярдной Ранд-клуба, что на Пэлл-Мэлл, и мелил свой кий. Он пребывал в состоянии раздражения. Полчаса назад они с Вилли Гарвином отобедали в клубном ресторане. Принимать Вилли в священных стенах Ранда было одной из маленьких радостей Тарранта.

Случалось, что кое-кто, заслышав простонародный выговор Вилли, начинал вежливо хамить, но, поскольку Вилли прекрасно владел искусством ставить оппонента на место, обидчики, как правило, горько сожалели потом о своей несдержанности.

На сей раз, однако, интрига Тарранта, судя по всему, не сработала. Он и Вилли играли на пару в снукер против двоих членов клуба, которые вызывали у Тарранта особую неприязнь. Их звали Фуллер и Картрайт. Обоим еще не было и сорока, и каждый получил в наследство и деньги, и положение в обществе, не обладая, правда, тем, что Таррант с присущей ему старомодностью называл манерами джентльмена.

Эти двое были слегка надменны, слегка снисходительны и чересчур самоуверенны. Обоих в общем-то недолюбливало большинство членов клуба, клубные распорядители их попросту ненавидели, что в глазах Тарранта было окончательным приговором. Они отлично играли в снукер и весьма гордились этим. Трое друзей Тарранта по клубу обратились к нему с заманчивым предложением поставить этих нахалов на место с помощью Вилли Гарвина.

Увы, затея явно проваливалась.

Вилли, одетый в шикарный темно-серый костюм, стоял, опершись на кий, и смотрел, как Фуллер положил в лузу сначала последний красный, а потом и синий шар. Взгляд Вилли не отличался сфокусированностью, словно он был немного пьян.

Таррант подошел к нему, когда Картрайт снял с полки синий шар и поставил его на поле.

– Господи, Вилли, что с вами происходит? – пробормотал он. – Мы проиграем по полсотни. Слава Богу, мне не удалось раззадорить их на то, чтобы поставить по сотне.

Вилли отозвался с загадочной улыбкой.

– Аппетит приходит во время еды, сэр Джи.

Таррант нахмурился и перевел взгляд на стол. Фуллеру нужно было играть желтый шар. Тот лежал у короткого борта. Фуллеру было достаточно коснуться его. У него не было никакой необходимости рисковать. Картрайт и Фуллер и так вели двадцать четыре очка.

Шар-биток тихо подкатился к желтому, легонько поцеловал его и откатился на дюйм от борта. Фуллер выпрямился, осмотрел стол. Картрайт обернулся к Вилли и сказал своим пронзительным, чуть гнусавым голосом:

– Развлекайтесь, Гарвин. Вам теперь необходимо положить все цветные…

– Все-все? – спросил Вилли с глуповатой ухмылкой.

– Мы ведем двадцать четыре очка, – отозвался Фуллер. – А на столе по шарам двадцать – двадцать. Стало быть, все. – В его глазах чуть искрилась насмешка.

Таррант стоял и думал, сколько еще подобных оплеух он сможет сегодня выдержать.

– Вот оно что, – протянул Вилли и, обратившись к Тарранту, сказал с извиняющимися интонациями: – Я ведь по-настоящему завожусь, когда играю по-крупному. Ежели бы мы поставили по стольнику, сэр Джи, тогда другой коленкор…

Картрайт рассмеялся так, что Таррант внутренне заскрежетал зубами.

– – Если хотите, Гарвин, мы можем повысить ставки, – с издевкой в голосе предложил этот мозгляк.

– Чего? Повысить? А… Ну я-то всегда готов. Только вот не знаю, согласится ли ваш приятель, мистер Фуллер.

Таррант воздал должное формуле «ваш приятель», но долго радоваться он не мог: его охватило возбуждение, потому как он понял, какую хитрую игру затеял Вилли.

– Минуточку, – рявкнул Фуллер, когда Вилли стал неловко устанавливать кий на левой руке. – Вы хотите удвоить ставки? Я-то согласен. Но сильно сомневаюсь, что ваш партнер Таррант настолько опрометчив, что пойдет на это.

– Увы, я, как вы верно выразились, опрометчив, – улыбнулся Таррант. – Сто так сто.

– Принято, – поспешно проговорил Фуллер, а Картрайт с готовностью закивал.

– Вот и славненько, – сказал Вилли. Он проворно отошел от стола, намелил кий и взял «мазик». Теперь его движения сделались точными и скоординированными. Он опустил «мазик» на сукно, вложил в его вилку кий, прицелился и с силой ударил. Желтый шар ударился о борт и влетел в угловую лузу. С серьезным лицом Таррант взял из рук Вилли «мазик». Остальные цветные шары стояли неплохо, кроме черного. Разумеется, неплохо для игрока класса Вилли. Таррант почувствовал, как его охватывает ликование. Не теряя времени даром, Вилли отправил зеленый шар в боковую лузу, добившись того, что шар-биток встал напротив коричневого. Хотя Вилли двигался как-то лениво, Таррант понимал, что внутренне он полностью сосредоточен.

Вилли уложил коричневый, затем настала очередь синего. Затем Вилли так зарезал биток, что тот отогнал черного подальше от борта. Ударом через весь стол он отправил в лузу розовый шар. И поставил точку, расправившись с черным. Игра была окончена.

Вилли положил кий и провозгласил:

– Вот она, везуха! Могу ли я купить всем выпивку, джентльмены? Я, правда, не член…

– Я все улажу, – пообещал Таррант. – Вы как-никак дали мне выиграть сотню.

– Выпивка совершенно ни к чему, – сказал Фуллер. Он был мрачнее тучи. Картрайт внутренне полыхал. Оба извлекли из карманов чековые книжки и стали молча писать.

– Большое спасибо за игру, – произнес Вилли хорошо поставленным голосом без признаков акцента. – Мы с сэром Джеральдом готовы предоставить вам шанс взять реванш.

Проигравшие молча вручили чеки и удалились.

– Прелесть, – сказал Вилли, ставя кий на стойку. – Приготовили сеть ногам моим, душа моя поникла, выкопали предо мною яму и сами упали в нее. Псалом пятьдесят шестой, стих седьмой.

– Отменно! – воскликнул Таррант. – Видать, вы зачитали до дыр псалтырь в той калькуттской тюрьме. – Он положил в карман чек и сказал: – Надо будет на выигрыш перебрать всю электрику в моем авто.

– Господи! Да я и так вам это сделаю. – Вилли начал устанавливать красные шары в треугольник. Помолчав, он сказал: – Модести волнуется. Она велела меня спросить, не узнали ли вы чего-то от Боултера.

– У Боултера как раз сейчас очередной приступ ревности. Он не хочет ничего рассказывать.

– А нельзя на него нажать? – отозвался Вилли, недовольный услышанным.

– Это приведет к войне отделов. Я никак не могу этого допустить.

– Плохо, – произнес Вилли, хмуро глядя на зеленое сукно.

– Может, и не так плохо, – сказал Таррант. – Я пустил по этому следу Джека Фрейзера.

– Это как понять? – спросил Вилли, который знал помощника Тарранта. Это был человек с туповато-послушными повадками, за которыми скрывались проницательный ум и железная хватка.

– Меня попросили, а вернее, приказали проверить, как у нас обстоят дела с проблемой безопасности. Проверить достаточно широко. Вот я и велел Фрейзеру разобраться, как обеспечивается безопасность в отделе Боултера. Если у Джека возникнут проблемы в связи с нашим вопросом, он вывернется, ссылаясь на общую инструкцию. Впрочем, я надеюсь, он проделает все так, что и комар носу не подточит.

– Я тоже надеюсь, – усмехнулся Вилли. Он повеселел. – Фрейзер вообще-то молодец. Он здорово прикидывается послушным простачком.

Пятнадцать минут спустя, когда Таррант и Вилли уже сидели в баре, появился распорядитель и что-то прошептал Тарранту.

– Он здесь, – сообщил тот Вилли.

Они встали и прошли в холл. По дороге Таррант забрал свой зонтик и шляпу. В холле на краешке стула сидел Фрейзер. Он был в черном пиджаке, полосатых брюках. На коленях он держал котелок и крепко прижимал к себе тонкий портфель. Фрейзер нервно щурился через очки, глядя на приближавшихся Тарранта и Вилли.

– Надеюсь, не помешал вам, сэр Джеральд, – сказал он, порывисто вставая со стула. – Но вы хотели посмотреть эти графики, как только они появятся.

– Все в порядке, Фрейзер, – добродушно отозвался Таррант, следя, как на лице Фрейзера выражение смущения уступает место смиренному облегчению. – Сейчас мы поедем в офис, и я все внимательно изучу. Я должен завтра докладывать министру.

У самых дверей клуба стоял черный «бентли» Джека Фрейзера. Вилли и Таррант устроились сзади, Фрейзер сел за руль, и они поехали. Тотчас же сзади негодующе загудела машина.

– Не волнуйтесь, – сказал Таррант Вилли. – У Фрейзера избирательная система вождения.

– Правда?

– Да. Вы сосредоточиваетесь только на светофорах и полицейских, а все остальное не имеет значения. В том числе Другие машины и пешеходы. Это порой страшновато, но зато приносит свои плоды. Особенно если слепо довериться водителю и выкинуть из головы все сомнения насчет исхода поездки.

– Сэр Джеральд издевается надо мной, Гарвин, – сказал Фрейзер, усмехнувшись. Он подрезал таксиста и свернул на Пиккадилли. «Бентли» ехал не очень быстро, но с непреклонной величественностью.

– А они ведь все от него разбегаются, – заметил Вилли. – Как курицы от велосипедиста.

– Очень правильно делают, – отозвался Таррант. – Сейчас мы едем на квартиру к мисс Блейз, Фрейзер. Как все сегодня у вас сработало?

– Полагаю, вы найдете все, что вас интересовало, сэр Джеральд, – почтительно отозвался Фрейзер.

– Вы чертовски быстро провернули операцию, Джек.

Обращение по имени подействовало магически. Фрейзер отбросил свою раболепную маску и презрительно покривился.

– Да уж, после этого вы можете всерьез потрясти весь отдел Боултера.

– Тяжелый случай?

Фрейзер угрюмо кивнул.

– У них ведь на третьем этаже фотоагентство для прикрытия. А вся работа идет на четвертом. Причем из сотрудников никто не дежурит по вечерам. Они, видите ли, не так устроены. В общем, я пришел в агентство, выбрал какие-то там фото, потом вышел и поднялся этажом выше. Там есть еще короткий пролет – ведет на крышу, но дверь опечатана. Поэтому я решил просто посидеть и подождать. Часа через два они все пошли по домам.

– Кроме ночных сторожей?

– Сторожа. В единственном числе. Да, кроме него. Я думал, что, когда он меня обнаружит, я покажу ему свой пропуск и велю позвонить к нам в контору. Я договорился с Бондом, что он подтвердит мою личность и задержит его разговорами на десять минут. Я надеялся, что мне этого хватит. Я знал, где у них досье, и мне хорошо известна система Боултера.

– Ну, и что же?

– А то, что он вообще меня не заметил. Кретин даже не удосужился пройти по этому последнему пролету. У меня просто руки чесались свернуть ему шею. Короче, он закрыл помещение и пошел на третий этаж. В агентстве много фотографий с девочками, и ему, видать, нравится смотреть на сиськи. Короче, мне была предоставлена полная свобода. А я и рад стараться. Отключил сигнализацию, пять минут повозился с замком, вошел, нашел то, что хотел, пощелкал камерой, тихо спустился вниз, включил сигнализацию на выходе и удалился. Потом прямиком к нам и до самого последнего времени проявлял и увеличивал снимки. Господи, мой двенадцатилетний племянник, сестрин сынок, мог бы запросто провернуть такое, а он ведь редкий остолоп.

Вилли сотрясался от беззвучного смеха.

– Ничего смешного, – строго заметил Таррант. – У нас и без того хлопот полон рот, а тут еще проблемы с безопасностью в отделе безопасности.

– Виноват, просто я подумал, что всюду одна и та же история, сэр Джи, – отозвался Вилли. – Мы всегда ставили на это в прежние времена, и очень даже удачно.

– Стивили? Как?

– Отделы безопасности тратят все силы на то, чтобы следить за другими людьми, а вот навести у себя порядок забывают. Как давно вы последний раз проверяли ваших собственных охранников или меняли замки на шкафах с документами?

Наступила тяжкая пауза. Фрейзер пропустил вперед такси – верный признак, что ему сильно не по себе.

– Да, – наконец сказал Таррант. – Займитесь этим, Джек.

Тот кивнул, и «бентли» подъехал к высокому дому с пентхаузом и с видом на парк.

Глава 8

Был второй час ночи. Модести передала последний снимок Вилли. Окна на широкую террасу были раскрыты, но это не помогало от духоты. Стояли те самые жаркие летние дни, которых англичане, в принципе, всегда ждут, но, когда они настают, их встречают охами и ахами. Модести встала и, закрыв окна, включила кондиционер. На ней были серебристо-серые брюки и клетчатая рубашка.

На маленьких столиках стояли пустые стаканы и кофейные чашки. Таррант уже все прочитал и теперь, откинувшись на подушки честерфилда, задумчиво затягивался сигарой. Фрейзер попросил разрешения снять пиджак и теперь хмуро разгуливал по комнате.

Вилли закончил изучение документов и тоже откинулся на спинку своего кресла. Модести подошла к нему, присела на ручку и спросила:

– Кто хочет сказать?

Мужчины переглянулись, и после короткой паузы отозвался Таррант:

– Давайте я начну. Может, вы со мной не согласитесь, но все это чистой воды абсурд! Вы уж меня простите. Восемнадцать месяцев назад на имя премьер-министра пришло письмо. Оно не двинулось дальше второго или третьего секретаря, поскольку писал явный псих. В нем сообщалось, что трое – государственный чиновник, банкир и член парламента – в течение шести месяцев умрут, если за каждого не будет внесен выкуп в размере шестидесяти тысяч фунтов способом, о котором будет сообщено впоследствии. Банкир получил такое уведомление лично, поскольку писавший полагал его способным выложить деньги из собственного кармана. Готовность заплатить должна была выразиться путем публикации в «Тайме» особого текста в колонке объявлений. После этого банкир должен был получить дальнейшие инструкции. – Таррант сбил пепел с кончика сигары и заговорил снова: – Теперь нам известен способ выплаты, хотя он отличается нестандартностью. Но об этом, если вы не возражаете, поговорим отдельно. – Он посмотрел на собеседников, которые согласно закивали. – Отлично. К письму прилагался список из двадцати человек в разных странах мира, которым также угрожала смерть, если они не заплатят выкуп.

– Причем многие не имели отношения к власть предержащим, – вставил Вилли. – Они просто богачи.

– Да. Причем имеет смысл принять во внимание, что среди представителей государственных учреждений больших стран не было весьма высокопоставленных лиц. С другой стороны, в менее стабильных и менее мощных странах назывались более влиятельные фигуры. Заслуживает внимания тот факт, что никто из включенных в список и не подумал платить и не вступал в переговоры с авторами послании, и в течение указанного срока все они умерли.

Стенные часы в углу, словно подчеркивая важность сказанного, пробили четверть, и Таррант ироническим кивком поблагодарил их за такую услугу.

– Тем временем был разослан второй список, – сказал Фрейзер, – ас интервалом в несколько месяцев появились и другие.

– Задержимся пока на первом списке, – сказал Таррант, беря фотокопию. – Хотя все поименованные в нем лица действительно умерли, только трое из них были убиты, причем это не относится к троим нашим кандидатам. Правительственный служащий Рутледж скончался от тромба, Барнс споткнулся в здании Парламента и получил смертельную травму черепа – тому были десятки свидетелей. Его никто не толкал. Мартиндейла ударило молнией. Его жена стояла под тем же деревом, но с ней ничего не случилось. Примерно таким же образом, без посторонней помощи, покинули мир и большинство других людей из списка. Постепенно были накоплены отчеты о происшедшем. Ну а теперь, может быть, хочет сказать кто-то еще? Я не большой мастер фантазировать.

– После того, что случилось с людьми из первых списков, кое-кто начал платить, – заметила Модести, – и они живы-здоровы. Никто не наслал на них ни тромб, ни молнию.

– Но правительства крупных стран не заплатили ни гроша, Принцесса, – напомнил Вилли, хмурясь. – Ума не приложу, зачем эти рэкетиры тратили время на государственные органы. Те не заплатят ни за что, даже если поубивают всех парламентариев…

– Как это ни грустно, но я вынужден согласиться с теорией Боултера, – сказал Фрейзер, протирая очки. – Он убежден, что все это делалось, исключительно чтобы произвести дополнительное впечатление на частных лиц и заставить их быстрее раскошеливаться. Мы знаем, что заплатили выкуп главы двух африканских государств. Похоже, что так же дело обстоит еще с двумя африканскими правителями, хотя они не хотят признаваться в этом. Но они были в списках и тем не менее здравствуют и поныне.

– Три южноамериканских генерала или политика, – заговорил Вилли. – Нефтяной магнат из Венесуэлы, его собрат с Ближнего Востока. Джутовый магараджа из Индии. Техасский мясной король, сыну которого угрожали. Египетский коммерсант… – Вилли замолчал и, пожав плечами, закончил: – Семнадцать человек выложили денежки на бочку.

– И это только те, о ком мы знаем от Интерпола, – заметил Фрейзер. – Возможно, на самом деле потенциальных жертв больше. Да и нажим на них усиливается. Может, суммы не такие уж баснословные, но их требуют от людей, которых не так-то легко напугать. И многие платят как миленькие.

– Чего ж тут удивительного, – заметил Вилли. – Все, кто не заплатил, скончались. Кроме Рене Вобуа.

Воцарилась долгая пауза.

– Способы уплаты выкупа расширились, – сказал Таррант. – Героин, драгоценные камни, бриллианты, алмазная крошка, а в одном случае даже старинные золотые монеты. Но если оставить в стороне способы и суммы платежей, меня больше всего удивляет очень большое количество естественных кончин. Или, по крайней мере, кажущихся таковыми.

– Они действительно естественные, – мрачно сказал Фрейзер. – Так, Меллини скончался в ресторане, поперхнувшись куриной костью. Такое не организовать при всем желании.

Таррант посмотрел на Модести. Она по-прежнему сидела на ручке кресла, разглядывая узор исфаганского ковра.

– А вы что скажете, моя дорогая? – спросил он ее.

– Примерно пятнадцать процентов из общего списка были убиты. – Модести подняла взгляд от ковра, но смотрела куда-то в пространство, следуя ходу своей мысли. – Все остальное пока давайте считать естественными кончинами. Можете разбить списки на противоположные группы. Правительственные служащие и частные лица. Естественные кончины и убийства. Готовые платить и платить не желающие. Боултер составил семь таких списков.

Она замолчала. Таррант хотел что-то сказать, но, поймав предупреждающий взгляд Вилли, удержался от реплики. Модести посмотрела на Тарранта и продолжила:

– Боултер не принимал во внимание временной фактор, а это очень важно. И, пожалуй, самое любопытное. Посмотрите еще раз на списки. Все естественные кончины приходятся на первые три месяца полугодового отрезка, отведенного для платежа, а все убийства – на вторые три месяца.

Снова установилась пауза. Модести закурила сигарету. Молчание нарушил Таррант. Он сказал:

– Может, это и впрямь любопытно. Но меня интересует другое: кто за всем этим стоит?

– Пока я не могу ответить на этот вопрос, – сказала Модести. Она встала и начала медленно расхаживать по комнате, обхватив ладонями локти и зажав сигарету в пальцах правой руки. – Нам остается поразмыслить над двумя вариантами. Или люди в самых разных уголках земного шара могут быть кем-то загипнотизированы так, что начинают давиться куриными костями, выпадают из окон, навлекают на себя молнии и прочие несчастья, зарегистрированные Боултером…

– Или же? – нетерпеливо подсказал Таррант.

– Или же кто-то обладает поразительной способностью предвидеть эти несчастные случаи.

– Господи! – воскликнул Таррант.

– Неплохой дар, – заметил Фрейзер. – Полагаете, кто-то делает прогнозы с помощью кофейной гущи?

Вилли сердито засопел, но Модести заставила его стихнуть, легко коснувшись его рукой. Она мило улыбнулась Фрейзеру и сказала:

– Я не знаю, как это делается. Я не знаю, делается ли это кем-то вообще. Я только предложила обратить внимание на два таких варианта. Что-то вроде гипноза на сверхдалеком расстоянии или дар предвидения. Вы можете предложить третий вариант?

Фрейзер сморщил лоб и пребывал в раздумьях целую минуту. Затем сказал:

– Нет, на основе этих фактов, конечно же, не могу. Примите мои извинения, мисс Блейз.

– Можете не извиняться. Мы обсуждаем разные возможности. То, что предложила я, не выглядит вероятным. Впрочем, могло бы показаться маловероятным, что Соединенные Штаты начнут проводить серию экспериментов по использованию телепатии для контактов с подводными лодками, но тем не менее это неопровержимый факт. – Таррант кивнул, а она продолжала: – Потому это не такая уж заведомая чушь. Скажите, который из моих вариантов кажется вам наименее невероятным? – Она дошла до окна, повернула назад и остановилась.

Фрейзер подал голос:

– Ничего себе работка – загипнотизировать человека, чтобы он подавился куриной костью. Или навлечь на кого-то молнию.

– Минуточку! – воскликнул Таррант, выпрямляясь на диване. – Вернемся к временному фактору, который вы упоминали, Модести. Естественные кончины в первые три месяца, насильственные во вторые. Так, так… Это может означать, что убийства призваны подчистить огрехи и неточности в предсказаниях.

Лицо Модести вдруг загорелось возбуждением, и Таррант заметил похожее выражение у Вилли.

– В этом есть система, – сказала она. – Неплохо, сэр Джеральд. Очень неплохо.

– А я, простите, в этом сомневаюсь, – возразил Фрейзер.

– Если бы речь шла о предсказаниях, то те, кто платит, тоже умирали бы. А этого как раз и не происходит.

– Ничего удивительного тут нет. – Модести решительно покачала головой. – У вас есть список тех, кто скорее всего умрет. Из этого списка вы вычеркиваете тех, кто в принципе готов платить – они и так умрут. Но вместо них вы добавляете три-четыре фамилии тех, кто, по вашему мнению, также готов заплатить, хотя им и не угрожает смерть от естественных причин. Если они согласятся на выкуп, они будут жить и дальше. Если нет, то вы их убиваете. Это неплохо объясняет тот факт, что убийства как раз происходят во второй половине полугодового отрезка.

– Так-то оно так, – сказал, поморщившись, Фрейзер, – но не кажется ли вам, что это все-таки далеко от реальности. Необходим человек, обладающий даром предсказания…

– Верно, но мне все же сей вариант представляется более правдоподобным, чем идея гипноза на больших расстояниях. Так, американка Джин Диксон предсказала смерть президента Кеннеди за три месяца до того, как в него выстрелил Освальд. Она даже пыталась уговорить друзей Кеннеди повлиять на него и отменить поездку в Даллас.

Фрейзера это явно не убедило.

– Все эти предсказания обычно всплывают после события, – сказал он. – Мало ли кто что ляпнет.

– В этом случае все было зарегистрировано до гибели президента. Теми, с кем она пыталась войти в контакт. За три месяца до убийства. А за семь лет до этого Джин Диксон заявила в интервью, что голубоглазый мужчина, выбранный президентом в тысяча девятьсот шестидесятом году от демократической партии, будет убит. Можете проверить сами.

– Предвидение, – сказал Вилли. – Помнишь, Принцесса… В Париже тот самый тип, Колльер, как раз употребил это слово, когда узнал, что я заранее чувствую беду. Он еще тогда страшно разволновался, стал приставать с вопросами…

– И вы тоже? – уставился на него Фрейзер.

– Иногда у Вилли начинает покалывать в ушах, – сказала Модести. – Когда надвигается опасность. Но совсем другое дело предсказать чью-то смерть.

– Тем не менее, общее тут имеется, – возразил Таррант. – Ну хорошо, предположим, я принимаю вашу гипотезу, Модести. Каков наш следующий шаг?

– Не знаю. Кроме того, я пока сама не приняла ее. Но по крайней мере, это хоть поможет нам перестать блуждать в потемках и даст шанс сосредоточиться на чем-то одном.

– Простите, не совсем понял.

– Точка контакта, – сказал Вилли. – Неважно, как именно срабатывает их план. Но выкуп должен перейти из рук в руки. А тут у них возникают проблемы.

– Да, – сказала Модести, быстро взглянув на Вилли. – Когда Рене Вобуа кратко изложил мне все это, а потом представил все в виде гипотезы, я сразу сказала, что самым слабым звеном в этой цепочке будет проблема передачи выкупа. Для этого стороны должны волей-неволей вступить в контакт. Итак, мы подходим к практической стороне вопроса. Не могли бы вы вкратце подвести итоги этой части, сэр Джеральд?

– Попробую, – сказал Таррант. Он взял три странички, пробежал их глазами. – Если клиент готов заплатить, он помещает в одной из газет заранее оговоренное объявление. Затем он получает инструкции забрать со склада некий контейнер. – Таррант сделал паузу, посмотрел на собеседников и продолжил: – Вряд ли стоит упоминать отдельно, что вся переписка, напечатанная на машинке, все конверты, все контейнеры и их содержимое были проверены, но Интерполу не удалось обнаружить никаких следов. Контейнеры, находившиеся в портовых складах самых разных городов мира, были доставлены туда задолго до этих событий.

– Если бы они вышли на след, мы бы сейчас сладко спали, – сказала Модести. – Продолжайте, пожалуйста, сэр Джеральд.

Он снова посмотрел на машинописные строки, потом продолжил:

– В контейнере находился другой контейнер из пластмассы в форме буя, в котором можно было разместить как требуемый выкуп, так и некую радиоаппаратуру, каковая там была изначально. Затем, после того как туда помещался контейнер, выкуп грузили на корабль и в определенной точке сбрасывали за борт.

– Причем в разных точках, – добавил Фрейзер.

– Первые пять контейнеров были сброшены в Карибском море, следующие – в Средиземном, а последние – в Северном, неподалеку от Дании. Несколько стран приобрели эти контейнеры, послав соответствующие объявления. Причем не для использования по назначению, но для изучения.

– Например, у Боултера имеется такой контейнер, – вставил Вилли.

– Да. Они порой отличаются друг от друга, но в общем устроены одинаково. Когда их сбрасывают в воду, они опускаются на глубину тридцать фатомов[3]3
  Фатом, или морская сажень, – 1, 83 метра.


[Закрыть] и плавают там, как буи.

Сверху у них имеются крюки, очевидно, для того, чтобы легче было поднимать. Кроме того, они снабжены сонаром. Тут приводятся все детали, но для меня они носят слишком специальный характер. Вам они что-нибудь говорят, Вилли?

– Н-да!.. Неплохая работа. Ничего особо хитрого нет, но мне бы самому поглядеть на один такой…

– Так, так… – продолжал Таррант, глядя в бумаги. – Контейнер всегда сбрасывают ночью, после чего корабль должен немедленно удалиться. Боултер полагает, что груз забирают с помощью какой-нибудь подлодки, которая дежурит неподалеку.