Текст книги "Это злая разумная опухоль"

Затаившийся полуколлективный разум
(Журнал Nowa Fantastyka, февраль 2018)
(Блог, 25 июля 2018)

Если вы следили за тем, что я пишу, хоть какое-то время, то знаете, какой интерес я проявляю к Кристе и Татьяне Хоган из Британской Колумбии. Я упоминал о них в примечаниях к «Эхопраксии», описывал их в интернетовских эссе; если вы видели мое выступление на «Пырконе» в прошлом году, то, возможно, помните, как я трындел о них, критикуя притязания Илона Маска на «нейронную пыль».

Разве можно меня винить? Пара сросшихся близнецов с объединенным мозгом? Уникальный нейронный канал – таламический мост – соединяющий их мозги точно так же, как мозолистое тело соединяет полушария в вашей собственной голове? Две девочки, способные видеть глазами друг друга, чувствовать прикосновения и вкус, которые чувствует другая, управлять конечностями друг друга – и, самое поразительное, общаться разум-к-разуму не разговаривая? Удивительно ли, что как минимум один нейробиолог назвал близняшек «новой формой жизни»?

Если сестры Хоган не захватывают ваше воображение, вы мертвы внутри. Я отслеживаю информацию о них почти со дня их рождения в 2006 году (год выхода «Ложной слепоты» – и, блин, как бы изменилась эта книга, родись они всего несколькими годами раньше!). Пытаюсь, по крайней мере.

Они не облегчают мне задачу.

Время от времени появляются кусочки информации. Биографические очерки в New York Times[49]49
   https://www.nytimes.com/2011/05/29/magazine/could-conjoined-twins-share-a-mind.html


[Закрыть] и Macleans[50]50
   https://www.macleans.ca/new/canada/conjoined-twins-share-each-others-senses


[Закрыть]. Позитивненькие документалки[51]51
   http://www.cbc.ca/cbcdocspov/episodes/inseparable


[Закрыть] от Канадской телерадиовещательной корпорации с избытком сахариновой трогательности, миленькой музыки и недостатком науки. Спустя одиннадцать лет СМИ расскажут вам, что Криста обрабатывает сигналы от трех ног и одной руки, а Татьяна – от трех рук и одной ноги. Мы знаем, что они всего лишь на полпути к истинному коллективному разуму, потому что их все еще двое; у таламического моста пропускная способность ниже, чем у мозолистого тела, и расположен он внизу, в подвале, вместе с сенсорной проводкой. (Мы можем лишь предполагать, с каким единым разумом имели бы дело, если бы канал был толще и располагался в верхней части мозга.) Мы знаем, что они делятся мыслями, не общаясь вслух, например, невербально договариваются устроить розыгрыш (хоть и не в полной тишине; судя по всему, это сопровождается довольно большим количеством хихиканья). Близняшки называют это «разговором в головах». В 2013 году один из их неврологов заявил, что «сестры до сих пор не показали нам», разделяют ли мысли так же, как чувства, однако нейроны работают одинаково, передавая хоть ощущения, хоть абстракции; учитывая все поведенческие свидетельства, я бы сказал, что бремя доказательства того, что передачи мыслей не происходит, лежит на неверующих.

Мы знаем, что сестры Хоган – диабетики и эпилептики. Мы знаем, что у них задержка когнитивного развития. Мы знаем, что их эмоции всегда синхронизированы; вещества, провоцирующие радость, или горе, или злость, путешествуют через всю эту единую систему вне зависимости от того, чей мозг их произвел. Мы знаем, что Криста любит кетчуп, а Татьяна – нет. Мы знаем – а если не знаем, то можете быть уверены, что документалисты из Си-би-эс вдолбят в нас эту мораль еще как минимум дважды до ближайшей рекламной паузы, – что они Маленькое, Блядь, Божье Чудо.

Если внимательно просматривать видео, можно уяснить еще кое-что. Близняшки никогда не говорят «мы». Я часто слышал, как то одна, то другая говорит «моя сестра», но если они когда-то и называют друг друга по имени, в окончательный монтаж эти моменты не входят. Иногда они говорят друг о друге «я». У них как минимум очень интересное восприятие собственной личности.

Но это примерно и всё. Прошло одиннадцать лет, а у нас нет больше ничего.

Нам рассказывали об МРТ-сканировании, но ни одного результата мы ни разу не видели. (В самой свежей, прошлогодней, документалке[52]52
   http://www.cbc.ca/cbcdocspov/m_features/the-hogan-twins-share-a-brain-and-see-out-each-others-eyes


[Закрыть] близнецов показывают по пути на МРТ, только чтобы переключиться на что-то другое, прежде чем они успевают туда добраться; ну правда, как близнецы, сросшиеся под углом семьдесят градусов, вообще помещаются в одну из этих машин?) Есть множество упоминаний о сестрах Хоган в философской литературе[53]53
   См. hhtps://philpapers.org/rec/MRTPAT и https:/link.springer.com/article/10.1007/s11098-014-0393-x


[Закрыть] (по очевидным причинам) и даже в юридической[54]54
   https://academic.oup.com/medlaw/article-abstract/ 19/3/430/988661


[Закрыть] (по чуть менее очевидным: в одной работе автор рассуждает о том, как лучше наказать сросшихся близнецов, если только один из них совершил преступление). Ими полнятся сайты новостей и популярной науки. Какой-то идиот из сторонников Разумного Замысла даже воспользовался сестрами, чтобы попытаться накрасить свежей помадой давно дискредитированную свинью дуализма (т. е. души).[55]55
   https:/evolutionnews.org/2017/11/what-the-craniopagus-twins-teach-us-about-the-mind-and-the-brain/


[Закрыть]

Но где настоящие неврологические открытия, касающиеся этих близнецов? Научные работы? Google Scholar находит единственную статью из выпуска University of British Columbia’s Undergraduate Journal of Psychology за 2012 год – студенческую публикацию.[56]56
   http://ojs.library.ubc.ca/index.php/ubcujp/article/view/2521


[Закрыть] И даже эта статья – по большей части обзор публикаций о близняшках-краниопагах в медицинской литературе, с парочкой страниц радостных возгласов о том, Сколь Многому Могут Нас Научить Близнецы Хоган, присобаченных под конец. Статья 2011 года из New York Times описывает исследования, показавшие, что каждая из сестер способна обрабатывать визуальные сигналы от глаз другой, а затем признает, что результаты не были опубликованы.[57]57
   https://www.nytimes.com/2011/05/29/magazine/could-conjoined-twins-share-a-mind.html


[Закрыть] И это всё.

Спустя одиннадцать лет после рождения самых неврологически феноменальных, философски поразительных, трансгуманистически релевантных созданий на планете мы не вынесли из этого ничего, кроме позитивных научпоповских статеек и умилительных документалок. Неужели от нас правда ждут, что мы поверим, будто за больше чем десяток лет не было никаких исследований, никакого сбора данных, никакого проникновения в суть натуральной межмозговой коммуникации, за исключением этих размытых банальностей?

Я, например, не поведусь на это ни на секунду. Эти нейробиологи, улыбающиеся нам с экрана, – Дуглас Кокрейн, Джульетт Хакин – они знают, что у них в руках. Возможно, они выяснили о природе человечества что-то столь ужасное, что боятся рассказывать об этом, опасаясь расправы и всеобщей паники. Было бы круто.

Но, скорее всего, они просто выжидают; сидят на все ширящейся сокровищнице данных, которые переопределят и изменят саму природу разума. Они просто не собираются делиться этими данными со всеми остальными, пока не наведут последний лоск на свои нобелевские речи. Не мне их винить. Возможно, я даже сделал бы то же самое на их месте.

И все равно. Ожидание сводит меня с ума.

А если среди вас есть инсайдеры, я убить готов за один взгляд на МРТ.

Чувиха с клитором и другие замечания по поводу «Звездного пути: Бесконечность»[58]58
  Примечание переводчика: поскольку устоявшееся наименование франшизы «Star Trek» на русском языке – «Звездный путь», в тексте используется именно оно, хотя «Бесконечность» («Star Trek Beyond») и предшествовавшее ей «Возмездие» («Star Trek Into Darkness») по воле прокатчиков выходили под названием «Стартрек». (Более того, поскольку название «Возмездие» в русском переводе уже носил один из предыдущих фильмов серии, «Nemesis» 2002 года, то во избежание путаницы «Into Darkness» в этом тексте будет фигурировать под более близким к оригинальному названием «Во тьму»).


[Закрыть]
(Блог, 10 августа 2016 года)

Когда-то я был ярым фанатом «Звездного пути».

В старшей школе я регулярно и благоговейно смотрел повторы оригинального сериала. Даже мультики смотрел. Скупал пересказы серий от Джеймса Блиша, потом (уже лучше написанные) от Алана Дина Фостера, а потом – бесконечную серию в основном непримечательных романов по Вселенной (среди авторов попадались и писатели вроде Джо Холдемана и Вонды Макинтайр). Перечитывал комментарии Джерролда и Уитфилда, пока из них страницы не начали вываливаться. Писал фанфики. Первым конвентом, который я посетил, был конвент по «ЗП», проходивший в отеле «Роял-Йорк» в середине семидесятых. Тем летом я работал в ночную смену в компьютерном отделе «Итон-центра»; пахал с десяти вечера до десяти утра, плелся на кон, чтобы провести там день, а вечером полз обратно на работу. (Мое самое яркое воспоминание о тех выходных – это Харлан Эллисон: вечером в пятницу он представил свою тогдашнюю жену как любовь всей своей жизни, а днем в воскресенье публично назвал ее неверной шлюхой. Не могу точно сказать, что происходило между этими событиями. Возможно, я всё проспал.)

У меня где-то до сих пор валяются сделанные Францем Джозефом оригинальные чертежи корабля класса «Конституция» вместе с «Техническим справочником», «Медицинским справочником», «Путеводителем по „Звездному пути“», «Историей космонавтики „Звездного пути“», и даже – я не шучу – официальной «Поваренной книгой „Звездного пути“» (автором указана Кристин Чапел). Я всегда ненавидел третий сезон, но винил в нем NBC, а не Великую Птицу Галактики. Я стойко терпел «Неподвижный фильм»[59]59
  «Неподвижный фильм» («Motionless picture») – прозвище, данное первому полнометражному фильму по «Звездному пути» («Star Trek: The Motion Picture») за обилие сцен, в которых ничего не происходит.


[Закрыть], с облегчением вздыхал на «Гневе Хана» и, стиснув зубы, продирался через первые два сезона «Следующего поколения», пока Джина Родденберри не отправили на покой и сериал не сделался наконец хорош.

Конечно, это все было в эпоху семидесятых-восьмидесятых. В конце концов я устал тягать взад-вперед по стране чемодан с книжками в мягких обложках и сдал бо́льшую часть из них в «Гудвилл». Я посмотрел «ГК9» лишь наполовину, не одолел и первого сезона «Вояджера», прежде чем сдаться (честно говоря, я хотел бросить его еще на пилотной серии), и дотянул примерно до попсовой песенки на открывающих титрах «Энтерпрайза», прежде чем решил, что с меня хватит. Долгие годы после этого я был чист, трезв и гордился этим.

В чем суть? Я – что-то вроде специалиста по «ЗП». Я не просто знал эпизоды, я знал сценаристов (одним из самых счастливых событий в моей жизни был хвалебный отзыв Нормана Спинрада на мои книги в журнале Asimov’s). Поэтому осмелюсь утверждать, что мое мнение, составленное по мере просмотра абрамсовских ребутов, не вполне дилетантское. Первый фильм мне в основном понравился, пусть даже он сошел с рельсов к третьему акту, пусть даже он взял и перетащил целую чертову планету (Дельта Вега) с самого края галактики (где она обитала в «Куда не ступала нога человека» из оригинального сериала) на взаимную орбиту с Вулканом, господи боже, с планетой, у которой нет спутника («Ловушка для человека»). «В тупизну» я в основном ненавижу по причинам, в которые здесь вдаваться не буду.

Отстав от всех на пару недель, мы все-таки посмотрели «Звездный путь: Бесконечность», обнадеженные блестящим рейтингом на Rotten Tomatoes (нет, я никогда не научусь): 216 отзывов от профессиональных критиков, 180 из которых устроили фильму овацию. И, посмотрев наконец это кино лично, я не могу не спросить у этих снобских восемнадцати десятков: что вы, блядь, курили?

Для начала: забудьте о ненаучности. По крайней мере простите ее: «Звездный путь» никогда не был флагманом научной достоверности, и это нормально. Забудьте об изображении туманностей как непроглядных облаков из пыли и камней, расположенных так близко, что они вечно друг с другом сталкиваются. Просто примите на веру тот странный биологический механизм, который дарует бессмертие, обращая тебя в рогатую ящерицу (рогатую в смысле покрытую наростами, а не в смысле обманутую супругом). Забудьте о том, что пользоваться звездолетами вообще больше нет никакого смысла, потому что в «Звездном пути во тьму» нам показали транспортеры Федерации, без проблем дотягивающиеся от Земли до Клингона, и коммуникаторы, которые делают то же самое без сколько-нибудь заметного временно́го лага.

Отложим все это в сторону и задумаемся вот над чем.

Полосатая воительница Джейла прячется от сил Кролла в потерпевшем крушение «Франклине», который она хитро укрыла с помощью голограмм, чтобы избежать поимки. Однако «Франклин» изначально был кораблем Кролла; и это Кролл уронил его на Альтамид, еще когда был Эдисоном. Так почему он не знает, что корабль все еще там, хоть и невидимый? Более того, если его разбитый звездолет неожиданно испарился, почему это не стало тревожным звоночком и не привлекло внимание к убежищу Джейлы вместо того, чтобы спрятать его?

Кролл – как, предположительно, и вся его развеселая банда ящеромордых миньонов – на самом деле человек, физически изменившийся из-за побочного эффекта инопланетной технологии продления жизни. (И если его миньоны не были членами экипажа «Франклина», тогда пусть кто-нибудь, пожалуйста, объяснит мне, откуда они взялись: утверждается, что изначальные обитатели Альтамида покинули его столетия назад.) Тогда что это за странный чужой язык, на котором они общаются бо́льшую часть фильма, – тот, для понимания которого нам нужны субтитры? Я почти уверен, что это не французский.

Последние минут двадцать фильма – кульминация, по сути, – вращаются вокруг погони Кирка за «биооружием» – представьте себе, что Дымовой Монстр из сериала «Остаться в живых» завел себе Мини-Мы, – по широким и гравитационно разнообразным просторам Звездной базы Йорктаун. Оружие на грани взрыва. Кирку приходится летать туда-сюда, дергая рычаги в определенном порядке, чтобы открыть удачно расположенный шлюз и вышвырнуть его в космос. Один из рычагов заедает. Часики тикают. И никто ни разу не предлагает: «Эй, у нас же есть транспортеры – может, мы просто нацелимся на этого долбоеба отсюда и перенесем его дерганую черную жопу в космос?»

Ну серьезно: транспортеры и варп-двигатели – это две самые знаковые технологии во всей пятидесятилетней франшизе. Не использовать транспортер – даже не упомянуть о нем – это как направить к «Энтерпрайзу» грозящий столкновением астероид, ожидая, что мы поверим, будто на мостике все позабыли, что могут убраться с его пути. Подобные сценарии не заставляют тебя вцепиться в подлокотники, гадая, как же наши герои выпутаются в этот раз; нет, блин, они заставляют тебя болеть за астероид.

Две из этих трех придирок – критические элементы сюжета: без них история разваливается, однако в них нет никакой логики. Но в фильме есть и другие проблемы, мелкие проблемы, которые подтачивали мои все более отчаянные попытки выдавить чуток удовольствия из этого гнилого плода. Изображение было невероятно темным, даже в местах, которые должны быть залиты светом; как будто в проекторе кинотеатра перегорела лампа и кто-то заменил ее карманным фонариком. Звук был почти такой же мутный, как и свет; Кейтлин божилась, будто в какой-то момент услышала, что кто-то упомянул «чувиху с клитором», и я, хоть убейте, не мог сказать ей, чем это было на самом деле.

Много говорили о том, что «Бесконечность» «возвращается к истокам» в плане описания характеров – это, видимо, такой мудреный способ сказать, что Спок и Маккой снова будут обмениваться колкостями, как в старые добрые времена. Это правда; но колкости мягкие и вялые, ни разу не достигающие уровня того остроумия или язвительности, что, бывало, искрили между Келли и Нимоем в шестидесятых. «Это меня не удивляет, доктор. Он, должно быть, боится ваших бус и трещоток»; «У них действительно есть одна подкупающая черта. Они не болтливы»; «Я знаю, почему вы не боитесь смерти: вы больше боитесь жизни!».

Помните эти реплики?

А теперь, на минутку, осознайте, до чего довел меня «Звездный путь: Бесконечность»: до того, что я превозношу (пусть и в сравнении) качество диалогов в «Звездном пути» шестидесятых.

Я мог бы продолжить. Я мог бы пожаловаться на абсурдность того, что солдат чувствует себя брошенным Федерацией, потому что «Звездный флот – не военная организация» – несмотря на то, что корабли Звездного флота вооружены до зубов, и вступают в боевые действия с врагами Федерации, и управляются людьми в униформе, носящими военные звания и подчиняющимися военной вертикали командования. (Ага, совсем не военная организация. Всего лишь лучшие косплееры галактики…) Я мог бы обратить внимание на сюрреализм ситуации, в которой два капитана Звездного флота, схватившиеся насмерть, отчитывают друг друга из-за своих капитанских журналов: «Я читал твой дневник!» – «Ага, а я читал твой дневник!..»

По-видимому, в этой временно́й линии капитаны Звездного флота выкладывают свои бортовые журналы в твиттер на всеобщее обозрение. Простительно было бы задаться вопросом, не является ли это нарушением каких-нибудь правил безопасности, если бы не тот факт, что Звездный флот – не военная организация.

Еще я мог бы порассуждать – не так долго – о том хорошем, что есть в фильме. Спецэффекты там отличные, когда их видно. Приятно встретить Универсальный Переводчик, который время от времени нужно программировать и который действительно накладывает перевод поверх слышной инопланетной речи, не превращая волшебным образом звуки и движения губ говорящего в английские. Мне понравилась почти-отсылка к алгоритму ближайшего соседа для объяснения стайного поведения инопланетного роя, пусть даже они использовали для этого дурацкое выдуманное название и высосали решение проблемы из пальца. Актерская игра была приличной: состав по большей части чтит и совершенствует доставшееся им наследие. И…

Ну, если честно, это всё. Плохой «Звездный путь». Плохой фильм.

А знаете, что на самом деле нелогично? Я все равно пойду смотреть следующий, когда он выйдет.

Может, и не стоило выкидывать те книжки.

Сосиска жизни
(Блог, 26 февраля 2012 года)

Какое-то время назад я пытался объяснить булочкам[60]60
  Под этим коллективным прозвищем в блоге Уоттса фигурируют дочери Кэйтлин Суит от предыдущего брака. (Прим. пер.)


[Закрыть], что такое «качество жизни» – почему иногда неплохо умереть молодым, почему иногда долгая жизнь может оказаться самой ужасной судьбой. Для наглядности я выдумал простой график. Представьте, что ось x – это время, ось у – качество жизни, но в виде диапазона, а не скалярной величины (т. е. чем шире диапазон, тем лучше КЖ). Можно добавить еще и ось z, если вам нужны два параметра КЖ вместо одного. Я называю это «Сосиской жизни», и максимизировать в ней вы хотите не длину или ширину, а общую площадь (или объем, если добавлена третья ось). Можно прожить сотню лет, не выходя из дома, не питаясь жирной едой, не решаясь на любовь или секс из страха перед неудачей или венерическими болезнями, – и сосиска вашей жизни примет вид длинной тощей пеперони уныния, растянутой вдоль одной оси, но едва заметной по другим. Можно трахать все, что движется, вдыхать любое вещество, способное преодолеть гематоэнцефалический барьер, плавать с акулами, бороться с аллигаторами и разбиться из-за нераскрывшегося парашюта, отмечая шестнадцатилетие скайдайвингом. Сосиска вашей жизни выйдет короткой, но толстой, будто стоящая на боку хоккейная шайба, и совокупность уместившегося в нее счастья заставит покраснеть от стыда сколько угодно жалких, страдающих недержанием долгожителей, чахнущих в домах престарелых. Но обычно сосиска получается неровной, похожей на лишенную конечностей собачку из воздушного шарика, в одни моменты толстеющей, в другие – худеющей и чаще всего печально сужающейся к одиночеству и страданиям под конец. Однако во всех этих случаях ценность вашей жизни определяется не ее продолжительностью и не счастьем, а их произведением, общим объемом, укрытым под оболочкой сосиски.

Вчера у меня на руках умер Банан: где-то около 06:30, если учитывать, когда прекратилась боль, или часом позже, если ориентироваться на сердцебиение. Не знаю, сколько он прожил в целом; Банан пришел в мою жизнь уже взрослым, с бо́льшим количеством миль на одометре, чем я могу себе представить. Однако, насколько я могу судить, его Сосиска жизни выглядела примерно так (см. ил. на с. 123).

Должен же он был радоваться поначалу, верно? Как минимум должен был кормиться, чувствовать, как наполняется молоком крошечный животик, наслаждаться на каком-то глупом котячьем уровне теплом и защитой матери и сотоварищей по помету и окружавшим его мурлыканьем. Может, он даже какое-то время провел в жилище Человека; коты, рожденные дикими, даже в лучших случаях с трудом привыкают к компании людей, а бесстрашие Банана в поздние годы намекает на как минимум некоторый положительный опыт взаимодействия с нами, консервными открывашками.

Но после этого он, должно быть, пережил охренеть сколько тяжких понедельников.

Когда Банан наконец попал под мое крыло, ветеринар не смогла назвать мне его возраст; точно она знала только, что ему больше десяти лет и что эти годы в основном были к нему жестоки. Одно ухо у него было разодрано вусмерть, он сам навсегда изуродовал себе хрящ, яростно выцарапывая то, что ветеринар назвала худшим случаем заражения ушными клещами в ее практике. Второе ухо загнулось назад и буквально приросло само к себе, плоть к плоти: последствия обморожения. Большая часть зубов сгнила и нарывала, их пришлось удалить; до конца своих дней он брызгался, точно газонная поливалка, когда по кошачьему обыкновению тряс головой. Шерсть местами отсутствовала; кожу под ней покрывала корка болячек.

Я на самом деле не собирался брать себе очередного кота. Я только что расстался с женщиной, готовился переехать в грязную двухкомнатную квартиру и был столь же финансово обеспечен, как любой писатель средней руки, чья свежая книжка только что пошла ко дну, подобно «Титанику»; я не знал, смогу ли пустить к себе долговременного иждивенца. Однако передержка – это дело другое, несколько недель или несколько месяцев я мог и потерпеть. Поэтому я возобновил затухшие отношения с фондом помощи кошкам «Аннекс» – местной командой кошатников, которые отлавливают бродяжек на улицах, находят дом для тех, кого можно социализировать, а тех, кого нельзя, стерилизуют и отпускают. (Это хорошие люди, придумавшие гениальную систему, по которой можно отдавать им свои авиамили с помощью специальной карты, – так ты избегаешь кучи спама и одновременно предоставляешь корм бездомным кошкам. Сплошные плюсы.)

Банан переполнил чашу терпения людей на текущей передержке. Проведя целую жизнь в голодных играх, он атаковал все, что воспринимал как угрозу своему корму (то есть другую кошку, годами жившую по тому же адресу). Поэтому я взял его к себе, немедленно влюбился и сочинил объявление о поиске хозяина, которое до сих пор считаю лучшим написанным мною образцом прозы:

Достойны ли вы?

Вот теперь мы отделим мелких кошкообнимателей от серьезных любителей настоящих котов. У Банана была очень трудная жизнь. Это заметно. Его уши изуродованы обморожением и ранами, полученными в результате худшего в мире заражения ушными клещами. Он сломал несколько зубов о грубую уличную жизнь. Иногда он пускает слюну. Он часто прячется. Его тело покрыто шрамами, болячками и полосками выбритой шерсти со следами ветеринарных операций.

Шерсть, конечно, отрастет. Болячки уже заживают. А кот он крепкий. Все, что не рубцовая ткань, – это чистые мускулы. Только уши у него навсегда останутся прижатыми. Он обречен красться сквозь остаток своей жизни, принимаемый за скоттиш-фолда.

Но какая у него душа. О, какая душа.

Извлеченный из своего убежища в бельевом шкафу, он мурлычет от одного прикосновения. Если вы начнете почесывать эти изуродованные уши, он будет твердо и настойчиво бодать вас, стоит ритму замедлиться. Иногда он отказывается есть, если его не чешут; а потом лопает за целый взвод (время от времени останавливаясь, чтобы оглядеться по сторонам, словно опасаясь возвращения призраков прошлого). Когда он начнет вам доверять, то будет лежать на вашей постели, повернувшись пузом к солнцу и вытянув в экстазе все четыре лапы.

Этот кот – чертов герой. Если вы подыскиваете себе какую-нибудь миленькую симметричную игрушечку, чтобы над ней сюсюкать, кого-нибудь с глубиной Пэрис Хилтон[61]61
  Это писалось во времена, когда Пэрис Хилтон была Явлением.


[Закрыть] и такими же мозгами, проходите мимо. Этого кота вы не заслуживаете. Но если вы способны предоставить тихую гавань для израненного и мужественного хищника и обращаться с ним с уважением, которого он достоин, – если вы не задумываетесь о том, что вам может дать Банан, а, напротив, спрашиваете, что вы можете дать Банану, – тогда позвоните нам.

Возможно – только возможно – вы ему подойдете.

Не прошло и двадцати четырех часов, как начались звонки. Они запоздали на двадцать четыре часа. Честно говоря, я был обречен еще до того, как написал объявление.

За последовавшие шесть лет мы накачали сосиску жизни Банана так, что она чуть не лопнула. Мы с ним переехали из одной-единственной меблированной комнаты в пустом немощном доме в про́клятую квартиру, где мне пришлось отбиваться от волн клопов-захватчиков. К нам в гости по крыше начали приходить другие коты; один из них стал официальной частью команды в качестве Первого офицера Чипа – после того, как провел первые несколько недель, скрываясь у меня под кроватью и шипя на мои щиколотки. Банан выработал поразительную способность определять время: если к 08:00 в его миске не было корма, в 08:01 он стоял у тебя на груди, заполняя комнату звуком требовательного мурлыканья. Если же это не срабатывало, его когти пронзали твою носовую перегородку, и он вел тебя по коридору туда, где зияла его пустая, без следов еды, миска, возмутительное оскорбление само́й кошачьей идеи благопристойности. (Примерно тогда я прозвал его «Тушкой с кукушкой».)

Иногда я уезжал, препоручая Банана заботам профессиональной котоняни; после моего возвращения он минут пять обиженно меня игнорировал, а потом сдавался и галопом, словно мелкий буйвол, проносился по коридору, чтобы броситься мне на грудь, как бы говоря: «О боже, я думал, что ни разу в жизни больше не поем, та другая консервная открывашка кормила меня только два раза в день, ох пожалуйста, ох пожалуйста, не делай так больше».

Банан так до конца и не избавился от этого страха – думаю, голодные годы приучили его к тому, что любой обед может оказаться последним, что никогда нельзя верить в будущее, что наедаться нужно не только на ближайшую перспективу, но и на все грядущие голодные ночи. Однажды он уволок с блюда целую курицу барбекю и протащил ее через полкоридора, прежде чем я его догнал; а я, не поверите, в это время отстаивал его честь, заявляя недоверчивой партнерше момента, что «он даже и не смотрит на эту курицу, как смеешь ты обвинять его в… Банан!!!». Когда к команде стали присоединяться другие кошки, нам пришлось кормить Банана в отдельной комнате, чтобы он не отпихивал их и не съедал чужие порции.

Несмотря на такие предосторожности, я начал осознавать, что он больше не похож на что-то столь худое, как банан, в честь которого его изначально назвали. Я подумывал переименовать его в Картофеля, что больше подходило бы под его цвет и форму (не говоря уж о потенциале для прозвищ – Котофель! А их с пушистиком Чипом дуэт звался бы «Картофельными чипсами»!) – однако хоть Банан и обладал многими выдающимися качествами, но бритвенно-острого интеллекта среди них не числилось. Я не хотел отягощать его маленький мохнатый умишко необходимостью привыкать к целому новому имени.

Мы были двумя раздражительными млекопитающими, противостоявшими целому миру. Банан помог мне пережить полдесятка кратковременных романов (с партнершами, которые по понятным причинам находили его куда более очаровательным, чем меня) и поспособствовал заведению долговременного (см. выше). Мы вместе появились на страницах Nature. Снова переехали: из Про́клятой Квартиры в Волшебное Бунгало с крыльцом, откуда можно было созерцать Енотовый Переулок; с полным триффидов, диким английским садом, по которому можно было рыскать; с маленьким оврагом сбоку, на случай, если захочется приключений – хотя Банану редко их хотелось, потому что ему к этому времени перевалило за пятнадцать лет. Ему хватало приключений внутри: три другие кошки, два кролика, две дюжины тропических рыбок и две обожавшие его булочки (младшая из которых постоянно таскала его словно мохнатый ридикюль; по причинам, которых мне никогда не постичь, он, кажется, совершенно не возражал).

Мы с Бананом обнаружили совместную склонность к молоку со сливками: я пил их с кофе, Банан – неразбавленными из маленькой керамической чашки. Его завывающие требования добавки привлекали остальных кошек всякий раз, когда я заходил на кухню, чтобы заново наполнить свою кружку; за неделю все представители семейства кошачьих в доме подсели на белый наркотик. Я теперь был женат (Банан упоминался в брачном обете Кейтлин), с настоящими тестем и тещей и всем прочим; во время семейных обедов Банану предоставлялся отдельный стул. Он сидел на нем, глядя то в одну сторону, то в другую, терпеливо следил за обеденной болтовней, когда не был занят кусками цыпленка с карри или копченого лосося, которые ему регулярно подкладывали рассевшиеся по обе стороны благоговеющие консервные открывашки.

Когда я работал, он сворачивался калачиком на моем столе. Когда я выходил за почтой, он меня сопровождал. Он был вездесущим препятствием, вокруг которого нам с Кейтлин приходилось маневрировать во время секса – хоть в спальне, хоть на кухне, хоть стоя на коленях на беговой дорожке; каким-то образом он всегда умудрялся нам мешать, пушистый и неизгоняемый.

Я убил бы за этого кота.

В эту субботу, где-то в 05:45 утра, Кейтлин вернулась в кровать из туалета и обнаружила Банана свернувшимся на подушке рядом со мной. Она осторожно залезла под одеяло, чтобы его не побеспокоить. Я чесал ему уши; он мурлыкал в полудреме.

В 05:50 он сорвался с кровати как ракета и выбежал из спальни, врезаясь в стены и мебель. Сначала я улыбнулся. Очередная кошачья суматоха, подумал я, один из тех безумных ночных боксерских поединков, вечно возникавших среди Мохнатой Банды: возможно, с Миньон, хотя никого из остальных я на кровати не видел.

– Глупый кот, – прошептал я Кейтлин и отвернулся, как раз когда что-то врезалось в помойное ведро на кухне.

Кейтлин резко села.

– Кажется… Кажется, у него судороги…

Банан закричал и продолжил кричать.

Я никогда не слышал подобного звука: словно он попался в капкан, словно что-то разрывало его изнутри. Он вопил, останавливался, когда у него заканчивался воздух, делал вдох и начинал вопить снова. Когда мы добрались до кухни, он бился в конвульсиях на боку, выгнув спину и дергая лапами, размазывая по полу нитки пенистой слюны. Хвост Банана распушился до размеров енотового; глаза были широко раскрытыми, и разумными, и совершенно перепуганными. И единственным, о чем я мог думать, было: «Он все еще внутри. Он знает. Этот распушенный хвост… Это не просто оторвавшийся тромб, это не инсульт, это драка/бегство, это демонстрация угрозы, это то, что кошки делают, когда к ним что-то приближается, а они хотят его отпугнуть».

Понимаете, он пытался бежать. Что-то случилось у него внутри, что-то сломалось, и он это ощутил, но не смог воспринять иначе, нежели как появление неведомой смертельной угрозы, а он не был научен отличать то, что убивает тебя снаружи, от того, что убивает тебя изнутри. Он знал лишь одно – что его жизнь в опасности, и реагировал единственным способом, который был ему известен: он пытался сбежать.

Как ебаный болван я пытаюсь его обнять и издаю дурацкие успокаивающие звуки – «ш-ш-ш». Он кричит, и дергается, и заливает весь пол мочой. Я оставляю его на Кейтлин, врубаю ноутбук, отчаянно гуглю «Круглосуточная ветеринарная клиника Торонто», нахожу одну на Кингстон-авеню, кликаю (идиоты вы тупорылые, что это за клиника скорой помощи такая, у которой нет телефона и адреса на главной странице, где ваш блядский телефон?), набираю номер. У нас бурый полосатый кот, возраст ближе к двадцати, легкие шумы в сердце, легкий гипертиреоз, в остальном здоров, хороший аппетит, нормальное поведение, минут пять назад начались конвульсии, повышенное слюноотделение, пилоэрекция, слышите, какие он звуки издает, подождите, я трубку поднесу…