Текст книги "Восстание в Кронштадте. 1921 год"

По прибытии в Петроград кронштадтская делегация моряков увидела фабрики, окруженные красноармейцами и красными курсантами. «Можно было подумать, – пишет С.М. Петриченко, лидер восстания, – что это не фабрики, а трудовые тюрьмы царских времен»[52]52
  Петриченко СМ. Правда о кронштадтских событиях. 1921. С. 6; Он же. О причинах Кронштадтского восстания // Знамя борьбы. Декабрь 1925 – январь 1926. С. 6 – 7.


[Закрыть].

Матросы, отправленные на разведку в Петроград, вернулись 28 февраля в Кронштадт и доложили о результатах поездки на историческом собрании команды линкора «Петропавловск».

Требования питерских забастовщиков, конечно, вызвали горячее одобрение моряков. Собрание приняло резолюцию, которой было суждено стать политической программой Кронштадтского восстания. Вот полный текст этого исторического документа:

«Резолюция собрания команд 1-й и 2-й бригад кораблей от 1 марта 1921 г.

Заслушав доклад представителей команд, посылаемых общим собранием команд с кораблей в гор. Петроград для выяснения дел в Петрограде, постановили:

1. Ввиду того, что настоящие Советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы Советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.

2. Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий.

3. Свободу собраний и профессиональных союзов, и крестьянских объединений.

4. Собрать не позднее 10 марта 1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов гор. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губернии.

5. Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.

6. Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях.

7. Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получить от государства средства для этой цели. Вместо них должны быть учреждены с мест выбранные культурно-просветительные комиссии, для которых средства должны отпускаться государством.

8. Немедленно снять все заградительные отряды.

9. Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.

10. Упразднить коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах – разные дежурства со стороны коммунистов, а если таковые дежурства или отряды понадобятся, то можно назначить в воинских частях роты, а на фабриках и заводах по усмотрению рабочих.

11. Дать полное право действия крестьянам над своею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т. е. не пользуясь наемным трудом.

12. Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.

13. Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены печатью.

14. Назначить разъездное бюро для контроля.

15. Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом.

Резолюция принята бригадным собранием единогласно при 2 воздержавшихся.

Председатель Бригадного собрания Петриченко

Секретарь Перепелкин»[53]53
  Правда о Кронштадте. С. 44 – 47; Беркман А. Кронштадтский мятеж. С. 9 – 11.


[Закрыть].

Принятая «Петропавловском» резолюция отражала недовольство не только Балтийского флота, но и огромного большинства русских людей, горожан и крестьян, по всей стране. Будучи и сами простого происхождения, моряки хотели облегчить жизнь крестьян и рабочих. Из всех пунктов принятой резолюции только один – ликвидация политотделов – не имел отношения к гражданскому населению. В целом документ обрушивал град упреков на политику военного коммунизма, необходимость в которой, по мнению моряков и всего населения в целом, давно исчезла. Дело в том, что некоторые из авторов резолюции недавно вернулись из отпусков и собственными глазами увидели бедственное положение крестьян, что, несомненно, повлияло на принятие решений в защиту крестьянства. Пункт резолюции, в котором содержится требование о предоставлении крестьянам права самим распоряжаться собственной землей, подразумевал ни больше ни меньше как отмену реквизиции зерна и, возможно, ликвидацию государственных коллективных хозяйств. А появление требований, связанных со снятием заградотрядов, уравнением пайков, упразднением боевых отрядов, объясняется результатами поездки моряков в Петроград.

Эти вовсе не экономические требования встревожили большевистские власти, когда стали известны результаты собрания на «Петропавловске». Петроградский Совет во главе с Зиновьевым действительно собирался удовлетворить некоторые требования, такие, например, как снятие заградотрядов. Кроме того, как раз в то время правительство разрабатывало план перехода к новой экономической политике, идущей значительно дальше, чем программа моряков-балтийцев, в удовлетворении пожеланий советского народа. Политические требования, направленные в самое сердце большевистской диктатуры, вызвали тревогу властей и побудили их призвать к немедленному подавлению Кронштадтского мятежа. На самом деле моряки не призывали к свержению советского правительства и не требовали восстановить Учредительное собрание и предоставить политические права дворянству и среднему классу. Они с невероятным презрением относились к умеренным и консервативным элементам русского общества и не собирались возрождать их надежды на будущее. Но первые строки документа, что «существующие Советы не выражают волю рабочих и крестьян», откровенно бросали вызов большевикам, захватившим политическую власть. Призыв к проведению новых выборов в Советы в сочетании с требованием свободно высказывать свое мнение рабочих, крестьян, социалистов левого крыла был тем, что Ленин и его сторонники не могли допустить. В действительности резолюция «Петропавловска» являлась обращением к советскому правительству с требованием выполнять Конституцию, предоставить те права и свободы, о которых Ленин говорил в 1917 году. Моряки, по сути, вернулись к прежнему ленинскому лозунгу «Вся власть Советам». Однако большевики смотрели на это совсем иначе: отвергать их право на единоличную защиту завоеваний революции, на представительство рабочих и крестьян могли только контрреволюционеры, а какие меры принимают к ним, понятно без всяких слов.

С момента принятия резолюции «Петропавловском» темп событий ускорился. На следующий день, 1 марта, на Якорной площади состоялся митинг матросов, солдат и рабочих. Собралось порядка 15 тысяч человек, военные и гражданские, – больше четверти населения Кронштадта. Свидетельства очевидцев (по коммунистическим и некоммунистическим источникам) дают яркую и детальную картину происходившего в тот день на Якорной площади.

На трибуне два высокопоставленных официальных лица – большевики М.И. Калинин и Н.Н. Кузьмин, которого прислали из Петрограда спасать положение. Зиновьев, как следует из некоторых источников, проводил товарищей только до Ораниенбаума, опасаясь матросов.

Калинин, председатель ВЦИКа, по происхождению крестьянин, родился в Тверской губернии, токарь по специальности, работал на Путиловском заводе, вызывал у простых русских людей определенную симпатию. Выступая перед забастовщиками Петрограда за неделю до митинга на Якорной площади, он, один из немногих большевистских ораторов, пользовался благожелательным вниманием забастовщиков. Вероятно, большевики решили воспользоваться его популярностью у народа, чтобы привести моряков в чувство.

Калинина встречал военный караул, играла музыка, развевались флаги. Появилась надежда, что еще удастся предотвратить опасность. На Якорной площади царила дружеская атмосфера. Открыл митинг председатель Кронштадтского Совета, большевик П.Д. Васильев. Напряжение стало нарастать, когда зачитали отчет делегатов о поездке в Петроград. Когда же была обнародована резолюция «Петропавловска», толпа угрожающе зашумела. Тогда вперед вышел Калинин. Его выступление неоднократно прерывалось гневными выкриками: «Брось, Калиныч, тебе тепло», «Ты сколько должностей-то занимаешь и поди везде получаешь!», «Мы сами знаем, что нам надо. А ты, старик, возвращайся к своей жене».

Калинин какое-то время пытался заставить толпу слушать себя, но его слова потонули в выкриках и свисте.

Следом выступил комиссар Балтфлота Н.Н. Кузьмин. Напрягая голос, он напомнил собранию славные боевые традиции Кронштадта, Балтийского флота. Вдруг из толпы кто-то резко крикнул: «А ты забыл, как на Северном фронте через десятого расстреливал?» «Долой! Долой!» – бушевали кругом.

Трудно сказать, с чем были связаны эти выкрики, но, возможно, во время Гражданской войны Кузьмин был комиссаром на Северном фронте и принимал участие в расстрелах нарушителей дисциплины. (Подобное было обычным явлением; один из таких печально известных случаев произошел, когда группа рекрутов из Петербурга захватила пароход и отправилась в Нижний Новгород; по приказу Троцкого дезертиров догнали, и по решению военно-полевого суда командир, комиссар и каждый десятый рядовой были расстреляны.)

Кузьмин старался перекричать толпу.

– Изменников делу трудящихся расстреливали и будем расстреливать. Вы на моем месте не десятого, а пятого расстреляли бы, – гремел он.

– Довольно, хватит! – кричали кругом. – Постреляли! Нечего нам грозить, не то видали... Гони, гони его!

Кузьмину ничего не оставалось, как тихо отступить. В заключительном слове он сделал попытку осудить решение «Петропавловска», как контрреволюционное. Кричал, что железный кулак пролетариата уничтожит недисциплинированность и измену. Он сошел с трибуны под свист и улюлюканье толпы[54]54
  Беркман А. Большевистский миф. С. 294; Серж В. От революции к тоталитаризму: Воспоминания революционера, 1901 – 1941. С. 127.


[Закрыть].

Стоило Калинину и Кузьмину спуститься с трибуны, как ею завладели матросы и солдаты. Один за другим они выкрикивали гневные упреки в адрес властей за нехватку продовольствия и топлива, за конфискацию зерна и кордоны на дорогах и, в первую очередь, что после окончания Гражданской войны так и не наступило облегчения. Народ страдает, кричали они, а комиссары сидят в тепле и «жиреют». Одним из главных ораторов был Петриченко, старший писарь с «Петропавловска» и лидер мятежников. Он обвинял большевиков, как раньше обвиняли бояр старой Московии, в том, что они скрывают от народа правду. Эта мысль занимала центральное место в довольно примитивной идеологии восстания. Петриченко убедил толпу поддержать резолюцию «Петропавловска» и потребовать свободных выборов в Советы на всей территории страны.

Резолюция была поставлена на голосование и принята подавляющим числом голосов; М.И. Калинин, Н.Н. Кузьмин и П.Д. Васильев проголосовали против. Далее было принято решение созвать экстренное совещание для подготовки новых выборов в Кронштадтский Совет, срок которого, как выяснилось, истекал именно в этот день. И наконец, собрание проголосовало за то, чтобы направить в Петроград делегацию из 30 человек, чтобы ознакомить власти с выдвинутыми требованиями и попросить прислать в Кронштадт беспартийных представителей для изучения ситуации на месте. По прибытии в Петроград делегированные матросы были арестованы, и больше о них никто никогда не слышал.

После окончания митинга Калинин и Кузьмин отправились в местный комитет партии, чтобы обсудить дальнейшие действия. Калинин, пишет Эмма Гольдман, известный анархист, следивший за событиями в Петрограде из гостиницы «Астория», покинул Кронштадт в дружеском расположении духа[55]55
  Гольдман Э. Проживая мою жизнь. Нью-Йорк, 1931. С. 877.


[Закрыть].

Верится с трудом, если учесть, что с ним произошло перед отъездом из Кронштадта. Согласно советским источникам, когда Калинин с группой сопровождающих направился через Петроградские ворота, намереваясь возвратиться в Петроград, мятежный караул отказался выпустить его из города. Позже, уже в Финляндии, из разговоров с участниками мятежа стало известно, что многие матросы хотели заключить Калинина в тюрьму, но их отговорили, доказав, что тем самым они нарушат принцип свободы, изложенный в их же собственной резолюции.

Но не этот момент стал переломным. Абсолютно ясно, что именно со времени обнародования резолюции на Якорной площади события резко повернули в направлении открытого мятежа.

За подобное развитие событий Виктор Серж возлагает вину на Калинина и Кузьмина, чья непреклонная позиция и неудачные выступления не могли не привести матросов в ярость. Вместо того чтобы успокоить возмущенных кронштадтцев, пишет Серж в своих воспоминаниях, эти двое обращались с ними как с негодяями и предателями, угрожая беспощадными репрессиями, если они не придут в чувство[56]56
  Серж В. Указ. соч. С. 127.


[Закрыть].

Это, конечно, преувеличение. У мятежников имелись более глубокие причины, чтобы начать восстание, чем провоцирующие выступления Калинина и Кузьмина. Матросам, похоже, доставляло удовольствие дразнить коммунистов; каждую фразу ораторов они сопровождали криками и свистом. С другой стороны, следует признать, что Калинин и Кузьмин могли вести себя несколько осмотрительнее перед такой легковозбудимой аудиторией. Нет ни малейших сомнений, что их, мягко говоря, бестактность усилила враждебность моряков к бюрократическому аппарату.

Власти были всерьез встревожены тем, что кронштадтским коммунистам не удалось помешать принятию резолюции на Якорной площади. Рядовых членов партии – а их было немало на площади – словно подхватил бурный поток, и, когда Калинин и Кузьмин проголосовали против резолюции, ни один из большевиков (не считая Васильева) не поддержал их. Большинство, очевидно, проголосовало за резолюцию «Петропавловска», а остальные воздержались. Как отмечает Л. Шапиро, именно эта особенность отличает Кронштадтское восстание от всех предыдущих выступлений против советского правительства[57]57
  Шапиро А. Указ. соч. С. 303.


[Закрыть].

На следующий день, 2 марта, восстание продвинулось еще на шаг. В 13 часов состоялось так называемое «делегатское собрание» для подготовки к переизбранию Кронштадтского Совета. Собралось более 300 делегатов, по два человека с каждого корабля, воинского подразделения, фабрики, профсоюза и т. д., которых в спешном порядке выбирали в течение предыдущей ночи и утра 2 марта. Выборы вызывали острые споры и проходили весьма бурно. Когда коммунисты пытались обратиться к своим товарищам, их перебивали и прерывали точно так же, как накануне Калинина и Кузьмина. Например, в Управлении крепостной артиллерии по инициативе начальника артиллерии Кронштадта, бывшего царского генерала А.Н. Козловского, было созвано собрание. Комиссара управления, пытавшегося протестовать, отстранили от председательствования. Козловский не преминул сказать ему: «Ваше время прошло, я сделаю сам, что нужно».

Вероятно, в то утро подобные сцены повторялись во многих местах. Несмотря на то что беспартийные делегаты представляли большинство, коммунисты ухитрились перетянуть на свою сторону треть собравшихся делегатов.

Собрание проходило в большой аудитории Морского инженерного училища. Вооруженные матросы с линкора «Петропавловск» были расставлены по всему училищу, у входа и в самой аудитории, чтобы никто из посторонних не проник в здание. Вполне вероятно, что их присутствие, кроме того, должно было оказывать устрашающее воздействие на потенциальных защитников существующего режима. По вполне понятной причине открывал собрание Степан Петриченко. С самого начала он занял ведущую роль в Кронштадтском восстании – роль, которую сохранял на протяжении более двух недель, до страшного конца. Украинский крестьянин, он был от природы наделен талантом лидера. Тридцатилетний, красивый, великолепно сложенный, с сильным характером, этот молодой моряк обладал непреодолимой притягательной силой. Он был из тех ораторов, которые прекрасно владеют аудиторией. Петриченко был опытным моряком – пришел на флот в 1912 году, почти за десять лет до трагических кронштадтских событий. До службы во флоте он работал у себя на родине водопроводчиком. Петриченко обладал живым умом, и все, кто общался с ним, в один голос утверждали, что он невероятно энергичен и изобретателен.

Петриченко в качестве председателя открыл «делегатское собрание». В президиум выбрали пять человек. Перед тем как перейти к основному вопросу – организации новых выборов в Кронштадтский Совет, делегаты прослушали несколько выступлений. Первыми на трибуну поднялись коммунисты Кузьмин и Васильев, которые выступали на Якорной площади против принятия резолюции «Петропавловска». К удивлению собравшихся, они упорно стояли на своей прежней позиции. Выступление Кузьмина вызвало взрыв возмущения. Напомнив, что официально мир с Польшей еще не заключен, Кузьмин обратил внимание делегатов, что любые разногласия в правительстве, любой раскол, например двоевластие, может подвигнуть маршала Пилсудского на возобновление военных действий. Запад пристально следит за Советской Россией, отыскивая признаки внутренней слабости. Что касается беспорядков в Петрограде, то Кронштадт дезинформирован в отношении серьезности сложившейся там ситуации. Да, в Петрограде действительно вспыхнула забастовка, но она была недолгой, и теперь город живет прежней жизнью. Говоря о волнениях на Балтийском флоте, Кузьмин стал защищать позицию большевиков, таких как он сам, кого моряки теперь выбрали в качестве объекта насмешек. Это едва ли могло понравиться делегатам. Но наибольший гнев зала вызвали последние слова Кузьмина, когда он произнес ту же угрозу, что и накануне на Якорной площади: «Я в вашем распоряжении. Вы даже можете меня расстрелять, если захотите. Но если вы посмеете поднять руку на правительство, большевики будут бороться с вами до последнего»[58]58
  Правда о Кронштадте. С. 116.


[Закрыть].

Вызывающее поведение Кузьмина вызвало соответствующую реакцию аудитории. Учитывая взрывоопасность атмосферы в зале, следовало, конечно, быть более тактичным. Нет, он был прав в том, что договор с Польшей еще не подписали и нельзя было не учитывать угрозы возобновления военных действий со стороны Польши при поддержке французов. Петроград находился в особенно сложном положении, и советские официальные лица откровенно боялись, что любой признак внутреннего раскола может усилить позицию Польши за столом переговоров и даже привести к возобновлению военных действий. Кузьмин не грешил против истины и в том, что волна забастовок в Петрограде пошла на убыль, достигнув своего пика в последний день февраля. Однако слухи о полномасштабном восстании уже возбудили моряков до такой степени, что 2 марта, когда беспорядки в Петрограде практически прекратились, в составленном сообщении, для опубликования на следующий день, говорилось, что город во власти «всеобщего восстания»[59]59
  Там же. С. 47.


[Закрыть].

Этот шаг с одобрения кронштадтцев подвигнул их на серьезные действия, о которых позже многие еще очень пожалеют.

Когда Кузьмин покинул трибуну, вышел Васильев, председатель несуществующего Совета, и обратился к собранию в том же ключе. Когда он закончил выступление, в зале царила уже откровенно антибольшевистская атмосфера, несмотря на присутствие большого числа коммунистов. Враждебность моряков, как отмечает Беркман, была направлена не против партии, а против партийных бюрократов и комиссаров, чье высокомерие лишний раз подтвердилось выступлениями Кузьмина и Васильева. Речь Кузьмина, по выражению Беркмана, была «головешкой, брошенной в порох»[60]60
  Беркман А. Кронштадтский мятеж. С. 12 – 13.


[Закрыть].

Взбешенные делегаты прямо в зале обыскали несчастных Кузьмина, Васильева и Коршунова, комиссара Кронштадтской эскадры линейных кораблей, в которую входили «Петропавловск» и «Севастополь», отобрали оружие, документы, под конвоем увели из зала и заключили в камеры. Это был скандальный акт неповиновения, более серьезный, чем инцидент с Калининым, гигантский шаг на пути к открытому мятежу. В то же время делегаты отвергли предложение арестовать присутствовавших в зале коммунистов и отобрать у них оружие. Хотя меньшинство громогласно выражало антикоммунистические настроения, большинство делегатов твердо решило придерживаться принципов принятой на «Петропавловске» резолюции, гарантирующей право голоса всем политическим группировкам левого крыла, включая большевиков.

После того как арестованных под конвоем вывели из зала, Петриченко призвал собрание к порядку. Опять была зачитана резолюция, принятая на «Петропавловске», и зал с прежним энтузиазмом одобрил ее. Теперь собрание перешло к обсуждению главного вопроса повестки дня: выборам нового Совета. И тут неожиданно раздался голос из зала. Он принадлежал матросу с «Севастополя». Он выкрикнул, что сюда следуют пятнадцать грузовиков с вооруженными винтовками и пулеметами коммунистами, которые собираются разогнать собрание. Эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Делегаты пришли в замешательство, и потребовалось немало времени, чтобы восстановить относительный порядок. Кто-то предложил опять направить в Петроград делегацию, чтобы установить связь с забастовщиками, но это предложение отклонили, опасаясь, что и эта делегация будет арестована. Вот тогда участники собрания, выбитые из колеи сообщением о возможном нападении большевиков, сделали роковой шаг. Было решено сформировать Временный революционный комитет (ВРК), чтобы до выборов нового Совета взять в свои руки управление городом и гарнизоном. Не теряя даром времени, без проведения соответствующих выборов, в состав этого Временного революционного комитета вошел президиум собрания в полном составе во главе с Петриченко. С этого момента кронштадтское движение вышло за рамки обычного протеста. Началось восстание.

И опять слухи сыграли решающую роль в развитии событий в Кронштадте. Речи Кузьмина и Васильева, вызвав негодование делегатов, послужили отправной точкой для последующих необдуманных действий. Ложный слух о том, что коммунисты собираются разогнать собрание, ускорил ход событий. Делегаты в спешке сформировали Временный революционный комитет, а сделав этот шаг, моряки перешли Рубикон. Кто пустил слух? Кто отвечал за непроверенную информацию? По словам Петриченко, распустили слух сами коммунисты, чтобы прервать работу собрания[61]61
  Революционная Россия. 1921. № 8. С. 8.


[Закрыть].

Правда, нет никаких доказательств, подтверждающих его слова. Вполне возможно, матрос, выкрикнувший из зала, что приближаются вооруженные коммунисты, хотел внести разлад и настроить зал против коммунистов. Следует отметить, что Петриченко подхватил слова матроса и в свою очередь сообщил, что 2 тысячи коммунистов действительно едут, чтобы разогнать собрание. Опять поднялся страшный шум, и делегаты покинули зал в страшном волнении[62]62
  Правда о Кронштадте. С. 117.


[Закрыть].

Вполне возможно, что слух возник и по иной причине: кто-то увидел, что из здания, где располагалась Высшая партийная школа, вышла группа коммунистов во главе с членом кронштадтской ЧК, в то время как в аудитории Морского инженерного училища проходило собрание. Эти люди были далеки от мысли о разгоне делегатов – на самом деле они спешили поскорее перебраться из Кронштадта на Красную Горку. Еще одно событие, случившееся накануне, возможно, тоже внесло свой вклад в опасения, охватившие мятежников. После митинга на Якорной площади несколько приверженцев большевистского режима действительно подумывали о том, чтобы с оружием в руках помешать выступлению мятежников. Новиков, комиссар Кронштадтской крепости, даже взял из арсенала ручные пулеметы, но, когда стало ясно, что самим не справиться, группа Новикова решила покинуть остров. Комиссара перехватили у форта Тотлебен, но он ухитрился ускакать верхом на лошади по льду.

А тем временем мятежники не тратили время даром. Штаб Временного революционного комитета расположился на борту флагманского корабля «Петропавловск». Комитет распорядился срочно направить вооруженные отряды для захвата арсеналов, телефонной станции, продовольственных складов, насосной станции, электростанции, редакции и типографии «Известий Кронштадтского Совета» и других стратегических объектов. В полночь без сопротивления мятежники захватили город. Все военные корабли, форты и батареи признали власть ВРК. Копии резолюции через курьеров были доставлены на материк, в Ораниенбаум, Петроград и другие близлежащие города. Морской воздушный дивизион в Ораниенбауме признал Временный революционный комитет и направил своих представителей по льду в Кронштадт. Восстание набирало силу.

3 марта Временный революционный комитет приступил к изданию ежедневной газеты «Известия Временного революционного комитета матросов, красноармейцев и рабочих гор. Кронштадта», которая выходила до 16 марта. В первом номере Петриченко, как председатель комитета, обратился к жителям города с просьбой оказать поддержку: «Товарищи, Временный революционный комитет постановил, что не будет пролито ни единой капли крови... Задача Временного революционного комитета состоит в том, чтобы общими усилиями создать в городе и крепости условия для справедливых выборов в новый Совет. Итак, товарищи, за порядок, спокойствие, решительность, за новую, справедливую социалистическую структуру, которая будет способствовать обеспечению благосостояния всех трудящихся»[63]63
  Правда о Кронштадте. С. 46.


[Закрыть].

В тот же день Временный революционный комитет отдал приказы: всем учреждениям города и крепости надлежит «неуклонно исполнять все распоряжения... ревкома» ; о запрещении выезда из Кронштадта без разрешения поставленного мятежниками коменданта; о запрещении ночного передвижения по городу «без особых удостоверений, выданных ревкомом»[64]64
  Там же. С. 49.


[Закрыть]. Введен комендантский час и сформированы «ревтройки», словно в подражание зиновьевскому чрезвычайному Комитету обороны в Петрограде. Кронштадт переступил роковую черту. Мятежникам и правительству предстояло помериться силой.