Текст книги "Дневник заштатной звезды"

29 апреля

Есть у меня одна теория. Знаменитости – это как футбольные команды. Самую верхнюю строчку в квалификации, несомненно, занимает Дейл Уинтон.[19]19
  [xix] Ведущий Национальной лотереи, также снялся в роли ведущего шоу в культовом фильме «На игле».


[Закрыть] Хотя кого-то может и удивить, что в премьер-лигу я определил именно Дейла.

А как же все эти певцы и кинозвезды? – наверняка спросите вы. Как же всякие там Ноэли и Брюсы? (Речь, между прочим, о Галлахере и Уиллисе, а не об Эдмондсе с Форсайтом.[20]20
  [xx] Ноэль Галлахер – лидер группы «Оазис»; Ноэль Эдмондс и Брюс Форсайт – ведущие популярных британских телешоу.


[Закрыть])

Ну, все они, скажем, в какой-нибудь Звездной суперлиге. Лиге, о которой я даже не мечтаю и в которой мне-то уж точно играть не придется.

«Главное – правильно оценивать свои возможности», как любил говаривать наш старый учитель профориентации мистер Максвелл. В школе, где я учился, амбициозность всегда считалась качеством, достойным осуждения. И мне кажется, свои возможности я оцениваю реально. В переводе на язык футбола, я теснюсь на скамейке запасных клуба «Аккрингтон Стэнли», зажатый где-то между Ванессой Фельтц[21]21
  [xxi] Обозреватель британской бульварной прессы.


[Закрыть] и тем ливерпульцем, что победил в первом выпуске «Большого Брата».

Возможно, «Утренний кофе» все это изменит.

Я действительно чувствую себя в долгу перед Максом за то, что он нашел для меня это место. Знаю, это его работа, но, думаю, ему все же пришлось немало потрудиться, да и переговоры с продюсерами наверняка были не из легких: ведь этих людей не так-то просто убедить, что я именно тот, кто им нужен.

Да, этот человек – просто бог среди агентов, И я даже не могу понять, как так вышло, что я когда-то в нем сомневался.

30 апреля

Днем позвонил Чарли – рассказать ей хорошие новости про «Утренний кофе» и обрадовать, что скоро будем работать вместе. Чарли ответила, что она уже в курсе, просто у нее была жуткая запарка из-за очередных проблем с Майком и Сью. Те снова поссорились и напрочь отказываются разговаривать друг с другом. Как выяснилось, Майк пересчитал слова в сценарии и расстроился из-за того, что у Сью оказалось на сорок три больше.

– Шестого мая у нас вечеринка, – сказала Чарли. – Уходит один из продюсеров. Ничего удивительного, из этого шоу всегда кто-нибудь уходит. Но все равно – есть повод отпраздновать. А для тебя – хорошая возможность со всеми познакомиться.

На заднем плане раздавались чьи-то крики и ругань, причем в таких нецензурных выражениях, которых я раньше даже не слышал.

– Кто это там?

– Сью, – ответила она. – Извини, мне надо идти. Увидимся в следующую пятницу.

2 мая

ЛОНДОНСКАЯ ТЕЛЕКОМПАНИЯ «ЛВТ» РАДУШНО ПРИГЛАШАЕТ ВАС И ВАШЕГО СПУТНИКА (СПУТНИЦУ) ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ЗАПИСИ ПРОГРАММЫ «ЗВЕЗДНАЯ ПУБЛИКА С БИЛЛИ ФОКСОМ»

Сказать по правде, Билли Фокса я терпеть не могу. Старику под восемьдесят, он безбожно фальшивит, когда начинает петь, а все его шуточки банальные и пошлые. Билли Фокс – один из тех старомодных эстрадников, кому продолжают давать собственные телепрограммы просто потому, что им удалось вызвать у публики улыбку на «Королевском эстрадном концерте»[22]22
  [xxii] Ежегодное представление «по королевскому указу» с участием лучших артистов; сбор поступает в фонд помощи артистам эстрады.


[Закрыть] в 1963 году. Человек, которому давно пора уйти на покой, освободив место молодым (т. е. мне).

Но когда приглашение упало в почтовый ящик, все это сразу перестало иметь значение. Я вдруг полюбил Билли Фокса всей душой. Никто никогда раньше не называл меня «звездой» (за исключением меня самого), но на открытке было черным по белому написано: «Звездная публика». Для меня это так много значило! Я сразу же позвонил Чарли – поделиться потрясающей новостью.

– Чарли, – сказал я, – меня пригласили в «Звездную публику с Билли Фоксом».

– Но ведь ты терпеть не можешь Билли Фокса.

Даже не видя ее, я знал, что она ухмыляется.

– Вовсе нет. Я просто считаю, что он слегка устарел для прайм-тайма, вот и все.

– «Ему давно пора уйти на покой, освободив место молодым, то есть мне», – передразнила меня Чарли.

Должен признать, получилось очень похоже.

– Неважно, – отмахнулся я. – Зато буду в одной аудитории со всеми остальными знаменитостями.

– Но ты же сам всегда говорил, что знаменитости на всех этих телешоу – просто жалкая' кучка неудачников, заявляющихся к открытию конвертов.

Я проигнорировал ее комментарий.

– Чарли, ты же понимаешь, что это означает, правда?

– То, что теперь ты неудачник официально признанный?

– Да пойми же ты наконец. Кто-то в «ЛВТ» составлял список знаменитостей и подумал обо мне. Я – ЗНАМЕНИТОСТЬ!

– Саймон…

– Надеюсь, меня посадят рядом с Кэрол Вордерман.[23]23
  [xxiii] Телевизионная ведущая, бывшая жена Ноэля Галлахера.


[Закрыть]

– Саймон…

– Интересно, а мне придется задавать вопросы?

– САЙМОН!

– Что?

– Это шутка.

– Не понял?

– Это прикол, Саймон.

В трубке послышался звонкий смех.

Оказывается, Чарли набрала приглашение на своем компьютере и решила послать мне мол, добро пожаловать в коллектив. Сейчас-то я вижу весь комизм ситуации, но в тот момент я немного расстроился.

Хотя я все равно бы не пошел. Терпеть не могу Билли Фокса.

3 мая

5:40

Шоу «Звездная публика с Саймоном Питерсом».

Я стою посреди сцены: в одной руке микрофон, другая опирается на стойку. На мне черный бархатный костюм, черная бархатная «бабочка» и розовая рубашка с оборочками. Три камеры направлены прямо на меня, но я понятия не имею, что надо делать. Телесуфлера нет, репетиций не было. Петь я не умею, танцевать и шутить – тоже. Не могу даже припомнить ни одного забавного анекдота.

Аудиторию словно нарочно набрали из каких-то смутных звезд семидесятых, и они начинают забрасывать меня вопросами. Однако вместо режиссерских заготовок на тему моей карьеры меня почему-то засыпают сложнейшими вопросами из области общих знаний. Малыш Джимми Крэнки требует доказать теорему Пифагора, в то время как Сид Литтл выкрикивает вопрос по итальянской литературе XIII века.

– Кто был режиссером классического фильма «Метрополис», снятого в 1926 году? – вопрошает Берни Клифтон.

– Каков химический знак водорода? – вопит лидер группы «Шоуэддиуэдди».

– Какое из открытий Рентгена считается величайшей вехой в истории диагностики? – визжит тетка, некогда известная как Оливия из сериала «В автобусе».

Постепенно знаменитости завладевают сценой. Майк Йарвуд на пару с бывшим центрфорвардом «Лестер Сити» Фрэнком Вортингтоном возглавляют атаку. За ними гурьбой вваливаются остальные. Джон Ноакс, Питер Первис и Джеффри из группы «Рэйнбоу» встают за камеры, а Донни Осмонд, Сюзи Кватро и «Питерс энд Ли» дерутся за микрофон. Магнус Магнуссон сбивает меня с ног, в то время как Винс Зависти с неизвестно откуда взявшимся младенцем на руках затягивает песню «Сын, которого у меня никогда не было».

В этот момент на сцене появляется мой отец. Он начинает душить меня, приговаривая в такт:

– В трагедиях Расина, несмотря на некоторые повторения риторических и поэтических приемов, как сами персонажи, так и их настроения очень четко дифференцированы. Вопрос: до какой степени и каким образом можно доказать, что автору удалось достичь поставленной цели?

От ужасного эмоционального потрясения я просыпаюсь.

Не думаю, чтобы мой отец знал, кто такой Расин.

4 мая

Наконец-то я набрался смелости и позвонил Пиппе, но, к сожалению, нарвался на автоответчик Судя по всему, Пиппа решила не утруждать себя персональными посланиями, так что пришлось выслушивать механический голос с американским акцентом:

– К сожалению, в настоящий момент мы не можем ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала.

Я постарался придать своему голосу максимум сексуальности, но где-то на середине монолога один из орешков, которые я по ходу жевал, застрял у меня в горле. Я начал давиться и кашлять, отчаянно хватая воздух широко раскрытым ртом. Вместо того чтобы сделать единственно разумную в такой ситуации вещь и положить трубку, я продолжал говорить и к концу сообщения напоминал один из тех компьютеров, что учат детей орфографии.

– Прости, я багровею на глазах, – мой сдавленный голос напоминал голос Бобби Давро, когда он неудачно пародирует Стивена Хокинса.[24]24
  [xxiv] Бобби Давро – популярный британский комик; Сгинем Хокинс – знаменитый астрофизик, автор теории о черных дырах.


[Закрыть] – Перезвоню позже.

5 мая

Мими Лоусон определенно меня преследует.

Вообще-то, я всегда мечтал, чтобы за мной ходили по пятам (это же настоящий символ статуса), но чтобы преследователь был знаменитее тебя самого – это просто нелепо.

«Саймон,

Мне нужна твоя помощь.

М.»

Записку снова доставили лично, и она опять выглядела так, будто писал ребенок Честное слово, мне вдруг стало настолько жутко, что даже полосы на затылке зашевелились. Я выглянул в окно, но никого не увидел.

00:02

Если начать встречаться с Мими, то из этого, в принципе, можно извлечь неплохую рекламу.

6:03

Нет, одна лишь мысль об этом вызывает во мне омерзение.

6 мая

Я немного пьян и страшно устал, так что долго писать не буду.

Только что вернулся с вечеринки. Народу было немного: я, Чарли да еще несколько человек из съемочной группы «Утреннего кофе». Хорошо, что не пришли Майк и Сью: судя по всему, в группе их ненавидят не меньше, чем они сами друг друга. Похоже, все просто обожают посудачить об этой парочке с любым, кто готов слушать. Я слушал несколько часов и ничуть об этом не жалею.

Вот лишь немногое из того, что я запомнил:

Сью вечно опаздывает, не носит трусиков, не бреет под мышками, страдает жутким метеоризмом, отвратительным запахом изо рта и волосатостью пальцев ног. Она предпочитает молодых любовников, имеет легкую форму синдрома Туретта[25]25
  [xxv] Прогрессирующее заболевание, характеризующееся тиками, а также нарушениями поведения.


[Закрыть] и бурный роман с и. о. замдиректора по финансам Би-би-си Мартином Дэвисом.

Майк же, наоборот, много о себе воображает, носит накладку, заигрывает с каждым молодым ассистентом мужского пола, ходит в гей-клубы и коллекционирует жесткую порнуху. Он обожает наряжаться в женские одежды, как-то задерживался полицией Брайтон-Бич за эксгибиционизм в общественном месте, был тайным любовником Хосе (да-да, того самого Хосе, известной латиноамериканской поп-звезды) и тоже – без ведома Сью – имеет бурный роман с и. о. замдиректора по финансам Би-би-си Мартином Дэвисом.

По-моему, работать в таком шоу – одно сплошное удовольствие.

Между тем кто-то обмолвился, будто Майк помешан на собственной личности.

– Да ладно вам, – вставила Чарли. – Все телеведущие помешаны на собственной личности.

– Возможно, но только не я, – запротестовал я.

– Ты – в первую очередь.

Разговор пошел дальше, однако я так и не смог успокоиться и все время пытался вернуть его обратно к тому, что я не помешан на собственной личности.

Под конец вечеринки мы всей толпой завалились в кебабную.

– Это просто здорово, что ты будешь работать в нашем шоу, – сказала Чарли, крепко обнимая меня за плечи. – Уверена, ты скоро станешь очень известным.

– Я и сам жду не дождусь, – ответил я с набитым ртом. – Макс просто молодец, что нашел мне эту работу.

– Прошу прощения?

– Я говорю, Макс просто молодец, что нашел мне эту работу, – повторил я, вытирая соус с подбородка. – Похоже, он несколько месяцев только этим и занимался.

Удивление в ее взгляде исчезло так же быстро, как и появилось.

– Просто чудо, а не агент. – На прощанье она поцеловала меня в щеку. – Увидимся на работе.

– Ага, увидимся на работе.

Домой я поехал на такси, и сейчас половина третьего ночи.

Мне так хорошо, что я готов позвонить Пиппе.

7 мая

6:00

Я проснулся.

На кушетке и с телефонной трубкой под ухом.

Помню, что звонил Пиппе посреди ночи; помню, как включился автоответчик Послышался электронный писк, и я начал говорить. Я рассказал Пиппиной машинке о том, какой потрясающей телеведущей, я уверен, станет ее хозяйка; что с ее-то данными, как внешними, так и внутренними, она пойдет очень далеко. Очевидно, сказалось выпитое, поскольку говорил я долго и сбивчиво. Кажется, я даже сказал что-то о том, какая она потрясающая девушка и что ей будет гораздо лучше без этого козла Манчини.

Дальше – полный провал. Одна сплошная пустота.

Как нарочно, автоответчик у Пиппы цифровой – из тех, что могут записывать часами.

Господи, только бы я не храпел.

9 мая

Завтра приступаю к работе в «Утреннем кофе». С одной стороны, не терпится поскорее начать, но, опять же, не могу сказать, чтобы я не нервничал. Они решили сразу кинуть меня на прорыв, и с первого же дня придется работать в прямом эфире: вести репортаж со съемочной площадки «Трафальгара» – нового дневного сериала НТВ-1.

Вести программы в прямом эфире – совсем не то, что работать под запись. Когда работаешь под запись, подсознательно понимаешь, что, если что-то пойдет не так, всегда можно сделать еще один дубль. Но в прямом эфире второго шанса нет. Страшно подумать, ведь стоит ляпнуть что-нибудь в камеру – и уже через мгновение твой ляп услышит вся страна.

Раньше мне уже приходилось работать в прямом эфире, но это было на детском канале, и это совсем не то. Если что-то не получалось, когда я вел «Утренний кавардак», это не имело никакого значения. Все становилось вроде как частью потехи. Да и кто меня смотрел? Жалкая кучка сопливых школьников. А если вдруг среди зрителей и попадались взрослые, то их интересовало совсем другое – глубокие вырезы и мини-юбки Джо Хилинг, моей тогдашней партнерши.

«Утренний кофе» – совсем другое дело. «Утренний кофе» – это БОЛЬШОЕ ШОУ. Непременный атрибут жизни всех и каждого. А если все и каждый вдруг пропустят любимую передачу, то завтра смогут прочесть о ней в любой бульварной газете. И я позвонил Чарли: поделиться своими страхами.

– Не волнуйся, – сказала она. – Ты справишься даже с закрытыми глазами.

– Да, но тогда я не смогу читать с телесуфлера.

– Перестань. С таким остроумием у тебя все получится. Единственное, о чем ты должен помнить: твои боссы – это Майк и Сью. Все думают, будто главные – продюсеры, но это не так На самом деле всем рулят Майк и Сью. Майк обожает, когда программу называют «Шоу Майка и Сью», а не «Утренний кофе». А Сью обожает, когда чуть-чуть флиртуют.

– С ней или с Майком?

– С ней. Хотя, если хорошенько подумать, Майк, наверное, тоже был бы не против. Да, и вот еще что, Саймон…

– Что?

– Когда начнется съемка, телесуфлера у тебя не будет.

Остаток дня я провел в туалете.

10 мая

– Готовность тридцать секунд…

Женский голос в ухе звучал так, словно это был диджей ночного радио, собирающийся поставить песню исключительно для меня. Мягкий и успокаивающий, он походил на теплый расплавленный шоколад, обволакивавший все мои мысли. Кто бы она ни была, она делала это уже тысячи раз, и благодаря ее уверенной интонации я нервничал уже не так сильно.

Наушник оказался слегка неудобным и не вполне подходил к уху. Можно, конечно, заказать индивидуальную гарнитуру специально под себя. Такой наушник сидит идеально, но для этого придется тащиться в Вест-Энд: в специализированный магазин, где делают слуховые аппараты. Сегодня же на мне была стандартная гарнитура, которую выдал звукооператор. Вообще-то, я не очень люблю пользоваться чужими наушниками: ведь никогда не знаешь, кто надевал их до тебя. Помню, как-то я работал в одной детской передаче, где каждую неделю приглашают новых ведущих. Я сидел в гримерке, когда вошел звукооператор.

– У нас было классное шоу на прошлой неделе, – радостно возвестил он. – Про экологию и все такое. Помните Скраффи?[26]26
  [xxvi] В переводе на русский scruffy означает «грязный, неряшливый, покрытый перхотью, чешуйками».


[Закрыть] Ну, того парня, борца за охрану природы? Он еще три месяца просидел на дереве? Так вот, он как раз вел эту программу и пользовался этим же наушником.

Знаю, вы наверняка решите, что у меня не все в порядке с психикой, но клянусь, мое ухо потом зудело не меньше месяца.

Послышался щелчок, затем – шипение: включили двустороннюю связь. Теперь я мог слышать все, что происходило не только в аппаратной, но и в самой студии. Я слышал режиссера, который был явно не столь спокоен и сдержан, как Шоколадный Голос. Нервный и раздражительный, он буквально рявкал, давая указания своему ассистенту и телеоператорам:

– Держите на второй– держите» так, теперь на третью…

На заднем плане я с трудом различил голоса Майка и Сью. Сначала – манерный, эдинбургский, так часто пародируемый акцент Сью, затем – плавный, спокойный, можно даже сказать, вкрадчивый тембр Майка. Он представлял меня зрителям.

– Новый сериал «Трафальгар» совершенно неожиданно стал хитом года…

В наушнике прорезался Шоколадный Голос. Громче, чем у Майка, и больше похожий на команду.

– Готовность двадцать секунд…

Режиссер почти перешел на крик, и я даже услышал, как он щелкает пальцами: «Дайте вторую– вторую камеру, я сказал…»

Майк продолжал говорить: «…от авторов известного сериала» – готовность пятнадцать секунд – «…история жизни простых горожан» – крупный план Сью – «…невзгоды и переживания» – крупный план Сью – «…в главной роли – известная актриса» – НЕ ТАК КРУПНО!..готовность десять секунд…

Теперь говорила Сью.

…десять – «с места событий наш» – девять – «специальный корреспондент» – восемь – «новое лицо в команде „Утреннего кофе“» – семь – «из вас наверняка его уже узнали» – шесть – «зрители с удовольствием смотрели его забавную телеигру» – пять – «то, что он вам скажет, а не то, что он делает сам» – четыре – «по-моему, очень похож на одного» – три – «…"Братьев Чакл"» – они смеются– дайте широкий ракурс– два – «дадим же слово Саймону» – и пошел Саймон.

На секунду я растерялся, загипнотизированный круговертью голосов в моей голове.

На камере горел красный огонек, и я знал, что мне надо что-нибудь делать.

– Саймон пошел.

Шоколадный Голос был все еще спокоен, но звучал уже чуть тверже, чуть настойчивей.

Я открыл рот, чтобы начать говорить, – да так и застыл.

Потому что именно в этот момент до меня вдруг дошло.

Четыре миллиона телезрителей смотрят это шоу.

Волна ужаса окатила меня с головы до ног. Я чувствовал, как над верхней губой проступают капельки пота, и знал, что на шее вот-вот проявится нервная сыпь. Я сознавал, что стою, тупо уставившись в камеру, будто коза в афишу. Я попытался хотя бы мигнуть, но не смог сделать даже этого.

Тысячи мыслей пронеслись в моей голове, словно в замедленной съемке:

Я не ослышался, Сью только что сказала, что я похож на одного из «Братьев Чакл»? Четыре миллиона телезрителей. Интересно, а «Братья Чакл» тоже смотрят? И Пиппа? А Джон Гофф, с которым мы вместе ходили в начальную школу? Четыре миллиона телезрителей. Интересно, как там Джон сейчас? Говорят, он женился, завел троих ребятишек и стал газопроводчиком. А я, кстати, выключил газ? Я ведь уходил из дому второпях, стараясь не столкнуться с Мими Лоусон. Хотя утром возле дома ее не было. Такое впечатление, будто она является через день. Странно. Четыре миллиона телезрителей. Как там его зовут, этого оператора? И что это за сигналы он мне подает? Интересно, а видит ли меня сейчас мой отец? Готов поспорить, он думает, что я выгляжу полным придурком. Готов поспорить, четыре миллиона телезрителей думают, что я выгляжу полным придурком.

– Саймон пошел.

Спокойно.

Макс точно меня прибьет.

– Саймон пошел.

Все еще спокойно.

Похоже, все: плакала моя карьера.

– ГОВОРИ ЖЕ, ПРИДУРОК!

Уже не так спокойно.

И тут неожиданно в ухе раздался совершенно новый голос. Голос, которого я не слышал с тринадцати лет.

– У тебя все получится, сынок, – прошептал голос.

Вот тогда-то за дело и взялся мой Второй Я.

Второй Я интуитивно сообразил, что, начни он говорить прямо сейчас, все будет выглядеть так, будто до этого он просто остолбенел от ужаса, и, следовательно, второго шанса ему не видать как своих ушей. Надо было как-то выкручиваться, и единственное, что ему оставалось, – это сделать вид, будто произошла техническая неполадка. Он поднес палец к уху, посмотрел чуть в сторону от камеры и покачал головой.

В наушнике было хорошо слышно, какая паника творится в аппаратной.

– У него не работает связь, он нас не слышит!

Спокойнее, твердил я самому себе, заставь их переключиться на студию.

– Давайте ненадолго вернемся в студию…

– …внимание, студия…

– …камера два, дайте панораму; камера один, одиночный ракурс; камера три, дайте двойной…

Я слышал, как на заднем плане Майк спрашивает, не сбилась ли его прическа, и на фоне общего звука едва различимо ругалась Сью, недовольная проблемами со связью.

Может, еще и выкручусь, подумал я.

Режиссер был на грани апоплексического удара:

– Камера один, я сказал – двойной ракурс, мать вашу, а не панораму!

– Майк пошел.

– Н-да, похоже, сегодня к нам в студию забрались гремлины.

– Причем в первый рабочий день Саймона, – сочувственно добавила Сью. – Настоящее боевое крещение.

И они оба рассмеялись.

– Они смеются. Дайте двойной ракурс, народ обожает, когда они смеются.

– Думаю, нужно объяснить нашим телезрителям, что Саймон использует наушник, позволяющий слышать команды режиссера… ну, знаете, такая пластмассовая штучка, которая вставляется в ухо, примерно как слуховой аппарат.

– Мне кажется, Майкл, наши зрители прекрасно знают, что такое наушник.

– О боже, они опять препираются.

– Ну, вообще-то, Сьюзан, некоторые могут и не знать.

– Попробуйте прямую связь еще раз.

– По-моему, очень важно, чтобы зритель понимал техническую сторону дела, когда речь идет о съемках…

– Майк, переключайся на Саймона.

– …телевизионной программы… и… коли уж мы вернулись к программе…

– готовность пять секунд.

– …давайте попробуем еще раз дать слово Саймону Питерсу, нашему специальному корреспонденту, ведущему прямой репортаж с места съемок нового сериала «Трафальгар». И пожелаем ему удачи. Саймон?

– Саймон пошел… Господи, пожалуйста, Саймон пошел.

Второй Я улыбнулся, придержав улыбку ровно настолько, чтобы четыре миллиона телезрителей поняли: его вины здесь нет. И еще раз поднес палец к уху.

– Спасибо, Майк Да, теперь я тебя хорошо слышу.

В ухе послышалось громкое «ура!» режиссера, а Шоколадный Голос облегченно вздохнул.

Внезапно я почувствовал, что полностью владею ситуацией.

– Похоже, кто-то просто позабыл сунуть монетку в счетчик, – сказал мой Второй Я.

Нервный смешок из аппаратной.

– Да, я действительно нахожусь сейчас на съемочной площадке «Трафальгара» – первого за всю историю ТВ сериала, способного дать сто очков вперед в борьбе за рейтинг таким мастодонтам мыльных опер, как «Жители Ист-Энда» и «Улица Коронации». Сериал, кстати, уже успели прозвать «Нон-стоп остолоп», разумеется имея в виду Нормана Бригстока – главного героя, которому, похоже, удалось мгновенно завоевать любовь всего народа. Роль Нормана исполняет Дэвид Николас, наш замечательный характерный актер, и сейчас Дэвид присоединяется к нам…

Я чувствовал себя всецело в своей стихии. Речь текла плавно, время летело незаметно. Предполагалось, что вставка займет ровно пять минут, но в самый разгар репортажа из костюмерной Шоколадный Голос зашептал, чтобы я укладывался в три с половиной минуты из-за неполадок со связью. Одновременно я выслушал информацию, переварил ее и продолжал говорить без малейшей запинки. Второй Я сумел даже ввернуть шутку насчет чувства стиля главной героини.

– Трейси Бригсток и мода – все равно что Рассел Грант[27]27
  [xxvii] Известный астролог.


[Закрыть] и дельтапланы.

Лесли Чарльз, актриса, играющая Трейси Бригсток, при этом даже хихикнула, а аппаратная ответила дружным хохотом. Удача определенно улыбалась мне. Шоколадный Голос сообщил, что осталось тридцать секунд.

– Что ж, вот, пожалуй, и все на сегодня о съемках «Трафальгара». Не забудьте: сериал можно посмотреть по будням в тринадцать тридцать, с повтором в семнадцать тридцать пять. Но прежде чем вернуться в студию, я хотел бы добавить, какое это огромное удовольствие – работать в «Шоу Майка и Сью»…

Шоколадный Голос начал обратный отсчет от десяти до нуля.

– Много лет я был их самым горячим поклонником, и для меня большая честь работать бок о бок с этими, не побоюсь этого слова, иконами мира телевещания. С вами был Саймон Питерс с репортажем со съемочной площадки сериала «Трафальгар». Я с удовольствием передаю слово Сью и… Ах да, чуть не забыл, шикарное платье, Сью.

«Шикарное платье, Сью» – эти слова мой Второй Я произнес ровно в ту же секунду, когда Шоколадный Голос досчитал до нуля.

Расчет был просто идеальным.

Я услышал, как по-девчоночьи хихикнула Сью.

– Большое спасибо, Саймон. Каков молодец, правда? Надеюсь, мы с вами еще не раз увидим Саймона Питерса в наших новых выпусках. Смотрите после рекламы: «Купальники для толстушек». Оставайтесь с нами и не переключайтесь.

В наушник врезался Шоколадный Голос:

– Натурная съемка свободна, всем спасибо… Саймон, ты был великолепен.

Я продолжал стоять как вкопанный, будучи не в состоянии оправиться от шока. Телеоператор опустил камеру и пожал мою руку:

– Отличная работа, приятель, ты здорово справился.

Звукооператор снимал с меня микрофон и наушник.

– Извини за связь, старик. Эти штуки все время выкидывают какие-нибудь фортели. Но ты молодец, классно держался.

Какой-то парень с жидкими волосенками и в очках в роговой оправе приятельски хлопнул меня по спине:

– Мы еще не знакомы. Я отвечаю за спутниковый канал. По-моему, вы сработали очень профессионально.

Я понятия не имел, что значит «спутниковый канал», но все равно потряс его руку.

Затем я включил мобильник, и он тут же зазвонил. Я специально дал ему возможность позвонить подольше: чтобы все вокруг поняли, что это не просто мелодия, а музыкальная заставка из «Саймон говорит».

Но, похоже, никто ее не узнал.

Я взглянул на дисплей: там мигало слово «ЧАРЛИ». Я нажал зеленую кнопку.

– Я просто хотела сказать: отлично, – тихонько проговорила она. Чарли звонила из студии.

– Да, все прошло неплохо, – скромно ответил я. – Хотя могло быть и лучше, если бы звукооператоры не облажались со связью.

– Точно.

– Чертовы звукооператоры.

– Как всегда.

– Ничего не умеют.

– Кто бы спорил.

Чарли – единственный человек, кто меня понимает.

– Я все видела по твоим глазам, – прошептала она. – Но ты не беспокойся, больше никто ничего не заметил. Все только и говорят, какой ты молодец.

– А Майк и Сью?

– Они от тебя просто без ума… «Для меня большая честь работать в "Шоу Майка и Сью"!»

Опять же, в самую точку.

– «Да, чуть не забыл, шикарное платье, Сью». Чертов подлиза! На твоем месте я бы поостереглась: Сью обожает молоденьких мальчиков.

– Спасибо, у меня и так хватает проблем с Мими Лоусон.

Короткий звуковой сигнал в ухе сообщил, что на линии ожидает другой абонент. Я посмотрел, кто это. В глубине души мне страшно хотелось увидеть слово «ПАПА», но – увы. На дисплее мигал вызов «АГЕНТ» – что, в общем-то, было не намного хуже. Я извинился перед Чарли, сказав, что перезвоню позже, и нажал зеленую кнопку.

– Саймон?

За все пять лет Макс ни разу не назвал меня Саймоном. Как правило, это был «Питер», или «Питер, шмук[28]28
  [xxviii] Мудак (идиш).


[Закрыть] ты этакий», или, когда у него было действительно хорошее настроение, «Питер, старый ты фарштинкер![29]29
  [xxix] Вонючка (идиш).


[Закрыть]». Но чтобы Саймон? Это что-то новенькое.

– Да, Макс?

На другом конце провода повисло молчание: как будто Макс тщательно подбирает слова. Возможно, так оно и было, а может, он просто пытался переступить через себя, делая мне комплимент.

– Отличная работа, – бросил Макс и повесил трубку.

Вы даже представить себе не можете, как много значили для меня эти два слова. Я сглотнул, изо всех сил сдерживая накатившие слезы. Чарли могла хоть целый день расхваливать меня на все лады, без конца повторяя, как прекрасно я держался, что лучшего репортера не сыскать на всем телевидении и что моя собственная телепередача в вечернем субботнем прайм-тайме – всего лишь вопрос времени. Но именно два коротких слова, брошенные Максом, придали жизни смысл. И не то чтобы слова Чарли ничего для меня не значили, – как раз наоборот. Просто я ждал, что Чарли так скажет. Но совсем не ожидал, что Макс Голински снизойдет до похвалы. «Отличная работа».

Остаток дня я провел перед телевизором, еще и еще раз проматывая свой кусок программы. Самое классное в прямом эфире на ТВ – это всплеск адреналина, который ты получаешь. Подлинная, натуральная эйфория, длящаяся часами. Чувство восторженного ликования, которое, как тебе кажется, не закончится никогда. Я слышал, что работа в прямом эфире затягивает, как наркотик Ведущие испытывают настоящую ломку, жаждя очередной дозы. И эта доза непременно должна быть «живой» – все остальное давно уже не дает нужного кайфа. Студийные записи – всего лишь метадон в сравнении с героином прямого эфира на ТВ. Именно так получаются доведенные до отчаяния теленаркоманы, готовые взяться за что угодно – лишь бы это шло в прямом эфире.

Видимо, поэтому некоторые и заканчивают свои дни на телеаукционах.