Текст книги "Заговор богов"

Анджей был клиентом беспроблемным. Никого не оскорблял, не бил посуду, мебель, персонал. К рассвету благодарный работник заведения вывел подгулявшего клиента из кабачка, поднял на поверхность и заботливо перевел через дорогу.

– Всего хорошего, мистер.

Он не был всмятку пьяным, невзирая на чудовищное количество выпитого. Ноги подкашивались, но голова оставалась ясной. Раковский взобрался на крыльцо, вошел в гостиницу. На подоконнике дремал швейцар Збышек. Здена Тарантова сидела с распущенными волосами за стойкой и говорила по телефону. Анджей побрел через вестибюль.

– О, да, пан Голота, я понимаю, вы хотите бронировать наш отель… – подобострастным тоном ворковала Здена. – Не извольте сомневаться, к утру, когда вы прилетите из Нью-Йорка, все будет готово…

«Ничего себе, бронировать отель, – лениво думал Анджей. – Из пушек будут расстреливать?»

– Пан Раковский? – изумленно сказала в спину Здена.

Он нехотя повернулся. Работница гостиницы положила трубку, блеснув вереницей золотых изделий на пальцах правой руки. Он вспомнил, что женщины делятся не только на умных и красивых. Бывают еще и богатые.

– Как мило, пан Раковский, что вы опять с нами, – робко улыбнулась Здена. – А мы, сказать по правде, страшно испугались. Пришли угрюмые люди, увели вас среди ночи. Показали документы – вы не поверите – службы национальной безопасности… – она смотрела на него с какой-то помесью пугливости и любопытства.

– Глупости, пани Здена, – отмахнулся Анджей. – Просто старые друзья решили подшутить. Мы очень славно провели время. А что касается документов – то это ненастоящие документы, уверяю вас со всей ответственностью.

Работница гостиницы покачала головой и укоризненно сказала:

– Я вижу, что вы славно провели время. Посмотрите на себя в зеркало – оно у вас за спиной.

Очень странно выглядел человек, смотрящий из зазеркалья. Шевелюра взъерошена, мертвецки бледное лицо, глаза сузились до щелок и подрагивали. «Надо побриться», – подумал Анджей и побрел к себе.

Похмелье было чудовищное. Раковский очнулся в первом часу дня. Голова трещала и будто искрилась, как центр Варшавы в День независимости. Каждая клеточка тела умоляла о немедленном самоубийстве. Стук в дверь, и на пороге вырос очередной черный человек в опрятном пиджачке и фетровой борсалино.

– Вы пришли убить меня? – с надеждой вопросил Анджей.

Пришелец брезгливо поморщился, бросил на стол белый конверт и удалился. Анджей застонал, откинул голову… Но вскоре он уже сидел за столом, сжимая пухнущую голову, и тупо рассматривал цветные книжицы. Двадцать второе июля – рейс на Каир. Двадцать пятое: Каир – Мехико, двадцать девятое: Мехико – Антананариву, второе августа: Антананариву – Лондон. Тот же день: Лондон – Эдинбург…

Карусель еще не стартовала. Сегодня у него свободный день. И завтра, до вечера…

«Свободный» день угрожал перерасти в заунывную монотонную пытку. Уснуть не удавалось. Он влез под душ и переключал воду с горячей на холодную до тех пор, пока не стало чуть легче. Доковылял до погребка Янки Комарковой, где и провел остаток дня, врачуя похмелье и с упоением надираясь заново. В кабачке царило веселье. Гудели туристы из Силезского воеводства, забегали на огонек поджарые полупьяные немцы. В углу щебетала, временами взрываясь хохотом, длинноволосая гей-компания. Анджей сидел за стойкой бара, потягивая цветные коктейли. Когда иссякла палитра, к нему полез брататься непримиримый боец за независимость Силезии. Он жаловался на жену-католичку, на скудное жалованье, не позволяющее путешествовать дальше Чехии. Так и подмывало дернуть за цепочку сливного бачка. Бармен завел пластинку – последний бездарный диск группы Babyshambles Пита Доэрти – ведущего английского наркомана, бродяги и пропойцы. Веселье в кабачке взлетело на новый уровень. Народ галдел, отплясывали мясистые дамы в штанах в обтяжку, сломался стул под увесистой тушкой туриста из Штральзунда. Геи испарились. Анджей от барной стойки перебрался за их столик, заказал какую-то дичь и стал тянуть пиво, отгородившись от суеты. Но об одиночестве оставалось лишь мечтать. Пару раз мимо столика артистично продефилировала крашеная проститутка в небрежно сидящем топике. Села напротив, вульгарно рассмеялась, взгромоздив на стол увесистую дамскую сумочку, и спросила по-польски с прибалтийским акцентом:

– Ты холостой, парень?

– Бракованный, – буркнул Анджей.

Проститутка развеселилась:

– Блеск. Что за крендель такой? Не надоело тут сидеть? Пойдем подремлем?

Анджея чуть не стошнило. Он, в принципе, не возражал против проституции как института, но только не сегодня. Дама изрядно надралась. Откуда ее занесло в это «благопристойное» заведение? Рыжие волосы всклокочены, ухмылка не сползала с сильно накрашенного лица, губы с синеватым отливом, под глазами зеленые тени, юбочка – фасона трусиков, голос хриплый, прокуренный…

Избавиться от таких прилипал – проще поле вспахать.

– Да не кривись ты, – сипела проститутка, сбрасывая пепел под стол. – Чего как неживой, амиго? Встряхнись, угости даму выпивкой. Не вздумай геем притвориться, я вашего брата насквозь вижу…

– Глотай, – Анджей подтолкнул ей бутылку. – Но учти, не пойду я с тобой в постель, тошнит от таких, как ты.

Она не обиделась, задавила окурок, полезла рукой к нему в еду, бормоча, что бы съесть такого, чтобы похудеть. Она не выглядела худышкой. Впрочем, неприлично упитанной она тоже не казалась.

– Какой ты странный, право, – бурчала девица, – не ценишь здоровый задорный секс.

– Ценю, – уверял Анджей. – Два раза в день, после еды. Но ты когда последний раз в зеркало смотрела, подруга?

– Давно, – путана отмахнулась и придвинула к себе тарелку. – Эйзоп… трофобия, – она с трудом выговорила. – Боязнь зеркал. Угадай загадку: зимой и летом его нету.

– Счастья в жизни.

– Правильно, – удивилась путана. – Так и живем. Беготня, спешка. Подцепила тут красавчика за углом, не удержала – умчался в сторону заката.

– И меня не подцепишь.

– А это мы еще посмотрим, – она погрозила пальчиком. – Я упорная и очень обаятельная. Ты пей, парень, пей, откинь сомнения, а там посмотрим… – она подливала ему пиво, словно масла в огонь, а потом подозвала официанта. – Зубровку тащи, чего смотришь?

Анджей раскисал, сознание уезжало. Одно он знал определенно: спать с этим крокодилом он не будет, даже если крокодил ему доплатит. А остальное… даже забавляло.

– Звать-то как тебя, принцесса?

– Не имеет значения, – кокетничала путана. – Зови Фридой. Или Франческой. Прекрасное имя – Франческа. Есть в нем что-то и французское, и чешское…

– Ты полька? Чешка?

– Послушай, ты совсем не сечешь? Ну, какая я, скажи на милость, полька или чешка, послушай внимательно, мы же с тобой не на азбуке Морзе общаемся? Латышка я. Ла-тыш-ка. А то, что польский знаю в совершенстве, – так это специализация у меня в порту Гданьска была по вашей линии…

Она лопотала, а Раковский уплывал в пьяном водовороте. О чем-то спорил с разбитной особой, что-то ей доказывал. Уверял, что она ничего не знает и не понимает. А та убеждала в обратном – она ходячая энциклопедия и знает всё. Каждые сто лет сутки удлиняются на двадцать три тысячных секунды. Земля вращается со скоростью 463 метра в секунду. Тридцать процентов британцев готовы отказаться от секса, если это позволит прожить до ста лет. Крепостное право в далекой России отменили в 61-м году – Гагарин полетел в космос, потому и отменили…

Он стонал от смеха и, очевидно, проболтался, что живет в гостинице напротив. Анджей ковылял к себе, путана поддерживала его под локоть и что-то ворковала. «Почему она за мной тащится? – равнодушно думал Анджей. – Ограбить хочет?» На улице темнело, в вестибюле горели лампы. Танцующей походкой он протащился мимо Збышека, который не спал и смотрел на него широко открытыми глазами, мимо Здены, которая порывалась что-то сказать, но проглотила язык.

– Сестра моя, – объяснил нелепую ситуацию Анджей. – Вчера из лечебницы для умалишенных выписали, а сегодня уже на панели…

Но пани Здена порывалась сообщить что-то другое. Уже на лестнице путана взгромоздилась ему на шею. Анджей отбивался, так и волок ее на себе по коридору. Она бормотала, что ей не надо его денег, а хочется простого человеческого общения. Попал, злился Анджей, выискивая в штанах ключ от номера. Она и здесь пролезла поперек, первая проникла в номер. А дальше было просто и трагично. Проститутка шлепнула по выключателю, вспыхнул свет. Двое посторонних в номере – об этом и пыталась сообщить Здена! Мужчина приподнялся в кресле – серый пиджак, глаза решительные, как у палача. Пистолет с навернутым глушителем. Второй оторвался от косяка, сделал шаг. Путана оттолкнула «клиента». Но он уже ввалился в номер. Негромкий хлопок. Путана вскричала – как-то жалобно, пошатнулась, упала на колени… Он дернулся назад, чтобы вылететь из номера, но тот, у косяка, уже захлопнул дверь – Анджей ударился в нее спиной. Стрелок большим пальцем взвел курок. Дырочка смотрела в лоб. Над дырочкой глаза – пронзительные, без тени юмора. Поехал спусковой крючок… Раковский оттолкнулся пяткой от двери, полетел куда-то в сторону, отбив ладони. Сбил неустойчивую тумбу, покатился по полу, сминая коврик. Удар затылком по ножке кровати. Загудело в черепе, как призывный набат…

Стрелку пришлось выбираться из кресла. Он подошел поближе. Второй скрестил руки на груди, смотрел на происходящее в качестве зрителя. «Мало выпил, – с досадой подумал Анджей. – Поддал бы по-свински, не так бы расстроился». Пистолет опять пристроился ко лбу. Палец на спусковом крючке заждался…

– Живо, парень, где Оракул?

А дальше – как в кино. Поторговаться не дали. Взметнулась попа в кожаной юбочке, разлетелись рыжие космы, и гибкое тело артистично прошлось колесом. Взмах ноги, и человек с пистолетом выронил оружие, схватился за разбитое запястье. Второй сделал стойку, но колесо уже катилось в обратную сторону. Острый каблучок врезался под дых, мужчину согнуло и вырвало. Первый возжелал вернуть пистолет, но потерпел фиаско – метнулся к оружию и встретил серию ударов. Путана сосредоточенно лупила острым кулачком. Последний – в шею, стрелок издал звук ломающейся табуретки, разинул пасть, как гиппопотам, и рухнул носом в гобелен.

Настала подозрительная тишина. А может, уши заложило. Анджей рискнул подняться. Проморгал, привстал на колени. Мужчины валялись в живописных позах. У путаны на лице было забавное выражение: какая, дескать, муха меня укусила. Она сидела на полу в позе турецкого человека, обнажив розовые трусики, и сосредоточенно выковыривала мизинцем пробку из уха. Топик сбился окончательно, открылся крошечный бюстгальтер без верхних лямочек. Рыжие волосы встали поперек, сместились на затылок, теперь девица стала двухцветной – черно-рыжей. Между ног лежал пистолет с глушителем.

– Привет, – она рассеянно помахала ладошкой.

– Привет, – пробормотал Анджей. – А ты – довольно редкое животное.

– Редкое, – согласилась девица. – Думаешь, это радует?

– Рискну озвучить пару идей, – сказал Анджей. – Тебя не убили. Ты носишь бронежилет. Мысленно. Не всегда, но помогает.

– О, нет, – она забавно покривила носом. – Просто этот тип из тех людей, что видят только перед собой. Периферическое зрение отсутствует. Я ушла немного в сторону и тебя потянула. Теперь в двери дырка, можешь полюбоваться.

– Усвоено, – сказал Раковский. – И вторая идея. Ты не путана.

– Догадался, – облегченно вздохнула девица. Она запустила пятерню под рыжий парик и принялась чесаться. Анджей рискнул подползти поближе. Девица покосилась на него с подозрением, затем, словно что-то вспомнила, схватилась за свою увесистую сумочку, выудила из нее телефон.

– Посиди немного, – она села боком.

В голове будто зажглась лампочка.

– Подожди, – спохватился он. – Ты куда собралась звонить?

– Отстань, – девушка раздраженно отмахнулась и приложила телефон к уху.

– Не звони… – Анджей схватил ее за руку.

Она попыталась вырваться. Он привлек на помощь вторую руку. И тут она вскипела. В глазах заблестела злоба. Девица зашипела, как змея, которую достали. Резко повернулась, мелькнула левая рука и хлопнула ему тыльной стороной ладошки по переносице. Раковский мгновенно потерял сознание.

Глава 4

А возвращалось сознание очень медленно и неохотно. Дикое похмелье просто утюжило организм. Предложи ему в этот час покончить с собой – он бы с удовольствием, не оттягивая ни на минуту… Сознание клочками воспринимало, как ему приподнимали голову, вливали в рот что-то шипучее.

– Какого черта? – шептал он.

– Средство от похмелья, милый, – шептала девушка с интересным прибалтийским акцентом. – Потерпи, все будет хорошо…

Потом ему под голову подложили что-то мягкое, вытирали нос смоченным в воде полотенцем.

– Что ты делаешь? – шептал Анджей.

– Крови много, дорогой. Не бойся, так надо, – ее, похоже, разбирал смех. – Срочный анализ крови…

– Из носа?.. Спасибо, дорогая, у тебя мощный покровительственный инстинкт…

«Лекарство» действовало своеобразно. Резкая боль будто сверлила череп, выбрасывая костяную крошку. Сознание разбегалось. Девушка склонялась над ним, что-то спрашивала. Он бы с удовольствием заехал ей по носу, но не было сил оторвать руку от пола…

А потом настала ясность. Раковский привстал, прислонился к кровати. В номере царила зловещая тишина. Двое валялись, но уже не столь живописно. Пока он был без чувств, злоумышленники получили добавку. Запястья были стянуты за спинами собственными ремнями, во ртах красовались затычки из наволочки. Девушка сидела в кресле. Она изменилась до неузнаваемости. Анджей не сразу ее признал. Всё забавное и непосредственное куда-то испарилось. Исчез парик, исчез густой макияж, непристойные топик с юбочкой. Осталась стриженая брюнетка с продолговатым лицом и очень острым взглядом. Консервативный дамский костюм: жакет, юбка-миди, чулки, остроносые туфли на сплошной подошве, позволяющие бегать и больно ударять. Становилось понятно, почему у дамы такая увесистая сумочка.

– Больной, восстаньте с одра, – сказала она строго. – Как наше состояние?

– Угнетенное, – признался Анджей. – У тебя такое правило – всех новых знакомых укладывать на больничную койку?

– А кто за руки хватал? – не растерялась дама. – Сказала же, мне нужно позвонить.

– Позвонила?

– А то. Как у нас с памятью? – она внимательно смотрела в его разбегающиеся глаза.

– Неважно у нас с памятью, – проворчал Анджей и закряхтел, усаживаясь на кровать. – Вспоминаются только неприятные события.

– Поговорим? – предложила девушка. – В теплой неформальной обстановке? Ты Анджей Раковский. Профессор, или как там тебя. Но это для тех, кто не знает. На самом деле ты преподаешь в Художественной академии и по совместительству малюешь картины. Являешься передаточным звеном в цепочке, по которой бродит похищенная у владельца коллекция племени умбара.

– Похищенная?.. Гм, – Анджей задумчиво почесал переносицу. – У меня несколько иная информация о происхождении коллекции. Кому-то из нас наврали.

– Надеюсь, не мне, – насупилась девушка. – Первое впечатление в твою пользу – ты не злодей.

– Уже ликую.

– Но к теме отношение имеешь. Тема не раскрыта. Предлагаю не ссориться, а просто поговорить.

– Я понял, – кивнул Анджей. – В теплой, неформальной обстановке. Лет-то тебе сколько?

– Достаточно, – она свела в кучку выщипанные брови. – Двадцать три – двадцать девять… Не больше тридцати. А теперь слушай. Зовут меня не Фрида, не Франческа. Криста Зиверс. Родилась в Латвии, мама полька, папа латыш. Работаю детективом страховой компании «Рэйзи Иншуренс»…

– «Крэйзи»? – переспросил Анджей.

– «Рэйзи», – поджала губки девица. – Фамилия директора и основателя фирмы. Пол Рэйзи. Головной офис расположен в лондонском Сити, филиалы в пятнадцати городах Великобритании и в таком же количестве – по миру…

– А мне вот показалось, что ты работаешь на господина Ангерлинка, – перебил Анджей.

– Кто такой? – не поняла Криста.

Прекрасная актриса, заключил Анджей. Либо не знает никакого Ангерлинка. Второе более вероятно. Трудись она на «вольного графа», зачем это скрывать?

– Это человек, на которого я вынужден работать.

– Но ты не хочешь, – проницательно заметила Криста. – Ты сидишь у этого достойного господина на крючке.

– Сижу, – согласился Анджей.

– А эти двое? – она кивнула на жертв недавнего избиения. Стрелок вздрогнул, пронзенный судорогой, хлюпнул носом.

– Впервые вижу.

– Но у парней серьезные намерения. Меня, как постороннюю, хотели просто убрать, а из тебя под страхом смерти выбить показания. Оракул – одна из фигур коллекции. Ты знаешь, где она находится?

– Понятия не имею.

Девушка уныло смотрела ему в глаза. Анджей лихорадочно думал. Сохранялся процент вероятности, что девчонку ему подбросил Ангерлинк. Не устроило его утверждение Раковского, что тот не знает, где Оракул. Решил зайти с мягкого (пока без пыток). Снарядил агентессу нестандартного поведения, интересной внешности и бездны обаяния.

– Расскажешь свою историю? – как-то застенчиво спросила девушка.

– А ничего, что мы здесь? – он растерянно покосился на обездвиженную парочку.

Она пожала плечами.

– Пока события происходят в номере, мы в безопасности. Ты кратенько, не растекайся по древу.

Впоследствии Анджей изумлялся своему поведению. Включилась интуиция и скромно поведала, что опасаться этой особы не стоит. Окажись она оборотнем, не стала бы его спасать. Утверждение, конечно, спорное, возможны варианты, но в целом идея верна. Почему бы в чужой стране, в условиях мировой хандры и страшного похмелья не довериться симпатичной особе, которая в некотором роде спасла ему жизнь (а за плюху по носу она еще ответит)?

– Хорошо, – покладисто сказал Анджей. – Слушай.

Он рассказал ей обо всем, что знал, кроме слов Замойского, касающихся зарытого под дубом Оракула. Не было таких слов. Кто докажет, что были?

– Чушь какая-то, – пробормотала Криста. Девушка выглядела растерянной. Она не врет, она действительно в свободное от личной жизни время работает в крупной страховой компании. Начинала в Риге, а полгода назад была переведена в лондонский офис. Живет в съемной «голубятне» в шести кварталах от Сити. Работает, как каторжная, чтобы удержаться в престижной фирме, где каждый первый – конкурент, и чуть промашка – летишь с благополучной работы. Трудится в отделе, ведущем дела о хищениях предметов искусства. Как выясняется, статуэтки интересуют не только организацию Ангерлинка (кто бы сомневался), но и некую «транснациональную компанию», разместившую заказ в фирме «Рэйзи Иншуренс». Вернее, не саму компанию, а ее владельца, ведущего переговоры через адвоката по имени Ричард Диксон. Напыщенный немногословный тип, испорченный образованием. Коллекцию умбара представили страховщикам украденной из частного собрания крупного воротилы и филантропа (немало, видать, заплатили директору страховой компании, чтобы тот не увлекался проверкой подлинности утверждения – это легко проверяется!). Четыре дня назад Кристу вызвал непосредственный начальник Роберт Лауди и, как-то смущаясь, предложил проехаться в Прагу – дескать, в Чехии состоится встреча посредника с заинтересованным в «краденой» коллекции лицом. Вблизи пана Раковского Криста оказалась по наводке – ей тонко намекнули, что у человека из Польши, который поселится в «Марготе», будут сведения о коллекции…

– Кто намекнул? – перебил Анджей. Дело принимало занятный оборот. О гостинице «Маргот» знали люди Ангерлинка (за четыре дня – надо же). О ней же знали люди, вставляющие Ангерлинку палки в колеса, из чего следует, что они имеют прямое отношение к данной организации, только ведут в ней собственную игру (двое на полу – из их компании). Теперь получается, что знал еще кто-то, снарядивший юркого детектива прекрасного пола…

– Об этом Роберту Лауди рассказал Диксон…

– Что ты знаешь о «транснациональной компании»?

– Ничего, – Криста пожала плечами. – Допускаю, что Рэйзи ляпнул про компанию ради красного словца. Фамилию «филантропа» он не называл. Только человек по фамилии Ричард Диксон, представленный юристом. С ним я практически не общалась. С такими людьми в принципе невозможно общаться! С Диксоном я видела только одного – мрачного типа с прижатыми ушами – такое, знаешь, впечатление, что у него непрекращающийся запор.

– Поздравляю, – сочувственно улыбнулся Анджей. – Если ты не врешь, то тебя банально подставили. Сунули, как и меня, между двух огней. Вспомни, твой босс не впадал в краску, когда посылал тебя в эту клоаку?

Щеки Кристы залились румянцем.

– Какую тебе поставили задачу?

– Убедиться, что человек из Польши действительно в теме, отследить по возможности его контакты… Кроме тебя, в этой заштатной гостинице нет никого из Польши… – Заволновавшись, Криста сглотнула. – Это обычное оперативное мероприятие. Почему меня подставили? Если ты мне поможешь… А знаешь, – она внезапно сменила тему, – никто не говорил, что в коллекции умбара – шесть предметов. Речь шла о четырех. Жрец, Мудрец, Колдун, Оракул…

– А тебе ни к чему знать об остальных. О них известно кому надо. Предок и Обезьяна находятся в Каире. Думаю, владельцы статуэток даже не догадываются, что их экспонаты – часть чего-то целого.

Она задумалась. А потом выдала интересную мысль:

– Твои слова – еще не истина. В мою задачу входит отыскать следы коллекции и сообщить о ее вероятном местонахождении. Конечно, если все предметы находятся в разных частях света, у каждого – свой владелец, причем давний владелец, – то как-то странно звучит утверждение о недавнем похищении коллекции… – она размышляла вслух и сама же путалась в своих выкладках.

– А тем, кто заказал работку вашей конторе, наплевать, что ты узнаешь про вранье. Главное, чтобы ты не узнала об этом раньше времени.

Они с испугом посмотрели друг другу в глаза. Девчонке, похоже, начинало изменять самообладание. Она пугливо покосилась на задернутые шторы.

– Ты начинаешь меня нервировать…

Застонал и взгромоздился на бок один из связанных киллеров. Криста резко повернула голову, уставилась на него, как на таракана, избежавшего всеобщей травли. Нахмурилась, вспомнив летящую пулю.

– И это не единственный способ отправиться на тот свет, – подлил Анджей масла в огонь. – Не пулей, как говорится, единой мертв человек. Не пора ли убираться – пока теория вероятности за нас?

– Ничего не понимаю, – шептала она в спину, когда Раковский, озираясь, вышел в коридор. – В чем засада?

Странный народец – женщины. Полчаса назад в нее стреляли, умом она понимает его правоту, а вот душой – не хочет. Он тоже путался. Сущности плодятся – вопреки знаменитой бритве Оккама. И несть числа желающим заполучить коллекцию. Ангерлинку он нужен живым и здоровым (пока), недаром подогрет интерес к Раковскому, теперь варшавский художник для него – роскошный отвлекающий фактор. Оппонентам Ангерлинка надо знать, где Оракул, а о том, где остальные, они и так знают. Они не уверены в том, что Анджей осведомлен об Оракуле, поэтому могут временно обуздать свою страсть и подождать, что у него получится в Каире, Мексике, Шотландии, на Мадагаскаре. Будут отслеживать каждый его шаг. Каким, интересно, образом? А еще организация, снарядившая Кристу… А еще сама Криста – девушка, способная принести серьезные неприятности, но с которой так не хочется расставаться…

Стреляя глазами по сторонам, они спустились в вестибюль. Швейцар, по устоявшейся традиции, дремал. Пани Здена несла службу в приятном женском одиночестве.

– А вы кто? – вытаращилась она на незнакомую девушку. – Как вы сюда попали?

Можно понять – явился с ободранной шлюшкой, уходит – с прилично одетой «офисной» девушкой.

– Это мираж, Здена, – Анджей извлек две бумажки по сто евро и положил на стойку. – Так сложились обстоятельства, мне придется покинуть вашу обитель. Не проводите нас через черный ход? И позвоните, пожалуйста, в полицию. В номере – двое связанных грабителей.

Пистолет с глушителем Криста швырнула в реку, проследила за полетом, украдкой перекрестилась. Они торопливо уходили через Карлов мост, освещенный ночными огнями. В темном переулке стало уютнее, вспомнилась поговорка про «друга молодежи».

– Итак, мы странно встретились, – сказала Криста, блестя большими глазами.

– Осталось странно попрощаться, – проворчал Анджей.

– Спешишь избавиться от меня?

– Да как тебе сказать… – Они стояли на тротуаре, в мертвой зоне между фонарями, не знали, куда деть руки, глаза и уши.

– Не волнуйся, – сказала Криста. – Половая близость с тобой меня волнует в последнюю очередь. Не затем сюда тащилась за тысячу миль.

– Теперь мне значительно спокойнее, – усмехнулся Анджей. – А зачем ты тащилась за тысячу миль?

– Послушай… – Девушка встала рядом и взяла Анджея за рукав. Она была ниже его сантиметра на три – их глаза расположились почти напротив. – Не хочу, чтобы меня выгнали с работы. Искать другую работу в наш суматошный век, когда кругом сплошные недоброжелатели… Не выполню задание – меня уволят. Ты же этого не хочешь?

Интересная постановка вопроса. Особа, обманувшая его, опоившая и треснувшая по носу, – спрашивает, не хочет ли он, чтобы ее уволили с работы.

– Не хочу, – уверил он. – Желаю тебе до глубокой старости долбиться на детективной службе.

Она взяла Раковского за другой рукав. Зная повадки этой особы, можно было допустить, что сейчас она швырнет его через бедро.

– Не возражаешь, если я немного тобой воспользуюсь?

«Либо полная дура, либо гений частного сыска», – растерянно подумал Анджей.

– Пожалуйста, – пожал он плечами. – Мной желает воспользоваться такая масса народа – ты просто растворишься в этой толпе.

– Отлично, – она нездорово возбудилась. – Я сообщаю Лауди и Диксону, что вошла с тобой в контакт, вот-вот получу информацию по местонахождению коллекции…

– Тут-то мне и крышка, – пробормотал Анджей. – А тебя все равно уволят. Или убьют.

– Ты не понимаешь… – была бы у нее третья рука, она схватила бы его и третьей. – Я докладываю Лауди практически чистую правду. Про Обезьяну и Предка – ни слова. Про Оракула ты и так не знаешь. По остальным фигурантам коллекции информация должна появиться со дня на день. Ты ее ждешь. Будем ждать вместе. А потом что-нибудь придумаем…

– Прекрасно. Ты будешь ждать, а я, между прочим, завтра вечером улетаю в Каир.

Криста застыла, потом, раздув щеки, с шумом выпустила воздух, и он подумал, что зря об этом сказал.

«А почему я решил, что люди, разместившие «заказ» в страховой компании, непременно захотят собрать коллекцию? – посетила его нелепая мысль. – А может, наоборот, сложившееся положение их вполне устраивает? Если верить в этот бред, разбросанные по миру статуэтки сеют зло, стало быть, приносят радость неким лицам и организациям – которым противостоит «судилище» Ангерлинка. Тогда эти люди опасны. Будут убивать без прелюдий – в отличие от тех, что убивают не сразу…»

Они бродили по ночной Праге, удаляясь от Карлова моста и Вацлавской площади. Вскоре до них дошло, что разговор на «эту» тему портит нервную систему. Стали болтать о пустяках. Криста повествовала о своем нелегком детстве в пригороде Риги – о домике из сквозных панелек, о школе. О трамвае, под который попала мать, спешащая с работы. О скверной истеричке, которую притащил в дом отец. Мечтала поступать в театральный (ведь способности – не скроешь!), туда и пошла, желая стать звездой, – с треском провалилась, перевела документы в юридический и почему-то поступила – с блестящим результатом. «А ваши артистические таланты не пропадут, не волнуйтесь», – уверил Кристу добренький профессор. Они и не пропали. Правда, в личной жизни ни разу не пригодились. Но на этой теме Криста не заостряла внимание. Семьи у нее нет, какой же муж выдержит супругу с такой увлекательной работой?

– Работа, в принципе, интересная, – вещала Криста. – Недавно банкир из Йорка заявил о пропаже полотна Франсиса Пикабиа «Дитя мглы». Так называемый дадаизм: течение, полностью отрицающее здравый смысл. Но стоимость страховки полмиллиона фунтов – дело серьезное. Перерыли весь особняк, окрестности, десять раз допросили домашних, прислугу, родню, деловых партнеров. И как-то случайно выяснилось, что у банкира крупные неприятности, связанные с шантажом, и вообще совет директоров собирается вывести его из правления банка. Организовали круглосуточную слежку – попался как миленький. Припрятал картину в яхт-клубе, намеревался скинуть на черном рынке, да еще и страховку получить…

С творчеством дадаистов Анджей был знаком поверхностно и искренне полагал, что от безумия надо лечиться. Отсутствие здравого смысла – еще семечки. «Дада» – детский лепет, игрушечный конек, «хвост священной коровы» – на языке одного из африканских племен, и двойное утверждение по-румынски и по-русски. Решительное презрение к миру, отказ от традиций. Поэты-дадаисты декламировали бессвязную абракадабру, танцоры отплясывали в мешках, художники совмещали несовместимое, отключали сознание, творили импровизации из пятен и линий, не утруждая голову предварительно поставленной задачей. Он не знал, что такое «Дитя мглы», но «Дитя-карбюратор» того же Пикабиа, прописавшийся в венецианском Собрании Пегги Гуггенхейм – «шедевр» известный. Примитивный набор из поршня, пружинки и червяка с шестеренкой можно изобразить минут за сорок…

– Но это еще счастливый конец, – вдохновенно говорила Криста. – Ты бы знал, с каким энтузиазмом в наше время расхищаются предметы искусства! Скоро агентства будут отказываться их страховать. И ведь тащат не современную мазню. Только в этом году во время карнавала в Рио стащили «Люксембургский сад» Матисса, «Два балкона» Дали, «Танец» Пикассо, морской пейзаж Моне. Ворвались четверо в музей – в масках, с пистолетами, с гранатой, «уговорили» охрану отключить сигнализацию, заперли посетителей, предварительно опустошив у них кошельки. Свистнули полотна, оделись в костюмы танцоров самбы и смешались с карнавальной толпой. Сумма похищенного – 50 миллионов долларов. Слава Иисусу, картины не были застрахованы! Фрагменты рам потом нашли на пепелище, картины пропали, а «Люксембургский сад» Матисса уже к вечеру предлагали купить на одном из российских интернет-аукционов! Из музея в Зальцбурге украли восковую голову Моцарта в натуральную величину. С частного склада в Мадриде, арендованного испанским музеем современного искусства, уперли авангардное творение Ричарда Серра «Герника-Бенгази» – 38 тонн чистого железа! На переплавку увезли? А серия глупых краж в крупнейших библиотеках мира! Британская, нью-йоркская, бостонские библиотеки – вырезают редчайшие карты XVI и XVII веков – с изображением Нового Света. Наверняка преступники знают, что ищут, и выполняют заказ… В Бостоне из Музея Изабеллы Стюарт Гарднер умыкнули Рембрандта, Вермеера, Дега, Моне – на 300 миллионов долларов… Из Музея Ван Гога в Амстердаме двадцать картин – на 500 миллионов… В Индонезии задержали группу подводных археологов – под носом у властей обнесли затонувший у Суматры китайский корабль X века. Только фарфора эпохи Пяти династий натаскали на пять миллионов… А «Крик» Эдварда Мунка?