Текст книги "Дитя реки"

6
ТАВЕРНА БУМАЖНЫХ ФОНАРЕЙ

Луд взял нож Йамы и заткнул его себе за пояс, рядом с собственным кривым лезвием.

– Не вздумай звать на помощь, – предупредил он, – или мы отрежем тебе язык.

Люди вокруг поспешно двигались в сторону городских ворот. Лоб и Луд, схватив Йаму за руки, тащили его в толпе. Яростный огонь пожирал башню, эта мощная гигантская труба выбрасывала в воздух густой красный дым, который смешивался с копотью горящей повозки и дымом бесчисленных мелких пожаров и застилал солнце. Несколько лошадей, сбросив всадников, носились бешеными кругами. Сержант Роден метался среди огня и дыма, пытаясь организовать контрмеры: несколько солдат и милиционеров уже сбивали мокрыми одеялами огонь там, где загорелась трава.

Толпа разделилась на два потока вокруг Ананды и жреца. Они стояли на коленях около лежащего человека, смачивая его лицо маслом и читая отходные молитвы. Йама обернулся и попытался перехватить взгляд Ананды, но Луд зарычал, силой повернул его голову и потащил дальше.

Дым горящей башни висел над тесно сомкнутыми крышами городка. Вдоль старого берега лодочники заворачивали товары в одеяла. Торговцы и приказчики закрывали окна ставнями и становились у дверей на страже, вооружившись ружьями и секирами. Народ уже громил дом, где у доктора Дисмаса была аптека. Люди тащили мебель на веранду второго этажа и выбрасывали ее на улицу; книги летели вниз, как птицы с перебитыми спинами, кувшины с ингредиентами лекарств раскалывались об асфальт, над ними взлетали облака разноцветных порошков. Какой-то человек методично разбивал окна тяжелым молотком.

Лоб и Луд протолкнули Йаму сквозь бесконечную толпу и повернули в переулок – скорее замощенную тропу над зеленой водой канала. Одноэтажные домишки, теснившиеся вдоль канала, были сложены из камня, добытого из древних величественных зданий, и потому высокие узкие окна окаймлялись разномастными кусками полустертой резьбы или осколками каменных панелей со следами текстов на давно забытом языке. Покатые настилы вели к грязной пенной воде; в этой части города жили одинокие батраки, личные купальни им были не по карману.

Сначала Йама решил, что братья притащили его в этот убогий незаметный переулок, чтобы здесь рассчитаться с ним за его вмешательство в ту забаву с отшельником. Он собрался с духом, но его все еще толкали вперед. Наконец они с улицы вошли в таверну: Луд впереди, а Лоб замыкающий; над головой у них поскрипывала и шуршала на вонючем ветру цепочка древних бумажных фонариков.

Половину помещения занимал бассейн, подсвеченный изнутри зелеными подводными лампочками. Стертые ступени вели к луже светящейся воды. В центре бассейна на спине плавал чудовищно толстый человек, тени метались по галереям, окружающим комнату с трех сторон. Когда Лоб и Луд шли мимо бассейна, человек засопел и пошевелился. Лоб бросил монету. Толстяк поймал ее подвижными пухлыми губами подковообразного рта. Нижняя губа его вывернулась и монета исчезла в утробе. Он снова засопел и закрыл глаза.

Луд уколол Йаму концом ножа и толкнул мимо кучи бочек к узкому проходу, приведшему их в маленький дворик. Здесь, под стеклянной крышей в пятнах водорослей и черной плесени, находилось нечто вроде клетки из витой проволоки, занимающей почти все пространство между белеными стенами: с обеих сторон оставалось лишь с ладонь свободного места. А внутри клетки, под проволочным потолком сидел, согнувшись за шатким столиком, доктор Дисмас и читал книгу. В костяном мундштуке дымился окурок сигареты с гвоздичным ароматом.

– Вот он, – сказал Луд. – Мы его привели.

– Давайте его сюда, – сказал аптекарь и нетерпеливо захлопнул книгу.

Забыв страх, Йама окаменел. Луд отпирал дверь в клетку, а Лоб грубо обхватил Йаму сзади, потом его втолкнули внутрь, дверь захлопнулась, за спиной щелкнул замок. – Нет, – усмехнулся доктор Дисмас, – я далеко не мертв, хотя мне и пришлось заплатить немалую цену за спасение. Закрой рот, мальчик, а то ты похож на лягушку. Ты ведь любишь охотиться на лягушек?

С той стороны Лоб и Луд толкали друг друга в бок.

– Ну, давай, – бормотал один.

– Лучше ты.

Наконец Луд решился и сказал доктору:

– Вы должны нам заплатить. Мы сделали, что вы сказали.

– В первый раз у вас не вышло, – ответил доктор Дисмас, – я не забыл. Это еще не вся работа, если я заплачу вам сейчас, вы все пропьете. Сейчас уходите. Вторую часть мы выполним через час после захода солнца.

Снова посоветовавшись с братом, Луд сказал:

– Мы подумали, может быть, вы заплатите за одно это, а потом мы сделаем другое.

– Я сказал, что заплачу, если вы приведете мальчишку сюда. И я заплачу. И заплачу еще больше, если вы поможете мне доставить его человеку, который меня послал. Но если не все будет сделано до конца, как я сказал, денег не будет вообще.

– Может, мы сделаем одно, – стал канючить Луд, – а второе не будем?

Доктор Дисмас резко ответил:

– Когда я сказал вам начинать вторую часть дела?

– На заходе, – со злостью буркнул Лоб.

– Через час после захода. Запомните это. И мне, и вам будет одинаково плохо, если работа окажется сделана не так, как надо. В первый раз у вас сорвалось. Смотрите, чтобы это не повторилось.

Луд злобно пробормотал:

– Мы же его привели, разве нет?

Лоб добавил:

– Мы бы его и в ту ночь поймали, если бы не попался этот вонючий старик с палкой.

Йама смотрел на братьев-близнецов через ячейки сетки. Они избегали его взгляда. Он сказал:

– Выпустите меня. Я скажу, что вы спасли меня в давке. Я не знаю, что обещал вам доктор Дисмас, но отец заплатит за мое спасение вдвое больше.

Луд и Лоб хмыкнули, хлопая друг друга по ребрам.

– Ну и чудик! Прямо настоящий маленький джентльмен.

Лоб рыгнул, его брат заржал. Йама обернулся к доктору Дисмасу.

– То же самое относится и к вам, доктор.

– Мой дорогой мальчик, не думаю, что моя цена устроит эдила, – ответил доктор Дисмас, – я был счастлив в своем доме с моими книгами и опытами. – Он приложил руку к своей узкой груди и вздохнул. У него было шесть пальцев с заостренными ногтями.

– Теперь все пропало благодаря тебе. Ты мне много чего должен, Йамаманама, и я собираюсь все получить сполна. Мне не нужна благотворительность эдила.

Йама почувствовал странную смесь возбуждения и страха. Он был уверен, что доктор Дисмас обнаружил его расу, а может быть, нашел и семью.

– Значит, вы и правда узнали, откуда я родом. Вы нашли мою семью, ну, то есть мою настоящую семью…

– Кое-что получше, куда лучше, – сказал доктор Дисмас, – но сейчас не время об этом говорить.

Йама упрямо сказал:

– Я хочу узнать прямо сейчас, я заслужил. Доктор Дисмас вдруг разозлился:

– Я тебе не прислуга, мальчишка. – Он протянул руку и нажал на какую-то точку на руке Йамы. Голова Йамы наполнилась вдруг яркой, как свет, болью. Он упал на колени на сетчатый пол клетки, а доктор Дисмас обошел стол и взял Йаму за подбородок длинными холодными костлявыми пальцами.

– Теперь ты мой, – сказал он, – не забывай об этом. – Он снова повернулся к близнецам: – Почему вы все еще здесь? Вы уже получили приказ.

– Мы вернемся вечером. Смотрите, заплатите тогда.

– Конечно, конечно.

Как только близнецы ушли, доктор Дисмас сказал Йаме доверительным тоном:

– Честно говоря, я бы предпочел работать один, но едва ли мог позволить себе бродить в толпе, когда все считали, что я в башне. – Он просунул руки Йаме под мышки и поднял его.

– Пожалуйста, сядь, будь любезен. Мы цивилизованные люди. Ну вот, так-то лучше.

Йама присел на краешек хлипкого металлического сиденья и некоторое время просто дышал, пока боль не свернулась, превратившись в теплый комок в мышце плеча. Наконец он сказал:

– Вы знали, что эдил собирается вас арестовать.

Доктор Дисмас вернулся на свое место с другой стороны стола. Вставив в мундштук новую сигарету, он произнес:

– Твой отец слишком серьезно относится к своим обязанностям. В соответствии с правилами он сообщил о своих намерениях в Комитет Ночи и Алтаря. Один из его членов – мой должник.

– Если между вами и моим отцом есть какие-то проблемы, я уверен, их можно решить, но пока вы держите меня в плену, ничего не получится. Как только пожар в башне утихнет, начнут искать тело, не найдут и станут искать вас. А город у нас маленький.

Доктор Дисмас выпустил струю дыма в проволочный потолок клетки.

– Как хорошо научил тебя логике Закиль. Довод вполне убедительный, но они найдут тело.

– Значит, вы с самого начала планировали сжечь свою башню, и нечего за это винить меня. Думаю, что, уходя, вы унесли свои книги.

Доктор Дисмас не стал отрицать. Он спросил:

– Кстати, как тебе понравилось представление?

– Некоторые верят, что вы колдун.

– Колдунов не бывает. Те, что называются колдунами, обманывают и себя, и своих клиентов. Мое маленькое пиротехническое представление создано просто несколькими аккуратно смешанными солями, которые воспламенились от электрического детонатора при замыкании цепи, когда какой-то бегемот наступил на пластину, спрятанную под ковриком. Примитивный фокус. Его может показать любой ученик аптекаря, достойный этого звания, но, конечно, не в таких масштабах.

Доктор Дисмас ткнул в Йаму пальцем, и тот с трудом удержался, чтобы не отшатнуться.

– Все из-за тебя. Ты – мой должник, Йамаманама. Дитя реки, это правда, но вот какой реки, хотелось бы мне знать. Уверен, что не нашей Великой Реки.

– Вы что-то знаете о моей семье! – Йама не мог сдержать жадного любопытства, и оно прозвенело в его голосе, поднимаясь и раздуваясь в его душе – он хотел смеяться, петь, танцевать. – Вы знаете о моей расе.

Доктор Дисмас сунул руку в карман своего длинного сюртука и достал пригоршню пластмассовых соломинок. Он посчитал их в своей длинной костлявой ладони и бросил на стол. Он хотел принять решение, обращаясь к методу случайных чисел; Йама уже слышал об этой его привычке от Ананды, который сообщил о ней возмущенным тоном. Йама спросил:

– Вы решаете, сказать мне или нет, доктор?

– Ты смелый мальчик, раз спрашиваешь о запретных знаниях, ты заслуживаешь какого-то ответа.

Доктор Дисмас стряхнул с сигареты пепел.

– Быки и верблюды, антилопы, ослы и лошади, – все работают в ярме под надзором мальчишек не старше тебя, и даже моложе, а вооружены они только свежесрезанной хворостиной – больше им нечем грозить своим подопечным. Почему так происходит? Потому что та часть существа этих животных, которая рвется к свободе, была сломлена и заменена привычкой. Чтобы поддерживать эту привычку, достаточно хворостины, ничего больше. Даже если освободить этих животных от грузов и упряжи, они окажутся слишком изломанными, чтобы вообразить, что можно уйти от хозяев. Большинство людей похожи на этих животных, дух их изломан страхом перед фантомами религии и власти. Я много трудился, чтобы сломать привычку. Надо быть непредсказуемым – только так можно обмануть тех, кто считается хозяевами людей.

– Я думаю, вы не верите в Хранителей, доктор.

– Я не ставлю под сомнение их существование. Разумеется, они когда-то существовали. Наш мир – тому доказательство; Око Хранителей, упорядоченная Галактика – это все доказательства. Но я ставлю под сомнение великую ложь, которой жрецы гипнотизируют население, что Хранители наблюдают за нами и мы должны соответствовать их требованиям, чтобы заслужить воскрешение и вечную жизнь после смерти. Как будто существа, определяющие траектории звезд, могут думать о том, бьет ли человек свою жену, или о том, дразнит ли один ребенок другого. Это хлыст, который удерживает людей на своих местах, чтобы так называемая цивилизация могла катиться по накатанной дороге. Плевать я на это хотел!

Тут доктор Дисмас и правда сплюнул, деликатно, как кот, но Йама все-таки был поражен.

Аптекарь снова пристроил свой сигаретный мундштук во рту, вцепившись в него крупными тупыми зубами.

Когда он улыбался, не выпуская мундштука, бляшки на скулах выглядели как рельеф древесины. Доктор Дисмас продолжал:

– Хранители создали нас, но теперь они ушли. Они мертвы, и это дело их собственных рук. Они создали Око и провалились за его горизонт со всеми своими мирами. А почему? Потому что они отчаялись. Они трансформировали Галактику и могли переделать Вселенную, но у них не выдержали нервы. Они оказались трусливыми дураками, и каждый, кто верит, что они все еще за нами следят, еще худший дурак.

На это Йама ответить не мог. Не было нужного ответа. Ананда прав. Аптекарь – это монстр, не желающий служить никому и ничему, кроме своей чудовищной гордыни. Доктор Дисмас сказал:

– Хранители ушли, но машины остались, они по-прежнему следят за нами и управляют миром по устаревшим рецептам. Разумеется, они не могут одновременно следить за всем, вот они и строят модели, чтобы прогнозировать поведение людей, а потом следить только за отклонениями от нормы. В большинстве случаев и с большинством людей это срабатывает, но существуют люди, которые, подобно мне, не поддаются прогнозированию, потому что отдают важные решения на волю случая. Машины не в состоянии отследить произвольные пути в каждый отдельный момент, и потому мы становимся невидимками. Но, конечно, клетка вроде этой тоже помогает от них спрятаться. Она экранирует контрольные тесты машин. Поэтому я ношу шляпу, в ней подкладка из серебряной фольги.

Йама засмеялся: доктор на полном серьезе признавался в своей смешной привычке.

– Значит, вы боитесь машин.

– Вовсе нет. Но они меня очень интересуют. У меня есть небольшая коллекция деталей машин, извлеченных из раскопок на развалинах в пустынях за срединной точкой мира – одна, почти целая, настоящее сокровище.

Доктор Дисмас вдруг резко сжал голову, сильно тряхнул ею и подмигнул Йаме:

– Но не следует говорить об этом. Не здесь. Они могут услышать, даже в этой клетке. Одна из причин, почему я приехал сюда, – это активность машин, здесь она выше, чем где-либо во всем Слиянии, даже в Изе. И вот я, мой дорогой Йамаманама, нашел тебя.

Йама показал на соломинки, разбросанные по столу. В сечении они были шестиугольными, а вдоль граней виднелись красные и зеленые иероглифы какого-то неизвестного языка. Он спросил:

– Вы отказываетесь признавать власть Хранителей над людьми, а сами следуете указаниям этих кусочков пластмассы.

Доктор Дисмас ответил хитрым взглядом:

– Но именно я решаю, какой задать вопрос. У Йамы в голове был только один вопрос:

– В Изе вы узнали что-то о моей расе и сообщили отцу то, что узнали. Если вы не хотите рассказать мне всего, пожалуйста, расскажите хотя бы то, что сказали ему. Может быть, вы нашли там мою семью?

– Чтобы найти твою семью, нужно смотреть дальше Иза, мой мальчик, и, вероятно, у тебя будет такая возможность. Думаю, эдил по-своему неплохой человек, но это лишь означает, что он всего только скромный чиновник, не способный ни на что большее, кроме как управлять маленькой хиреющей провинцией, ни для кого не представляющей интереса. В его руки попал приз, способный определять судьбы всех народов Слияния, более того – всего мира, а он ничего не предпринимает. Такой человек заслуживает наказания, Йамаманама. А что касается тебя, в тебе таится огромная опасность, потому что ты не ведаешь, кто ты.

– Мне бы очень хотелось узнать. – Йама и половины не понял из того, что говорил доктор Дисмас. С замиранием сердца он подумал, что, вероятно, этот человек – сумасшедший.

– Невинность – не оправдание, – сказал доктор Дисмас, но, казалось, он говорит сам с собой.

Длинными костлявыми пальцами он шевелил на столе соломинки, как будто пытаясь изменить свою судьбу. Он зажег следующую сигарету и стал смотреть на Йаму не отрывая взгляда. Йама почувствовал себя неуютно и отвернулся.

Доктор Дисмас засмеялся, вынул вдруг небольшой кожаный футляр и раскрыл его на столе. Внутри находились стеклянный шприц, прижатый эластичными петлями, спиртовая горелка, изогнутая серебряная ложка, вся в темных разводах, маленькие пестик и ступка, а также несколько бутылочек с резиновыми пробками. Из одной бутылочки доктор Дисмас достал сушеного жука и положил его в ступку, из другой добавил несколько капель прозрачной жидкости, наполнившей комнату резким запахом абрикосов. Доктор Дисмас с величайшим тщанием растер жука в кашицу и переложил ее, выскребая все до капельки, в ложку.

– Кантарид, – сказал он, как если бы это все объясняло. – О, ты еще слишком молод и не поймешь, что временами для такой тонкой натуры, как у меня, мир становится слишком невыносимым.

– Мой отец говорит, что это навлекло на вас неприятности в вашем Департаменте. Он говорит…

– Что я поклялся, что перестану его употреблять? Ну разумеется. Я так сказал. Если бы не сказал, они не позволили бы мне вернуться в Эолис.

Доктор Дисмас зажег фитиль спиртовой горелки от огнива и подержал ложку над голубым пламенем, покуда паста не превратилась в жидкость и не начала закипать. Запах абрикосов усилился, в нем появился металлический привкус. Доктор Дисмас наполнил жидкостью шприц и постучал по стеклу, чтобы лопнули пузырьки на стенках.

– Не надейся убежать, – сказал он, – у меня нет ключа.

Он положил левую руку на стол, потер складку кожи большим и указательным пальцем, нащупал вену и воткнул иглу, затем оттянул поршень шприца – в бледно-коричневом растворе появились красные струйки – и надавил на поршень до отказа.

Доктор резко вдохнул и распростерся на стуле. Шприц упал на стол. Ноги доктора заскребли по проволочному полу, выбивая на нем чечетку, потом он расслабился и глянул на Йаму из-под полуопущенных век. Его зрачки – расплывчатые крестики на желтых склерах – сжимались и разжимались произвольно, сами собой. Он хихикнул:

– Если ты пробудешь у меня подольше… о, я тебя научу…

– Доктор?

Но доктор молчал. Взгляд его рассеянно бродил по клетке и наконец остановился на заляпанном стекле крыши над двориком. Йама потрогал металлические ячейки сетки, погнуть эти мелкие шестиугольники он мог, но разорвать – нет, все они были сплетены из единого куска, а дверь подогнана так хорошо, что Йаме не удалось даже палец просунуть в щель. Над стеклянным потолком дворика появилось солнце, дворик наполнился золотистым светом, солнце постояло и начало свой обратный путь вниз.

В конце концов Йама решился дотронуться до вытянутой руки доктора. Он ощутил податливую дряблую кожу, под которой ходили пластинки неправильной формы. Доктор Дисмас не пошевелился. Голова его была закинута назад, лицо купалось в солнечном свете.

Йама обнаружил только один карман в длинном черном сюртуке аптекаря; он был пуст. Когда Йама осторожно убирал свою руку, доктор вдруг пошевелился, схватил его за кисть и с неожиданной силой привлек к себе:

– Не сомневайся, – пробормотал он. Дыхание его отдавало абрикосами и металлом. – Сядь и жди, мальчик.

Йама сел и стал ждать. Вскоре вдоль коридора прошаркал давешний толстяк, которого Йама видел в общем бассейне таверны. Он был совсем голый, только синие резиновые шлепанцы на ногах, а в руках прикрытый салфеткой поднос.

– Отойди, – сказал он Йаме, – нет, еще дальше, за доктора.

– Отпустите меня. Обещаю, вы получите награду.

– Мне всегда платят, молодой господин, – сказал толстяк. Он отпер дверь, поставил поднос и снова закрыл дверь. – Поешь, молодой господин. Не гляди на доктора, ему ничего не нужно. Никогда не видел, чтобы он ел. У него есть наркотик.

– Отпустите меня! – Йама заколотил кулаками по двери клетки, выкрикивая угрозы вслед удаляющемуся толстяку, потом сдался и заглянул под салфетку, накрывающую поднос.

Тарелка жидкого супа, в котором плавали рыбьи глаза и кольца сырого лука, ломоть черного хлеба, плотного, как кирпич, и почти такого же жесткого, стакан слабого пива цвета старой мочи.

Суп оказался приправлен маслом чили и оттого почти съедобен, а вот хлеб был настолько соленым, что Йама, откусив первый кусок, больше съесть не смог. Он выпил кислое пиво и, кое-как устроившись на шатком стуле, задремал.

Разбудил его доктор Дисмас. У Йамы страшно ломило голову, а во рту ощущался отвратительный металлический вкус. Двор и клетка освещались спиртовым фонарем, свисающим с плетеного потолка, воздух над стеклянной крышей двора был темным.

– Поднимайся, молодой человек, – сказал доктор Дисмас. Он весь был налит кипучей энергией, перепрыгивал с ноги на ногу, сплетал и расплетал свои негнущиеся пальцы. Тень доктора на беленых стенах внутреннего дворика повторяла его движения.

– Вы меня усыпили, – глупо сказал Йама.

– Чуть-чуть забвения в твое пиво. Чтоб жизнь твоя была красива.

Доктор Дисмас застучал в металлическую сетку и прокричал:

– Эй! Хозяин! – Потом повернулся к Йаме и сказал: – Ты проспал дольше, чем думаешь. Этот маленький отдых – мой дар тебе, чтоб в тебе проснулось твое истинное «Я». Ты не понимаешь? Но это и не важно. Вставай! Вставай! Гляди веселей! Просыпайся! Просыпайся! Ты пускаешься в путь навстречу судьбе. Эй! Хозяин!