Текст книги "Жестокая тишина"

11

Не могу понять, как ему удалось это. Казалось невозможным спастись из горящего, разбитого автомобиля. Но он каким-то образом смог это сделать. Он – жив, я уверен в этом. И теперь вломился в мой дом. Он мог входить и выходить из него. Этот гребаный Уайлдмен смеется надо мной. Уайлдмен и его секундант, наверное, та самая женщина, которая звонила мне. Я знаю, что у него были женщины. Он спал с Бетти Мей.

Меня тошнило с тяжелого похмелья и так сильно тряслись руки, что я порезался во время бритья. Я вздрагивал при малейшем звуке. Когда холодильник переключился – я побежал на кухню. Крики птиц в садике заставили меня бежать к бассейну. При звуке движущейся машины я выбежал через парадную дверь. Уайлдмен играл мной, я стал игрушкой в его руках.

Но я не подчинюсь ему, я не сдамся! Я пошел на кухню за холодной водой. Мне казалось, что рот у меня набит промокашками, а в организме не было ни капли влаги. Я выпил целую бутылку минеральной воды, потом взглянул на бутылку с водкой. Может, выпить? Просто чтобы опохмелиться. Я прекрасно помнил с тех пор, когда здорово зашибал, насколько это опасно. Стоило только начать… Не смей даже смотреть на нее!

Я налил себе тройную порцию в стакан, из которого только что пил минеральную воду «Сан-Пеллегрино», любимую воду Доры. Мне было просто необходимо выпить. И чем водка может повредить? Водка обожгла горло, огнем полыхнула в пустом желудке.

«Не сдавайся! Думай! Он хочет загнать тебя в угол. Думай! Он ожидает, что ты ослабнешь. Не защищайся, а нападай! Не будь кретином! Нападай на него! Нападай!»

Я и не ожидал, что он ответит на телефонный звонок. Он и не ответил. Вместо него я услышал:

– Этот номер временно отключен… номер временно отключен… номер временно…

Я повесил трубку, чтобы не слышать этот механический женский голос. Хэммонд издевался надо мной, как и то латинское изречение на модели самолета «Жребий брошен!» Неужели это означает, что он собирается поквитаться со мной? Прикончить меня? Ну что ж, Уайлдмену придется снова сражаться со мной.

Я все еще плохо чувствовал себя, но стал бояться гораздо меньше. Страх последней ночи покинул меня. Чтобы доказать себе, что ничего не боюсь, я выпил томатный сок с вустерским соусом и ни капли водки.

Я уехал из дома примерно в половине двенадцатого. Я поехал на BMW Доры. Даже не знаю почему. Может быть, так она казалась ближе ко мне. Мне нужна была ее сила. И неважно, где она сейчас. Все мои мысли были об Уайлдмене. До севера Долины был долгий путь. Сначала я поехал по первому адресу, который дал мне Джефф Уэлш, но не потому, что он был первый, а потому что это был район Хидден-Хиллз, где жила Бетти Мей. Мне страшно хотелось побывать там.

Несмотря на сильную жару, я открыл окна машины. Я мог бы включить кондиционер, но с закрытыми окнами я чувствовал себя, как в клетке. Мне казалось, что я сижу под огромной сушкой для волос, когда быстро мчался по шоссе.

Доехав до Хидден-Хиллз, я остановился, чтобы свериться с картой. Я был страшно возбужден: я снова шел по его следу. У меня было странное ощущение, что, может быть, Уайлдмен ждет меня в авиамодельном клубе «Уайд Уингс». Но он не мог знать, что я сейчас еду туда. Но он должен знать, что я стану его искать. Если только он не решил, что я слишком слаб или что он устрашил меня настолько, что я не стану высовывать нос из своей норки.

Клуб походил на маленький частный аэродром. Строения были расположены в конце улицы. За ними – пустая земля, огромный простор старой доброй Южной Калифорнии. Я оставил машину на стоянке. Отсюда были слышны завывание и жужжание моторчиков моделей, словно механические насекомые в густом раскаленном воздухе. Бассейн ночью. Первое предупреждение. Я понимал, что владельцы моделей увлеченные люди, и понимал также, что Уайлдмену очень подходило это хобби.

В комнате клуба было прохладно, работал кондиционер. Пот на моем лице и теле стал высыхать. Я подошел к бару и заказал соду.

– Простите, вы мистер…? – спросил бармен, седой мужчина, хотя ему не могло быть более тридцати пяти лет.

– Уайлдмен. Мне нужно найти мистера Чарльза Уайлдмена.

– Простите, но как ваше имя?

– Хэммонд.

– Вы член клуба, мистер Хэммонд?

– Нет.

– Если вы не член клуба, я не имею права обслуживать вас.

– О-о!

– Но если вы желаете только соду, мне кажется, все будет в порядке.

Я дал ему на чай пятьдесят центов.

– Вы знаете мистера Уайлдмена?

– Боюсь, что нет. Он член клуба?

– Ну, я не знаю. Я знаю только, что он увлекается моделированием.

– Простите, ничем не могу вам помочь. Бармен отошел, чтобы обслужить еще кого-то.

Я оглянулся, чтобы сесть и собрать всю свою энергию для поездки во второй клуб, который находился за Пасаденой. Еще одна долгая поездка.

Я увидел, что целая стена клуба была увешана фотографиями членов клуба и их авиамоделей. Некоторые из фотографий были в рамках и снабжены подписями. Я начал их рассматривать.

Мужчины, как и их модели, были разных размеров и конфигураций. Полагаю, все они были великими специалистами в своем деле. Многие фотографии были цветными. Мне понравилась парочка черно-белых фото. У мужчин на них был вид гордых первопроходцев в авиации. Они хорошо выглядели вместе со своими машинами, со всеми этими глупостями.

Потом я увидел его. Я подошел к фото ближе, чтобы не ошибиться. Никаких сомнений – это Уайлдмен, каким он был несколько лет назад. Он молодо улыбался, стоя в центре группы восхищенных энтузиастов, держа в руках большую модель с очень широким размахом крыльев. На фюзеляже была надпись. Я не смог ее разобрать. Наверное, что-то по латыни. Уайлдмен улыбался. Он смеялся надо мной.

Дома на автоответчике было послание для меня. Я помедлил, прежде чем включить его. Я почти слышал низкий голос Уайлдмена:

«Ну что, Хэммонд, теперь твоя очередь. Я жду тебя. На этот раз тебе не отвертеться».

Я со страхом нажал на кнопку.

«Дорогой, ты не сразу поставил телефон на автоответчик. С тобой все в порядке? Я звоню тебе, чтобы сказать, что останусь у друзей сегодня и вернусь в воскресенье вечером или, может быть, в понедельник утром. Обо мне не беспокойся. Мне просто не хотелось больше оставаться дома. Все расскажу, когда вернусь домой. Ничего особенного, поэтому не волнуйся. Как ты, дорогой? Пил водку? Не забудь заехать за Полетт. Нет, я шучу. Я знаю, что ты не забудешь. Я люблю тебя».

Мне стало Легче. Я решил выбросить из головы Уайлдмена. Просто вытолкнуть его оттуда на некоторое время. Стану думать о чем-нибудь другом.

Я взял сценарий «Ящика», который мне прислали, захватил с собой блокнот, парочку ручек и пошел в садик.

Расположившись под зонтиком у бассейна, я пытался представить, как Дора плывет под водой. Слышно было, как лает собака. Я начал читать сценарий.

НАТУРА: ДЕЛОВАЯ ЧАСТЬ ГОРОДА. ЗАХОД СОЛНЦА

Пустынные воскресные улицы. Проезжает патрульная машина с включенным радио. Окна высокого промышленного здания отражают городской пейзаж в конце дня.

ПАВИЛЬОН: ИНТЕРЬЕР ЭТОГО ЗДАНИЯ. ЗАХОД СОЛНЦА

Темная мансарда, огромная, где гуляет эхо. Ее освещают софиты на подставках.

Кабина лифта медленно поднимается на верхний этаж. Она с грохотом останавливается. Открываются железные ржавые двери в виде решетки. Выходит МУЖЧИНА. Он оглядывается и видит двух собак-доберманов, спящих рядом. Они никак не реагируют на шум.

Мужчина вытаскивает обмякшее тело другого мужчины из лифта, где тот без сознания лежал на стальном полу. Мужчина тащит свою жертву по деревянному полу мансарды.

В центре пустого пространства стоит Ящик размером в девять кубических футов, сделанный из металла и дерева. Видно, что кто-то долго думал над его конструкцией. Из него отходят провода и трубки, которые ведут к большому пульту управления. Рядом с этим пультом стоят две стальные емкости с кислородом.

Мужчина открывает Ящик с помощью дистанционного управления и начинает раздевать другого мужчину, который так и не приходит в сознание. Он раздевает его донага.

Сделав это, мужчина начинает прикреплять диоды к нервным узлам и важным органам своей жертвы. Последний диод присоединен к гениталиям. Он удерживается на теле, как и все остальные диоды, с помощью хирургического пластыря.

Все провода от диодов ведут к маленькой черной металлической коробочке размером с карманный магнитофон. Из коробочки торчат две маленькие антенны.

Мужчина кладет свою беззащитную жертву в черный Ящик. Когда тело оказывается внутри, Мужчина закрывает Ящик с помощью дистанционного управления.

ПАВИЛЬОН: МАНСАРДА. НОЧЬ

Открываются двери лифта и появляется ЖЕНЩИНА. Она одета в красное.

Я перестал читать и посмотрел на титульный лист. Странно, но там не был указан автор. Интересная сцена, с которой начинался фильм, интересная с точки зрения дизайнера. Я отложил сценарий, взял блокнот и начал набрасывать эскизы ящика, каким я себе его представляю. Может быть, я смогу несколько изменить его и сделать из других материалов. Так, пожалуй, будет интересней. Ведь чем бы ни закончилась эта история, ящик сам должен стать персонажем, со своим характером, ему нужно иметь свою личность.

Мне послышалось позади себя какое-то движение, и я оглянулся. Я мог слышать шлепающий звук, похожий на шаги, но я не был в этом уверен. Может быть, это техник, который пришел поменять фильтры в бассейне. В то время, когда я подносил ко рту стакан, я почувствовал тяжелый удар между лопатками.

Кажется, я закричал. Вдруг я увидел, как на меня стремительно несется сине-зеленая вода – я летел в бассейн. Когда ударился о воду, рот у меня был открыт, и вода начала стремительно вливаться в него. Я запаниковал, хлебнул воды и почувствовал неприятный вкус хлорки.

Синяя вода, пузырьки, яркий солнечный свет, глухое эхо. Я старался выплыть на поверхность, закрыть рот, но было слишком поздно. Я успел заметить фигуру, которая прыгнула на меня. Она была черной и блестящей – акула! Кто-то в костюме для ныряния.

Это создание обхватило меня сзади за грудь. Я просто не мог прийти в себя от ужаса. Пытался ударить его ногами, но ноги в воде были бессильны, а рука хватала только пузырьки воздуха. Я ничего не слышал. Я как будто находился в бассейне, наполненном клеем, и слышал только, как бьется мое сердце и шумит кровь, приливая к ушам. Я тонул. Нет, этого не может быть, не должно быть! Рот открыт, горло сводят спазмы, я задыхаюсь, пытаюсь бороться, размахивая руками, как сумасшедший. Меня затягивает все глубже, я не могу освободиться, глаза щиплет, вода льется в горло, мышцы слабеют, яркий солнечный свет, глаза закрываются, темнота, я пытаюсь брыкаться, бью ногами, первое помрачение, Дора, не сдавайся, центр пустоты, становлюсь невесомым, сражаюсь с чернотой, неожиданный холод, отсутствие желания жить, беспомощность, вода, как кровь, бьюсь, лечу в холодное пространство, отсутствие мыслей, ужас… ничего не могу сделать… и как… полны легкие воды, второе помрачение, головокружение, потеря контроля, последняя попытка сражаться за жизнь, знаю, что это конец, конец, пытаюсь считать, пять, восемь, десять, желание умереть, судороги страха, бесконечность, беспомощность, Дора, ничто не имеет смысла, меньше и меньше и меньше… темнота, темно, черное, ничего, больше ничего, чтобы…

ЗАТЕМНЕНИЕ

Часть третья

1

Когда он смотрел, как горит в камине ее желтое платье, то уже тогда знал, что снова увидит ее. Он должен был увидеть ее. Это не конец их связи. Сейчас он позволил ей уйти, но позже он все равно найдет ее. Или она найдет его. Должна будет это сделать.

Ему нравились отели, их номера, бунгало. Его мансарда в деловой части Лос-Анджелеса, недалеко от Музея искусств, была его базой, но не домом. Он старался проводить там как можно меньше времени. Когда не уезжал по делам, то останавливался в отелях на два-три дня, и не только в самых лучших. Иногда выбирал грязные номера в Голливуде или туристический мотель недалеко от шоссе, идущего вдоль тихоокеанского побережья.

Таким образом он мог иметь любых женщин из разных слоев. Женщины расслабляли и в то же время возбуждали его. Это было лучше, чем ходить в кино – он писал свои собственные сценарии и играл в них роль героя-любовника.

Когда Уайлдмен в первый раз увидел ее, в начале недели, она показалась ему самой обыкновенной. Типичная богатенькая домашняя хозяйка из Беверли-Хиллз. Но, глядя, как она ест свой омлет, он изменил мнение о ней.

В том, как она ела, была заложена чувственность. Она ела жадно и достаточно быстро и покончила с едой, в то время как ее подруга все еще расправлялась с салатом из калифорнийских фруктов. Она не заразилась местной болезнью каждую секунду подсчитывать калории. Она не сразу вытерла с губ взбитые сливки от кофе «капучино». Эта женщина не стеснялась своего тела. Он захотел ее.

Лора прибыла на место действия с точностью до Секунды, в руках ее был пистолет. Он понял, что женщина в желтом поражена развернувшейся перед ней сценой. Но тем не менее был удивлен, что она так легко пошла с ним, совершенно свободно и спокойно. Ему понравилось, что она не была все время настороже. В ее поведении не было скованности, она не распространяла вокруг себя запах сексуального страха.

Ее каблук, застрявший в деревянном мостике, когда они шли в его бунгало, стал главным убедительным аргументом. Он понял, что она принадлежит ему, когда коснулся ее ноги: он не ощутил в ней дрожи сопротивления. Ему нравилась ее бледность, которая не была признаком малокровия или какой-то болезни; редкие веснушки еще более молодили ее. Он решил, что ей, должно быть, лет тридцать пять. Конечно, она кое-что повидала, имела дело с разными мужчинами, но внешне это на ней совершенно не отразилось.

Когда она расстегнула лифчик, перед ним предстала совершенно иная женщина. Ее груди были неожиданно чувственны, напоены материнством и вечным женским соблазном.

Ее груди напомнили ему классическую римскую статую, которую он видел в Париже, в Лувре. Подобно тому мрамору, эта была женщина, в чьем теле вы могли увидеть все, чего желали.

Ее формы были удивительно уравновешены. Она принадлежала спальне, и в то же время пейзажу с кипарисами и горами. Он представлял, как она обнаженная бежит вдоль берега острова, купается в зеленом Средиземном море, танцует в Вене вальс в переливающемся платье из алого атласа, отделанного золотом, или сидит в белом с черным наряде на Виа Венсто в Риме. Самое странное, он представил, как она спит рядом с ним. Он видел тысячи обнаженных женщин, но только одна из них до такой степени пробуждала в нем эстетическую чувственность – его сестра.

Каждая частица тела этой женщины излучала сексуальность. Ее солоноватые пальцы у него во рту, которые ласкали его язык, ее бледные, бежевого цвета соски, ставшие мягкими при его прикосновении к ним, вместо того, чтобы напрячься – они отдавались ему, вместо того чтобы сопротивляться, волосы в низу живота, настоящего светло-желтого цвета, естественные на ее бледной коже. И самое главное – ее рот.

Когда тщательно нанесенная розовая помада на ее губах стерлась после их поцелуя, он увидел, что кожа ее губ гораздо темнее, чем это ему представлялось. Эти губы должны были принадлежать совершенно другой женщине, которая гораздо темнее, чем она. И вели себя эти губы тоже совершенно по-иному. Пассивность ее рук и ног, с которой она принимала и реагировала на его ласки, была прямо противоположна целеустремленной агрессивности ее губ. Он не привык к тому, что женские губы сами выбирают, что им ласкать на его теле. Ему было странно ощущать, что она трогала его соски, словно именно он был женщиной. Ее губы заставили его затаить дыхание, когда она возбуждала его член. Эта женщина легко могла довести его до оргазма.

Было несколько моментов, когда ему грозила опасность потерять контроль над происходившим. Ему пришлось сопротивляться действию ее рта, иначе он бы пропал. И закончилась бы игра, идущая по его правилам. Он старательно отводил ее язык от своих гениталий и молил бога, чтобы она этого не заметила. Ему не хотелось, чтобы она считала его сдержанным, но больше всего ему не хотелось, чтобы она поняла, какой властью обладает над ним. В конце концов, кто с кем и что делает?!

По мере того, как твердел член, смягчалось его сердце. Но ему не хотелось, чтобы у него было сердце, реагирующее на случайные романтические встречи. Его сердце было всего лишь мышцей и больше ничем. Ничем больше! Он потерял сердце у нее во рту Она, видимо, этого даже не заметила. Но он презирал себя за то, что позволил этому случиться. Ему нужно было бы ненавидеть ее, но он не мог. После того, как он взорвался от наслаждения, его тело вдруг оказалось в состоянии, близком к смерти, – она поглотила его. Потом его захлестнуло иное, более странное ощущение. Он был жив, прошел через желание и вожделение к удовлетворению страсти, а потом стал в ком-то нуждаться. Это было сумасшествие! Нуждаться в ком-то – это так по-женски!

Его ответом, естественным и в то же время неестественным, на то, что она стала нужна ему, было страстное желание отомстить. Он желал отплатить ей за то, что она сделала с ним. Она дала ему что-то, он это прекрасно понимал, но стал обращаться с ней, будто она ограбила его. Почему?

Она радостно приветствовала его твердый багряный член между своих светлых ног. Теперь его обнимали ее ягодицы, мышцы на ее теле напряглись. Он резко вошел в нее. Она привстала, чтобы принять его в себя. От страсти у нее надулись вены. Эта женщина – сумасшедшая. Просто сумасшедшая! Разве она не понимает? Он же насиловал, осквернял ее! Почему она не старалась освободиться от него, оттолкнуть кресло, закричать? Да что угодно сделать?!

Она же не проститутка! Ради Христа, он же не платил ей! Почему же она так желала его?

Он излился в нее и на несколько минут позабыл обо всем. Она молчала. Будучи еще в ней, он обнял ее под грудями и приподнял. Она откинула голову назад, и он ощутил запах ее светлых волос, терпкий, но едва уловимый миндальный запах подмышек. Он крепко сжал ее. Он не мог видеть ее лица, но знал, что она улыбается. Он был опьянен. Когда она подняла свою гладкую ногу, чтобы погладить его по ноге, покрытой жесткими волосами, чувства переполнили его. Он прижался лицом между ее лопаток, чтобы скрыть свои переживания, он не желал показывать их.

Он расслабился, и его пенис выскользнул из нее. Она вздохнула, мышцы заднего прохода у нее сокращались. Он перевернул ее на спину. Лицо ее несколько припухло от прилива крови, глаза были мягкими и влажными. Она страшно устала, колени у нее дрожали. Когда она расслабилась, он осторожно положил ее на ковер. Она превратилась в олицетворение прекрасной наготы – скульптура женщины, лежащей на спине.

Впервые за десять лет ему сознательно стало жаль того, что он сотворил. Пока он мылся в ванной, его не оставляло чувство вины. Он не должен был трахать ее в зад. Дело не в том, что он сделал, а в том, что побудило его: он сделал это от злости, чтобы отомстить ей. Она хотела этого, но это все равно ничего не меняло. Ее очевидное удовольствие только подстегнуло его. Привкус насилия в сексе, который всегда волновал его, с ней был не нужен, в нем просто не было необходимости.

Когда он вернулся к ней, ему захотелось задать так много вопросов… Как она себя чувствует? Но он не стал ничего спрашивать. Между ними было невысказанное соглашение, и его не следовало нарушать. Он решил что-нибудь дать ей, то, что она захочет. Например, какое-нибудь платье Лоры. Красное подошло бы ей.

Ему хотелось, чтобы она задержалась с ним подольше, но она была замужней женщиной, и у нее, видимо, был ребенок. Ей, наверное, слишком поздно менять свою жизнь. У него вдруг возникло чувство. Он начал рассуждать, как рассуждает любовник. «Пусть уходит, и забудь о ней. Я всего лишь трахнул ее. Только-то и всего!»

Ему было просто необходимо поцеловать ее груди, пока она еще не ушла. Она все поняла, и в знак мира протянула ему руку, чтобы попрощаться. Дневная встреча была закончена. Он отпустил ее.

– Что-то горит. – Это было первое, что сказала Лора, когда вернулась.

– Я сжег ее платье.

– Что она на это сказала?

– Я ей дал одно из твоих.

– Да, красное, я видела ее в нем.

Он никогда не поступал так раньше, и Лоре стало неприятно. За последние два года у них установилось взаимопонимание. То, что он обладал другими женщинами, заставляло Лору еще больше нуждаться в нем. Но она не могла не думать о платье.

Лора получала удовольствие, помогая ему подцепить женщину. Это стало интересной и забавной игрой, но при этом существовали строгие правила.

1. Выбор цели. Он выбирал женщину. Она никогда не протестовала по поводу его выбора. Она вообще никогда ему ни в чем не возражала.

2. Разработка плана игры. Этим занималась Лора. Она могла придумывать все что угодно. Он никогда не спорил с ней.

3. Приключение. Это было его дело, а она всегда ждала где-то неподалеку и представляла себе, что там происходит. Она могла проигрывать «сексуальную игру» мысленно. Это уже была ее «территория».

4. Впечатления. Он рассказывал ей, что произошло. Они вместе сравнивали свои впечатления – ее схему и то, что произошло в действительности. Они никогда не лгали друг другу. Всегда было очень забавно, когда «сексуальные игры», которые она воображала себе, почти полностью совпадали с тем, что было на самом деле.

5. Заключение. После «приключения» они всегда занимались сексом, иногда вплоть до деталей воспроизводя то, что случилось. Он сам решал, какой сценарий им разыграть. Ей нравилось все.

Так случилось и в отеле «Бель Эр»: он сам выбрал женщину, а Лора предложила ему разыграть сценарий с пистолетом. То, что она угрожала ему пистолетом на публике, было самой дерзкой игрой, которую она придумала. Все получилось, и Лора сильно возбудилась.

Все время, когда он проводил с женщиной, Лора сидела в своем «мустанге» и ждала, когда она покинет его бунгало. Казалось, все это длилось вечность. На самом деле прошло два часа.

Лора надеялась, что пистолет сыграет важную роль в их сексуальной игре. Она представила, как он касается женщины холодным стальным дулом пистолета, и сама начала дрожать. Женщина испугается, возможно, даже за свою жизнь, очень хорошо! Лора получала массу удовольствия, когда боялась. Именно поэтому она была с Уайлдменом. Он мог испугать любую женщину. Он был способен на все, даже на убийство.

У нее были неясные предчувствия, что когда-нибудь Уайлдмен убьет ее. Он почти ничего не говорил о своем прошлом. Лора была уверена, что там было и убийство. Он никогда не рассказывал о шраме, который пересекал его тело.

Она взяла себе за правило никогда не мастурбировать, представляя его с другой женщиной. Но иногда было так трудно выдержать, когда все сжималось у нее между ног и становилось влажным. Но она не скрещивала ноги и не сжимала промежность, чтобы кончить. Она не может искусственно кончить, чтобы избавиться от напряжения. Вместо этого, когда лоно становилось влажным, она слегка раздвигала ноги. Пусть там все проветрится! Ни одна часть ее тела не должна была касаться другую. Она твердо держала в руках руль.

Когда она стала представлять себе тело женщины, эти картинки многократно отразились в ее сознании, как в зеркальной галерее. Лора вся напряглась. У нее не было опыта общения с лесбиянками, но она вдруг резко стала реагировать на выдуманный ею самой женские образы. Она иногда задумывалась о том, что она сама еще не до конца разобралась в себе. Может, она скрытая лесбиянка? Может, именно поэтому Уайлдмен пленен ею? Ее твердые мышцы и тренированное тело танцовщицы, почти маниакальное стремление каждый день выполнять определенное количество упражнений. Она просто обожала смотреть на себя в зеркало. Может, это и есть признаки лесбиянки?

Она не могла обсуждать это с Уайлдменом. У нее не было друзей, с которыми она могла бы поговорить на эту тему. По своей натуре она была одиночка, и в этом был источник ее сексуальности. Лора получала удовольствие и удовлетворялась посредством людей, а не вместе с ними. Женщины, с которыми был Уайлдмен, становились катализаторами собственных чувств Лоры. Когда Лора прижималась грудями к паху Уайлдмена, она представляла, как это же делает и другая женщина. Когда его рука раздвигала половые губы Лоры, и ее крохотный клитор набухал и начинал пульсировать, она испытывала те ощущения, что и другая женщина до нее.

Чтобы не кончить, Лора поставила кассету в магнитофон. Романтическая музыка из какого-то фильма наполнила машину, как теплая расслабляющая вода ванны. Лора иногда ставила музыку, когда занималась у балетного станка и слишком перевозбуждалась. Звуки были несколько вульгарными и сладкими и отвлекали ее от белых и розовых образов, которые так сильно заводили ее. Эта музыка, как и фильмы, в которых она звучала, была воплощением любви и нежных чувств. Это было так далеко от острых, специфических моментов сексуального возбуждения, что эротические мысли Лоры растворились в них, как в чуть теплой воде, которая могла остудить самую пылкую страсть.

Лоре пришлось дважды проиграть кассету с каждой стороны пока женщина не показалась на стоянке и села в свою машину. На ней было другое платье, и Лора подумала, к чему бы это: Она видела, как отъехала машина, потом вышла из «мустанга» и пошла в бунгало, чтобы узнать, что там было.

Уайлдмен не желал заниматься сексом с Лорой. Ему хотелось только сохранить в памяти женщину, которая только что покинула его. Обычно такая сцена лишь заставляла его и Лору жадно заниматься любовью. На этот раз ему ничего не хотелось. Но он не желал, чтобы Лора догадалась об этом. Поэтому он заставил себя проделать их обычный сексуальный ритуал.

Лора села в кресло, на спинке которого он имел женщину только час назад, и сидя начала раздеваться: это был ее любимый трюк. До сих пор это всегда возбуждало его. Когда она начала медленно снимать кожаные модные туфли, Уайлдмену хотелось заорать: «Ради Бога, не делай этого!» После ухода женщины он взял ее туфли и положил в дорожную сумку, предварительно завернув в кусок алого шелка.

Когда началась их обычная игра в вопросы и ответы, Уайлдмену пришлось постоянно врать: ему нужно было обезопасить себя.

– У нее здоровые сиськи?

Лора спустила до талии свое черное платье и продемонстрировала черный плотный лифчик.

– Очень.

– И соски ее были ярко-розовыми благодаря губной помаде и тоже слишком большими? – Это была уже догадка Лоры.

– Нет, она подкрасила их, разрисовала в темно-красный цвет кисточкой. Мне так кажется. Но не губной помадой.

– Тогда она ждала, что ее кто-нибудь подцепит, не так ли? – заметила Лора. – Меня это удивляет. Она не похожа на шлюху.

Лора спустила платье до бедер, но не стала снимать лифчик, и она не носила трусики.

– Ты дал ей денег?

Уайлдмен заколебался.

– Ты дал ей деньги?! – Лора была поражена. – Сколько же ты ей дал? – Лора полагала, что пару сотен.

Она раздвинула ноги и откинулась в кресле. Темный треугольник волос, которые он сам аккуратно подстриг ей два дня назад ее же золотыми маникюрными ножницами, сейчас показался ему слишком резким. У той женщины волосы были, как клумба золотистых цветов. Лора ждала его следующих слов или движений.

– Я дал ей немного. Всего сотню.

Он приблизился к ней, радуясь, что она поверила его выдумке. Хотя то, что он описал эту женщину как шлюху, выглядело так, как будто он подлизывается к Лоре. Трудно было себе представить кого-нибудь менее похожего на проститутку, чем та женщина.

Лора протянула руку и запустила ее в его трусы. Он даже не возбудился. «Что же у него произошло с этой женщиной?» – спросила себя Лора. Что-то было не так, она была теперь в этом уверена.

– Она кончила? – Лора вытянула из трусов его пенис.

– Да, кончила.

– Но никогда нельзя сказать это наверняка, когда имеешь дело с проститутками. Разве я не права? Они все время притворяются. – Лора решила, что маленький намек на его мужские качества не помешает.

– Я могу сказать точно.

– Каким образом?

– Я же знаю, когда кончаешь ты.

– Да, и как же?

– У тебя на спине выступает пот.

– Можно вспотеть, даже не кончая.

– Но это происходит во время акта. Если потеешь потом и продолжаешь потеть в течение десяти минут, значит ты не притворяешься. Это никоим образом невозможно подделать.

– Может быть.

Лора села. Она была обеспокоена. Она не поверила его выдумке, что женщина была шлюхой. Может, она и кончила, но он-то мог и не кончить. Конечно, никакой беды в этом нет. Но почему он не кончил? Почему все выдумал? Почему лжет? Ему не обязательно было это делать, и он прекрасно это знал. У них такие отношения, когда нет необходимости лгать друг другу. Насколько Лоре известно, он никогда раньше ей не врал, как и она ему.

Она обхватила руками его ягодицы и, не снимая с него трусы, взяла в рот его член, только начавший возбуждаться.

Уайлдмен смотрел на черноволосую голову Лоры. Он солгал ей насчет женщины и тем самым нарушил их соглашение. Дурак! Ему следовало бы прямо заявить ей:

– Эта женщина удивительным образом подействовала на меня. Точка.

Ну вот и все. Мудак! Теперь-то уж он не сможет отступить. Гордость! Придется продолжать ей лгать, и она ничего никогда не узнает.

Лора не собиралась спускать ему это. Уайлдмен испытывал ощущения, которые только она могла дать ему. Лора пустила в ход зубы. Большинство женщин боялись делать это, думая, что это может оттолкнуть от них мужчину: мужчины ведь более трусливы, чем женщины.

Он почти уже кончил, когда она отняла рот и приподнялась в кресле. Лора схватила его за бедра, потянула в сторону, и они вместе соскользнули на пол. Лора была сильной женщиной, и они совершили мягкую посадку. Она сняла с него трусы и взобралась на него. Двигалась она так уверенно и грациозно, что ее движения походили на танец. Когда Лора была сексуально возбуждена, она становилась очень сильной. Она прошептала:

– Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Внутрь меня. Куда полагается.

Она склонилась над ним, сильно напряглась, дважды дернулась на нем и теперь ждала, когда он кончит. Когда он тронул пальцами черный шелк лифчика Лоры, перед его глазами возникли белокурые волосы той женщины. Ее последний вскрик слился со страстным вздохом Лоры, а Уайлдмен слился сразу с ними двумя. У него пошла голова кругом. Он стал центром водоворота и понесся прямо на дно, увлекая их вместе с собой.

Лора почувствовала, как вся горит и начала плакать. Слезы струились у нее по лицу, когда она приблизила губы к его таинственному шраму. Уайлдмен задрожал, и от этого она кончила. Он принадлежал ей, и только ей.

Они лежали на ковре, медленно обретая дыхание. Спустя некоторое время она поднялась с него. Его член все еще был возбужден. Лора улыбнулась и легла рядом. В дверь постучали. Уайлдмен тяжело вздохнул.