Текст книги "Исчезнувшая армия царя Камбиса"

Пол Сассман
Исчезнувшая армия царя Камбиса

У Пола Сассмана было две страсти: писательство и археология. Первую он удовлетворял, работая свободным журналистом, вторую – проводя ежегодно два месяца на раскопках в Египте. «Исчезнувшая армия царя Камбиса» – его первый роман.

Отцу и матери – всегда помогавшим и никогда не давившим на меня, а также удивительной Элики – принявшей меня таким, какой я есть.

Пролог

Западная пустыня, 523 год до Рождества Христова

Мухи изводили грека все утро. К невыносимой жаре, долгим переходам по раскаленному песку, скудной пище добавилась новая пытка. Послав проклятие богам, он с размаху шлепнул ладонью по щеке – в стороны брызнули капли пота, но надоедливой твари удалось спастись.

– Чтоб тебя! – Грек со злостью плюнул на песок.

– Не обращай на них внимания, – заметил шагавший рядом с ним воин.

– Не могу. Они сводят меня с ума. Не иначе их наслал на нас враг.

Его сосед пожал плечами.

– Похоже на то. Говорят, аммонитяне знаются с колдовскими силами. Я слышал, они умеют оборачиваться в свирепых зверей – львов, шакалов.

– Они умеют оборачиваться во что угодно, – буркнул грек. – Ничего, дай мне только до них добраться. Я заставлю их заплатить за все наши мучения. Четыре недели мы торчим в этом пекле! Четыре недели!

Не останавливаясь, он снял висевший на плече кожаный бурдюк, с отвращением хлебнул почти горячей, маслянистой воды. Боги, как ему хотелось сейчас оказаться у прохладного горного родника в Наксосе! Уж в нем-то вода не похожа на ту, которая остается после купания потных лошадей.

– Надоело мне ремесло наемника. Хватит, последний поход!

– Ты уже зарекался.

– Все, кончено. Вернусь в Наксос, найду жену, куплю надел земли и засажу его оливковыми деревьями. Оливы – те же деньги!

– Покой быстро надоест.

– Вот уж нет! – Грек еще раз хлопнул по щеке, и вновь безрезультатно. – Клянусь! На этот раз все будет по-другому.

На этот раз все действительно было по-другому. Двадцать лет грек провел на чужих войнах. Срок немалый, и он знал, что больше не в состоянии идти из марша в марш. Да и старая рана от вражеской стрелы в последний год дает о себе знать слишком часто. Он уже с трудом поднимает щит. Все! Последний поход, и домой, на родной остров, под уютную сень оливковых деревьев.

– Скажи, а кто они такие, эти аммонитяне? – Грек сделал еще один глоток.

– Понятия не имею. У них есть какой-то храм, который Камбис решил разрушить. В храме, видишь ли, живет оракул. Больше мне ничего не известно.

Грек ухмыльнулся и не произнес ни слова. На самом деле его совсем не интересовали те, с кем приходилось сражаться. Лидийцы, египтяне, карийцы, евреи, даже соотечественники – все для него были одинаковы. Берешь в руки меч, убиваешь того, кого должен убить, и вступаешь в новую кампанию – очень часто против тех самых людей, которые платили тебе за предыдущую. Сегодня персидский царь Камбис – его хозяин, а несколько месяцев назад грек воевал с ним на стороне египтян. Обычное дело для наемника.

Он вспомнил последний перед выходом в пустыню день в Фивах. Прихватив бурдюк с пивом, грек вместе со своим другом, македонцем Фаэдом, перебрался через полноводную реку Итеру, за которой расстилалась широкая долина, Врата смерти, как ее называли. По слухам, в глубокой древности там хоронили могущественных правителей. Приятели пробродили по долине полдня. У подножия крутого холма они наткнулись на узкий лаз и после недолгих колебаний решили выяснить, куда он ведет. Лаз оказался входом в коридор, каменные стены и потолок которого были покрыты мастерски выписанными изображениями людей и животных. Достав из-за пояса нож, грек начал выцарапывать в мягком известняке надпись: DUMMACOS О MENENDO U NAXIOS TAUTA ТА XAUMAETA EIDON. AURION ТО IS THI AMMONIDI EDPAI ENOIKOUSIN EPISTRATEUS W, EIGAP – «Я, Диммах, сын Мененда из Наксоса, видел своими глазами эти чудеса. Завтра предстоит поход против аммонитян. Да помогут…»

Не успел он закончить, как бедняга Фаэд, опускаясь на одно колено, не заметил скорпиона и с громким криком бросился вон. Грек расхохотался.

Но македонцу было не до веселья. Его нога распухла и напоминала бревно, на следующий день он не смог выступить вместе со всеми, лишив себя удовольствия в течение четырех недель медленно поджариваться под палящим солнцем пустыни. Бедняга? Да он просто счастливчик!

Губы грека раздвинулись в улыбке.

– Диммах! Эй, Диммах!

Возглас соседа прервал его воспоминания.

– Что такое?

– Посмотри-ка туда, мечтатель! Вперед!

Грек чуть приподнял голову, устремив взгляд туда, где плотной массой двигался передовой отряд. Колонна медленно ползла меж двух высоких дюн. У горизонта высилась каменная громада. Ее пирамидальная форма была такой правильной, что наводила на мысль: без участия человека здесь не обошлось. От нее исходила непонятная угроза, и грек машинально коснулся пальцами висевшего на шее амулета. Пусть египетская Изида оградит его от злых духов!

Через полчаса войско сделало короткий привал: настала пора подкрепить силы. До подножия громады однополчанам грека оставалось рукой подать. Сделав несколько шагов, Диммах устало опустился на песок в отброшенной исполином тени.

– Долго нам еще? – простонал он. – О Зевс, скажи, долго нам еще?

Послышались голоса следовавших за колонной мальчишек. Они предлагали воинам хлеб, фиги, воду. Кто-то, утолив голод, принялся царапать мечом камень утеса, чтобы оставить на нем свое имя. Грек же откинулся на спину и прикрыл глаза, наслаждаясь неизвестно откуда взявшимся слабым ветерком. Через мгновение он почувствовал, как на щеку села муха, без сомнения, та же самая, что издевалась над ним с раннего утра. Но сейчас Диммах даже не попытался отогнать ее, позволив мухе свободно разгуливать по лицу. Как бы глумясь, мерзкое насекомое то взлетало, то опускалось вновь, то взлетало, то опускалось. Призвав на помощь всю выдержку, грек не шевелился, и муха, обманутая чувством полной безопасности, замерла на его лбу. Плавным движением Диммах поднял руку и, задержав ее на мгновение, резко шлепнул себя ладонью.

– Попалась, дрянь такая! – Он с удовлетворением посмотрел на раздавленную тварь. – Наконец!

Триумф, однако, оказался недолгим. Издалека, от замыкающего отряда, донеслись какие-то тревожные звуки.

– В чем дело? – недовольно пробурчал грек, вытирая ладонь и кладя ее на рукоятку меча. – Неприятель?

– Не знаю, – ответил его сосед. – Там что-то происходит.

Шум приближался. Мимо, волоча по песку плохо привьюченную поклажу, пронеслись четыре верблюда. Их морды были в пене. Слабый ветерок превратился в ветер, несший с собой крики ужаса.

Диммах поднялся и, прикрывая рукой глаза от слепящего солнца, стал смотреть на юг. В той стороне, откуда они пришли, небо начинало темнеть. В голове мелькнуло: конница. Внезапный порыв ветра запорошил глаза песком, и грек ясно расслышал невнятные прежде вопли.

– Спаси нас, Изида, – прошептал он.

– Что такое? – беспокойно спросил сосед.

– Песчаная буря, – повернулся к нему Диммах со встревоженным лицом.

Никто рядом не проронил ни слова. О страшных песчаных бурях Западной пустыни слышал каждый. Они приходили неизвестно откуда и не оставляли после себя ничего живого. С лица земли исчезали города, погибали целые цивилизации.

– Если это и в самом деле песчаная буря, – заметил один из проводников-ливийцев, – то нам остается только одно.

– Что?

– Лечь и умереть.

– Да защитят нас всемогущие боги!

Бивак пришел в движение. Перепуганные люди метались из стороны в сторону.

– Смилостивься, небо! Где нам искать спасения?

Кто-то бросал на песок мешки с пожитками и амуницию и, закрыв от ужаса глаза, бежал вперед, на север, кто-то пытался найти укрытие в расщелинах гигантского каменного утеса, кто-то падал в отчаянии на колени. Один могучего телосложения воин ткнулся лицом в песок и зарыдал, как ребенок. Другой попал под копыта взбесившегося коня.

В общей сумятице грек был единственным, кто не утратил спокойствия. Он стоял абсолютно неподвижно, вглядываясь в надвигавшуюся темную стену. Мимо проносились толпы обезумевших, потерявших человеческий облик людей.

– Беги! – кричали ему. – Половина армии уже погибла! Беги же!

Ветер усиливался, бросая в грека все новые пригоршни песка. В воздухе стоял грохот бушующего водопада. День на глазах превращался в ночь.

– Нам нужно выбираться отсюда, Диммах! – прокричал сосед. – Или ты хочешь быть погребенным заживо?

Но грек не шелохнулся. Его губы искривило подобие улыбки. На своем веку он повидал немало смертей, но мысль о такой ему и в голову не приходила. Этот поход действительно оказывался последним. Жестокость судьбы ошеломляла. Улыбка грека стала шире.

– Диммах, опомнись! Что с тобой?

– Ступай! – крикнул он, перекрывая завывания бури. – Беги, если тебе так хочется! Какой смысл? Я решил умереть там, где стою.

Ерек извлек из-за пояса меч и поднял его перед собой, вглядываясь в изображенную на лезвии змею с раскрытой пастью. Клинок достался ему двадцать лет назад, в первом походе против лидийцев, и все эти годы исправно служил своему хозяину. Большим пальцем левой руки Диммах нежно провел по кромке, проверяя ее остроту. Сидевший рядом однополчанин вскочил на ноги.

– Боги лишили тебя разума! Оставайся, придурок!

Но грек даже голову не повернул в его сторону Сжимая меч, он уставился в надвигавшуюся тьму Что ж, ждать осталось недолго. Под кожей проступили напрягшиеся мускулы.

– Ну, давай, давай, – прошептал он. – Посмотрим, кто сильнее.

Мысли приобрели вдруг удивительную ясность. Такое в бою происходило с ним всегда: на смену страху и свинцовой тяжести тела внезапно приходило радостное предвкушение схватки. Наверное, ухаживать за оливами и в самом деле не для него. Он – воин. Жажда битвы у него в крови. Да, лучший конец невозможно и представить. Диммах нараспев затянул слова старого египетского заклятия, отгонявшего злых духов:

 
Да поразят тебя стрелы Сахмета!
Да обрушится на твою голову могущество Тота!
Да покарает тебя Изида!
Да не даст тебе пощады Нефтис!
Да поразит тебя своим копьем Гор!
 

В этот момент с мощью тысячи колесниц на него обрушилась буря. Порыв ветра едва не свалил грека с ног, мириады песчинок лишали способности видеть, рвали короткую тунику, впивались в кожу. Здесь и там сквозь упавший на землю мрак все еще пытались пробиться неясные фигуры людей, чьи отчаянные вопли тонули в чудовищном рокоте разверзшейся преисподней. К ногам грека упал сорванный с древка штандарт – лишь для того, чтобы через мгновение вновь быть унесенным стихией.

Взмахнув мечом, Диммах вступил в жестокую схватку с ветром, но силы оказались неравны. Порывы бури бросали его из стороны в сторону, и, сделав несколько яростных выпадов, грек был вынужден опуститься на колени. Набившийся в рот и ноздри песок не давал дышать. Усилием воли Диммах заставил себя подняться и тут же рухнул снова.

Некоторое время он еще сопротивлялся, однако вскоре замер. На него снизошли спокойствие и благодать, будто он, раскинув руки и ноги, лежал на безмятежно гладкой воде. Перед глазами медленно проплывали знакомые образы: Наксос, Фивы, Фаэд, первая битва с лидийцами, принесшая желанный трофей, его меч. Последним усилием Диммах повернул сжимавший оружие кулак. Клинок с хищно раскрытой пастью змеи остался стоять вертикально. Когда буря закончилась, на торчавшее из-под слоя песка лезвие вновь упали лучи солнца.

1

Каир, сентябрь 2000 года

Из ворот посольства плавно выкатил длинный черный лимузин и с неторопливым достоинством влился в поток машин. Занял свои места полицейский эскорт: два мотоцикла спереди, два – сзади.

Ярдов сто кортеж проследовал прямо, вдоль неширокой, усаженной раскидистыми деревьями улицы, а затем свернул направо, раз и другой, выехав на Корниш. Водители соседних машин безуспешно пытались рассмотреть пассажиров лимузина, однако сквозь темные тонированные стекла могли различить лишь очертания двух мужских голов. На левом крыле автомобиля развевался небольшой звездно-полосатый флажок.

Примерно через милю кортеж приблизился к оживленному перекрестку. Двигавшиеся впереди мотоциклисты сбавили скорость, включили сирены и, отсекая машины простых смертных, провели лимузин через поток на эстакаду, где транспорта оказалось значительно меньше. Здесь уже можно было прибавить газу. Дорожные указатели предупреждали: впереди аэропорт. Два замыкавших мотоцикла сблизились, и сидевшие на них полисмены начали о чем-то переговариваться.

Взрыв раздался настолько неожиданно, что невозможно было сразу понять, что же произошло. Приглушенный хлопок, и лимузин как бы подпрыгнул, в следующее мгновение врезавшись в бетонную ограду эстакады. Второй взрыв прозвучал намного громче. Из-под днища машины вырвался сноп пламени. Теперь уже не оставалось сомнений: происшедшее – вовсе не банальный дорожный инцидент.

Мотоциклы эскорта резко остановились. Левая передняя дверца лимузина распахнулась, из-за руля на асфальт с криками вывалился объятый пламенем водитель. Двое полицейских бросились к несчастному, чтобы накрыть его своими кожаными куртками. Двое других пытались открыть задние дверцы машины, по стеклам которой изнутри бешено молотили чьи-то кулаки. К небу потянулся столб жирного черного дыма, воздух наполнился отвратительным запахом горящей резины. Движение на эстакаде замерло, сидевшие в автомобилях люди с изумлением и ужасом взирали на происходившее. Звездно-полосатый флажок на левом крыле ярко вспыхнул и обратился в горстку пепла.

2

Западная пустыня, неделю спустя

– Ублюдок!

Сидевший за рулем внедорожника «тойоты» мужчина сделал резкий выдох, когда его машина, перевалив на скорости через гребень песчаной дюны, на долю секунды зависла в воздухе, напомнив уродливую белую бабочку В следующее мгновение джип тяжело приземлился, и водителю показалось, что он потерял управление – склон был слишком крут. Однако машина, так и не перевернувшись, стремительно скатилась к подножию бархана. Мужчина вдавил педаль газа в пол, посылая «тойоту» на штурм новой высоты.

– Недоносок! – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Немыслимая гонка с прыжками продолжалась еще минут двадцать. Из динамиков автомагнитолы рвалась оглушительно громкая музыка, и в такт ей, казалось, развевались по ветру длинные светлые волосы водителя. Достигнув очередного гребня, он остановил джип и выключил двигатель. Затем мужчина глубоко затянулся сигаретой, достал из бардачка бинокль, раскрыл дверцу и опустил ноги на песок.

Вокруг стояла звенящая тишина. Сгустившийся от зноя воздух можно было жевать; от выгоревшего, блеклого неба исходила физически ощутимая тяжесть. Несколько мгновений мужчина пристально изучал застывшие гигантские песчаные волны, которые превращали начисто лишенную жизни местность в подобие лунного пейзажа. Сделав еще одну затяжку, он поднес к глазам бинокль и развернулся лицом к северо-западу.

Мощная оптика на расстоянии вытянутой руки приблизила невысокую, сложенную из плит известняка стену, за которой виднелась зелень оазиса. За ветвями пальм угадывались очертания построек, кое-где поблескивали крошечные зеркала соленых озер, а на западной оконечности урочища располагался небольшой городок.

– Сива, – улыбнувшись, произнес мужчина и с удовлетворением выдохнул облачко табачного дыма. – Слава Богу.

Он простоял на гребне еще минут пять, рассматривая в бинокль окрестности, а затем сел за руль. Над морем песка вновь ударила музыка.

Примерно через час колеса вынесли «тойоту» на хорошо наезженную грунтовую дорогу. До стены из известняка оставалось не более сотни ярдов. По правую руку за ней высились три радиомачты и бетонная бочка водонапорной вышки. Внезапно перед джипом с громким лаем появилось несколько полуодичавших псов.

– Привет, бродяги! Рад встрече! – Он расхохотался, посигналил и несколько раз бросил машину из стороны в сторону, подняв клубы пыли и разогнав собак.

«Тойота» миновала пару спутниковых тарелок, установленных возле пяти-шести армейского вида палаток и выехала на асфальтовую полосу, ведущую в центр городка Сива.

Поселение казалось вымершим. По обочине дороги два ишака медленно тащили повозки, а на главной площади несколько женщин с покрытыми паранджой лицами стояли за грубо сколоченными прилавками с какими-то овощами. Остальные жители, видимо, прятались за глинобитными стенами от изнуряющей полуденной жары.

Мужчина пересек площадь и остановил джип у подножия довольно высокого холма, по склонам которого виднелись полуразрушенные домишки. С заднего сиденья он достал большой конверт из плотной коричневой бумаги, вышел из машины и направился к ближайшей лавке, не позаботившись даже захлопнуть дверцу. У входа бросил пару слов хозяину, вручил ему листок бумаги вместе с пачкой банкнот, кивнул на «тойоту» и двинулся дальше, в сторону обшарпанного здания с коряво намалеванной на стене надписью «Отель. Добро пожаловать!». При виде гостя стоявший за стойкой человек всплеснул руками.

– Йа доктора! С возвращением! Рад вас видеть!

Произнесено это было по-берберски. На том же языке ответил и вошедший:

– Мне тоже очень приятно, Якуб. Как дела?

– Не жалуюсь. А у вас?

– Так себе. – Мужчина, точнее, молодой человек одернул покрытую пылью майку со словами «Я люблю Египет» на груди. – Мне нужен душ.

– Конечно, конечно. Вы знаете, как в него пройти. Горячей воды, к несчастью, нет, но холодной можете не жалеть. Мохаммед! Мохаммед!

Из соседней комнаты на зов вышел мальчишка.

– Вернулся доктор Джон. Принеси ему мыло и полотенце.

Громко шлепая сандалиями по плиткам пола, мальчишка скрылся.

– Есть хотите? – спросил Якуб.

– Еще как. Последние два месяца я сидел на консервированных бобах и сардинах, мечтая о твоем цыпленке с карри.

Хозяин гостиницы довольно рассмеялся.

– Будет вам цыпленок. С жареным картофелем?

– С жареным картофелем, свежим хлебом, ледяной колой и всем остальным, что предложишь.

– Доктор ничуть не изменился!

Вернувшийся паренек вручил гостю полотенце и небольшой кусочек мыла.

– Но сначала я должен позвонить.

– Само собой! Пойдемте, пойдемте!

Якуб провел молодого человека в тесную комнатку, стены которой украшало несколько почтовых открыток с видами Каира. Телефонный аппарат стоял на невысоком стеллаже, заполненном картонными папками. Положив коричневый конверт на стул, гость снял трубку и стал вращать диск. В трубке зазвучали долгие гудки, а затем послышался женский голос.

– Алло, – произнес молодой человек и тут же перешел на арабский: – Не могли бы вы соединить меня с…

Приветливо взмахнув рукой, Якуб оставил его одного и через пару минут вошел вновь с бутылкой кока-колы. Поскольку гость продолжал говорить с далеким собеседником, хозяин поставил бутылку на стеллаж и отправился готовить цыпленка.

Через полчаса молодой человек, приняв душ, побрившись и тщательно расчесав волосы, уже сидел за столиком под сенью пальмы и воздавал должное кулинарному искусству своего благодетеля.

– Что интересного творится в мире, Якуб? – Кусочком хлеба он аккуратно собрал с тарелки остатки соуса.

Хозяин сделал глоток фанты.

– Вы слышали об американском после?

– Я ничего и ни о ком не слышал. Говорю тебе, последние два месяца я прожил на Марсе.

– Его машину взорвали.

Молодой человек присвистнул.

– Неделю назад, – со вздохом продолжил Якуб, – в Каире. Ответственность взяла на себя группировка под названием «Клинок возмездия».

– Посол погиб?

– Уцелел. Едва-едва.

Гость ухмыльнулся.

– Какой позор! Если уничтожить всех бюрократов, мир стал бы намного чище. Твой карри превосходен, Якуб.

Из-за стоявшего чуть в стороне столика поднялись две привлекательные европейки. Пройдя мимо молодого человека, одна из них с улыбкой оглянулась. В ответ он кивнул.

– По-моему, вы ей понравились, – шепнул Якуб, когда девушки вышли.

– Может быть, – пожал плечами его гость. – Но стоит признаться, что я – археолог, и она бросится от меня, как от прокаженного. Первая заповедь археолога, Якуб: никогда не говори женщине, кто ты такой. Не сдержался – ставь на себе крест.

Он откинулся на спинку стула, стараясь забыть о назойливом жужжании мух над головой. В густом воздухе витал тонкий аромат жаренного на углях мяса.

– Как долго вы здесь пробудете? – поинтересовался Якуб.

– В Сиве? Еще около часа.

– И назад, в пустыню?

– Да.

Хозяин сочувственно качнул головой.

– Вы провели там уже целый год, йа доктора. Приезжаете, грузите машину припасами и опять пропадаете. Чем вы там занимаетесь, в этой настоящей заднице?

– Измерениями, – улыбнулся молодой человек. – А еще рою ямы и вычерчиваю схемы. В удачный денек делаю пару-тройку фотоснимков.

– Ищете захоронение?

– Можно сказать и так. – Гость вновь пожал плечами.

– Удалось что-нибудь найти?

– Кто знает, Якуб? Может, удалось, а может, и нет. Пустыня вечно подносит сюрпризы. Временами кажется: вот она, стоящая находка, а сокровище оборачивается ничем. Иногда же думаешь: пустая трата сил, и в этот момент обнаруживаешь действительно интересную вещь. Как говорят мои коллеги, Сахара для археолога – все равно что капризная потаскушка, подразнит-подразнит и не даст.

Не желая исказить ненароком смысл сравнения, молодой человек перешел на английский, и хозяин, коверкая слова, переспросил:

– Ка-а-абризная подтаскуш-ш-шка?

– Именно так, Якуб. Ка-а-абризная подтаскуш-ш-шка, и это, заметь, в удачный денек.

Ловкими движениями он свернул сигарету, затем поднес зажигалку, глубоко затянулся и, запрокинув голову, энергично пустил изо рта струю дыма.

– Вы не слишком увлеклись этой дрянью, йа доктора? – с мягким предостережением спросил Якуб. – Смотрите, она сведет вас с ума.

– Напротив, мой друг. – Гость прикрыл глаза. – В пустыне только травка помогает сохранить разум.

Через час он покинул гостеприимного Якуба, по-прежнему держа в руке коричневый конверт. Солнце уже миновало зенит и медленно клонилось к западу, его ослепительно-желтый диск приобретал более сдержанный оранжевый оттенок. Молодой человек уверенным шагом пересек площадь, подошел к загруженному коробками с провизией джипу, сел за руль и послал «тойоту» ярдов на пятьдесят вперед, к воротам единственного в городке гаража.

– Залей бак, – обратился он к служителю, – и доверху наполни канистры. Да, в эти, пластиковые, нальешь воды. Можно прямо из-под крана.

Бросив ему ключи от машины, молодой человек направился к почте. У конторки он извлек из конверта толстую пачку фотографий, быстро просмотрел их, убрал в конверт и заклеил его.

– Отправьте это заказным письмом.

Конверт шлепнулся на конторку перед пожилым мужчиной. Тот положил увесистый бумажный пакет на весы и принялся заполнять бланк.

– Профессор Ибрагим аз-Захир, – отчетливо произнес он написанное на конверте имя адресата. – Каирский университет.

Молодой человек взял корешок квитанции, заплатил требуемую сумму и вернулся в гараж. Бак, канистры, емкости для воды были уже заполнены. Сев за руль, он повернул ключ зажигания, тронулся с места. «Тойота» медленно покатила к выезду из городка.

На границе пустыни машина ненадолго остановилась. Водитель свернул новую сигарету, включил магнитолу и погнал джип в пески.

Его тело обнаружили через два месяца. Вернее, то, что осталось от его тела: куски обуглившейся человеческой плоти в дотла выгоревшем джипе. Группа туристов, решивших побывать на сафари, наткнулась среди барханов на перевернутый, черный от сажи и копоти автомобиль. Внутри виднелись какие-то ошметки, очертаниями походившие то ли на руку, то ли на ногу. По-видимому, «тойота» опрокинулась на самом гребне дюны, хотя склон и не отличался особой крутизной. На песке вокруг сохранились колеи еще чьих-то шин, что наводило на мысль: у происшествия имелся свидетель. Идентифицировать личность погибшего удалось лишь после того, как из Соединенных Штатов была получена копия его зубной карты.