Текст книги "Исчезнувшая армия царя Камбиса"

3

Лондон, четырнадцать месяцев спустя

Доктор Тэйра Маллрей откинула упавшую на глаза прядь медно-рыжих волос и двинулась по проходу От светивших под потолком электрических ламп исходило тепло, от которого на ее матовом лбу выступили капельки пота. Сквозь небольшие вентиляционные отверстия в ящиках, стоявших по обе стороны прохода, Тэйра видела поблескивавшие бусинки змеиных глаз, однако внимания на смертоносных гадов она обращала не более, чем они на нее. В серпентарии она работала уже пятый год, и рутина будней уже не приносила ощущения новизны.

Тэйра миновала отсеки с пятнистым питоном, гремучей змеей, ковровой и габонской гадюками и остановилась перед обиталищем черной кобры. Змея, свернувшись, спокойно лежала в углу ящика. При приближении человека ее головка поднялась, складки капюшона расправились, из отверстой пасти показалось острое раздвоенное жало. Толстое, темно-оливкового цвета тело начало медленно, подобно стрелке метронома, раскачиваться из стороны в сторону.

– Привет, Джоуи! – произнесла Тэйра, ставя на пол небольшую корзину с узкой горловиной и опуская в нее удавку. – Как мы себя сегодня чувствуем?

Рептилия сделала выпад, ткнув головой в верхнюю панель ящика. Молодая женщина надела грубые кожаные перчатки и защитные очки: кобра плевалась ядом.

– О’кей, мальчик. – Она достала из корзины удавку. – Пора на процедуры.

Сняв верхнюю панель, Тэйра чуть подалась назад: капюшон змеи угрожающе раздулся. Выверенным, отточенным движением женщина набросила на шею рептилии удавку и, не отрывая взгляда от глаз кобры, подняла и тут же опустила правую руку. Тело змеи оказалось в корзине. Тэйра быстро захлопнула крышку. Послышалось негромкое шуршание: кобра принялась изучать новое жилище.

– Это для твоей же пользы, Джоуи. Не сердись, пожалуйста.

Тэйра любила всех своих питомцев, за исключением черноголовой кобры. Она без малейшей опаски общалась даже с тайпаном, но всегда немного нервничала, занимаясь коброй. Эта тварь была агрессивной, изобретательной, к тому же обладала дурным характером. Год назад она даже укусила Тэйру – когда та извлекала змею из ящика, чтобы почистить занимаемый ею «гостиничный номер». Петля удавки опустилась ниже, чем нужно, и Джоуи, мотнув головой, умудрился цапнуть ее в мякоть не защищенной перчаткой ладони. К счастью, укус оказался сухим – по какой-то причине кобра решила сэкономить на яде – но само нападение потрясло Тэйру. За десять лет ее работы со змеями это был первый случай. После него в отношениях с Джоуи молодая женщина стала проявлять исключительную бдительность и приближалась к подопечному только в перчатках – чего не делала, общаясь с другими рептилиями.

Убедившись, что крышка плотно закрывает горловину корзины, Тэйра подхватила ее и направилась к выходу. С особой осторожностью, стараясь не споткнуться, поднялась по ступенькам, ведущим в коридор, где был расположен ее кабинет. Зачем лишний раз беспокоить опасного пациента?

В кабинете уже ждала Александра, ее ассистентка. Женщины вместе извлекли Джоуи из корзины и положили его на операционный стол. Руками в перчатках Александра расправила кобру, и Тэйра склонилась, чтобы рассмотреть ее чешую.

– Дела должны бы идти на поправку. – Она нежно провела указательным пальцем по спинке змеи там, где чешуйки чуть расслоились и ссохлись. – Но Джоуи опять чесался о камешки. Думаю, нам следует вытащить их из ящика, пока воспаление не пройдет.

Достав из стеклянного шкафчика флакон антисептика, Тэйра принялась осторожно промывать неглубокие ранки. Раздвоенное жало кобры учащенно задергалось, в бусинках глаз вспыхнули опасные огоньки.

– Во сколько у тебя самолет? – спросила Александра.

– В шесть. – Тэйра бросила взгляд на висевшие на стене часы. – Поеду, как только закончим.

– Жаль, что мой папаша живет не за границей. Это было бы так экзотично!

Начальница Александры улыбнулась.

– В моих отношениях с отцом экзотика отсутствует напрочь, Алекс. Повнимательнее с головой!

Завершив обработку ранок, Тэйра кончиком пальца нанесла на них тонкий слой мази.

– Пока меня не будет, тебе придется делать это через день, договорились? До пятницы будешь колоть ему антибиотики. Целлюлит нам вовсе ни к чему.

– Поезжай и ни о чем не беспокойся.

– В конце недели я позвоню, чтобы узнать, не возникло ли осложнений.

– Хватит переживать! Ничего страшного не случится. Поверь, за две недели без тебя в нашем зоопарке никто не умрет.

По губам Тэйры вновь скользнула улыбка. Александра права: слишком близко к сердцу она все принимает.

Эту черту Тэйра унаследовала от отца. Предстоящая встреча с ним станет первым за два последних года настоящим отпуском. Скорее бы! Тэйра с благодарностью сжала кисть ассистентки.

– Прости, Алекс. Я действительно зря дергаюсь.

– Не станут же эти гады скучать по тебе, правда? У них же отсутствуют эмоции.

– Как ты смеешь говорить такое о моих детках? – с наигранной обидой откликнулась Тэйра. – Да они ночи напролет будут лить слезы!

Обе женщины весело рассмеялись, затем Тэйра взяла удавку и с помощью Александры вернула кобру в корзину.

– Отнесешь его назад?

– Конечно. Тебе пора идти.

Тэйра набросила на плечи куртку, взяла со стола шлем мотоциклиста и направилась к двери.

– Антибиотики до пятницы, не забыла?

– Ради Бога! Иди, иди!

– И вытащи из ящика камни.

– Господи! Тэйра!

Александра швырнула в нее рулончиком медицинской ваты. Ловко увернувшись, Тэйра со смехом выскочила в коридор.

– Обязательно надень очки, когда будешь класть Джоуи в ящик! – крикнула она. – Ты же знаешь, какой он вредина!

Во второй половине дня улицы Лондона забиты транспортом, но на своем юрком мопеде Тэйра без особых задержек перебралась по мосту Воксхолл через Темзу и прибавила газу. От Брикстона ее отделяла всего пара миль. Следовало поспешить: до отлета оставалось три с небольшим часа, а ведь она даже не упаковала вещи.

– Дьявол!

Тэйра жила одна в просторной, напоминавшей пещеру квартире на первом этаже дома, расположенного напротив парка Брокуэлл. Она приобрела ее пять лет назад на деньги, оставленные матерью. Тогда вместе с Тэйрой в квартиру вселилась и ее лучшая подруга, Дженни.

Пару лет они наслаждались по-богемному беззаботной жизнью: устраивали бесчисленные вечеринки, с легкостью завязывали и рвали отношения с поклонниками и ничего в окружавшей действительности не воспринимали всерьез. А потом Дженни познакомилась с Эндрю и через несколько месяцев переехала к нему, оставив Тэйру в одиночестве. Не считаясь с непомерно высокой ставкой налога на недвижимость, Тэйра отказалась от мысли пригласить в квартиру новую компаньонку. Ей нравилось ощущать себя хозяйкой. Временами она задумывалась: удастся ли ей когда-нибудь, подобно Дженни, зажить одной жизнью с мужчиной? Несколькими годами ранее у нее была одна казавшаяся прочной связь, но ведь ничто не вечно под луной, верно? В общем, Тэйра давно привыкла ценить свою полную независимость.

В жилище царил жуткий беспорядок. Пройдя в комнату, Тэйра налила в бокал вина, поставила на лазерный проигрыватель диск Лу Рида и двинулась в кабинет, чтобы прослушать телефонный автоответчик. Женский голос с металлическим оттенком доложил из динамика: «Поступило шесть сообщений».

Два были от старого университетского друга Найджела: в первом он приглашал ее на субботний ужин, во втором, вспомнив, что Тэйра улетает, снимал свое приглашение. Затем позвонила Дженни – предупредить подругу ни в коем случае не соблазняться прогулкой на верблюдах: все погонщики почему-то оказываются настоящими извращенцами. Директор местной школы напоминал Тэйре о ее обещании прочитать ученикам старших классов лекцию о змеях. Просил о срочной встрече занимавшийся ее ценными бумагами биржевой брокер Гарри. Последнее сообщение пришло от отца.

«Тэйра, не могла бы ты привезти мне бутылку шотландского виски и несколько последних номеров «Таймс»? Если возникнут трудности, обязательно позвони, а так буду встречать тебя в аэропорту. Я… м-м-м… соскучился по тебе. Нет, правда, с нетерпением жду встречи. Привет».

Тэйра улыбнулась. Отец всегда ощущал неловкость, когда хотел проявить родительские чувства. Как большинство истинных ученых, профессор Майкл Маллрей по-настоящему раскованно чувствовал себя только в мире идей. Эмоции мешали работе его понятийного аппарата. Вот почему разрыв с матерью Тэйры стал неизбежным. Отец оставался глух к порывам ее души. Даже в день ее смерти, шесть лет назад, он не изменил себе. На похоронах держался в стороне, абсолютно невозмутимый, погруженный в раздумья, а по окончании скорбной церемонии прямиком направился в Оксфорд – читать лекцию.

Допив вино, Тэйра прошла в кухню. Она знала, что в квартире следовало бы убраться, но поскольку времени оставалось в обрез, пришлось ограничиться мытьем посуды и выносом мусора. После этого Тэйра отправилась в спальню уложить вещи.

Она не виделась с отцом почти год – с момента, когда тот последний раз приезжал в Англию. Время от времени они перезванивались, однако всякий раз разговоры были скорее деловыми, чем теплыми. Отец сообщал о новом выкопанном раритете, очередном курсе лекций, Тэйра делилась услышанными на работе сплетнями. Беседа редко длилась больше трех – пяти минут. Каждый год отец слал дочери открытку, поздравляя с днем рождения, и всегда эта открытка приходила с недельным опозданием.

Тэйра очень удивилась, когда месяц назад отец позвонил и предложил приехать к нему Он жил за пределами страны уже более пяти лет, и впервые за все это время пригласил дочь к себе.

– Полевой сезон вот-вот закончится, – прозвучал в трубке его голос. – Почему бы тебе не сесть в самолет? Жить сможешь прямо у раскопок, а я похвастаюсь некоторыми находками.

От неожиданности Тэйру охватило беспокойство. Отцу давно за семьдесят, его больное сердце требует ежедневного приема лекарств. Не хочет ли он таким образом подготовить ее к неизбежному, попрощаться перед уходом? На прямой вопрос она получила столь же прямой ответ: со здоровьем никаких проблем, просто было бы приятно провести некоторое время рядом с дочерью. На отца это было не похоже, и подозрения Тэйры стали крепнуть, однако она решила: почему бы и нет? – и заказала билет. Сообщая отцу об этом, Тэйра по его голосу догадалась: он искренне рад.

– Великолепно! Как в старые добрые времена!

Она начала копаться в разбросанной по постели одежде, отбирая нужные вещи и бросая их в большую дорожную сумку. Мучило желание закурить, но Тэйра поборола соблазн: последнюю сигарету она выкурила почти год назад и хотела продержаться ровно двенадцать месяцев. Если удастся выдержать, пари будет выиграно, и Дженни расстанется с сотней фунтов. Желая отвлечься от мыслей о табаке, Тэйра вернулась в кухню, достала из морозильника кубик льда и положила в рот.

Не купить ли отцу какой-нибудь подарок, подумала Тэйра, но тут же отказалась от своего намерения. Не было времени, да к тому же отцу не угодишь. Она вспомнила горькое разочарование, которое несколько лет назад испытала в Рождество: Тэйра неделями обдумывала, что бы такое подарить папочке, а он, не удосужившись даже заглянуть в красиво упакованный сверток, рассеянно бормотал: «Какое чудо, крошка. Именно то, о чем я мечтал». Нет-нет, она купит в аэропорту бутылку виски и «Таймс». Может, добавить к этому флакон туалетной воды?

Застегнув «молнию» сумки, Тэйра направилась в ванную принять душ. Предстоящая поездка немного пугала: в разговоре с отцом опять возникнет какой-нибудь спор, и они против собственного желания разругаются. И все же возбуждение было острее: Тэйре давно уже не приходилось выезжать из страны, а уж если их встреча пойдет насмарку, всегда можно будет просто отойти в сторону В конце концов, она не ребенок и в состоянии делать то, чего сама хочет.

Тэйра запрокинула голову, подставила под горячие струи грудь и принялась негромко вторить Лу Риду.

Через десять минут, уже полностью одетая, она проверила, надежно ли закрыты окна, подхватила объемистую сумку, вышла из квартиры и негромко захлопнула дверь. На город опускались сумерки, накрапывал дождь, по мокрому асфальту метались кривые отражения сполохов неона. Обычно такая погода приводила Тэйру в уныние. Обычно, но не в этот вечер.

Сунув руку в карман куртки, она убедилась, что паспорт и билеты на месте, улыбнулась и зашагала к станции метрополитена.

Ничего, в Каире наверняка стоит жара.

4

Каир

– Время позднее, малышка. Пора закрывать, – сказал Икбар. – Тебе тоже пора домой.

Но девочка не двинулась с места, продолжая перебирать пальчиками длинные пряди своих черных волос. На чумазой мордашке под носом влажно поблескивали две полоски.

– Ступай же. Завтра будет новый день. Захочешь, можешь прийти сюда и помочь мне.

Она молча подняла глаза. Припадая на ногу, старик сделал два шага вперед. Его дыхание было тяжким, прерывистым.

– Ну же, давай. Обойдемся без игр. Мне уже много лет, и я очень устал.

В лавке становилось все темнее. Висевшая под потолком голая лампочка почти не давала света, в углах царил непроницаемый мрак, растворяя в себе лежавшие в шкафах и на полках древние безделушки. С улицы доносилось тарахтенье мопеда и стук молотков.

Икбар сделал еще шаг, от чего галабия на его огромном животе слегка колыхнулась. Черная повязка на глазу старика таила в себе нечто зловещее, однако голос звучал мягко, и на личике девочки не было ни малейших признаков страха.

– Идешь или нет?

Она покачала головой.

– В таком случае, – проговорил Икбар, направляясь к двери, – мне придется закрыть тебя здесь на ночь. А ты ведь знаешь: по ночам сюда приходят духи.

Стоя у двери, он извлек из кармана связку ключей.

– Неужели я не говорил тебе о них? Наверняка говорил. Без них не обходится ни одна антикварная лавка. В той старой лампе, например, – старик кивнул на покрытый патиной бронзовый светильник, – живет джинн по имени Аль-Гуль. Ему уже десять тысяч лет, он может переходить в тела и людей, и зверей.

Девочка не сводила со светильника широко раскрытых глаз.

– А сундук в углу видишь? Да-да, с большим замком и железными полосами? Там внутри обитает страшный зеленый крокодил. Днем он спит, а ночами бродит в поисках детишек. Спросишь: зачем они ему? Чтобы съесть. Он проглатывает их не жуя, целиком.

Девочка прикусила нижнюю губу, стреляя глазками то на лампу, то на сундук.

– Вон на той стене висит кривой кинжал. В давние времена его хозяином был один жестокий царь. Каждую ночь он приходит сюда, берет свой кинжал и перерезает глотки тем, кто окажется поблизости. Вот так, милая. Мой магазинчик полон духов. Хочешь остаться в нем? Пожалуйста!

Хихикая, Икбар потянул на себя ручку двери, и висевшие над ее верхней планкой медные колокольчики отозвались мелодичным перезвоном. Девочка неуверенно двинулась к выходу – оставаться здесь одной, ей, видимо, расхотелось. На звук легких шагов Икбар обернулся, взмахнул руками и грозно зарычал. Девчушка вскрикнула, засмеялась и бросилась в дальний угол, чтобы спрятаться за парой высоких, сплетенных из стеблей тростника кувшинов.

– Ого, она вознамерилась сыграть в прятки? – Старик с улыбкой на лице тяжело захромал в угол. – Трудно же ей будет обмануть Икбара! Да, у него только один глаз, зато видит он хорошо! От Икбара не спрячешься!

Рассмотреть девочку сквозь ажурное плетение кувшинов не составляло труда, но старику не хотелось лишать малышку удовольствия. Он прошел мимо и раскрыл дверцы дряхлого комода.

– Уж не тут ли она?

Икбар сунул голову в комод.

– Надо же, не тут! А она хитрее, чем я думал!

Закрыв комод, старик прошел в заднюю комнату лавки и принялся с шумом передвигать какие-то коробки и ящики.

– Где же ты, маленькая колдунья? Прячешься в моем тайнике? Ну хитра, ну хитра!

Он провозился там еще некоторое время, а затем вернулся, остановившись прямо перед кувшинами – так близко, что слышал частое дыхание ребенка.

– Дайте-ка сообразить. В комоде ее не было, в кладовке тоже. И она слишком умна, чтобы полезть в сундук с крокодилом. Значит, если только я не набитый дурак, остается одно место – угол с кувшинами. Сейчас проверим, прав я или нет.

Икбар наклонился. В этот момент колокольчики над входной дверью звякнули. В лавку кто-то вошел. Выпрямившись, старик повернулся.

– В общем-то мы уже закрылись, – сказал он, ковыляя навстречу двум стоявшим на пороге мужчинам. – Но если вам угодно взглянуть на мои сокровища, проходите, не стесняйтесь!

Вошедшие не обратили на его слова никакого внимания. Оба были молоды, едва за двадцать, бородатые, одеты в неопрятные черные комбинезоны; лоб каждого охватывала черная лента с древним иероглифом в центре. Они осмотрелись, как бы смерили взглядами комнату. Затем один вышел и тут же вернулся вместе с третьим, представителем белой расы.

– Могу я быть вам полезен? – учтиво осведомился Икбар. – Интересуетесь чем-нибудь особенным?

Мужчина, ступивший в лавку последним, выглядел настоящим гигантом: высокий и широкоплечий, швы дешевого, тонкой ткани костюма едва выдерживали напор мощной мускулатуры. В одной руке дымилась почти выкуренная сигара, другая держала плоский чемоданчик, на коричневой коже которого виднелись вытисненные буквы: «CD». Левую часть его лица уродовало огромное, от виска до верхней губы, темно-лиловое родимое пятно.

Икбар ощутил страх.

– Могу я быть вам полезен? – повторил он.

Гигант осторожно прикрыл входную дверь, повернул в замке ключ и кивнул своим спутникам. С ничего не выражавшими лицами те направились к старику. Хозяин лавки попятился, упершись спиной в прилавок.

– Что вам нужно? – На него вдруг напал кашель. – Скажите, что вам нужно?

Европеец сделал два шага и приблизился к Икбару вплотную. Мгновение он с улыбкой смотрел на старика, а затем поднял руку и ткнул дымившейся сигарой в черную повязку на его глазу. Вскрикнув, Икбар прижал ладони к щекам.

– Прошу вас! – Его душил кашель. – У меня нет денег! Я беден, беден!

– Но у тебя есть то, что должно принадлежать нам, – бросил гигант. – Некая древняя безделушка. Ты получил ее вчера. Где она?

Старик согнулся, обхватив голову руками.

– Не понимаю, о чем вы говорите! Здесь нет никаких древностей, торговать ими запрещает закон!

Незваный гость сделал знак своим подручным, и парни, подхватив хозяина лавки под локти, заставили его выпрямиться. Голова Икбара склонилась набок, правая щека ткнулась в плечо. Один из молодых людей сдвинул вверх охватывавшую лоб ленту, под которой можно было различить на коже широкий и бледный, напоминавший по форме пиявку шрам. При виде его старик пришел в ужас.

– Пощадите! – простонал он. – Пощадите!

– Где она? – еще раз задал свой вопрос европеец.

– Пощадите!

Нечленораздельно буркнув, гигант положил чемоданчик на пол, раскрыл его и извлек нечто похожее на строительный мастерок. Металлическая пластина повторяла контуры бриллианта, в слабом свете лампы передняя кромка сверкала, как если бы инструмент недавно затачивали.

– Известно тебе, что это такое? – спросил он.

Онемевший Икбар ошеломленно взирал на непонятный предмет.

– Лопатка археолога, – с ухмылкой пояснил европеец. – Ею осторожно, слой за слоем, снимают почву, вот так. – Он несколько раз провел лопаткой перед искаженным от страха лицом старика. – Но существуют и другие способы применения.

Мужчина взмахнул лопаткой и молниеносно рассек ее острием щеку Икбара. Из огромной раны хлынула кровь. От боли старик закричал.

– В последний раз. Где она?

Прятавшаяся за кувшинами девочка беззвучно взывала к джинну Аль-Гулю с мольбой о помощи.

Было уже за полночь, когда шасси самолета коснулись бетона взлетно-посадочной полосы.

– Добро пожаловать в Каир, – приветливо улыбнувшись, произнесла стоявшая на верхней ступеньке трапа бортпроводница, когда Тэйра переступила порог салона. – Будем рады, если вам у нас понравится.

Перелет оказался довольно скучным. Тэйра заняла кресло у прохода рядом с супружеской парой и половину пути терпеливо слушала, какие проблемы принесет ее желудку египетская кухня. Выпив пару стопок водки, Тэйра ненадолго увлеклась сюжетом демонстрировавшегося видеофильма, затем купила с тележки стюардессы бутылку беспошлинного виски, откинула спинку кресла и бездумно уставилась в потолок. Страшно, как всегда бывало в полете, хотелось курить, однако вместо этого Тэйра попросила принести ей кубики льда.

Отец начал работать в Ггипте, когда Тэйра была еще ребенком. Многие авторитетные историки считали его одним из наиболее выдающихся египтологов современности. «Он стоит вровень с Петри и Картером, – сказал однажды уже повзрослевшей Тэйре коллега отца. – Гели для углубления наших знаний о древней цивилизации кому-то и удалось сделать больше, то мне имя этого человека пока не известно».

Она имела все основания им гордиться, но на самом деле к громким достижениям отца на ниве археологии Тэйра оставалась совершенно равнодушной. Гще маленькой девочкой она осознала, что давно ушедший в небытие мир заботит отца больше, чем проблемы его семьи. Даже имя собственной дочери он подобрал такое, в котором звучал отголосок имени древнеегипетского бога солнца – Ра.

Каждый год он отправлялся к берегам Нила на раскопки. Поначалу полевой сезон длился чуть более месяца: отец уезжал в ноябре и возвращался в канун Рождества. Со временем, когда девочка подросла, а отношения с ее матерью дали глубокую трещину, дома отец стал показываться все реже.

– Он завел себе новую даму сердца, – сказала однажды мать. – Ее зовут Египет.

Конечно, это была шутка, но улыбки она почему-то не вызывала.

Потом врачи обнаружили у матери рак, и бедная женщина начала быстро угасать. Именно тогда Тэйра впервые испытала ненависть к отцу. В то время как болезнь безжалостно пожирала печень и легкие матери, он предпочитал держаться где-то вдалеке, не желая хотя бы парой ничего не значащих слов поддержать дочь. За несколько дней до трагической развязки Тэйра позвонила ему в Египет и, удивляясь душившей ее ярости, прокричала в трубку оскорбительно мерзкие обвинения. На похоронах отец и дочь едва кивнули друг другу. Через день он вернулся в Каир – чтобы восемь месяцев в году читать лекции местным студентам, а оставшиеся четыре проводить у древних могил. Общение удалось восстановить лишь через два года.

Но были и другие воспоминания, более приятные. Еще совсем маленькой девочкой Тэйра однажды горько расплакалась, и, желая ее успокоить, отец показал удивительный фокус: ловким движением он легко отделил от ладони большой палец левой руки. И при этом не пролилось ни капли крови! Девочка изумленно расхохоталась и потребовала повторения, с восторгом наблюдая за его манипуляциями.

Утром в свой пятнадцатый день рождения – он запомнился лучше всех остальных – Тэйра, проснувшись, обнаружила на полке камина конверт с собственным именем. Внутри лежал кусок старого пергамента со стишком о сокрытом в доме сокровище и намеком на то, как его разыскать. Следуя весьма обманчивым указаниям, девочка обыскала небольшой особняк и прилегавший сад, чтобы обнаружить наконец в неприметном ящике на чердаке редкой красоты золотое ожерелье. Каждый ключ, указывавший путь к разгадке, представлял стилизованные под древнеегипетские иероглифы (и это было самым таинственным!) изображения обычных предметов. Рисунки и хитроумный текст наверняка отняли у отца не менее полудня. Вечером он повел их с матерью в ресторан и за ужином развлекал очень интересными историями о своих раскопках.

– Ты выглядишь настоящей богиней, Тэйра, – шепнул он, поправляя на ее шее ожерелье. – Первая красавица в мире! Я горжусь тобой.

Подобные моменты, как бы редки они ни были, все же компенсировали холодную отчужденность и привязывали Тэйру к отцу. Вот почему через два года после смерти матери она решила позвонить в Египет и договориться о примирении. Вот почему она прилетела в Каир и сейчас. В глубине души Тэйра знала: несмотря на бесчисленные недостатки, отец всегда был человеком добрым и порядочным. Пусть по-своему, но он любил ее, нуждался в ней – точно так же, как и она в нем. Каждую встречу в обоих оживала надежда: может, на этот раз все сложится по-другому? Вдруг они перестанут пререкаться и будут счастливы общению друг с другом, как обычные отец и дочь? Может, у них что-то получится?

Шанс еще есть, думала Тэйра, когда самолет начал снижаться. Но скорее всего через полчаса после встречи взаимная радость уступит место привычным спорам.

– Полагаю, вам известно, – бодро проговорил сидевший слева от Тэйры глава семейства, – что большинство авиакатастроф происходит именно во время посадки?

Улыбнувшись в ответ, она попросила стюардессу принести еще льда.

В зал прибытия Тэйра вошла почти через час после того, как пассажиры покинули самолет: очередь у паспортного контроля, долгая выгрузка багажа, дотошная привередливость таможенников.

– Саиф аль-Тхар, – сокрушенно качая головой, произнес стоявший за нею мужчина. – Как же любит он создавать проблемы! Поверьте, этот человек в состоянии парализовать жизнь целой страны.

Спросить, что означает эта фраза, Тэйра не успела: мужчине удалось остановить носильщика, и тот, погрузив на тележку чемоданы, повел его через толпу. С переброшенной через плечо сумкой Тэйра отошла от таможенной стойки и взволнованно осмотрелась.

Помня слова отца о встрече в аэропорту, Тэйра ожидала увидеть его спешащим, приветственно раскинув руки, навстречу. Но единственным, кто к ней приблизился, был водитель такси. Среди людей, выстроившихся за барьером для встречающих, ни отцовского лица, ни его сухопарой фигуры Тэйра не увидела.

Даже в этот поздний час зал был переполнен. Шумно ликовали возвращению домой семьи, на пластиковых стульях копошились неугомонные дети, около представителей туристских фирм топтались многочисленные любители путешествий. Повсюду деловито расхаживали полисмены в черной униформе и с автоматами на груди.

Простояв минут десять у барьера, Тэйра отправилась бродить по залу, затем вышла на улицу, где водитель автобуса принял ее за потерявшуюся туристку. Она вернулась в зал, поменяла немного денег, выпила чашку кофе и опустилась в кресло, развернув его так, чтобы видно было барьер и входные двери.

Примерно через час Тэйра позвонила отцу из телефона-автомата, но трубку никто не снял: ни в квартире, которую он снимал в центре Каира, ни в лагере на месте раскопок. Может быть, пробки на дорогах, подумала Тэйра. Отец так и не научился водить машину и наверняка взял такси. Внезапная болезнь? Или, что вероятнее всего, он просто забыл о прилете дочери?

Нет, только не последнее. Во всяком случае, не в этот раз – ведь отцу так хотелось увидеться. Он просто опаздывает, и только. С кем не бывает? Выпив вторую чашку кофе, Тэйра раскрыла книгу.

«Черт побери, я не купила “Таймс”», – вдруг вспомнила она.