Текст книги "Исчезнувшая армия царя Камбиса"

7

Луксор

Глядя на труп, инспектор Халифа вспомнил день, когда в дом внесли мертвое тело отца.

Шестилетним мальчиком он тогда еще не понимал, что происходит вокруг. Отца принесли в гостиную и положили на стол. Плакавшая навзрыд мать опустилась на колени у ног отца, ее пальцы судорожно скребли затянутые в черный халат плечи. Юсуф вместе со старшим братом Али стоял у головы покойного и, сложив ладони рук, молча смотрел на белое, запорошенное пылью лицо.

– Не убивайся, мама, – сказал Али, – я сумею позаботиться о тебе и Юсуфе.

Несчастье случилось в нескольких кварталах от дома. Слишком быстро двигавшийся по узкой улочке автобус с туристами врезался в фанерную мастерскую отца, где тот стоял за верстаком со своими помощниками, и на головы троих мужчин рухнули сложенные на крыше кирпичи и деревянные брусья. Погибли все трое. Туристическая компания отказалась нести ответственность за происшедшее, и семьи погибших не получили никакой компенсации. Из пассажиров автобуса никто не пострадал.

В те годы они жили в Назлат аль-Саммане, у самого подножия плоскогорья Гизы, в сложенной из глиняных кирпичей хижине, окна которой смотрели на пирамиды и изваяние загадочного Сфинкса.

Али был старше Юсуфа на шесть лет, из мальчика он уже превращался в смекалистого, не знавшего страха подростка. Младший боготворил брата, не отступал от него ни на шаг, копировал его слова и поступки. И сегодня в моменты сильнейшего раздражения Юсуф привык бормотать под нос «проклятье!» – словечко, услышанное братом от английских туристов.

После гибели отца верный своему слову Али бросил школу и начал зарабатывать на жизнь. Он пошел в стойло, где держали верблюдов – кормить и чистить животных, изредка выводя их на прогулку по плоскогорью. По воскресеньям Юсуфу дозволялось помогать брату. В обычные дни об этом нельзя было и мечтать, хотя мальчик умолял старшего разрешить ему находиться в стойле неотлучно. Но Али оставался непреклонным.

– Учись, Юсуф, работай головой, – требовал он. – Ты должен уметь делать то, что мне не по силам. Я хочу гордиться тобой.

Прошли годы, прежде чем Юсуф узнал: внося плату за земельный участок, обеспечивая семью едой и одеждой, Али умудрялся каждый день откладывать небольшую сумму на учебу брата в университете.

«Видит Аллах, – подумал Юсуф, – в кого бы я превратился без Али?» Он был обязан старшему брату всем и в знак признания неоплатного долга нарек его именем своего первенца.

Сын ни разу не видел дядю и теперь никогда уже не увидит. Али ушел навсегда. Неужели судьба не могла распорядиться иначе?

Встряхнув головой, Юсуф заставил себя вернуться к действительности. Стены из белого кафеля напомнили, что он находится в морге самого крупного в Луксоре госпиталя. На цинковом столе перед инспектором покоилось обнаруженное утром обнаженное мужское тело. Под потолком с тихим шелестом вращались лопасти вентилятора, свет дневных ламп делал стерильную атмосферу еще более прохладной.

Склоняясь над столом, местный патологоанатом, доктор Анвар, осторожно манипулировал затянутыми в тонкую резину перчаток пальцами.

– Интересно, – бормотал он. – Подобного я еще не видел. В высшей степени интересно!

Еще на берегу Юсуф сделал необходимые по протоколу фотоснимки, затем тело поместили в пластиковый мешок и катером доставили в Луксор. До детального осмотра трупа инспектору пришлось заполнить кучу бумаг, поэтому заглянуть в морг он смог лишь во второй половине дня. Своего заместителя Халифа отправил опросить местных жителей, не поступало ли от них сообщений о пропаже родственников. Сарийа был только рад возможности не присутствовать при вскрытии. Инспектор и сам с трудом сдерживал позывы тошноты. Ему жутко хотелось курить, пальцы правой руки инстинктивно поднимались к карману брюк, где лежала пачка «Клеопатры», но всякий раз усилием воли Юсуф одергивал себя. Доктор Анвар категорически возражал против курения в морге.

– Так что вы скажете? – спросил Халифа, упираясь плечом в белый кафель.

– С полной определенностью, – протянул после минутного молчания врач, – можно констатировать смерть. – Патологоанатом хлопнул себя ладонью по животу и расхохотался. Подобными шуточками он прославился не менее, чем отвращением к табачному дыму. – Прошу извинить мое дурацкое чувство юмора.

Издав еще один негромкий смешок, Анвар внезапно посерьезнел.

– Что именно вас интересует? – спросил он.

– Возраст.

– Трудно ответить точно, но я бы дал ему изрядно за двадцать, ближе, пожалуй, к тридцати.

– Время смерти?

– Около восемнадцати часов назад. Может, двадцать, от силы – ровно сутки.

– И все это время он пробыл в воде?

– Скорее всего, да.

– На какое, по-вашему, расстояние его могло отнести течением за сутки?

– Понятия не имею. Я занимаюсь трупами, а не динамикой водной среды.

Против воли Юсуф улыбнулся.

– Хорошо. Причина смерти?

– Я бы назвал ее очевидной.

Анвар повел глазами на изуродованное лицо. Теперь, когда грязь была смыта, оно выглядело еще более ужасным, чем на берегу. Множество более мелких ран виднелось на руках, плечах, на животе и бедрах трупа. След от прокола чем-то острым Анвар с гордостью указал даже на мошонке. Энтузиазма у него хоть отбавляй, подумал инспектор.

– Я имел в виду…

– Понимаю, понимаю. Иногда хочется поерничать. Вы хотели бы знать, чем нанесены раны.

Присев на цинковый стол, врач с берущим за душу звуком стянул перчатки.

– Итак, умер он от болевого шока и потери крови, явившихся следствием причиненных ранений. В легких почти нет воды, значит, он не утонул, и раны появились еще при жизни. Все произошло на берегу, а потом тело сбросили в реку. Думаю, не очень далеко от того места, где оно было обнаружено.

– Лодочный винт вы исключаете?

– Полностью. Раны выглядели бы абсолютно иначе, не такими аккуратными.

– Может, крокодил?

– Исключено, Халифа. Кто-то над ним поработал, и причем совершенно сознательно. Кстати, для справки: к северу от Асуана крокодилов вообще нет, тем более таких, которые пристрастны к табаку. – Он провел скальпелем над черными кружками на правой руке, груди и правой скуле трупа. – Три ожога, здесь, здесь и здесь. По-видимому, от сигары. Слишком велики для сигареты.

Из кармана халата Анвар достал пакетик с орешками, предложил инспектору. Халифа отказался.

– Как угодно. – Анвар запрокинул голову и высыпал горсть орешков в рот.

И это в полуярде от трупа, подумал Юсуф.

– А порезы? Чем они сделаны?

– Даже не догадываюсь, – хмыкнул патологоанатом, работая челюстями. – По всей видимости, острым металлическим предметом. К примеру, ножом. Хотя вынужден признать, таких ножевых ранений мне видеть еще не приходилось.

– Как вас понимать?

– У них слишком неровные края. Мне трудно объяснить, это скорее ощущение, а не строго обоснованный научный вывод. Порезы нанесены заостренным лезвием, но не тем, каким я привык работать. Взгляните-ка. – Он указал на грудь трупа. – Если бы сюда ударил нож, то рана была бы уже и… как бы сказать… менее отверстой. Заметьте, к тому же с одного края она чуть глубже. Не ждите от меня большей точности, Халифа. Дать ее вам я не в состоянии. Просто запомните: мы имеем дело с несколько необычным оружием.

Юсуф извлек из нагрудного кармана небольшой блокнот и черкнул в нем пару строк. Врач с хрустом жевал орешки.

– Можете что-нибудь добавить?

– Покойный был не дурак выпить. В крови довольно высокое содержание алкоголя. Да, похоже, его интересовал Древний Египет.

– Татуировка скарабея?

– Точно. Такую нечасто увидишь. И посмотрите, инспектор…

Халифа приблизился.

– Видите царапины выше запястий? Там, где изменилась пигментация? Его держали за руки, вот так.

Анвар сделал шаг назад, и его пальцы с силой впились в кожу Халифы чуть ниже обоих локтей.

– На левой руке царапины глубже и шире, чем на правой. Видимо, держали его два человека, один из которых был сильнее. Судя по следам, состоялось нечто вроде схватки.

Кивнув, инспектор вновь раскрыл блокнот.

– Выходит, всего трое. Двое держат, третий орудует ножом.

Патологоанатом согласно кивнул, затем подошел к двери и прокричал что-то неразборчивое. Через минуту два хорошо сложенных санитара вкатили в прозекторскую длинную тележку, переложили на нее тело, прикрыли простыней и вытолкали тележку в коридор. Покончив с орешками, Анвар шагнул к раковине, принялся намыливать руки.

– Честно говоря, я поражен, – проговорил он. – Тридцать лет я делаю свое дело, но такое вижу впервые. Уж очень оно как-то не по-божески.

– Мне казалось, вас трудно заподозрить в религиозности.

– Да, я не верю в Аллаха. Но как другими словами описать то, что произошло с этим несчастным? Ведь его не просто убили – его освежевали!

Анвар завернул кран, снял с вешалки полотенце.

– Разыщите убийц, инспектор. Разыщите и бросьте в камеру!

Прозвучавшее в его словах волнение удивило Юсуфа.

– Сделаю все, что в моих силах, – сказал он. – Обнаружите что-то новое, обязательно дайте мне знать.

Сунув блокнот в карман, Халифа направился к двери. Фраза врача настигла его у самого порога.

– И еще…

Юсуф обернулся.

– Это всего лишь догадка, но при жизни он вполне мог быть скульптором. Знаете, поделки для туристов и прочая дребедень. Под ногтями скопилась алебастровая пыль, и бицепсы довольно накачаны. Похоже, ему частенько приходилось работать долотом и молотком. Допуская вероятность ошибки, я бы на вашем месте попробовал навести справки в ремесленных мастерских.

Поблагодарив Анвара, Халифа вышел в коридор и с облегчением достал из кармана пачку сигарет. В спину ему ударил сварливый голос:

– Никакого курения на территории!

8

Каир

– Он терпеть не мог сигар, – сказала Тэйра.

– Простите? – В глазах посольского чиновника мелькнуло недоумение.

– Отец не выносил сигар. Он вообще ненавидел курение. Считал его мерзкой, отвратительной привычкой, говорил, курить – это то же самое, что читать по утрам «Гардиан».

– А-а, – озадаченно протянул чиновник. – Понимаю.

– Когда я вошла в павильон, там стоял какой-то запах, поначалу я даже не разобрала, какой именно. Через минуту до меня дошло: так пахнет дым сигары.

Криспин Оутс, молодой помощник атташе посольства ее величества, перевел взгляд на дорогу и громко посигналил двигавшемуся впереди грузовику.

– Вы придаете данному факту серьезное значение?

– Как я уже сказала, отец терпеть не мог табачного дыма.

Оутс невозмутимо пожал плечами:

– Значит, там был кто-то еще.

– Но в этом все дело! Курить в павильоне было строго запрещено. Отец всегда следил за тем, чтобы его правило нигде и никем не нарушалось. Я знаю точно: он сам писал мне, как уволил за курение одного из своих работников.

Справа их машину внезапно подрезал мотоциклист, вынудив Оутса ударить по тормозам.

– Безмозглый идиот!

Несколько мгновений оба молчали.

– Боюсь, не понимаю, к чему вы клоните, – нарушил молчание Оутс.

– Я и сама не знаю, – вздохнула Тэйра. – Только… сигара там была совсем не к месту. Не могу выбросить ее из головы.

– Да это… Вы были потрясены, вам просто показалось.

– Наверное, – устало сказала она. – Скорее всего.

Эстакада привела их в центр Каира. Уже наступил вечер, и город сиял множеством огней. Жара не спала, Тэйре пришлось опустить стекло, чтобы ветерок хоть чуть-чуть охладил покрытое бисеринками пота лицо. Она чувствовала себя растерянной, события последних нескольких часов казались кошмарным сном.

Вместе с Хассаном Тэйра провела в павильоне около часа, дожидаясь, когда приедет врач. Осмотрев тело, тот не сказал ничего нового: отец мертв, и смерть наступила, по-видимому, от сердечного удара, хотя установить точную причину можно будет лишь после вскрытия. Подъехал фургон «скорой», а следом появились два полисмена. Тэйре пришлось отвечать на неизбежные в такой ситуации вопросы. Возраст отца? Общее состояние его здоровья? Национальность? Род занятий? (Археология, черт побери, с раздражением бросила Тэйра. Чем, по-вашему, он мог еще здесь заниматься?) Она упомянула про табачный дым, пояснив, как позже Оутсу, что курение в павильоне было под строжайшим запретом. Полисмены записали ее слова, но особого значения им не придали. Тэйру это не тронуло. Она не проронила ни слезинки. В тот момент смерть отца не вызвала в ней никакой реакции. С отчуждением постороннего она наблюдала за тем, как умершего укладывают в фургон.

– Отца больше нет, – твердила Тэйра, пытаясь разбудить в себе хоть какое-то чувство. – Он мертв. Мертв.

Но это не помогало. В памяти всплывали совместные прогулки по зоопарку, конверт с загадочным поздравлением на каминной полке, однако далекие воспоминания не затрагивали в душе ни единой струны. Тэйра со стыдом ощущала, что испытывает лишь острое разочарование – поездка была испорчена.

Следующие две недели, думала она, уйдут на заполнение идиотских бланков и организацию похорон. Хорошенький отпуск!

Когда фургон «скорой» трогался с места, подъехал Оутс: о смерти отца Тэйра первым делом известила посольство. Светловолосый, худощавый, истинный англичанин по виду, Оутс выразил ей соболезнования – вежливые и напрочь лишенные всяких эмоций. Затем на неуверенном арабском перебросился парой фраз с врачом, спросил Тэйру, где она остановилась.

– Здесь, – ответила Тэйра. – Так по крайней мере было запланировано. Думаю, сейчас мне придется вносить коррективы.

– По-моему, вам лучше вернуться в Каир, – согласился он. – Позвольте, я наведу кое-какие справки.

Вытащив из кармана пиджака мобильный телефон, – как в такую жару можно ходить в пиджаке? – Оутс отошел чуть сторону и минут через пять с удовлетворением сообщил:

– Вам заказали номер в «Рамсес-Хилтон». Поскольку дела здесь, по-видимому, закончены, можно ехать.

Тэйра обвела взглядом комнату: полки с книгами, протертые диваны, небольшой стол. Вот где вечерами отдыхал отец. Затем она вышла из павильона и направилась к машине.

– Смешно признаться, – сказал Оутс, поворачивая ключ зажигания, – но за три года в Каире я впервые побывал в Саккре. Честно говоря, археология меня никогда не интересовала.

– Меня тоже, – с грустью ответила она.

На город уже опустилась ночь, когда машина затормозила у отеля – уродливого железобетонного небоскреба, возвышавшегося неподалеку от набережной на пересечении нескольких улиц. По ярко освещенному, выложенному мрамором фойе, где располагались многочисленные бары и магазинчики, озабоченно сновали одетые в красную униформу носильщики. Ступив из уличного зноя в кондиционированную прохладу, Тэйра испытала ощущение блаженства. Ее просторный номер располагался на четырнадцатом этаже, из окон открывался вид на огни городских кварталов. Войдя, Тэйра швырнула на постель сумку и сбросила туфельки.

– Устраивайтесь, – сказал Оутс. – По слухам, здесь неплохой ресторан, хотя ужин могут принести прямо сюда.

– Спасибо, я еще не проголодалась.

– Понимаю. – Его пальцы легли на ручку двери. – Завтра предстоят многочисленные формальности, и, если вы не возражаете, я подъехал бы, скажем, к одиннадцати, чтобы отвезти вас в посольство.

Тэйра кивнула.

– Маленький совет. Вечером не стоит выходить на улицу одной. Не хочу вас пугать, но для европейцев это сейчас довольно рискованно. Фундаменталисты активизировались, и возможны провокации. Лучше поскучать в номере, чем потом раскаиваться в собственной неосторожности.

Тэйра вспомнила мужчину в зале получения багажа.

– Саиф аль-Тамар, – повторила Тэйра услышанное от него имя.

– Аль-Тхар, – поправил ее Оутс. – Да, скорее всего орудуют его люди. Бешеные фанатики. Чем сильнее на них давят власти, тем больше неприятностей. Отдельные районы страны представляют настоящее минное поле. – Он протянул Тэйре свою визитную карточку. – Если появится какая-то нужда – звоните. И постарайтесь выспаться.

Сдержанно пожав ей руку, Оутс покинул номер.

После его ухода Тэйра закрыла на ключ дверь, взяла из мини-бара бутылочку пива и села на постель. Набрала лондонский номер, продиктовала автоответчику сообщение для Дженни, прося подругу как можно быстрее позвонить в Каир. Она знала, что нужно сделать еще несколько звонков: сестре отца, в университет, где он читал лекции по археологии, но вместо этого вышла на балкон и начала всматриваться в ночную жизнь улицы.

В этот момент у отеля остановился черный «мерседес», вынудив следовавшие за ним машины въезжать на тротуар. Судя по обиженным гудкам, удовлетворения их водители по этому поводу не испытывали.

Тэйра не обратила внимания на мелкий инцидент, но, когда из раскрывшейся дверцы «мерседеса» на тротуар ступил мужчина, почувствовала волнение. Уверенности в том, что эту фигуру она видела в Саккре, у Тэйры не было, однако интуиция подсказывала: это именно так. Даже с высоты четырнадцатого этажа одетый в серый костюм мужчина казался гигантом, прохожие рядом с ним выглядели настоящими карликами.

Незнакомец наклонился, сказал водителю «мерседеса» несколько слов, и машина отъехала. Еигант посмотрел ей вслед, а затем внезапно поднял голову. Тэйра не могла видеть его глаз, но ощущение было такое, будто он смотрит прямо на нее. В следующее мгновение мужчина небрежной походкой направился ко входу в отель, попыхивая длинной сигарой. Тэйра повела плечом, ступила с балкона в номер и задернула штору.

Нил, между Луксором и Асуаном

Взрезая острым форштевнем мутную воду, вверх по течению реки медленно поднимался небольшой туристский теплоход «Гор». Слева и справа по борту в сумраке виднелись очертания оливковых рощ, уютные двухэтажные домики и крестьянские хижины. Но восхищаться пейзажами было некому, к полуночи на палубе осталось всего несколько человек: молодая пара у капитанского мостика да компания из четырех пожилых дам, сидевших за карточным столиком на корме. Пассажиры, которые не отправились спать, собрались в музыкальном салоне, где тучный египтянин под записанный на кассету аккомпанемент исполнял популярные шлягеры.

Два взрыва прозвучали почти одновременно. Первый раздался у мостика, обломки которого погребли под собой влюбленных. Второй прогремел в салоне, усеяв палубу осколками битого стекла. Ударная волна отбросила певца на переборку, воздух огласился воплями раненых, душераздирающе закричал мужчина: взрывом ему оторвало обе ноги. Дамы на корме, невредимые, но объятые ужасом, были не в силах пошевелиться. Из груди одной вырвался хриплый стон.

В стороне от реки, с вершины покрытого худосочной зеленью холма за происходившим наблюдали трое мужчин. На их бородатые лица падали отблески пламени; в тусклом свете можно было различить пересекавший лоб каждого глубокий вертикальный шрам. Все трое улыбались.

– Саиф аль-Тхар, – прошептал один.

– Саиф аль-Тхар, – эхом отозвались двое других.

Склонив головы в неглубоком поклоне, все трое поднялись с земли и растаяли в ночной тьме.

9

Каир

Как и было оговорено, Оутс встретил Тэйру в холле отеля ровно в одиннадцать. Через десять минут его машина въехала на территорию посольства.

Несмотря на усталость, Тэйра плохо спала. Ей не давали покоя мысли о высокой фигуре. Легкое забытье прервал резкий звонок телефона. Сняв трубку, Тэйра услышала голос Дженни.

Подруги проговорили почти час. Дженни порывалась прилететь следующим же рейсом, и Тэйра готова была согласиться, но в последний момент нашла в себе силы отклонить великодушное предложение. Все в порядке, сказала она, через несколько дней я буду дома, осталось лишь завершить некоторые формальности. Обещав подруге перезвонить, Тэйра положила трубку и включила телевизор. С полчаса она пыталась найти что-нибудь интересное в каналах новостей, а потом погрузилась в сон.

Глубоко за полночь Тэйра внезапно проснулась от ощущения непонятной тревоги. В номере стояла абсолютная тишина, сквозь узкий просвет в шторах на зеркало падал бледный свет полной луны.

Глядя в потолок, она попробовала разобраться в своих страхах, а затем повернулась на бок. В этот момент ее внимание привлек доносившийся от двери едва слышный скрип. Потребовалась, наверное, целая минута, чтобы понять: кто-то со стороны коридора вращает дверную ручку.

– Эй! – Тэйра не узнала собственный, высокий от напряжения голос.

Скрип смолк, но через мгновение возобновился. С бешено стучавшим сердцем Тэйра подошла к двери и уставилась на медленно поворачивавшуюся дверную ручку. Вновь захотелось крикнуть, однако вместо этого она твердо стиснула в ладони металлическую скобу. Та чуть шевельнулась, и в следующую секунду за дверью послышались чьи-то осторожные шаги. Досчитав до пяти, Тэйра резко распахнула дверь, но коридор оказался пуст. Пуст – если не считать легкого запаха сигарного дыма.

Тэйра заперла дверь, включила в номере свет и легла. Сон пришел только на рассвете. Когда Оутс поинтересовался, хорошо ли она отдохнула, в ответ прозвучало:

– Хуже не бывает.

Показав стоявшему у ворот посольства охраннику свою дипломатическую карточку, Оутс оставил машину на небольшой стоянке и через боковую дверь провел Тэйру внутрь. По длинному коридору они прошли в тесноватое помещение. От окна к ним приблизился сухопарый мужчина со слегка растрепанными седыми волосами, густыми бровями и парой свешивавшихся с шеи на грудь очков.

– Доброе утро, мисс Маллрей. – Улыбаясь, он протянул Тэйре руку. – Чарлз Скуайерс, атташе по вопросам культуры. – Мягкий, вкрадчивый голос плохо соответствовал крепости его рукопожатия. – Криспин, будьте добры, принесите, пожалуйста, нам кофе.

С этими словами седовласый распахнул перед Тэйрой двойные двери просторного, залитого солнцем кабинета. Возле круглого стола с четырьмя креслами стоял второй мужчина.

– Позвольте представить доктора Шарифа Джемала, руководителя Совета по древним культурам, – сказал Скуайерс. – Он очень хотел встретиться сегодня с вами.

Лицо невысокого грузного египтянина покрывали глубокие оспины.

– Примите мои соболезнования. – В голосе Джемала звучала искренняя печаль. – Ваш отец был величайшим ученым и истинным другом нашей страны. Нам будет очень не хватать его.

– Благодарю вас.

Все трое опустились в кресла.

– Посол весьма сожалеет, – продолжал Скуайерс, – что не может к нам присоединиться. Воздавая должное вашему отцу, он хотел лично побеседовать с его дочерью. К несчастью, как вы, должно быть, уже слышали, сегодня ночью неподалеку от Асуана террористы осуществили еще одну акцию. Погибли двое подданных ее величества.

Атташе сидел совершенно неподвижно, его тонкие, аристократические руки покоились на коленях.

– Он просил меня передать, что все сотрудники посольства глубоко скорбят по поводу внезапной смерти вашего отца. Мне несколько раз выпадала честь общаться с господином Маллреем. Его смерть – потеря для нации.

С подносом в руках вошел Оутс.

– Сливки? – спросил Скуайерс.

– Нет, черный и без сахара, – ответила Тэйра. – Спасибо.

Скуайерс кивнул подчиненному, тот разлил кофе по чашкам. Над столом повисло неловкое молчание.

– Студентом мне посчастливилось провести один полевой сезон рядом с вашим отцом в Саккре, – нарушил наконец тишину Джемал. – Это было в семьдесят втором году, когда мы обнаружили гробницу Птахотепа. Никогда не забуду волнения, которое я испытал, впервые в жизни переступая порог погребальной камеры. Она сохранилась в первозданном виде. Рядом со входом стояла великолепная деревянная фигура примерно такой высоты. – Джемал поднял ладонь. – Как живая, поблескивая драгоценными камнями в глазницах. Сейчас она выставлена в Каирском музее. Вы должны обязательно посетить его!

– Буду рада, – попыталась вложить в голос энтузиазм Тэйра.

– Ваш отец очень многому научил меня. Я перед ним в неоплатном долгу. Он был удивительно добрым человеком.

Джемал извлек из кармана платок, громко высморкался. Чувствовалось, что он с трудом сдерживает эмоции. В кабинете вновь воцарилась тишина. Все четверо сосредоточенно подносили к губам чашечки с кофе. Затем заговорил Скуайерс:

– По словам врача, смерть вашего отца была быстрой и безболезненной. От сердечного удара она наступает почти мгновенно.

– Он все время принимал какие-то таблетки, – кивнула Тэйра.

– Не поймите меня неправильно, – вступил Джемал, – но ваш отец сам наверняка хотел, чтобы смерть застала его в Саккре. Там он был по-настоящему счастлив.

– Верю. Отец считал Саккру своим домом.

Оутс поднял кофейник, чтобы наполнить чашки.

– К сожалению, – извиняющимся тоном произнес Скуайерс, – существует ряд некоторых формальностей. Оутс вам поможет. Благодарю. – Он прикрыл чашку ладонью. – Мне достаточно. Необходимо решить, где вы захотите похоронить отца: здесь, в Египте, или дома? Помните, вам стоит только сказать, что должно быть сделано.

– Спасибо. – Несколько мгновений Тэйра молчала, вращая в пальцах чашку. – У меня было…

Скуайерс вопросительно приподнял брови.

– Не знаю даже, – она колебалась, – как объяснить. Это может показаться смешным. Просто…

– Смелее!

– Ну… когда я вчера вошла в павильон, мне почудился запах сигарного дыма. Я удивилась: курить в присутствии отца не решался никто. Я говорила об этом в полиции. И Криспину.

Оутс кивнул. Джемал принялся перебирать нефритовые бусины четок. Все трое не сводили с Тэйры глаз.

– А пятью минутами раньше я видела мужчину, крупного мужчину…

– Крупного? – чуть подался вперед Скуайерс.

– Да, такого высокого, выше обычного. Простите, звучит, наверное, глупо…

Атташе бросил быстрый взгляд на Джемала и рукой сделал Тэйре знак продолжать. Едва слышный перестук четок участился.

– По-моему, он наблюдал за мной в бинокль.

– Этот высокий? – уточнил египтянин.

– Да. Вчера вечером я увидела его снова. По крайней мере человек, который вышел из «мерседеса» и направился ко входу в отель, очень на него походил. К тому же он курил сигару. Посреди ночи кто-то крутил ручку двери моего номера. Когда я распахнула ее, в коридоре никого не было, но в воздухе висел запах сигарного дыма.

Тэйра слабо улыбнулась, сознавая, каким абсурдным может показаться слушателям ее рассказ. События предыдущего дня и прошедшей ночи, тревожные и многозначительные для нее, посторонними людьми будут скорее всего восприняты как цепочка банальных совпадений.

– Глупо? Я вас предупреждала…

– Ничего глупого в этом нет, – мягко произнес Скуайерс, кладя свою руку поверх ее. – Момент сейчас для вас действительно трудный. Если принять во внимание обстоятельства, нет ничего странного в том, что вы испытываете… беспокойство. Вы одна, в чужой стране, потеряли близкого вам человека. В такой ситуации реальность легко теряет знакомые очертания.

Тэйре было ясно, что слова эти продиктованы лишь вежливостью.

– Я чувствовала: что-то происходит, – сказала она. – Что-то…

– Дурное?

– Да.

По губам Скуайерса скользнула тонкая улыбка.

– Не стоит излишне беспокоить себя, мисс Маллрей. Египет – это одна из немногих стран, где человек легко убеждает себя в том, чего нет. Вы согласитесь со мной, доктор Джемал?

– Безусловно, – снисходительно ответил египтянин. – И дня не проходит без того, чтобы я не почувствовал, будто против меня что-то замышляют. Но в Совете по древним культурам это обычное дело.

Мужчины рассмеялись.

– Все, о чем вы говорили, я уверен, имеет самое безобидное объяснение, – сказал Скуайерс и после недолгой паузы добавил: – Если, конечно, ваш рассказ был абсолютно искренним.

Его слова прозвучали как шутка, однако в голосе дипломата слышалась неясная угроза. Уж не пытается ли молодая женщина умолчать некоторые, одной ей известные факты?

– Вы нам все рассказали?

– Думаю, да, – в наступившей тишине ответила Тэйра.

Бросив на нее внимательный взгляд, Скуайерс откинулся на спинку кресла и издал добродушный смешок:

– Ну что ж, в таком случае, мисс Маллрей, можете спать спокойно. Не хотите печенья?

Минут десять протекли в непринужденной светской болтовне, а затем атташе поднялся. Двое других мужчин встали следом.

– Думаю, мы отняли у вас много времени, мисс Маллрей. Сейчас Криспин отведет вас к себе, чтобы разобраться с необходимыми бумагами.

Вручив Тэйре свою визитную карточку, Скуайерс направился к двери.

– Если у вас появится желание обсудить еще что-то, звоните. Это мой прямой телефон. Постараемся сделать все, что в наших силах.

Он пожал гостье руку, вежливо раскрыл перед ней дверь в приемную. Джемал в прощальном жесте поднял правую ладонь.

– Предлагаю пойти и перекусить, – сказал Тэйре Оутс.

Некоторое время атташе и египтянин сидели в молчании. Скуайерс задумчиво смотрел в окно, Джемал меланхолично перебирал четки. Первым заговорил египтянин:

– Интересно, она была правдива?

– О, думаю, да, – откликнулся Скуайерс, изогнув тонкие, бескровные губы в подобии улыбки. – Она ни о чем не знает. Во всяком случае, не подозревает, что ей что-то известно.

Дипломат достал из кармана конфету и принялся медленно разворачивать шуршащую фольгу.

– И какая же складывается ситуация? – спросил Джемал.

Скуайерс поднял брови.

– Хороший вопрос. Дрейвик явно напал на след, но вот как в дело оказался втянутым Маллрей… можно только догадываться. Все это пока очень загадочно.

Он положил карамель в рот, рассеянно почмокал. В кабинете слышался негромкий, ритмичный перестук четок.

– Вы уже поставили в известность Мэйси? – поинтересовался Джемал. – По-моему, американцы должны быть в курсе.

– Не волнуйтесь, старина. Особой радости они не испытывают, но этого следовало ожидать.

– Так что нам сейчас делать?

– Выбор у нас невелик. Нельзя дать им понять, что нам известно о захоронении. Это было бы грубейшей ошибкой. Значит, будем сидеть и ждать, надеясь на лучшее.

– А если ничего не выйдет?

Скуайерс дернул головой, но промолчал. Пальцы Джемала неутомимо перебирали бусины.

– Не нравится мне все это, – сказал египтянин. – Может, стоит отказаться от идеи?

– А, бросьте! Такой шанс выпадает раз в жизни. Подумайте о вознаграждении!

– Не знаю. Не знаю. Ситуация становится неуправляемой. – Джемал встал, принялся нервно расхаживать по кабинету. – Как быть с его дочерью?

Скуайерс похлопал ладонью по подлокотнику кресла.

– По-моему, – после длинной паузы ответил он, – дама может оказаться даже полезной. Для того, чтобы… прояснить общую картину. Если только она не захочет поднять шум. Его нам необходимо избежать. Способны вы со своей стороны проследить за этим?

– Полиция будет вести себя так, как я ей скажу. – Джемал хмыкнул. – Там не станут задавать ненужных вопросов.

– Тем лучше. В таком случае я смогу позаботиться о мисс Маллрей. Криспин за ней присмотрит. Найдется дело и для других. Главное – не дать американцам хотя бы заподозрить, что мы ее используем. Иначе все рухнет. – Поднявшись, Скуайерс подошел к окну, за которым расстилался аккуратно подстриженный газон. – Мы должны расписать все по нотам. Если не сфальшивим, то успех обеспечен.

– Хочется верить. Малейший просчет – и все мы окажемся в дерьме.